Текст книги "Поток алмазов. Мелодия смерти"

Глава X

За шестьдесят два года своей жизни Альфонс Лэмбер перебывал пайщиком массы предприятий, причем, по низости своей души, с самого начала своей карьеры он избирал предприятия более чем сомнительного свойства. Он умышленно шел наперекор законам цивилизации.

Все, что Амбер о нем сказал, было больше чем правдой.

Он был фальшивомонетчиком, ибо был вместе с пресловутым сеньором Филлисси и не менее пресловутым товарищем его, бывшим сенатором, замешан в афере тревожного увеличения обращения серебряных монет, от которой страдали биржи всего света.

Он не был похож на отъявленного негодяя из какой-нибудь мелодрамы, и все же это был ясно выраженный тип преступника.

Уайти – он же Корнелий Уайт – был с точки зрения оригинальности невзрачным человеком, но по сравнению с отъявленными мошенниками он был мерзавец.

Приблизительно через неделю после посещения Сеттонов, как-то после обеда, Уайти сказал Лэмберу:

– Чего тебе недостает, Лэмбер – это известного лоска; если на твоем пути встречаются малейшие затруднения, ты становишься беспомощным.

Они в это время шли на Варвик-Гарден, где должна была произойти окончательная договоренность с Сеттоном и его сестрой.

– После препирательства с Амбером, – продолжал Уайти, – ты охотно бы бросил все предприятие; ты бы это сделал, Лэмбер; стоит тебе встретить такого мерзавца, как Амбер, – выпущенного на свободу воришку, – как ты уже начинаешь размышлять о том, как бы тебе исчезнуть.

– Я боялся, что Сеттон сам меня отстранит.

– Глупости! – продолжал Уайти безжалостно. – Не мог он этого сделать без ущерба для себя. Мальчишки в его возрасте всегда хотят что-нибудь делать, чтобы доказать, что они взрослые.

– Но сестру-то мы не убедили, – заметил Лэмбер.

– И никогда не убедим, – возразил Уайти, – ты в ее глазах – сатана.

Они подошли к дому, на их звонок вышла горничная и провела их в кабинет Сеттона.

Юноша сидел посреди разбросанных кругом всевозможных планов, карт и каталогов. Он был в одной рубашке, курил трубку и казался довольным собой.

Он поздоровался с ними, радостно улыбаясь.

– Входите и выбирайте себе место, где сесть, если можете, – пригласил он их. – Я дам знать Синтии, что вы пришли.

Он позвонил, вошла горничная, и он приказал ей попросить в кабинет сестру.

– Мне удалось ее уговорить выдать мне наконец план, – продолжал он.

Лэмбер облегченно вздохнул, а в глазах Уайти засверкал радостный огонек.

– Вас это, может быть, удивит: я даже сам ни разу не видал этого плана, не считая мимолетного взгляда, но после всего шума, поднятого вокруг него, меня поразит, если он окажется бесценным документом.

В эту минуту в комнату вошла Синтия Сеттон. Она удостоила Уайти еле заметным кивком, не взглянув совершенно на Лэмбера.

Лэмбер, знавший толк во всем, заметил, что она была необыкновенна красива; в первый раз он смотрел на нее, как на женщину, а не как на противника, и это радовало его.

Она со скрещенными за спиной руками остановилась у стола, за которым сидел ее брат, и серьезно посмотрела на него.

Уайти со своего места мог увидеть, что она держит в руках сверток, и радостно потер руки, так как угадывал, что в этом свертке находится план.

Он был прав, так как, не говоря ни слова, она вынула из свертка два листа бумаги. Первый представлял собой небольшой разноцветный план – он был грязен и помят; второй лист был чистый, этот-то она и разложила на столе перед братом.

Он взглянул на него удивленно и вопросительно посмотрел на сестру.

– Да, – сказала она, отвечая на его вопросительный взгляд, – это копия, но я захватила для сравнения и оригинал. – Она положила поврежденный план рядом. – Копия точна, – сказала она.

– Да, но на какого дьявола тебе нужна копия?

В ответ она убрала оригинал снова к себе в сверток.

– Копия тебе, – ответила она, – оригинал я оставляю у себя.

Сеттон слишком обрадовался плану, чтобы еще спрашивать, копия это или оригинал, и когда он стал разглядывать его, пришедшие подошли к столу.

– Странно, – сказал Сеттон, – по-видимому, отец шел полукругом… Чего я никак понять не могу, так это, что собой представляет эта линия, – юноша указал на линию, служившую основанием треугольника, две другие стороны которого обозначали путь путешественника.

– Мне кажется, сейчас удобный момент объясниться, – шепнул Лэмбер своему другу и повернулся к Синтии. – Мисс Сеттон, – начал он, – во время моего последнего посещения не по моей вине, конечно, разыгралась непонятная история. Человек, я не могу его иначе назвать, как… как…

– Опасной личностью, – подсказал Уайти.

– Опасной личностью, – повторил Лэмбер, – он возвел на меня дикие и безрассудные обвинения, затрагивающие мою честь. Этот тип, который побывал во всех тюрьмах…

– Думаю, – перебила его Синтия и покраснела при этом, – нам незачем вдаваться в описание жизни мистера Амбера.

– Как вам будет угодно. Я бы хотел только еще сказать, что этот человек, этот Амбер, говорил правду… хотя его…

– Выводы, – суфлировал Уайти.

– Хотя его выводы не совсем правильны: компас, которым пользовался ваш отец, был неточен.

Синтия пристально смотрела на него.

– Он был неточен, – продолжал Лэмбер, – и этот факт я обнаружил лишь сегодня. Было изготовлено четыре компаса, из коих два были у вашего отца, а два находились у меня в сейфе.

– Для чего вам нужно было четыре компаса? – спросила Синтия.

– Это очень просто, – поспешно ответил Лэмбер. – Я знал, что если даже мистеру Сеттону посчастливилось бы, то необходимо было снарядить еще экспедицию, а как деловой человек я и покупал с расчетом – оптом эти инструменты стоят дешевле. Некоторым образом моя осторожность сделала возможной экспедицию вашего брата. Мы теперь в состоянии проследить путь вашего отца, пользуясь точно таким же компасом, какой был у него.

Все, что нужно было, он сказал и почувствовал некоторое удовлетворение от того, что его проект близился к осуществлению.

Синтия ничего не ответила. С некоторых пор брат с его проектом отступил для нее на второй план. В ее жизни появился новый интерес, и она отдалась ему всей душой. Она не хотела в этом признаваться, так как это было величайшим сумасбродством.

Ее заинтриговал преступник, не вызывающий даже интереса каким-нибудь большим романтическим проступком. Обыкновенный воришка, несмотря на его прекрасные манеры и юмор в честных глазах.

Ее брату предстояло отправиться на розыски «потока алмазов». Она была достаточно обеспечена, чтобы не беспокоиться о том, найдет он его или нет. Конечно, она желала, чтобы утверждения ее отца оправдались, но и с этой точки зрения экспедиция ее не воодушевляла.

Отец существовал в ее воображении как неопределенная тень мужчины, имевшего со своей семьей мало общего. Он практически не уделял времени семье, а дети служили ему всегда помехой, и их радостный смех раздражал его.

Поэтому всю свою любовь Синтия отдала брату; в дни, когда в дальнейшем полученное наследство не избавило ее от нужды, вся ее забота была направлена к благополучию и счастью брата. Она сквозь пальцы смотрела на его глупые увлечения, но неотступно следила, чтобы они не вылились в пороки.

Она вспомнила, что при первой встрече с Амбером она чуть не заплакала, и улыбнулась этому воспоминанию.

Фрэнсис отправится в Африку и вернется назад: в этом она не сомневалась; и если ее сердце все же билось сильнее, то причина тому была не в этом.

Все это промелькнуло у нее в голове, когда она стояла у стола, делая вид, что слушает разговор, в действительности же им не интересуясь. Все же она стала внимательней, когда Лэмбер вновь коснулся щекотливой темы.

– Не понимаю, зачем он вмешался, – сказал он, отвечая на какой-то вопрос Сеттона. – В ту ночь, когда он проник к «Уайстлерам»… – Предостерегающий кашель заставил его изменить направление разговора. – В общем, не нам судить этого бедного черта, возможно, что он думал таким образом легко раздобыть деньги.

Уайти снова кашлянул и, посмотрев на свои часы, сказал:

– О, мне пора, я должен еще в Пэддингтоне встретиться кое с кем; не проводите ли вы меня, мистер Сеттон? Мне еще нужно с вами кое о чем переговорить.

Сеттон принял с удовольствием приглашение и отправился переодеваться.

Лишь только он покинул комнату, Синтия обратилась к Лэмберу с вопросом. Что побудило ее к этому шагу – трудно сказать; возможно, что чисто женская психология, возможно, что она этим хотела прекратить дальнейшие споры, возможно, что причина была другая.

– Что вы мне можете сказать об Амбере?

Лэмбер улыбнулся и многозначительно посмотрел на Уайти.

– Ничего хорошего – не так ли, Уайти?

Тот кивнул.

– Меня это немного интересует, – продолжала она, – я вам не помешаю, если отправлюсь с вами в Пэддингтон – погода прекрасная.

– Мисс Сеттон, я сочту за счастье, – ответил, радуясь, Лэмбер. – Я чувствую, что, если я только заслужу ваше доверие… еще сегодня утром я об этом говорил с Уайти, не так ли?

– Да, да! – вставил Уайти.

– Я ему сказал, если я только заслужу доверие мисс Синтии…

– Мисс Сеттон, – поправила она его.

– Простите, мисс Сеттон, если я на это смотрю со своей точки…

– Не могу вам обещать, – перебила она его, когда вошел ее брат.

Они вышли на улицу, и мисс Сеттон с Лэмбером пошли впереди.

– …Да, да, я боюсь, что Амбер негодяй, мошенник, только знаете мелкий, – сказал Лэмбер.

Ее сердце забилось, когда она услыхала эхо своих собственных мыслей. Было абсурдно, что посредственность преступных талантов Амбера приводила ее в отчаяние, но это было так.

– Нет, нет, – продолжал Лэмбер, – он не принадлежит к великим, – хотя я и не питаю симпатии к этим матерым.

– К кому?..

– К отъявленным мошенникам… вы понимаете, что я хочу сказать… к этим…

– Мне кажется, что я вас понимаю.

Минут пять они шли молча, наконец она снова спросила:

– Как вы думаете, нельзя ли воздействовать на такого человека, как Амбер?

– Нет, ни в коем случае, мисс Сеттон, – сказал Лэмбер с ударением, – он принадлежит к тем, которых одна тюрьма может исправить.

Синтия вздохнула. Но все же она себя удивленно спрашивала, как это могло быть, чтобы такой человек, как Амбер, мог считаться другом тюремной администрации.

– Скверный человек, – начал снова Лэмбер, когда они вошли в вокзал.

У входа Синтия отвела в сторону брата, в то время как те двое пошли посмотреть на расписание поездов.

– Я пойду домой… по-видимому, ты окончательно решил принять участие в экспедиции.

– Ну конечно! – ответил он раздраженно. – Ради бога, Синтия, не начинай сначала.

Она пожала плечами и только хотела ему возразить, как к ним подбежал торжествующий Лэмбер.

– Идите сюда, – крикнул он весело.

Она удивилась, что могло так развеселить его, и последовала за ним с братом.

Они обогнули станционное здание, как вдруг Синтия побледнела и остановилась как вкопанная.

Им навстречу шла под охраной двух вооруженных полисменов примерно дюжина арестантов в их отталкивающих арестантских халатах.

Преступники были в наручниках и соединены попарно цепями.

В первом ряду выступал Амбер, веселый, сияющий, ничуть не стыдясь своего позорного положения.

Увидев Синтию, он, густо покраснев, опустил глаза.

– А! Лэмбер, – пробормотал он, – за это я тебе когда-нибудь отплачу.

Глава XI

– Номер шестьсот тридцать четвертый, тебя начальник требует, – объявил тюремщик.

– Ты меня удивляешь, верный страж мой, – иронически сказал Амбер.

– Без дерзостей, ты в этот месяц и так уже много провинился.

Амбер ничего не ответил. Он вышел из камеры и спустился по железной лестнице в нижний этаж.

Капитан Карден сидел за письменным столом и неохотно принял Амбера.

Его нелюбовь к этому арестанту имела свои основания.

– Номер шестьсот тридцать четвертый, – крикнул он, – мне доложили, что вы снова надерзили одному чиновнику.

Амбер ничего не ответил.

– По-видимому, вы полагаете, что, просидев полжизни в тюрьме, теперь можете себя здесь чувствовать как дома, так, что ли?

Амбер и на это ничего не ответил.

– Я не с такими, как вы, справлялся и не сомневаюсь в том, что и вас укрощу.

Амбер посмотрел на него и сказал:

– Господин начальник, я тоже в некотором роде укротитель.

Начальник покраснел от злости, так как в тоне арестанта звучало невероятное нахальство.

– Ах вы, нахал этакий… – начал он.

Но Амбер перебил его.

– Мне надоела эта тюремная жизнь, – резко бросил он ему в лицо, – держу пари сто против одного, что вы не знаете, что я этим хочу сказать; но мне надоела эта тюрьма, этот ад.

– Отвести его обратно! – заревел начальник, вскочив и еле сдерживая свою злость. – Уж я вас научу уважению, уж я с вами справлюсь! Отхлестать я вас прикажу, вот что.

Два тюремщика с дубинками в руках вытеснили Амбера из комнаты. В камеру они его не толкнули, а швырнули. Через четверть часа дверь снова отворилась, и оба снова вошли в камеру. У переднего в руках блестела пара наручников.

Амбер был к этому подготовлен: он безропотно повернулся к ним спиной, они надели ему наручники и защелкнули их за его спиной. Капитан Карден особенно любил применять эту меру наказания.

– Уж я ему покажу, – говорил начальник главному смотрителю. – Я знаю его. Недавно еще я получил от одного из членов клуба «Уайстлеров», моего друга, письмо, в котором он мне кое-что рассказал о нем.

– Если его кто-либо сможет усмирить – так это вы, господин начальник, – сказал подчиненный с восхищением.

– Я тоже так думаю, – ухмыльнулся польщенный капитан.

В это время вошел смотритель и подал главному смотрителю письмо; тот, взглянув на адрес, передал его своему начальнику.

Капитан Карден вскрыл конверт и вынул письмо. Содержание письма ему было, по-видимому, непонятно, так как он его перечитал трижды:

«Предъявительнице сего, мисс Синтии Сеттон, разрешено свидание с № 634, Джоном Амбером. Свидание должно быть частным; смотритель присутствовать не имеет права».

Письмо было подписано министром внутренних дел лично и имело штемпель министерства.

Начальник поднял глаза, его лицо выражало полное недоумение.

– Что это означает? – спросил он и передал лист главному смотрителю.

Тот, прочитав, пожал плечами.

– Это против предписаний… – начал он, но начальник нетерпеливо его перебил.

– Оставьте вы меня с вашим предписанием! – прикрикнул он. – Перед нами приказ Министерства внутренних дел: против этого вы не пойдете. С ней кто-нибудь есть?

– Да, господин начальник, чиновник из Скотланд-Ярда, – я передал вам его визитную карточку.

Карточка упала, и начальник поднял ее.

– «Главный инспектор Фелс», – прочел он. – Просит его принять первым.

Через несколько секунд в комнату вошел инспектор Фелс и, здороваясь, весело улыбнулся.

– Может быть, вы нам сможете объяснить, что это означает, мистер Фелс? – спросил начальник, вертя в руках письмо.

Фелс покачал головой.

– Я никогда не даю никаких объяснений, – сказал он. – Было бы напрасной тратой энергии объяснять поступки своего начальства… Я также получил только предписание.

– Посетить арестанта?

Фелс передал официальную бумагу.

– Я говорил с дамой, она ничего не имеет против, если я навещу мистера Амбера первым, – заметил он.

Начальнику не понравилось слово «мистер».

– Я многое могу понять, – сказал он раздраженно, – но я никак не пойму, что вас навело на мысль величать арестанта «мистером» – вас, инспектор, с вашей опытностью в уголовщине.

– Привычка, мистер, привычка, – мельком заметил Фелс, – нечаянно вырвалось.

Начальник прочел второй приказ, составленный тождественно первому.

– Хорошо, посетите его первым, – сказал он и дал главному смотрителю соответствующее приказание. – Этот человек был так нахален, что теперь несет небольшое, совсем легкое, наказание.

– Гм… да… – медлил сыщик. – Простите, это не та ли тюрьма, в которой скончался арестант по имени Галлерс?

– Да, – ответил начальник холодно, – у него было нечто вроде припадка.

– Он был наказан, – продолжал Фелс и задумался, стараясь припомнить подробности этого случая.

– Это только безответственные люди так говорят, – возразил начальник тюрьмы сердито. – Он взял свою шляпу и надел ее. – Говорили, что он был наказан таким же образом, как теперь Амбер, что он захворал внезапно и не был в состоянии позвонить, – но это ложь.

– Само собой разумеется, – ответил любезно сыщик.

Начальник шел впереди. Они поднялись по железной лестнице и пошли вдоль чистого коридора к камере, в которой находился Амбер. Начальник отпер ее, и они вошли. Амбер сидел на стуле и не трогался с места, лишь когда он увидал Фелса, то беспомощно поднялся.

– Итак, мистер Фелс, если вы имеете что-нибудь сказать этому человеку, то говорите, – заметил начальник.

– Я надеюсь, – Фелс говорил нерешительно, почтительно, но тем не менее достаточно энергично. – Я надеюсь, что могу поговорить с ним с глазу на глаз.

Начальник нехотя согласился:

– Если вы этого непременно желаете, конечно. – Он направился к выходу.

– Простите, – Фелс остановил его за руку. – Мне было бы приятно, если бы вы приказали снять с него наручники.

– Делайте то, что вам велит долг службы, и разрешите мне пользоваться своим правом, – возразил задетый за живое начальник. – Закон предоставляет мне право наказания.

– Хорошо, сэр, – ответил Фелс.

Он обождал, пока захлопнулась дверь, и обернулся к Амберу.

– Мистер Амбер, – сказал он, – я послан сюда Министерством внутренних дел со странным поручением… я понимаю, конечно, вам надоела тюремная жизнь…

– Милый Фелс, – устало признался Амбер, – никогда еще жизнь в тюрьме не казалась мне такой скучной, как на этот раз.

Фелс улыбнулся. Он достал из кармана лист мелко исписанной бумаги.

– Я разгадал тайну ваших арестов! – Он помахал бумагой перед глазами арестанта. – Список ваших преступлений, мой милый Амбер, – иронизировал он.

Амбер ничего не ответил.

– Ни разу, сколько я мог проследить, вы не стояли перед судьей или присяжными.

Он взглянул на Амбера, но сидевший перед ним ничего не отвечал, и лицо его ничего не выражало.

– Несмотря на это, – продолжал сыщик, – вы по моим сведениям сидели в семнадцати тюрьмах, по семнадцати прямым особым приказам об аресте, из коих каждый был подписан судьей и скреплен Министерством внутренних дел… – Он ожидал объяснения, но Амбер ничего на это не ответил. – В тысяча девятьсот… году вас доставили в Тенфордскую тюрьму, а именно по приказу, подписанному в Дэвице. Но я не могу найти никаких бумаг относительно вашего осуждения каким-либо судом в Дэвице.

Амбер все еще ничего не отвечал, и инспектор медленно и задумчиво продолжал:

– Перед вашим заключением в Тенфорд носились разные слухи о беспорядках в тюрьме. Арестованные устроили мятеж, а начальника и смотрителей обвиняли в жестокости к арестантам.

– Да, припоминаю что-то в этом роде, – сказал Амбер безразлично.

– Десятого мая вас доставили в тюрьму. Первого августа на основании приказа министерства вы были выпущены на свободу. Третьего августа начальник тюрьмы, его заместитель и главный инспектор были вкупе отрешены от должности и уволены со службы. – Он взглянул на Амбера.

– Вы меня удивляете, – сказал Амбер.

– Несмотря на то что вы в августе были выпущены на свободу, вас уже девятого сентября доставили под полицейской охраной в исправительное заведение Престона. В Престоне что-то было не в порядке, кажется.

– Да, мне тоже кажется, – ответил убежденно Амбер.

– На этот раз, – продолжал сыщик, – Министерством внутренних дел был дан приказ привести в исполнение приговор. Вы просидели шесть месяцев, и, когда вас выпустили на свободу, трое надзирателей были уволены, так как передавали арестованным письма и сообщения. Нельзя сказать, чтобы вы были счастливой звездой для этих заведений, мистер Амбер, – продолжал он иронически, – наоборот, вы везде оставляли следы таинственного несчастья, и никто, кажется, не мог найти оснований к вашему там пребыванию.

По лицу Амбера скользнула улыбка.

– Неужели мой главный инспектор лично потрудился прибыть сюда из Лондона, ради того чтобы сделать мне эти удивительные и в высшей степени загадочные сообщения?

Сыщик перестал шутить.

– Не то чтобы ради этого, мистер Амбер, – ответил сыщик, и тот же убежденный тон его слов, который так взбесил начальника тюрьмы, теперь придал его словам выразительность. – Дело в том, что вы откомандированы.

– Откомандирован? – Амбер поднял брови.

– Вы откомандированы, – повторил сыщик. – Министерство внутренних дел откомандировало вас на колониальную станцию, и я здесь, чтобы привести в исполнение эту командировку.

Амбер беспрестанно вертел свои закованные руки.

– Я бы не хотел сейчас покидать Англию, – начал он.

– О да, вы это сделаете, мистер Амбер; где-то на свете имеется «поток алмазов», и корабль с некоторым количеством мошенников, поставивших себе целью отыскать его, находится в пути.

– Так они действительно отправились?

Он был разочарован и не старался этого скрыть.

– Я надеялся еще вовремя быть на свободе, чтобы этому воспрепятствовать, но какое отношение имеет это к колониальной станции?

– Разве не имеет?

Фелс подошел к стене, где находился звонок, и позвонил.

– Здесь вас ожидает еще гость, который вам это разъяснит, – сказал он и покинул Амбера, который был раздражен и ругал все министерства вообще и Министерство внутренних дел в частности.

Через десять минут снова открылась дверь.

Амбер не был подготовлен к этой встрече, и когда с шумом вскочил, он то краснел, то бледнел. Вошедшая девушка была очень бледна и не заговорила раньше, чем закрылась дверь за смотрителем. К Амберу за это время вернулось его самообладание.

– Боюсь, что я не смогу быть в достаточной мере предупредительным, – пробормотал он, – свобода моих движений в настоящее время несколько ограничена.

Она предполагала, что он намекает на окружающую тюремную обстановку, и улыбнулась.

– Вы, вероятно, не ожидали видеть меня здесь, – начала она. – В своем отчаянии я обратилась в Министерство внутренних дел с просьбой дать мне возможность повидаться с вами. Кроме вас, никто на всем белом свете не в состоянии разобраться в этой злополучной экспедиции и в людях, осуществивших ее.

– Вы свободно получили разрешение на свидание со мной? – спросил он, нервничая.

– Свободно или почти свободно, – ответила она. – Все обошлось превосходно.

– Не так уж превосходно, мисс Сеттон, – возразил Амбер. – Я старый клиент: и как к таковому, они должны относиться предупредительно.

– Прошу вас, не говорите так, – промолвила она, понизив голос. – Вы меня огорчаете: я бы очень хотела, чтобы вы мне… помогли, но если вы так легкомысленно разговариваете… и так легко относитесь к своему положению, то мне это больно… правда, очень больно.

– Мне очень жаль, – продолжал он, опустив глаза, – что я вас расстроил. Теперь прошу вас объяснить, что вас привело ко мне; вот стул – он не особенно удобный, но это единственный, который я могу предложить вам.

Она отказалась и поведала о причине своего появления.

Ее брат, Лэмбер и Уайти отправились в путь, взяв с собой копию плана.

– Я не очень беспокоилась за эту экспедицию, – сказала она, – так как предполагала, что план моего отца достаточно точен, чтобы разыскать по нему этот волшебный «поток». Чиновники Министерства колоний, которых посетил мой брат, были того же мнения.

– Зачем он ходил в министерство? – спросил Амбер.

– Чтобы получить разрешение на право изыскания алмазных россыпей на британской земле… Как вы, может быть, знаете – это государственное владение. По прибытии в Африку брат послал мне телеграмму, что все обстоит благополучно. Вдруг я получаю из Министерства колоний срочное предложение принести план на Даунинг-стрит. Я исполнила это. Они стали проверять план, измерять расстояния и сравнивать их с масштабом другой карты.

– Ну и?..

– Ну, – она пожала плечами, – экспедиция – ни к чему: если «поток алмазов» не находится на португальской стороне, то его не существует вообще.

– Так он не на британской земле?

– Нет, он по ту сторону границы.

Амбер ломал себе голову.

– Что я могу сделать? – спросил он.

– Подождите, – сказала она поспешно, – я вам еще не все сказала; если план моего отца точен, то алмазный «поток» – миф, так как указанное отцом место они точно установили, и там нет ни леса, ни реки, а вся местность представляет собой большую высохшую площадь.

– Вы им рассказали о неправильном компасе?

– Перед отъездом Фрэнсиса Лэмбер был со мной очень откровенен; он показал мне свой неправильный компас и другой точный, и я ясно видела отклонение, и, что еще важнее, я точно заметила себе разницу, благодаря чему чиновники министерства могли произвести вычисления. Брату была послана телеграмма, но он уже успел покинуть берег.

– План при вас?

Она достала из сумочки грязный план и протянула Амберу. Он не взял его, так как был в наручниках, и вдруг она поняла, почему он покраснел.

– Откройте его и дайте мне взглянуть.

Он внимательно рассмотрел план и затем спросил:

– Между прочим, кто рассказал в Министерстве колоний о том, что мне известно все это дело?.. О, конечно, вы это сделали.

Она утвердительно кивнула.

– Я находилась в безвыходном положении… я потеряла в той стране отца… теперь я начинаю беспокоиться за брата… У меня нет решительно никого, к кому я могла бы обратиться за советом.

Она вдруг умолкла, испугавшись самое себя; этот человек со стриженой головой и скованными руками мог ведь заметить, какое большое место занимает в ее сердце.

– Здесь имеет место какая-то ошибка или загадка, требующая разъяснения: отец был очень осторожным человеком и не принадлежал к тем, кто совершает необдуманные поступки; единственное, что мы знали, это то, что река находится на британской земле.

– Но граница могла ведь измениться за это время, – сказал Амбер, но она покачала головой:

– Нет, этот же вопрос я сама задала в министерстве; там сказали, что граница была установлена в семьдесят пятом году и с тех пор осталась без изменений.

Амбер взглянул на план, а затем на Синтию.

– Я вас завтра навещу, – сказал он.

– Но… – она удивленно взглянула на него.

– Я думаю, что смогу завтра получить отпуск.

В замке повернули ключ, и тяжелая дверь медленно открылась. Снаружи стояли начальник с мрачным, не предвещавшим ничего хорошего лицом, главный смотритель и Фелс.

– Срок истек, – проворчал начальник.

Амбер взглянул на сыщика и кивнул ему. Затем властным голосом приказал начальнику тюрьмы войти.

– Снимите наручники, Карден, – сказал он.

– Что?..

– Покажи ему приказ, Фелс, – продолжал Амбер, и сыщик послушно вручил остолбеневшему начальнику бумагу.

– Вы отстранены от должности, – коротко сказал Амбер, – будет назначено следствие по вашей деятельности в качестве начальника тюрьмы. Я – капитан Эмрис Грей, один из тюремных инспекторов его величества.

Руки главного смотрителя дрожали, когда он открывал замок на наручниках.