Текст книги "Тарзан и «Иностранный легион»"

– Хватайте конец, – крикнул он, – и крепко держите!

Розетти схватил лиану, а Клейтон начал его подтягивать к себе, пока ему не удалось ухватиться за одну из строп парашюта. Клейтон сидел на прочном суку и смог поставить Розетти рядом с собой.

– Снимите лямки парашюта и спасательную куртку, – приказал он.

Когда Шримп сделал это, Клейтон перебросил его через плечо, схватил лиану, которая была притянута к нему с соседнего дерева, и соскользнул с сука.

– Черт! – завопил Розетти, когда они понеслись через пространство, разделявшее два дерева.

Держась одной рукой за лиану, Клейтон другой рукой схватился за ветвь, чтобы остановить их полет, а потом спустился по ней на землю.

Когда он снял Розетти с плеча, парню было дурно.

Лукас и Бубенович на мгновение лишились дара речи.

– Если бы я не видел этого собственными глазами, я бы никогда не поверил! – сказал пилот.

– А я все еще не верю, – заявил Бубенович.

– Будем искать остальных? – спросил Клейтон. – Я думаю, нужно попробовать найти их и потом уйти подальше от самолета. Этот дым виден за много миль, и японцы, несомненно, захотят его посмотреть.

Они искали своих товарищей в течение нескольких часов, но безуспешно. Наконец они наткнулись на тело Барнхэма. Его парашют не раскрылся. С помощью ножей они вырыли неглубокую могилу, завернули тело в парашют и похоронили.

Джерри Лукас прочел короткую молитву.

Затем они ушли.

Молча шли они следом за Клейтоном. Его глаза пристально рассматривали деревья, мимо которых они проходили, и было ясно, что он что-то ищет. Совершенно непроизвольно они все почувствовали безграничное доверие к высокому англичанину. Глаза Шримпа редко отрывались от него. Кто знает, о чем думал этот маленький неотесанный чичеро? Он не проронил ни слова со времени своего спасения с дерева, даже не поблагодарил Клейтона. Тем временем дождь перестал, и над ними роями стали кружить москиты.

– Я не понимаю, как вы терпите это, полковник, – сказал Лукас, хлопая москитов на лице и на руках.

– Виноват! – воскликнул Клейтон. – Я хотел бы показать вам мое средство.

Он поискал вокруг и нашел несколько растений, которые обнаружил ранее.

– Разотрите эти листья и натрите соком все открытые места вашего тела. После этого москиты не будут вас беспокоить.

Вскоре Клейтон нашел то, что он искал, – деревья с переплетенными ветвями на высоте примерно двадцати футов над землей. Он легко взобрался туда и начал строить платформу.

– Если кто-нибудь из вас сумеет подняться сюда, то сможет помочь мне. Мы должны сделать эту штуку до наступления темноты.

– А что это? – спросил Бубенович.

– Здесь мы будем спать сегодня ночью, а может быть, и еще несколько ночей.

Все трое медленно и неловко вскарабкались наверх. Они отрезали ветви и укладывали их между сучьями, которые выбрал Клейтон, образуя прочную платформу величиной примерно десять на семь футов.

– Не проще ли было бы построить убежище на земле? – спросил Лукас.

– Гораздо проще, – согласился Клейтон. – Но если бы мы так сделали, один из нас, возможно, оказался бы мертвым до наступления утра.

– Почему? – спросил Бубенович.

– Потому, что это страна тигров.

– Почему вы так думаете?

– Весь день я чувствовал их запах.

Сержант Розетти бросил взгляд на Клейтона и так же быстро отвел глаза в сторону.

Англичанин связал вместе несколько строп от парашюта, пока не получилась веревка, достающая до земли. Он дал конец веревки Бубеновичу.

– Потяните, когда я вас попрошу, сержант, – сказал он.

Он быстро спустился на землю.

– Чувствовал их запах! – сказал сержант Розетти.

Он был полон скептицизма.

Клейтон собрал большую вязанку гигантских «слоновых ушей», крепко привязал к концу веревки и крикнул, чтобы Бубенович поднял ее.

Три таких вязанки отправил он наверх, прежде чем вернулся на платформу. С помощью других он расстелил часть их на полу платформы, а из остального соорудил подобие удобной крыши.

– Завтра мы достанем мяса, – сказал Клейтон. – Я мало знаком со здешними фруктами и овощами. Мы должны понаблюдать за тем, что едят обезьяны.

Вокруг них была масса обезьян. Они болтали между собой, спорили и критиковали пришельцев.

– Я узнаю один съедобный фрукт, – сказал Бубенович. – Видите? На том соседнем дереве, называемом дуриан. Этот фрукт ест черный гиббон Суматры, самый большой из всех гиббонов.

– И этот спятил, – сказал Шримп. – Он и муравья-то отличить не может.

Лукас и Клейтон улыбнулись.

– Я достану несколько плодов этого… Как вы его назвали? – сказал Клейтон.

Он ловко перепрыгнул на соседнее дерево, сорвал четыре больших плода с колючей кожурой и бросил их один за другим своим спутникам.

Потом он перепрыгнул обратно.

Розетти первым разрезал свой плод.

– Он воняет. Наверное, испортился, – объявил он. Он хотел выбросить плод.

– Подожди, – предупредил Бубенович. – Я читал о дуриане. Он дурно пахнет, но на вкус хороший. Туземцы жарят его семена, как каштаны.

Клейтон внимательно слушал Бубеновича. Пока они ели плоды, он думал: «Что за страна! Что за армия! Сержант, который говорит как профессор, сам из Бруклина!» Он думал также, как мало в действительности остальной мир знает об Америке, и нацисты – прежде всего.

Любители потанцевать под джазовую музыку, повесы, «неполноценная раса»! Он вспомнил, как сражались эти парни, как Лукас требовал, чтобы экипаж покинул самолет до того, как сам он это сделает.

Наступила ночь. Звуки джунглей и голоса их обитателей теперь стали совсем иными. А где-то рядом происходило движение – невидимое и бесшумное. Неожиданно глухой кашель раздался у самого подножия их дерева.

– Что это? – спросил Шримп.

– Полосатые, – ответил Клейтон.

Шримпу было интересно узнать, что это за полосатые, но много говорить с британцем ему не хотелось. Все же любопытство, в конце концов, взяло верх над гордостью.

– Какие полосатые?

– Тигры.

– Черт! Вы думаете, это тигр ходит здесь внизу?

– Да. Два тигра.

– Черт! Я видел их однажды в зоопарке в Чикаго. Я слышал, они едят людей.

– Мы должны поблагодарить вас, полковник, что находимся сейчас не на земле, – сказал Джерри Лукас.

– Кажется, без вас мы были бы похожи на заблудившихся в лесу детей, – заметил Бубенович.

– Я читал чертовски много о действиях тренировочного подразделения в джунглях, – сказал Шримп, – но там ничего не говорилось о том, что делать с тиграми.

– Они охотятся по большей части ночью, – пояснил Клейтон, – поэтому ночью надо быть настороже. Спустя некоторое время он сказал Бубеновичу:

– Из того немногого, что я читал о Бруклине, я узнал, что бруклинцы имеют свое особенное произношение. Вы же говорите на обычном английском языке.

– Так же, как и вы, – ответил Бубенович. Клейтон засмеялся.

– Я не воспитывался в Оксфорде.

– «Бродяга» получил высшее образование в Бруклине. Он окончил шесть классов, – объяснил Лукас.

Бубенович и Розетти улеглись спать.

Клейтон и Лукас сели на край платформы, свесив ноги, и заговорили о будущем.

Они решили, что наилучшим шансом для них было бы достать лодку у дружественных туземцев, если они найдут таковых, на юго-западном берегу острова и попытаться добраться до Австралии. Они говорили об этом и о многих других вещах. Лукас рассказал о своем экипаже. Он порядком гордился своими ребятами и безмерно горевал о погибших. Далее речь зашла о Розетти.

– В действительности он хороший парень и первоклассный башенный стрелок, награжден медалью за отвагу.

– Он, очевидно, не терпит англичан, – заметил Клейтон.

Он улыбнулся.

– Для того, кто имел дело только с ирландцами и итальянцами в Чикаго, это не удивительно. И потом, у Шримпа никогда не было возможности для настоящей учебы. Отец Шримпа был убит в Чикаго во время гангстерской войны, когда Шримп еще под стол пешком ходил, а его мать, как я догадываюсь, «работала» просто проституткой в банде. И с таким происхождением, вы должны признать это, он все же неплохой парень. Он мало учился, но всегда оставался честным.

– Меня интересует Бубенович, – сказал англичанин. – Он очень умный человек.

– Да. Он не только умный, но и чрезвычайно образованный. Он окончил Колумбийский университет. «Бродяга» интересовался экспонатами в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке, когда был студентом, так как специализировался в области ботаники, зоологии, антропологии и прочих «логий» и после окончания университета начал работать там. Он любит употреблять в речи научные названия при Шримпе для того лишь, чтобы поддразнить его.

– Тогда, вероятно, с точки зрения сержанта Розетти хорошо, что у меня нет оксфордского произношения, – сказал Клейтон.

ГЛАВА III

Когда Корри ван дер Меер шла, сопровождаемая своими конвоирами, ее ум был занят только двумя проблемами: как сбежать и как покончить с собой, если не удастся осуществить побег. Шедший рядом Алэм говорил с ней на своем родном языке, который она знала, а японцы не понимали.

– Простите меня, – умолял он, – за то, что я привел их к вам. Они мучили Тианг Умара, но он не проговорился. – Это его старшая жена выдала, что я знаю, где вы прячетесь. Тогда они пригрозили, что убьют всех в деревне, если я не проведу их в ваше убежище. Что же мне оставалось делать?

– Ты прав, Алэм. Синг Тай и я – нас только двое. Лучше пусть умрут двое, чем все люди в деревне.

– Я не хочу, чтобы вы умерли! – воскликнул Алэм. – Лучше я сам погибну! Девушка покачала головой.

– Я боюсь лишь одного, – сказала она, – что не смогу найти способ умереть вовремя.

Лейтенант Сокабе провел ночь в селении Тианг Умара. Жители были угрюмы и молчаливы, и Сокабе поставил двух часовых перед дверью дома, где ночевали он и его пленница. Чтобы не допустить возможности побега, он связал ей руки и ноги.

Однако Сокабе не тронул ее, так как побаивался капитана Токуйо Матсуса, чей дьявольский нрав был ему хорошо известен, и, кроме того, у него был план.

На следующее утро он взял с собой Алэма в качестве проводника. Корри была рада обществу дружелюбного юноши. Она спросила Алэма, не видел ли он какого-либо партизанского отряда. О существовании таких отрядов она в свое время слышала и знала, что они состоят из голландцев, которые ушли в горы, – плантаторов, служащих, солдат.

– Нет, я не видел ни одного из них, но слышал, что они убили много японцев. Это отчаянные люди. Японцы постоянно разыскивают их. Они обещали туземцам богатое вознаграждение, если те укажут им тайные убежища партизан. Поэтому эти люди подозрительно относятся ко всем туземцам, которых они не знают, опасаясь, что они могут также оказаться шпионами. Говорят, что туземец, который попадает к ним в руки, никогда не возвращается в свою деревню, если они не уверены, что могут доверять ему. И кто может их осудить за это? Я слышал также, что многие туземцы присоединяются к ним.

Они проходили мимо того места, где раньше находилась деревня Таку Муда. Ничто не свидетельствовало о том, что еще недавно здесь жили люди, настолько быстро и пышно разрастаются джунгли.

Они шли под тропическим ливнем, который низвергали на землю клубящиеся темные тучи.

Угрюмый лес был полон запахов гниющей растительности и источал пары смерти.

Смерть! Девушка знала, что каждый шаг приближает ее к смерти. Если вдруг не… Надежда не очень легко умирает в юном сердце. Но надежда на что?

Она слышала рев моторов вверху. Но она привыкла к этим звукам, ибо японцы постоянно летали над островом. Потом издалека до ее слуха донесся треск и удар, а после этого глухой взрыв. Она не слышала больше рева моторов и подумала, что это, конечно, был вражеский самолет.

Мысль о его гибели на минуту доставила ей удовольствие. Японцы оживленно затараторили о происшествии. Лейтенант раздумывал, не следует ли им искать самолет, и решил посоветоваться с сержантом. Наконец они решили, что могут не найти самолета в густых зарослях джунглей. Он упал слишком далеко.

Было почти темно, когда они достигли селения, которое каштан Токуйо выбрал для стоянки. Стоя в дверях дома, Матсус наблюдал за приближением отряда.

Он обратился к Сокабе:

– Где пленники?

Лейтенант грубо схватил Корри за руку и потащил ее к капитану.

– Здесь, – сказал он.

– Я послал вас за китайцем и желтоволосой голландской девушкой, а вы привели черноволосого туземного мальчишку. Объясните.

– Китайца мы убили, а это голландская девушка.

– Я не люблю шуток, – проворчал Матсус. Сокабе подтолкнул девушку к лестнице, которая вела к двери.

– Я не шучу, – сказал он. – Это – девушка. Она покрасила волосы в черный цвет и одела платье туземного мальчика.

Он грубо раздвинул своими грязными пальцами волосы Корри, и все могли увидеть, что у самых корней волосы светлые. Матсус внимательно разглядывал лицо девушки. Потом он кивнул головой.

– Она подойдет мне, – заявил он. – Я беру ее себе.

– Она принадлежит мне, – возразил Сокабе. – Я нашел ее и привел сюда. Она – моя.

Матсус сплюнул. Его лицо побагровело, но он сумел взять себя в руки.

– Вы забываетесь, лейтенант Сокабе. Вы, по-моему, выполняли мой приказ. Старший офицер здесь я.

– Вы, может быть, и старший по званию, – ответил Сокабе, – но из-за нужды императорской армии многие люди низкого происхождения становятся теперь офицерами. Мои почтенные предки были самураями. Мой почтенный дядя – генерал. Ваш же отец и ваши дядья – крестьяне. Если я напишу письмо моему почтенному дяде, вы не будете больше капитаном. Могу я получить девушку?

В сердце Матсуса вспыхнула жажда убить лейтенанта, но он решил подождать, пока Сокабе не встретит смерть от «несчастного случая».

– Я думал, вы мне друг, – сказал он, – а вы идете против меня. Давайте не будем спешить. Девушка – это пустяк. Оставим это дело на рассмотрение нашего полковника. Скоро он должен быть здесь с инспекцией.

«Но прежде, чем он приедет сюда, – думал Матсус, – произойдет «несчастный случай».

– Хорошо, – согласился Сокабе.

«Было бы весьма неосторожно, – думал в свою очередь он, – если бы мой капитан умер до появления полковника».

Девушка ничего не поняла из того, что говорили они, но знала, что некоторое время она будет находиться в безопасности.

Рано утром следующего дня Алэм покинул селение, чтобы вернуться в свою деревню.

ГЛАВА IV

Джерри Лукас проснулся от страшного сотрясения платформы. Это разбудило также Бубеновича и Розетти.

– Какого черта! – воскликнул последний. Бубенович посмотрел вокруг.

– Я ничего не вижу.

Джерри высунул голову как можно дальше и посмотрел вверх. Он увидел огромную фигуру в нескольких футах над ними, свирепо трясущую дерево.

– Дьявол! – воскликнул он. – Друзья, это мне мерещится, или вы тоже видите то, что вижу я? Оба посмотрели наверх.

– Черт возьми! – сказал Бубенович. – Вот так морда! Я никогда не знал, что обезьяны могут быть такими огромными.

– Это не обезьяна, остолоп, – заметил Бубенович. – Это – зверочеловек, но почему – этого я не могу сказать, мои познания недостаточны. Следовало бы назвать его…

– Говори по-американски, – проворчал Шримп.

– Это – орангутанг, Шримп, – сказал Лукас.

– По-малайски звучит «дикий человек», – добавил Бубенович.

– Что ему надо? – спросил Шримп. – Зачем он трясет дерево? Он хочет стряхнуть нас на землю? Ну и морда! Он ест людей, профессор Бубенович?

– Он травоядный, – ответил Бубенович. Розетти повернулся к Лукасу.

– Обезьяны едят людей, кэп?

– Нет, – ответил Лукас. – Оставьте их в покое, и они вас не тронут. Только не будьте слишком фамильярны с этим бэби. Он может разорвать вас на части, как ненужную вещь.

Шримп осмотрел свое оружие.

– Он не разорвет меня на части, пока у меня есть эта «Большая Берта».

Орангутанг, удовлетворив свое любопытство, стал медленно удаляться. Шримп начал чистить ружье.

– Дьявол! Оно уже начало ржаветь, как раз когда… Он посмотрел вокруг.

– Но где же лорд?

– Он, наверное, ушел, – сказал Лукас. – Я не заметил ничего.

– Может быть, он свалился вниз, – предположил Розетти.

Он заглянул через край платформы.

– Он был неплохим парнем для британца.

– Это, конечно, некоторая уступка с твоей стороны, – сказал Бубенович.

Шримп внезапно сел и посмотрел на других.

– Я знаю, что случилось, – объявил он. – Кто-нибудь из вас слышал крик прошлой ночью?

– Это было похоже на крик человека, не так ли?

– Да, пожалуй.

– Конечно, это так. Лорд упал вниз, и его схватил тигр. Это был его крик.

Бубенович показал в сторону.

– Значит, сюда направляется его дух. Все обернулись.

– Никогда не видел ничего похожего! – воскликнул Розетти. – Ну и парень!

Перелезая и перепрыгивая с дерева на дерево, с тушей на плече к ним приближался англичанин. Через минуту он прыгнул на платформу.

– Это наш завтрак, – объявил он спокойным тоном. – Присоединяйтесь ко мне.

Сбросив тушу, он вытащил нож и отрезал изрядную порцию. Отодрав кожу от мяса сильными пальцами, он присел на корточки в дальнем углу платформы и вонзил острые зубы в сырое мясо.

Челюсть у Шримпа отвисла, глаза округлились.

– Почему вы не хотите поджарить его? – спросил он.

– На чем? Вокруг нет ничего сухого, чтобы разжечь костер. Если вы хотите мяса, вы должны научиться есть сырое мясо до тех пор, пока мы не устроим постоянный лагерь и не раздобудем чего-нибудь подходящего для костра.

– Ну, – сказал Шримп, – я достаточно голоден, чтобы есть даже сырое мясо.

– Я готов попробовать что угодно, – присоединился к нему Бубенович.

Джерри Лукас отрезал маленький кусочек и начал жевать его. Клейтон наблюдал, как трое мужчин жуют по кусочкам теплое сырое мясо.

– Такой способ есть сырое мясо не годится, – сказал он. – Отрывайте куски, которые вы можете проглотить, и глотайте их целыми. Не жуйте их.

– Как вы научились всему этому? – спросил Розетти.

– Так делают львы.

Розетти поглядел на других, покачал головой и затем попытался проглотить слишком большой кусок оленины. Он подавился и начал кашлять.

– Дьявол! – прохрипел он после того, как выплюнул кусок. – Я никогда не учился у львов.

После первой неудачной попытки дело у него пошло лучше.

– Это не так уж и плохо, если глотать мясо кусками, – согласился Лукас.

– Оно наполняет ваш желудок и дает вам силу, – сказал Клейтон.

Он перебрался на соседнее дерево и принес плодов дуриана. Теперь все уплетали их с удовольствием.

– После этого завтрака, – сказал Шримп, – на свете нет ничего, чего я не смог бы съесть.

– Я проходил мимо ручья поблизости, – сказал Клейтон. – Мы можем там напиться. Я думаю, нам лучше начать действовать. Мы должны сделать большую рекогносцировку, а потом составить план. Вы можете взять с собой свое мясо, если боитесь проголодаться. Но здесь повсюду множество дичи: Мы не останемся голодными.

Никто не захотел тащить мясо, тогда Клейтон сбросил тушу на землю.

– Для полосатых, – сказал он.

Солнце находилось в зените, и лес был полон жизни.

Бубенович почувствовал себя в своей стихии.

Здесь были животные и птицы, которых он изучал по книгам и по чучелам в музеях. Но встречалось много и таких, изображения которых он никогда не видел, а только слышал о них.

– Настоящий музей естественной истории с живыми экспонатами, – восхищался он.

Клейтон вышел к ручью, и все утолили жажду. После этого он вывел их на тропу, протоптанную животными. Она вилась как раз в том направлении, которого он и Лукас решили придерживаться, – к западному берегу. До него было много дней пути.

– По этой тропе редко ходят люди, – сказал Клейтон, – но очень часто разные животные: слоны, носороги, тигры, олени. Наш завтрак я нашел тоже здесь.

Шримп хотел спросить, как он поймал лань, но удержался, рассудив, что он и так слишком фамильярен с британцем. Он все же вынужден был признать, что англичанин – неплохой парень.

Они приближались к повороту тропы, когда Клейтон вдруг остановился и предостерегающе поднял руку.

– Впереди нас идет человек, – негромко сказал он.

– Я никого не вижу, – заметил Розетти.

– Я тоже, – сказал Клейтон, – но это так.

Он стоял неподвижно в течение нескольких минут.

– Он идет в том же направлении, что и мы. Я пойду вперед и взгляну на него, а вы медленно следуйте за мной.

Он влез на дерево и исчез впереди.

– Мы никого не видели, никого не слышали, а этот парень уверяет, что кто-то идет впереди, и даже говорит, каким путем он идет!

Розетти вопросительно посмотрел на Лукаса.

– И все же он не бывает неправ, – сказал Джерри.

Синг Тай не умер. Японский штык нанес жестокую рану, но не повредил внутренних органов. Два дня Синг Тай пролежал в луже собственной крови, потом вылез из своей пещеры, страдая от боли и слабости, вызванной потерей крови, и медленно побрел по тропинке в деревню Тианг Умара. Люди Востока легче примиряются со смертью, чем люди Запада, настолько велика разница в их житейской философии. Но Синг Тай не хотел умирать. Пока была надежда, что его любимая мисс жива и нуждается в нем, он должен жить. В деревне Тианг Умара он мог хоть что-нибудь узнать о ней. Тогда он будет в состоянии решить, жить ему или умереть.

Итак, верное сердце Синг Тая билось, хотя и слабо. Все же были моменты, когда он сомневался, хватит ли у него сил добраться до деревни.

Он как раз предавался этим горестным мыслям, когда, к своему великому изумлению, увидел почти нагого великана, появившегося на тропе перед ним.

Бронзовый гигант с черными волосами и серыми глазами напугал китайца. «Это, наверное, конец», – подумал он.

Клейтон спрыгнул на тропинку с ветки свесившегося над ней дерева. Он заговорил с Синг Таем по-английски, и Синг Тай ответил ему на том же языке со следами специфического англо-китайского жаргона.

В Гонконге Синг Тай несколько лет жил в домах англичан.

Клейтон осмотрел пропитанную кровью одежду и увидел, что туземец, казалось, вот-вот лишится сознания.

– Каким образом ты получил эту рану? – спросил он.

– Японец – человек-мартышка проткнул меня штыком.

Он показал на свой бок.

– За что? – спросил Клейтон. Синг Тай рассказал свою историю.

– Есть здесь поблизости японцы?

– Мой так не думает.

– Далеко ли до деревни, в которую ты хочешь попасть?

– Теперь не очень далеко. Может быть, одна миля.

– Жители этой деревни хорошо относятся к японцам?

– Нет. Сильно ненавидят японцев. Из-за поворота тропы показались спутники Клейтона.

– Вы видите, – сказал Лукас, – он снова оказался прав.

– Этот парень всегда прав, – проворчал Розетти. – Только я не понимаю, как ему это удается.

Синг Тай с опаской смотрел, как они приближались.

– Это мои друзья, – успокоил его Клейтон, – американские летчики.

Клейтон пересказал им историю Синг Тая, и было решено, что они пойдут в деревню Тианг Умара. Клейтон взял китайца осторожно на руки и понес его. Когда Синг Тай предупредил, что они уже приближаются к деревне, англичанин опустил его на землю и приказал всем ждать здесь, пока он сходит и разузнает, нет ли там японцев. Японского отряда в деревне не оказалось, и Клейтон вскоре вернулся за остальными.

Синг Тай объяснил вождю деревни, кто эти люди, и Тианг Умар принял чужестранцев хорошо. С помощью Синг Тая, служившего переводчиком, Тианг Умар сообщил им, что японцы ушли накануне утром и увели с собой голландскую девушку и одного из его юношей. Он знал, что деревня, занятая японцами, находится на расстоянии одного дня пути на юго-запад. Он был уверен, что, если они подождут в его селении, то юноша Алэм вернется, так как японцы взяли его только в качестве проводника и переводчика, необходимого им в деревнях, через которые будет проходить их путь.

Было принято решение дождаться Алэма. После этого Клейтон отправился в лес. Вскоре он возвратился, неся в руках упругие и тонкие ветки и немного бамбука. Из этого, а также из веревки из растительных волокон, данной ему Тиангом Умаром, он смастерил лук, несколько стрел и копье. Каждому он придал твердость с помощью обжига. Из парашютного шелка Клейтон сделал колчан.

Его компаньоны наблюдали за ним с огромным интересом. И лишь на Розетти не произвело особого впечатления объяснение Клейтона о том, что это его оружие может служить им не только для того, чтобы охотиться за дичью, но и как оружие защиты и нападения на людей.

– Поймаем ли мы дичь, если он попадет в нее стрелой? – спросил он у Бубеновича. – Если бы кто-нибудь проткнул меня одной из этих штук, и я узнал бы, что…

– Не будь занудой, – прервал его Бубенович.

Понятие «оружие» для Розетти означало, например, автомат, пулемет, но не кусок бамбука.

Алэм вернулся только к вечеру. Его немедленно окружила толпа галдящих туземцев. Синг Тай услышал, наконец, его рассказ и перевел Клейтону. Алэм знал, что оба японских офицера поссорились из-за девушки, и что сегодня утром, когда он уходил из деревни, девушка была цела и невредима.

Синг Тай со слезами на глазах умолял Клейтона вызволить девушку из рук японцев.

Клейтон и американцы обсудили положение. Все высказались за то, чтобы попытаться спасти девушку, но не все из них руководствовались при этом одной и той же причиной. Клейтон и Бубенович хотели помочь девушке, Лукас и Розетти стремились, в первую очередь расстроить планы японцев, а девушкой они мало интересовались, так как оба были женоненавистниками. Лукас стал им после того, как девушка, которую он оставил в Оклахома-Сити, вышла замуж за другого, а Розетти ненавидел весь их род, как всю свою жизнь ненавидел свою мать.

На следующий день рано утром они отправились в путь.