Текст книги "Горький миндаль над дорогой. Сборник бессмысленных песен"

Горький миндаль над дорогой
Сборник бессмысленных песен
Егор Александрович Киселев

© Егор Александрович Киселев, 2016

ISBN 978-5-4483-2132-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Любимая! Любовь моя, послушай

 
Любимая! Любовь моя, послушай,
Давно так не терзало душу мне,
Гляжу я в пропасть в тягостном удушье,
Чтобы тотчас упасть, погибнуть в ней.
 
 
Я вижу, смерть сгустилась надо мной,
Как горький дым прокуренных ночей.
И я иду покорно на убой,
Склоняю голову на плаху дней.
 
 
На суд толпы я выносил болезнь,
Свою печаль, тревогу и сомненье,
Но почему-то видят утешенье,
Где я тону в смертельной мгле.
 
 
И мой талант, мой самый тяжкий грех,
Моим уродством был, а не отрадой,
Я раньше этот стыд топил в вине,
Выкуривал его в ночной парадной.
 
 
Плевал с балкона им и под гитару пел,
Пока не выпел душу без остатка,
Я этой мерзостью всю жизнь болел,
Стенал в похмелье. Но загадка
 
 
Отнюдь не в том, что чем-то я болел,
И точно уж не в странствиях по душам,
А в том, что почему-то я хотел
Всю жизнь того, что никому не нужно.
 

Тростник

 
Природа рассудила справедливо:
Свобода неизвестна ей,
Никто в ней не глядит тоскливо
Сквозь марево печальных дней.
 
 
В ней лист опавший умирает
В убранстве золотом, и о судьбе
Тяжелой страшной не вздыхают
Здесь даже те, кто каждый день живет в борьбе.
 
 
Зачем свобода мне, коль я не гений?
Не Байрон, Достоевский и не Блок,
Зачем душа томится от сомнений?
Кому жить лучше от моих тревог?
 
 
Кому печаль моя облегчит душу?
Кому согреет день моя тоска?
Нет воли выбраться на сушу
Песчинке из великого песка.
 
 
В хмельном чаду под сенью звездной
Зачем мне этот горестный родник?
Зачем шумит в ночи холодной
Мой одинокий мыслящий тростник?
 

Соль

 
И все же соль не в одиночестве,
И не в деньгах, и не в стремленье к почестям,
Не в тишине, не в шелесте дубравы,
Не в пении ручья и не в листе тетрадном.
 
 
Не в вязкости чернил, не в образе портретном,
Не в том, что всем дано, и не в запретном.
Не в шорохе дождя, не в грозовом ударе,
Не в трезвости и не в хмельном угаре.
 
 
Не в тишине молитв, не в горечи проклятья,
Не в долгих поцелуях и объятьях,
Не в памяти и не в забвении,
Не в радости и не в презрении.
 
 
Не в том, чтоб ревновать супругу,
Не в зависти к врагу иль другу,
Не в торжестве наук, не в криках страсти,
Не в ясности ума и не в ненастье.
 
 
А в том, чтоб на одно мгновенье
Забот чужих умолк бы шторм,
Чтоб с вечностью столкнулось время,
И завязалось бы узлом.
 
 
Чтобы душа совпала с жизнью,
И совесть стала вдруг чиста,
И начинаешь, обновившись,
Жить снова с чистого листа.
 

Дурная привычка

 
Иногда сигарета – единственное,
Что спасает от безумия полного.
Как любая дурная привычка,
Курение – нычка, спасенье от нового
Тюка проблем, на гриву упавшего
Невзначай, нежданно-негаданно,
Будто током ударило спавшего
В черной воде прогалины
Посредь льда Чудского озера,
Иль Телецкого, что кому ближе;
Четыре минуты подумать,
Пока душа яд с фильтра лижет.
Пока свеча горит, безумство тлеет,
Дым режет воспаленные глаза.
И там, где юмор не успеет,
О многом промолчит слеза.
 

Один

 
Да, я один. Совсем один.
Хотя вчера нас было двое.
И я смотрю кино немое
Из памяти былых картин.
 
 
Душа в них утешенья чает,
Но счастья там, как неба в луже,
И только сердце сдавит туже,
Надежда, словно снег, растает.
 
 
Любовь – предельный вид мученья,
Нет в ней ни берега, ни брода,
Куда ни глянь – колышут воды
Глупцов на бревнышках сомнений.
 

Полночь

 
Полночь. Тонет сонный городок
В тени могучих горных круч,
Сквозь тучи, словно между строк,
Струится отраженный луч.
 
 
Что он найдет в стране далекой?
Что высветит он под луной?
Тоску в сердцах, над одинокой
Судьбой кручину, и простой
 
 
Усталый материнский взгляд,
От детской книги отрываясь,
Скользнет по лицам спящих чад,
И после, грустно улыбаясь,
 
 
О юности былой мечтая,
Уснет и мать. Хмельной студент
Бежит по рельсам за трамваем.
Гаишник просит документ
 
 
У девушки в вечернем платье,
Что ехала на красный свет,
А вот теперь сидит и плачет,
Поскольку документов нет.
 
 
Но он отпустит, не иначе,
Ему кормить семью, жену
Везти с родней на дачу,
И детям взять конфет на сдачу,
Хоть он у совести в плену.
 

Ветрено

 
Сегодня ветрено, и волны с перехлестом,
И свет горит на старом маяке.
Душа томится, думает о прошлом,
А я пытаю карандаш в руке.
 
 
Сгустилась ночь над Балаклавской бухтой,
Сосет под ложечкой слепая тишина.
На пристани так непривычно людно,
Аншлаг сегодня, и у Куприна
 
 
На лавке с фонарем туристы
Бумажник ищут средь вещей,
Чтоб заказать у местного барристы
Два кофе да погорячей.
 
 
Я вышел вон, я совершил ошибку,
Десятую в прошедшем дне,
А сколько дней таких сказать навскидку
Не представляется возможным мне.
 
 
Что жизнь моя? Лишь череда скандалов,
Мук совести, тревог, тоски, стыда.
И падает в широкие карманы
Из глаз давно остывшая звезда.
 

Золото

 
Молчанье – золото. Мысль изреченная есть ложь.
Мудрее тот, кто тишину свою хранит.
А мне велит душа: «Вынь, да положь»,
Хотя бы тверже слова моего гранит.
 
 
Я лгу, как все певцы. Поэту правда не к лицу,
Ему к лицу торчать на баррикадах
И грудь свою выпячивать свинцу,
А не чужих детей губить под градом.
 
 
Легко слать на убой чужого брата,
Своими жертвовать обычно не с руки.
Но хочется поэту хоть когда-то
На площадь свои вывести полки.
 
 
На то и темен русский человек и крут,
Что кроме песен хлебом сыт бывает темным,
А как тяжел его обычный труд,
Неведомо певцам неугомонным.
 
 
Певцу и liberte, egalite,
А мужику соха, кузнечный молот,
Хоть в шахте есть свое fraternite,
Оно совсем иного толка.
 

Любви моей не исчерпать, не выпить

 
Любви моей не исчерпать, не выпить.
Болеет ей моя душа.
Или душой больна, напротив,
Любовь. Так тяжело дышать.
 
 
Дышать Тобой, дышать с Тобою,
Сквозь ребра из темницы сна
Стремится вырваться на волю
Она.
 
 
А ты посмотришь, и лукаво
Блеснет улыбка на устах,
Неотчуждаемое право
Губить миры в твоих руках.
 
 
В твоих руках мое спасенье,
Мой смысл жизни, жизнь сама,
И жаждет сердце воскресенья
Былой любви. Грядет зима
 
 
Бьет снегом в темя, ужас сеет,
Пугает холодом разлук,
Но до весны дожить сумеет
Лишь тот, кто не опустит рук.
 

Заместо любимой дочки

 
Заместо любимой дочки
Лелею пустые строчки,
Хотя поэт человек тоже,
Чтоб переливать из пустого в порожнее,
Хоть и дать ему по роже
Временами так сильно хочется.
 
 
Поэт – существо безобидное,
Если б он мог не портить бумагу,
Его б ждала судьбина завидная,
Такая же, как и у всех, кто рядом.
Но есть в жизни своя ирония,
Сколь бы памятников нерукотворных
Себе он не городил, иного он недостоин.
 
 
Но ставят и ставят, улицы называют
В честь бездельников этих,
Пока народ забывает
Настоящих героев. В свете
Площади Маяковского, правда,
Меркнет оная Ленина,
Хоть один из всей кавалькады
Чуть-чуть оказался полезен.
 

Душа моя, ты умерла

 
Душа моя, ты умерла,
Как жаль, что и меня с тобою
В ночь эту смерть не забрала.
Видать, отмерено судьбою
 
 
Влачить оковы и вериги,
Презренной жизни мучить клеть,
Писать надуманные книги
И тлеть, и тлеть, и тлеть, и тлеть.
 
 
Не над главой сгустилась буря,
Ум затуманен, отстранен,
А сердце, сердце жаждет пули,
Чтоб был той пулей сокрушен
 
 
Весь ужас жизни одинокой,
Пусть с сердцем вместе, не беда.
Не жаль такой тоски глубокой,
Печали вечной и стыда.
 
 
Прошу, Небесная Царица,
Уж над собой не властен я,
Прикрой меня своей десницей
От страшных чар небытия.
 

Молчание

 
Томительно молчанье, тишина
Когда ответа ждешь и на мгновенье
Летишь на крыльях к призраку письма,
Жужжанью мелкому сомненья.
 
 
Но тщетно ожидание, увы,
Не жди вестей, не нужно – не напишет.
Найдется в мире тысяча причин,
Ты как обычно все простишь и примешь
 
 
Молчание под соусом надежды,
Что, может, позже, отходя ко сну,
Там кто-то вспомнит о тебе, и прежде,
Чем ты завоешь с горя на луну,
 
 
К тебе прибудет весточка. Но снова
Лежишь, тревожишь взором темноту
И не находишь в целом мире слова,
Чтоб выразить всю боль и пустоту.
 

Сталкер

 
Я – сталкер, покажу вам путь
Средь брошенных полей, среди бурьяна.
Я – овод, я не дам уснуть
И даже тем, кто захотел забыться пьяным.
 
 
Я вас привел на землю, где нет смысла,
Зато есть цель, но к ней еще идти.
И холодеет кровь от той ужасной мысли,
Что в зоне нет обратного пути.
 
 
Еще никто не приходил обратно
Дорогою, что здесь его вела,
И смерть здесь собирает плату
За все ошибки, как бы ни цвела,
 
 
Не пела жизнь того, кто заблудился,
Он тотчас же исчезнет без следа,
Осядет, будто пепел на ресницах
В душе живых, как тень стыда.
 
 
Не знаю наперед, кому быть первым,
Кого здесь зона пропустить вольна,
Но жребий брошен, на пределе нервы,
Один неверный шаг и тишина.
 
 
Я гнида, да, я жизнь жене испортил,
И дочке жизнь сломал, без ног она,
И вот судьба моя – остаться на пороге,
Но в том и мера радости дана:
 
 
Я к вам пришел, чтобы вернуть вас к жизни,
Чтоб вас спасти, а не себя.
Пусть беден я, как тать в родной отчизне,
Я знаю путь в просвете бытия.
 

Пустого буйства жизни не люблю

 
Пустого буйства жизни не люблю,
Мне нравится всему искать название
И смысл. Без него я не стерплю
Несчастия, тоски или признания.
 
 
Зачем я здесь? Кого и чем обидел,
Что жизнь вот так смеется надо мной?
Не так уж много я на свете видел
И ничего не сделал под луной
 
 
Такого, чтоб ссудить мне целый век
На поиски бессмысленных ответов.
Тем более, их нет. И время бег
Свой не ускорит. От советов,
 
 
Что делать мне на этом свете,
Я устал. Как будто я один не смог понять,
Как душу сохранить в излете лета,
Они, конечно, станут рассуждать:
 
 
Мол, делай то, мол, в том твоя задача,
А если вдруг оно не по нутру,
Найди свое. Великая удача
Счастливым просыпаться поутру.
 
 
Но я сижу печален и в сомненьях,
Хочу хотеть того, что не хочу,
И жить без смысла и без размышленья,
И утешаться тем, что не ищу.
 

Философ

 
Лжет сонм невежд,
На всех углах гласящий,
Что от несбывшихся надежд
Родится в мир философ настоящий.
 
 
В душе философа, увы, надежды нет,
Там царствует сомненье и в осадке
Каких-то малых чувств букет,
Которые в рассудочном припадке
 
 
Он не спалил. Но корень его бед
Отнюдь не в гибели надежд, а прежде,
Когда еще в расцвете лет
Он юных грез с души не снял одежды,
 
 
Когда он верил, путь людской высок,
И от того, что видел, не в падал в отчаянье,
Пока не замечал, как одинок,
И не внимал недоброму молчанию
Толпы, сквозящей между строк.
 

День выборов

 
День выборов, как день забытой казни,
И суд о ней забыл, забыл палач.
От громких слов, вселенской неприязни
И от вины саднит душа, хоть плачь.
 
 
Вот для тебя минуты истины настали,
А ты немой под тяжестью забот
По приглашению на пир печали
Восходишь в тот же час на эшафот.
 
 
И тишина. Молчит сырая площадь,
Стираясь в полумраке бытия.
Похоронив в тумане мысли о хорошем,
Ты обращаешься душой к делам.
 
 
Здесь нет друзей, тут выбор сделать нужно:
Куда теперь податься? Что искать?
Но кто-то говорил, что так натужно
Быть не должно. И наставляла мать:
 
 
«Легко жить нужно, улыбаясь,
С надеждою идти и налегке».
Но поглядите ж, посмотрите, я стараюсь!
В ответ молчание. Лишь вдалеке
 
 
Мелькнет в нелегкий час знакомый
Из тех, кого не видел сотню лет,
Одобрит труд, поддержит добрым словом
И, даже не дослушав, даст совет:
 
 
«Ну что же ты, браток, бросать не надо.
Сам знаешь, в этом твой талант.
Так вышло, жизнь не всем бывает рада,
Ты потерпи немножечко, а там,
 
 
А там глядишь, наступит счастье,
И у тебя, на улице твоей».
И он уходит. Ну, а ты в ненастье,
Стоишь и злишься глупости своей.
 
 
«Ну почему у каждого все складно,
Когда в мою он жизнь глядит?
Кто здесь не прав? А, впрочем, ладно.
Чего же это я на свет сердит.
 
 
Пускай не получается, не могут
Плоды моих трудов сейчас взойти.
Другим и жить сложней, в итоге
Мне тоже ведь могло не повезти».
 
 
Как ни жалей себя, к мечте не станешь ближе,
А нет мечты, тогда не обессудь,
Тут хоть разбейся, не увидишь
По-над обрывом верный путь.
 
 
Не будь вокруг твоей судьбы судейства,
Глядишь, день выборов прошел бы на ура,
Но в водевиль жизнь обращает фарисейство,
Когда торопят: «Выбирай, пора!».
 

Воронеж

 
Привет, Воронеж, – город-ёж!
Судьба меня с тобой связала,
Уехал я, и невтерпеж
Вернуться. Эх! Застряла
 
 
Весна твоя в душе моей.
У театра, в парках, у вокзала
И над брусчаткой площадей
Душа моя легко дышала,
Пока не перекрыли воздух ей.
 
 
Пришла пора и мне проститься
С наивной юностью своей,
Но гонит в ночь печаль-возница,
И если не вернусь, смелей
 
 
Гляди вперед, живи, Воронеж.
Я верю, что в потоке дней
Ты знамя жизни не уронишь,
И в памяти своих детей
 
 
Останешься родной отчизной,
Небесным городом любви.
Здесь вопреки всем бедам жизни
Счастливым был твой визави.
 

Молчит Куприн

 
Бывает так, что жизнь не по нутру,
А все, что происходит, и подавно.
Дрожишь ты, словно ветка на ветру,
И что ни делал бы, всегда теряешь в главном.
 
 
И нужен день, чтоб дух перевести,
Чтоб выправить дела, собраться с силой.
Но дня не будет, сколько ни проси,
Жизнь отвечает: «Отдохнешь в могиле».
 
 
Я вышел помолчать у Куприна,
Но он молчит в ответ, а хочется услышать:
«Ну, что ты так трясешься, старина?».
А я б ему сказал: «О жизни
 
 
Я трясусь, болит, как рана,
Как сломанная кость в душе моей».
А он в ответ: «Держись, хотя мне странно
Сегодня от твоих речей.
 
 
Скажи по правде, разве многим
На свете жить легко? А на Руси?
Конечно, разными путями ходим,
Но крест по жизни нелегко нести
 
 
И тем, кто каждый день бывает весел.
А у писателя должно быть все вверх дном.
Взбодрись, ну что ты нос повесил?».
«Не спорю я, но дело ведь в другом!
 
 
Не знаю, как бодриться, если шею
Свернула мне моя печаль?
Мне кажется, я просто не сумею,
Наладить жизнь. И в даль
 
 
Смотрю с тревогой, и не знаю,
Куда меня ведет моя судьба.
Чего найду и много ль потеряю?
И не с кем мне поговорить, кроме тебя».
 
 
Молчит Куприн, и утки в темных водах
Колышутся под мерный звук шагов.
Прохожих мало, а в кафе на входах
Висят гирлянды из цветных шаров.
 
 
Молчит Куприн, весь мир затих пред встречей
Семейных праздников, каникул, Рождества.
И мерзнет перед бронзой целый вечер
Поэт, тепла найти желая и родства.
 

Посторонний

 
Я посторонним стал сам для себя.
Чего добились вы? Ну кто же
Ответит мне, ведь я, любя,
Себя пред вами уничтожил!
 
 
Я посторонний, где ты, смерть?!
И кто по мне слезу уронит,
Кто склонит голову в тоске,
Коль я остался посторонним?
 
 
Я посторонний, я для вас
Улитка блядская на склоне.
И топчут сапожищем в грязь —
Вот так и надо с посторонним.
 
 
Я посторонний, что ж теперь
Мне застрелиться, выпить яду?
Для вас став символом потерь,
Я недостоин даже взгляда.
 
 
Ну что же, смейтесь, мне смешно!
Я виноват всегда пред вами!
В недобрый час мне решено
Родиться выпало. Кусками
 
 
С моей души я смысл сдирал,
Хоть и была его лишь малость.
Смотрите, смейтесь, кончен бал,
И ничего уж не осталось.
 
 
Пришла пора, уж мне не больно,
Осколки сердца теребя,
Уснет душа, – я посторонний
И для нее, и для себя.
 

Остров

 
Что-то чувствую себя сегодня плохо,
Будто бы во сне меня втихую
Перенесли на незнакомый остров,
В страну далекую, чужую.
 
 
И посреди таких же бедолаг забытых
Брожу, пытаясь среди волн холодных
Узреть следы Того, Кто сытых
Оставил, чтоб спасти голодных.
 
 
Но нет следов, лишь веет бриз тоскливо,
И люди разбрелись, среди пустыни
Глядят печально на берег залива,
На то, как звезды тихо в море стынут.
 
 
На что мне, Боже, этот дикий берег?
На что мне эти мрачные утесы?
Зачем я здесь, когда уж еле-еле
Скрипят в моей груди вопросы?
 
 
Как плохо то, что я сегодня чувствую!
Как будто из-под плит небытия
Меня влекут за волосы к присутствию,
На страшный суд, но только вот Судья
 
 
К судейскому еще не вышел месту,
Не видно обвинителей моих,
Защита не нужна, сказать по чести,
Здесь не вменят мне промахов чужих.
 
 
Молчанием Своим, Ты, Боже, ранишь.
Еще страшнее смертному Твой Глас.
Но я надеюсь, здесь Ты не оставишь,
Не обойдешь заботой в этот раз.
 
 
Не так страшна мне смерть, как отреченье
От истин, что всю жизнь любил,
Но одиночество, тоска, презренье —
Теперь понятно мне, чем заслужил.
 
 
Я знал, что путь не будет легким,
Я знал куда ведет меня мечта.
Не в Рим ведут Твои дороги,
Они ведут к подножию Креста.
 

Не оставь меня

 
Чем мне склеить разбитое сердце?
Исцелить чем распятую душу?
У какого огня мне согреться?
Не оставь меня, Господи, слушай!
 
 
Распылило меня, да расплавило,
Как сквозь пальцы песок, я просеялся,
Не найти в жизни верного правила,
Не вернуть то, на что так надеялся.
 
 
Не оставь меня, Господи, сирого
На утеху уныния страшного
В эту ночь на Николушку Зимнего
В это утро безвестно пропавшего.
 
 
Сокрушила мне дух жизнь мятежная,
И осталась мне вьюга таежная,
Расцветает кручина безбрежная
На рубахе рассудка тревожного.
 
 
И плетет свои сети ужасные
Кровожадный паук одиночества,
Меркнет свет пред очами уставшими
Под куплет рокового пророчества.
 
 
Вытекают из ран чувства черные
Вместо крови по жилам струящейся
Той любви, что казалась мне горнею,
Той любви, что была настоящею.
 
 
Не видать мне весны той заветной,
Без Весны нет мне счастия вечного.
Я прошу Тебя в час этот смертный,
Не оставь меня, Господи, грешного.
 

Пустота

 
Пустоту вместо сердца в средине груди
Жжет фантомная боль, что там может болеть?
И никак не согреться, зима впереди,
Не сбежать от нее, не уйти.
 
 
По листу, как по снегу, чуя скорый финал,
Как змея, извивается строчка.
Все-то я переигрывал, если играл,
Все-то жил невпопад, все-то не попадал,
Не стрелял, и не жаждал отсрочки.
 
 
Мне, напротив, кончина не так уж страшна,
Как горнило любви безответной.
И есть злая усмешка, что хоть жизнь и одна,
С ней расстаться стремится душа, но она,
Как известно, бессмертна.
 
 
Нелюбви в мире много, а там, где любовь,
Обязательно должно страдать.
Тот, кто больше всех верил, обожжется и вновь
С головой окунется в мир снов,
Лишь бы правды себе не сказать.
 

Я не люблю любовной лирики мужской

 
Я не люблю любовной лирики мужской,
Мужская лирика по существу – упрек,
Но с женщиною разговор простой,
Не нужно прятать смысл между строк.
 
 
Коль женщина не любит, не пиши,
Ее не мучай, сам не унижайся.
Любовь по сути соль ее души,
Но с солью этой нужно разобраться.
 
 
Любить способна женщина дитя,
Отца иль деда, Бога, но не мужа.
Хоть говорит она, нисколько не шутя,
Что ей никто кроме тебя не нужен.
 
 
У сердца женского особенный удел,
На свет оно явилось для заботы,
Ей не понять мужских печалей, дел,
Мужской любви, труда или работы.
 
 
И там, где по душевной простоте
Ждешь от нее совета, как от друга,
Увы, есть жесткий список тем,
В которых она может быть подругой.
 
 
Хотя бы только оттого, что гнуть
Свою стезю она, конечно же, не бросит,
И тщетно ты потом, стремясь уснуть,
В уме ей будешь задавать вопросы.
 
 
Ты средство для решения проблем,
И самому не стать проблемой важно,
Поскольку эдак можно насовсем
Лишиться ее чувств однажды.
 

Грач

 
Я грач, разбившийся о стену
В недобрый час полуночного бреда,
Не избежать мне гибельного плена
Предательства. Кого я предал?
 
 
Кому мешал цвет моего пера?
Кого коробили мои чернила?
Какая сила умирать
Мне в этот час определила?
 
 
Я нитку нес в свое гнездо,
Теперь неловко, неуклюже
Лежу в крови, упав на дно,
В первоянварской лютой стуже.
 

Гантенбайн

 
Я прячусь за стихи, за сигареты,
Как за последний шанс держусь,
И кутаюсь в ненужные куплеты,
И собственной души стыжусь.
 
 
Скажи мне, друг, что будет дальше?
Скажи мне правду, не томи!
Я так устал на этом марше,
Средь одиночества с людьми.
 
 
Что впереди? Разлук когорта?
Чеканит звонко ненависть шаги,
Идет от сердца выше по аорте
И побеждает логику любви.
 
 
Что есть любовь? – самораспятье!
В любви обязан быть слепым
Хотя б один, и в том проклятье:
Никто не хочет быть одним.
 
 
Все вздор, мой друг, ее ты любишь,
А коли так, умерь свой пыл.
Люби, и горе позабудешь,
Как позабыл то, кем ты был.
 

Утро

 
Гляди, Любовь моя, в оконце
К Тебе заглядывает солнце,
Светится жизнью даль степная,
И на вниманье уповая
Твое, томится утро у порога,
И птицы песни запевают.
 
 
Проснись, Душа моя родная,
Смотри, от края и до края
Восходит день над целым миром,
И плавятся в прямом эфире
Последние ночные тени.
 
 
.. я Люблю Тебя
 

Моя Любовь

 
Моя Любовь не знает брода,
В ней бесконечна глубина,
В ней безграничная свобода,
И нет ни берега, ни дна.
 
 
Фата, как лунная дорога,
Единственный мой путь к Тебе,
С надеждою и верой в Бога
Идти в Любви, как по воде.
 

Я жизни суть постиг до основания

 
Я жизни суть постиг до основанья,
Все просто в ней, не нужно усложнять:
Поверить нужно голосу призванья,
И волю эту свято исполнять.
 
 
Мы призваны к Любви, а не к ответу,
Любить нам заповедано в веках,
Нет счастья большего на свете,
Как нет на свете большего греха.
 
 
Нет человеку в мире большей чести
Блюсти покой возлюбленных своих,
Заботится о них, болеть, и Вместе
Одной душой жить на двоих.
 

Заснежено Петра творенье

 
Заснежено Петра творенье,
Щетинится, как бриг во льдах,
Сияет сладко, как варенье,
Блестит, как иней на губах.
 
 
И где-то здесь под сенью дивной
Внеисторических страниц,
Над улицей прямой, предлинной
Я вижу взмах твоих ресниц.
 
 
Глядят с усмешкой, чуть лукаво
Любимые твои глаза,
И в тишине, сквозь гам картавый,
Блеснет погасшая слеза.
 
 
Не плачь, родная, наши реки
С тобою крепко сплетены,
И нерушимые вовеки
Чрез них мосты наведены.
 
 
Невы неведомая ярость
Нестрашна любящим сердцам,
Еще какая-нибудь малость,
И Бог вернет всех по домам.
 
 
А в доме нашем на ночь глядя
Курится в кухне кипяток,
И кошка на подушке рядом,
И мышка светит в потолок.
 
 
Кто ждет – дождется, точно знаю,
Кто любит, будет тем спасен,
И спи спокойненько, родная,
Я сберегу твой дивный сон.