Текст книги "Малая форма 36"

Малая форма 36
Эдуард Шар

© Эдуард Шар, 2024

ISBN 978-5-0062-2733-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действия и бездействие (2023 год)

Заброшенный пляж – некогда планируемая «бухта» для туристов, а ныне место, где искупаться и позагорать ещё можно, а вот провести полноценный пляжный день со всем комфортом, увы, нет, так как отсутствует необходимая и развитая инфраструктура.

Дина не интересовало количество полос любой отдельно взятой ракушке, он не появился на берегу с целью наблюдения за муравьями в песке, любоваться «небоскрёбами» облаков – не сегодня, как-нибудь в другой раз.

Актуальная задача состоит в ином – добраться до буйков, ограждающих пространство для купания. Потому что на каждом салатовом буйке, покрытом наростами из кораллов и прочей органики, живёт по крабу. Один из этих крабов, не самый маленький, но и не самый большой, является тем самым, который нужен Дину. Как ни парадоксально, однако отыскать именно краба, чтобы обратиться к нему с собственной проблемой, мысль таковую «посадила» в Дине цыганка, чётко и безошибочно гадавшая ему по руке пару дней назад.

Человек плавал от буя к бую, взывая к членистоногим. Вода была грязноватой, в ней наблюдалась какая-то органика, мусор, от моря исходил неприятный аромат, возможно, из-за дождя и плохой работы «ливнёвки» часть содержимого канализации угодила в залив. Почти наверняка обитатели буйков горячо приветствовали подобные инородные предметы в воде, но на то они и крабы. Почти все ракообразные прятались «на другой стороне» овала, едва завидев мужчину. Почти все, кроме одного.

– Привет, человек, чего ты хочешь? – спросил обладатель клешней на «человеческом русском».

– Ответов и помощи! – сообщил двуногий. – Мой названный братишка, его больше нет в моей жизни, не знаю почему, и не представляю как его вернуть.

– Причина в «Белой бестии», ты же так думаешь?

– Откуда ты знаешь про «Белую бестию»?

– Ну, у нас тут иногда для туристов большие экраны на берегу ставят, поэтому можно те или иные вещицы посмотреть, в том числе и мультфильмы. «С лица» читать могу, опыт. Ну и плюс магия. Знание.

– Магия? Ладно, не до нее. Мне, мне-то что делать?!

– Ну, у твоего друга появились новые Она и Он. Она есть «работа», сын её есть «труд». Работа и Труд столь привыкли к твоему другу, что решили не отпускать от себя. Ведь и он не особо противился. Даже если б некто прошёл по месту будущей могилы твоего товарища – дрожь человеческого тела осталась бы незамеченной, так как дела, дела, бескрайние горизонты дел. Тогда куда там тебе? Я знаю, как помочь тебе и помогу, то есть сообщу путь решения, но сперва перенеси-ка меня в мой второй, «рабочий» дом, тут не сильно далеко плыть, примерно километр.

Плыть, всё же, пришлось далековато, явно больше километра, однако Дин справился и доставил «заказчика» куда тому надо. По пути краб пояснил, что зовут его Натан, вдобавок же рассказал историю о том как путешествовал с места на место с помощью птиц, то есть – цепляясь за них при перелёте.

– Итак, мы на месте, всё, что потребуется сейчас от тебя – вспоминать. Думай обо всех хороших совместных моментах, пока ты будешь представлять себе таковые, я визуализирую образ того, о ком ты беспокоишься, в своеобразный «фантом», с коим и можно будет провзаимодействовать.

И Дин стал вспоминать… Например, как они познакомились. Это случилось ещё в институте. «Отработка». Немногие тогда проявили должное рвение при очистке, ремонте, «уходе» за «родным» ВУЗом, большинство старались «свинтить» от обязательств. Но только не он с Дэйвом. Они работали, стремились делать «на совесть». Потом лишь пересекались между лекциями, здороваясь. Позднее жизнь соединила двоих на едином курсе обучения. Сперва шутейки на лекциях да семинарах, прогулки после пар, обсуждение окружающих преподавателей с сокурсниками, а затем и внезапно осознанная дружба. Сколь много удалось испытать бок о бок! Совместные «туры выходного дня»; «возлияния»; концерты; дни рождения; купания; квест-румы; кино; игровые площадки; гости; выставки; фестивали; антистресс-места; околоспортивные активности; сауны-бани; шашлыки; караоке; бильярды-боулинги и т. д., и т. п.

Дин вспоминал, а краб Натан формировал «фантом».

– Почти готово. Будь готов и помни, что решение за тобой. В принципе, Работа и Труд не должны «быть» людьми, существовать в них, сие изначально разные сущности. Ты можешь изменить выбор другого человека, а можешь принять его, либо оставив всё как есть, либо лишь слегка «скорректировать» важность тебя для друга среди забот ежедневности, подправив «частоту» собственной «памятности», вроде как став «орудием судьбы», которая «напомнит» о тебе.

Дин не знал как лучше. Как эгоистичнее и приятнее – знал, но как лучше? Дилемма. Редко когда встретишь человека, друга столь отличающегося, но и столь «своего».

Однако выбор обязан быть сделан. Даже кажущийся отказ от принятия решения в итоге, как всегда, окажется сделанным выбором…

Лицо Дина посуровело, стало сосредоточенным. Он прошептал несколько слов. Внезапно мужчина почувствовал некую влажность на кончике носа. Открыл глаза, поднял их к небу и увидел, что идёт снег. Снег летом в столь жаркой стране? Странно. Оглядевшись, человек понял, что краба вокруг не наблюдается. Натан будто бы исчез или спрятался. Дин хотел позвать краба, отыскать его, но передумал, потому что… зачем, теперь-то?

Он повернулся спиной ко «второму дому» Натана и поплыл к берегу. Постепенно вода стала уплотняться, твердеть. Вскоре плыть в ней стало уже невозможно. Снег шёл, море превратилось в пласт «скомканного», хрустящего и плотного снега с небольшой «рыхлецой» поверху. Хорошо, что ноги уже доставали дна. Плохо то, что «дном» была не почва, но снег, продвигаться вперёд становилось всё сложнее и сложнее, силы покидали. По сути, Дин не столько шёл, сколько «прокапывался» через сплошные сугробы, уже ничем не напоминавшие море, если, конечно, не считать морем сугробы. Снег всё шёл. Резко похолодало.

В какой-то момент Дина повело, и он завалился в обжигающую хладом белую массу. А когда встал, обнаружил себя стоящим напротив забора собственного дома в одних плавательных шортах и с «предусмотрительной» водонепроницаемой сумочкой подмышкой, где хранились документы, наличность и телефон. У него не было с собой ключей, но он решил проверить открыта ли дверь во двор. Открыта. Дин стремился как можно скорее оказаться в тепле, отогреться, осознать, прийти в себя. Как только он сделал шаг за забор, послышалось рычание Трэвиса. Дин не мог поверить, что рык верного пса адресован именно ему, Дину – «любимому хозяину». И это вместо привычных «объятий» и «поцелуев». «Верю» или «Не верю» – данные категории становятся не существенными в момент, когда перед человеком массивная оскаленная пасть весьма агрессивно настроенного пса породы акита-ину. Дин не мог понять причин такого поведения любимого четвероногого друга. Какое-то внезапное бешенство?

– Что с тобой, Трэвис? – спросил у собаки хозяин.

– Последствия выбора – послышалось за спиной Дина.

На верхушке одной из секций забора расположился Натан. Когда Дин, обернувшись, посмотрел на краба, в направлении клешнеобладателя спикировала «несезонная» чайка. Казалось, крабу конец. Но нет. Натан клешней ловко и аккуратно зацепился за лапку птицы. Чайка и краб улетели.

Дин остался один на один с разъяренным псом и, очевидно, «наглядностями» сделанного шага. Он молчал и не шевелился, собака всё так же не желала пропускать его в дом. Дин мог закричать, прервать тишину, но он предпочитал безмолвствовать, будто заключив с самим собой «обет тишины». Его язык, голос и губы уже сделали достаточно.

Что дальше – ждать, пока в доме услышат звуки со двора и выйдут посмотреть в чём дело, или развернуться и уйти? Бред, ЭТОТ выбор, в отличие от сделанного недавно, вполне очевиден, как ясны и негативные результаты действия/бездействия, в данной ситуации классифицируемого как неправильное. Не просто «тяга» и боль на сердце, но обморожение, болезнь…

Так почему Дин замер, думая о последствия совершенного?

Флоатинг (2023 год)

На её предложение впервые попробовать флоатинг ответил утвердительно.

Владельцы хорошо оформили помещение с камерой сенсорной депривации – подход к «месту залегания» проложен через кристаллы соли. Битый «мрамор», раздробленные «крохи-сталагмиты». Проходка босиком по соли настраивает на расслабление, прочь тапки! Внутри комнаты сперва немного дискомфортно лежать в соленой воде, когда вокруг практическая полутьма. Затем попривычка берёт своё. В какой-то момент я закрыл глаза…

А открыл их уже в другом пространстве. Маленькая комната «нервно» -алых тонов. «Бока», «верх» и «низ» комнатёшки будто покрашены выцветшей sanguis. Стены, пол, потолок – всё из соли. Ясность о причине подобного оттенка окружения отсутствует. В локации лишь двуспальная старомодная кровать, выцветшие, однако добротные, деревянные стол, стул, да выход на микротерраску. Вскоре понял, что не могу покинуть комнату. Дверь не открывалась. Не получалось выйти на балкон. Пытаясь вскрыть или взломать дверь, проникнуть на крылес, провёл много часов. Впустую. А потом наступила ночь. Тогда заметил, что из-под шторы слева от входа на балкон виднеются чьи-то бледные стопы с желтыми и неровными, старческими ногтями. Пальцы на ногах шевелились, штора же едва заметно колыхалась практически в ритм шевеления пальцев. Стало страшно, в связи с чем, стремясь оперативно «прикончить» день, лёг спать, спасаясь от необходимости познания. Прямо над кроватью, в потолок, была вмонтирована венецианская маска Трагедии. Её вид являл собой не просто печаль, выражение лика, скорее, напоминало смесь отчаянного безумия и осознания роковой предопределенности. На это «лицо» смотреть не хотелось. Уснулось.

Дни проходили вереницами. Ежедневно видел за границей перил балкона пожилую пару, что просто приходила на пляж, расположенный напротив места моего заточения. Кричал им, жестикулировал, а старики лишь сидели на песке от рассвета до заката, не оглядываясь на мою «тюрьму». Затем уходили. Видеть изо дня в день одно и то же кроваво-красное солнце – мука. Ни «кусочек» воды, ни идеальная чистота песка не помогают сохранить рассудок в привычных кондициях. Цвет солнца совместно с оттенками соли в помещении отлично «настраивают» на сумасхождение. Ещё этот невыносимый дневной зной!

Передвижение кровати, стола, стула к двери и от неё, к балкону не давали эффекта. Днём имел смелость проверять есть ли кто за шторами. Потому что не видел никаких ног. А вечерами, ночами ступни «возвращались», пугая своим видом до одури. Казалось, что я знаю, чьи они. Однако из-за шторы никто, ожидаемый либо нет, званный ли, али наоборот, не появлялся.

Закрывая глаза, видел кадры кинопленки, запечатлевшие ступни. Что-то в теме фетиша Тарантино, но не эротичное, а истязающее. С каждым просмотренным кадром стиралась часть меня, из собранной мозаики личности, жизни выдирался кусок пазла, душа саднила болью, пока не случалось провала в дремоту. То, что в хлам ломалось мной в приступе гнева условным «днём», на следующие сутки оказывалось целехоньким, лишь подчёркивая суетность осуществляемых деяний.

Однажды, доведя себя до изнеможения мыслями и попытками разобрать паркет пола, в поту, отдавшись отчаянью, я в очередной раз заснул… чтобы проснуться в другом теле – старушки на пляже. Той самой, за которой наблюдал столь долго! Это было прекрасно! Воздух, ветер, солнце, песок, вода, звуки, не «приглушенные» обрыднувшими стенами. Однако «прекрасность» ощущалась лишь поначалу. Относительно вскоре пришло ощущение, что «моё новое» тело умирает, распадаясь, разлагаясь, отказывая в самих «недрах». Очевидно ощущалась болезнь, убивающая изнутри. Или, возможно, даже несколько хворей. Кроме того, ежедневно я оказывался на повторявшейся территории – осознавал себя идущим по пляжу до области, где предстояло просидеть целый день, чтобы «отключиться» от тела в процессе «послезакатного» обратного пути, на той же локации «точки входа», где я впервые ощутил себя в данной оболочке. Пытка бытия, самоощущение словно б неким персонажем, марионеткой, миплом!

И этот старик, с которым из раза в раз мы совместно «просиживали сутки». Дальше «перенесусь в него»? Но кто он, что он – неизвестно. Да и кто «Я»? Что за «пенсионерка»? Удручало полнейшее безмолвие, невозможность произнести и слова, отсутствие общения с «дедом» хотя бы жестами! Периферийным зрением замечал тот самый балкон, на который ранее не мог выйти из комнаты, где был «заключён». Временами казалось, что «в старушке» лучше, иногда – что хуже, чем в комнате, со временем «иногда» уйдёт и нахождение «в ней» будет мукой такого же рода, что и пребывание в «соляной комнате».

Но зачем это всё, почему? Для кого и сколь надолго?

После очередного «отключения» от престарелой женщины, внезапно ощутил себя в «своём родном» теле, «плавающим» в комнате для флоатинга. Администратор открыла дверь и спросила – «Ну как впечатления? Теперь в фитобочку?». Не зная что сказать, лишь оторопело приходил в себя. Где мне побывалось? Внутри самоосознания, в некой компьютерной или настольной игре? Одно точно, флоатинг – «больше никогда».

– Ничего хорошего сказать не могу, а как моя спутница? – поинтересовался я.

– Какая спутница? – спросила администратор. – Вы здесь, поэтому она – нет, есть как есть.

Осознав услышанное, через несколько мгновений я кинулся на администратора, наплевав, что предо мной женщина. К сожалению, сперва мои руки, затем и тело прошли сквозь её «фактуру». Подскользнувшись, потеряв равновесие, тело упало. Восприятие померкло.

Очнулся в теле старика. «Устарелость» ощутилась мгновенно. Даже не требовалось анализировать себя, чтобы понять в чьем же именно престарелом теле выпало быть. То есть опять этот пляж, те же виды, та же спутница. Вновь кроваво-красный закат солнца, лучи которого не поймать, но от них-то не скрыться, не выбраться из ловушки. Стоп, если я вновь здесь, то моя подруга «вернулась»? Или взаимосвязи нет?

А что если происходящее не чьи-то происки, не «встреча с внутренним я», а кома, проклятие либо смерть? Или испытание?! Возможно – эксперимент?! Мне нужна определенность, знание, знаки, иначе что делать? Я не готов жить здесь подобным образом, словно понимая, что весь мир вокруг «съеден» Лангольерами! За что мне судьба щепки, болтающейся на поверхности воды и теряющей «древесный» рассудок? Раздражал «рой вопросов», что «жужжал» в голове. Все бы эти вопросы поместить на и в каменную плиту, которую затем сбросить на дно Марианской впадины!

Постепенно я стал слышать «сознание» старика. Оно полностью состояло из вопросов, в голове старца их сновали сотни, как и вариантов ответов на них. Будто бы бесконечно продолжающийся барный квиз, вечное «Что? Где? Когда?». Его вопросы, предположения грозили «заместить» мои навсегда…

…Плюшевая игрушка – заяц по имени Большелапка, которого хозяйка везде таскала с собой, понял, что настало время вмешаться. Без него людям не выбраться из ловушки нехорошего места. Он и она совместно стали жертвами «капкана разума», всего-то и нужно, что подтолкнуть их сознания к выходу, к тому же, хозяин уже единожды смог выбраться, так что помощь потребуется совсем небольшая, за неё, столь легкий «толчок», «от начальства» не должно «по ушам» прилететь…

«Не думай почему, сосредоточься на том, чтобы покинуть как чужое тело, так и „не твоё“ место» – услышал я внезапно. Неужели старуха нарушила молчание?!

Повернув голову на источник звука, увидел, что вместо «бабкиной верхушки», на престарелом теле находится большая плюшевая голова любимой игрушки моей гражданской супруги. Скорее всего, вот оно – сумасшествие.

– Не размышляй, делай! – произнесла голова Большелапки, не размыкая отсутствующих губ.

Что ж… Впрямь – настало время вернуться «в себя», а там разберемся, подумаем, отрефлексируем!

Во второй раз я ощутил себя очнувшимся в помещении для флоатинга. Не стоило «ИМ» этого допускать!

Сплав из склепа (2023 год)

Иногда одним из самых простых, понятных действий в жизни является бездействие ожидания. Особенно, когда некто уверен, что Вселенная – его секретарь. Брюс лежал среди распечаток сценариев приключений из выпусков любимого им интернет-шоу «Подземелья Чикен Карри» и ждал. Он находился в некой полудрёме, когда разные образы каскадом сменяются в сознании, не оставляя по себе памяти. Вот Брюс видел щенка акита-ину, лежащего в тополином пуху рядом с электрогитарой, в другой же миг – эпитафии на незнакомых могилах, часть из «обитателей» которых желала памятников прижизненных, по итогу не получив и «посмертных».

Брюси вспоминал, как ещё во время службы на флоте всем моряцким коллективом обменивался коробками, содержащими бобины кинолент, с членами экипажей чужих судов, как затем всеми многократно пересматривались эти фильмы на неизвестных языках, становясь любимыми и хорошо знакомыми. «Прогрессивный» морской воздух прошлого будто бы наполнял лёгкие вспоминавшего в момент ностальгии. Миг, когда настоящее «пропахло» старой обувной коробкой из-под любимой в детстве пары кроссовок.

Всё это время Брюс лежал в склепе. Склеп располагался на территории кладбища, если ещё конкретнее – на кладбищенской локации, где ранее находился туалет. Причиной подобного «досуга» Брю стала уверенность в том, что лучший друг, Андреас, украл душу «лежуна», многократно сфотографировав спящего Брюса. Андреас сказал, что сделал это ради формирования подарочного фотоальбома, но легче не стало. Выходит, чтобы сохранить остаток души, нужно уединиться, спрятаться, ожидать чего-то неясного в безвременьи. Сделать это лучше всего в склепе, попутно «привыкая» к смерти. Изолироваться, не думая о том, что завтра сегодня станет вчера, а уж затем, постепенно, «познакомиться» с соседями, наладить «социальные» связи. Прекрасно, что когда-то Брюс сделал самому себе такой подарок на День рождения – склеп. Обошлось сравнительно не дорого, если сопоставлять с «прижизненной» ценностью для проведения досуга плюс «подготовки» к уходу.

Была и ещё причина оказаться здесь. Брюс испытывал стойко нарастающую уверенность, что умирает. Дело в тех игрушках, киндер-сюрпризах, которые были присланы ему по почте неизвестным отправителем. Сейчас-то уже достаточно очевидно, что они радиоактивны и привели к «распаду» организма Брюси, а «кража души» через фото лишь усугубила ситуацию, сведя всё к одному. Иерусалимская нить на левом запястье не спасла, порвавшись в день получения почтового отправления, максимум – продлила бытие. И кто знает, может в тех игрушках заключены детские души? Возможно ли, что некий «крысолов» обманом откуда-то увёл детей за собой и превратил в радиоактивные вещицы, через детство-будущее убивая зрелость-настоящее? А сейчас, в бессильной ярости, они мстят любому?! Вполне себе вероятно. Как убедиться? Просто обратиться к игрушкам и узнать, ведь многие призраки способны исключительно отвечать на вопросы, но не инициировать диалоги?! Однако сей же миг беседа невозможна, ибо игрушек нет «под рукой», в склепе. Из собеседников здесь исключительно жучки, живущие в укромных уголках постройки, но насекомые вряд ли ответят тому, кто не умеет с ними правильно общаться.

У хозяина склепа, длительное время находящегося здесь, иногда возникала стойкая уверенность, что ему слышатся голоса родных, будто бы даже и отец приходил и просил не продавать квартиру, унаследованную Брюсом от бабушки. Квартира – пристанище мёртвых, отчего-то важное им? С материалистической точки зрения – только «призраков памяти», фантомов разума. Но в подобном «загробном» помещении связь с миром мёртвых, существуй она, должна быть мощной.

От мыслей про родных, воспоминаний, у Брю закололо сердце, бросило в пот, перехватило дыхание, однако момент страха и страданий сменился покоем. Покой придавало реальное ощущение себя сплавляющимся по реке на катамаране. Брюска оглянулся, на «кате» рядом с ним гребли и улыбались его отец, дедушка и бабушка. Как прекрасно, ведь это означало, что со всеми этими мёртвыми, близкими людьми можно будет поговорить, а если нет – хотя бы увидеть ушедших. Хорошо бы послушать об их жизни, узнав то, чего не знал, задать вопросы про какие-то, казалось бы, простейшие штуки, предметы, интерес к познанию которых проявился лишь после смерти обладателей знаний о таковых вещах. Помимо радости предвкушения, живописные скалы, лес, водица и солнце с лёгким ветерком дополняли «идеальность» переживаемого. Приближался берег, но уже был виден костёр, поленья в котором создавали огненные искры, «пламенные звёзды», стремящиеся вверх, к «сестрёнкам» – звёздам небесным. Там, в костре, распад в результате нагрева отмечал поленья «рунами», сообщавшими наблюдателю о прошлом и будущем. И красивая, яркая, «обстоятельная» палатка ожидала гостей чуть в стороне от костра. Перед палаткой расположился стол, где, Брюс был уверен, находились все без исключения кушанья, любимые четверкой «сплавленцев», «катамаранящих» сейчас всё ближе и ближе к берегу.

Отчего-то мёртвые родственники-спутники ничего не говорили Брюсычу, вопреки ожиданиям, лишь улыбались, это слегка сбивало с толку. Берег приближался, и стала видна «походная» баня, дым из печки внутри оной, обращала на себя внимание и пара гитар. Вот только «главная» палатка. От неё даже и на расстоянии веяло холодом, от вида объекта тянуло ежиться, тело передёргивало. А рядом с палаткой стоял лось. Брю хорошо помнил эту животину, так как однажды именно данный зверь чуть не стал причиной автокатастрофы, внезапно выбежав на трассу прямо перед машиной, где ехал Брюси. Тогда скорость была за 100 км., но водитель успел вильнуть влево, не было «встречки», сам лось отказался от затеи бежать через дорогу, вернулся в лес, водитель же «заднего» авто, также, по счастью успел среагировать. Комбо везения «четыре в одном». И явно не просто так. С намёком, с посылом. Ещё не исполненное предназначение или защита ангелов-хранителей? Только гадать о причинах спасения. Так или иначе, но облик того лося накрепко врезался в память Брюса. И вот он, почти что «летальный» лось.

Вспомнив о том не случившемся, потенциально фатальном дорожно-транспортном происшествии, увидев зверя, Брюс твердо решил для себя, что в палатку он зайдёт, несмотря от мурашек из-за оной. При этом никто из родственников не делал каких-либо знаков, призывающих «посетить» палатку.

Причалив, поев, поиграв на гитаре, попарившись в бане, воссоздав в голове большое количество ностальгических образов, обучив родню настольной игре «Билет на поезд», обнаружившейся здесь же, насмотревшись на костёр, Брю вступил в палатку. Сделав это, он вдруг задал самому себе вопрос: «А, собственно, ради чего?»…

Он оказался в голове собственного друга Андреаса. Теперь Брюси воспринимал мир через органы чувств другого человека, в чём-то даже управляя поступками «гостевого» тела. Новые горизонты возможностей и восприятия.

Но зачем он здесь? В сознании Брюса имелась лишь одна управляющая идея – отправиться в склеп, тогда у его «прошлого» тела будет «соратник» по времяпровождению. Да и живо ли «бывшее биологическое вместилище» – это Брюсца тоже интересовало. Однако к чему был сделан этот шаг? Зачем, вместо времени с близкими, избран шаг в палатку, в неизвестность? Причина в желании «точной», «определенной» жизни, пусть и «не в себе», вместо нечёткого, «пунктирного» времени среди родных? Мотив не ясен.

А ведь там, помимо прочего, был ещё и чан, вода в котором подогревалась за счёт дров. Завитки и завихрения пара на воде, наполненной пихтовыми ветками. Звёзды над головой и свежий ветерок, освежающий «верх» на контрасте с «распаренным низом». Пока Брюс, бабушка, папа и дедушка наслаждались водицей в чане, из колонки, без всякой необходимости переключения треков, играли исключительно песни, любимые всеми членами семьи. Вперемешку, вразнобой, однако для всех и каждого. Пахло деревьями и лесом, чувство единения наполняло Брю. Так зачем же всё это было им оставлено? И возможно ли вернуться назад, в приятное безвременье вместо определенного продолжения собственной жизни в чужой? Нужно ли?…