Текст книги "Заметки непутёвого туриста"

История Камбоджи повторяет историю всех могущественных государств: развитие – завоевательные воины – правление – упадок – завоевания в обратной последовательности. Королевство Ангкор в XII веке расширило свои владения за счет Бирмы, Таиланда, Лаоса, Вьетнама и Малайзии. Однако позже вьетнамцы и тайцы, которые раньше подносили рис кхмерам, завоевывали Камбоджу и «откусывали от нее куски».

Сейчас Камбоджа является слаборазвитым аграрным государством. Большинство промышленных предприятий занимается переработкой сельскохозяйственной продукции, народ работает в сфере туризма, сельского хозяйства, занимается рыбной ловлей и изготовлением разного рода потребительских товаров. ТНП в виде незамысловатой одежды я увидел в огромном количестве на рынке Сим Рипа. Любовь к дешевому хлопковому трикотажу с национальной символикой, желание порадовать друзей и немного рисовой водки превратили меня в матерого шопоголика: за три дня я набил две внушительные сумки майками, шортами, изделиями из крокодиловой кожи и самими маленькими крокодилами в виде чучел.

В первый день Лена меня не трогала, и после вкусного обеда с морепродуктами и рисовой водкой отвезла в приличный отель, где я заснул до вечера. Очнувшись, я дико захотел молока и решил пройтись до местного магазина. Следуя советам товарищей, я оставил основную сумму денег в размере 1000 долларов в номере, взял пару американских сотен, которые здесь принимают наравне с риелями, и вышел в ночь.

Никаких разбойников я не встретил (меня пугали преступностью, которая досталась Камбодже от гражданской войны). Немного навязчиво предлагали свои услуги таксисты и зазывалы местных ресторанов. В магазине демократично, прямо на полу, пара-тройка человек пили алкоголь. Продавцы никак не реагировали на«поляну», и я посчитал это нормой, но молоко решил выпить в номере. Кстати, вкуса молока я не почувствовал ни в одном из напитков, которые я выбирал по принципу «упаковка похожа на молоко».

Утро началось с легкого волнения: я не мог найти свой спрятанный косарь, Лена что-то тревожно ворковала на своем языке и вместе со мной в пятый раз перерывала номер. Я решил воспользоваться страховочным вариантом – картой «Ситибанка». Сняв 500, 500 и 200 долларов, я получил радостное СМС-уведомление, что мой счет заблокирован. «Ситибанк» всегда отмечался чрезмерной бдительностью, а тут такие подозрительные трансакции, да еще в Камбодже! Подумав, что мне хватит этих денег, я решил не вступать в дискуссию с сотрудниками указанного банка на расстоянии 7,5 тысяч километров.

Камбоджийская Елена Прекрасная вела, точнее, везла меня в Ангкор, который называют восьмым чудом света и ставят в один ряд с самыми известными мировыми памятниками культуры. Эмоциональная сила, исходящая от Ангкора, заставила Киплинга упомянуть о нём в «Маугли». А уже в XXI веке здесь снимался фильм «Лара Крофт – расхитительница гробниц», где прекрасная Анджелина прыгала по храму Та Пром, как дикая лань.

Ангкор – древняя столица Кхмерской империи, с IX по XII век доминировавшей во всей Юго-Восточной Азии, с населением более миллиона человек!!! Однако Ангкор в 1431 году был разрушен войсками Сиама. Около сотни дворцов и храмов погрузились в тропические леса и влагу… И только в конце XIX столетия французский исследователь Энн Муо вывел Ангкор из забытья. А в начале 1990-х годов Ангкором заинтересовалось ЮНЕСКО и взяло его под свою «крышу».

Стоит обратить внимание, что при строительстве храмов в Ангкоре использовался камень-песчаник и совсем не использовались соединительные смеси.

В первый день мы посмотрели храм Байон, который располагается в центре комплекса и построен ориентировочно в конце VII – начале VIII веков, в период правления Джаявармана VII. В храме находится около 54 башен, расположенных на разных уровнях и имеющих разную высоту. Каждая башня символизирует ту или иную провинцию Камбоджи. В настоящее время у Камбоджи осталось около двадцати четырёх провинций – остальное «отжали» близлежащие государства, когда кхмеры были слабы. На каждой стороне этих башен изображены лица Будды. Все двести лиц Будды смотрят сурово и со всех сторон, как будто ты у них что-то спер. Спрятаться от взгляда Просветленного невозможно, в связи с чем у туристов появляется легкая робость, как у должника перед кредитором. Наверное, этот прекрасный парень Джаяварман хотел показать свою вездесущность.

Байон очень сильно отличается от главного храма Ангкор-Ват практически всем: и художественным стилем, и архитектурой, и замыслом. Я ума не приложу, как это всё может стоять без единой капли цемента или любого другого связывающего материала. Кстати, я такой не один: ученые всего мира до сих пор не могут ответить на этот вопрос, а главное, не могут восстановить Байон теми же методами, которыми он возводился.

Помимо загадочных скульптур с улыбающимися лицами, храм Байон содержит множество барельефов с изображением повседневной жизни кхмеров того времени.

Возле статуй Будды в храме Байон Лена попросила меня вести себя тише, чтобы не обижать местных жителей, которые расположились вокруг многорукого бога и что-то у него просили. Хотя, что можно выпросить у Будды в этой бедной стране, я не понимал. Статуэтки Будды в виде сувениров не продаются, что говорит о почтительном отношении кхмеров к своей религии и своему богу.

Поначалу я бродил по храму без особого энтузиазма, спотыкаясь о булыжники и тихонько проклиная рой туристов из Китая и Японии, которые фотографировали всё, начиная от мух и заканчивая мною. Однако масштабность и своеобразная архитектура начали меня притягивать, и я со вниманием рассматривал росписи на стенах и слушал Лену, которая, если я отвлекался, практически кричала мне в ухо «аида!» (типа «слушай!»).

На второй день я попросил отвезти меня на озеро Тонле Сап (одно из самых больших пресноводных озер мира) посмотреть так называемую деревню на воде. Доехав до какого-то миниатюрного порта, заставленного старыми лодками с дизельными двигателями, я загрузился вместе с Леной в «судно» и погнал по грязной реке, оставляя за собой неприятный запах плохо переработанного дизельного топлива. Эта поездка оставила у меня много вопросов. По всей видимости, до озера Тонле Сап мы шли по реке Меконг, которая, как я сказал выше, также протекает по территории Вьетнама. Этот вопрос возник в связи с тем, что я плохо слышал Лену из-за звуков неоднократно восстановленного дизельного мотора непонятного производителя. А вот почему Лена не довезла меня до кхмерской рыбацкой деревни, я не понял до сих пор (рыболовную деревню я позже увидел в Интернете в виде домов, стоящих на сваях). Наше путешествие ограничилось посещением водного массива, заставленного судами разного размера, в которых жили на воде вьетнамцы. По словам Лены, представители Северного Вьетнама незаконно проникали на озеро Тонле Сап и оставались там жить прямо на лодках. Когда мы подплывали к их судам, Лена шепотом спрашивала: «Ты слышишь, они говорят на вьетнамском?» – как будто я знал кхмерский… Я понял одно: недолюбливают они друг друга.

Дико жарило солнце (вообще все передвижения по Камбодже лучше делать в первой половине дня), от озера шли неприятная влага и духота. Хотелось пить, и желательно – пиво. По моей команде мы запарковались возле большого вьетнамского дебаркадера, где можно было поесть и выпить. Глядя на жуткую антисанитарию, есть я не стал – попросил Лену купить пива. Последнее было непонятного вкуса и теплое. Пришлось обратить взор на крепкий алкоголь, стоящий за стеклом. Цены были в долларах, и я надеялся на качество покупаемого продукта. Однако, взяв в руки бутылку рисовой водки, я понял, что наши бутлегеры по сравнению с вьетнамскими переселенцами ушли далеко вперед: пробка просто не откручивалась, из-под этикетки был виден клей, и наклеена она была асимметрично дну бутылки. Дальше я сфоткался с питоном, покормил рыб в аквариуме и с легкой трезвой грустью заполз в лодку. Промучившись на воде еще минут сорок, я наконец-то сел в приличную «Тойоту» с кондиционером. По дороге в Сим Рип Лена предложила заехать в крокодилий питомник. Здесь мое настроение поднялось не только от холодного пива, но и от количества экзотических хищников. Я тут же предложил Лене совместный бизнес, связанный с хроническими невыплатами кредитов и задолженностей в Москве. Мною предлагалось бросать должников прямо в ямы к крокодилам. Поняв суть бизнеса, кхмерка долго смеялась. Пока же я покормил крокодилов купленной тут же рыбой и оставил долларов 700 в местном магазинчике, купив всякого ненужного барахла из шкуры крокодила, которое после нескольких банок пива смотрелось вполне прилично.

Затем неутомимая Лена потянула меня опять в Ангкор.

Прекраснейшим памятником всего комплекса Ангкора является наиболее известный и хорошо сохранившийся храм Ангкор-Ват, строившийся в течение тридцати лет, во времена правления Сурьявармана II. Храм считается самым большим сакральным зданием в мире и представляет собой типичное для азиатской архитектуры сочетание элегантности и гармонии. Наверное, Сурьяварман страдал тщеславием и хотел себя увековечить путем «консервирования» своего праха в усыпальнице-мавзолее, что и было сделано после его смерти.

Стены храма покрыты прекрасной резьбой. Наиболее часто встречается здесь фигура Апсары – богини, небесной танцовщицы. Их здесь тысячи, и ни одна не похожа на другую. Я не видел отличий, пока не стал внимательно присматриваться. У них разное выражение лица, разные фигуры, украшения. Венчают храм 5 башен. Именно эти башни изображены на национальном флаге Камбоджи.

Далее Лена практически в приказном порядке (хотя мое тело, измученное жарой, переходами-переездами и «переплывами», просилось в прохладный номер) повезла меня в храм Та-Пром.

Как я упомянул выше, Та-Пром известен даже тем, кто никогда не совершал путешествие в Камбоджу: здесь снимались наиболее впечатляющие сцены «Лары Крофт – расхитительницы гробниц»

Та-Пром не реставрируют, просто поддерживают его в состоянии, в котором он пребывает и по сей день, специально для того, чтобы у туристов было представление, каким был Ангкор до прихода в эти места цивилизации.

Нагромождение каменных блоков, остатки колонн, башни, раздавленные стволами баньяна, крыши, просевшие под тяжестью его огромных корней, – так выглядит Та-Пром.

На следующий (последний) день, окончательно насытившись древней архитектурой Камбоджи, я купался в почему-то соленом бассейне отеля, загорал и наблюдал за охреневшими китайцами, которые, выйдя с завтрака, плевали и сморкались в ухоженную зеленую траву. Далее я еще упомяну об этой своеобразной нации и их общественной культуре.

Замечу, что 1000 долларов, которую я «потерял» в день прилета, я нашел в русско-английском разговорнике, куда я заглядываю только в исключительных случаях – перед перелетами.

Вылет. И вот ставший почти родным аэропорт Хошимина. Мой товарищ был изрядно удивлен двумя баулами, которые я тащил из Камбоджи, и предлагал открыть розничную торговлю майками с надписями «Ангкор» прямо в аэропорту. Путь лежал обратно в Вунгтау, причем, чтобы сэкономить время, мне было предложено проследовать в этот райский уголок на совсем не райском судне – старой советской «ракете»… Практически раритет эпохи коммунизма.

В движении этот кусок железа был наполнен таким ревом дизельного двигателя, что я целовал свой айфон с наушниками практически взасос. За исключением четырёх – пяти остановок в Желтом море и мелкого ремонта «ракеты», я добрался до Вунгтау без происшествий. Там меня встречал друг из «Зарубежнефти», который в очередной раз заселил меня в отель «Империал». Дальнейшей целью моего пребывания во Вьетнаме было освоение кайтсерфинга.

Вечером мы выбрались в так называемое кайтерское кафе, где я был представлен своему будущему тренеру – рыжей, худощавой, похожей на прибалтийку девушке по имени Лена. Мой друг галантно раскланялся и, ссылаясь на ранний подъем, скрылся в наступившей вьетнамской ночи. Лена критически осмотрела мое 140-килограммовое тело… и предложила выпить за мою спортивную карьеру. Я с пониманием отношусь к женскому алкоголизму, но столкнулся с его проявлением я впервые. За 13–15 минут Лена ПЯТЬ (!!!) раз заказала виски. Правда, себе она заказывала 50 граммов, а мне – 100. С перелета, после «ракеты» и с голодухи, за неполные полчаса я фактически превратился в сомнамбулу, слабо стоящую на ногах. В ход пошло пиво. Сквозь туман доносились фразы Лены: «У меня не будет на тебя трапеции», «Надо искать кайт шестнадцати метров», «Я тебя не удержу»…

Утро… 10.30… С трудом поднимаю голову и вижу, что место на кровати, где лежат ноги, в крови… Я подумал, что мне оторвало часть ноги на оставшейся американской мине. Всё было банальнее: после «инструктажа»Лены я в прямом смысле тащил ноги до номера, обдирая внешнюю часть пальцев об асфальт Вунгтау.

На завтраке, сидя на улице среди красивой растительности и кушая дорогими приборами экзотическую пищу, я стал свидетелем того, что рядом сидящий китаец после завтрака звонко рыгнул, встал из-за стола и на расстоянии 2 метров от меня отхаркался в траву. Замечу, отель «Империал» –один из самых дорогих в Вунгтау, средняя цена номера – 250 баксов, и проживают там явно не последние представители Китая, работающие в глухих провинциях за миску риса. Меня слегка переклинило, я выскочил из-за стола, как гепард за ланью, схватил взвизгнувшего китайца и на языке жестов и русском матерном языке выразил негодование по поводу его плевка. Через минуту моего крика и копирования его плевка представитель Поднебесной понял причину моего негодования и выдавил из себя «сорри».

Кстати, позже мой друг из «Зарубежнефти» рассказал: у китайцев отрыжка свидетельствует о том, что они довольны трапезой, а в плевании на траву нет ничего плохого, так как «есть человек, который за ней ухаживает, и он всё за ним уберет». Я решил не переделывать под себя многомиллиардный народ Китая и позволил им рыгать и харкать сколько угодно и где угодно.

Лена вышла на связь после обеда с явными намеками похмелиться. Ее любовь к спиртному меня завораживала. Так мы провели пару дней, пока наша идиллия не была назрушена представителем «Зарубежнефти», который уличил нас в бытовом пьянстве и отсутствии тренировок на воде. Наш с Леной алкогольный симбиоз был разбит путем перемещения меня в Муйне, где имелись русскоговорящие тренеры разного веса с меньшей любовью к Бахусу.

С утра заехали в отель Seahorse. Мило, симпатично, искусственные водоемы с рыбками, пышная растительность. Вилла на два номера, что интересно, с унитазом на «открытом воздухе» (туалет огорожен бамбуком и накрыт сверху пальмовыми листьями).

Муйне стала для многих синонимом пляжного отдыха во Вьетнаме. Каких-то 10 лет назад она была тихой рыбацкой деревней в окрестностях Фантхьета, а сейчас это флагман вьетнамской туриндустрии.

История Муйне, как визитной карточки вьетнамского туризма, началась с солнечного затмения в 1995 году, когда сюда съехались ученые умы из многих государств. Были среди них и люди, которые интересовались не только астрономией, но и пляжным туризмом. Позже Муйне превратилась в эдем среди стройных кокосовых пальм на берегу теплого моря с большими песчаными пляжами.

Со временем туристы заметили, что рельеф и климатические особенности этого района Вьетнама в зимние месяцы создают особый аэродинамический эффект, что выражено в практически постоянном ветре. Так сюда потянулись кайтеры со всего мира, основав ряд школ и станций.

Если у нас в лесу нет прямых дорог, то в Муйне всего одна прямая улица. На одной стороне расположены гостиницы и курорты, напротив – рестораны, спа-салоны и магазины. Всё просто. Заблудиться шансов нет даже спьяну.

Немного об отельном пляже. После выбора шезлонга ты еще, как говорили у нас в военном училище, занимаешься ХЗР – уборкой прилегающего места: собираешь бычки и пробки в обычно расколотый горшок для мусора, закапываешь салфетки и обертки. Был случай, когда моя недопитая банка с тоником упорно стояла два дня на пляжном столике возле шезлонга.

Итак, насчет кайта. Мой сопровождающий выбрал станцию недалеко от отеля, где работали молодые ребята – Артем, Антон, Кирилл и Ренат. Выбор строился на весовых данных и здоровом цвете лица тренеров, который дает основания предполагать, что они умеренно относятся к алкоголю.

За 350 долларов я был немедленно записан на курс обучения в качестве лоха-студента со здоровым задом, на который с трудом нашли трапецию.

На первых занятиях я учился управлять кайтом на берегу, стараясь, чтобы он не упал на головы отдыхающих, дальше занятия проходили в море. Я пытался встать на доску, манипулируя кайтом, который большую часть времени находился в зените. Глаза заливало соленой водой, веки набухали, и их обжигало солнцем, несмотря на то, что я мазался всем возможным, кроме шоколада. К вечеру я был похож на шарпея, который попал в эпицентр ядерного взрыва.

Через некоторое время я начал радоваться маленьким успехам, но совершенно неожиданно получил удар в спину в прямом смысле слова. Выглядело это так. На выходе из моря меня с силой паровоза ударила в спину большая волна. Я перевернулся, как спичка, ударился головой и плечом о песчаное дно и услышал хруст сломанного ребра.

Данный факт меня слегка расстроил: спать было неудобно, движения скованны, но я с вожделением ждал следующего занятия, которое состоялось, в связи с отсутствием ветра, через два дня.

Я пассивно отдыхал с кайтерами, слушая их разговоры и с интересом выясняя для себя их жизненные ценности, которые разительно отличаются от московских, поражая скромностью. По словам кайтеров, три года назад российский «клиент» в Муйне был более серьезный, с деньгами и претензионный. Вьетнам не был открыт для массового туризма, цены были низкие, а обслуживание было лучше. Сейчас пошел поток незамысловатого народа из российских глубинок, испортив и цены, и обслуживание.

Меня так вдохновила идея встать на кайт, что я поменял билеты. Этот поступок не вызвал радости у моей супруги, которая «потеряла» меня на три недели.

Пока не было ветра, я посещал места, известные только кайтерам, где можно дешево поесть и попить местного пивка. Фактически это были частные дома с «рестораном» на улице (пять пластмассовых столов и около двадцати сделанных из такого же материала стульев). Тут был весь колорит деревенской вьетнамской жизни: туалет в глубине двора с ямой и жердочкой, бродящие по двору грязные собаки, дети, спящие на улице, за стенкой от «ресторана». Крокодил был вкусный, однако пиво – теплое и «малоградусное». Все недостатки компенсировала цена. Кстати, во время войны с американцами большое количество вьетнамского спецназа съели крокодилы, которые после окончания военных действий были нещадно истреблены.

Следует описать посещение новоселья одного вьетнамца, который работал на станции у вышеназванных ребят. Меня провели по чистым, но пустым комнатам, дверей я в доме не увидел, крыша была сделана из листов железа. Кайтеры мне позже рассказали, что, когда начинается сезон дождей, жизнь в этом доме похожа на изощренную древнюю пытку: капли дождя бьют о тонкое железо, издавая неприятные звуки. Но для маленьких неприхотливых вьетнамцев это не является проблемой: главное – крыша над головой. На другой материал или уплотнитель у многочисленного населения небольшой страны денег просто нет… Их, кстати, около восьмидесяти миллионов, территория у Вьетнама маленькая, еды мало – в основном рис, места мало, поэтому политика государства направлена на «усреднение» жизни населения.

Позже ветер, всё-таки ветер, но поломанное ребро и заканчивающийся отпуск не позволили мне в полной мере обрести навыки в этом прекрасном виде спорта и развлечений. Потому мне не оставалось ничего, кроме как мечтать о том, что я обязательно вернусь во Вьетнам для продолжения обучения кайтсерфингу.

Глава IV. ОАЭ и Оман

В марте 2013 года наша семейная пара посетила эмират Рас-аль-Хайма, где остановилась в отеле «Хилтон».

Перелет прошел без интересных деталей, я лишь удивился арабским пограничникам, которые пофигистически относились к туристам: во время проверки документов громко переговаривались, смеялись, разговаривали по телефону, демонстрируя полное превосходство своей нации над всем миром.

Всё мило: вилла на берегу залива, вкусная еда, теплый залив.

Отлежавшись пару дней, мы пошли на пристань узнать насчет погружений. Доброжелательный араб – инструктор по имени Валид – предложил выйти в залив прямо с утра, так как погода шептала дайверам песню: штиль, солнце и тишина. Правда, гидрокостюма на меня не нашлось, и Валид предупредил, что я буду нырять «в трусах и ластах». Прослойка лишнего жира позволяла «рисковать» в теплых водах залива. Когда я увидел, что мои груза весят три килограмма, я попытался объяснить Валиду на ломаном русском, что для 140 килограммов в соленом Персидском заливе этого мало. Диалога не получилось. В последний момент Валид превратился в «настоящего» араба и схватил на берегу 3 немцев-дайверов, которых также усадил к нам в лодку. Всю дорогу я пытался понять это загадочное немецкое трио, состоящее из одного мужчины по имени Марк и двух девушек. Марк, этот настоящий немец (ходил по-маленькому с борта, не утруждаясь заходом в туалет), одинаково ухаживал за обеими немками, причем ухаживания носили явно не формальный характер… Надуло ему, что ли, арабское многоженство в ОАЭ?.. Ну, это их супостатские дела. Я скромно съехал от общения с немцем, ссылаясь на плохое обучение в СССР английскому языку. Отдувалась моя супруга, узнавая по мере движения новые детали из личной и деловой жизни Марка. Мне всё хотелось спросить у загадочного немца: «А чё два самовара-то?» Но природная русская скромность душила вопрос.

В утренней мгле начали проступать силуэты нефтетанкеров. Их величие и размеры угомонили даже болтливого Марка. Справа обозначились портовые сооружения, нефтехранилища и трубы с горящим газом. Я удивленно закрутил головой. Тут встал Валид и сообщил: так как в заливе полно танкеров, дайверам выделили «небольшое место», и место это было… Я бы не угадал, честное слово, до момента нашей остановки, которая произошла… практически в порту, рядом с искусственной грядой из крупного камня. На воде попадались нефтяные пятна и куски бумаги. Я слегка скис. Опытный немец закинул на себя баллон, взял одну из своих странных знакомых и сиганул в грязную воду. Мы с сыном и Валидом пошли следом. На поверхности инструктор проверил наши скромные знания и показал большим пальцем вниз. Мы медленно пошли на дно, точнее, я долго не шел, так как оказался прав в том, что моих грузов не хватит для погружения «русского» тела. Валид понял, в чём дело, и сунул мне пару своих свинчаток. Наконец, мы с сыном под руководством Валида поползли по портовому дну… Дно любого пруда в моей Херсонской области чище дна Персидского залива!.. Ассортименту могла позавидовать любая московская помойка – от пластмассовых стаканчиков до автомобильных покрышек. То есть всё то, что выбрасывается многонациональными командами танкеров в залив, я увидел воочию. Правда, в горе мусора мы заметили маленького ската и осьминога. На глубине семи – десяти метров вода была холодная, я замерз, но терпел и не показывал инструктору жест «я замерз», дабы не проявить слабость перед немцами. За что в дальнейшем поплатился соплями.

Возвращаясь, я молчал, иногда бросая косые взгляда на Валида и думая, как ему повезло, что я не пил…

Далее мы осуществили вылазку в Дубай, которую я описывать не буду, так как все знают о Бурдж-Халифе, действительно великолепном аквариуме, «поющих» фонтанах, безумно большом и бестолковом Дубай Молл…

Всё-таки молодцы арабы: хотя их семи шейхов живут во дворцах с павлинами, но думают они и о своем народе, который не так уж и велик и составляет всего один миллион человек (остальные семь – восемь миллионов – работяги из слаборазвитых стран). И тебе бесплатное образование, и беспроцентные кредиты, и ссуды на строительство жилья, и хрен кто получит гражданство ОАЭ. И деньги с нефтянки не по карманам, а в жилье, офисные центры, дороги, порты, производства, для привлечения бизнесменов и туристов со всего мира. А 5 десятилетий назад они были слаборазвитым племенем без паспортов и перспектив. Просто их лидер (или вождь), когда была найдена нефть, не взял взятку у Великобритании в размере 50 миллионов долларов, а сам начал управлять добычей, продажей и внутренними инвестициями. Опять возникает вопрос: а где же наши дровишки для народа с нефти, почему жизнь заканчивается за МКАДом?

Стоит рассказать о поездке в Оман.

Зачем ехать в Оман? Хотя бы затем, чтобы увидеть бензин за 25 центов. Даже в ОАЭ он стоит 50 центов. Очень хочется поскабрезничать насчет нефтедобывающей России и наших цен на бензин. Ну ладно, оставим это Латышевой и Навальному.

Итак, ОАЭ, словно толстый нож, разрезает Оман на 2 неравные части. Небольшой полуэксклав Мусандам расположен севернее основной части государства. Паспортный и таможенный режим в этой части Омана для туристов, имеющих визу ОАЭ, упрощенный. Однако, если захочется посмотреть столицу Омана, получайте оманскую визу. Хотя многих европейцев это не касается, и только туземцам из России, Украины и Белоруссии нужна виза. Ну, мы привыкли к тому, что пока весь мир смотрит на нас с осторожностью…

Маленький туристический автобус пунктуально прибыл в 9.00, в окружении оказались одни немцы. Ну да ладно, не 41-й же год.

Русскоговорящий гид по имени Дима оказался хохлом из Николаева. Смешно – встретились 2 земляка на чужбине (я родом из Херсонской области).

Ехать было относительно недалеко, и путь лежал через город Дибба (возможно, название неточное), который находился под управлением двух эмиратов – Фуджейра, Шарджа – и государства Оман. Слава Диббы связана с ранними днями Ислама. Возможно, именно здесь более чем 1300 лет назад произошла историческая битва: восстание против халифа в Мекке, в результате которой, Ислам прочно закрепился на Восточном побережье. При подъезде к Оману, Дмитрий рассказал, что руководство данного государства более «диктатурно и консервативно» по сравнению с ОАЭ.

Саид-бен-Таймур пришел к власти, и была найдена нефть. Отец нынешнего президента по своей племенной необразованности просто прятал деньги в мешки и складировал их в подвале, чем разводил коррупцию и давал корм крысам, которые с удовольствием лопали вкусные импортные бумажки. Единственное, что правильно сделал этот любитель наличности, – отправил своего сына Кабуса учиться в Англию, чем и раскрыл ему глаза на бестолковую экономическую политику отца. По приезде из Англии сын совершил «тихий» переворот и начал двигать страну к стандартам мировой экономики. Страна вздрогнула, скинула с себя бедуинскую пыль и поплыла в лоно капитализма. Однако темпы движения были значительно ниже, чем у ее соседа – ОАЭ. Это стало видно после проезда пограничного КПП, на котором мы показали небритому солдату визу. Машина застучала по ухабам плохого асфальта, вдоль дороги тянулись маленькие старые здания, автомобилей было мало, и в основном они были старые. Вдоль дорог стоял понурый народ в невыразительной одежде.

Доехав до порта, мы сели на большое судно и пошли вдоль обрывистого берега. Оманцы были маленькие и поджарые, всячески пытались угодить туристам – раздавая напитки, полотенца, предлагая шезлонги и крема от загара.

Во время плавания я увидел оманцев, живущих между скал, в небольших расщелинах, в постоянной жаре и духоте. Мне их было жалко хотя бы потому, что их детей возят в школу на катерах, а воду привозят раз в 2 дня. Неудивительно, что правительство Омана всячески стимулирует проживание коренного народа на полуострове путем субсидий, строительства дорог и подвода газопровода. Просто, если все оманцы уедут на основную территорию, полуостров по умолчанию достанется ОАЭ, а этот участок суши стратегически важен во всех отношениях.

Оманцы, проживающие на полуострове, занимаются рыболовством и немного скотоводством, а может, от безделья и скотоложством. Однообразие располагает к медитации и прочим аналогичным делам, поэтому многие оманцы на осликах уходят в горы на несколько дней для осмысления своего предназначения на грешной земле.

Правда, на песчаном пляже мы увидели отель для небожителей, стоимость одной виллы в сутки может перевалить за 10 тысяч долларов США, а стандартная цена «пузыря» – штука баксов. Я просто хотел бы посмотреть, кто там живет? Гид уклончиво ответил, что это богатые люди, желающие отдохнуть без посторонних глаз. За такие деньги глаза можно завязать всему отелю.

Наша программа состояла из стандартной «нырялки» с трубками, поездки в грот (смешно – грот был меньше моей квартиры), сносного обеда и рыбалки, где мы ничего не поймали. Но мне в целом понравилось.

Замечу, что немцы не покупали сувениры, выставленные в конце поездки на палубе судна, и не оставляли чаевых. Жлобы.