Текст книги "Шаг в окно"

Марианна Васильевна протянула мне сиреневый тяжеленький такой прямоугольник с золотыми выпуклыми буквами. Я прочитала: “тем, кто знает…”, перевернула карточку. На другой стороне изображена золотая дверь. После касания ее пальцем, дверь под давлением отодвинулась к краю визитки и обнажила мелкие черные буквы, слагающиеся в слова: “консультации для Парящих” и номер телефона.

Позвонить? Я подняла глаза на круглые часы, висящие над столом в кухне. Полночь. Пора ложиться спать. Я забралась в кровать, перед этим долго вглядываясь в окно в поисках “тех, кто знает”. Не исключено, что в моем многоквартирном доме не я одна обладаю способностью управлять силой притяжения. Не заметив в темноте ни одной летящей фигуры, я уснула.

Костров.

Самоубийства случаются по выходным, когда ярко светит солнце, а впереди ожидается праздник лени. Теоретически. Костров уже второй раз в этом году столкнулся с опровержением официальной статистики по суицидам.

Опять ночь после рабочего дня. Снова женщина. Никакой предсмертной записки. Физически и психически здорова, без вредных привычек и без финансовых проблем. Кое-что объединяет двух женщин, кое-что странное, трудно объяснимое. Костров указал криминалистам на эту особенность, но столкнулся с такой стеной молчания, что начал подозревать коллег если не в сговоре, то в халатности.

– Твоя дотошность делает тебе честь, Вова, но только не в этом деле, – начальник хлопнул Кострова по плечу.

Я.

Наутро чудесным образом мой ушиб о шлагбаум перестал излишне напоминать о себе. Я отодрала пластырь со своего живота, между прочим, попутно прочитав инструкцию к этому лекарственному средству. Оказывается, пластырь этот не рекомендуется оставлять на ночь, а используется он для нанесения на область позвоночника. “Ну да, ладно. Чего уж теперь?”: справедливо думала я, наливая себе чашку чая.

Вчерашняя встреча с Марианной и ставшая для меня откровением информация о Парящих, по-прежнему, отзывались во мне волнением и радостью. После работы я обязательно позвоню Марианне, попрошу совета. Едва узнав о своих способностях, я тут же их лишилась? “Нет” и еще раз “нет”!

Знаете, как бывает, что день задался с самого утра? Лифт приехал тут же после вызова, пустой. Консьержка на первом этаже рассмешила коротким анекдотом. Первая подъехавшая к остановке маршрутка оказалась моей, и, о, чудо мне уступил место в ней молодой человек. Три везения подряд!

На работе меня ждали не сложные дела, так что к обеденному перерыву я была уже свободна. Вместе со своим коллегой Евгением мы зашли в кафе, которое располагалось прямо напротив нашего офиса.

Когда я загружена бумагами донельзя, всегда тоскливо поглядываю в окна этого уютного заведения, стоит только оторвать взгляд от экрана монитора. В кафе не бывает цейтнота. Там мягкий желтый свет и неторопливые движения девушек за стойкой. Женя заказал себе какого-то густого супа неприлично несъедобного цвета, а я – традиционные щи. Зима диктовала нам гастрономические пристрастия.

– А знаешь, мы с тобой в кафе в это время последний раз обедаем, – отвлек меня от внутреннего диалога Евгений.

Я посмотрела на сидящего передо мной мужчину. Евгений был мне симпатичен. По-человечески. Он был порядочным, избегал грубых слов в женском присутствии, никогда не перекладывал на меня часть своей работы, а, наоборот, иногда помогал мне разбираться в джунглях юриспруденции.

Внешность у Евгения была достаточно приятной, располагающей к себе. С гладкой и слегка смуглой кожей, с темными глазами и волосами, мой коллега всегда был опрятен и деловит. Уж не знаю, какие демоны царствовали в его душе, но я и не подозревала, что Евгений тяготился нашим не слишком высоким, зато стабильным заработком. Поэтому, услышав объяснение его слов о том, что мы обедаем тут с ним в последний раз, я удивленно переспросила:

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Протирать штаны в офисе будет только безлошадный идиот, навроде … – Женя замялся.

Я помогла ему:

– Навроде меня?

– Я этого не говорил. И не смотри так, будто я оставил тебя с кучей детей и без алиментов. Никто не предает тебя. Просто я купил машину, и меня ничто уже не держит в нашем отделе. Ты и сама хотела бы стать агентом! Что, я не прав?

Подошедший официант в белоснежной рубашке удержал меня от того, чтобы двинуть собеседника по голове. Неужели, Евгений не понимает, что без него всё пойдёт прахом?

Та атмосфера милой рабочей суеты, беззлобных шуток, неловких и грубоватых комплиментов превратится в кое-что посерьезнее. Когда уйдет Евгений, на его место ожидается одна чванливая девица. Пока она трудится в качестве секретаря, но вот-вот получает диплом юриста и переходит в наш отдел.

С Женей мы бы мигом поставили ее на место, так как наша с ним манера общения уже давно сложилась. Больше скажу, в свои плохие дни, например, когда я переживала развод с мужем, я стремилась на работу именно из-за Жени. Он прекрасный товарищ. В его поддержке я нуждалась и всегда находила ее.

И вот сейчас я лишусь общения с ним? Мой коллега станет агентом, риелтором? Осуществит первым мою мечту? Я чувствовала обиду, досаду, зависть! Во мне прямо заискрилось зло и желание доказать, что я тоже чего-то стою. Я подумала, вот бы сейчас взлететь. Сию же секунду, здесь в этом кафе, вот так запросто привстать на носочки и оторваться от пола, выложенного черно-белыми квадратами плитки. Презреть силу тяжести, тщедушную только для меня, не для других.

Я вздрогнула от касания руки.

– Ты все ещё здесь? На тебе лица нет, – Евгений несмело улыбнулся. Чувствовал, должно быть, исходящую от меня физическую угрозу.

И тут я вспомнила, что при всем своем страстном стремлении взлететь, я не смогу этого сейчас осуществить. Чистые легкие мысли? Доверие и любовь к этому миру? Какое там! Меня трясло от обиды.

– Прости меня, – сказал Женя.

– За что?

– За то, что ухожу.

– Ничего. Я привыкла, что мужчины уходят.

– Ну вот, опять ты…

– В конечном счёте, я тебя не виню. И… желаю тебе удачи. Я бы и сама ушла. Мне эта бумажная работа вот уже где сидит! – вполне искренне сказала я. – Давай есть! Уже всё остыло.

И без того малоаппетитное блюдо у Жени подернулось тонкой жирной пленочкой. Я скривилась, увидев, как он начал поглощать свой суп. Мне совсем расхотелось есть, и я попросила кофе у официанта. Мне повезло его перехватить, когда он несся навстречу вновь прибывшим с улицы.

У посетителей были красные щеки и носы. Похоже, что за окном разыгралась настоящая вьюга. Еще одна девушка залетела в кафе, на ходу отряхиваясь от почти не таявшего снега. Девушка сняла вязаную шапку, под которой обнаружились завидно густые чёрные волосы, и уселась в дальнем углу.

Мой напиток принесли, и я принялась за кофе, пристально разглядывая Женю поверх своей чашки. Я словно впервые его увидела. Такого старомодно благородного и правильного, улыбчивого и неловкого.

Евгений был отличным товарищем, и я его искренне любила. Жаль с ним расставаться. Потом я припомнила свое желание подняться в воздух здесь и сейчас. А почему бы и нет? В моей душе стало спокойно и легко. Надо попробовать… Надо проверить, все ли я правильно поняла вчера в студии. Если что– то пойдёт не так, то и падать мне тут совсем невысоко. Я посмотрела на Женю долгим, изо всех сил надеясь, что гипнотизирующим взглядом. Должно быть, вид у меня сделался странным.

– Ты чего не ешь? Зачем так глаза вытаращила? Муху в щах нашла?

– Ничего я не нашла!

Я встала. При этом отодвинула стул с таким неприятным и громким трением о кафельный пол, что захотелось заткнуть уши. Внутренняя уверенность в своей силе сделала воздух вокруг меня осязаемым, и мне не составило труда сделать шаг по невидимым ступеням. Потом второй шажок, третий.

Мыски моих сапог уже сравнялись с высотой стола. Блаженно было находиться в невесомости, чудесно. Я проплыла в воздухе к барной стойке, никто не видел меня. Удивительное ощущение.

Бармен протирал бокалы, одновременно завороженно следя за происходящим на экране висящего у потолка телевизора. Как будто какой-то популярный сериал может быть интереснее моего полёта! Эй, бармен, ты много теряешь!

И я поплыла дальше, медленно перемещаясь вблизи столиков, за которыми жевали и пили посетители кафе. Кажется, что всё происходит чуть медленнее, чем обычно. Время превратилось в липкий мёд. Люди общаются между собой, отвлекаясь от еды, а я проплываю мимо, будто рыбка в аквариуме. Так и хочется постучать по невидимому стеклу. Ау! Вы что ослепли? Я лечу-у!

Возможно, к столику в углу мне перемещаться не стоило. Там по-прежнему сидела черноволосая девушка, которая изучала меню. Вот она оторвалась от него. Выбрала что-то?

Девушка смотрела прямо мне в глаза. Спокойно, изучающе. Она меня видела! Я так опешила, что чуть не рухнула. Какая там любовь и доверие? Скорее, скорее на пол! Когда я коснулась кафеля, то словно побитая собака с поджатым хвостом, поспешила к Жене.

Коллега не заметил моего отсутствия, чему я не переставала удивляться. Вот так сидите вы, болтаете с кем-то, обсуждаете что-то, а потом через мгновение ваш собеседник улетучивается в прямом смысле слова. Вы продолжаете ему что-то рассказывать, может быть уже не в том темпе, абсолютно не фиксируя в своем сознании ничего подозрительного. Например, того, что вы остались в полном одиночестве.

– Женя, я желаю тебе успеха на новом поприще, – дрожащим от волнения голосом пожелала я.

Девушка за дальним столиком не давала мне шансов чувствовать себя спокойно. Однако, Женя воспринял на свой счет моё состояние. В какой-то мере, конечно, он был прав.

– Послушай, старушка, а что, если нам с тобой вдвоём уйти из юридического отдела?

– Не поняла.

– Будем партнёрами. Ты на телефоне, я за рулём?

– Ага, и прибыль делим на двоих? – иронично поинтересовалась я.

– Зато мы снова будем в одной команде.

– Ты это серьезно? Мы по миру с тобой пойдём.

Боковым зрением я заметила, что черноволосая девушка покинула кафе. Напоследок она обернулась и одарила улыбкой зал. Но я знала, что ее дружелюбие предназначалось мне.

– С другой стороны, свой человечек в юридическом отделе мне тоже не повредит. Будешь делать мои документы в первую очередь. Да? – спросил Евгений с напускной наглостью.

– Мне приятно, что ты пытаешься пристроить мои таланты, но оставим это. Дороги наши разошлись. Ты на передовую, я в тылу. Посмотрим, что дальше будет. Давай вставай, обеденный перерыв закончился, а я наемный работник на окладе, не то, что некоторые…

Мы с Женей платили за обед по очереди. Сегодня был его черед. Хоть какая-то удача… Я смотрела на его чуть сутулую почти костлявую фигуру, остро ощущая, что наша с ним корпоративная дружба подошла к концу. Насколько я знала будни агентов по недвижимости, больше времени на неспешные обеды у Евгения не будет, если, конечно, он хочет быть успешным.

Мы вышли из кафе и побрели в офис, опустив головы. Было скользко. Тусклое небо сделало улицы серыми. Солнце оставило до весны попытки раскрасить действительность в яркие тона.

Зато в нашем офисе существовало вечное лето. Оранжевые стены, зеленые лампы на столах, весёлые желтые ручки с фирменным логотипом. Всё вокруг по-детски радостное, оптимистичное, настраивающее на неразумные траты.

Я вспомнила о визитке задумчиво-сиреневого цвета, которую мне дала Марианна Васильевна. Скорее бы вечер, когда я смогу ей позвонить!

Течение времени после обеда словно нарочно замедлилось до скорости улитки. Жирной, медленной, южной улитки, не тщедушной с хрупкой скорлупкой домика. Такие улитки из наших краёв. Они словно спят на ходу. Те улитки, что с юга, наглые и крепкие. Они тоже будто спят, однако стоит о них забыть, и, глядь, эти улитки уже пересекли совсем нескромное расстояние.

В конце рабочего дня наш непосредственный начальник собрал с десяток человек в самой большой переговорной комнате и объявил о том, что Евгений переходит из когорты юристов в плеяду агентов. Мы нестройно зааплодировали, подчиняясь корпоративной культуре, и засобирались домой.

Обстановка стала менее рабочей и официальной. Сотрудники стремительно превращались в мужей и жен, в мам и отцов, в одиноких старых дев и бобылей, в безбашенную молодежь. Сыпались вульгарные словечки, озабоченные голоса мам, звонящих своим отпрыскам, кто-то рассеянно вспоминал, где на этот раз припарковал свою машину. Как всегда, в такие моменты мне становилось неуютно от собственной неустроенности и обособленности.

На остановке, где я ожидала свой автобус, было совсем немного народа, из чего я сделала справедливое заключение о том, что опоздала. Сейчас бы взлететь! Можно даже нагнать автобус на следующей остановке. Странно, но о практическом применении своей способности летать, я задумалась впервые.

Мне пришло в голову, что по сравнению с Женей и его автомобилем, я имею огромные преимущества. Для меня дорожный затор и проблемы с парковкой не являются препятствием, чтобы везде и всюду успеть. Раньше, по– крайней мере, не являлись препятствием.

Скорей, скорей домой! Мой карман жгла сиреневая визитка. И вот через каких-то полчаса, отморозив нос и щеки, я очутилась в ледяном салоне автобуса. Несмотря на обилие пассажиров, изо рта которых выплывали тёплые облачка пара, в автобусе было ужасно холодно, а на пятачке свободного от ног пола я умудрилась поскользнуться. Хорошо, хоть падать некуда, я просто грубо прислонилась к чьей-то широкой спине и замерла. От чужого тела шла волна неприятного влажного тепла, но в гуще людей укрыться было некуда. Я с нетерпением ждала, когда навязанное соседство закончится.

Костров.

– Вова! Тебе свежие щи или вчерашний борщ, – крикнула жена с кухни.

Дилемма! Костров поскреб жесткие волоски на подбородке и вопросительно взглянул на пухлого румяного сына, сидящего на диване в окружении подушек. Наследник еще не уверенно держался в сидячем положении и постоянно норовил завалиться в любую сторону.

Костров обожал такие спокойные семейные вечера, когда его единственной обязанностью являлась смена подгузника, а главным вопросом считался вопрос о борще. Еще Костров любил свою худенькую и ловкую жену. Когда он входил в кухню, все четыре конфорки их плиты были заняты работой. В кастрюльках и сковородках что-то шкворчало и расточало аромат мяса, овощей и еще Бог знает, чего. Жена баловала Кострова, поэтому он был таким же пухлым и румяным, как их семимесячный сынишка.

– Я буду борщ, – сказал Костров, и тут же загудел его мобильный, лежащий на холодильнике.

Жена подала ему телефон, уже понимая, что ни борща, ни щей, ни весело шкворчащих кушаний сегодня Костров не отведает.

Я.

Спустя почти час, как я покинула офис, моя дорога домой завершилась щелчком дверного замка. Нет ничего лучше, чем очутиться дома после долгого рабочего дня, поездки в общественном транспорте и промозглой зимы за окном.

От тепла потянуло в сон. Я упала в кресло, стоявшее в нашей прихожей, и закрыла глаза. Впереди меня ожидал одинокий и уютный вечер молодой холостячки, что означало поедание сладостей, ванну с пеной и чтение старого доброго детектива.

Стоп! Сиреневая визитка! Какие-такие сладости? Я быстро переоделась в домашнюю одежду, побросав вещи куда попало. Хорошо, мама и бывший муж не видят этого. Они такие чистоплюи, такие любители порядка, что одно это уже могло их сильно сплотить. Но не сплотило.

Итак, я позвонила. На третьем гудке моя надежда ухнула вниз, на четвертом равнодушном гудке я поняла, что стала жертвой розыгрыша вчера в студии. Меня разыграли такие же две сумасшедшие, коей являюсь я сама. На пятом гудке мне вспомнилась коробочка конфет, ожидающая своего часа. После шестого гудка Марианна Васильевна изволила взять трубку:

– Алло? Не молчите! Охота звонить в такое время и молчать!

– Марианна Васильевна! Это я.

– Кто?

– Вы мне вчера визитку дали в студии, помните?

– Мало ли кому я визитки даю… Что тебе нужно?

– Мне нужно летать!

– Так и летай! Зачем дело стало?

– Я боюсь. Помогите мне. Вы же сами дали свою визитку! Рассказали вчера, чего мне следует опасаться. В полёте нельзя думать о плохом, сожалеть, злиться, сомневаться. А я теперь только и думаю о том, о чем нельзя. Научите управлять своими мыслями! Я не могу не летать после того, как поднималась в воздух! – с отчаянием говорила я.

– С чего ты взяла, что я могу тебе помочь? – невозмутимо поинтересовалась Марианна. Я услышала в трубке, как что-то грохнулось со страшным звуком.

– Ах, ты чёрт! Вот нельзя мне одновременно готовить и по телефону разговаривать! Сколько раз зарекалась!

– Что у вас там случилось? – спросила я из вежливости.

– Пустяки. Просто всё, что я сварила, упало на пол. Чепуха… – расстроенным голосом сообщила Марианна, – Барсик, иди поешь.

Я помолчала и снова начала атаку:

– Если вы не можете мне помочь, то зачем же дали эту визитку? К кому мне обращаться, если не к вам?

– Хорошо. Я дам тебе консультацию. Иначе пополнишь ряды тех, кто неудачно вышел в окно. Приходи завтра, – и она продиктовала свой адрес.

После разговора с Марианной нервозность сегодняшнего дня отпустила. Я поела и приняла жгучую ванну, особенно приятную и необходимую зимой. Мне снова рисовались мои удачные путешествия в невесомости. Я даже повисела над кроватью, то спускаясь почти на простыню, то подплывая к потолку.

Между делом, я протерла ладонью нашу пыльную люстру. Очень удобно. Мама бы мной гордилась… Потом наступила ночь. Очень быстро темнота захватила весь город.

Улицы, которые освещались фонарями, продолжали обманывать поздних прохожих. Смотрите! Ночь нам не указ, а, значит, можно сделать вид, что день продолжается с его суетой, и никаким суеверным страхам на этих улицах не место. То, что в тенях на снегу вам мерещатся чудовища, это от усталости. То, что в полной тишине вам внезапно чудится осторожное похрустывание по снегу, это вовсе не шаги.

Ярко освещенная городская ночь расслабляет своей мнимой безопасностью. Я поежилась от своих мыслей и порадовалась тому, что нахожусь в этот час дома за семью замками.

Костров.

Ночная дорога была пустой, как и его сжавшийся от голода желудок. Дома – борщ, а впереди труп. Костров мчался к месту трагедии, на светофорах зачем-то тщательно изучал свое лицо.

Его физиономия создавала обманчивое впечатление у собеседников. Бледная нежная кожа, румяные щеки, голубые глаза с печально опущенными внешними уголками, соломенные брови и ресницы. Высокий лоб с залысинами, светло-песочные волосы. Добрейшей души человек, сыплет шутки-прибаутки, только нос длинный и хищный.

Костров часто притворялся недотепой, рассеянным, легкомысленным. Однако его нельзя было провести, на самом деле Костров замечал всё и умел молчать, если надо.

Третья смерть и снова те же обстоятельства. Ничего не предвещало. Отсутствие предсмертной записки. Отсутствие следов борьбы: ни царапин, ни частичек кожи под ногтями, в квартире порядок, только очень холодно из-за открытого окна. Но главное: опять самоубийца была тепло одета, в зимней обуви! Будто собиралась не счеты с жизнью сводить, а выйти прогуляться перед сном.

На месте преступления уже копошились криминалисты, фотограф и судебный медик.

Я.

“Когда снова начну летать, ночью я этого делать не буду!”: так я себе пообещала перед сном, находясь под впечатлением от просмотренной передачи про маньяков. Накрывшись с головой под одеяло, я тяжело дышала от недостатка кислорода. Нельзя мне смотреть подобные сюжеты даже будучи уже не юной и впечатлительной девицей.

Чтобы отвлечься от кровавых образов, я стала представлять те места, куда бы мне хотелось отправиться по воздуху. Вот бы однажды пролететь над быстрой речкой, в жаркий день над темными прохладными волнами моря, над опасной пропастью, над действующим вулканом.

Да мало ли мест, которые недоступны, когда ты путешествуешь традиционным способом: на двух ногах! Я не заметила, как заснула. Мне снилось, что я летала над полуразрушенным замком в Грузии.

Вокруг всё зелено, воздух прозрачный, звонкий, небо бездонное. Потом возле развалин замка рядом с обрывом горы я сижу за деревянным большим столом. Кроме меня за столом много людей. Они смотрят на меня, как на богиню, спустившуюся с небес.

На столе много блюд. Мясо, свежие пахучие помидоры, красный жгучий перец, охапки зелени темного иссиня-изумрудного цвета и густое вино.

Наутро моя подушка была в уголке слегка влажной, так правдоподобен был сон, где меня угощали. В голове всё утро стоял звон голосов, поющих в моем сне громко песню. Гора, на которой я трапезничала всю ночь, дрожала от могучих переливов и мужских теноров.

Яичница на завтрак – мой ответ грузинской кухне, чуть подгорела. Я позавтракала и помчалась на работу.

Перед запертой дверью нашего с Женей кабинета, уныло опустив плечи, сидела какая-то девица. Как я могла забыть? Женя стал счастливым владельцем личного автомобиля и по совместительству агентом по недвижимости. Теперь он будет нечастым посетителем этого кабинета.

Я вздохнула. Девица приосанилась, увидев меня, медленно поднялась и с чувством собственной важности протянула мне свою ледяную ладошку. Поздороваться, значит… Что ж, будем начинать корпоративную дружбу.

– Добрый день! – бодро поздоровалась я и потрясла ее руку.

– Здравствуйте, – чуть жеманно ответила мне она.

Елена. Ее звали Елена. Она была всегда слегка отстраненной, замороженной, такой выдержанной, что я себе начинала казаться какой-то простолюдинкой, крестьянкой. Ее хотелось расшевелить, растрясти словно яблоню с зелёными, кислыми плодами. Во мне было жизни больше, чем в ней, хотя я никогда не отличалась особым оптимизмом.

Вопреки слухам о ней, Елена оказалась не подлой чьей-то любовницей и протеже, а вполне расторопной и соображающей сотрудницей. Она была замкнутой, и, казалось, хранила какую-то тайну. Впрочем, я тоже… Но не думаю, что тайна Елены была подобна моему секрету. Она точно не была Парящей.

В моей напарнице совсем не чувствовалось свободы ни внешней, ни внутренней. Без этой свободы принять свою способность подняться над землёй нет шансов. Как бы там ни было, в тот день я отперла дверь своего кабинета, и это помещение стало нашим: Елены и моим.

Она заняла место Евгения, возле двери. Мой стол находился рядом с окном. Мы с Женей всегда шутили, что в случае пожара у меня шансов больше, хоть он и сидит от двери на расстоянии вытянутой руки.

– Извини, Женечка, но пока ты будешь задыхаться от дыма и плутать по коридорам офиса, я благополучно вылезу в окно. Первый этаж – это не твой козырь.

Я печально улыбнулась, вспомнив наши с Женей шуточки, и стала знакомить Елену с ее будущими обязанностями. Судя по напряженным худеньким плечам, Елена ощущала себя не в своей тарелке. Но тут я ничем не могла ей помочь.

Моё настроение было подавленным и тревожным. Я всерьёз полагала, что время моих полётов прошло. Как, как можно управлять своими мыслями? Особенно, если от результата этого контроля зависит собственная жизнь? Мне такой ужас-ужас иной раз в голову приходит! Я вовсе не святая, а бывает, что и гадкая. Есть такие поступки, за которые мне стыдно, которые я с трудом себе прощаю…

Стук в дверь отвлек нас с Леной от изучения очередного приказа, любезно разработанного нашим руководством. Заскочил молоденький агентик и скинул на стол кипу бумаг по своей сделке.

– Девочки, через полчаса в переговорной комнате! Если чего не хватает, я на телефоне, – риелтор умчался в туман, оставив нас с Леной разбираться в документах.

– Обычно такой неразберихи в бумагах не бывает, не тушуйся, – я взглянула на Лену, которая, словно боясь запачкаться, сканировала техническую документацию по объекту купли-продажи.

Позже мы с ней сидели за круглым столом в переговорной комнате и ожидали покупателя с агентом. Они опаздывали.

Я смотрела в окно на пушистые снежинки, которые ссыпало небо на наш суетливый город. Когда идёт снег или дождь, как-то больше осознаешь, что тебя окружают не только люди и дома.

Несмотря на обилие электроники, науки и техники, человек остаётся всё той же букашкой, находящейся во власти всемогущей природы. То, что природа до поры до времени к нам относительно благосклонна, не должно нас успокаивать и расслаблять. Эта ее доброта может закончиться в один миг, а человек даже не сумеет понять механизмов катастрофы… Я перестала наблюдать за кружением частиц снега в воздухе.

– Они задерживаются уже на двадцать минут. Нужно звонить, я думаю…

Дверь резко открылась, и наш риелтор почему-то с убитым видом зашёл в переговорную. Он плюхнулся в кресло на колесиках, при этом кресло слегка отъехало от стола к стене.

– Что случилось? – в один голос спросили мы с Леной.

– Сделка сорвалась.

– Почему?

– Потому что продавец квартиры состоит на учёте в психоневрологическом диспансере! – риелтор нервно хихикнул.

На его по-детски густых ресницах лежали крупные снежинки, которые начали таять. Было похоже, что парень ударился в слёзы. И неудивительно. Судя по предоставленным документам и экспертной оценке квартиры, агентское вознаграждение обещало быть весьма значительным. Наш юный риелтор потерял во времени и в деньгах, связавшись с полоумным продавцом недвижимости. Будет ему наука…

Остаток дня случился скомканным. Мы с Леной распрощались у выхода из офиса, и каждая поспешила своей дорогой по скользкому льду, покрывавшему асфальт.

Я ехала в автобусе, прижатая чужими пальто и шубами к заднему окну. Поручень вдоль окна больно упирался мне в талию. Все равно это лучшее место в салоне, если ты вынуждена ехать стоя.

Я люблю смотреть, как машины догоняют наш автобус и не могут обогнать. Я разглядываю пассажиров в автомобилях: сосредоточенные женщины, расслабленные мужчины с сигаретой в руках, держащих руль, детишек на задних сидениях, крепко зафиксированных в своих миниатюрных креслицах.

Задумавшись, я чуть не вышла на своей остановке. Родные очертания дома, мечты о теплой ванне… Может, и не нужны мне эти полеты наяву?

Живут же люди всю свою коротенькую жизнь во власти гравитации и не помышляют ни о чем больше. И я так буду жить. Мне довелось оторваться от земли, так что ж? Другие даже не мечтают о таком! Хорошенького понемножку. Полетала и будет…

Двери на моей остановке открылись и через минуту закрылись, я поехала дальше, к дому Марианны. Кстати, это было очень верным решением. Как позже я узнала, если ты хотя бы раз поднималась в воздух, то возврата к обычной жизни уже не будет. Как ты себя не удерживай на земле, однажды серая масса депрессии накроет тебя, не даст свободно дышать, и ты начнешь снова и снова выходить по ночам из окна.

Хорошо, если тебе встретиться на пути Марианна Васильевна и объяснит, что к чему, а если нет, то рассматривать мокрое пятно и исковерканное тело на асфальте будут твои безутешные родственники. Им долго придётся искать ответ на вопрос: “Зачем ты это сделала?”.

Марианна Васильевна имела большую просторную квартиру в кирпичном добротном домике, построенным в складчину для нескольких семей. Квартира Марианны занимала целый третий этаж, на первых двух этажах жили семьи с детьми. А Марианна Васильевна с тех пор, как ее супруг отбыл в мир иной, проживала одна. Частенько ее навещали дети и многочисленные внуки с праправнуками, отчего любовь женщины к одиночеству немного возрастала.

Дом Марианны был окружен высокими воротами и строился каких-то десять лет назад, как островок уюта и комфорта на самом краю города. Однако сейчас стало понятно всем жильцам дома, что они прогадали.

Город разросся, многоквартирные высотные дома окружили их милый домик. Когда Марианна ухаживала за своими розами в садике, разбитом в их дворе, то чувствовала себя словно в колодце. Окна ее кухни смотрели в окна быстро построенных новых домов. Это был подлинный кошмар для затворника, ведь совсем недавно в окна можно было увидеть только огромное выкошенное поле.

Марианна Васильевна не была затворницей. Ей нравилось видеть людей, тесно общаться – нет, но видеть их – да. Она любила наблюдать за ними. Спешащие мамочки по утрам, тянущие за руки своих малышей в детский сад, мужчины, начищающие свои автомобили до блеска, безалаберные школьники с наушниками в ушах.

Марианна Васильевна наблюдала за ними, а они могли бы наблюдать за ней. В центре большой кухни вместо круглого обеденного стола под цветастой скатертью у Марианны стоял пилон. Несмотря на своё сияние и гладкость, пилон вовсе не являлся предметом интерьера, а был любимым и необходимым развлечением для хозяйки.

– Если бы не он, то быть мне давно уже развалюхой с поясницей, обвязанной поясом из собачьей шерсти. Ты думаешь, мне сколько лет? Лицо может выдать мой возраст, но тело – нет. Свои положенные полчаса в день я ползаю по этой трубе, забывая обо всём.

На выходе из ворот я столкнулась с Наташей. Она шла быстрым шагом, но я успела с удивлением разглядеть разводы туши вокруг ее блестящих голубых глаз. Плакала?

– Привет. Что случилось? – спросила я.

– У Марианны спроси! – буркнула Наташа, не останавливаясь.

В единственном подъезде трехэтажного домика пахло, словно в цветочном магазине, что объяснялось многочисленными горшками, горшочками и кашпо с цветами. Это был не подъезд, а диковинная оранжерея с растениями, теплая с полом, покрытым серым мрамором. Дворец!

Я поднялась на третий этаж, что далось мне не слишком легко после долгого рабочего дня. Как же Марианна Васильевна, должно быть, жалеет об отсутствии лифта. Дверь в ее квартиру была приоткрыта. Я тихо вошла. В прихожей стоял огромный высокий шкаф, доходящий до потолка, с зеркальными раздвижными дверями. Напротив шкафа стояла хозяйка квартиры, пристально глядя в свои глаза, губы Марианны беззвучно что-то произносили.

– Добрый вечер.

Марианна махнула мне рукой, мол, проходи. Она продолжала что-то рассказывать самой себе в зеркало. Это выглядело странно, даже страшно. Мне расхотелось оставаться в этой квартире.

У меня мелькнула в голове мысль о том, что судьба частенько отговаривает нас от безрассудства, предупреждает, подстраивает препятствия. Но мы редко прислушиваемся к голосу разума или к своим предчувствиям.

Еще в автобусе, когда я ехала сюда, мне хотелось выйти и прервать эту поездку. И вот сейчас у меня одно единственное желание – сбежать отсюда, от этой странной женщины с молодым гибким телом и мудрым, многое повидавшем в этой жизни лицом.

Возможно, то была игра света и теней, бликов от пилона, но я вижу такое, от чего мои волосы на голове начинают шевелиться. Марианна Васильевна отходит от зеркальных дверей шкафа, направляется ко мне, смотрит на меня, а за ее спиной в зеркале продолжает стоять женщина и шевелить беззвучно губами. Я начинаю пятиться от этих двух Марианн: той, что осталась в зеркале и той, что с завораживающей грацией подходит ко мне.