Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

Эдгар Уоллес
Тайна желтых нарциссов. Синяя рука

© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2010

© ООО «РИЦ Литература», 2010

Тайна желтых нарциссов

I

– Боюсь, что не вполне поняла вас, мистер Лайн, – сказала Одетта Райдер и мрачно посмотрела на молодого человека, сидевшего за письменным столом. Ее нежную кожу заливала густая краска, а в глубине ее серых задумчивых глаз вспыхнул огонек, который мог бы быть предупреждением для каждого. Но мистер Лайн был настолько уверен в себе, в своих способностях и впечатлении, производимом его личностью на других, что считал, что все люди должны покоряться его желаниям.

Он не смотрел ей в лицо. Его взгляды скользили по ее чудной фигуре, и он удивлялся ее изумительно прямой посадке, красиво очерченной голове и тонким нежным рукам.

Он смахнул со лба свои длинные черные волосы и улыбнулся. Ему доставляла удовольствие мысль, что черты его лица свидетельствуют о его умственных способностях и что его несколько бледный цвет лица можно приписать долгим размышлениям.

Вдруг он отвернулся и поглядел в большое внутреннее окно, из которого открывался вид на оживленные торговые помещения фирмы «Лайн».

В свое время он велел устроить свое бюро в полуэтаже, и большие окна были устроены с таким расчетом, что он в любой момент мог одним взглядом проконтролировать важнейшие отделения своего предприятия.

Время от времени он поворачивал голову лицом к своей комнате. Он знал, что внимание всех девушек в магазине сконцентрировано на сцене, разыгрывающейся в его кабинете, которую можно было хорошо наблюдать из нижнего этажа.

Одетта тоже отлично знала, в чем дело, и чем дольше ей приходилось оставаться, тем несчастнее и неуютнее она себя чувствовала. Она сделала движение, как будто собираясь уходить, но он удержал ее.

– Мне кажется, Одетта, что вы на самом деле неправильно поняли меня, – произнес он мягким, мелодичным и почти ласкающим голосом. – Читали ли вы мою маленькую книжечку? – внезапно спросил он.

– Да, я прочла в ней разное, – ответила она, и густая краска снова залила ее щеки.

Он рассмеялся:

– Вы, вероятно, находите это очень интересным, что человек в моем положении занимается тем, что пишет книги. Но вы можете себе, конечно, представить, что большая часть была написана раньше, чем я перенял управление этим делом – прежде чем я стал купцом!

Она ничего не ответила, и он с любопытством посмотрел на нее.

– Каково ваше мнение об этих стихотворениях? – спросил он после короткой паузы.

Ее губы задрожали, но он снова не догадался, в чем дело.

– Я считаю их ужасными, – сказала она тихо, – у меня нет другого названия для них.

Он наморщил лоб.

– Какое же у вас посредственное и плохое мнение, мисс Райдер, – ответил он с досадой. – Эти стихи лучшие критики страны сравнивали с самыми красивыми стихотворениями древних эллинов.

Она хотела что-то сказать, но удержалась и плотно сжала губы.

Торнтон Лайн пожал плечами и принялся расхаживать взад и вперед по своему с большой роскошью убранному бюро.

– Ну, понятно, широкие массы рассуждают о поэзии как об овощах, – сказал он, помолчав минуту, – вы должны еще немного заняться своим образованием, особенно в области литературы. Придет еще время, когда вы мне будете благодарны, что я дал вам возможность познакомиться с красивыми мыслями, изложенными таким красивым языком.

Она взглянула на него:

– Могу я теперь уйти, мистер Лайн?

– Еще нет, – ответил он холодно.

– Вы раньше сказали, что вы не в состоянии понимать меня.

– Мне хотелось бы повторить это еще раз немного яснее.

– Вы, как вам, вероятно, самой известно, – очень красивая девушка. В дальнейшем течении вашей жизни вы, как это в вашем сословии принято, выйдете замуж за человека средних умственных способностей и без большого образования и у него под боком будете вести образ жизни, который во многих отношениях напоминает жизнь рабыни. Такова судьба всех женщин среднего класса, как вам это, вероятно, хорошо знакомо. Хотите ли вы тоже испытать эту судьбу только потому, что какой-то мужчина в черном сюртуке и в белом воротнике скажет вам слова, которые для интеллигентных людей не имеют ни значения, ни права на определение судьбы? Я никогда не предложил бы вам проделать подобную дурацкую церемонию, но я сделал бы все, чтобы сделать вас счастливой.

Он подошел к ней и положил ей руку на плечо. Она, вздрогнув, подалась назад. Он рассмеялся:

– Ну, что вы скажете на это?

Она внезапно обернулась, ее глаза блеснули, но она успела овладеть своим голосом.

– Оказывается, я одна из тех неразумных молодых девушек из предместья, которые придают большое значение произносимым при венчании словам, о которых вы сейчас так презрительно отзывались. Но, в конце концов, я не настолько узка, чтобы не знать, что церемония венчания, одна, сама по себе, не делает еще людей более счастливыми или более несчастными. Но, заходит ли речь о браке или о какой-нибудь другой форме отношений, во всяком случае, тот человек, которому я отдаю свою любовь, должен быть мужчиной с ног до головы.

Он посмотрел на нее с раздражением.

– Что хотите вы этим сказать? – Его голос уже больше не звучал так мягко и ласкательно-льстиво, как раньше.

У Одетты готовы были проступить слезы на глазах, но она еще раз сдержалась.

– Мне противен такой, не знающий удержи, человек, который воплощает ужасные мысли и чувства в ничего не говорящие стихи; повторяю вам еще раз, что я могу полюбить только настоящего мужчину.

Его лицо передернулось.

– Знаете ли вы, с кем вы разговариваете? – спросил он, повышая голос.

Ее дыхание стало учащенным.

– Я говорю с Торнтоном Лайном, владельцем фирмы «Лайн», шефом Одетты Райдер, которая каждую неделю получает от него три фунта жалованья.

Он пришел в бешенство и от волнения едва мог говорить.

– Берегитесь! – крикнул он.

– Я говорю с человеком, вся жизнь которого является сплошным упреком для настоящего мужчины. – Теперь она говорила быстро, не сдерживаясь более. – Вы человек неискренний и ведете роскошный образ жизни, потому что ваш отец был большой делец. Вы тратите деньги не считая, те деньги, которые лучшие люди приобрели для вас тяжелым трудом. Я не дам запугать себя! – гневно воскликнула она, когда он вздумал подойти к ней. – Я оставляю свою должность еще сегодня.

Торнтон Лайн был глубоко задет и пристыжен ее презрением. Она это сразу поняла, ей стало жалко, что она была настолько резка, и ей захотелось хоть отчасти загладить свои слова.

– Мне очень жаль, что я была настолько резкой, – любезно сказала она, – но вы сами вызвали меня на это, мистер Лайн.

Он не в состоянии был произнести ни слова и только молча указал головой на дверь.

Одетта Райдер покинула комнату, и мистер Лайн подошел к одному из больших окон. Он посмотрел ей вслед, как она с опущенной головой медленно проходила сквозь ряды служащих и на другой стороне магазина поднялась на три ступени, ведущие к помещению главной кассы.

– Ты еще поплатишься мне за это, – прошипел он, стиснув зубы.

Он был выше меры оскорблен и обижен. Он был сыном богатого человека, его всегда берегли и охраняли от жестокой борьбы за существование. Он не посещал общественной школы, в которой он больше сталкивался бы с окружающей жизнью и другими людьми, но он посещал частные учебные заведения, в которые принимались только сыновья самых богатых людей. Он постоянно был окружен льстецами и людьми, желавшими извлекать пользу из его богатства. Никогда ни сам он, ни его действия не подвергались резкой критике справедливых учителей и воспитателей. Только третьестепенная печать хвалила его литературные произведения выше мер, извлекая из этого соответствующую пользу.

Он закусил губы, подошел к письменному столу и позвонил. Сейчас же вошла его секретарша, которую он раньше отослал.

– Мистер Тарлинг пришел?

– Да, сэр, он уже четверть часа ожидает в зале для заседаний.

Он кивнул.

– Благодарю вас.

– Позвать ли мне его сюда?

– Нет, я сам отправлюсь к нему, – ответил Лайн.

Он вынул из золотого портсигара сигарету и закурил. Его нервы были немного возбуждены после недавней беседы, и его рука дрожала, но буря в его душе понемногу улеглась; ему пришла в голову мысль. Тарлинг! Какая блестящая возможность, этот человек, имевший репутацию гениальности и необычайного ума! Эта неожиданная встреча была просто бесподобна. Быстрыми шагами он пошел по коридору, соединявшему его личное бюро с залом заседаний, и с протянутыми руками вошел в большое помещение.

Человек, которого он так любезно приветствовал, имел на вид не то двадцать семь, не то тридцать семь лет. Он был высокого роста, строен и скорее молод, чем силен. Его лицо имело смуглую окраску, а голубые глаза, которыми он посмотрел на Лайна, глядели твердо и непроницаемо.

Таково было первое впечатление, которое он произвел на Лайна. Тарлинг пожал Лайну руку с неприятным ощущением. Рука Лайна была мягкая, совсем как у женщины. Поздоровавшись, Лайн обнаружил присутствие в комнате еще третьего лица. Это был человек среднего роста, сидевший в тени выступа стены. Он точно так же поднялся и отвесил короткий поклон.

– Вы взяли с собой китайца? – спросил Лайн и с любопытством посмотрел на этого человека. – Ах, я почти забыл, что вы как раз прибыли из Китая. Но садитесь же, прошу вас.

Лайн тоже придвинул себе стул и предложил Тарлингу свой портсигар.

– О поручении, которое я вам собираюсь дать, мы поговорим потом. Должен вам откровенно сознаться, что я очень высокого мнения о вас, после всех газетных статей, которые мне пришлось про вас читать. Ведь это вы недавно нашли драгоценности герцогини Генри? Я еще гораздо раньше слыхал о вас, когда сам был в Китае. Насколько я знаю, вы не состоите на службе в Скотланд-Ярде?

– Нет. Я, правда, занимал крупный пост в шанхайской полиции и, возвращаясь в Англию, имел намерение поступить на службу в здешнюю полицию, но вышли разные обстоятельства, которые побудили меня открыть собственное сыскное агентство. В Скотланд-Ярде я не имел бы той свободы действия, в которой я так нуждаюсь.

Лайн быстро кивнул.

– Во всем Китае тогда рассказывали о подвигах Джека Оливера Тарлинга. Китайцы называли его «Ли-Иен» – «охотник на людей».

Лайн всех людей оценивал со своей точки зрения и в человеке, сидящем напротив него, видел подходящее орудие и, по всей вероятности, еще ценного сотрудника.

У сыскной полиции в Шанхае, судя по тому, что об этом рассказывалось, были свои собственные методы, и она не имела угрызений совести по поводу того, согласны ли ее действия с буквой закона или нет. Рассказывали даже, что «охотник на людей» подвергал своих пленных пытке, желая напасть на след более крупных и тяжких преступлений.

Лайн знал далеко не все легенды об «охотнике на людей», а также не был в состоянии отличать истину от лжи во всех тех историях, которые рассказывались о знаменитом сыщике.

– Я знаю, зачем вы за мной посылали, – сказал Тарлинг. Он говорил медленно и обдуманно. – В вашем письме вы в общих чертах наметили мне задачу. Вы подозреваете одного из ваших людей, что он в течение многих лет путем больших растрат нанес фирме значительные убытки. Речь идет о некоем мистере Милбурге, вашем главном управляющем.

– Я желал бы, чтобы вы пока забыли обо всей этой истории, – тихо сказал Лайн. – Я сейчас же представлю вам Милбурга, он, по всей вероятности, может оказаться хорошим помощником при выполнении моего плана. Не хочу утверждать, что он честный человек, а также, что мои подозрения против него необоснованны, но в данный момент я занят кое-чем более важным и был бы вам признателен, если вы пока что всю историю с Милбургом отодвинете на задний план. – Он подошел к длинному столу, взял слуховую трубку и позвонил в магазин.

– Попросите мистера Милбурга прийти ко мне в зал заседаний.

Потом он вернулся к своему посетителю.

– История с Милбургом может подождать, я еще не знаю точно, возвращусь ли я когда-нибудь к ней. А вы уже начали ваши розыски? Если так, то скажите мне, пожалуйста, самое существенное, пока Милбург еще не пришел.

Тарлинг вынул из кармана маленькую белую карточку и бросил на нее взгляд.

– Какое жалованье получает у вас Милбург?

– Девятьсот фунтов в год, – ответил Лайн.

– Но он тратит около пяти тысяч, – ответил Тарлинг. – Если я буду продолжать свои розыски, то эта сумма еще, может быть, увеличится. Он владеет домом вверх по реке, устраивает большие вечера.

Лайн нетерпеливо махнул рукой.

– Пока это лучше оставим. Я уже сказал вам, что в данный момент у меня для вас гораздо более важная задача. Пусть Милбург будет вором.

– Вы посылали за мной, сэр?

Лайн быстро обернулся. Дверь бесшумно отворилась. На пороге стоял лицемерно улыбающийся человек, все время потирая руки, как будто он мыл их невидимым мылом.

II

– Разрешите представить – мистер Милбург, – представил его Лайн, немного смущенный. Если даже Милбург слыхал последние слова своего шефа, то ни одно его движение не выдавало этого. Он самодовольно улыбался, и в маловыразительных чертах его лица отражалось полное довольство. Тарлинг быстро поглядел на него и сделал свои собственные выводы. Этот человек был прирожденный лакей, имел тупое выражение лица, лысую голову и сутулые плечи, как будто бы он каждую минуту готов был кланяться.

– Закройте двери, мистер Милбург, и присядьте. Это мистер Тарлинг – сыщик.

– Чрезвычайно интересно, сэр.

Милбург почтительно поклонился Тарлингу. Сыщик внимательно наблюдал за ним, но мистер Милбург не краснел и не бледнел, и его лицо было неподвижно. Тарлинг не заметил ни одного из тех признаков, благодаря которым преступники нередко выдавали себя ему с головой.

«Опасный человек», – подумал он.

Он бросил взгляд на Линг-Чу, чтобы узнать, какое впечатление на него произвел Милбург. Любой другой наблюдатель не нашел бы ничего особенного в выражении лица и позе китайца. Но Тарлинг увидел, что его губы почти незаметно вздрогнули и ноздри слегка приподнялись.

Это были не допускающие сомнения признаки, что Линг-Чу почуял преступление.

– Мистер Тарлинг – сыщик, – повторил Лайн. – Я очень много слыхал о нем, когда был в Китае, – вы же помните, что я во время своего кругосветного путешествия три месяца был в этой стране? – спросил он Тарлинга, который коротко кивнул в ответ.

– Да, я знаю, вы проживали в «Бунт-отеле» и много времени проводили в туземном квартале. Вам пришлось пережить неприятное приключение, когда вы пошли курить опиум.

Лайн покраснел, потом рассмеялся:

– Вы, оказывается, знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас, Тарлинг! – По его тону было слышно, что последнее замечание было ему неприятно. Он снова обратился к своему служащему: – Я имею все основания предполагать, что в моем деле пропадают деньги, которые похищаются одним из служащих главной кассы.

– Это совершенно невозможно! – в ужасе воскликнул мистер Милбург. – Кто же это мог сделать? Но я удивляюсь вашему ясному взгляду, сэр, что вы это раскрыли. Ведь я всегда утверждал, что вы всегда успеваете заметить то, что мы, старые деловые люди, не замечаем даже тогда, когда это творится у нас на глазах!

Мистер Лайн, польщенный, улыбнулся:

– Вас это, вероятно, заинтересует, мистер Тарлинг, что я сам в этом смысле имею некоторые познания, я сказал бы даже, что имею кое-какое отношение к преступному миру. Вы, вероятно, знаете, что я в известной степени забочусь об одном таком несчастном человеке. За последние четыре года я делал всяческие попытки к его исправлению. Через несколько дней он снова выходит из тюрьмы. Я все эти заботы взял на себя, – скромно сказал он, – потому что почувствовал, что это является обязанностью как раз тех людей, которые находятся в счастливом имущественном положении, помогать другим, которые не находятся в подобных благоприятных условиях, в тяжелой борьбе за существование.

На Тарлинга эти слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Знаете ли вы, кто вас все время обкрадывал?

– У меня все основания предполагать, что это была одна молодая барышня. Я был вынужден сегодня уволить ее без предупреждения и попросил бы вас следить за ней.

Сыщик кивнул:

– Это сравнительно простая вещь. – По его лицу незаметно скользнула улыбка. – Разве в вашем большом деле не состоит на службе частный сыщик, который мог бы заняться этим? Я такими мелкими кражами не интересуюсь. Когда я сюда пришел, то предполагал, что речь идет о гораздо более важной задаче.

Он замолчал, так как невозможно было в присутствии Милбурга сказать еще что-либо.

– Вам это дело может показаться незначительным, но для меня оно имеет большую важность, – серьезным тоном ответил мистер Лайн. – Речь идет о девушке, которая пользуется большим уважением в глазах сослуживцев и, ввиду этого, имеет большое влияние на их нравственные взгляды. Она, по всей вероятности, продолжительное время делала подлоги в книгах, утаивала предназначавшиеся для фирмы деньги и при этом пользовалась всегда благожелательным отношением и уважением к себе со стороны всех. Вполне ясно, что она гораздо опаснее, чем какой-нибудь бедный преступник, поддающийся минутному искушению. По моему мнению, ее следовало бы наказать, но я должен откровенно сознаться вам, мистер Тарлинг, что у меня на руках нет достаточных доказательств, чтобы накрыть ее с поличным. Иначе я, вероятно, и не обратился бы к вам.

– Ах так, я сперва должен составить материал? – с любопытством спросил мистер Тарлинг.

– Кто эта дама, о которой идет речь? – спросил Милбург.

– Мисс Райдер, – мрачно ответил Лайн.

– Мисс Райдер? – Милбург сделал крайне изумленное лицо. – Мисс Райдер? Ах нет, это же совершенно невозможно!

– Почему же это невозможно? – резко спросил Лайн.

– Ну да, простите меня, я только полагал… – заикаясь, пробормотал управляющий. – Это совершенно на нее не похоже. Она такая славная девушка.

Торнтон Лайн косо посмотрел на него сбоку.

– У вас какие-нибудь особые основания заступаться за мисс Райдер? – холодно спросил он.

– Нет, сэр, вовсе нет. Прошу вас, не думайте ничего такого, – немного возбужденный, сказал мистер Милбург, – мне это только кажется таким невероятным.

– Все невероятно, что не согласно с обычным ходом вещей, – сделал ему замечание Лайн. – Например, было бы очень странно, если бы вас обвинили в краже, Милбург. Не было ли бы странным, если бы мы открыли, что вы тратите пять тысяч фунтов в год, в то время как ваше жалованье, как мы все хорошо знаем, составляет только девятьсот фунтов?

Только на одну секунду Милбург потерял самообладание. Его рука, которою он погладил лоб, задрожала. Тарлинг, все время наблюдавший за его лицом, увидел, какие усилия он употреблял, чтобы не выйти из состояния равновесия.

– Да, сэр, это было бы во всяком случае очень странно, – сказал Милбург на сей раз уже твердым голосом.

Лайн все более и более взвинчивал себя и, хотя его резкие слова были обращены к Милбургу, но мысленно он обращался к гордой высокомерной девушке с гневными глазами, которая так презрительно обошлась с ним в его же собственном бюро.

– Было бы очень странно, если бы вас присудили к тюремному заключению, потому что я якобы открыл, что вы в течение долгих лет обманывали фирму, – возбужденно продолжал он. – Я убежден, что все служащие фирмы сказали бы то же, что и вы!

– Это я тоже хочу сказать, – заявил Милбург со своей обычной улыбкой. Он снова сделал любезное лицо и потирал руки. – Это звучало бы очень странно, и никто не был бы более поражен, чем сама несчастная жертва. – Сказав эти слова, он расхохотался во все горло.

– Может быть и нет, – холодно сказал Лайн. – Я хочу сейчас в вашем присутствии повторить несколько слов, прошу вас, слушайте внимательно. Вы уже месяц тому назад жаловались мне, – Лайн произносил каждое слово с ударением, – что в кассе не хватало мелких сумм.

Утверждать такую вещь было большой смелостью, это было даже в известной степени рискованно. Успех этого наскоро импровизированного плана зависел не только от вины Милбурга, но и от нежелания его признать свою вину. Если его управляющий ничего не возразит против неверного утверждения, то тем самым признает собственную вину. Тарлинг, которому разговор этот сперва казался непонятным, теперь начал смутно догадываться, куда клонит Лайн.

– Я жаловался вам, что за последний месяц была недохватка денежных сумм? – с изумлением спросил Милбург.

Он не улыбался более, и на его лице внезапно показалась растерянность. Его загнали в тупик.

– Да, я говорю это, – ответил Лайн, наблюдая за ним. – Это соответствует действительности?

После продолжительной паузы Милбург кивнул.

– Да, это так, – слабым голосом ответил он.

– И вы же сами сообщили мне, что вы подозреваете мисс Райдер в совершении этой растраты?

Снова наступила пауза, и снова Милбург кивнул.

– Вы слышите это? – торжествуя, спросил Лайн.

– Да, – спокойно ответил Тарлинг. – Но что же мне делать, ведь это касается обыкновенной полиции?

Лайн сдвинул брови.

– Мы должны сперва подготовить заявление для полиции. Я посвящу вас во все подробности, дам вам адрес молодой дамы, а также все данные о ее личности. Тогда вашей задачей будет доставить нам такую информацию, чтобы мы были в состоянии передать этот случай Скотланд-Ярду.

– Понимаю, – сказал Тарлинг и улыбнулся. Но потом он покачал головой. – Я не могу заниматься этим делом, мистер Лайн.

– Почему же нет? – удивленно спросил Лайн.

– Потому что я не занимаюсь подобными вещами. Когда вы писали мне, у меня было чувство, что благодаря вам в мои руки попадает один из интереснейших случаев, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело. Очевидно, первое впечатление может быть иногда обманчивым, – он взялся за шляпу.

– Что вы хотите этим сказать? Вы таким образом отказываетесь от ценного клиента.

– Я не знаю, насколько вы ценны, но в данный момент дело выглядит не очень радужным. Я не хотел бы заниматься этой историей, мистер Лайн.

– Вы полагаете, что дело недостаточно значительно для вас? – неприятно пораженный, спросил Лайн. – Я готов уплатить вам за труды пятьсот фунтов.

– Даже если вы мне уплатите пять тысяч, даже пятьдесят тысяч фунтов, я должен буду отклонить предложение заняться этим делом, – ответил Тарлинг.

Его ответ звучал решительно и категорически.

– Тогда разрешите спросить, почему вы не хотите заняться этим делом? Вы знакомы с этой девушкой? – излишне громко спросил он.

– Я никогда не видел этой молодой дамы и, по всей вероятности, никогда ее не увижу. Я хочу только заявить, что не желаю, чтобы мне надоедали подобными искусственно построенными обвинениями.

– Искусственно построенными обвинениями?

– Я полагаю, вы хорошо знаете, что я думаю, но я хочу сказать это вам в более ясной и понятной форме. В силу какой-нибудь причины вы злы на одну из ваших служащих. Я могу распознать ваш характер по вашему лицу, мистер Лайн. Мягкая форма вашего круглого подбородка и ваш чувственный рот показывают мне, что вам не доставляет угрызений совести ваше обращение с дамами, которые у вас работают. Я не знаю, но предполагаю, что какая-нибудь порядочная девушка дала вам как следует по носу, что вас очень рассердило, и, обуреваемый жаждой мщения, вы сочиняете совершенно необоснованные обвинения против нее.

– Мистер Милбург, – он снова обратился к управляющему, – имеет основания идти навстречу вашим подлым желаниям. Он ваш служащий, и, кроме того, на него оказывает действие скрытая угроза, что вы собираетесь упрятать его в тюрьму, если он откажется действовать заодно с вами.

Лицо Торнтона Лайна было искажено яростью.

– Я позабочусь, чтобы ваше подлое поведение получило широкую огласку. Вы здесь в самой оскорбительной форме бросили мне в лицо обвинение, и я подам на вас в суд за клевету. Дело, очевидно, в том, что вы чувствуете, что мое задание вам не по силам, и ищете повода отклонить его.

Тарлинг вынул из кармана сигару и откусил кончик.

– Моя репутация слишком хороша, чтобы я должен был впутываться в подобные грязные дела. Мне очень не хотелось бы оскорблять других, и я неохотно выпускаю из рук возможность хоршо заработать, но я не хочу зарабатывать деньги, совершая подлости, мистер Лайн. И, если вы позволите дать вам хороший совет, то оставьте этот вздорный план, который вызван только вашим задетым самолюбием. Замечу мимоходом, что это наиболее неудачная форма поднять дело. Пойдите лучше и попросите у молодой дамы извинения, потому что, как я предполагаю, вы ее, должно быть, грубейшим образом оскорбили.

Он кивнул своему спутнику китайцу и медленно вышел из помещения. Лайн наблюдал за ним, дрожа от гнева. Он сознавал свое бессилие, но, когда дверь уже наполовину закрылась, он вскочил с подавленным криком, широко распахнул дверь и подскочил к сыщику.

Тарлинг схватил его обеими руками, поднял, отнес обратно в комнату и посадил на стул. Потом добродушно посмотрел на него сверху вниз.

– Мистер Лайн, – сказал он слегка саркастически, – вы сами подаете дурной пример преступникам. Хорошо, что ваш приятель-преступник еще сидит в тюрьме!

Не говоря больше ни слова, он покинул комнату.