Текст книги "Сказки о зверятах"

Эдуард Шим
Сказки о зверятах

Читаем сами без мамы

Художник И. Цыганков

© Шим Э. Ю., текст, насл., 2024

© Цыганков И. А., ил., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

За́ячье семе́йство

На берёзовой опу́шке лесны́е ма́мы хвали́лись друг пе́ред дру́гом свои́ми де́тками.

– Ах, како́й у меня́ сын! – сказа́ла ма́ма Олени́ха. – Нагляде́ться на него́ нельзя́. Копы́тца точёные, но́жки пря́менькие, ше́йка высо́конькая… Лёгонький, как ветеро́чек!

– М-м-м, сын, коне́чно, непло́х, – сказа́ла ма́ма Барсучи́ха. – Но куда́ ему́ до мои́х де́точек! Уж таки́е они́ наря́дненькие, таки́е разу́мненькие! Родили́сь в ма́рте, в апре́ле уже́ гла́зки откры́ли, а ны́нче – пове́рите ли? – да́же из норы́ выбега́ют…

– А ско́лько их у вас? – спроси́ла Олени́ха.

– Уж, коне́чно, не оди́н и не два. Це́лых три!

– Мо́жно вас поздра́вить, – сказа́ла ма́ма Ежи́ха. – Но всё-таки мои́х де́ток с ва́шими не сравни́ть. У меня́ их – пять душ! И вы зна́ете, у них уже́ шёрстка появи́лась… и да́же иго́лочки твёрденькими стано́вятся… Ну, не чу́до ли?

– Хрю! – сказа́ла ма́ма Кабани́ха. – Пять – э́то хор-рошо́. Ну, а что вы ска́жете, е́сли их – де́сять?

– А у кого́ их де́сять?! – порази́лась ма́ма Ежи́ха.

– Хрю-хрю… У меня́! Ро́вно деся́точек, и все как оди́н… хрю!.. мохна́тенькие… хрю!.. полоса́тенькие… хрю!.. подви́згивают э́так то́ненько, как пти́чки… Где ещё тако́е семе́йство найдёшь?

Не успе́ли ма́мы согласи́ться, как вдруг с по́ля разда́лся го́лос:

– У меня́ семе́йство полу́чше!

И на опу́шке появи́лась ма́ма Хомячи́ха.

– Ну́-ка, – сказа́ла она́, – попро́буйте догада́ться, ско́лько у меня́ де́ток!

– То́же де́сять! – хрю́кнула ма́ма Кабани́ха.

– Двена́дцать? – спроси́ла ма́ма Барсучи́ха.

– Пятна́дцать? – шепну́ла ма́ма Ежи́ха и сама́ испуга́лась, назва́в тако́е большо́е число́.

– Как бы не так! – сказа́ла ма́ма Хомячи́ха. – Подыма́йте вы́ше! У меня́ де́ток – восемна́дцать душ, во ско́лько! И чего́ там болта́ть про шёрстку, про гла́зки, – э́то всё пустяки́. Мои́ де́тки уже́ рабо́тать на́чали. Да́ром что малы́, а уже́ ка́ждый себе́ но́рку копа́ет, жильё гото́вит. Представля́ете?

– Да, ва́ше семе́йство – са́мое замеча́тельное! – призна́ли все ма́мы. – Вы поду́майте: восемна́дцать де́ток-рабо́тничков!

До́лго бы ещё удивля́лись ма́мы, е́сли бы на опу́шке не появи́лась Зайчи́ха.

Хвали́ться она́ не ста́ла, шла тишко́м-молчко́м.

Никто́ не узна́л бы, ско́лько у неё де́ток, е́сли б ма́ма Олени́ха не спроси́ла:

– Ну, а ско́лько душ в ва́шем семе́йстве?

– Не зна́ю, – сказа́ла Зайчи́ха. – Кто ж их счита́л… Мо́жет, – сто, мо́жет, – ты́ща, а мо́жет, – и ещё бо́льше.

– Как так?! – подскочи́ли все ма́мы. – Не мо́жет быть!..

– У нас и́менно так и быва́ет, – сказа́ла Зайчи́ха. – Мы со свои́ми де́тками не привы́кли ня́нчиться. Рожда́ются зайча́та, мы их разо́к поко́рмим, а пото́м где́-нибудь под кусто́м оста́вим – и до свида́ньица!

– Заче́м же? Как безжа́лостно! – закрича́ли ма́мы.

– А зате́м, что так – лу́чше. Затая́тся зайча́та под кусто́м, прити́хнут – и ни волк, ни лиса́ их не найду́т. А будь мы ря́дом, так навлекли́ бы на них беду́.

– Но ведь они́ же таки́е ма́ленькие!

– Ма́ленькие, да уда́ленькие… И пря́таться уме́ют, и ви́дят зо́рко, и слы́шат чу́тко. Да и шу́бки у них тёпленькие.

– А кто же их ко́рмит-то?

– Да люба́я Зайчи́ха, кото́рая встре́тится. У нас ведь не́ту чужи́х де́ток, все – родны́е. Ны́нче я одного́ покормлю́, за́втра – друго́го. Вот и выхо́дит, что все зайча́та в лесу́ – из моего́ семе́йства. А ско́лько их, никто́ не ве́дает. Мо́жет, – сто, мо́жет, – ты́ща, а мо́жет, – и того́ бо́льше. Посчита́йте, попро́буйте!

И тут уж все ма́мы по́няли, что всё-таки са́мое удиви́тельное семе́йство в лесу́ – за́ячье.

По́лосы и пя́тнышки

Встре́тились на поля́не дво́е малыше́й: Косулёнок – лесно́й козлёночек и Каба́нчик – лесно́й поросёнок.

Нос к но́су вста́ли и разгля́дывают друг дру́жку.

– Ой, како́й смешно́й! – говори́т Косулёнок. – Весь полоса́тый-полоса́тый, бу́дто тебя́ наро́чно раскра́сили!

– Ой, а ты до чего́ смешно́й! – говори́т Каба́нчик. – Весь в пя́тнышках, в пя́тнышках, бу́дто тебя́ наро́чно забры́згали!

– Я в пя́тнышках для того́, что́бы лу́чше в пря́тки игра́ть! – сказа́л Косулёнок.

– И я полоса́тый, что́бы лу́чше в пря́тки игра́ть! – сказа́л Каба́нчик.

– С пя́тнышками лу́чше пря́таться!

– Нет, с поло́сками лу́чше!

– Нет, с пя́тнышками!

– Нет, с поло́сками!

И заспо́рили, и заспо́рили! Ни оди́н уступи́ть не хо́чет.

А в э́то вре́мя затреща́ли су́чья, захрусте́л вале́жник. Вы́шла на поля́ну Медве́дица с медвежа́тами. Уви́дел её Каба́нчик – и стрекану́л в густу́ю траву́.

Вся трава́ поло́сками, поло́сками, – исче́з в ней Каба́нчик, сло́вно сквозь зе́млю провали́лся.

Уви́дел Медве́дицу Косулёнок – и стрельну́л в кусты́. Ме́жду ли́стьями со́лнце пробива́ется, везде́ жёлтые пя́тнышки, пя́тнышки, – исче́з в куста́х Косулёнок, сло́вно его́ и не́ было. Не заме́тила их Медве́дица, прошла́ стороно́й. Зна́чит, о́ба хорошо́ научи́лись в пря́тки игра́ть. Зря спо́рили.

Медве́дь-рыболо́в

На лесно́й реке́, на круто́й излу́чинке Медве́дь ры́бу ло́вит. Сиди́т на большо́м ка́мне, ла́пу вверх задра́л – ждёт.

Набега́ют на ка́мень ме́лкие во́лны, ныря́ют в волна́х ме́лкие плотви́чки. Белёсенькие, вёрткие, с кра́сными гла́зками.

Вот одна́ совсе́м бли́зко подплыла́.

Уда́рил Медве́дь ла́пой, – распоро́ли медве́жьи ко́гти во́ду – то́лько бры́зги по сторона́м!

А Плотви́чка-то – виль-виль! – и ушла́. Не попа́лась!

Оби́дно Медве́дю, а тут ещё насме́шники отыска́лись, дра́знятся. Голубо́й Зиморо́док на ве́тке сиди́т, посме́ивается:

– Тако́й большо́й, а таку́ю ма́ленькую рыбёшку слови́ть не суме́л! Гляди́, как рыба́чить на́до!

Сложи́л Зиморо́док кры́лья, ка́мешком в во́ду – бульк! – и вот опя́ть уже́ на ве́тке сиди́т, в клю́ве рыбёшку де́ржит.

– Мо́жет, угости́ть тебя́, косола́пого?

Ря́вкнул Медве́дь от зло́сти, потопта́лся на ка́мне, опя́ть ла́пу задра́л. Опя́ть ждёт.

Нака́тывают на ка́мень лени́вые во́лны, плыву́т ми́мо ка́мня лени́вые гола́влики. Лоба́стенькие, пуза́тенькие, с чёрными спи́нками.

Вот оди́н совсе́м бли́зко подплы́л. Уда́рил Медве́дь ла́пой, – полосну́ли во́ду медве́жьи ко́гти, – бе́лый буру́н закипе́л!

А Гола́влик нырну́л поглу́бже – виль! – и ушёл. Не попа́лся!

Сопи́т Медве́дь от оби́ды, а насме́шники не унима́ются. Уса́тая Вы́дра хихи́кает на берегу́:

– Тако́й сила́ч, а не мог с рыбёшкой спра́виться… Гляди́, как уме́ючи ло́вят!

Скользну́ла Вы́дра в во́ду, погнала́сь за гола́вликами. Бы́стро плывёт, изгиба́ется в стру́ях, как зме́йка.

Насти́гла ры́бу, ки́нулась, цо́пнула, – и вот уже́ вылеза́ет на бе́рег с Гола́вликом в зуба́х.

– Хо́чешь, косола́пый, тебе́ ры́бий хво́стик оста́влю?

Ря́вкнул Медве́дь, отверну́лся в другу́ю сто́рону. Опя́ть ла́пу задра́л и опя́ть ждёт.

Надвига́ется на ка́мень больша́я волна́, плывёт ми́мо ка́мня грома́дная Щу́ка. Спина́ – как бревно́, зу́бы – как ши́лья, на голове́ мох зелене́ет… Страши́лище!

Зиморо́док не хо́чет за Щу́кой ныря́ть.

Вы́дра и не собира́ется Щу́ку настига́ть.

Э́та ры́бина, чего́ до́брого, сама́ рыбако́в сло́пает!

Но Медве́дь ла́пу свою́ не опусти́л. Напро́тив – ещё ши́бче замахну́лся.

Подплыла́ Щу́ка побли́же. Мелькну́ла медве́жья ла́па – хвать! – и гла́зом никто́ моргну́ть не успе́л, как очути́лось страши́лище на горя́чем ка́мне.

А Медве́дь рычи́т, похоха́тывает:

– Кто тут насме́шничал, кто меня́ дразни́л? Поучи́тесь-ка са́ми ры́бку лови́ть… Вот добы́ча так добы́ча – сам нае́мся, всех вас накормлю́, да ещё соро́кам с воро́нами оста́нется!

Кто копы́то потеря́л?

Шныря́л Зайчо́нок по́ лесу, ви́дит – на поля́не пень стои́т гнило́й, а на пне – чьё-то большо́е копы́то.

Се́рое гла́дкое копы́то с кори́чневым ободко́м. Но́венькое!

А́хнул Зайчо́нок:

– Э́то кто же копы́то потеря́л?! Вот ротозе́й-то, а? Небо́сь на трёх нога́х ковыля́ет, пла́чется, да найти́ не мо́жет. Вы́ручить, что ли, бедня́гу?

Сиди́т Зайчо́нок, разду́мывает: «Чьё тако́е большо́е копы́то? Како́го зве́ря?»

Из е́льника выбега́ет на поля́ну Каба́н. Дли́нное ры́ло к земле́ опусти́л, пятачко́м ве́ртит, ню́хает. Бу́дто и́щет чего́-то.

– Дя́денька Каба́н! – Зайчоно́к кричи́т. – Э́то не ты здесь копы́то потеря́л?

Хрю́кнул Каба́н:

– Почему́ ду́маешь, что я потеря́л? Ась?

– Да ты, дя́денька, подслепова́тенький! Небо́сь и потеря́л!

– Хрюк! – Каба́н говори́т. – Насмеши́л. Я, мо́жет, лу́чший бегу́н в лесу́! У меня́ копы́та – хрю! – специа́льные. Сквозь тако́й бурело́м проскочу́, где все други́е застря́нут. По боло́там сига́ю. По куста́м-камыша́м. Во у меня́ копы́та каки́е, гляди́!

Погляде́л Зайчо́нок – ве́рно, осо́бенные копы́та у Кабана́. Во́стрые. До́лгие. И раздво́енные. Совсе́м не похо́жи на обро́ненное…

«Нет, – ду́мает Зайчо́нок, – э́то кто́-то друго́й потеря́л. Что ещё за зве́ри есть с копы́тами?»

Вы́прыгнула на поля́нку лесна́я Коза́. Приседа́ет на но́жках, огля́дывается. У́шки торчко́м.

– Тётенька, – Зайчо́нок кричи́т, – не ты здесь копы́то потеря́ла?

– А почему́ ду́маешь, что я?

– Да ты, тётенька, пугли́вая! Небо́сь с перепу́гу и потеря́ла!

Смеётся Коза́.

– Ах ты, – говори́т, – несмышлёный! Ра́зве у меня́ таки́е копы́тца? У меня́ они́ точёные, лёгонькие! Я ведь – гля́нь-ка! – пря́мо по во́здуху лета́ю!

Погляде́л Зайчо́нок – ве́рно, копы́тца у Козы́ как игру́шечки. Совсе́м не похо́жи на обро́ненное. Зна́чит, кто́-то друго́й потеря́л. Что за зверь с таки́ми копы́тами?

Шага́ет че́рез поля́нку Лось. Горбоно́сую го́лову нагну́л, бу́дто высма́тривает чего́-то. Бородо́й чуть не по земле́ метёт.

– Де́душка Лось! – кричи́т Зайчо́нок. – Э́то не ты здесь копы́то потеря́л?

– Почему́, постре́л, на меня́ ду́маешь?

– Да ты, де́душка, ста́ренький, забы́вчивый. Небо́сь и потеря́л!

Качну́л бородо́й Лось, усмехну́лся.

– Я, – говори́т, – зимо́й рога́ теря́ю. Э́то ве́рно. Э́то со мной быва́ет…

– Вот, вот! Я и говорю́! Потеря́ешь, де́душка, а найти́ не мо́жешь?

– А я и не ищу́. Весно́й у меня́ рога́ но́вые появля́ются. Бу́дут ещё бо́льше да грозне́й… А копы́т мы, Ло́си, не теря́ем. Нет у нас тако́го обы́чая. Гляди́-ка: я на свои́х копы́тах по тряси́не шага́ю. Как на лы́жах! Нужда́ придёт – оборони́ться копы́том могу́. Хоть от Во́лка, хоть от Медве́дя. Мои́ копы́та до́рого сто́ят!

Погляде́л Зайчо́нок – ве́рно, гро́зные у Ло́ся копы́та. И удо́бные, по ноге́ приса́дистые.

– Ну кто же, – тогда́ Зайчо́нок говори́т, – кто же вот э́то копы́то потеря́л? Э́ту лепёху нескла́дную?!

– А никто́ не теря́л, – отвеча́ет Лось.

– Да взяло́сь-то оно́ отку́да?!

Подскочи́л Зайчо́нок побли́же, толкну́л копы́то – а оно́ не шеве́лится.

Подёргал, подёргал – не отрыва́ется!

Приросло́ оно́, что ли?!

И тут учу́ял Зайчо́нок, что от копы́та лесны́м грибо́м па́хнет.

– Да э́то же гриб, де́душка!

– Коне́чно, гриб, – отвеча́ет Лось. – Гриб-трутови́к. Ни съесть его́, ни к де́лу пристро́ить… Уж тако́е копы́то никчёмушное. Одному́ гнило́му пню впо́ру!

Всему́ свой срок

Зайчо́нок-настовичо́к в ма́рте роди́лся, когда́ ещё земля́ в бе́лых снега́х лежа́ла.

Шу́бка у Зайчо́нка тёплая. Молочко́ у Зайчи́хи сы́тное. Сиди́т Зайчо́нок под ку́стиком, кру́глыми глаза́ми во все сто́роны погля́дывает.

Ничего́, жить мо́жно.

Дни прохо́дят. Растёт Зайчо́нок. И ску́чно ему́ ста́ло.

– Что же, – говори́т он Зайчи́хе, – так всё вре́мя и бу́дет? Под кусто́м сиди́, на бе́лый снег гляди́, дожида́йся, когда́ тебя́ молочко́м поко́рмят?

– Погоди́, – Зайчи́ха говори́т. – Всему́ свой срок. Ско́ро весна́ разыгра́ется, бу́дешь по зелёному ле́су бе́гать, сла́дкую тра́вку зубри́ть.

– А ско́ро э́то?

– Ско́ро!

Дни прохо́дят. Со́лнышко пригрева́ет, снег в лесу́ оседа́ет, вокру́г дере́вьев лу́жицы.

Зайчо́нку не те́рпится:

– Ну, где же лес зелёный, где тра́вка сла́дкая? Не хочу́ бо́льше ждать!

– Погоди́, – Зайчи́ха говори́т. – Всему́ свой срок.

Дни прохо́дят. Снег та́ет в лесу́, ка́пли щёлкают, ручейки́ позва́нивают.

Зайчо́нку невтерпёж:

– Ну, где же ле́с-то зелёный? Где тра́вка сла́дкая?! Не бу́ду, не бу́ду ждать бо́льше!

– Погоди́, – опя́ть Зайчи́ха говори́т. – Всему́ свой срок.

Дни прохо́дят. В лесу́ полово́дье, над сыро́й землёй тума́ны сте́лются, в не́бе кли́ки журавли́ные слышны́.

– Ну, – грусти́т Зайчо́нок, – вида́ть, э́то ска́зки – про зелёный лес да тра́вку… Ничего́ э́того не быва́ет на све́те. И напра́сно я ждал!

– А посмотри́-ка! – Зайчи́ха говори́т. – Огляни́сь!

Огляну́лся Зайчо́нок – и уви́дел на берёзе пе́рвые зелёные ли́стики. Ма́хонькие-ма́хонькие! Посмотре́л на зе́млю – и уви́дел, как пе́рвые трави́нки проклю́нулись. То́ненькие-то́ненькие!

И та́к-то обра́довался Зайчо́нок, та́к-то развесели́лся! Пры́гает на нескла́дных ла́пках свои́х, кричи́т:

– Ага́! Ага́! Разгоре́лась весна́! На дере́вьях ли́стики зелёные! На земле́ тра́вка сла́денькая! Вот хорошо́! Вот сла́вно!

– Пришёл срок твое́й ра́дости, – усмеха́ется Зайчи́ха.

– Да-а, – говори́т Зайчо́нок, – а до́лго-то как! Я весь изожда́лся! Ждал-ждал, ждал-ждал…

– А е́сли бы не ждал, – говори́т Зайчи́ха, – ра́зве ты бы ма́хонькому листо́чку, то́ненькой трави́нке обра́довался?

Заче́м больша́я голова́?

Волчо́нок вы́лез из тёмного ло́гова, усе́лся посреди́ поля́нки, ла́пы растопы́рил. Жму́рится.

Увида́ли его́ пти́цы с дере́вьев.

– Ой, – крича́т, – како́й голова́стый!

– Ой, смешно́й да нескла́дный!

– Заче́м тебе́ голова́ большу́щая? Носи́ть тяжело́!

– Бра́тцы, не меша́йте голова́стику! Он ду́мает!

– О чём заду́мался, Волчи́ще?

Почеса́лся Волчо́нок за́дней ла́пой.

– Ещё чего́, – говори́т. – Охо́та была́ ду́мать…

– Бра́тцы, – крича́т пти́цы, – он свою́ го́лову про запа́с но́сит! Хо́чет всех умне́е вы́расти!

– Волчи́ще, ты ско́ро поумне́ешь?

– Когда́ за ум возьмёшься?

– Бу́дет у нас в лесу́ му́дрый Волк! Пра́вда, лоба́стик?

Почеса́лся Волчо́нок друго́й ла́пой.

– Поди́те вы, – говори́т, – с ва́шей му́дростью…

– Бра́тцы, – крича́т пти́цы, – а мо́жет, для красоты́ така́я голова́? Для осо́бенной во́лчьей красы́?

– А мо́жет, для кре́пости? Чем бо́льше да то́лще, тем кре́пче?

– А мо́жет, в большо́й голове́ большо́й го́лос помеща́ется.

– Го́лос-то, чай, в го́рле! А голова́ для чего́?

Спо́рят пти́цы, треща́т, пересме́иваются.

А Волчо́нок погляде́л на них да как зевнёт! В полголовы́ пасть откры́лась. А в па́сти – зу́бки бе́ленькие, зу́бки, зу́бки… Хоть малы́, да уже́ ви́дно, каки́ми вы́растут.

– Поня́тно? – Волчо́нок говори́т. И пасть со сту́ком закры́л.

Что э́то тако́е?

Посреди́ лесно́го озерца́ расцвела́ жёлтая кувши́нка. Вы́сунулся из воды́ стебелёк, бу́дто па́лочка, и на нём распусти́лся большо́й кру́глый цвето́к.

Издалека́ его́ ви́дно – золото́й ша́рик на голубо́й воде́.

Пробега́л по бе́регу моло́денький Ёжик. Уви́дел кувши́нку, останови́лся, поня́ть не мо́жет – что э́то тако́е? Глаза́ у Ёжика не бо́льно зо́ркие, а побли́же не подойдёшь.

Зашурша́ла трава́, вы́скочил на бе́рег моло́денький Лисёнок и то́же цвето́к уви́дел. Удиви́лся – что э́то тако́е?

Спра́шивает у Ёжика:

– Что там, жёлтенькое?

Ёжик на вся́кий слу́чай колю́чки на себя́ надви́нул, отвеча́ет:

– Я ду́маю, э́то ба́бочка.

– А почему́ ты так ду́маешь?

– Я ви́дел ба́бочек. Они́ жёлтенькие быва́ют и с кры́лышками. Кры́лышки невку́сные.

Зашурша́ли ку́стики, вы́бежал на бе́рег моло́денький Волчи́шко. То́же цвето́к уви́дел, то́же удиви́лся:

– Э́то чего́, жёлтое?

Ёжик совсе́м под колю́чки уле́з, а Лисёнок отбежа́л в сто́рону и отвеча́ет:

– Кто говори́т – это́ ба́бочка, а мне ка́жется, что э́то – утёночек!

– С чего́ ты взял?

– Я утя́т ви́дел. Они́ жёлтенькие, кру́гленькие, и все в тако́м мя́гком пуху́. Пух невку́сный.

Затреща́ли сучки́-ве́точки, вы́лез на бе́рег моло́денький Ено́тик. Заме́тил цвето́к, глаза́ навостри́л:

– Чего́ э́то?

Волчи́шко ему́ отвеча́ет:

– Кто говори́т – э́то ба́бочка, кто говори́т – утёночек, а мне чу́дится, что э́то мышь. Я мыше́й мно́го ви́дел. Жёлтые попада́ются, в э́такой све́тлой шёрстке. Шёрстка невку́сная.

– Интере́сно, – сказа́л Ено́тик.

Спусти́лся он с бе́рега, в во́ду соскочи́л. Плюх-плюх! – добра́лся до цветка́. Чап-чап! – съел его́ бы́стренько. И наза́д вороти́лся.

– Ну, что – э́то ба́бочка была́? – спра́шивает Ёжик.

– Утёночек? – обли́зывается Лисёнок.

– Мышь? – недово́льно спра́шивает Волчи́шко.

Поду́мал Ено́тик, вздохну́л и говори́т:

– Не зна́ю.

– Да ты же ведь съел!

– А не разобра́л я…

– Как же ты е́шь-то не разобра́вши?!

Почеса́л Ено́тик живо́т, опя́ть вздохну́л:

– А нам, ено́там, всё равно́. Хоть ба́бочка, хоть пти́чка, хоть мы́шка, хоть что хо́чешь. Мы всё подря́д еди́м. Чего́ уж тут разбира́ть-то!

Что бе́лки де́лают?

Ста́рая Сова́ на пеньке́ сиди́т, голово́й ве́ртит, глази́щами кру́глыми хло́пает.

– Не пойму́, – говори́т, – чего́й-то на сосне́ мельтеши́т… Вро́де знако́мое что́-то… Эй, Соро́ка! Погляди́, чего́ на сосне́ мельтеши́т? Я днём-то пло́хо ви́жу, не разберу́ ника́к.

– Да э́то бе́лки, бабу́ся!

– Ишь ты! И ско́лько их, бе́лок?

– Тро́е, бабу́ся. Моло́-оденькие!

– Чего́ же они́ де́лают?

– Сейча́с вот друг за дру́жкой бе́гают. Одна́ впереди́, две сза́ди.

– Небо́сь ши́шку отня́ть хотя́т, ело́вую…

– Нет, ши́шки не вида́ть. А тепе́рь обра́тно поверну́ли. За́дняя бе́лка догоня́ет, а пере́дние бегу́т.

– Да куды́ бегу́т-то?! Мо́жет, спаса́ются от кого́?

– Непохо́же, бабу́ся. Вот останови́лись. А тепе́рь на ве́тке кача́ются.

– Э́то как же – кача́ются?

– Да вверх-вниз.

– Небо́сь муто́вочку зелёную доста́ть стара́ются. Све́женького погры́зть хотя́т!

– Нет, бабу́ся. Они́ тепе́рь вниз спры́гнули.

– Гриб како́й-нибудь и́щут… Мухомо́р како́й-нибудь.

– Нет, бабу́ся. Не и́щут! Они́ тепе́рь вверх по стволу́ ска́чут, да всё винто́м, винто́м!

– Тьфу, нечи́стая си́ла… Туды́-сюды́, вверх-вниз, взад-наза́д, винто́м-финто́м, и всё бе́з толку… Не вида́ла я таки́х бе́лок. Небо́сь ненорма́льные. Поди́ спроси́, чего́ они́ де́лают! Ну? Спроси́ла?

– Спроси́ла.

– Чего́ они́ де́лают?

– Да э́то они́ игра́ют, бабу́ся! Игра́ют!

Не зева́й

Поспе́л несе́яный лесно́й урожа́й, зве́ри да пти́цы запа́сы на́ зиму гото́вят.

Водяна́я Кры́са на лугу́ зелёном лу́ковки выка́пывает, в нору́ таска́ет.

Полёвка но́сит в кладо́вочку ра́зные корешки́, на ро́вные кусо́чки разгры́зенные.

По́ползень клено́вые и ли́повые семена́ по щёлочкам пря́чет.

Со́йка ди́кое я́блочко нашла́ – и то подобрала́.

Стара́ются, рабо́тают. Го́лод – не тётка, хо́лод – не дя́дька, кому́ хо́чется зимо́й бедова́ть!

Ста́рая Бе́лка наставля́ет Бельчо́нка:

– И ты за де́ло бери́сь. Урожа́й в лесу́ вели́к, но и охо́тнички на него́ сы́щутся. Прозева́ешь – с но́сом оста́нешься.

– Ла́дно, ба́бушка! – Бельчо́нок говори́т. – Уж я постара́юсь.

Спусти́лся кни́зу по ве́точкам, разду́мывает – куда́ бы пойти́?

Глянь – ска́чет меж корне́й Лесна́я Мышь, в зуба́х та́щит ядрёненький спе́лый оре́х.

– Хороши́ ли оре́шки-то? – спра́шивает Бельчо́нок.

– Уж куда́ лу́чше! – отвеча́ет Мышь. – И вкусны́, и сытны́, и на любо́й зубо́к приса́дисты. Грызи́ – не хочу́!

– А где берёшь их?

– Да ря́дом, в оре́шничке.

Поскака́л Бельчо́нок в оре́шник. И впрямь – на то́нких ве́точках, под кру́глыми ли́стиками вися́т оре́хи в мохна́тых воротничка́х. Да всё па́рочками, тро́ечками!

– Эх, – вздыха́ет Бельчо́нок, – жа́лко, рот у меня́ мал, зубо́в не гу́сто… Ухвати́ть бы все оре́хи ра́зом. А то по шту́чке носи́, по оре́шку скла́дывай.

То́лько бы ему́ за де́ло приня́ться – как за оре́шником шум, за куста́ми чу́ханье. Во́зится там кто́-то!

Взлете́л Бельчо́нок повы́ше. Глянь – неподалёку стои́т Каба́н, ры́ло задра́л, на моло́денький дубо́чек плечо́м навали́лся, жёлуди отря́хивает.

– Эй, – кричи́т Бельчо́нок, – хороши́ ли жёлуди-то?

– И-их до чего́ хороши́! – отвеча́ет Каба́н. – Сла́дки, со́чны, так на зуба́х и хрю-хрю́пают!

По сучка́м, по маку́шечкам поскака́л бельчо́нок к ду́бу. И впрямь не обману́л Каба́н: вися́т на жёстких ве́точках, под резны́ми ли́стьями блестя́щие жёлуди в кру́глых ша́почках.

Да то́же всё па́рочками, тро́ечками!

– Ах, – вздыха́ет Бельчо́нок, – жа́лко, дупло́ у меня́ дале́че, кладо́вочка не ря́дышком… Ссы́пать бы все жёлуди ра́зом! А то взад-вперёд бе́гай, с де́рева на де́рево скачи́…

То́лько бы ему́ за де́ло приня́ться – как за дере́вьями треск, за е́льничком ча́вканье. Ша́стает там кто́-то!

Су́нулся Бельчо́нок на кра́йнюю ве́тку. Глянь – бро́дит в ёлках Медве́дь, у боровико́в шля́пки ску́сывает.

– А ну! – Бельчо́нок кричи́т. – Грибки́-то хороши́?

– Сласть! – Медве́дь отвеча́ет. – Моло́денькие, кре́пенькие, жуёшь – так поскри́пывают!

Доскака́л Бельчо́нок до е́льника. И впрямь – под тёмным ла́пником, на мохово́й подсти́лочке стоя́т пуза́тые боровички́. Да семе́йками, кружо́чками!

– Ох, – вздыха́ет Бельчо́нок, – жа́лко, что грибы́ сыры́ми расту́т. Росли́ бы сра́зу сушёными! А то на со́лнышке разве́шивай, от до́ждичка береги́… Мо́жет, они́ всё-таки са́ми вы́сохнут?

Отпра́вился Бельчо́нок восвоя́си, встреча́ет ста́рую Бе́лку.

– Ну, мно́го ли запа́сов нагото́вил?

– Совсе́м ничего́, – Бельчо́нок говори́т.

– Что ж так?

– Да всё ка́к-то неспосо́бно… Оре́хи на́до по шту́чке носи́ть, жёлуди бо́льно дале́че расту́т. А грибы́ – так и во́все несушёные ещё!

– Ах ты, тако́й-сяко́й! – рассерди́лась Бе́лка. – Ступа́й рабо́тать! Зимо́й и одному́ оре́шку бу́дешь рад, за жёлудем че́рез весь лес поска́чешь, а грибки́ во сне сни́ться бу́дут! Брысь!..

Де́лать не́чего – поплёлся Бельчо́нок за добы́чей.

До оре́шника добра́лся – а где же оре́хи? Оста́лись на то́нких ве́точках одни́ мохна́тые воротнички́, да внизу́, на земле́, дыря́вые скорлу́пки валя́ются.

Всё обчи́стили.

Заторопи́лся Бельчо́нок к ду́бу – а где жёлуди? Оста́лись на жёстких ве́тках одни́ ша́почки кру́глые, да у корне́й земля́ изры́тая – ископы́ченная.

Всё обтруси́ли.

Ки́нулся Бельчо́нок в ёлки – где же грибы́-то? На мохово́й подсти́лочке одни́ но́жки оста́лись, да и то пожёванные…

Всё съе́ли.

Не зева́ют лесны́е добы́тчики!

Сиди́т Бельчо́нок на ве́тке, глаза́ми хло́пает. Вот тебе́ и запа́сся на́ зиму…

– С но́сом не с но́сом, а оста́лся я, горемы́ка, с одни́ми ши́шками!