Текст книги "Такие разные герои"

Граница

Евгения Егорова

На дворе бушевало лето, июнь в самом разгаре. Леонид стоял у забора и курил. Он любил вставать рано, пока все еще спят. Выйдет, бывало, так, и стоит мечтает. Если бы вы спросили, о чем, то все просто: чтобы вернуть себе те владения, которые когда-то в свое время вынужденно продала его мать, чтобы выжить в тяжелые послевоенные годы. У них осталась малая часть огромного участка и дома. Теперь это был домик барачного типа, на трех хозяев, изначально он принадлежал их семье. Деревья стояли все в зеленом дыму, белые пушистые облака отражались в его душе. Мечты!

– Привет, Леньк, чего стоишь? На работу сегодня? – спросила, пройдя мимо, соседка.

Да, тут был такой тонкий момент, к которому он привык с детства: соседи, первые купившие часть дома рядом с ними, ходили по их участку, прямо мимо их окон. Каждый день, в день по несколько раз. Туда, сюда. Всю жизнь. В детстве, когда Ленька был мальчишкой, времена были другие – он об этом даже не задумывался – так жили все, всем двором, всем гуртом, с гармошкой и гулянками. Даже весело было. Шумно и гамно. Но как-то быстро пролетело это время, и теперь ту часть дома занимали совсем другие люди. Закрытые и злоязычные, с такими не то что не погуляешь, а словом не перемолвишься добрым. Тропинка же, что шла по их участку, чисто по привычке, осталась.

В целом же, все бы ничего, да у Леньки подрастало молодое поколение – две любимые дочери-погодки. Опять же, время пролетело незаметно, и теперь они были взрослыми. Одна училась уже в ПТУ, другая школу заканчивала. Вчера к старшей приезжала подруга в гости. Они с ней сидели пили чай, а он случайно мимо окон прошел, по возвращении домой, и услышал обрывок разговора.

– Ой, Лен, ну вы даете, не сладко же вам, я понимаю, – говорила гостья. – Не знаю, что за соседи у вас такие бессовестные. Я бы сама давно что-то придумала и ушла с вашего участка, построила бы себе отдельный вход, на их месте. Я не могу напрягать людей. Это же невозможно так жить, когда поминутно мимо тебя все ходят. Да ладно бы, знакомые-друзья-родные. А то – просто чужие люди, да еще такие…

Ленька почесал затылок. Вот оно как, оказывается… А он и не думал. С тех пор его мир изменился. Наверное, все же он слабак, если всю жизнь тут живет и ничего не сделал, чтобы разрешить эту ситуацию. Он только что понял, что ему тоже не нравится такая история. Это ведь раньше все было по-другому, а сейчас 90-е на дворе… Совсем другое время. Высокие заборы и особняки за этими заборами так и растут повсюду, как грибы после дождя, и Ленька достал заначенную чекушку. Спрятался в сараюшке и глотнул горькую.

Шло время, промчались в горьком угаре девяностые, подлетели элитные двухтысячные. Любимица-жена села на пенсию по заболеванию и сидела с внучкой, пекла пирожки. Дочки-красавицы летали по жизни, устраивая судьбу, но все же пока что жили дома. Соседка никак не поддавалась на уговоры, дело о границах застопорилось, отношения стремительно портились.

– Ты, Леонид, слабак, – говаривали его друзья, коллеги с работы, подливая в стакан.

Выпив очередной стакан коньячку, Ленька на время утешался, настроение становилось лучше, и проблемы как бы отходили на задний план, хотя и не решались. По пути попалась та самая соседка, Алевтина. Набравшись храбрости от выпитого, Ленька подкатил ближе.

– Фу, ты совсем меры не знаешь, не буду с тобой говорить, проспись, – отмахнулась соседка.

– Ты давай уматывай с нашей территории, – погрозил ей кулаками Ленька, качнувшись.

– Издеваешься, куда мне деваться? Через крышу ходить? Мы всегда тут ходили, ходим и будем ходить, – отвернулась и ушла.

Поговорили, называется. И сколько он ни пытался взывать к ее совести, кто послушает пьяного? Ленька чуть не плакал.

Проблема докатилась до невозможности. У соседки завелся зять-наркоман. А потом появились внуки-двойняшки, горланящие день и ночь, и один из них… как бы так сказать, не очень здоровый по рождению. У самого Леньки подрастала внучка, девочка-одуванчик. Больше терпеть было нельзя.

Собрали семейный совет. Подключились и жена, и дочки. Долго обсуждали. В итоге решили нанимать специалиста. А что делать. Русские – люди терпеливые, но и на русских иногда находит песня.

Дело было долгим. Собирали бумаги, ходили по судам, накопили деньги. Ленька даже диктофон по этому случаю прикупил, чтоб записывать речь в областном суде. Ох, не на его характер такой способ решения дел! И правда, слабак и слабак! Накануне он собирался долго. Был он не один, рядом была жена. И где-то далеко, он знал, что за них держали кулачки обе дочки-красавицы.

Суд принял их сторону, а соседку выдворили с их территории и постановили ей прорубить себе отдельный вход. Это была, наверное, самая большая Ленькина победа. Победа, которой бы он один ни за что не добился. Наверное, в таких случаях верна поговорка «Один в поле не воин». Пил Ленька весь свой остаток жизни, а дочерьми и женой всегда гордился.

Выбор

Джиллиан Андерсон

– Пятнадцать сорок-восемь, кабина номер три.

Я вздрагиваю, всем телом. Так быстро. Кажется, я была к этому не готова.

Но готова или нет, сейчас не важно.

Ноги ватные, в голове туман, перед глазами всё плывет, но неимоверным усилием воли удается встать и дойти до кабины номер три.

Всё, что удается запомнить, это забавные круглые очки на носу у распределителя.

– Так, посмотрим. А, с вами всё просто. Воспитатель. Вот адрес школы. Будете работать с младшими классами. Список признаков болезни вам выдадут на месте.

Главное, запомните, ничего не бойтесь.

Это всего лишь дети. Ваше предназначение – помогать им подготовиться к распределению.

Сами видите, ничего страшного в этом нет.

Да, и не забудьте раз в неделю делать укол.

Нужное количество доз также получите на месте. И вот еще что… На месте вам поменяют номер. Вернее, дадут имя. Сможете выбрать из нескольких вариантов.

Тут я наконец заново обретаю дар речи.

– Скажите, а зачем… это нужно?

– Это нужно потому, что вы будете работать с детьми до десяти лет. В этом возрасте они все еще носят имена. Поэтому и вам будет присвоено имя, чтобы им было проще обращаться к вам за помощью. Расслабьтесь, – с улыбкой говорит мне распределитель, заметив мое смятение. – В миру к вам будут обращаться как обычно, Пятнадцать Сорок-Восемь. Вашу личную историю никто стирать не собирается.

Ненаш Всемогущий, слава Тебе!

Дышать сразу становится легче.

– Благодарю вас!

– Не за что! Помните, вы безупречны! Только безупречных распределяют в воспитатели.

Делайте свою работу, ничего не бойтесь, ступайте. Вот адрес, вас ждут. Ненаш Всемогущий всюду с вами.

Я киваю, принимая из ее рук флеш-карту со всеми данными моей новой работы. О, какая миссия! Всего час назад я могла о таком только мечтать.

Выйдя из здания, я подхожу к первому же свободному слоту, вставляю карту, запоминаю маршрут. Транспорт придется трижды сменить. Путь неблизкий, ну ничего.

Ввожу кодовые слова, они для всех одинаковы, «Ненаш Всемогущий заботится о нас» и получаю триста кредитов на дорогу.

Но прежде чем уйти, прикладываю руку к тестеру. «Помыслы ваши чисты». Ненаш Всемогущий, слава Тебе!

Дорога занимает весь день, но к вечеру я прибываю в свой новый дом.

Встречает меня пожилая женщина в роговых очках и с пучком седых волос, собранных на затылке.

– Я учредитель приюта, Сто Тринадцать. Идемте в мой кабинет. Прямо там поужинаете. Завтра утром познакомитесь со своими подопечными. Программа рассчитана на десять лет. Сначала я выдам вам пятьдесят-две дозы нейтрализатора и электронный календарь. Заранее прошу не пропускать процедуру защиты. У нас, в работе с детьми, это особенно важно.

Итак, вот список признаков болезни. Теперь на выбор предложу вам три варианта имени.

На экране появились имена. Какие они странные…

«Анна»

«Ксения»

«Мария»

– Анна, – тихо произношу непривычное для себя обращение.

Два других тут же исчезают.

– Поздравляю, вам присвоено имя Анна.

После инициации я назову вам свое имя. То, с которым ко мне разрешено обращаться мелким. Просто для того, чтобы вы не пугались…

– Я поняла.

Процесс инициации и тут привычен и логичен.

Нужно ответить на три вопроса подряд, дата рождения, номер, место первичной регистрации. Теперь вот еще четвертый, новое имя.

Когда инициация пройдена, учредитель, нахмурив брови, называет мне свое имя.

– Мелкие зовут меня Софья.

Ее буквально передернуло от отвращения. Я могу ее понять. По сравнению с ее настоящим обращением эта «Софья» звучит ужасно. Еще хуже, чем «Анна». А ведь раньше таких кликух было великое множество.

Когда «Софья» приводит меня в резиденцию, где я буду жить, она показывает мне шкаф.

– Тут ваша форма. Одеваться только так. Завтра до завтрака сделаете первый укол. Отметите на календаре. Его всегда носить с собой. Пока все. Ненаш Всемогущий да охранит ваш сон.

И «Софья» ушла к себе. Перед тем, как лечь спать, я целый час читала историю Новой Миссии. Конечно, я с детства знаю ее наизусть, но перед новым этапом в жизни мне необходимо что-то привычное.

Читая, я вновь мысленно благодарю Ненаша Всемогущего за создание Новой Миссии. Если бы не он и не Кодекс, человечество на земле прекратилось бы точно.

Сейчас я читаю главы о том, как в мире началось глобальное потепление, такое, что человечество начало вымирать…

Миллиарды людей по всей планете буквально умирали от жары.

Человечество гибло. Но тут нашелся один ученый, который изобрел климат-контроль.

Собрав всех выживших, он создал Новую Миссию, а над ее территорией раскрыл Купол Климат-Контроль. Этого ученого мы называем Ненаш Всемогущий. Мудрее человека нет на земле.

На миг я позволяю себе помечтать о том, как встречу его и брошусь в ноги…

Но дальше я себе мечтать не позволяю. Нельзя. Ведь мои помыслы должны быть чисты.

***

Наутро первым делом я делаю укол, отмечаю день на календаре, одеваюсь строго по форме, и иду завтракать, на этот раз в столовую для воспитателей.

Там я знакомлюсь с коллегами, их всего восемь человек. Все девушки примерно моего возраста. Только еще одна воспитатель представляется мне именем «Таня», причем она морщится. Я вижу, как эта кликуха ей неприятна. Ну ничего, ради миссии можно и потерпеть.

После завтрака, занявшего ровно шестьдесят минут, я получаю номер своего класса. Тринадцать. Хорошая цифра. Удачная.

В классе меня уже ждут тринадцать детей, все девяти лет от роду.

Смотрят на меня испуганно и настороженно.

– Анна, – представляюсь им. Дети заметно расслабляются и называют мне свои имена.

Приходится их запоминать.

Одна девочка, по имени Дарина, смотрит на меня так, словно я – неведома зверушка.

– Дарина, что-то не так?

И тут у меня случается первый конфликт. И в первый же день.

– Ты не Анна, ты номер! Ты злая! Уходи!

Сначала я растерялась, но стоило взглянуть в список признаков болезни и всё становится ясно. Девочка больна. Теперь нужно немедленно установить степень развития болезни.

Но я не успеваю. В класс заходит санитар, мужчина лет тридцати.

– Дарина, опять?

Он достает из кармана медицинского халата шприц, и, заметив его, Дарина тут же замолкает, глядя в глаза санитара.

К моему удивлению тот кивает и убирает шприц назад в карман.

– Как ее зовут, Дарина?

– Анна.

– Она добрая?

– Да.

– Ты уверена?

– Да.

– Кто хранит ваш сон?

– Ненаш Всемогущий.

– Умница. А что ждет нас за границей Новой Миссии?

– Гибель.

– Ты же не хочешь погибнуть?

– Не хочу.

– Тогда веди себя хорошо.

Санитар покинул класс. Дарина присмирела, но… в ее взгляде я ощутила то, что никогда не было направлено на меня раньше. Не сразу, но я вспомнила слово. Ненависть.

***

Всего восемь уколов спустя я убеждаюсь в том, что Дарина неизлечимо больна. Я знаю, что делают с больными. Изгоняют из Миссии.

Иногда то, что бывает с изгнанным, транслируют на всю Миссию. Но с ребенком никто не поступит так.

Сделав себе девятый укол, для верности, я начинаю писать доклад учредителю.

Жестоко? Нет, это естественный отбор. Нам не нужны больные в здоровом обществе.

Пока я пишу доклад, то практически ни на что не отвлекаюсь, но вдруг слышу настойчивый стук в дверь.

– Войдите, – бормочу тихо, но стучавший слышит. Это тот самый санитар.

– Вы? Что вы хотели?

– Я?

Санитар как-то странно улыбнулся в ответ.

– Чтобы вы немедленно уничтожили доклад.

– Вы с ума сошли? Я этого не сделаю.

– Сделаете. А иначе завтра до завтрака вас найдут… ушедшей.

– Что? Я не…

– Смотрите, это – быстродействующий яд. Он распадается в организме за час. Решат, что вы не вынесли стресса, пока писали доклад. Имя вы не успели вписать.

Выбирайте, или я ускорю ваш уход, или вы оставите Дарину…

Я делаю глубокий вдох, потом выдох.

– Послушайте. Дарину не спасти. Вы можете меня убрать, но на мое место придет другой воспитатель, и все поймет.

– Не поймет. К тому моменту, как тут появится новый воспитатель, я так подготовлю Дарину, что никто ничего не заметит. Она живой человек, а не функция, не цифра! И я ее не отдам, ни вам, ни вашему чудовищу, никому!

– Интересно, почему вы так радеете за нее…

– Потому, что Дарина – моя дочь!

Мурашки медленно разбегаются по всему телу.

– Какая дочь?

– Обычная, как у людей. Дочь!

– Но у нас это… так не работает!

– Не должно. Все из-за этого треклятого одержимого властью урода! Мы были детьми, я и мать Дарины. Мы полюбили друг друга. Блокаторы не работали на нас. Нам было по восемнадцать лет, когда мы отдались друг другу. По любви. Тая забеременела, родила. Мы прятались с Дариной. Но год спустя нас все-таки нашли. Мою Таю… убили на моих глазах.

– В смысле, убили? Это…

– Это было убийство! Казнь! Не подменяйте понятия. Вы бездушны, но разумны. Вы же способны разницу уловить.

– Послушайте, души не существует…

– В этом вас Ненаш убедил. Конечно, так проще вами управлять, тупым обезличенным стадом. Ненавижу его. И вас! Вы же возвели его в ранг бога…

– Бога нет…

– Да заткнитесь вы! Как вас там по номеру…

И тут что-то будто переклинило у меня в голове.

– Я Анна! Анна! Я Анна!

Санитар вздрогнул, побледнел, но быстро пришел в себя.

– А вы умная. Умнее остальных. Сообразили, что нужно сказать, чтобы сбить меня с толку…

– Я хочу поговорить с Дариной.

Зачем мне это? Не знаю. Просто надо.

Мой будущий убийца, моя враг, кивает молча.

Дарина сонная, дрожит, не смотрит мне в глаза.

Я провожу ладонью по ее волосам. Теперь дело за малым. У меня в руке остается ее волос.

Анализ ДНК делается за долю секунды.

Ненаш Всемогущий, ты… чудовище!!

Крик почти вырывается из груди. Все воспоминания о детстве, юности, все, что я знала о себе, даже моя внешность, всё – подделка. Меня сделали другим человеком, но днк поменять – этого они не умеют до сих пор.

Санитар в ужасе смотрит на результат.

– Как это возможно?

– Я не знаю.

И это чистая правда. Как правда то, что Дарина – моя дочь.

– Если вы говорите, что ваши тела не реагировали на бета-блокаторы, вероятно, что не только на бета, но и на альфа. Есть еще далет… он снимает все ограничения. Я это… помню.

Мужчина, некогда мною любимый (или не мною?), озадаченно трет свой лоб.

– У нас тут лаборатория. Думаете, мы могли бы самостоятельно синтезировать далет…

– Не нужно. Я видела в кабинете у учредителя шприц с розовой жидкостью. На нем стояла буква Д.

Ночью все камеры в приюте отключены, и мы легко проникаем в кабинет учредителя.

Вот только на шкафу кодированный замок.

Дарина тихо плачет, а я уверенно ввожу код, я же помню цифры.

Взяв в руку шприц, я одним нажатием ввожу себе иглу в вену на шее.

Пара секунд и мой разум показывает мне кино про то, как убивали мою личность. Как потом сделали пластику, внедрили новые воспоминания. Буквально стерли одного человека, и заменили на другого.

Взгляд на Николая (имя я вспомнила сама), взгляд в глаза Дарины, и внутри все взрывается страшным, отчаянным протестом.

Если его и нашу дочь вышлют за пределы Миссии, вероятность, что они останутся живы, будет равна нулю…

– Нет! Тая…

– Анна…

– Анна, мы можем найти место за пределами Миссии, где можно жить. Я видел расчеты. Это возможно. И в любом случае лучше рискнуть, чем остаться здесь и потерять себя… вас, навсегда.

И тут я принимаю решение.

– Дайте мне неделю. Я узнаю, где есть такие места и смогу сделать так, чтобы вы туда попали.

– В смысле, вы?

Николай прижимает меня к себе и… его вспоминает моя ожившая душа.

– Ты же уйдешь с нами…

– Нет. Я не могу. Мне нужно знать, что вы в безопасности. Но я останусь в Миссии. Так надо.

– Зачем?

– Отомстить ему хочу! Этой твари, помешанной на своей власти! Как легко управлять цифрами. Людьми управлять куда сложнее. Он украл у меня – меня, а потом прислал сюда. Какая страшная изощренная пытка! Сюда, чтобы я своими руками обрекла на смерть тебя и родную дочь!

Такое не прощают!

***

Такое не прощают. Мне удается рассчитать, где мой любимый и моя дочь смогут выжить.

И удается таки найти перевозчика, который берется вывезти их из Миссии.

Теперь дело за малым, инсценировать их гибель. Достоверно.

Дальше я пишу рапорт, лично Ненашу Всемогущему.

Я сделаю так, что он меня примет.

И тогда мне не придется делать выбор. Потому что я его уже сделала. Сначала заставлю урода вернуть людям их человеческую сущность, а потом – сотру его. Пусть он испытает то, чему подверг меня. Не ожидал, что стереть личность совсем непросто. Особенно личность того, кто любит. Любит другого человека.

Подарок

Любовь ФЕДОРОВА

Санта Клаус тихонько приземлился на трубу и привычным движением нырнул внутрь. Он уже научился аккуратно пробираться в дома, поэтому никогда не пачкался. Он привычным шагом направился в комнату, как вдруг его сапог остался сзади, а сам он рухнул на пол. Он обернулся и увидел, что сапог его прилеплен к полу.

– Руки вверх! – раздался тихий, но уверенный голос.

Санта Клаус поднял голову – в лицо ему был направлен маленький арбалет со пластиковой стрелой.

– Э, э, – запротестовал он, – потише.

– Теперь я понял, кто тырит мои подарки каждый год. Я так и знал! Каждый год я прошу собаку, каждый год родители мне ее покупают на Рождество, и каждый год ее кто-то ворует! – с болью в голосе воскликнул мальчик.

– Да ты что! – возмущённо возразил Санта Клаус, – я наоборот кладу подарки под ёлку, вот, посмотри в моем мешке!

Мальчик грубо вырвал мешок и принялся в нем копаться.

– Видишь, кукла для твоей соседки Долли, – комментировал Санта, – паровозик для маленького Джонни.

Мальчик сел на пол, выпустил мешок из рук и заплакал.

Санта Клаус вылез из прилипшего сапога и сел рядом с ним.

– А ты собаку что ли хочешь? – ласково спросил он.

Мальчик кивнул. Крупные слезы катились по его лицу.

– Породистую?

– Да мне бы хоть какую…

– Видишь, на улице щеночка? Он был бы очень рад найти дом. Как твой, например.

– О! – воскликнул мальчик и распахнул окно, – О! – и вылез прямо в него в снежный сугроб.

– Куда ты, там холодно!

Но мальчик уже залезал обратно, прижимая к себе маленькую собаку.

– Мне надо согреть его! – гордо заявил он и направился вверх по лестнице.

– Себя согрей! – крикнул Санта, – а сапог мне как отлепить?

– Он сам скоро отвалится! – раздалось со второго этажа.

– Ну и дела, – пробормотал Санта, – ну и дела…

Невольный герой

У любви нет возраста

Ирина Владимирова

Они встретились – вернее, он увидел ее впервые – в обыкновенном супермаркете «Все для дома».

Ничего не предвещало дальнейшего развития ситуации…

Несколько секунд он наблюдал, как она с трудом укладывала на тележку упаковки с плиткой для ванной комнаты, подошел и, молча отстранив ее от стеллажа, стал помогать.

Спросил только: сколько штук? Удивился: у Вас такая большая ванная?

Отметил: ответила улыбкой и жестом – типа, ну, да… а, что делать?

Поблагодарила, чуть смущаясь.

И…

Они потерялись в бесконечных просторах магазинного пространства, заставленного огромными стеллажами и витринами, заполненного людьми.

Как в каком-то мифическом лабиринте.

Он загадал: если ещё раз увидит её до того, как уехать, значит… Что значит, он сформулировать не успел, потому что, собираясь сесть в машину, увидел, как она садится в свою.

Что он сделал?

Он, как дурак, поехал за ней.

Понимая, что всё это выглядит глупее глупого, что абсолютно по-детски, и, вообще, «что люди скажут?», и что – седина в бороду…

Тем не менее, он проводил её до самого дома.

Потом, у ворот, порывался выскочить и помочь…

Но, как бы это было воспринято?

И не решился.

Дома он по заведенному порядку справлялся с делами; по привычке спрашивал у жены и дочери: как прошел день; быстро и как-то очень легко осуществлял профессиональные обязанности на фирме – и все ему казалось в радость, в удовольствие, в новинку.

Потому что он постоянно думал о ней.

Ощущая ее существование на земле, где-то совсем неподалеку, он становился счастливым и всемогущим, он воображал себя успешным и героическим, ему стало казаться, что он еще многое сможет успеть и совершить.

Он достал из давным-давно запертого ящика стола черновики книги – ну, и что ж, что всего только учебное пособие, с его-то опытом…, вдруг кому-нибудь пригодится?

Он, наконец, распаковал коробки с моделями самолётов и начал собирать-клеить первую, самую любимую – Су-27. Любовно собирая модельку, он вспоминал боевую молодость. И в эти минуты казался себе молодым и сильным.

Он, не сказав ничего жене, поехал в другую область к старенькой маме, с которой очень давно нормально не общался из-за старых обид, и потому, что его семья не воспринимала бабушку, не получилось взаимопонимания между свекровью и невесткой. Поехал, повинился, поплакали с матушкой за её знаменитыми пирогами, простили друг друга – и это уже до конца. На сердце стало спокойно и светло, тем более, что разговоры по телефону с матерью сделались легкими и интересными. Почему он не сделал этого раньше?…

Он не стал обижаться и отвечать жене на попытку скандала, когда она весьма откровенно высказалась по поводу впустую потраченных денег и времени. Поздно спорить – раньше надо было стоять на своём. Но за службой и опасностями, с ней связанными, всегда было не до того… И винить кроме себя некого.

А в телефоне уже давно ждёт от него смелости ее номер.

Он разузнал о ней все сразу – друзья помогли. На их расспросы отвечал уклончиво, мол, надо помочь, вдова сослуживца или ещё что-нибудь, что приходило на ум.

Несколько раз подъезжал к ее дому в уютном ближнем пригороде. Но света в окнах не видел. Никакого движения за занавесками – тоже. Словно, никто там не живет вовсе.

Стоял в тени деревьев, бродил по утоптанной тропиночке – и не мог придумать ничего более-менее объясняющего, что он тут делает, что с ним происходит.