Текст книги "Краткая история тьмы"

У подъезда стоял человек. Тот самый, что смотрел на него через улицу, Зимин его узнал, хотя ничем выдающимся человек не отличался. Плащ у него блестел от дождя, человек переминался с ноги на ногу и прижимал к себе портфель.

Не грабитель, подумал Зимин. Вряд ли грабитель станет так прижимать к себе портфель – предмет, совсем для ограбления не приспособленный. Хотя, может, у него там дубинка, или травматический пистолет, или… Кирпич. Почему-то Зимину представилось, что в портфеле лежит кирпич. Старый, со сколотыми краями, завернутый в пожелтевшую газету. Этакий классический грабитель, вместо того чтобы использовать современный электрошокер, он по старинке грабит, кирпичом.

Зимин немного замедлил шаг. Не нравился ему этот дядька, совсем не нравился, а отворачивать было уже поздно, тогда тот подумает, что он струсил… Зимин тут же стал презирать себя за то, что его вдруг взволновало чужое мнение, потому что он сам презирал чужое мнение, а тут приходилось презирать себя, и это тоже злило и раздражало.

А вообще надо было тоже брать шокер, подумал Зимин. Собирался ведь. Вот этот псих кинется, а он его… А, ладно.

Зимин достал из кармана ключи. Тяжелую связку, с небольшой чугунной гирькой в виде брелока, специально такую купил, в оборонительных целях.

– Здравствуйте, – сказал человек с портфелем.

Ну вот, началось, подумал Зимин. Поздоровался, сейчас денег попросит одолжить или телефон – у него тетя тут за углом вывихнула конечности и теперь ей срочно нужна «Скорая», а деньги на мобилке закончились, поэтому нельзя ли… ну, и так далее. Или миксер хочет продать, утюг, который сам гладит, сушилку, которая сама сушит.

Зимин попытался пройти мимо, стараясь смотреть в сторону, чтобы у человека не было повода прицепиться, но не получилось.

– Здравствуйте, Виктор Валентинович, – человек попробовал улыбнуться.

«Дело хуже, чем представлялось раньше, – подумал Зимин. – Он меня знает. Паршивый день, определенно паршивый, лягушки с потолка только что не валились. Но это, видимо, еще впереди».

– Здравствуйте, – в третий раз повторил человек. – Я так рад вас видеть! Это… Это просто чудо!

– Ага, – ответил Зимин. – Чудо-чудо.

Рукопись, найденная в табуретке

– А я тоже в кинотеатре был, – сказал человек с портфелем. – Тоже ваше кино смотрел. Мне очень понравилось! Очень! Здорово!

Зимин молчал. Человек как человек, совершенно обыкновенной наружности, ничего выдающегося вроде. Скучная внешность, плащ, шляпа дурацкая, портфель. Зимин опять уставился на портфель.

Старомодный. Почему-то теперь все портфели кажутся старомодными, но этот действительно старомодный, из восьмидесятых годов, наверное, да еще и потертый изрядно. Ручка медная и отполированная до блеска, похожа на эфес от шпаги. Сшит толстыми нитками. Отличная вещь. Что за человек может с таким ходить? Бухгалтер.

В последнее время Зимин заметил, что перестал угадывать людей. Раньше он мог практически с первого взгляда определить – шофер, продавец, офисмен, а теперь вот как-то разучился. То ли люди стали меняться, то ли сам Зимин.

А этот с чемоданом. Что там у него может быть, кроме кирпича?

– Мне кино понравилось, – сказал «портфель». – Качественное. И с душой. Особенно, конечно, Тьма хорош. Я вот таким его и представлял. Он такой… Роковой.

Папка? Папка с бумагой. Пухлая папка, тяжелая – портфель явно немало весит. А пухлая папка с бумагами это всегда…

Зимин почувствовал раздражение. Писатель. Коллега. А в чемодане у него роман в пятьсот девяносто страниц. Про то, как одного мальчика обижали одноклассники, и он с горя записался в секцию исторического фехтования, а потом, само собой, провалился в псевдоисторическую эпоху, быстро победил лучших бойцов, влюбил в себя симпатичнейших принцесс, двинул прогресс, по-быстрому внедрив аркебузы и правильную тактику боя. Отогнал от рубежей беспощадных врагов. И это только книга первая. И сейчас этот коллега начнет просить поглядеть его сочинение и непременно дать ответ, как просили уже не один раз…

Зимин достал ключи и попытался войти в подъезд. Замок не открывался. Обычно он не открывался зимой, но сейчас до зимы было еще далеко.

– Меня зовут…

Карманов, вдруг подумал Зимин. Нет, Кардамонов. Его зовут Ацетилен Кардамонов, он метареалист. Или квазиреалист. Экзореалист. Некрореалист. Точно, некрореалист-новатор… Тытырин! Точно, как он мог забыть!

Зимин представил, о чем может писать некрореалист Тытырин, и рассмеялся немного истерически.

– Моховиков, – сказал негромко человек. – Евгений Моховиков…

Зимину сделалось тоскливо и холодно и захотелось домой, поэтому он предпочел форсировать события, наброситься на некрореалиста Моховикова превентивно, растоптать его на месте, и быстро-быстро домой.

– Здравствуйте, – Зимин протянул Моховикову руку, и когда тот протянул свою, крепко сжал.

Моховиков едва удержался от вскрика, а Зимин уже продолжал наступление:

– Тот самый Моховиков? Некрореалист?! Как же, как же, знаю! «Мать вивисектора»! Читал! Читал с удовольствием! Практически наслаждался! Покрывался ознобами! Как сейчас помню, особенно сцену, где главный герой прикидывает, как ему лучше…

– Нет! – почти воскликнул Моховиков. – Нет, я не реалист! То есть я не некрореалист, я по другому вопросу…

– Как? – удивился Зимин. – Не некрореалист, значит… А похожи, если честно… Ну да ладно, у всех свои проблемы, бывает. Значит, вы парики продаете?

– Парики? – растерялся Моховиков. – Почему парики, зачем…

– Знаете, Моховиков, – строго сказал Зимин. – Вы уж как-то определяйтесь: или вы некрореалист – или парики продаете. А то черт-те что, право… Желаю, однако, здравствовать.

Зимин похлопал человека с портфелем по плечу и попробовал опять открыть дверь, приложил ключ к замку посильнее. Не получилось.

– Зачем вы его убили? – спросил Моховиков.

Псих. Опять псих, подумал Зимин. Плохо их в психушке лечат, вот они туда-сюда и шастают. Пристают к нормальным людям. Молчать, только молчать.

Зимин постучал ключом в дверь – может, консьерж услышит? Хотя он даже если и услышит, вряд ли станет открывать – мало ли кто шляется вокруг, у приличных людей у всех свои ключи имеются, а камеру наблюдения украли еще на прошлой неделе.

– Вы ведь его убили, – повторил Моховиков с укором. – Непонятно, зачем…

– Кого я убил? – устало спросил Зимин.

– Парцифаля, – негромко сказал Моховиков. – Кого же еще?

Зимин почувствовал, как заболела голова. Не сильно, но назойливо, как будто там, под кожей на левом виске поселились жуки с острыми лапками, такие мелкие суетливые твари.

– Вы убили Парцифаля, – повторил Моховиков.

Надо уходить, подумал Зимин. Это точно псих. И в чемодане у него точно кирпич. Обмотанный портянками, чтобы звука не слышно было.

– Ага, – кивнул Зимин. – Ну, конечно, убил. Именным дыроколом.

И Зимин двинул в сторону, вдоль дома, по дорожке. Бродить под дождем не хотелось, но устраивать беседы у подъезда хотелось еще меньше, и так соседи все время чем-то недовольны. Он, видите ли, держит мотоцикл у подъезда и разрешает детям на нем сидеть. А если он упадет и придавит? Зимин пытался объяснить, что он его к ограде цепью пристегивает, двойной цепью, нет, все равно упадет и придавит…

Беседа о литературе под окнами популярности ему не добавит, это уж точно.

– Погодите! – попросил Моховиков. – Зачем вы уходите, я же ничего плохого не хотел…

Зимин не обернулся, перескочил через невысокую оградку и пошел по асфальтовой дорожке. Самым быстрым шагом.

Моховиков, однако, не отставал.

– Понимаете, я давно хотел с вами поговорить, – бормотал он. – Давно, уже год, наверное. Только никак не получалось. Знаете, я много думал о всей этой истории, я думал, что это, наверное, совпадение… Хотя таких совпадений, конечно, не бывает…

– Совпадения бывают какие угодно и когда угодно, – ответил Зимин. – Уж я-то об этом прекрасно знаю. Весь мир построен на совпадениях.

– Может быть. Только это точно не совпадение, поверьте! Я много думал… Я почти целый год думал. И я кое-что нашел. Понимаете, это удивительно! Это может быть великое открытие! Знаете, а началось все с кошки… Вы ведь любите кошек?

– Ненавижу кошек, – тут же ответил Зимин. – Совершенно искренне ненавижу. У меня в детстве стригущий лишай был, знаете, после этого как-то трудно кошек любить.

– Но ведь в «Темной материи»… – немного растерялся Моховиков. – Там ведь слоган «кошки ходят поперек»…

– И что? – сощурился Зимин. – А если бы там был слоган «убивайте всех уродов»?

– Не знаю… Просто у меня есть кошка.

Зимину захотелось застонать. Собственно, он и застонал, только молча, глазами, зубами еще немного скрежетнул.

– Понимаете, моя кошка то и дело куда-то пропадала, – продолжал рассказывать Моховиков. – Конечно, она не кошка была, а кот, я его возле магазина купил, но уж так привык называть… Возле гастронома купил, за двадцать рублей, дети продавали. Котик оказался очень непростой, смесь сиамца и перса, симпатичная такая тварь, но своенравная. По туловищу шерсть короткая, а на голове, напротив, густая, как лев совсем.

Зимин уже застонал. Он представил, как сейчас ему будут рассказывать про особенности кормления и стула, про тримминг и про то, как выводить клещей, и захотел оглохнуть и убежать, но Моховиков схватил его за руку.

– Отличная кошка, – вздохнул Моховиков. – Если, допустим, ноги болят, она подходила и ложилась на них. То есть он…

– Это великолепно, – перебил Зимин. – Искренне рад за вас, вам повезло. Но мне пора идти. Извините, я там носки сушить развесил над плитой, боюсь, что сейчас начнут поджариваться. Жареные носки – не то блюдо, которое я хотел бы сегодня на ужин…

– Нет, вы не понимаете! – воскликнул Моховиков. – Не понимаете! Это была необычная кошка! Знаете, однажды я пошел на работу, ехал в автобусе, ну и это… Склока с контролером, одним словом, инфаркт получил.

– Контролер?

– Нет, я, конечно.

Зимин поглядел на него с недоверчивостью.

– Увы, – пожал плечами Моховиков. – С детства, знаете ли, сердечная недостаточность. Но это ничего, я уже привык, неважно. Так вот, я попал в больницу, и выписали меня только через две недели. Я прихожу домой, думаю, кошка там уже с ума вся сошла, открываю квартиру – а ее нет. Исчезла!

Последнее Моховиков произнес с восторгом.

– Кошка исчезла! А между тем она не могла исчезнуть! Квартира была закрыта! Я тут же кинулся кошку искать. Звал, консервы открыл, молока пакет. А ее не было! Мускат исчез!

– Может, она в диване сидела, – предположил Зимин. – Знаете, кошки ведь очень пронырливы, могут куда угодно пролезть.

– Я диван проверял, – заверил Моховиков. – Я каждую щель проверил. Под ванной, в туалете, на балконе, в кладовке. Всё-всё проверил – не было ее. Не было!

– Это, безусловно, чрезвычайно интересно, – Зимин попробовал быть вежливым. – Исчезновение кошки – фантастическое событие. Буквально прохождение Венеры через солнечный диск. Нашествие помидоров-убийц. Падение Тунгусского метеорита.

– Виктор, почему вы не понимаете? – спросил Моховиков. – Это же элементарно! Кошка исчезла из закрытой комнаты! А потом она появилась. Ночью! Раз – и появилась!

– В форточку залезла, – предположил Зимин.

– Я на четырнадцатом этаже живу!

– Кошки – ловкие твари, – возразил Зимин. – Мало ли куда они могут залезть? У них мозг ведь с горошину. Я видел, как однажды кошка залезла в банку из-под сгущенки. Конечно, это была не самая большая кошка, но тем не менее.

– Но форточка была закрыта!

Зимин почувствовал, что устал окончательно.

– Все, как вы описывали в «Темной материи»! – воскликнул Моховиков. – Понимаете, моя кошка умела находить иные пути!

Слово «иные» Моховиков произнес мистическим голосом.

– Я как это понял, так сразу эксперимент провел.

Зимин представил этот эксперимент. Моховиков берет свою кошку-кота, запаивает ее в железную банку средних размеров, после чего бросает в пучину. А через неделю эта необычная кошка обнаруживается у него на кухне.

– Я отвез ее за три тысячи километров на самолете и выпустил в лесу, – сообщил Моховиков. – И буквально через два дня она снова была дома!

– Обратитесь в «Светлую силу», – устало посоветовал Зимин, – там любят такие истории. Типа кошки управляют хозяевами посредством токсоплазмоза! Про вас снимут фильм, возможно, даже деньги заплатят. У вас токсоплазмоз в какой стадии?

– Это ведь доказывает! – не услышал Моховиков.

– Ничего это не доказывает, – оборвал Зимин. – Это все? Вы мне хотели рассказать про кошку, которая ходила сама по себе?

– Нет, не все. Я просто хотел спросить – а как вы поняли? Как вы догадались?

Зимин промолчал.

– Вы ведь поняли, в этом у меня никаких сомнений, – продолжал бормотать человек. – Вы поняли – и написали в ваших книгах. Там ведь все правда, я знаю, правда… Только мне непонятно, зачем вы убили Парцифаля?

– Он мне надоел, – грубо ответил Зимин. – Вот, примерно, как вы. Он надоел мне – и я его убил. Замочил. Сбросил с моста! Похоронил во льдах. Я – автор! Я! Я могу делать со своими персонажами все, что мне захочется! Убивать, воскрешать, женить, на Луну отправлять. ВСЁ, ЧТО ЗАХОЧЕТСЯ! Они мои!

Зимин вытянул руку ладонью вверх, затем резко сжал кулак.

– Вот так! Всё, надеюсь?! Я удовлетворил ваше любопытство?

– Нет…

– Вам что, еще что-то надо?! Рассказать что-нибудь? Вас, наверное, интересует мой творческий метод – о! – он всех интересует!

– Да, конечно… Не очень интересует… Просто я не понимаю, как вы могли не почувствовать…

Моховиков огляделся.

– Это ведь все знают.

– Кто все знают? Что все знают?

– Он жив, – улыбнулся Моховиков. – Вы его убили, а он жив.

Зимин почувствовал на спине неприятный холод. Он никогда раньше не встречался с настоящим психом. То есть с клиническим, обычных ненормальных вокруг было море, и они Зимина не очень пугали, а вот с настоящим… Он думал, что это ординарный зануда, неудачник, обчитавшийся фантастикой и решивший, что в ней есть хоть слово правды. Таких много. Собственно, они и есть основные читатели, их надо любить, и он, Зимин, их любит и терпит…

А этот оказался настоящим.

– Его не я вообще-то убил, – сказал Зимин.

– Как же, – Моховиков мелко кивнул. – Вы. Вы и убили.

– Его Кретьен де Труа убил. Слыхали про такого?

– Кретьен… де…

– Труа, – закончил Зимин. – Другой деятель культуры. Впрочем, это неважно.

Как там? Зимин вспоминал. Психов, кажется, лучше не злить, во всем с ним соглашаться, говорить спокойно, рассудительно, не провоцировать. А то у психа портфель, а в портфеле помимо зонтика непонятно что. Граната. Обрез. Такой коротенький двуствольный обрез, калибра этак шестнадцатого, патроны с позеленевшими латунными гильзами, сейчас он выхватит этот обрез…

Или топорик. Это еще удобнее, бесшумно и эффективно, раз-два, покатилась голова, и все в русских традициях.

– Вы убили.

А пошел он, вдруг подумал Зимин. Почему все время терпеть? Психов и то терпеть приходится, что за жизнь такая бесконечно тоскливая?

Зимин разозлился.

– Вы дурак?! – резко спросил он. – Вы дурак, или кто? Я не хочу с вами общаться, а вы меня преследуете! Значит, дурак.

– Нет, я не дурак, просто…

– Просто у меня на лбу короста, – ответил Зимин.

– Просто меня зовут Кокосов, – тихо сказал Моховиков.

– Прекрасно! – Зимин хлопнул в ладоши. – Вы то Моховиков, то Кокосов. Кокосов – Моховиков! А?

– Все правильно, – кивнул Моховиков. – Я Моховиков, но у моей мамы фамилия Кокосова, так что я…

– У моей мама фамилия Романова! – перебил Зимин. – Мне что теперь, претендовать на российский престол?!

– Нет, конечно… То есть как хотите… Я хотел сказать, что вот вся эта история, она произошла со мной! Так вот… – выдохнул Моховиков-Кокосов.

Зимин не останавливался – нечего подкармливать психа, он, Зимин, гуляет вокруг дома, а какой-то псих тащится за ним, ну и что? Мало ли на свете психов? Каждый четвертый, если не больше.

– Эта история произошла со мной, – повторил Моховиков.

Зимин шагал. Мечтал об одном – чтобы этот Моховиков запнулся и упал, растянувшись в луже на асфальте. А он бы тогда побежал. А что? Пробежался бы немного, подальше от психа, подальше… В Калининград! В замок! В подземелья! Никакого электричества! Никаких Моховиковых! Никаких Кокосовых!

– Да погодите же вы! – Моховиков догнал.

Зимин подумал, что сейчас Моховиков схватит его за рукав, но тот воздержался. Просто перегородил дорогу. Собой.

– Я – Кокосов Евгений Валентинович…

– Эсквайр? – уточнил Зимин.

– Что?!!

– Ничего. Вы головой в детстве часто ударялись?

– В меру… Я любил на мопеде…

– Что вам нужно? – раздельно и с крайней степенью недоброжелательности в голосе произнес Зимин. – У меня дела, я тороплюсь, а вы меня отвлекаете. У вас что-то серьезное?

– Да, конечно. Всего несколько минут, и я уйду. Честно! Я не сумасшедший, поверьте, просто мне надо кое-что выяснить…

– Хорошо, – терпеливо, но по-прежнему недоброжелательно сказал Зимин. – Хорошо, я вас слушаю. Хотя если честно, мне не очень нравится беседовать под дождем.

«Ошибка, – подумал Зимин, – зря я про дождь сказал, сейчас этот сумасшедший попросится в гости». Но Моховиков в гости не стал набиваться, раскрыл портфель. Зимин напрягся, ожидая, что сейчас из портфельных недр будет извлечено-таки нечто опасное…

– Зонтик, – пояснил Моховиков. – У меня есть зонтик, так что если вы промокли…

– Давайте скорее уж, – отмахнулся Зимин. – Что вы еще хотели спросить?

Моховиков стал неуклюже убирать зонтик в портфель, Зимин ждал. И думал, что надо было поехать к матери Лары. Сейчас бы пил чай с крыжовником в теплой кухне, выковыривал бы языком косточки из зубов и томился от рассказов про дачу, про то, что редис не взошел, в луке черви, а салат поедают ночные слизни, а дядя Ваня…

Хорошо было бы.

Но он не поехал.

И теперь стоял под дождем. Весь день под дождем, а вот если бы на второй сеанс остался, то не промок бы.

– Я хотел спросить… То есть… я не знаю… А что, если его нельзя было убивать?

– В каком смысле?

– В том… Это ведь может повлиять…

– На кого?

Зимин дал себе слово быть терпеливым. Терпеливым-претерпеливым, терпеливым воздастся.

– На Парцифаля! Понимаете, вы его убили в книжке, а это ему может повредить…

– Я все-таки пошел, – сказал Зимин. – Мне честно надо, ко мне должны сейчас японцы прийти, а я тут с вами болтаюсь.

– Ну еще минутку! – Моховиков-Кокосов стал возиться со своим портфелем. – Буквально минутку! Вы ведь понимаете, что оно все так… Знаете, вы вот мне не поверили, а эта история, ну, которая в «Темной материи», она со мной произошла. Один в один практически. Поэтому я очень удивился, очень… Знаете, я живу не слишком далеко…

– А не желаю знать, где вы живете, – оборвал Зимин. – Живите себе где хотите, это ваше личное дело.

– Да-да, понимаю, хорошо, – Моховиков старался открыть портфель, у него не получалось. – Недалеко, день на поезде, правда, пересадки… Но это неважно, совсем неважно. Это все со мной произошло, вот смотрите…

Он справился с замком портфеля, откинул крышку, достал крокодила.

– Вот, смотрите, – Моховиков протянул крокодила Зимину.

– А что, собственно, смотреть? – пожал плечами Зимин. – Ну, крокодил. Выцветший. Они быстро выцветали, кстати, особенно если на подоконнике стояли.

– Это белый крокодил, – сказал Моховиков.

– Вы меня утомили, – сказал Зимин. – Желаю не простыть, сегодня сыровато.

– Еще! – почти выкрикнул Моховиков.

Он снова углубился в свой портфель, совершил неловкое движение, дернулся и уронил крокодила, и стал его поднимать, и едва не уронил сам портфель, и замер в раскоряченном положении.

Зимин назвал себя дураком и поднял крокодила. Не хотел, а поднял. Как-то неприятно это выглядело – крокодил, чистый, старый, пластмассовый, лежал в луже… неприятно.

Он поднял крокодила и протянул его Кокосову.

– Спасибо, – кивнул тот. – А не могли бы вы его… немного подержать?

– Ладно… – Зимин стряхнул крокодила от воды и сунул под мышку.

Кокосов нелепо улыбнулся и в этот раз извлек тетрадку. Толстую тетрадку на пружине, гораздо больших размеров, чем обычную, с обложкой из плотного клееного картона, на обложке был изображен ворон.

«Ну вот, – подумал, Зимин, – что и требовалось доказать. И к чему был нужен весь этот цирк? Молодой талантливый автор хочет, чтобы я ознакомился с его романом. С тем самым, про выживание бравых ролевиков в мире беспощаднейшего протославянского фэнтези».

– Вы посмотрите, это интересно, – сказал человек.

– Да я…

– Вы должны ее написать! – сказал человек страстно. – Новую книгу!

Он резко сунул Зимину в руки тетрадь, и Зимин взял ее, машинально, но взял.

А человек развернулся и побежал. Зимин хотел что-то сказать, но не успел – Кокосов удалился настолько быстро, и настолько это было нелепо, что Зимин растерялся. Так и стоял – с тетрадкой в руках и с крокодилом под мышкой.

Ситуация тупейшая. Зимин даже огляделся – не видит ли кто? Выглядеть тупым Зимин не любил.

Но, кажется, никто не видел.

Возвращаться домой с крокодилом в руках почему-то показалось глупым. Зимин огляделся. Улица была пуста. Приближались ранние осенние сумерки, окна зажглись желтым. Зимин зевнул, оставил крокодила на ближайшей скамейке и быстро пошагал к подъезду. Он торопился, ему почему-то казалось, что безумный Кокосов-Моховиков обязательно вернется, и все начнется с начала, и не будет из этого никакого выхода. А крокодил хороший, его кто-нибудь да найдет.

– Бред, – сказал Зимин сам себе. – Бред простер надо мной свои слизистые крылья. И кожистые. И пошел я домой, где ждет меня заварная, надеюсь, коврижка.

Он пошел к подъезду и встретил там Лару, она поджидала возле подъезда, грызла самодельные сухари.

– Ты чего это, Зимин? – спросила Лара. – Начал гулять под дождем?

– Да нет, встречался просто. С одним… человеком.

– А это что? – Лара указала на тетрадку. – Забытые карты сокровищ?

– Рукопись, найденная в табуретке… – пробормотал Зимин.

– Что? – не поняла Лара.

– Детское домашнее творчество.

Лара кивнула на тетрадку.

– Могу поспорить, это что-то гениальное, – Лара зевнула и стала стягивать с шеи шарф. – Мир содрогнется от восхищения… Нетленка детектед. Рукопись, найденная при печальных обстоятельствах, ну как же, читывали. При этом она раскрывает тайны мироздания, заговор тамплиеров, пряная соль кухонной конспирологии… Слушай, пойдем уже домой, а? Я, конечно, люблю дождь, но сегодня я что-то устала.

Они вошли в подъезд, здесь было тепло и пахло цветами. Консьерж поздоровался, спросил, как дела, и указал, что кнопка «8» в лифте западает, но это ничего, он уже вызвал мастера, так что к вечеру все будет в порядке.

Кнопка «8» действительно западала, и Лара не преминула это проверить, вместо того чтобы поехать к себе на десятый, она стала стараться уехать на восьмой, стала давить, стучать и ругаться, и в конце концов это увенчалось успехом и лифт отправился на восьмой. На восьмом же Лара заявила, что подниматься на два этажа на лифте – это буржуазно, можно и пройтись, Зимин не стал спорить, и они отправились на десятый пешком.

– Никакой ключ у нее не застрял, – рассказывала Лара про мать. – Просто она решила шубу выкинуть, и ей требовалась подмога, а у самой рука никак не поднималась. Вот мне и пришлось… Короче, я почти два часа дышала молью. А ты? С психом все это время разговаривал?

Они вошли в квартиру, Зимин с удовольствием почувствовал запах индийских благовоний, которые он ненавидел, а сейчас был рад их услышать.

– Значит, ты с психом общался? – спросила Лара.

– Ну да, – Зимин сворачивал и разворачивал в трубку тетрадь. – Разговаривал…

– Ты, Зима, классикой пренебрегаешь, – Лара сняла куртку, набросила ее на вешалку. – Никогда не разговаривайте с незнакомцами – забыл уже?

– Да я и не собирался… Просто он… Короче, да, псих. И история психованная. Прикинь, он сказал мне, что я…

– Не надо, – остановила Лара. – Я и так в угнетенном состоянии духа, а тут еще истории про ненормальных. Это слишком, ты уж меня, пожалуйста, избавь.

– Хорошо.

Из кухни показался Никус с отлежанной мордой, Никус сказал «мав» и неуклюже полез на антресоли.

– Соседи жалуются, между прочим, – Зимин указал на кота. – Он по окнам лазает.

– Все кошки лазают по окнам, – возразила Лара. – На то они и кошки, знаешь ли.

– Он не просто лазает, он смотрит.

– Как это? – Лара принялась стаскивать сапоги, сапоги не слезали.

– Так. Сядет на подоконник, морду расплющит и смотрит. Смущает, одним словом.

– Ну, пусть они шторы закрывают, – посоветовала Лара.

– Они закрывают, а он умудряется смотреть сквозь.

– Они тоже ненормальные. – Лара справилась с сапогом, отбросила его к двери. – Психи и кошкофобы.

Зимин пожал плечами.

– Знаешь, Никус кого хочешь может запугать. У него темный взгляд, я понимаю, что люди пугаются…

– Как его зовут? – спросила Лара.

– Кого? – не понял Зимин.

– Гения.

– Моховиков, кажется… А, нет, Кокосов.

Зимин постучал по голове.

– В каком смысле Кокосов?

– В том самом, – ответил Зимин. – Его зовут Кокосов Евгений, и он заявил мне, что является персонажем моей книги. «Темной материи», если конкретно.

Лара промолчала.

– Что? – спросил Зимин. – Что молчишь?

– Что, что, поздравляю, – усмехнулась Лара. – К тебе начали являться собственные герои. Это знак, Зимин, это знак.

– Что за знак?

– Знак, что пора проветрить голову.

Лара совершила у виска замысловатую конфигурацию пальцами.

– Пора проветрить голову на побережье Балтийского моря, – сказала она. – Пора поесть шпроты. Пора купить мне настоящие янтарные бусы, пошлые и тяжелые. Резюмирую – пора в Калининград, пора в Калининград, в Калининград.

– Может, и пора…

Зимин помассировал над глазами.

Лара подошла к окну.

– Через неделю можно отправляться, – сказала она. – Я поговорю про билеты… Там кто-то есть, под окном стоит. Это не твой псих?

– Ага, – сказал Зимин. – Теперь все психи мои. Буду их сушить и складывать в антресоли.