Текст книги "Слипперы"

9

Потом был перерыв. Кофе-брейк, по-современному. Мы все сидели в гостиной, каждый на утвердившемся за ним месте, и пили. Кто – кофе, кто – чай. В том числе и Никанор, которого Маргарита освободила от чар. Говоря по-научному, от гипноза. Я не сомневался, что она применила именно гипноз. Бедный бухгалтер переводил взгляд с одного члена группы на другого, пытаясь сообразить, как себя вел. Судя по его потерянному лицу, у него случился провал памяти, но спрашивать о чем-то бедолага не решался.

Параманис широко открыл окно, потому что некоторые курили. В том числе он. И я. Погода изменилась. Снаружи опять шел тягучий осенний дождь. Он монотонно барабанил по подоконнику, по водосточной трубе рядом с окном, и мне неожиданно захотелось спать. В дождь я всегда сплю хорошо. Но усилием воли я переборол себя. Сегодня был первый день тренировок, первый день знакомства, и мне не стоило выглядеть сонным жмуриком. Для того чтобы как-то занять себя, я стал приглядываться к Вере и Никанору. О Галине я знал многое. О них – почти ничего. Надо бы их разговорить и покопаться в их ауре, то есть энергетическом поле. Мне всегда любопытно, кто меня окружает, какая у них судьба и почему она такая, а не иная. И, само собой, надо бы раскусить Маргариту. Правда, на это уйдет намного больше времени. Но куда мне спешить? Я посмотрел в ее сторону. Она пила кофе и что-то вполголоса обсуждала с Полковником. Тот кивал, но лицо было непроницаемое. Сегодня ни он, ни Параманис ни словом не заикнулись об энергетическом давлении на наше политическое руководство. И о стратегических целях и задачах нашей маленькой группы. Неужели они произносили все это всерьез?

Я отвел взгляд от Маргариты и углубился в философские размышления. Господи ты боже мой. И почему все так запутанно. Откуда мы появились, что мы такое, куда идем… Есть ли какой-то смысл во всем этом? Это вопросы, на которые не было ответов. Во всяком случае, лично я не знал этих ответов. Я закурил новую сигарету, помня о своем обещании бросить через месяц, встал и подошел к окну, захватив свою чашку чаю. Если Вера не врет и действительно видела нас всех до того, как с нами познакомилась, значит, судьба все же есть? А если есть судьба, значит, Бог помнит о каждом из нас? И дает каждому то, что тот заслужил? Ну а вдруг Бог ни при чем и это просто карма предыдущих жизней? И Бог не вмешивается в это вечное колесо перевоплощений, ожидая, что человек вырвется из него сам? А вдруг Бога вообще нет? И кармы тоже нет? И каждый строит хитросплетения своей судьбы сам? И Вера в своих снах просто видела, как мы сами на какое-то время сплетаем свои судьбы воедино? Или, может, она наврала и не видела вообще ничего? В этой конторе платили достаточно много для того, чтобы ввергнуть человека в искушение обмана.

– Все. Перерыв окончен, – бодро провозгласил Параманис. – Приступим к третьему эксперименту.

Я выбросил недокуренную сигарету в окно, не озаботившись посмотреть, не попадет ли она кому-нибудь на голову. Если и попадет, что с того? Значит, судьба.

– Макс, закрой окно, – попросил Полковник. – Сыро.

Я затворил створку. Потом, помня, что сам являюсь участником нового эксперимента, обошел сидящих и подошел к Полковнику.

– Пойдемте сдвигать мебель, Петр Андреевич?

– Для чего? – искренне удивился он.

– Как для чего? Для полетов во сне и наяву, – в свою очередь удивился я.

– Ах да… Для Галины и Никанора… – Он потер плечо. Потом шею. Видимо, в дождь у него болели суставы. – Ну, пойдем.

Вы вышли во вторую комнату. Спальню. И я довольно быстро передвинул все, что только можно было передвинуть, и еще вытащил кресло в холл. А Полковник стоял и смотрел с таким видом, будто это с него катится трудовой пот. Не удовлетворившись результатом, я притащил из кухни два стула, а из третьей комнаты – три горшка с засохшими растениями. Чем труднее задание, тем больше шансов, что я не попадусь на мистификацию. Не люблю, когда надо мной смеются.

– Можем вернуться, – сказал я, придав комнате новый вид.

– Ты иди, Макс. А я побуду тут, – буркнул он.

– Зачем?

– Затем, что я хочу остаться тут. И потом, это усложняет задачу. Разве нет? Ей придется заметить и меня.

Я пожал плечами и вышел. Оглянувшись, я заметил, что Полковник растягивается на одном из диванов. Он действительно чувствовал себя не очень хорошо. Я плотно закрыл дверь и вошел в гостиную.

– Все готово, – с порога объявил я, чувствуя себя распорядителем циркового манежа.

Параманис кивнул и жестом пригласил Галину занять место в глубоком кресле, в котором обычно сидел сам. Галина беспрекословно подчинилась. Сам он вытащил из своего «дипломата» обычную домашнюю видеокамеру, снял колпачок с объектива, проверил, работает ли камера. Она вроде зажужжала. Потом он согнал нас всех в дальний угол гостиной, чтобы не мешать Гале сосредоточиться.

– Вы помните, в какой из комнат должны побывать? – спросил он ее почти торжественно.

Она кивнула.

– Вам что-нибудь нужно?

Она отрицательно помотала головой.

– Тогда за дело, – бодро проговорил доктор наук, отошел на какое-то расстояние и навел на нее камеру. Она снова зажужжала, но довольно тихо, интеллигентно. Между тем Галина прикрыла глаза и расслабилась. Довольно долго вообще ничего не происходило. Маргарита, оказавшаяся рядом со мной, сжала мой локоть. «Галя не сумеет сосредоточиться в таких условиях», – прошептала она мне на ухо. Параманис укоризненно взглянул в нашу сторону. Камера в его руках дрогнула. Маргарита замолкла и виновато закрыла ладонью рот. И как раз в эту минуту Галина зашевелилась.

– Я в комнате, – тихо проговорила она.

– Опишите ее, – предложил Параманис, приблизив камеру к ее лицу.

– Ну… Не знаю… Комната как комната. Не такая большая, как гостиная. Но и не маленькая. Тут два дивана. Странно, но они стоят впритык.

Параманис покосился на меня. Я кивнул. На большее у меня не хватило воображения. Или времени.

– На одном диване лежит человек. Он похож на… В общем, это Петр Андреевич. Если я не ошибаюсь.

Я снова кивнул, подтверждая сказанное.

– На подоконнике три горшка. Все с засохшими цветами. Шторы висят криво. Есть книжный шкаф. Но он тоже стоит странно. Боком. Журнальный стол перевернут. На нем стоят два кухонных стула. Петр Андреевич достал из кармана какое-то лекарство, таблетку какую-то. Сунул в рот.

Параманис выключил камеру.

– Хорошо, Галя. Спасибо. Можете вернуться.

Она как-то странно помотала головой. Дернулась телом. Застыла неподвижно. Потом вздохнула. Еще раз вздохнула и открыла глаза. Маргарита зааплодировала. Она видела, что я то и дело киваю, и поняла, что Галя описывала все верно. Остальные удивленно оглянулись на нее. Кроме меня и Параманиса.

– Ну что ж. Я все записал. Пойдемте посмотрим? – предложил Параманис.

– Все описано точно, – подал я голос.

– Все равно. Надо удостовериться своими глазами.

Он вышел в холл. Мы все гурьбой последовали за ним, как за экскурсоводом на экскурсии по музею. Так как дверь в описываемую комнату была закрыта, длинноволосый доктор наук культурно постучал, осторожно отворил ее и вошел. Мы – следом за ним.

– Петр Андреевич, эксперимент кончился. Все вроде прошло удачно, – приблизившись к дивану, проговорил Параманис.

Маргарита, Вера и Никанор оглядывали комнату, сравнивая услышанное и увиденное. Позади всех стояла Галя.

– Петр Андреевич, пора вставать, – повторил Параманис и подошел к дивану вплотную.

Я сглотнул. Даже с порога тело Полковника казалось неестественно неподвижным. У меня появилось нехорошее предчувствие.

– Все точно так, как описала Галя, – пробормотала Маргарита рядом со мной.

– Да, – подтвердила Вера.

Никанор промолчал.

Я шагнул в сторону дивана, не обращая на них внимания. Параманис наклонился к лежащему и потряс его за плечо.

– Петр Андреевич… Петя… Ну что ты…

Он замер в этой позе. Потом протянул руку и дотронулся до сонной артерии Полковника.

Затем Параманис выпрямился. И оглянулся в нашу сторону.

– Он мертв, – странно будничным тоном произнес наш шеф.

10

Вызванная скорая подтвердила, что Полковник умер. И поставила предварительный диагноз – обширный инфаркт. Потом приехала другая скорая и увезла тело на вскрытие. Или куда-то еще. Мы не спрашивали. С этой же машиной уехал Параманис, наказав нам не расходиться и ждать его возвращения. И мы впятером остались одни на нашей конспиративной квартире. Жаль, что я видел Полковника всего несколько раз в своей жизни. И жаль, что он заблокировал все мои попытки понять его. Если у меня на самом деле есть такой дар. Я так и не узнал, какое место занимал он в земной иерархии, то есть в своей конторе, и какое место ему было уготовано в иерархии небесной. При условии существования последней. Фактически я не знал о нем ничего, кроме того, что он привел меня в эту маленькую команду. И я не знал также, существует ли такая команда на самом деле, или это всего лишь сон Полковника. Или мой собственный сон. Или сон Веры, в котором мы играли отведенные нам роли. Сложная штука – жизнь, что там ни говори…

– У тебя было в твоем сне, что он умирает? – поинтересовался я у Веры, как только мы остались впятером.

Она испуганно взглянула на меня и помотала головой.

– Я же видела свой сон до половины, – напомнила она.

– А нельзя досмотреть вторую половину?

– Это делается не по заказу, Максим. – В ее голосе мне послышался упрек.

– А что ты видела еще в первой половине? – не отставал я.

– Все то, что уже произошло. Кроме этой смерти.

– Что же произошло такого? Что можно было увидеть?

– Нас всех собрали тут. И вы все доказали, что умеете кое-что, – довольно отстраненно ответила она.

Это было почти интервью. И по привычке, не специально, я сконцентрировался и попытался прощупать ее сознание. Ее энергетическую оболочку. Ауру. Одним словом, то, что было Верой. Может быть, потому, что это было не целенаправленно, не готовилось заранее и она ничего такого не ожидала, может, из-за странной смерти Полковника, но она была полностью открыта. И мне удалось нырнуть в нее сразу, без той подготовки, которая понадобилась в случае с Галиной. То, что я там увидел, изумило меня. Вера была не человеком. Точнее, она была, конечно, человеком, обыкновенной молоденькой девушкой, но это чисто физиологически. Сознание ее было далеко отсюда. Она была такой же отстраненной, неземной, какой могла бы быть инопланетянка. Одним словом, она была не от мира сего, как говорят о блаженных и святых. Обычные земные рамки существования были для нее абсолютно чуждыми. И сны для нее, видимо, были более реальными, чем действительность. Никогда раньше я не встречал такого отстраненного человека, как Вера. Я быстро убрался из ее сознания. Она была настолько хрупкой, незащищенной, что любое силовое вмешательство, будь то даже на энергетическом уровне, могло причинить ей вред. По крайней мере, у меня создалось именно такое ощущение. Поэтому я так быстро и убрался. И она ничего не почувствовала. Теперь я знал многое о двух членах нашей группы. И имел примерное представление о третьем члене. О Маргарите. Кстати, как только я о ней подумал, она появилась рядом. А Вера отошла, увидев, что я больше не собираюсь мучить ее вопросами.

– Как ты думаешь, почему он умер? – Голос ее был задумчивым и немного грустным.

– Странный вопрос. Обычно спрашивают, от чего умер. И ты слышала – умер он от инфаркта.

Она как-то странно на меня посмотрела:

– Я спрашивала не об этом. Ну да ладно. И что теперь будет?

– Понятия не имею.

– А что, если его убили? Те, против кого наша группа и создана.

– Ты знаешь их? Хотя бы одного? Вот и я не знаю. Так что твой вопрос повисает в воздухе. – Я закурил сигарету.

– Ты много куришь, – неодобрительно заметила она.

– Всего два дня. А до этого довольно долго не курил. Думал, что бросил. Насовсем.

– Значит, нервничаешь?

– А ты не нервничаешь?

Маргарита промолчала.

– Пойдем на кухню, – предложила она неожиданно, оглянувшись на остальных. – Я хочу есть. Когда я ем, я успокаиваюсь.

– А это удобно? Есть в такой обстановке?

– Для меня удобно. А ты как хочешь.

Она вздернула плечом и пошла к двери. Я последовал за ней, тоже оглянувшись. По-моему, никто не обратил внимания на наш уход. Галина сидела с отсутствующим видом.

Может, выйдя из своего тела, она сопровождала «скорую помощь». Вера стояла у закрытого окна и смотрела на дождь, Никанор что-то чертил ручкой на листе бумаги. Не думаю, что он опять представил себя главным бухгалтером в подчинении у Маргариты, но вид у него был в высшей степени сосредоточенный.

Когда я вошел на кухню, Маргарита уже открыла обе двери обоих холодильников и рассматривала их содержимое. Зрительная память у меня хорошая, и я помнил все, что там лежит.

– Если не хочешь готовить, вынь окорок, колбасу, сыр и масло.

Она обернулась, прошлась по мне ироничным взглядом и снова принялась за изучение внутренностей холодильников. Потом стала вынимать продукты, притом именно те и в той очередности, что назвал я. Но она не ограничилась этим. На кухонном столе появились также какие-то готовые салаты в полиэтиленовых баночках, которые я не заметил, и пакет сока. Потом она вынула из шкафа пластмассовые тарелки, пластмассовые же вилки, пластмассовые стаканы и большой кухонный нож. А из хлебницы батон белого хлеба. Я наблюдал за всеми ее действиями с большим интересом, потому что был голоден еще с утра. Когда она нарезала хлеб и стала делать один за другим бутерброды, а потом открыла одну из банок с салатом, я ощутил глубочайшую благодарность и трепетную любовь. Вот сейчас она позовет меня к столу, и тогда я… Честно говоря, я и сам не знал, что тогда сделаю. Но обязательно что-то хорошее. Но вместо того чтобы позвать меня, она заполнила этой горой бутербродов одну тарелку, салатом – другую, налила себе стакан сока и, пододвинув все себе, уселась во главе стола. На меня она не обращала ни малейшего внимания. Стерва и есть стерва, что тут скажешь…

– Самообслуживание, – заметив растерянность, которую я не сумел скрыть, хмыкнула Маргарита. – Тарелки я вон вынула.

Я вздохнул, достал второй батон и быстро сделал себе несколько бутербродов из свинины и колбасы с сыром. К салату притрагиваться не стал. Взяв тарелку с бутербродами, я уселся на другом конце стола. Про сок я забыл, а потом уже лень было вставать за ним.

– А ты обидчивый, – сказала она, наблюдая за мной.

Я промолчал.

– Любишь подкалывать других, а сам дуешься, как ребенок, – продолжила она.

Я снова промолчал. Быстро расправился с первым бутербродом и принялся за второй.

– Кстати… Ты ведь понял, кто такая Галина, да?

Я посмотрел на нее и снова опустил взгляд в тарелку.

– Понял. Я заметила. Почему же не рассказал всем остальным? Ведь это входило в условие эксперимента, разве не так?

– Эксперименты скоро кончатся, – пробурчал я.

– Ты уверен? Группа-то ведь набрана…

– Я уверен только в том, что ты лопнешь, если будешь столько есть.

– Не лопну. Я вместительная. Хотя и не видно. А кого ты еще просканировал, Макс?

– Никого.

– Неправда. Ты и Веру просканировал. У тебя было такое лицо… Ублаготворенное. Как после секса.

– Следишь за мной?

– Наблюдаю. И не только за тобой.

– А за тобой кто наблюдает?

– Ты. Параманис. И Петр Андреевич. Наблюдал.

– А ты уверена, что я за тобой наблюдаю?

– Еще бы. Ты с меня глаз не сводил, Макс. Весь сегодняшний день. И вчерашний тоже.

– Это у меня профессиональное.

– А не мужское?

– Нет.

– Ладно… Тебе лучше знать.

На пороге кухни появились Галина и Никанор.

– Мы тоже хотим есть, – сказал Никанор.

Маргарита тут же встала.

– Садитесь. Я сейчас вам все приготовлю, – сказала она и улыбнулась мне.

11

Часа через два появился Параманис. Он пытался выглядеть непроницаемым. Но чувствовалось, что настроение у него отвратительное. Седая шевелюра несколько спуталась от ветра и дождя. Холодные голубые глаза поблекли. Он кутался в длинный плащ, как будто тот мог спасти его от житейских неприятностей.

– Петр Андреевич действительно умер от инфаркта, – сказал он, появившись на пороге кухни. Мы все сидели там, кроме Веры. Кухня все же была наиболее уютным местом в конспиративной квартире. – У него было слабое сердце, – добавил доктор наук.

– Хотите крепкого чая? – спросила его Галина.

– Да. Пожалуй.

Параманис устало опустился на табурет, не снимая плаща. Галина принялась хлопотать с чайником. Параманис явно вызвал ее жалость, но, так как он все еще был вполне интересный мужик, несмотря на возраст, жалость Галины могла перейти в более романтичное чувство. Во всяком случае, мне показалось, что взгляд, каким она смотрела на него, какой-то влажный.

Я сидел там же, где сидел, и пил чай. Пепельница передо мною была полна окурков. Маргарита допивала третью чашку кофе. Никанор выдул весь пакет апельсинового сока и схрумкал пачку печенья и теперь сидел неподвижный, как ящерица под солнцем. Чем занималась Вера в гостиной, я понятия не имел. Она была так мало привязана ко всему земному… Жизнь ее проходила в основном в сновидениях. В каком-то смысле ей можно было позавидовать.

– Спасибо, – сказал Параманис, когда Галина поставила перед ним дымящуюся и ароматную чашку с чаем. – Я приехал, чтобы обсудить с вами кое-что.

Он отпил из чашки и оглядел каждого из нас. В том числе и усевшуюся рядом Галину. На нее он посмотрел с благодарностью. Потом распахнул плащ. Под ним был все тот же синий костюм в полоску. Я подумал, что сейчас он вынет пистолет и расстреляет всех присутствующих за ненадобностью, но вместо этого он вынул носовой платок и высморкался. Очень аккуратно.

– Я думаю, что смерть Петра Андреевича не повлияет на наши планы, – сказал он, сунув платок обратно. – Наши цели и задачи остаются прежними.

– А какие у нас цели и задачи? – спросил я соответствующим случаю тоном.

Видимо, Параманису показалось, что я шучу, и он счел это неприличным. Взгляд его полоснул меня ножом.

– Мы уже говорили об этом, Максим. Вчера. Наши цели и задачи – противостоять любой энергетической агрессии. С чьей бы стороны она ни исходила. Но так как группа недостаточно профессиональна, точнее, недостаточно подготовлена, мы будем тренироваться. И учиться. А когда я сочту, что вы готовы, приступим к выполнению нашей основной задачи. То есть к поискам и нейтрализации той группы, которая недавно появилась в Москве. И поискам и нейтрализации всех подобных групп.

– Мы будем получать те же деньги? – поинтересовалась Маргарита.

Слава богу, что это спросил не я. Иначе Параманис вообще бы не ответил, сочтя это неуместным меркантилизмом. Но Маргарите он, разумеется, ответил.

– Да, ничего не изменилось. Вы будете получать те же деньги, а в условиях финансового кризиса это отличный заработок. Довольно скоро вы даже сможете купить квартиру или машину. Разумеется, в кредит. Но вам надо будет оправдать такие расходы на вашу группу. Если работа группы будет неэффективной, ее, разумеется, расформируют.

Квартира у меня была. В машине я не нуждался. Я плохо водил, к тому же у меня никогда не было любви к технике. Но деньги меня все же интересовали. Их можно было потратить на что-то другое. Скажем, можно было жениться. Или попутешествовать. Я нигде не был, кроме Таллина и Риги. А в моем возрасте многие проколесили чуть ли не полмира. В общем, я не стремился иметь миллионы, но определенная сумма конечно же не помешала бы. Тем более что за журналистику платили гроши.

Параманис посмотрел на часы:

– Сейчас почти четыре. Я вижу, вы устроили себе перерыв и пообедали. Так что мы продолжим эксперимент. Будем действовать так, как будто ничего не случилось. Никанор покажет свои способности. Потом проанализируем сегодняшний день. И вы свободны. До завтрашнего утра. А завтра начнем с теории. Каждый день будут приходить преподаватели. Вы прослушаете курс лекций об энергетических полях, о способах распознавания, влияния и блокировки, о снах. Одним словом, несколько дней будем изучать и конспектировать. А затем предстоит настоящее задание. На первый раз легкое. Вы готовы?

– Да, – ответили мы вразнобой.

Я попытался нырнуть в его ауру, воспользовавшись ситуацией. Вряд ли в данную минуту он контролировал себя так же хорошо, как и утром. Сконцентрировавшись, я осторожно приблизился к нему. Не физически, разумеется, а ментально. И осторожно прошелся по его энергетическому полю, как пианист проходит по клавишам, импровизируя мелодию. Он тут же почувствовал вмешательство и закрылся. Но я успел более или менее понять его состояние. Усталость и одиночество. Вот чего в нем было больше всего. По крайней мере, в ту минуту. Я понадеялся, что он не поймет, кто именно пытался пробить его сознание. Правда, он кинул на меня испытующий взгляд, но я сделал вид, что поглощен чаем и курением. Надеюсь, это его обмануло.

Минут через пять Параманис допил свой чай, и они гурьбой ушли в гостиную, а я пошел в третью, пустую комнату готовить ее для эксперимента. Из ванной я притащил стиральную машину, стараясь не очень шуметь. Из спальни – журнальный столик, который поставил прямо на стиралку. Вернувшись на кухню, я стал искать, что бы такое поволочь в комнату. Все было слишком громоздким. Наконец я остановился на чайнике и кофеварке, а еще из мойки вытащил веник. Довольно живописно пристроив все это в искомой комнате, я пошел в гостиную.

– Все готово, – объявил я.

Никанор молча устроился в том самом кресле, в котором сидела Галина. А Параманис взял с подоконника видеокамеру. Божьей коровке понадобилось меньше времени, чем Галине, чтобы вогнать себя в транс или в то состояние, которое нужно было для путешествий вне тела. Он просто поморщился, посопел, поерзал в кресле, а потом стал описывать то, что видит. А видел он все то, что я приволок в комнату. Не больше и не меньше. Он даже описал отодранные обои и отвалившуюся штукатурку на потолке, в том месте, где соседи сверху когда-то залили конспиративную квартиру. Каюсь, этой детали я и не заметил. Одним словом, эксперимент закончился успешно, и Никанор доказал, что умеет путешествовать в пространстве с не меньшим успехом, чем Галина. Я решил, что попрошу его или ее научить меня также. Если они могли делать это, почему не мог я?

Оставшееся время до семи часов мы посвятили разборам полетов. Начали с меня, любимого, потом проанализировали гипноз Маргариты, потом подробно остановились на случаях с Галиной и Никанором. Затем Параманис договорился с Верой, что она попробует увидеть направленный сон. Я говорил, слушал, задавал вопросы, отвечал на вопросы, но меня не покидало ощущение, что все это понарошку. Что я участвую в неком спектакле, поставленном неизвестно кем неизвестно по чьей пьесе. И что Полковник вовсе не умер, а если даже и умер, то в определенный момент снова воскреснет. Потому что Полковники не умирают. Они есть всегда. Они бессмертны.

Ровно в семь часов Параманис объявил, что рабочий день закончен. Как все чиновники, работающие на государство, он был удивительно пунктуален. Он быстро собрался, сунул видеокамеру в «дипломат» и напомнил нам, чтобы не забыли закрыть двери квартиры на ключ. Я поинтересовался, а нельзя ли переночевать тут, если неохота идти домой. Он разрешил, но с одним условием – не приводить в квартиру никого постороннего. Ни родственников, ни знакомых, ни друзей, ни любовниц. В квартире должны находиться только члены группы Zetta. Вот так, кстати, мы узнали и свое кодовое обозначение. Группа Zetta. Мне понравилось. Звучало неплохо.

Вера ушла сразу после Параманиса. Потом ушли Галина с Никанором. И мы с Маргаритой остались одни.

– Зачем ты спросил насчет квартиры? – набросилась она на меня сразу же, как только за коллегами закрылась дверь. – Хотел свинью мне подложить, так?!

Я сделал вид, что не понимаю.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что ты догадался, что вчера вечером я вернулась сюда.

– Но ведь это наша общая квартира? Разве нет?

– Не смей смотреть на меня и улыбаться!

– Я не улыбаюсь.

– Катись вместе с ними.

– Мне разрешили оставаться тут. На законных основаниях. И потом. У тебя что, нет квартиры? Ты не москвичка?

– Москвичка, но жила я в общежитии. Господи, с какой стати я должна тебе все объяснять? Я ушла от родителей, понятно?! И снимала комнату в общежитии. А тут все бесплатно. Так что выметайся. Это моя квартира. По вечерам.

Я закурил и плюхнулся в кресло. В то, которое так хорошо способствовало путешествиям вне тела. Она встала надо мной, уперев руки в бока.

– Ты похожа на базарную торговку, – констатировал я.

– Уйди.

– Поэтому ты согласилась стать членом этой группы, да? Из-за квартиры?

– Не твое дело. Выметайся, Макс.

– Почему бы тебе не загипнотизировать меня? Внуши, что я опаздываю куда-нибудь, и я сразу уберусь. Ты же можешь…

Маргарита устало опустилась на диван.

– Макс, ну будь человеком…

– Ты что, не можешь внушить мне что-нибудь?

– Могу. А завтра? А послезавтра? Ты ведь намылился остаться тут не только сегодня, правда?

– Не думал об этом. Но мысль интересная, – улыбнулся я.

Она уничижительно посмотрела на меня.

– Ну чего ты злишься. Тут три комнаты. Выбери себе одну и спи там, – предложил я.

– А ты?

– А я буду спать в другой. Обещаю, что не полезу к тебе за все блага мира.

– Но у тебя же есть квартира?

– Есть. Однокомнатная. Но до нее надо еще добраться. А я устал. Плохо себя чувствую. И вообще хватит меня пилить. Ты мой напарник, а не жена. Понятно?

– Понятно. Тогда я иду в ту маленькую. Спальню. А ты будешь спать здесь. И не посмеешь туда сунуться. До завтрашнего утра. И перенеси туда телевизор… Сегодня интересный фильм по Первому…

Я перенес телевизор. Потом сидел в гостиной и слышал, как она принимает душ. Потом принял душ сам. Где-то к девяти мы поужинали. Но каждый приготовил себе сам. Потом я хотел пойти к ней посмотреть телевизор. Но она обругала меня через закрытую дверь и послала подальше. Я ушел обратно в гостиную и от нечего делать стал читать какую-то статью в старой газете, оказавшейся на комоде. Потом открыл окно и долго курил, поглядывая на ночной город, окутанный дождем. Потом Маргарита меня позвала помочь разъединить диваны, и так получилось, что я там и остался. Должен сказать, что это была одна из лучших ночей в моей жизни.