Текст книги "Лекции о будущем. Мрачные пророчества"

Гомосексуализм

То, что подобные отношения существуют между мужчинами на протяжении тысячелетий, не является секретом. Это миноритарная сексуальная практика, обычно привлекающая около 5 % населения. Более или менее такая цифра называется. Нет смысла пытаться исследовать, болезнь ли это либо распущенность нравов.

Новое в современном гомосексуализме – это общественная агрессивность, желание афишировать себя, пропагандировать и заниматься прозелитизмом в свою пользу.

А вот этого делать нельзя.

Поскольку куда более важно то, что, помимо политического строя, современные государства имеют каждое сложившийся нравственный строй, выражающийся прежде всего в факте, что доминантным большинством в современных государствах являются пары мужчина-женщина. А не пары мужчина-мужчина или женщина-женщина.

Современные государства хотят и имеют право сохранить существующий порядок вещей и посему не допускают и не допустят изменений в общественном поле.

Гомосексуализм не преследуется законом, однако с молчаливого согласия граждан всякой отдельно взятой страны нравственный уклад современных государств имеет своей основой союз мужчина-женщина.

Sorry, господа гомосексуалисты!

Всякие другие формы существования могут существовать, но ради самосохранения государств и обществ им отказано и будет всегда отказано в праве на прозелитизм и легализацию.

Проще говоря, в своей постели вы можете иметь нетрадиционных партнёров, но в общественном признании такого положения вещей вам всегда будет отказано.

Таким образом: однополые браки не должны быть закреплены ни государственными актами, ни религиозными установлениями. Гомосексуализм расшатывает общественное здание, лишает спокойствия наши общества, угрожает обществу. Не агент Дьявола, но гомосексуализм – агент хаоса. И как таковой – опасен.

Когда идиотка королева Великобритании сделала «сэром» открытого гомосексуалиста Элтона Джона и взялась приглашать его на торжественные государственные праздники, так же как и венчания, старая королева совершила страшнейшую ошибку: она легитимизировала всех гомосексуалистов планеты, запустила в английское (но также и в интернациональный обиход) общество на равных принятие однополой пары. Королевой был совершён акт принятия однополого брака в практическую жизнь Европы и Америки.

Удержусь от нравоучения, от указания на то, что следующими можно легитимизировать практикующих некрофилию или инцест и педофилию. Скажу только, что пусть бы гомосексуализм оставался известным ненаказуемым пороком, и только.

Нельзя было вводить его в королевские покои. Старуха-королева ведь до сих пор авторитет для мясистых домохозяек, так что нельзя, нельзя было…

Толерантность

Русский этнограф, историк и философ Лев Гумилёв – автор интересного термина «государства-химеры». Занимаясь историей Китая, Лев Гумилёв обнаружил в этой истории периоды попыток сосуществования в едином государстве китайцев и их соседей – варваров-степняков.

Цитирую из книги «Гумилёв – сын Гумилёва»:

«Хунны, муюны, кулы и даже табгачи были несовместимы с китайцами. Разница стереотипов поведения вызывала в лучшем случае непонимание, а в худшем – отвращение. Например, у хуннов и вообще у всех степняков Центральной Азии того времени был обычай: после смерти старшего брата его жёны переходили к младшему брату, а жёны и наложницы отца после его смерти переходили к сыну (кроме, разумеется, матери). Китайцев такой обычай шокировал, они считали это легализованным инцестом. Когда молодой хуннский шанъюй и по совместительству китайский император начал посещать гарем своего отца, первый министр империи китаец Цзинь Чжун объявил, что император живёт с «собственными матерями», и поднял китайских патриотов на борьбу с потерявшим стыд варваром. Императора убили, его семью – истребили.

Степняки и китайцы жили как нервные, раздражительные и абсолютно чуждые друг другу соседи по коммуналке, только контакт на уровне этническом намного масштабнее и страшнее персонального уровня коммунальных споров.

Жизнь двух и более враждебных друг другу этносов на одной и той же территории превращает государство и общество в химеру – образование нестойкое и опасное для людей, в него входящих».

Избавлю тут вас от дальнейших исторических примеров, перейду сразу к современности. Вы помните новогодние праздники в германском Кёльне, когда мигранты насиловали и подвергли сексуальным нападениям немецких женщин? После этого Европу и Германию в частности потрясли тысячи преступлений подобного же рода. Мигранты атаковали европейских женщин и атакуют, только ради общественного спокойствия об этом стали меньше писать (или совсем не писать, замалчивать) европейские СМИ. Причина всё та же: африканцы и выходцы с Ближнего Востока восприняли европейских женщин как легкодоступную добычу, сексуальные объекты, тогда как в немецкой традиции женщины вели себя обычным образом – веселились под Новый год.

Это происшествие и подобные ему последующие происшествия проясняют опасный характер складывающихся в Германии и вообще в Европе с приходом мигрантов обществ-химер. Ближневосточные арабы и африканцы – арабские африканцы Магреба и чёрные африканцы классической «чёрной» Африки – чуждые и противоположные европейцам племена. Однажды они массово перережут друг друга. Немассово уже режут.

Между тем, запаздывая, – так всегда бывает, – официальные идеологии правящих классов Европы учат европейцев, как быть снисходительными к «огрехам», к «ошибкам» арабов и африканцев. Мол, научатся, будут ассимилированы. Призывают к толерантности. Не научатся и не будут ассимилированы. Европейцы и их незваные гости противоположны. Толерантность – это лишь ловкий эвфемизм к старинному левацкому «интернационализму».

Проехали ведь тот исторический период интернационализма. Разве нет? Почему такой старомодный взгляд? Такая старомодная идеология?

Потому что это идеология верхушки европейских обществ, выросшей в левых пара́х, под левым влиянием интернациональных (особенно в случае Франции) элит своих государств. Это не идеология народов, у народов, что у китайского, что у европейских, существует здоровое отвращение к иностранцам, хватающим их женщин за задницы.

Пусть европейцы и ослаблены были поражениями в двух мировых войнах, но инстинкты, я уверен, ещё теплятся в их среде и своё сопротивление энергичным, мускулистым пришельцам они ещё окажут. В чью пользу будет выиграна война в обществах-химерах, я не берусь предугадывать, я лишь предвижу большую резню.

Нельзя безнаказанно втаскивать принципы толерантности в жизнь чуждых друг другу этносов.

В известном смысле даже в самой Европе, у которой границы кое-как устаканились в XIX веке, не хватило толерантности для создания единой Европейской империи, европейцы всё же разделились на страны по принципам религиозным, языковым и этническим. И мы видим, как недолгий опыт ЕС заканчивается раздором. Нельзя безнаказанно заставлять жить заведомо чуждые друг другу народы на одной территории. Европейская идеология джет-сетовой толерантности сливок общества (когда в одном самолёте летят и китаец, и индус, и европеец, и негр) отказалась работать в Кёльне и не будет работать нигде в Европе. Завоз в Европу ближневосточных и североафриканских арабов и африканских негров добром не кончится. Весь этот христианский пацифизм, столкнувшись с исламским энергичным высокомерием, закончится резнёй.

Толерантность. Ишь чего вздумали…

В отношениях между народами нет места христианской морали (того слюнявого христианства, которое установилось в конце концов в Европе в 60-е годы XX века, потому что христианство Средних веков было агрессивным христианством).

Если размышлять глубже, то возможно предположить, что толерантность есть чувство раскаяния и вины европейцев за действительные преступления и колониализма, и правозащитных войн, и, возможно, даже Крестовых походов. Вероятно и такое объяснение. Однако я склонен обвинять в насаждении толерантности жрецов западных обществ – их интеллигенции, их властителей дум и влиятельных журналистов.

Ислам – политическая сила. 57 мусульманских стран

Ислам официально – религия, но он прежде всего – политическая система, «ключ в руке». За решениями всех вопросов в исламе обращаются к шариату.

Когда ислам впервые появляется в немусульманской стране, ничего значительного не происходит, поскольку он в меньшинстве. Его представители не имеют других желаний, только обозревать возможности для своего процветания. Демография и иммиграция доделывают остальное. Ислам имеет достаточно времени.

Измерение времени никогда не было принято в расчёт теми, кто нами правит. Они анализируют ислам как ещё одну религию среди других, по образцу религии христиан. Однако ислам продемонстрировал за столетия, что он может проскользнуть в общество и заменить мало-помалу религии, которые ему предшествовали. Христианский Египет – лучший пример, копты могут свидетельствовать, так же как и народы изначально христианские – Византия (Турция) или Палестина, одновременно христианская и еврейская до того, как ислам там устроился.

Арабо-мусульмане себя навязали, и чаще всего через войну, это также потому, что они встретили народы, которые быстро обратились (в ислам). По своей воле или насильно. Перед лицом многочисленных агрессий ислама различные религии сдали свои свободы и согласились стать «dhimmis» – сюжетами ислама, существами низшими по определению, с минимальными правами и платящими налог.

Верующие становились униженными существами.

Сопротивляющиеся, если таковые имелись в те эпохи, были вырезаны.

Что следует сказать сегодня: единственное средство победить эту религию – вооружить себя духовно и вести религиозную битву. Физическое сопротивление ведь и запрещено – и невозможно.

Любовь к эмигрантам. Чувство сострадания. Эмигранты

Часть толерантности, но толерантность в завышенной дозе.

Сродни изуверству, показному в случае римских пап, которые раз в году омывают ноги бездомным бродягам. Своего рода покаяние за грехи европейских завоевателей. Мои современники навидались изуверских сцен встреч мигрантов на европейских вокзалах.

Сцен подношения мигрантам цветов, еды и одежды. Впоследствии мигранты показали свой нрав, агрессивных и опасных нахлебников, однако у части современных европейских населений (особенно у адептов левых партий в Европе) эйфория по поводу мигрантов не прошла или проходит крайне медленно.

На смену цветам и объятиям с поцелуями, правда, пришла ожесточённая терпимость. Готовность, сцепив зубы, терпеть годами до тех пор, пока мигранты усвоят традиции и поведение коренного народа, живущего на земле, куда они явились.

Всё дело в том, что, несмотря на готовность таких европейцев, они никогда не дождутся адаптации мигрантов в странах, куда мигранты явились как птенцы кукушки.

Дело в том, что в последние годы мусульмане (а подавляющее число мигрантов – мусульмане) преисполнились гордыни, победы халифата (пусть халифат и одолели крестоносцы) возвысили мусульман в собственных глазах. Позволили им считать себя (мусульман) превосходящей религией. Над головами их незримо реет их великий вождь – Аллах. Аллах превратился в политического вождя мусульман, то есть мигрантов.

В то время как бессильного Христа снимают неживого с креста, могучий Аллах грозно присутствует везде, непокорённый.

У «крестоносцев» – христиан – такого вождя нет.

Мусульмане явились в Европу не для того, чтобы работать, как делали их отцы на европейских заводах и фабриках. Они явились для того, чтобы заселить европейские страны и сделать их странами Аллаха.

«В Европе нет пустынь, в ней удобный средний климат, Европа богата… Европейцы эксплуатировали нас, теперь пришла наша очередь их эксплуатировать» – приблизительно так рассуждают мигранты.

Вульгарная арифметика калькуляции в голове гэдээровской тётки Ангелы Меркель, желавшей, приглашая мигрантов, омолодить немецкий рабочий класс, оказалось, не работает. По полному отсутствию у мигрантов желания трудоустройства. Цифра за 2016 год поразительна и красноречива: из полутора миллионов мигрантов, прибывших в Германию в 2015–2016 годах, устроились на работу лишь 42 тысячи человек.

Красноречиво, да? Цифра красноречивая?

Они не приплыли в землю обетованную, чтобы здесь работать, разрывая мышцы. Они приехали хорошо жить. У самых идеологизированных из них имеется обоснование их паразитизму: историческая несправедливость по отношению к ним европейцев – вначале крестоносцев, затем колониальных режимов и в новейшее время несправедливыми правозащитными войнами – даёт им моральное право на паразитизм. Но моральное обоснование необходимо немногим, самым развитым из них. Неразвитое большинство приплыло, следуя инстинктам.

Не заботит их и проблема богатств земли обетованной. Проблема того, что кто-то должен обеспечить непрерывное поступление этих богатств, для поддержания Европы в богатом состоянии земли обетованной вновь прибывшие обязаны трудиться. Но у них нет понимания того, что без пополнения их трудом богатств Европы Европа обеднеет и довольно быстро станет грязной Африкой, откуда они убежали.

Оборудование современных заводов сломается и проржавеет, поля будут вытоптаны, города одряхлеют и здания начнут разваливаться.

Новоприбывшие не настолько умны и развиты, чтобы понять это.

Они уже разочарованы тем, что их заставляют трудиться, у них детская обида в глазах.

Мне лично трагически интересна та агрессивная бодрость, с какой они рвались и рвутся по-прежнему в Великобританию. Глядя на неё, недоступную, из лагеря с громко говорящим названием «Джунгли». Они что, в самом деле верят в то, что в Великобритании их жизнь будет иной, чем она есть во Франции, департаменте Па-де-Кале? Объясняется их тяга в Великобританию, вероятно, очень просто. Им говорили и говорят живущие в Великобритании их единоплеменники, что там хорошо, множество мечетей (но и во Франции мечетей немало), все свои вокруг в гетто для мигрантов.

Это вот «все свои вокруг», вероятно, и является побудительной причиной для в противном случае иррациональной тяги мигрантов в Великобританию. Великобритания – это ещё более эксклюзивная земля обетованная в земле обетованной Европы? Из телефонных эмоциональных разговоров с единоплеменниками вырастает образ Великобритании – земли, где нет зла.

Этот образ мигранты создали из своих снов, тёплая «Великобритания» греет их во время схваток с французской полицией. Возможно, тут играет роль и английский язык, точнее, те два десятка английских слов, – именно столько мигранты знают английских слов, в то время как французских они знают десяток. Английский же – международный язык общения, так что и низшим слоям общества от его словаря перепали крохи.

Интеллигенция и интеллектуалы

Интеллектуал генерирует идеи, интеллектуалов бывает три – пять в столетие. Интеллигенция за деньги популяризировала идеи интеллектуалов, добытые прошлыми гениями знания. Продавала и продаёт устаревшие знания и устаревшие идеологии. Потому что интеллигенция никогда не поспевала за интеллектуалами. Интеллигенция – это класс из прошлого. Он так же не нужен сегодня, как рыцари. Ну эти, которые в латах с мечами и копьями скакали. Откройте глаза – мир давно уже не тот. Сейчас каждый может стать интеллигентом, купив компьютер. В своё время человек, имевший телевизор, обладал превосходством перед теми, кто его не имел.

Тут вот наблюдение из области политики.

Митинг в начале XX века был местом, где страстные дяди, знающие больше тебя, тебе объясняли мир. Для того и на митинги ходили. Чтоб умный и опытный объяснил. Потому и ораторское искусство ценилось у революционеров, следовало за организаторскими способностями, а то даже и впереди. На митинги ходили во множестве неграмотные, как ещё они могли сориентироваться в мире? Митинг в XXI веке потерял эту функцию места, где тебе предложат видение мира, идеологию, объяснят. Сейчас на митинг приходят, чтобы увидеть единомышленников, и только. И почувствовать, что называется, локоть друга.

Класс, который популяризировал находки интеллектуалов, сейчас не нужен. В нём нет необходимости. Сейчас каждый может стать интеллигентом, купив компьютер.

В компьютере в тысячи раз больше знаний, чем в телевизоре.

Интеллигент – это поводырь для обывателей, которому платило государство. Кстати сказать, всегда плохо оплачивали этот труд, так и труд ведь был невелик.

Прогресс лишил работы интеллигенцию.

Ей некого учить. Википедия всех учит. Википедия мощнее Гутенберга. Википедия – это огромный переворот. Это «Энциклопедия» перед 1789 годом. Она поёт о революции.

В сущности, интеллигенция – это класс «учителей» (журналисты, собственно учителя школ и вузов, эксперты, целые династии обладателей библиотек, надутые пикейные жилеты, дети и внуки знаменитостей, наконец, горожане больших городов, являющиеся интеллигенцией по отношению к остальному населению РФ (и даже адрес в городе имеет значение).

Феномен подписантов (два режиссёра)

Феномен профессиональной, классовой и групповой солидарности выродился в простенькую «защиту своих» от закона.

Я вот смотрю, поражённый, сколько уже режиссёров театра и кино и просто людей искусства подписали, возможно, даже и не осознавая, что совершают, коллективные письма. Сотни подписались в защиту режиссёров Сенцова (украинец, сидит в российском лагере, осуждённый за организацию двух поджогов и одного взрыва) и Кирилла Серебренникова (московский режиссёр, обвинён в присвоении около 200 миллионов рублей казённых денег).

Сотни подписантов выступили в случае Сенцова против закона Российской Федерации.

Они не считают два поджога (один ночной в Русском центре, сгорела дверь, сумели потушить оказавшиеся внутри центра ночью активисты Русского центра) и подготовку к взрыву (в людном месте в день праздника Дня Победы) – преступлениями.

Один из сайтов, указав на мою отрицательную оценку террористических актов Сенцова, ханжески именует их «прегрешениями». Да это не прегрешения, это целые преступления. Но неудавшиеся.

Корпоративная солидарность, как видим, оказывается сильнее закона, сильнее понятия справедливости. Коллеги Сенцова и русские коллеги тоже, по сути, требуют режиссёру и режиссёрам особых привилегий, в том числе и права на убийства. Их письма, по сути, являются попыткой принудить власть игнорировать в случае «режиссёров» закон.

Режиссёр Кирилл Серебренников обвиняется в том, что увёл 200 миллионов рублей на специально созданные для этого счета. Тесное профессиональное сообщество режиссёров, актёров и актрис уверено в том, что Серебренников невиновен и должен быть освобождён от домашнего ареста. Опять-таки корпорация режиссёров, актёров и актрис убеждена, что режиссёр, так сказать жрец искусства, не может быть судим за что-либо. Так как он же режиссёр. Это не режиссёры имеют обязанность быть осуждёнными и сидеть в тюрьмах и лагерях, а белая кость – интеллигент, работник творческого труда – нет, невиновен.

Тут я предлагаю не упоминать российскую власть, Путина, а лишь сосредоточиться на требованиях особого статуса для жрецов культуры. Каково?

С ножом к горлу. Вынь да положь. Один, Сенцов, из политических соображений, из убеждения, что Крым должен остаться украинским, замыслил и пытался в полной мере осуществить на Крымском полуострове два поджога и готовил взрыв в людном месте. Корпорация вопит: «Невиновен!»

Другой, Серебренников, судя по всему (приговора ещё нет) – казнокрад. Корпорация вопит: «Невиновен!»

Господин Титов, омбудсмен для и за бизнесменов, добивается нетюремного содержания для обвинённых в финансовых преступлениях бизнесменов. И это попытка добиться привилегированного статуса для бизнесменов.

Таким образом, небизнесмен, бытовой мелкий преступник, срезавший, скажем, сто метров провода, будет сидеть в тюрьме, а затем в лагере, а бизнесмен будет находиться под домашним арестом. Это как минимум несправедливо.

А практика подписывания коллективных писем есть практика давления на власть, на суды и на общество.

Идеология роста экономик

По сути, призывы руководителей государств к росту экономик государств одновременно и лживы, и бессмысленны.

Такое впечатление, что мировая статистика роста экономик повсюду подтасована, начиная с Соединённых Штатов. Впечатление такое, что оживление в экономику и оживление надежд на «рост» возникло только в области компьютерной и в области IT-технологий, мобильных телефонов, айпэдов (что подтверждает и появление миллиардеров в этой области – Jobs, Zukerberg). Однако снабдив быстро всё человечество компьютерами и мобильными телефонами и усовершенствованными айпэдами, эта область буксует. Во всех остальных отраслях, кроме разве что военной, производства sophisticated[1]1
  Сложных (англ.).


[Закрыть] машин убийства, роста не обнаруживается.

Поэтому самые энергичные рабочие нации на планете вызывают по меньшей мере недоумение. В их поведении становится видна не доблесть, но глупость и бестолковость.

Бестолковой выглядит суровая рабочая Германия, население которой истязает себя работой, а живёт не многим лучше, чем более беззаботные соседи.

Немцы рано ложатся, рано встают и тупо гордятся своим производством. Тем, что они больше всех работают в Европе.

Совсем безумной смотрится в контексте сегодняшнего дня жертвенная Япония, где не сдавшие экзамен школьницы кончают с собой, где люди боятся уйти в отпуск – не позволяет извращённая рабочая этика.

Теперь бессмысленным трудом отличается Китай. Живут они всё равно не блестяще. Их дороги великолепны, их городская архитектура поражает. Они бегут куда-то, весь миллиард и четыреста миллионов (если их действительно столько, есть мнение, что они нас пугают своим преувеличенным количеством). Однако их бессмысленный труд не воплощён в шедевры культуры, например. Он воплощён, может быть, в каком-нибудь новом стиральном порошке или в китайском автомобиле. Озабоченный бегом Китай только бегом и занят.

Самым высшим достижением Китая между тем (если ещё оно совершится) будет, если хирург Канаверо с помощью китайского ассистента впервые в мире пересадит голову человека.

Статистика же легко может быть подтасована. Ведь цифры роста в каждой отрасли складываются из миллионов (возможно, что и нескольких) показателей. В том, что показатели верны, все эти миллионы показателей верны, я лично очень сомневаюсь.

Для сравнения: человечество до сих пор не имеет единой цифры потерь в Первой мировой войне, человечество имеет около сотни различных цифр потерь.

Почему так? Военные объясняют такое широкое разночтение результатов тем обстоятельством, что командиры всех времён и народов были (и есть) склонны преувеличивать в своих рапортах потери противника и преуменьшать свои. Ну и что, нам хотят внушить, что командиры экономики не преувеличивают свои победы?

Тут мы подходим к основной проблеме нашего времени. Недоверие. Ложь.

Вероятнее всего, блистательно оперённая цифровыми показателями экономика на самом деле и некрасива, и не так богата. Роста, скорее всего, нет.

Есть виртуальная картина мировой экономики, в которой заметно верны могут быть только крупные явления.

Скажем, продажа мобильных телефонов, сколько продали.

Или изобилие на зерновом рынке России.

Либо преобладание газпромовского газа на европейском рынке. Как-то так.

Вообще-то экономика давно область, где господствуют ложь и фейк.