Текст книги "Мысли"

Выключить свет

 
Давай выключим свет,
Совсем,
Во всем мире,
Но чтобы тебе не было страшно – зажжем немного звезд.
И еще немного, чтобы я мог разглядеть твое лицо.
Давай сделаем тишину – полную тишину,
Чтобы ты смогла услышать свое сердце,
Бьющееся,
И самые важные голоса —
Те, что всегда с тобой, но неразличимы в общем шуме дней.
Давай уберем всех лишних,
Всех —
Пустые дороги,
Пустые залы ресторанов,
И даже телефоны не работают больше,
Никто не позвонит – до самого утра,
И никто не ответит, если позвонишь ты.
Можно забыть о них – не существуют,
Их нет больше в этом мире,
Никого больше нет —
Никого.
Давай откажемся от всех обязательств,
Обязанностей,
Должностей,
Званий,
Неудач и стремлений.
Откажемся – ничего этого нет,
И ничто больше не имеет смысла.
Давай откажемся от того чтобы менять этот мир,
Сделать лучше или хуже —
Нет,
Не сдвинуть его с места
Больше.
Он такой, какой есть,
Давай оставим его таким
Этой ночью.
Давай примем его таким, какой он есть.
Он существует.
И если что-то и можем мы изменить сейчас,
Если что-то и может измениться
То это только мы сами.
 

Жизнь

 
Давайте относиться к жизни,
Как к крови, что наполняет нас.
Сопротивляться ей?
Не любить ее?
Она есть, и она – море,
Что омывает наши берега.
Она – реки,
Пронизывающие нас насквозь.
Что мы без нее?
Песок, пыль?
 

Этот город

 
Здесь был я?
Словно роспись
Неоновый след
На кирпичной стене.
 
 
И уже не различить,
Что написано дальше,
Но почерк этого города,
Размытый дождями и годами,
По-прежнему до боли знаком.
 
 
Я люблю этот город.
 

Нечестность

 
Нельзя бороться с нечестностью,
Которая рождается от нечувствительности.
Она – незыблема, она, по сути – правда.
Оставь здесь все как есть.
 
 
Нечестность, рожденная уже после того,
Как человек почувствовал, испытал
То же, что и ты – лишь видимость.
Туманность его взгляда – недоразумение,
Которое должно уйти словно облака
С этого летнего неба.
И пусть твои слова будут ветром,
Будут ветром для него.
И что бы он ни говорил в ответ – он чувствует этот ветер,
Ибо вы говорите об одном.
Его слова не имеют значения.
Говори с человеком, словно он
Знает то же, что и ты,
Чувствует то же, что и ты.
Просто он еще не свободен.
Не свободен до конца – он в клетке
Этой нечестности и не знает где дверь —
Что она открыта,
Но это не меняет суть.
 

Весна

 
Когда от ветра уже не закрывают окна,
Не прячутся от него,
Но открывают ему душу
И сердце.
 
 
Когда дают ему руку,
Когда идут за ним
Все дальше и дальше,
Туда, где уже так давно не были.
 
 
Когда он, вдруг, становится пламенем,
Вспыхивающим, вздымающимся до небес,
Поджигающим, словно факел – твою душу,
Освещающим не только эти
Бессонные ночи,
Но и всю твою жизнь.
 

Год, два, три

 
Прошел год,
Два, три —
Ничего не значат числа,
Когда время уже пробило плотину твоей жизни
И выплеснулось,
Затопив собой все вокруг.
Ты уже не ждешь приближения горизонта,
Не ждешь того,
Что он вдруг потеряет четкость
И разделится надвое,
Обнаружив так долго скрываемый им берег,
Землю, Твердь —
Нет, и не было ее.
Лишь бесконечный океан – эта жизнь.
И ты пытаешься удержаться на ее зыбкой поверхности.
 

Одно

 
Никогда не останавливайся
Вечное движение жизни —
Хаотичное столкновение
Устремлений, ошибок,
Совпадений и судеб,
Питаемое теплом солнца,
Благословленное
Отступившим морем.
 
 
Миллиарды частиц единого целого —
Мы складываем наши мечты,
Наши слезы, наше горе и нашу радость,
Наши слабости и нашу силу, нашу энергию —
В одно,
Постоянно теряя и лишаясь,
Но самим своим существованием сохраняя самое главное здесь —
То, что было в начале и то, что будет всегда.
 
 
Подлецы и негодяи,
Мудрецы и благодетели,
Мы все – одно.
Мы едины, и как бы ни хотелось тебе
Помешать этому вечному движению,
Чтобы ни сделал ты – лишь придаешь ему
Новую силу,
Лишь отдаешь ему себя —
Полностью.
 

Мысли

 
Мысли не летают,
Нет – не могут оторваться от земли,
От всего этого нагромождения
Чисел, букв и обязательств,
Как ни стараются.
И, уж конечно, они не могут оторвать от этой земли нас
Со всеми нашими проблемами
И бедами.
 
 
И я мечтаю
Сейчас,
Чтобы этот легкий ночной ветер
Развеял всех их, все эти мысли —
Прочь,
И поднял мою душу
Высоко – высоко,
Словно случайно подхваченный лист,
И подарил мне
Хоть на мгновение
Ощущение
Настоящего,
Невесомого
Счастья.
 

Долг

 
То, что когда-то должно прозвучать —
Обязательно прозвучит,
Но после этого —
Тишина и мириады других звуков,
Слов, идей
Станет лишь каплей
В океане жизни,
Слезой упадет в него
И затеряется в нем
Навсегда.
 
 
Но не бессмысленно – нет,
Просто смысл совсем другой,
Много больший,
Ибо если не будет этих слез,
Не станет и океана —
Пересохнет.
Останется только
Песчаное безжизненное дно.
 

Встречная

 
Прости меня и ты,
Мы расстаемся,
И стоит ли жалеть о том,
Что оба, несясь по встречной,
По петляющей и вздымающейся вверх,
Обрушивающейся вниз жизни,
Мы все-таки разминулись на этой дороге,
В этой ночи,
И теперь с двойной скоростью
Удаляемся друг от друга.
Прощай.
 

Приют

 
Что бы ни приютило тебя в это мгновение —
Тепло ночи
Или тишина темнеющего моря,
Остывающий песок
Или притихший, почти не дышащий,
Не скрипящий своими половицами
Деревянный дом —
Дача, квартира на двадцать третьем этаже,
Сияние звезд,
Чьи-то руки,
Чья-то душа
Или чья-то память —
Это не твой дом,
Еще не твой дом,
И ни один человек не дома сейчас,
Ни один.
Все мы лишь на пути домой,
Пусть и не все чувствуем и знаем это.
Но я знаю, и это не злит и не печалит меня сейчас,
Лишь переполняет благодарностью за это мгновение
И за этот покой и приют, что ты дала мне
В этом нескончаемом пути.
За то, что ты рядом.
 

Вновь и вновь

 
Так же как невозможно идущему избежать
Перекрестков судеб,
И каждый раз нового выбора,
Новой проверки себя,
Так же невозможно избежать пишущему
Чистого листа —
Вновь и вновь.
Сколько бы законченных томов ни стояло на его полке,
Он будет опять смущен необходимостью
Портить идеальную белизну бумаги
Первым словом.
Мы беззащитны перед жизнью —
Что морю наши песчаные замки?
Что ветру наши ненадежные стены?
Что времени наш устоявшийся уклад?
Что наши знания и законы огню?
Что нашим детям наши ошибки?
Наш опыт – наш зарок не повторять их больше?
Вновь и вновь совершат их,
Вновь и вновь.
Что наши беды этой жизни?
Что наше горе этой нескончаемой жизни?
Вновь и вновь,
Волной на волну
Она нарождается,
Набегает на этот песок,
Бурлит пеной и Никогда не закончится.
 

Высоко

 
Если Бог и правда на небе,
То, возможно, Он видит все происходящее здесь
Иначе чем мы.
Ему открывается другая картина
С такой высоты —
Более полная.
Он видит все ее составляющие и, наверное,
Осознает их равновесие.
Он видит, что здесь и сейчас у нас ночь, приносящая страх,
Но Он видит и рассвет – уже существующий,
Уже несущий для нас свою благую весть.
Он видит, что где-то прощаются с тем, кто был близок,
Кто был светом, но также Он видит,
Как на другом краю земли кто-то вновь приходит
На этот свет
И несет вместе с собой радость и счастье.
 
 
Я смотрю на ночное небо,
Ты летишь от меня, где-то высоко, через эту тьму – к восходу
На сверкающем крыльями лайнере —
Одна из этих падающих звезд.
Как много тебе оттуда видно сейчас? Что ты видишь?
Что все именно так и должно быть?
Что все – хорошо?
 

Новости ночью

 
Не новость – но Новая ночь.
И ты так легко меняешь
Свои мысли
На ветер дорог,
Ведущих в никуда.
И после всех бессмысленных и бесцельных
Скитаний дня
Рад даже такому направлению,
Подчиняешься ему,
Его зову.
 
 
Если ночь и рождает какие-то новости,
То это, как правило, что-то
Действительно важное —
Смерть, война или, наоборот, новая жизнь.
В остальном же, мы ночью
Избавлены от этого бессмысленного вороха
Пустых чисел
И слов,
От свежих газет,
От дикторов,
От звонков – пусть даже и знакомых, но чужих нам людей —
Сами не позвонят, ни за что
До утра.
И мы им не позвоним,
И даже если захотим,
Мы не сможем до самого утра
Ввязаться опять в эту нелепую борьбу,
Поменять хоть что-то в уже свершившихся, уже печатающихся новостях.
Но только ночью,
Только в это время
Мы
можем,
Если постараемся, если присмотримся
Разглядеть на чернеющем небе,
В его запутанных созвездиях линии своей собственной судьбы.
 
 
И если тебе это удастся,
Если получится хоть на мгновение прикоснуться к ней,
Каким вздором тебе покажется все то, что
Будет написано в утренних газетах.
 

Сбыться

 
Похоже, что это и правда так,
И то, в чем мы винили своих родителей
Теперь происходит и с нами.
И ткани нашей молодой наивной души
Постепенно материализуются,
Минерализируются,
Становясь камнем,
Становясь реальностью,
Обретая, вес и тяжесть.
Вот так все мы сбываемся.
Океан мечтаний, волнений, переживаний отступает,
Оставляя все больше места для жизни —
Свое пустынное дно.
Много ли нашел здесь сокровищ?
Уже не веришь в них?
И чтобы увидеть Его,
Услышать Его голос —
Тебе теперь надо так долго идти,
Пересекая вновь и вновь эту пустыню своей сбывшейся жизни,
Надеясь, что где-то за горизонтом
Он все-таки ждет тебя,
Еще ждет – еще не ушел
Навсегда.
 

Другой путь

 
Ночи – мосты,
Что соединяют наши дни.
И вот я стою на самой середине одного из них
И смотрю вниз,
В темнеющую воду.
И мне кажется, что сейчас нет никаких берегов,
Есть только эта неизведанная тьма,
Пугающая,
И несущаяся неизвестно куда,
Но уверенная в своем пути
Гораздо больше меня.
 

Научиться

 
Ты хочешь чему-то научиться,
Хочешь хоть чему-то научиться,
Но уже поздно, слишком поздно,
Уже нужно быть —
Больше нельзя ничему учиться,
Нельзя ничего ждать,
Откладывать на потом,
Нужно быть
Прямо сейчас —
Вдохнуть это воздух.
 
 
И все эти книги, что ты берешь в свои руки, они не для того,
Чтобы тебя учить —
Лишь для того, чтобы ты мог почувствовать, кто ты есть.
И ничего другого ни одна книга не может дать тебе,
Хоть тысячу раз прочти ее, пролистай – пусто,
Все остальное просто буквы,
Хаос букв.
Не знания дают книги,
Лишь осознание того, что
Ты есть и должен быть,
И всегда был и еще будешь.
Не знания, но осознание,
Смирение, решимость признать это.
 
 
Нельзя научиться любить,
Нельзя научиться быть человеком,
Нельзя научиться быть счастливым,
Нельзя научиться быть —
Можно лишь быть.
 
 
Книга выпадает из рук на очередной странице,
И ты выбегаешь на улицу – широкую улицу своей жизни,
Преисполненный не навыков и знаний,
Но осознания и решимости,
Осознания того, что ты есть. И решимости быть,
Решимости сбыться – прямо сейчас,
Сегодня и сию минуту.
 

Богатство

 
Важно не то, сколько тебе дается.
Странно, что мы судим себя и других по тому,
На что ровным счетом не имеем никакого влияния.
Важно то, на что потратил ты это,
Как использовал,
Насколько смог наполнить смыслом, жизнью, человечностью, душою,
Согреть,
Обернуть – добром.
И здесь, к сожалению, большинство богачей
Окажется позади бедняков —
Они отведают свою жизнь,
И, не совсем довольные ее вкусом,
В лучшем случае
Просто оставят несколько ничего не значащих для них монет на чай —
Вот и все добро,
Вот и все чувства,
Вот и все.
Но если эта монета – все что есть у тебя,
И, видимо, ты опять остался без обеда,
Но в очередной раз нашелся сил отдать ее тому,
Кому она нужнее.
Разве может хоть один из этих богачей сравниться с тобой?
Разве может он сделать то же самое?
Отдать все, что у него есть?
И я не требую этого от них,
Я знаю как это сложно.
Но я также знаю, что они, наверняка, могут сделать много больше,
Чем сделали до сих пор.
И если могут, значит должны сделать,
Иначе вся их жизнь, все их богатства и возможности не стоят вообще ничего.
И любой бедняк далеко впереди их.
 

Остановки времени

 
Для чего приостанавливается время?
Мы сидим и удивленные не можем понять,
Ошеломленные этой очередной остановкой,
Уже привыкшие нестись вперед вместе со временем через жизнь.
Впрочем, ведь были и другие остановки,
Сколько уже их мы проехали мимо?
Кто-то выходил, кто-то заходил, но мы ехали дальше.
 
 
И если бы не было этих остановок, кажется, не было бы и самого времени,
Ибо нечего было считать – непрерывно и едино
Оно превратилось бы в нескончаемый сон,
В котором растаяли бы и стук колес,
И шаги часов, и биение сердца,
И мы сами.
Не было бы и нас,
Просто пыль, несущаяся по ветру,
И все.
Но что же делать сейчас?
Что делать с этой остановкой?
С этой чернеющей пустотой?
Что?
На этом безвестном полустанке моей жизни?
Среди этой ночи и звезд?
 
 
И Я бы хотел сейчас просто позвонить тебе,
Услышать твой голос – напроситься,
Оказаться рядом,
Но не уверен, что этой остановки хватит,
И не уверен, что смогу потом успеть, забежать, запрыгнуть – в свою жизнь,
Уходящую,
Не уверен ни в чем.
 

Берега

 
Все с собой
В моей душе —
Все пожитки,
Все несчастья
Привез к этому берегу.
Почему?
Почему это так важно для меня?
Может, потому, что только такие берега и могут заставить нас
Приостановиться на нашем нескончаемом пути?
Или остановиться вовсе.
Остаться.
 
 
Счастье молодым,
Что не замечают этой границы —
Думают, что она не существует для них
И со смехом бегут в воду,
Поднимая брызги, далеко-далеко заплывая,
Но все же возвращаясь на берег.
И после они долго-долго сидят и смотрят вперед,
Смотрят,
Неподвижно, безмолвно и удивленно.
Да, наши мечты и мысли
Намного быстрее, чем мы,
Так легко преодолели эту грань
И блуждают сейчас так далеко отсюда.
И наша душа
Тоже давно бы скрылась от нас за этим горизонтом,
Но все-таки почему-то остается с нами —
Вместо всего этого,
Вместо этой свободы бескрайнего моря
Решает остаться с нами —
С бессильными,
Слабыми,
С нами.
Навсегда.
Неужели в нас что-то есть?
Неужели любит нас?
 
 
И вот – идет под руку с ковыляющим вдоль набережной старичком,
Придерживает его, чтобы не оступился,
Ведет дальше, терпеливая к его слабости,
Заказывает ему кофе,
И, молча, смотрит с ним на водную гладь,
В даль,
О чем-то мечтая.
Молча.
Странный роман.
 

Искренность

 
Правда —
Что такое правда в этом мире?
Какая правда есть у нас?
Какую правду ты можешь сказать мне?
Что небо синее?
Что листья зеленые?
Я же вижу, чувствую, как словно цунами приближается осень,
Пока еще вдалеке,
Но неминуемо,
Набирая силу и скорость,
Огромными свинцовыми волнами, нависающая над миром —
И брызги воды,
И пригибаются деревья,
Пожелтевшие, погасшие от страха.
Она – правда?
Она?
 
 
Ты так не считаешь, я знаю,
И уверен, что ты спокойно закрываешь сейчас за собой дверь, вернувшись в теплый дом,
Встречающий тебя ярким беззаботным светом.
И ты не веришь в это цунами,
В эти катастрофы,
Ты ставишь подогреваться чайник
И ждешь.
Тепло.
И уже совсем скоро зима, скоро ярким, радостным, белым, мягким, красивым
Будет укутано все вокруг.
Новое – все будет новым, ты ждешь это новое, ты хочешь пораньше лечь спать,
Чтобы приблизить это новое, это свое завтра, ведь, возможно, уже прямо завтра оно начнется —
Твое новое счастье.
Ты словно ребенок —
И что мне сказать тебе?
Что это не так?
Что это неправда?
Но что такое правда в этом мире?
 
 
Кто я?
Хочешь знать правду о том, кто я?
Кто я —
Я не знаю правды.
И не знаю, что сказать тебе.
Не знаю ее.
Какая есть у меня правда для тебя?
Что есть правда?
Что есть реальность здесь?
Дни, ускользающие от меня, разбегающиеся, убегающие прочь, не дающие мне даже заглянуть им в глаза?
Мои дни, недели годы?
Ничего реального нет.
И никакой правды нет.
У меня для тебя
Ничего нет,
Кроме этой огромной искренности,
Ноющей, ищущей выход, стремящейся к тебе, рвущейся с цепей,
Разрывающей меня изнутри.
Бессловесной, но бесконечно честной,
Ничего кроме себя самой не знающей, не знающей никаких слов
Искренности,
Чистоты,
Правды.
Только она – правда.
 
 
Я сижу этой ночью, один,
Чувствую, как огромной волной нависла над моим пустынным домом эта тревога, эта осень, это будущее,
Как оно приближается – где-то там, в темноте за окном.
Я жду чай, я не хочу завтрашнего дня,
И у меня нет ничего, кроме этой искренности – безграничной,
Ничего другого – никакой другой правды, за которую могла бы ухватиться моя душа,
Моя жизнь.
 
 
И я действительно не думаю, что у кого-то в этом мире, хоть у кого-то из живых людей
Может быть какая-то иная правда к другому человеку,
Кроме как вот такая искренность,
Бессловесная, стремящаяся на волю, и не знающая как найти выход.
 

Детство

 
Не взрослеем, нисколько, обманутые кем-то, все еще играем в игры – чужие,
И плачем от обиды, и ждем, все еще ждем,
Такие нетерпеливые —
И все же ждем,
И в этом и есть наша главная обида на жизнь. Любовь к ней и обида.
 
 
Мы – дети, плачущие по ночам, страдающие, боящиеся темноты.
Нет? Не боимся темноты ночи? Кажется, что это признак нашей наступившей взрослости?
Просто она уже другая – наша ночь – выцвела, застирана этими бесконечными дождями, потеряла свой иссиня-черный цвет.
Теперь совсем другой темноты боимся мы.
Или она тоже уже застирана? Потерта? Ничего не значит и не пугает нас?
Может и так.
Слишком много дождей уже было в нашей жизни.
Надеемся ли мы еще повзрослеть? Надеемся ли?
Зависть, детская зависть – мне кажется, ты старше меня в этой жизни, ты взрослее, ты ближе к этой человеческой свободе.
Ты ближе к тому, кем я всегда мечтал стать с детства.
Ты ближе к взрослости, к настоящей взрослости,
К тому, что мне так часто обещали – перед сном
Те, кому, мне казалось, можно было верить.
Ты ближе меня.
 
 
А я – это я, мал, слишком мал,
И держа за руку, ведет меня через очередной день моя жизнь.
И я смотрю по сторонам, пытаясь разглядеть и увидеть хоть что-то. Я хочу отпустить эту руку,
Я хочу остановиться,
Я не знаю, куда и зачем меня ведут,
Я устал, я почти уже плачу, но никому нет до этого дела,
Словно тот, кто ведет меня, знает больше чем я, в тысячи раз больше.
 
 
Нескончаемое детство,
И нам не покинуть его никак.
Человечество в самом начале пути.
 

Пустыня

 
И, кажется, это не город вокруг меня – пустыня,
Это я сам – пустыня, песок,
Поднятый вверх последними усилиями моей воли,
Прах всего того, что было и чего никогда не будет.
 
 
Куда несусь я и зачем? Словно ветер, подбирающий хлам и мусор мостовых
Повторяю в больной голове бессмысленные названия вывесок.
Все кружится – голоса, фразы, цифры, чужие разговоры и судьбы, то, чего уже нет, что несущественно – скомканные листы вчерашних газет, так и не дочитанных никем – выброшенных прочь. Все распадается на слова, на буквы, и из них мне не собрать ничего —
Лишь обрывки мыслей,
Ничего не значащие.
 
 
Что я могу? Что? Ураган? Смерч?
Ничто – незаметен и несущественен – никаких разрушений,
Лишь дальше плестись по этим улицам.
Облако пыли в огромной пустыне жизни,
Что когда-нибудь станет с ней одним целым —
Прах к праху,
А ветер к ветру,
Высоко – высоко.
 

Письмо

 
Щедрое – щедрое небо —
Вначале падали звезды,
После слезы,
Потом листья,
И вот, наконец,
Прямо из этой притаившейся
Тьмы
Тихо, тихо
Пошел
Снег.
Не забыло
О нас,
Все-таки не забыло —
Белизна долгожданного
Почтового конверта —
И так страшно открыть окно,
Так страшно – впустить
Этот по-новому свежий,
Легкий, морозный воздух.
Так страшно
Поверить в то,
Что твоя жизнь продолжается,
Что это – благая весть,
Благая.
 

Усталость

 
Твоя усталость – это тьма.
И, слава Богу, ты уже добрался до порога этой ночи,
И уже собираешься войти,
Тихо толкнуть ее дверь
И раствориться в ней.
 
 
Твоя усталость – это тьма,
Тьма этой комнаты.
И ты бы так и остался в ней,
Недвижим и несущественен,
Но она исчезает на глазах,
Словно черная морская вода при отливе,
Постепенно вновь обнажая
неуклюжие контуры твоей
небогатой жизни —
Стульев, стола, спинки дивана,
Твоих мыслей и обещаний.
 

33

 
Я потерял смысл этих цифр, сбился.
Я думал, что жизнь дарится нам постепенно, день ото дня,
Но вот почти вся целиком в моих руках,
Словно праздничный торт.
С днем рождения,
С днем рождения.
Я бы каждому из вас подарил возможность загадать это желание
Вместо меня.
Прямо сейчас,
Прямо здесь.
Поменяйте то, что хотите поменять,
То, что еще можете поменять,
Доставайте на свет свои мечты,
Пока ваши руки свободны для этого.
 

Мало героев

 
Человечество, словно река —
Оно еще не сбылось само по себе,
Оно бесформенно, как вода,
Знающее свои пределы, берега,
Но ничего более,
Падающее с водопадов мировых войн, разбивающееся мириадами брызг,
Но собирающееся вновь воедино в продолжение своего бесполезного пути.
 
 
Человечеству нужны герои.
Уставшее от собственного несуществования,
Собственной несущественности,
Оно высшим героизмом считает
Сущность, считает жизнь,
Просто – жизнь,
Просто – удачу сбыться,
Удачу состояться
Настоящим человеком,
Самим собой.
 
 
И ничего больше не надо от этих новых героев нам,
Не надо им забираться на скалы,
Не надо уходить на дно,
Не надо спасать нас,
Не надо поворачивать эти реки вспять,
Не надо никакого другого подвига,
Не подвиг и не героизм все это вовсе,
Лишь еще одно бесполезное действие,
Теряющееся в миллиардах других,
Если только оно не помогло совершившему его человеку сбыться,
Обрести себя,
А нам всем – увидеть в нем
Подтверждение,
Увидеть возможность
И оправдание
Настоящей
Полноценной
Человеческой жизни,
Увидеть хоть какой-то признак
Нашего собственного существования.
 

Тяжесть

 
Ты говоришь – тяжело.
Но вся эта тяжесть не больше чем просто хлам – посмотри,
Посмотри на все то, что ты взгромоздил на себя —
Как навьюченный ишак —
С горы на гору.
Ты хотя бы помнишь, что там – наверху?
Ты видел оттуда хоть что-то?
Ты видел всю нашу жизнь? Видел?
Когда был на этой высоте?
Или ты смотрел только себе под ноги, чтобы не упасть,
Чтобы не рассыпать все это добро, торопясь опять вниз.
Тяжело?
Что ты несешь?
Для кого?
Откуда и куда?
Будут ли рады там?
И что будет там со всем этим?
Хлам, просто хлам.
С одной горы жизни на другую —
Как только у тебя еще хватает сил на это?
На то, чтобы бороться с этой тяжестью?
Дети?
Но что сделают твои дети со всем этим?
Набьют чулан?
Выкинут прочь?
Раздадут бедным?
Возьмут ли это бедные?
Захотят ли нести на себе эту тяжесть?
Захотят ли, словно навьюченный ишак
Плестись с горы на гору,
Смотря лишь под ноги
И боясь упасть
В эту дорожную пыль.