Текст книги "Малая форма 36"

Поклонник (2019 год)

Спустя много лет с того момента, как покинула этот город в поисках лучшей жизни, она приезжает вновь, возвращается. С концертом своей группы, на хорошую площадку. Узнав о факте ее грядущего выступления, Лёня сразу почувствовал, что внутри у него что-то вскобызднулось. С тех пор он не мог ничего делать спокойно, так как регулярно вспоминал былое. Под откос пошли планы на работе, а читаемые книги умерших авторов, в которых так хотелось отыскать истины, вроде как вбитые в виде текста на страницы мертвецами-писателями, были отложены.

Что он знал о ней на сегодня, кроме того, что с годами ее старые песни зазвучали по-новому и обрели альтернативную жизнь? Почему не допускал, что давно забыт, а та, о которой он столь много размышлял, уже совсем другой человек, отринувший былое?

Задавая себе эти вопросы, Лёня гулял по городу, мысленно удлиняя собственную линию жизни на руке ножом – вдруг получится? Будет чем удивить ее. Петляя пешком, разъезжая внутри своего мегаполиса на автобусах из конца в конец населенного пункта под шум лая рессор, Лёня восхищался ею – он был уверен, что она – человек особенный, такой, которому есть что сказать; такой, у которого желание что-то создать всегда сильнее усталости любой степени – в пример другим. Лёня был уверен, что за все эти годы она стала лишь лучше, совершеннее и почему-то идентифицировал ее с женщиной-кошкой – не персонажем из комиксов, а с самкой-оборотнем, умеющей превращаться в кошку.

Отчего-то, Лёня никогда ещё не был так критичен к себе, как сейчас. Он вдруг подумал, что человек, опасающийся внезапно оказаться в прошлом и потому регулярно носящий с собой учебник по химии, смешон. А он ведь и был таким человеком. Зайдя еще дальше в своих размышлениях, Лёня решил, что выдумываемые им «афоризмы» вроде «Было оговоркой – стало поговоркой», во-первых, и не его, возможно, а, во-вторых – глупы и неглубоки. Лучше было бы думать совсем об ином – к примеру, о вулканах и о том, что некие древние звери, дремлющие под ними, заставляют волноваться «кровь» этих «огненных гор» до состояния магмы, превращающейся в лаву.

Пришла идея «перекурить» ситуацию, в связи с чем он оказался в хорошо известной ему «чайно-кальянной», где всем, кто полулежал в нишах-альковах среди клубов дыма и под вкус чая на коврах, в которых отлично смотрелись бы только завернутые в эти тканевые изделия трупы, могли попасться печенья с предсказанием из серии: «Рыбы едят мух, но, будучи пойманными на эту наживку, рыбы умирают, и тогда уже мухи едят рыб». В этом заведении немного отпустило. Более того – Лёня вновь разглядел в себе положительное, интересное, например – несмотря на то, что с годами вместе с мышцами Леонида сильнее становился и жир Леонида, он все же смог победить самого себя и теперь обитал в весьма недурной форме тела. Также, он наконец поборол эту мерзкую привычку – ковырять в носу, а это дорогого стоило, конечно он был не из тех людей, что едят собственные козявки, подобно его «крайней» девушке (он узнал об этом ее «пристрастии» на седьмой месяц отношений и потому бросил, не сумев побороть появившуся реакционную расстроенность чувств), но и «простое» ковыряние в носу – та еще напасть.

Нужно было отвлечься от всех этих рефлексивных «самобичеваний» и средством для этого Лёня избрал слух, долго ждать интересных разговоров не пришлось и его быстро захватила чья-то беседа в соседней «нише-алькове». Там говорили о том, что любить свой каждый день – невозможно, ведь в один из дней обязательно умрет кто-то близкий, родной, а в другой день заболеешь ты сам, так и не сумев должным образом отблагодарить жизнь за «годы без рака» или без еще чего-то похоже-смертельного. Лёня был согласен с «зернами» беседы, он и сам был уверен, что не умирают только те, кто готов к смерти, но где взять таких «самураев», да еще и в его возрасте, как стать таковым? Ведь если умирать, то лишь раз, а те, кто «умирают» в каждый болезненный момент собственной жизни, например расставаясь с кем-то, подобно Лёне, те только лишь гротескно смешны, лишены «невинной» невозмутимости, плевы стойкости, необходимой для непоколебимой и спокойной готовности умереть.

Великое нечто, насколько же проще было в детстве, когда столь легко было убедить себя в возможности обогнать Дьявола именно на этом, только твоем, новеньком велосипеде. Но это было до начала «боя с тенью», именуемого «Жизнь» и, что самое главное, до начала тех дней и месяцев, когда он сперва встретил её, окунувшись в море счастья и надежд, а потом отпустил, возненавидев эти воды реки Леты.

Однако все те часы, которые он провел вспоминая и раздумывая, прошли не просто так, Лёню осенила идея чем именно удивить ее и заинтересовать вновь. Это было «на поверхности», просто он уже слишком привык к подобного рода необычному чуду, перестав воспринимать его таковым, что странно. И зря.

…Город одновременно изменился и остался таким же. Но атмосфера Дома, чего-то своего, родного – всё это наличествовало. Она прошлась по всем тем местам, которые были памятны ей людьми и событиями, прошлась и вспомнила то, что вроде и не забывала. Проведала родителей там, откуда они уже никогда и никуда не уйдут. Угостилась памятными с детства блюдами – местными пельменями с самым вкусным, «провинциальным» майонезом, сходила в когда-то любимый кинотеатр, с некоторой грустью прочитав на его стене объявление о грядущем закрытии. Как и всегда, здесь все деревья уже «опушились» снежком, в столице такое – редкость. Отчего-то подобный холод старого-доброго места рождения породил у нее внутри тепло и вызвал улыбку. Приятно, будет, чёрт возьми, отыграть здесь концерт! И совсем не важно, что с того момента, как она уехала отсюда, прошла жизнь – свадьба, зависимость, свое дело, дети, горе, радость, переосмысление… нужно просто «дать стране угля» и мощно отжечь для жителей этого города вечером!

…Слушая её чарующий голос, плывя вместе с мелодиями, с каждой песней набираясь смелости и продвигаясь всё ближе к сцене, под финал выступления он оказался в первом ряду, поймал взгляд и бросил ей под ноги записку. Она без раздумий подняла бумажку и прочитала текст, написанный для нее. «На чердаке моего дома живет дракон, пока тебя не было, я нашел яйцо и вырастил его. Я не вру, если помнишь, лживость – не один из моих недостатков. Теперь дракон – мой лучший друг, а кроме того – он убивает любого, чью фотографию я ему покажу. Ты помнишь мы мечтали о справедливости и возмездии? Теперь они у меня есть. Для себя. Для тебя. Для нас. Приходи, вот адрес…»

Ей сложно было объяснить самой себе что она думает. Но его она узнала. И все это время помнила. О многом жалела и скучала. Многое старательно забыла или думала, что забыла. Иронично, но люди из мест прошлого – это всегда мины, таящие в себе опасность «взрыва» ностальгии. Ей хотелось плакать ничуть не в меньшей степени, чем хотелось смеяться. Оставалось отыграть пару песен. Она сказала «в зал», но, конечно, ему, Лёне: «Я не знаю верю или нет и не знаю приду или нет, но я помню и вот песня о моем, о нашем прошлом». Дальше лилась музыка и был слышен ее проникновенный вокал. Он слушал и ждал. Люди вокруг улыбались, находясь во власти краткосрочного мига единения – столь скоротечного, но от того еще более сладостного и искомого…

Город жил своей жизнью – живые квесты, туры по барам, интеллектуальные викторины, ссоры и преступления, нежность и отрешенность, многое другое. Сложно было понять изменилось ли что-то в городе по факту ее приезда – скорее нет, чем да, но кто скажет наверняка?

А дракон, еще молодой, но уже опасный и попробовавший вкус человеческой крови, действительно дремал на чердаке, однако видел во сне дельфинов, что внушало надежду.

Извести старушку (2019 год)

Внук невысоко, даже низко оценивал свою жизнь, считал ее скучной, неинтересной сказкой с плохо прописанными персонажами, вовсе не претендующими на наименование «герои», и часами дней, что подобны старым однокопеечным монеткам, изъятым из оборота и забытым где-то между половицами. Однако «уйти» из жизни Внук себе позволить не мог, ведь считал, что ему просто-напросто не везло. Поэтому, для исправления возникшей ситуации в данный конкретный момент бытия, необходимо было срочно получить квартиру Бабушки. Но Бабушка не стремилась умирать, пусть и жаловалась регулярно на отсутствие в собственной жизни событий и плохое здоровье.

С недавних пор Внук искал способы избавить мир от Бабушки, а её от мира. Во сне он часто видел, как с недвижимого, явно мертвого лица Бабушки стекают алые капли кровавых слез и падают на красный палас, что без остатка впитывает их, не оставляя следов. Однако Бабушка не покидала сей свет, чего бы ни НЕ делал Внук…

Как-то вечером Бабушка и Внук возвращались домой, к ним пристали какие-то гопники и, якобы вступив в ожесточенную схватку с одним их них, Внук сделал вид, что пропущенный удар был очень тяжел и увесист, упал, вроде как, без чувств, втайне надеясь, что нападавшие прекратят путь Бабушки здесь и сейчас. Этого не произошло, Не пострадав, Бабушка одними своими словами заставила агрессоров ретироваться…

«Убрать» же Бабушку из мира сам Внук не мог – не хватало духу, да и слишком силен был страх перед уголовной ответственностью, от которой под кровать не спрятаться. Потому, стремясь приблизить столь яро ожидаемое событие, Внук частенько бредил смертью «старой развалины» и будто бы наяву видел как Бабушку «забирает дождь» или как она умирает во сне.

Страх приближающегося существования в виде бомжа лишал Внука всяческой нежности, и он просто не мог говорить ласковых слов, потому как не ощущал за словами хотя бы малейшего смыслового наполнения, ощущал он лишь «потемнение красок» внутри себя. Это не нравилось Бабушке. А Внуку не нравилось, что столь обширному количеству детей требуется материальная помощь из-за врожденных аномалий тела, таковые дети, показываемые по ТВ, заставляли Внука грустить, исподволь считая себя хорошим человеком раз уж он испытывает жалось при виде чужих мучений. А то, что он ни копейки не перечислил, дабы кому-то помочь, а также желание убить собственного родственника – это мелочи, о таком незначительном Внук, в контексте критического самоанализа, даже и не размышлял.

Под отсветами луны Внук ел «доширак» и состоял из него, пил напитки из растворимых порошков и на клеточном уровне «лепил» себя из них, даже радость хорошего сериала в холодный день перестала быть доступной для Внука эмоцией, потому как ежедневно обновляемый организм в крайние месяцы существования знал только ломоту нервозности и уколы шизофазии. Внук подумывал оставить собственную коммунальную комнатушку, куда не соглашались приезжать даже проститутки, чтобы переехать к Бабушке и потихоньку подтравливать ее, но боялся последствий раскрытия собственного участия в смерти пожилого человека из выгоды.

Внука, гулявшего по ковру из листьев, беспокоила перспектива оставить бары и улицы вот-вот грядущему снегу онкологической зимы, однако планы на смерть Бабушки не трогали его ничуть. Он гораздо чаще думал о том, как высыпаться в ночь с воскресенья на понедельник, чем о своей родне в контексте беспокойства за ее нужды Жить и Быть. Говорят, что творческие люди изначально красивы и добры. Внук считал себя творческим, метафорически размышляя о том, что плохая погода в городе бывает тогда, когда у большинства женщин, в нём обитающих, случаются дни «пониженной» нежности к собственным сожителям. Мысль в чем-то красива. Породивший ее, с такими-то желаниями, человек – отнюдь.

Никакие общения с «номиналами» -друзьями, когда он расстраивался из-за их финансовых успехов, но радовался даже и возрастному ухудшению физических кондиций тел оных; сменяющие друг друга очереди толпы; браслеты историй; «горящие» окна «спящих» домов и случайные ночные встречи не могли отвратить Внука от мыслей о том, как извести Бабушку и не попасться в проживаемый им период, пока длительность нездоровья не сменила еще «недолготу» полноценной жизни юного организма «старого испорченного мальчика».

Именно по причине острого желания смерти Бабушки, собственной импотенции по части претворения такового желания в жизнь своими руками, Внук и подарил Бабушке енота, надеясь, что сей пакостливый зверь сведет старушку в могилу в связи с большим количеством сопутствующего ущерба и ежедневных пакостей.

Бабушка, отчего-то, назвала енота «Барсиком», то есть подарок, пусть и без радости, но приняла.

Очень скоро Внук стал слышать от бабушки множественные жалобы на Барсика – дескать, енот рвет обои; постоянно кричит; носится по квартире; норовит укусить хозяйку, когда она на него ругается; ворует вещи; открывает все двери; много ест; спит в неположенных местах; нападает на любого рода гостей и просто – одна сплошная головная боль.

Подобные жалобы для Внука, делавшего при Бабушке хорошую мину при плохой игре, являли собой «бальзам на душу» и «елей в уши».

Однако вскорости количество и наполненность жалоб стали уменьшаться, все потому, что Бабушка и Барсик «прикипели» друг к другу и пенсионерка даже уже и не представляла себе как это она могла жить без такого веселого зверя как енот раньше. Подобный поворот событий практически сводил Внука с ума. Настолько, что он сподвигся, наконец, на «окончательное решение вопроса» собственноручно.

Так, однажды, сославшись на нежелание идти домой поздно вечером после посещения друга, по распрекрасному совпадению «проживающего» неподалеку от Бабушки, Внук напросился переночевать в бабушкиной квартире, в пустующей там второй комнате, заранее, при этом, заготовив орудие убийства – «классический» топор и принеся с собой спортивную сумку всяческого необходимого скарба, без которого не обойтись в процессе расчленения и избавления от тела. Бабушке он сказал, что в сумке – доспех и тренировочная катана, необходимые ему на завтрашнем занятии по кендо, куда он незамедлительно отправится сразу после работы.

С трудом дождавшись ночи, конкретно – момента, когда Бабушка заснет, а енот будет заперт в клетку, злоумышленник-Внук прокрался в комнату спящей старушки и занес над ней топор.

В этот момент енот Барсик сказал Внуку: «Не делай этого, это ошибка!»

Оторопевший Внук вздрогнул, его начала сотрясать крупная дрожь; задрожали колени и руки; стало жарко и трудно дышать; Внука бросило в пот. Повертев головой в поисках источника услышанной фразы, Внук, убедив себя, что на нервной почве ему стало казаться невесть что, вновь, из последних сил, замахнулся топором, примеряясь к голове Бабушки с целью ее изничтожения.

– Прошу тебя, не убивай хозяйку! – крикнул Барсик Внуку.

Тут Внук упал на ковер, топор выпал из ослабевших рук, злоумышленник повернулся к клетке енота, только сейчас, кажется, бесповоротно установив кто обращался к нему. Тем не менее, все еще не в силах поверить в произошедшее, Внук, у которого перед глазами замельтешили черные кружки, потерял сознание. Навсегда. Потому что умер, так до конца и не решаясь поверить в говорящих зверей, убеждая себя, что он слышал лишь собственную совесть, протестующую против убийства. Сердце, которое, оказывается, у Внука все-таки было, не выдержало напряжения последнего времени его жизни.

Проснувшись, Бабушка, естественно, плакала, объясняя другим (но не факт, что себе), дескать, топор был нужен Внуку для тренировки, а соскочил он с ним, так как ему что-то пригрезилось во сне нехорошее, в итоге же – сердце не выдержало, как же так – молодой ведь совсем?!

У енота Барсика все хорошо. Не уверен, что кто-либо в дальнейшем слышал, как он разговаривал.

Во власти фиолетового (2019 год)

На сегодня Макар Евгеньев был полностью доволен собственной жизнью, если говорить о ней, как о длящемся процессе. Недавно он состриг длинные волосы, сменил подругу и взял в ипотеку новую квартиру, плюсом которой, несомненно, являлась имеющаяся возможность выхода из жилой зоны на крышу, пространство которой было полностью в распоряжении воображения и фантазии владельца жилплощади. Макар всегда любил ветер и высоту, а, следовательно – крыши.

В настоящее время Макар не знал ощущения бессилия, энергия кипела, в туалете струя попадала точно на пятно, «целью» расположившееся в унитазе; дни жизни уподоблялись эпизодам хорошего сериала, который жаждешь оперативно посмотреть, впитать, предвкушая, чтобы развязка приближалась как можно скорее, одновременно, при этом, не желая расставаться с полюбившимся «микромиром» и заканчивать собственное погружение в него. Бытие радовало, как и вид за окном, за что Макар частенько говорил «Спасибо» этому году и его маю отдельно.

Воздух пился подобно вину «Казанова» из Сан-Марино, а выхлопные газы мегаполиса мнились пУками с ароматом пряной вишни, его он так любил. Город «выбрал» Макара – это точно, и имя персоны, долгое время бывшее лишь одним из многих имён, стало любимым, избранным и запомнившимся городу. В подобное верилось.

Отмечая сей факт, Макар нередко допивался до того, что пел в кальянную трубку вместо микрофона, находясь в одном из караоке города с незнакомкой, плотно прижатой к телу объятиями, подобно купюре в тугой пачке наличности.

Всё же, особенно по вечерам, мелким пунктирным чувством, вдавливаемым глубже в себя, Макар отчего-то не ощущал полноценности собственного я, себя, как единицы человека, он будто иногда терялся из мира, как теряются некоторые дни в череде себе подобных.

Алесь Отяев был недоволен ни собою, ни жизнью, которой существовал. Мнительность и регулярно кажущиеся события, происшествия, не случавшиеся в реальности, отравляли жизнь буквально ежедневно! Домик с сауной, скутер и яхта, расположение жилья на берегу живописного озера в городе с прекрасной экологией и вежливыми людьми, ничего не радовало. Ночь от ночи росла уверенность, что жена натурально пьет кровь из шеи, а ранки на коже, обнаруживаемые во время утреннего «ритуала» по умыванию и зубочистенью, лишь подкрепляли убежденность Алеся в краже его крови супругой. Часто он боялся заснуть, смотря внутрь носа жены и думая, что нос любого человека похож на некую двухкомнатную квартиру, содержимое коей регулярно изменяется. Потом Алесь засыпал, опасаясь не проснуться или проснуться вампиром, кроме того появилась новая фобия – фобия, что жена украдет себе его ресницы, которые супруге так нравились.

Шел май, но Алеся раздражало, что передвигался этот май поступью прохлады, ведь Алесь жаждал запаха «мокрого лета», чего совсем не ощущалось. Вместо этого Алесь чуял, как пахнет старым мостом, части которого разведены в разные стороны некой силой. Примерно так же Алесь ощущал себя и физически – разъединённым.

Более-менее спокойно Алесь «самочувствовался» лишь рядом с водой, над которой чайки – эти «летучие еноты», шумно летали туда-сюда в кажущимся хаотичным порядке. В такие моменты Алесь закуривал (разумеется, доставая сигарету не из пачки с надписью «Импотенция» – таковые он не покупал принципиально) и думал о том, что где-то в мире, наверняка, существует станция метро, на которой живут одни лишь кошки, там людям не рады, там слишком много шерсти и мягкости, ожидать которых от людей бесполезно. Алесь не прочь был бы оказаться на такой станции. Иногда, находясь во власти подобных размышлений, он прохаживался по неровностям камней старой мостовой и присаживался на скамейку, после чего задрёмывал, просыпаясь обокраденным и сетуя, что забрав деньги, воры не оставили взамен какой-нибудь старой «Нокии» или аудиокассеты с записью джаза, появление которых пробудило бы «ретро-волну» ностальгии. Однако сетование не порождало изменения привычного поведения. Господин Отяев уважал традиции, к сожалению, даже вредные.

Помимо прочего, вечерами, мелким «пунктирным» чувством, Алесь отчего-то не ощущал полноценности собственного я, себя, как единицы человека, он будто иногда «терялся» из мира, как теряются старые игрушки и вещи где-то на чердаке или в подвале дома, фасад которого, раскрашенный ярким цветом, не гарантирует отсутствия за радужным оттенком кого-то или чего-то забытого и печального.

Подобное самоощущение Алеся и Макара брало собственное начало из момента, когда оба увидели совпадающий сон. В том сне, сперва оформив письменный отказ от личных отчеств (потому что иначе не удалось бы получить визы в США, куда оба стремились попасть, один – чтобы записать клип, где бы разными способами казнились манекены; второй – чтобы избежать даже и малейшего риска заразиться чем-нибудь через ТВ-сигнал, который, как думалось, в США намного безопаснее и здоровее, чем в стране постоянного пребывания), Алесь и Макар с чувством выполненного долга подошли к фонтану в форме стаи дельфинов. Из чаши фонтана каждый взял по монете. Так у Макара оказалась монета, некогда (в неустановленный период) брошенная в фонтан Алесем, а у Алеся – монета Макара. Как только каждый из этих двоих взглянул на монету, находящуюся в собственной руке, Алесю стало доступно знание всех грехов Макара, а Макару – Алеся.

Сразу после, Алесь и Макар внезапно очутились на одном деревянном балконе в какой-то многоэтажке. Балкон, очевидно из-за материала, которым был обделан, впитал жар регулярно палящего за окном солнца, в связи с чем пространство было не столько теплым, сколько душным, пахнущим баней. За окном видно было колесо обозрения, расположившееся в воде, вокруг этого колеса плавали парусные корабли и подводные лодки, при этом на некоторых кораблях виднелись макеты зданий и сооружений из кажущихся знакомыми городов, а на вершине колеса обозрения имелась церковь, вырубленная словно бы прямо в скале.

Вдруг, ровно посередине между Алесем и Макаром, прямо в воздухе, на балконе завис фиолетовый сурикат. Ничего не объяснив, сурикат характерно «муркнул», издал еще несколько странных звуков, после чего в головах Алеся и Макара услышалось: «Теперь сутки ты будешь собой, а сутки – им».

Именно после того сна, день Алесь и Макар помнили себя как Себя, а день – себя как НеСебя, но как некоего Иного, перестав ощущать собственное «Я» полноценным, структурированным явлением, а собственную самость – самостью человека/индивида/личности.

Алесь Отяев достаточно оперативно решил для себя не выяснять что это был за сурикат, откуда он взялся и почему произошедшее стало возможным именно в его, Алеся, жизни. Также Отяеву А. быстро удалось подавить собственное любопытство относительно второго человека из предполагаемого сна, его персоналии.

Макар Евгеньев уверился, что сон – не сон, а «глюк», вызванный смешанным употреблением трав, грибов и рома разными способами, но в один присест. Макар никак не связывал испытываемое расщепление себя, а также изменения в собственной жизни с произошедшим, стараясь вообще не думать «обо всем этом сюрреализме».

Что же это был за сурикат и где он живет? Наверное, он неплохо играет в шахматы и интересный собеседник, почему нет? Но почему так случилось с Макаром и Алесем? Лично я не знаю, а Леонид Каневский, возможно, сказал бы, что это «уже совсем другая история». Вариант концовки не хуже иных.