Текст книги "Худший из миров"

Глава 9. Зло или ересь?

Вот так и показывают себя боги, да? Ниспровергая демонов.

Ричард Скотт Бэккер

Огромная тварь подпрыгнула, развернувшись на месте. Нижняя насекомоподобная часть корпуса ударилась об Дицуду, отбросив юного инквизитора далеко в сторону.

Юноша успел инстинктивно сгруппироваться, но падение на мостовую всё равно вышибло из его лёгких весь воздух. Зубы лязгнули, инерция заставила тело вращаться. Колени, локти и спина превратились в один сплошной очаг боли.

Оправившись от первого шока, Дицуда сплюнул кровью – каким-то образом во время своих кульбитов он разбил обе губы. Юноша даже не пытался подняться, чувствуя, что его тело исчерпало ресурсы. Всё, что ему оставалось, это лежать на холодной каменной мостовой и наблюдать за разворачивающимся прямо напротив него сражением зла и ереси. Богохульник бросал вызов демону – исключительный случай.

Демон-блоха скакал вокруг человека в белоснежном одеянии, нанося удары всеми своими конечностями. Человек словно бы скользил и плясал, уворачиваясь или отражая выпады насекомоподобного демона. Из повреждений на теле монстра сочилась зелёная слизь и тёмно-красная жидкость, но на порезы сразу же налипали блохи, стягивая края ранок.

Щёлк! Цап! Хрусть! Ж-ж-жух! – воздух трещал от звуков соприкасающейся чудовищной плоти и стали. Дицуда обратил внимание, что меч Рисхарта Сидсуса словно бы живёт собственной жизнью.

Меч. Дицуда не был уверен, что ересиарх вооружён именно этим оружием. Рисхарт держал в руках нечто, напоминающее жидкий металл: то ли плеть, то ли гибкий меч – непонятно. Оружие слегка изгибалось, огибая препятствия, но резало плоть демона превосходно. Когда сталь соприкасалась лезвиями на лапах чудовища, разлетался целый сноп фиолетовых искр, а скрежет резал слух почти как оружие. Противники оказались достойны друг друга.

Одна из голов демона извергла на Рисхарта целый рой блох, но те сгорели в пламени от золотистого свечения вокруг тела ересиарха, не причинив человеку никакого вреда. Пневматик воздел пустую левую руку навстречу одному из человекоподобных туловищ монстра – из ладони вырвался луч ослепительно-белого света. Дицуда вынужден был зажмуриться.

Когда он открыл глаза, то на месте правой монашки виднелся сгусток оплавленной плоти. Однако оставшаяся половинка от дуэта психиков продолжала сражаться. Серповидные лезвия с бешеной скоростью рассекали воздух там, где ещё мгновение назад находился сияющий человек в белом. Дицуда больше не мог сосредоточить взора на богохульнике, тот словно мерцал. Всё пространство вокруг ересиарха было смято складками ткани реальности, Рисхарт использовал искажение бытия для ускорения перемещений. Эпичная битва двух зол поражала воображение своим святотатством.

Казалось, что демон не ведает усталости, а человек медленно, но всё-таки пятится. Демон-блоха скакал вокруг ересиарха с неослабевающим энтузиазмом. Клешни щёлкали всё ближе от белоснежных одеяний пневматика. Рисхарт Сидсус нечаянно оступился…

Дицуда невольно задержал дыхание, ему почудилось, что это конец.

Но тут из спины Рисхарта вырвались пучки света. Длинные, толстые, многочисленные, словно гигантские крылья они широко раздались в стороны, подняли над землёй человека, а затем обрушились на чудовище. Демон издал душераздирающий вопль.

От белых лучей хитиновая броня монстра плавилась, пучки света будто копья пронзали насекомоподобную тушу насквозь. От нестерпимого жара тело монстра раздулось, после чего с характерным звуком лопнуло, разбрызгав слизь и кровь во все стороны. Дицуда постыдно взвизгнул, когда несколько капель попали ему на кожу, вызвав сильное жжение.

Рисхарт Сидсус на какое-то время противоестественно завис в воздухе, осматривая место сражения. Наконец медленно опустился обратно на землю. Лучи-крылья померкли и втянулись назад в его спину.

Плавной неспешной походкой ересиарх направился к лежащему на мостовой инквизитору. Ничто во внешности пневматика не говорило о том, что всего минуту назад он участвовал в схватке с чудовищным монстром. Дицуда не успел даже заметить, когда богохульник убрал в ножны свой воистину странный меч.

Вокруг Рисхарта всё ещё виднелось золотистое сияние. Дицуда невольно отпрянул от протянутой ему руки.

– Не обожжёшься, не бойся, – прочитал его мысли ересиарх. – Для людей это свечение безобидно. И кстати, его способны видеть лишь очень немногие. В тебе дремлют способности психика, мой юный друг.

– Все инквизиторы, занимающиеся не бюрократией, а реальной работой, психики, – буркнул Дицуда, осторожно дотронувшись до ладони богохульника. Он почувствовал приятное тепло, но и только. – Как иначе мы смогли бы видеть разрывы в ткани реальности и выслеживать других колдунов? Просто инквизиция старается, чтобы сей факт не был широко известен общественности…

Рисхарт Сидсус широко улыбнулся:

– Ну конечно. Борцам со злом не очень-то к лицу обладание колдовскими способностями. Понимаю.

Ересиарх помог Дицуде встать на ноги. Взгляд юноши против его собственной воли отыскал тело удушенной блохами девушки. Кулаки сжались, инквизитор повернулся к могучему пневматику:

– Почему? Почему ты вступил в схватку с демоном? И… – Дицуда проклинал себя, но не мог не задать главный из мучивших его сердце вопрос: – почему ты не разоблачил сестёр Ордена Освобождения Духа раньше? Ведь ты знал, ты наверняка знал…

Рисхарт положил на плечо юноши свою мягкую, тёплую руку. Руку пророка, не воина:

– Потому что демон не есть зло самодостаточное, самостоятельное. Демон – это всего лишь Кошмар Бога. Бога в твоём понимании, ибо для меня Демиург настоящим божеством не является. Да, это якобы материализовавшееся из пустоты существо, – Рисхарт указал на ошмётки гигантского насекомого, – на самом деле часть замысла владыки мира сего. И важно было прервать этот замысел на его пике, чтобы разочаровать Лжебога, причинить ему максимальную боль. Которой сия тварь упивается, но которую переносит сам очень плохо.

Как инквизитор, Дицуда обязан был разразиться праведным гневом, услышав подобное богохульство, но сейчас он был слаб и слишком ошеломлён разыгравшейся здесь трагедией. Он не стал даже спорить:

– Столько людей…

– Да, – кивнул Рисхарт, – многие невинные пали жертвами. Но я говорю: в скором времени погибших будет существенно больше! Масштабная война уже началась, и на сей раз Гилии никто не поможет. Три великих княжества не станут вмешиваться, а два нападают прямо сейчас на нашу страну с двух сторон. Демиург хочет пищи, а питается он страданиями умерших душ. Мор, война, голод и смерть – его верные слуги, они принесут Лжебогу плоды. На какое-то время он сможет насытиться. Этого будет как раз достаточно, чтобы успело вырасти несколько поколений… свежего мяса.

У молодого инквизитора кружилась голова от событий сегодняшнего безумного дня. Казалось, уже ничто не могло его удивить. Дицуда устало переспросил всего одно слово:

– Война?

Рисхарт Сидсус с самым серьёзным видом кивнул:

– Да, сегодня днём Ератофания вторглась в Гилию. На южных рубежах с Оноишрастом тоже всё неспокойно. Тебе не пришло в голову, почему никто из стражников, охранявших городские ворота с другой стороны, не вмешался в сражение с демоном?

Дицуда ничего не ответил, но мысленно согласился с кощунством такого предательства. Стражники могли хотя бы нашпиговать монстра горящими стрелами с высоких стен Ортосурба.

– Все воины оставили свои посты: невозможно защищать город одновременно от тех, кто снаружи, и от тех, кто внутри. На восточной границе Гилии сейчас кипит битва, которую гиликам не выиграть. Можно не сомневаться, завтра живорезы Ератофаса – архонта-полушакала – будут здесь, чтобы завершить начатое чумой. Тотально очистить Ортосурб от неверных, коими, по их мнению, являются гилики.

Рисхарт направился к запертым, но не охранявшимся больше воротам:

– К этому времени нам лучше оказаться подальше отсюда. Мои силы огромны, но даже мне не по зубам тягаться одному с целой армией. Живорезы реально опасны.

Ересиарх оглянулся к Дицуде:

– Следуй за мной инквизитор. Пора совершить паломничество к самому центру мира. У Древа Незнания сходятся пути самых влиятельных людей и даже архонтов, я должен быть там.

Рисхарт Сидсус проследил за взглядом юноши, грустно добавил:

– Не время хоронить мёртвых. Их душам этим уже не помочь. Пойдём, нам предстоит долгий путь.

Дицуда вздрогнул. Никуда идти ему не хотелось.

Древо Незнания… Есть ли на свете более мрачное место?

Часть II. Живорезы

Глава 1. Мясник

Наш мир представляет собой некий ад, который тем ужаснее дантовского ада, что здесь один человек должен быть дьяволом для другого.

Артур Шопенгауэр

Ерфу фан Гассан, по прозвищу Мясник, провёл своим длинным ногтем по трепещущему от ужаса телу пленника, задержал палец на пульсирующей вене на шее. Он любил ощущать толчки крови, поглаживать свою жертву перед тем, как прервать её земной путь.

– Боишься? Боишься, неверный, ибо чувствуешь, что скоро тебя ожидают вечные муки, – проворковал Мясник, хотя прекрасно знал, что захваченный в плен гилик не понимает ни слова.

Гилия и Ератофания воевали между собой без малого тысячу лет, оба великих княжества разговаривали друг с другом исключительно на языке силы. Ни торговли, ни хотя бы временных союзов или обмена пленниками – лишь вечная война, в которой ни одна из сторон не могла победить до конца. Ератофанцы и гилики ненавидели друг друга и считали ниже своего достоинства учить язык заклятых врагов. Владеющих чужой речью можно было пересчитать по пальцам одной руки, обычно такие уникумы встречались лишь среди учёных, летописцев и тому подобных книжников.

Однако по тому, как задёргался пленник, Мясник не сомневался, что неверный правильно его понял. Есть ситуации, в которых нет места различному толкованию. Если ты попал в плен к живорезу, то участь твоя будет горькой. Чёрный колдун порежет твою плоть на кусочки, используя кровь и страдания жертвы для нанесения массового урона войску противника.

Это был древний вид магии, возможно, один из древнейших. Никакой утончённости психиков, ничего похожего на чудеса пневматиков. Живорезы вредили одно тело, чтобы навредить десяткам, сотнями, а иногда и тысячам вражеских воинов. «Перенос боли», «масштабирование ран», «магия крови» – существовало много названий, но все они сводились к увечью многих посредством растерзания одного. Жуткое колдовство, разрешённое лишь в двух великих княжествах: Ератофании и Оноишрасте. Ерфу фан Гассана всегда смешило подобное отношение к его ремеслу: очевидно, что психики потенциально могли нанести куда больший вред людям, просто их магия, завязанная на разрывах ткани реальности, не выглядела столь эффектно. Ох уж это лицемерие неверных, давно ставшее в Ератофании притчей во языцех.

Неверные – так ератофанцы звали поклонявшихся Вадабаофу гиликов и жителей других великих княжеств, за исключением, может быть, Оноишраста. Да, все они верили в одного и того же Бога, но остальные делали это неправильно. Позволяли народу слишком много вольностей, предавались разврату, грешили. Видано ли, в Гилии были открыты двери борделей, блудницы спокойно расхаживали по городам средь бела дня! Ератофанцы такого не допускали, они хранили чистоту Учения, неукоснительно следуя всем изложенным в Книге правилам.

Архонт Ератофас держал своё княжество в узде: все мальчики были здесь воинами, девочки воспитывались верными жёнами, ответственными хозяйками и матерями. Немногочисленные радости жизни были строго регламентированы, чтобы жители не имели возможности отлынивать от правого дела. «Человек для служения Господу, а не Господь для ублажения человека» – таков был девиз. В отличие от остальных архонтов, практически не высовывавших носа из святилищ, архонт-полушакал денно и нощно управлял своим княжеством напрямую. Ерфу фан Гассан гордился своей страной и архонтом. Он с искренним рвением исполнял свой долг перед ними.

– Во-о-он, видишь своих соотечественников? Чувствуешь запах их нечистой плоти? От неверных всегда так воняет… Грязные души и тела ваши грязные! Но ничего, мы очистим Плеромию от всякой заразы, недолюдей не останется.

Мясник легонько провёл ногтем по горлу захваченного сегодня с утра пленника. Не для того, чтобы причинить тому вред, нет. Просто чтобы неверный ещё немножечко попугался. Страх – это хорошо. Страх усиливает магию крови. Пускай ненадолго, но этого обычно бывает достаточно.

Гилики выставили своё войско в ожидаемом месте: у брода через Рубиконию – речушки недалеко от границы двух вечно враждующих княжеств. Гилики всегда пытались сдержать первый натиск Ератофании здесь. Выходило у них это редко, но крови ератофанцам пустить успевали немало. Это была любимая тактика подлых неверных: они старались избегать крупных сражений в чистом поле, обескровливая воинство полушакала при помощи любых укреплений, рукотворных или естественных. Ведь Ератофания всегда наступала, а наступающая сторона всегда теряет больше солдат.

Что характерно, обратно отвоёвывать свои замки и города у гиликов получалось довольно легко. Неверные использовали психиков, чтобы создать разрыв в ткани реальности и оказаться за стенами города – и после этого они объявляют магию живорезов кощунственной? Живорезы не разрушают бытие, они его очищают!

Острый ноготь Мясника надавил на кожу пленника, на этот раз чуть сильнее, чтобы обмакнуть ноготок указательного пальца в свежую кровь. Жертва забилась. Скорее от страха, чем от существенной боли.

– Погоди. Не ори. Настоящая боль ждёт тебя впереди.

Передние ряды ератофанского воинства вошли в речку. Пора было начинать колдовство. Ерфу фан Гассан вытянул перед собой руку с окровавленным пальцем.

Выбор правильного момента для растерзания пленника был крайне важен. Магия крови хорошо работала по избранной цели лишь в первый раз, каждая последующая жертва наносила врагам всё меньше урона. Следовало выбрать ключевой вражеский отряд и нанести ему ущерб в решающий момент боя.

Мясник стоял на холме, а потому прекрасно видел проклятых врагов из-за спин своих верных братьев. Окровавленный ноготь обвёл по воздуху невидимую рамочку вокруг тяжеловооружённого отряда противника, стоявшего на противоположном берегу брода. С многочисленными лучниками гиликов ещё более многочисленные отряды ератофанцев расправятся и без его помощи, а вот выйти из воды его праведным братьям будет непросто.

– Ну что, начнём по традиции с нижних конечностей.

Не тратя больше времени на «предварительные ласки и игры», живорез обогнул тело подвешенного за руки и ноги пленника и полоснул заточенными ногтями по подколенным сухожилиям своей жертвы. На сей раз всё было серьёзно, пленник взвыл и задёргался от мучительной боли.

В тот же миг ноги нескольких десятков вражеских воинов подогнулись, они попадали на колени. Кое-кто даже свалился в речушку, уже успевшую окраситься в красный свет. Но если до того Рубикония уносила в основном кровь праведных ератофанцев, то теперь её разбавила кровь неверных.

Ерфу фан Гассан улыбнулся:

– Погодите, это только начало. Я люблю сухожилия.

С этими словами он стал буквально пилить пленнику пяточное сухожилие. Сначала на левой, затем на правой ноге. Пленник заверещал куда громче прежнего.

Эти связки на человеческом теле отличались особенной прочностью, некоторые живорезы предпочитали для их повреждения использовать не ногти, а специальные инструменты. Мясник считал это неправильным, плоть следовало разрывать своими руками, это причиняло врагам куда более сильную боль. Укреплённые специальными мазями ногти связка за связкой рвали неподатливую плоть человека.

На дальнем берегу реки творилась настоящая вакханалия. Избежавшие первого воздействия на подколенные связки воины, падали и хватались за ступни. Однако не раз сталкивавшиеся с живорезами гилики быстро оттаскивали раненых товарищей и ставили на их место не поражённых магией воинов. Более того, было известно, что неверные частенько специально прячут под доспехами в передних рядах стариков, чтобы те приняли основной колдовской урон на себя. Уважение к старшим… для неверных это был пустой звук.

– Не переживайте, на всех частей тела хватит, – убаюкивающим голосом приговаривал Мясник, быстро останавливая кровотечение своей жертвы. Преждевременная смерть пленника была для профессионального живореза недопустима.

Первые ератофанцы уже достигли противоположного берега, вступив в ближний бой. Мясник облизнулся, пришла пора взяться за руки.

Вены на кистях, затем на локтевых сгибах, наконец он вонзил свои ногти в подмышки. От непереносимой боли пленник потерял сознание, но жизнь в его теле теплилась. Десятки вражеских воинов потеряли боеспособность, братья-ератофанцы уверенно теснили гиликов от берега, создавая плацдарм для дальнейшего наступления.

Мясник дотронулся пальцем до сонной артерии своей жертвы. Слабак ещё недолго продержится. Пришла пора для последнего удара по войску неверных.

Живорез аккуратно слизнул кровь с кончиков своих пальцев. После чего прорезал между четвёртым и пятым левыми рёбрами жертвы глубокую щель, просунул туда свои руки и с усилием раздвинул кости, обнажая ещё бьющееся сердце обречённого пленника.

– Вот ты какое, сердце неверного, – ухмыльнулся Ерфу фан Гассан, прекрасно и давно зная, что сердце неверного ничем не отличалось внешне от любого другого.

Двумя руками Мясник вырвал из тела отвечающий за душу орган, высоко поднял над своей головой:

– Падите же, неверные! Не оскверняйте своим присутствием землю! Отправляйтесь все в Пекло! – живорез со всей силы сжал сердце, впив в него свои острые ногти.

Остатки гиликов, сдерживавших наступление праведных воинов из Ератофании, после его слов действительно пали. В отличие от жертвы Мясника, их смерть была быстрой и относительно безболезненной. У полусотни вражеских воинов просто внезапно остановилось сердце, и всё.

Они умерли сразу. Очень лёгкая участь. Попавшим в плен к ератофанцам повезло существенно меньше.

Глава 2. Рассадник разврата

Помни: айнрити, как и все народы, именно себя считают избранными, вершиной того, какими надлежит быть правильным людям. Лжи, которая льстит этому представлению, почти всегда верят.

Ричард Скотт Бэккер

Ерфу фан Гассан носком сапога разочарованно отшвырнул ошмётки насекомоподобного демона. Что-то явно пошло не плану.

Повелитель блох должен был превратить град неверных в настоящее пекло, а не лежать размазанным по каменной мостовой. На привратной площади валялось только три трупа: поражённый чумными бубонами зрелый мужчина, изуродованное язвочками тело молодой женщины и обугленная плоть, по которой трудно было определить пол или возраст – значит, демона одолели не числом, а умением. В воздухе витал густой запах кощунственной магии.

– Брать в плен только взрослых и самых здоровых. Всех остальных вырезать без пощады, – отдал Мясник короткое распоряжение вошедшим в никем не охранявшийся город воинам. – Но будьте осторожны! Вполне возможно, здесь всё ещё присутствует победивший демона колдун. Кем бы этот человек ни был, он очень опасен.

Сев на корточки, живорез попытался воссоздать по разбрызганной крови и слизи картину сражения, произошедшего, судя по всему, накануне. Архонт будет недоволен, если выяснится, что замысел по заражению гиликов был раскрыт местными инквизиторами ещё до начала вторжения.

Чума являлась важной частью нынешнего плана очищения земли от неверных. Прямолинейное столкновение в конечном счёте неизбежно приведёт Ератофанию к поражению, но смертельная зараза должна была предварительно ослабить Гилию и лишить её помощи традиционных союзников. Мало кто захочет отправлять своих воинов в чужие земли, где мор выкашивает целые города.

Вербовкой психиков внутри Гилии занимался Оноишт – архонт-полуосёл, возглавлявший великое княжество к югу от двух вечно враждующих стран. Его верноподданные не брезговали изучением чужих языков и торговлей с неверными, поэтому давно и глубоко пустили в Гилии свои шпионские сети. В Оноишрасте разрешалась любая магия, трактовка Учения в этом княжестве не делала разницы между живорезами, психиками или пневматиками, что также облегчало привлечение на свою сторону вражеских колдунов.

«Колдовство приближает нас к Господу, на короткое время делает нас равными Ему», – считали в самой южной стране континента. Ерфу фан Гассан не был с этим согласен, но понимал, что Ератофании нужен союзник, а потому, как и все остальные ератофанцы, смотрел на южных соседей со снисхождением. Каждый понимает Учение в меру своих способностей, неверными гиликов делает в первую очередь не магия, а разврат. В Оноишрасте позволить себе разврат могли только знатные люди, подавляющее большинство населения жили столь же скромно и безрадостно, как ератофанцы.

Ерфу фан Гассан не знал, как и чем именно прельщал вражеских колдунов Оноишт, но предполагал, что большинство укреплённых городков Гилии должна постичь судьба Ортосурба. Нет, самые крупные города всё равно придётся брать штурмом – инквизиция гиликов, несмотря на всю свою продажность, не даст развернуться там психикам, – но чем быстрее ератофанцы возьмут под свой контроль большую часть соседней страны, тем скорее на Гилию обрушится голод. Потакающие всем порокам трусы любят отсиживаться за толстыми стенами, вот пускай и едят свои камни.

Оноишраст должен был открыто присоединиться к вторжению на более позднем этапе, но своими чумотворцами он уже извёл едва ли не четверть населения Гилии. Хороший союзник, можно до поры до времени закрыть глаза на его грешки касательно магии и половой распущенности среди знати.

Мясник подошёл к трупу мужчины. На месте разорвавшихся бубонов тело буквально сочилось гноем, да и во многих других местах уже почернело. Руки и ноги мужика были разведены широко в стороны, живорез догадался, что тот был вписан в пентаграмму – в ещё не до конца восстановившейся ткани реальности виднелся явственный след колдовства.

– Финальная жертва, – кивнул Ерфу фан Гассан, дотронувшись своим длинным ногтем до не тронутого чумой кусочка кожи. – Воин-психик. Вероятно, инквизитор довольно высокого ранга.

Хороший выбор для жертвоприношения. Вот только тогда вдвойне странно, что демон повержен. Если психикам Оноишта удалось вывести из строя такого противника, то кто же тогда мог разорвать на части Повелителя блох? Интересно.

– Эх, знали бы треклятый гилийский язык, могли бы кого-нибудь допросить, – вздохнул живорез, поняв, что не может сложить полную картину произошедшего. – Ну да ладно. Пойдём, поищем здешний бордель. Рассадник разврата должен быть показательно уничтожен.

Ортосурб полыхал. Чистоплотные ератофанцы боялись чумы гораздо меньше неверных, но никакой чудесной неуязвимости от заразы у них всё же не было. Поэтому все жители города, имевшие болезненный вид, безжалостно убивались, здоровые горожане брались в плен, самые ценные вещи выносились, всё остальное сжигалось. Пламя и чистота – защита от мора проста. Ерфу фан Гассан предупредил воинов, чтобы они не снимали перчаток и закрытых шлемов, покуда не закончат очищение города.

Сам живорез стоял внутри богатого дома, где собрался для роковой пирушки весь цвет зачумлённого города. Ерфу фан Гассан отдал приказ закрыть двери борделя, согнать в общий зал всех шлюх и прислугу, но до его личного распоряжения неверных не убивать. Развратники заслужили куда более тяжкую участь.

Мясник раздел, вернее, разорвал своими ногтями тонкие одеяния на рыжей девушке с забавными кучеряшками, которую избрал в качестве жертвы. Девушка была напугана сильней прочих, а значит, отлично годилась на роль проводника боли. Ерфу фан Гассан любил страх: пустить врагу кровь – дело нехитрое, а вот заставить человека обделаться от ужаса, ещё не причинив ему телесные повреждения – именно это отличало настоящего мастера от любителя. Упившиеся вином мужчины и женщины широко открытыми глазами наблюдали за приготовлениями живореза.

– Смотрите-смотрите, неверные. Пришёл час расплаты. За разврат положена воистину страшная кара!

Мясник приказал помощникам покрепче держать рыжую девушку, раздвинув в стороны её руки и ноги. Сразу шестеро ератофанцев удерживали блудницу над землёй в горизонтальном положении. Никто из верных Учению ребят не смотрел на срамную щель шлюхи, а вот неверные, напротив, уставились на направленное прямо на них женское чрево.

– Мы, живорезы, лучше всех в мире знаем анатомию тела, – как бы пояснял развратникам Ерфу фан Гассан, хотя понимали его лишь свои. – Мы резали тысячи человеческих тушек всеми возможными способами, потрошили внутренности, исследовали каждый внутренний орган. Могу без всякого хвастовства заявить, что мы точно знаем, как причинить человеку наибольшую боль. За эти неприятные ощущения отвечают так называемые нервы. Они пронизывают тело целой сетью – невидимой снаружи, но вполне материальной, если как следует разобраться во внутреннем устройстве людей. Знаете, где нервных отростков в организме больше всего? Может быть, в сердце, где обитает душа?

Живорез совсем легонько погладил девушку по левой груди. Та пронзительно взвизгнула.

– Не угадали. Да, сосочки весьма чувствительны, но есть куда более пронизанный нервами орган.

Ерфу фан Гассан плотоядно заулыбался:

– Всё правильно. Подумайте об ЭТОМ, и вы сразу поймёте, о чём идёт речь. Уж не знаю, по какому архетипу Господь лепил наше тело, но Вадабаоф явно уделял срамным органам важнейшую роль, – живорез наставительно поднял указательный палец. – В принципе, всё предельно логично, без постыдных плотских утех давно прервался бы род человеческий. Но возможность получения удовольствий вовсе не даёт людям право на бесконтрольное сношение в обход заложенного Господом смысла. Интимная близость дана нам ради рождения детей, а не для преданья разврату. Это одно из важнейших правил Учения нашего! Да и вашего тоже, просто вы не соблюдаете его должным образом.

Собравшиеся за длинным столом люди застыли в напряжённом ожидании воздаяния. Они не понимали ни слова, но не могли не ощущать приближения рока.

– Сперва мы займёмся вашими женщинами, – объяснил Мясник неверным предстоящую процедуру. – Потом схватим больше всех перебздевшего мужичка и поработаем над его причиндалами. О да, это будет чудовищно больно, я вам обещаю.

Живорез встал на колени перед половой щелью шлюхи. Ввёл внутрь женщины свои ногти.

– Ох, сколько же сейчас будет визга…

Ерфу фан Гассан не соврал, собравшиеся в общем зале женщины забились в конвульсиях от невыносимой боли. Многие теряли сознание. Раздирая нежную плоть, Мясник улыбался.

Через четверть часа он повторил сходную процедуру с мужчинами.

К вечеру в борделе живых гиликов не осталось.

Ератофанцы не вынесли из богатого дома ничего ценного. Осквернение этого места зашло слишком далеко, никакое золото и драгоценные камни не стоили того, чтобы пачкать о них свою душу. Здание сгорело в очистительном пламени вместе с десятками тел развратников и блудниц.

Ерфу фан Гассан был доволен. Он не спешил смывать с рук кровь неверных. Пусть сама засохнет и отпадёт.

Ему донесли, что часть неверных успела покинуть город. Нескольких удалось настичь, но они бились словно одержимые, пока не умерли в неравном бою. Мудрое решение.

Все фанатики выкрикивали какую-то тарабарщину, судя по всему, чьё-то имя. То ли Рихар, то ли Рисхар, то ли ещё как. Вторая часть имени звучала более чётко: Сидсус.

Рихар Сидсус. Ты ещё кто такой?

Ерфу фан Гассан любил разгадывать загадки, но не любил, когда тайны угрожали делу всей его жизни. Что за человек убил демона? Чьё имя выкрикивают не боящиеся смерти фанатики?

Как плохо всё-таки не знать язык тех, кого убиваешь.

Ненависть. Иногда её нужно отбрасывать.

Чтобы убивать врагов ещё эффективнее.