Текст книги "Заветный ковчег Гумилева"

Екатерина Барсова
Заветный ковчег Гумилева

© Барсова Е., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Пролог

Жозефина встала из-за компьютера и подошла к окну. За окном царила ночь, но спать не хотелось. Она вгляделась в ночной пейзаж. Вдруг дома с решетками, звезды, деревья и даже тусклые фонари – все двинулось со своих мест.

Жозефина провела по лбу ладонью. Оптический эффект объяснялся очень просто. Она переутомилась, глаза устали от компьютерного экрана, и сейчас у нее сильно кружилась голова. Кофе уже не помогал. Почти шесть часов непрерывной работы сделали свое дело. Если она сейчас не ляжет спать, то опустится на пол и уже не встанет.

От размышлений Жозефину отвлек звук на кухне. Наверняка это Конт, большой бело-черный кот со свирепым выражением морды, вновь прыгнул на шкаф и что-нибудь непременно свалил. Жозефина баловала кота, она жила одна, и кот был ее собеседником, другом, ребенком и вообще существом, с которым можно поделиться своими горестями, невзгодами, радостями и открытиями.

Жозефина направилась на кухню. Конт сидел на шкафу и снисходительно смотрел на хозяйку сверху вниз. На полу валялась пластмассовая игрушка Деда Мороза – Ноеля.

– Ах ты, разбойник, – покачала головой Жозефина, поднимая игрушку. – Стоит мне отвлечься, как ты хулиганишь.

Кот слушал ее внимательно, но никакой реакции не выдавал. Жозефина открыла холодильник, достала молока и налила его в стакан. Конечно, для бодрости следовало выпить еще кофе. Но ей даже смотреть на этот напиток было противно, не то что вдыхать его аромат. За последний день Жозефина выпила не меньше десяти чашек кофе, кажется, еще одна порция, и сердце не справится с нагрузкой.

Нет, положительно, надо идти спать и попытаться уснуть. До утра осталось всего каких-то четыре часа. Если она не поспит, то на работу придет вялая и уставшая. Шефу это не понравится.

Допив молоко, Жозефина пошла в спальню. Компьютер она не выключила, и на экране мерцала сложная схема со стрелочками, кружочками и волнистыми линиями, в центре которой красовался герб династии Романовых.

Через два дня открытие научной конференции, нужно присмотреться к участникам. Вдруг кто-то еще занимается этой темой, подумала Жозефина перед тем, как закрыть глаза.

Часть первая
Преступление без наказания

Ярославль – Москва. Наши дни

Мария шмыгнула носом и еще раз внимательно прочитала сообщение. Внешне было не придраться.

«Привет! (Веселый смайлик.) Как дела? (Два вопросительных знака. Почему – два? Дрогнула рука и он поставил лишний? Или хотел подчеркнуть, что ему страшно интересно знать, как у нее дела, хотя они недавно общались?) Я нахожусь в очень красивом месте. Как ты думаешь, в каком? (На этот раз вопросительный знак один. И смайлик с дурашливой улыбкой.) Подсказка: место, откуда виден Париж. (И подмигивание.) Эйфелева башня! Даже не ломай голову. (Снова – подмигивание)».

Маша и не собиралась ломать голову. Вот еще!

Далее текст гласил: «Здесь все офигительно! (Смайлик.) Возвращаться не хочется. Но скоро вернусь. (И маленький значок: букет цветов.) Целую, обнимаю».

Обычное сообщение. Что Машу взволновало? Непонятно. Ее молодой человек Вадим Куприянов уехал в командировку в Париж на три дня. На международную научную конференцию.

Один день уже пролетел. Через два дня Вадим вернется. И чтобы эти дни прошли быстрее, Маша решила отправиться в Ярославль к дальней родственнице, поездку к которой все время откладывала на потом. Почему бы не развеяться и не порадовать тетушку?

Все было хорошо, и даже прекрасно, Тамара Владимировна встретила гостью домашними пирогами – нежными, тающими во рту, с румяной корочкой, как Маша любила. Особенно вкусными были пироги с картошкой и луком.

Год назад Тамаре Владимировне исполнилось семьдесят два года, но выглядела она прекрасно: седые волосы аккуратно уложены, лицо с тонкими чертами ухоженное, изящные руки бывшей пианистки с хорошим маникюром. Тамара Владимировна долгое время преподавала музыку в музыкальной школе. И всего лишь пять лет назад оставила это занятие. Возраст есть возраст.

После обеда Маша решила отправиться на прогулку, тетушка хотела было составить ей компанию, но Маша отказалась:

– Мы обязательно с вами погуляем, завтра по набережной. А сегодня я хочу пройтись одна, осмотреть город самостоятельно.

На самом деле Маша собиралась навестить одного знакомого, но решила сохранить этот визит в тайне, чтобы Тамара Владимировна не обижалась, что она проводит время не с ней.

Перед выходом Маша мельком посмотрела на себя в зеркало.

Темные, слегка вьющиеся волосы, полные губы, симпатичное лицо. Вот только глаза – грустные. Она улыбнулась своему отражению, надеясь, что это поможет поднять настроение.

Виктор Степанович жил на окраине города. Следовало бы позвонить перед тем, как идти, но Маша хотела сделать ему сюрприз. К счастью, Виктор Степанович оказался дома.

– Машенька! – обрадовался он. – Проходи! Вот тапочки, вот вешалка. Раздевайся, и идем пить чай. Я как раз купил вкусный пирог с вишней. Словно предвидел твой визит. На старости лет телепатом заделался, ей-богу! Почаевничаем не спеша. Или ты куда торопишься?

– Нет. Могу себе позволить не торопиться, – улыбнулась Маша. – Спешку и суету оставила в Москве.

– И правильно сделала, – кивнул Виктор Степанович. – От всего надо отдыхать. В том числе и от Москвы. Ты мне позвонила неделю назад, сказала, что, возможно, приедешь, но как-то неопределенно. И ведь могла бы меня сегодня и не застать, я собирался навестить брата в Костроме.

– Я до последнего не знала – вырвусь сюда или нет. Все получилось спонтанно.

– Понимаю. И рад, что все так удачно сложилось. Чайник сейчас вскипит.

Кухня была маленькая, даже повернуться негде. Хозяин суетился у плиты. А Мария подумала, что редко испытывала такое умиротворение. Если закрыть глаза, то можно перенестись в детство, когда бабушка также хлопотала на кухне и заваривала вкуснейший чай с медом и липой. Бабушка… Маша улыбнулась.

– Что-то хорошее, смотрю, вспомнила, – сказал Виктор Степанович. – Так славно улыбаешься.

– Это точно! Бабушку вспомнила…

– С чем чай будешь? У меня тут целая россыпь трав. Есть липа… А где-то еще мед был. Нет ничего лучше, чем чай с медом и липой.

Маша рассмеялась.

– Я только что думала о меде и липе.

– Вот и хорошо. Наше подсознание иногда дает нам замечательные подсказки. Надо этим пользоваться.

– К сожалению, это бывает редко.

– Да, мы свои внутренние голоса заглушаем суетой, пустяками, пустословием. Обрати внимание: как много и в основном не по делу мы говорим. Впрочем, это не относится к тебе, Машенька, – галантно поправился Виктор Степанович. – Я говорю о людях в целом.

– Относится! Еще как относится! – усмехнулась Маша. – Я такая же, как все: трачу время на пустяки вместо того, чтобы заниматься серьезными делами. Так что побольше ругайте меня. Авось исправлюсь. И выйдет из меня толк.

После чая с пирогом Виктор Степанович пригласил Машу в гостиную. Эта маленькая комнатка осталась именно такой, как Маша запомнила: в углу старинная этажерка – из красного дерева, шкаф – с красивой посудой, фотографиями и фарфоровыми статуэтками. Вдоль стен – полки с книгами.

У Виктора Степановича была отличная библиотека, оставшаяся еще от отца.

– Садись, Машенька. Как же ты похожа на свою прабабушку! – не удержался он. – Вылитая Ариадна Федоровна. Как на фотографии.

– Спасибо, – улыбнулась Мария. – Но мне до нее далеко. Она была умница, красавица…

– Машенька! – всплеснул руками Виктор Степанович. – А кто сомневается в твоем уме и прекрасных внешних данных? Никто!

– Это я кокетничаю, – улыбнулась Мария. – Вы уж меня простите.

Она опустилась в мягкое кресло и подперла щеку рукой.

Виктор Степанович остановился около книжных полок и, протянув руку, достал старую толстую тетрадь.

– На чем мы остановились?

– На тысяча семнадцатом годе. Упоминается некий Груссель.

– Кажется, это имя всплывает в исследованиях Вадима, – заметила Маша.

– Позвони и уточни у него, – предложил Виктор Степанович.

– Не могу, он сейчас на одной конференции во Франции. Не хочу лишний раз беспокоить.

Виктор Степанович проницательно посмотрел на нее сквозь очки и спросил:

– Только в этом дело?

– Только в этом! – нахмурилась Маша.

Тетрадь в руках Виктора Степановича была дневником, который прислал ему один старый друг, работавший в краеведческом музее. В музей этот дневник, вместе с другими бумагами умершей бабушки, передали родственники. Мол, хранился в их семье с незапамятных времен. Виктор Степанович с Машей с интересом эту находку изучали. Ведь записи в дневнике касались их предков.

– Следы Ариадны Федоровны затерялись, – вздохнула Маша.

Виктор Степанович развел руками.

– Увы! Время было такое. Все всего боялись. Рушился старый мир: семьи, устои. Традиции… Нам сейчас, честно говоря, трудно себе представить: как это было. Мы привыкли воспринимать революцию, разруху, гражданскую войну… как набор слов. Наш взгляд из сегодняшнего дня, когда у нас есть крыша над головой, есть еда на столе и есть уверенность, что ты выйдешь на улицу и тебя не подстрелят, не способен охватить всего.

– Да, – кивнула Маша. – Страшный век. Жизнь могла оборваться в любой момент. Внезапно.

– И страшнее всего – именно вот эта внезапность! – горячо воскликнул Виктор Степанович. – Внезапность во всем. Люди стали как хищные звери: если ты никого не съешь – съедят тебя. Твоей двоюродной прабабушке, кстати, повезло, Машенька. В то время немногим удалось проскочить. Или пройти над бездной. Настоящих специалистов все-таки ценили. Молодая власть отчаянно нуждалась в них. Ведь не осталось никого, кроме революционного пролетариата и крестьян, которые косо смотрели на новые порядки и были готовы в любой момент взбунтоваться. А государству требовалось как-то функционировать. И поэтому привлечение спецов, пусть даже старой закалки, – стало жизненной необходимостью. Ариадна Федоровна была из их числа.

Маша знала, что когда случилась Октябрьская революция, ее прабабушке Ариадне Федоровне Бориславской исполнился двадцать один год. Она была очень талантливой девушкой, занималась биологией и делала многообещающие успехи в медицине. Могла уехать за границу, но осталась в Советской России. Почему? Ее родители умерли в восемнадцатом году. Из родных осталась только сестра – Машина прабабка. Сведений об их жизни в первые годы советской власти было катастрофически мало.

Маше удалось выяснить, что после революции Ариадна Федоровна работала в институте Богданова, но после двадцатых годов сведений о ней больше нет. Зато осталось несколько писем Ариадны к подруге, некой Наташе Р. В одном из этих писем Ариадна сообщает, что беспокоится о Романовых и особенно переживает за Анастасию.

Это упоминание об Анастасии Романовой очень заинтересовало Вадима, он занимался историей царской семьи после их ареста. А еще Вадим считал, что Анна Андерсон, одна из самых известных девушек, которая выдавала себя за чудом выжившую царевну Анастасию, не лгала, а была именно младшей дочерью императора Николая Второго, а не самозванкой.

С Виктором Степановичем Маша познакомилась случайно, три года назад разговорившись на одном из конгрессов по истории. Маша узнала, что Виктор Степанович Микушин тоже занимается историей своего рода и ему удалось установить, что его дед работал вместе с Бориславской Ариадной Федоровной в лаборатории Александра Богданова. А потом и в Институте крови, который он создал. С тех пор Маша и Виктор Степанович регулярно контактировали. Они переписывались по электронной почте, созванивались, иногда Маша приезжала к Виктору Степановичу в гости.

Деду Виктора Степановича повезло меньше, чем Ариадне Федоровне. Или о нем просто больше известно. В 1938 году ученый Микушин был арестован и отправлен в ссылку. Вернулся он оттуда очень больным человеком и прожил всего пять лет.

Виктор Степанович, будучи еще мальчишкой, слушал его рассказы о прошлом. Позже он записал по памяти многое из того, что слышал, но признавался, что немало упустил.

– Все-таки я позвоню Вадиму, – решилась Маша, вставая с кресла.

– Хорошо, чтобы тебе не мешать, я выйду на кухню, – откликнулся Виктор Степанович. – Оставайся здесь. Никаких проблем.

Он вышел, закрыв за собой дверь.

Маша набрала номер Вадима. Длинные гудки. В чем дело? Неужели ему трудно ответить на ее звонок? Неужели он не понимает, что она беспокоится! Да и потом, разве ему не хочется услышать ее голос, поговорить с ней. Тревога стала сильнее. Может быть, он вообще уже охладел к ней?

Маша поняла, что такие вопросы заводят ее слишком далеко, и дала себе приказ: прекратить панику. Вадим просто не может сейчас ответить.

Она нажала на отбой и положила мобильный на столик перед собой. Вадим перезвонит ей при первой же возможности, и Маша не хотела пропустить звонок.

– Виктор Степанович! – позвала она.

Хозяин квартиры вплыл в комнату с подносом, на котором стояли чашки с чаем и вазочка вишневого варенья.

– Я думаю, самое время подкрепиться.

– Балуете вы меня.

– А кого же мне еще баловать? Степка в Питере. Внуки ездят нечасто…

Виктор Степанович жил один: жена умерла десять лет назад, сын с семьей переехал в Санкт-Петербург.

– Все нормально? – кивнул он на телефон. – Поговорили?

– Нет, – вздохнула Маша. – Вадим не берет трубку.

– Ну наверняка он очень занят. Не каждый же день его посылают в заграничную командировку. Общается с коллегами, весь в научных спорах и докладах. Ученые – люди увлекающиеся. Ты и по себе знаешь. А может, он телефон потерял? Закинул куда-нибудь среди бумаг и звонка не слышит?

– Вообще-то Вадим всегда на звонки отвечает, – возразила Мария. – И он же педант. Все у него по правилам должно быть, и вещи лежат строго на своих местах, ничего никогда не пропадает. Все бумаги и документы разложены по папкам. Не то что у меня. И вдруг…

– Позвонит, – заверил ее Виктор Степанович. – Обязательно перезвонит… Не расстраивайся раньше времени.

Действительно, вскоре раздался звонок. Но только звонил не Вадим. А Машина мать – Светлана Николаевна.

Мама звонила не так уж часто. Они с отцом жили своей жизнью, были совсем не старыми и очень активными людьми. Они с удовольствием ходили зимой на лыжах, летом путешествовали по стране – в Карелию, на Алтай, в Сибирь и даже пару раз слетали на Дальний Восток. У них был свой круг друзей, сложившийся за многие года. Костяк этого круга составляли школьные и институтские товарищи, такие же активные и деятельные.

Маша очень любила родителей, но образ их жизни ей совершенно не подходил. Чаще всего вечерами ей хотелось остаться одной, слушать музыку или просто грустить, читать стихи, смотреть в окно. Мама с папой считали такое времяпровождение пустой тратой времени. В юности, когда Маша закрывалась в комнате и слушала музыку, все заканчивалось тем, что заглядывала мать и, увидев дочь за таким бессмысленным занятием, старалась придумать для нее настоящее «важное интересное дело» – велопрогулку, пеший поход или какую-нибудь работу по дому.

Маша никогда не делилась с мамой своими переживаниями и секретами, опасаясь, что это тоже сочтут неважным и бессмысленным. К счастью, против ее увлечения историей родители ничего не имели. И даже гордились, что их дочь учится в аспирантуре. Вадима они также одобряли.

Маша встретила Вадима год назад, и ей казалось, что жизнь входит в берега.

Вадим был полной ее противоположностью. Если Маша втайне не любила порядок и тяготела к хаосу, то Вадим напротив – любил, чтобы все лежало по местам. Маша была совой, Вадим – жаворонком, Вадим любил сладкое, Маша – острое и соленое, Маша любила поваляться на диване с книжкой, Вадим – любил планировать выходные заранее и составлять пункты развлечений. Он вообще любил планы, отчеты, строгий распорядок.

Но Маша ценила в Вадиме главное – он давал ей чувство дома. Живя с родителями – она жила в их доме. Они все делали дружно – ходили за покупками, готовили, принимали друзей. Никакой инициативы Маша проявить не могла. И с годами это стало раздражать.

С Вадимом они снимали квартиру, и Маша чувствовала себя хозяйкой дома. И за это могла простить Вадиму многое – его мелкие придирки, стремление ее поучать, ревность к научным успехам. Но иногда ей становилось тяжело, и она думала, что, возможно, они не слишком-то подходят друг другу. Только признаться себе в этом у нее не хватало решимости.

* * *

Этого парня Вася Курочкин приметил сразу. Парень был из породы трудоголиков и фанатов, как и он сам. С такими Вася обычно быстро находил общий язык: увлеченность предметом плюс знания помогали сразу завязать разговор. Собеседники обменивались визитками и впоследствии, если встречались на разных мероприятиях, вели себя как старые знакомые, а бывало, что общение продолжалось и более тесно – завязывались совместные интересные дела и проекты.

В фойе конференц-зала Вася и его новый знакомый – Вадим – перекинулись лишь парой реплик, более подробно поговорить не удалось, потому что начиналась конференция, но визитками обменяться все-таки успели.

Не дожидаясь перерыва, Вася выскользнул из зала, намереваясь посетить заведение, куда и короли пешком ходят, но, проходя мимо буфета, неожиданно заметил Вадима, оживленно беседующего с какой-то дамой. Лица женщины он не рассмотрел, но предположил, что она – француженка. Может быть, дело было в чересчур прямой спинке, а может – в ее аккуратной и вместе с тем небрежной прическе. Вася отметил про себя, что, очевидно, этот разговор для Вадима более важен, чем присутствие на конференции.

Когда он возвращался обратно в зал, этих двоих уже не было.

Во время перерыва Вася разыскал Вадима. Тот выглядел взволнованным и озабоченным.

Разговора не получилось, кто-то отвлек Васю, и он отошел, решив про себя, что непременно еще переговорит с Вадимом.

Вечером он хотел было позвонить, благо телефон был на визитке, но подумал, что еще успеет. Знакомство можно возобновить и по возвращении в Москву, а сейчас у Вадима наверняка есть и другие дела. Возможно, он гуляет по вечернему Парижу вместе с той самой француженкой, а он, Вася Курочкин, будет отвлекать человека от столь приятного времяпровождения.

На другой день Вася увидел Вадима и вновь отметил, что выглядит тот не лучшим образом. Явно парень провел бессонную ночь, Вася мысленно поздравил себя с тем, что вчера правильно все рассудил и не стал вторгаться в личное пространство молодого ученого.

На третий день Вадима на конференции Вася уже не встретил. Не видел его и в аэропорту, хотя Вадим мог лететь другим рейсом.

Когда Вася сидел в аэропорту в ожидании рейса, ему позвонила Анна – его помощница и компаньон, вывалила ворох новостей, и все, что связано с новым знакомым благополучно испарилось из Васиной головы. Нужно было решать насущные задачи.

* * *

Маша знала за собой один существенный недостаток. Она была человеком мнительным и легко поддавалась панике, хотя каждый раз уговаривала себя не делать из мухи слона.

Вот и сейчас она с трудом сдерживала слезы.

– Машенька! Ты что? – спросил обеспокоенный Виктор Степанович.

– Кажется, с Вадимом что-то случилось, – дрожащим голосом сказала она. – К телефону не подходит, на эсэмэс не отзывается. Да еще мама сыплет соль на рану: спрашивает – как Вадим. А что я могу ей ответить? Промямлила, что все в порядке.

– Машенька, не надо рисовать себе всякие ужасы понапрасну! Ну что могло случиться на научной конференции? Думаю, скоро все прояснится и окажется, что твоя тревога была напрасной.

– Да, возможно, вы правы, – вздохнула Маша, но тревога не отступала.

* * *

В Москву Вася Курочкин вернулся в хорошем настроении, несмотря на то что Анна загрузила его работой еще в аэропорту. Новое исследование, что им заказали, требовалось сделать срочно. После нескольких успешных дел их историко-консультативный центр «Клио» пользовался большой популярностью, и заказов было немало.

Когда Вася пришел на работу, Анна уже сидела за своим компьютером и с сосредоточенным видом что-то писала. Он поздоровался и тоже сел работать.

– Все, перекур, отдыхаем, – устало выдохнул он в два часа.

– Как съездил? – поинтересовалась Анна. – Сидишь и молчишь!

– Хорошо. Сейчас расскажу.

Заварив кофе, Вася откинулся на стуле.

– Командировка была довольно плодотворная. Собрались ученые из разных стран. Тематика весьма актуальна, как ты знаешь…

– Вася! – перебила его Анна. – Ты мне рассказываешь, как будто бы отчет пишешь. Говори нормальным языком, не таким официозом.

– Не таким официозом, – повторил Вася и неожиданно вспомнил Вадима. – Был на конференции один парень с очень интересной темой. Нестандартной. Историки ведь часто ходят проторенными путями и годами сидят на одних и тех же разработках и направлениях. А он как свежий глоток воздуха. И вообще показался мне человеком довольно любопытным. Я хотел было с ним пообщаться в неформальной обстановке…

– И в чем же дело? Пригласил бы прогуляться по Елисейским полям или по Монмартру. Или куда-нибудь еще, где обычно туристы гуляют.

– Подожди. Не перебивай меня. Дослушай до конца и по порядку. Я был бы рад его куда-то пригласить, но он выпал из моего поля зрения.

– То есть как это выпал? Вы разве не на одной конференции были?

– Так-то оно так, но у него свой круг интересов образовался.

– Какой?

– У него вроде амур с одной мадам наметился. Поэтому встревать мне было неудобно. Роман – дело святое. Франция, Париж, амур-тужур.

– Прямо на конференции и закрутил роман? – удивилась Анна.

– Ну да, кажется.

– Вот и отправляй мужчин в научные командировки! – усмехнулась Анна. – Вы даже там умудряетесь свои личные делишки порешать.

– Это относится не ко всем, – строго заметил Вася.

– О присутствующих я не говорю. Мы все тут, как жена Цезаря, выше подозрений…

Вася почесал в затылке.

– Но найти мне его хотелось бы.

– Визитку взял?

– Да.

– Ну так какие проблемы – звони коллеге.

– Я уже звонил – не отвечает.

Вася снова набрал номер.

– Абонент недоступен. И как же его найти?

– Проще простого. Для этого есть социальные сети. Всякие там Фейсбуки, В контакте, Одноклассники. Для серьезных людей – Линкид.

– Я в социальных сетях не торчу.

– Я тоже. Но иногда захаживаю. Все-таки сети и Интернет – вещь полезная. Иногда свежую и нужную информацию узнаешь. Иногда с человеком срочно свяжешься. Особенно если сотового нет, а связаться – надо. Как его фамилия и имя? Попробую найти.

– Вадим Куприянов.

– Минуту.

Анна забила имя в поисковую строку.

– Есть! Это он? – Она развернула монитор в сторону Васи.

Курочкин всмотрелся в лицо молодого мужчины.

– Он!

– На Фейсбуке есть. Будешь связываться?

– Для этого, кажется, нужно завести аккаунт.

– Дело двух минут. Могу сделать это за тебя.

– Может, ты еще и пароль за меня придумаешь? Я сам, Рыжикова, все сделаю. Пока я еще в беспомощного младенца не превратился.

Зарегистрировавшись на Фейсбуке, Вася отправил Вадиму сообщение.

– Отправил? Теперь – жди! – напутствовала его Анна. – Скоро откликнется твой неординарный историк.

Вадим не откликнулся ни в течение дня, ни на следующие сутки.

* * *

Анна пришла домой под вечер с целым пакетом покупок. И была крайне недовольна этим обстоятельством. В магазин нельзя ходить не только голодным, когда ты автоматически покупаешь себе продуктов больше, чем надо, но и не стоит отправляться за покупками расстроенным или в дурном настроении. А так же в состоянии задумчивости, унынии, скуки, апатии. И еще целый список неблагоприятных условий для шопинга.

Проблема в том, что тогда сразу начинаешь покупать больше, чем нужно, по одной-единственной причине – подсознательно хочешь себя утешить и вознаградить за все тяготы и неприятности жизни. Да еще все эти современные упаковочки, дизайн, реклама и прочие маркетинговые штучки влияют.

В результате, выложив покупки на стол, Анна застыла в недоумении. Ну продукты ладно! Но зачем ей две упаковки свечей – одна из которых представляет собой набор новогодних елочек? Новый год уже прошел. Или ей хочется свой персональный Новый год? А что сказать по поводу следующих приобретений: керамический горшок с искусственными цветами, настенное панно, авторская кукла, ярко-малиновый фартук с надписью «счастливая хозяюшка» и французский крем от морщин со скидкой?

Нет, решительно надо делать покупки только по заранее составленному списку, иначе в результате оказываешься с целым ворохом ненужных вещей.

Поужинав, Анна мысленно вернулась к Васе.

Он, конечно, гений, но временами бывает жутко непрактичным. Если ему был так нужен этот Вадим Куприянов – мог бы завести знакомство поближе. Нет, он решил быть деликатным и вежливым и не мешать возникшим романтическим отношениям, а теперь переживает, что потерял возможность пообщаться с интересным коллегой.

Анна забралась с ногами на диван и включила планшет, залезла в соцсети и стала изучать профиль Вадима. Хорошее образование – истфак МГУ. Работа в академическом институте исторического профиля. Статус «состоит в отношениях». Девушка Мария Бориславская. Значит, он вырвался от своей девушки и решил закрутить новый роман? Во время научной командировки? Ну-ну!

Анна зашла на страницу Марии. Симпатичная, серьезная. Посты в основном личного характера или философские с краткими записями-размышлениями. Но новые посты Бориславская выкладывает нечасто, видно, что человек не торчит с утра до вечера в сетях, а живет собственной, не виртуальной жизнью. Есть совместные фотографии с Вадимом. Причем на фотографиях нет назойливой демонстрации отношений: никаких поцелуев на камеру или тесных обнимашек. Все довольно прилично. Такие фотографии не стыдно и маме с папой показать. Несколько фото на природе, в кафе и еще одна на научной конференции. Значит, девушка тоже историк? Понятно, почему на странице никакого рекламного гламура или глупого мимишанья.

Интересно, куда пропал этот Вадим – серьезный парень, ученый с неординарной темой? Неужели так увлекся, что решил остаться в Париже?

* * *

«Машка! Приветище огромный! Пишет тебе твоя подруга Ритка, о которой столько лет не было ни слуху, ни духу. Как ты помнишь, сначала я бросила институт, а потом распрощалась со всеми, отправившись в свободное плавание. Бог знает, какой дух противоречия во мне жил, я с легкостью переходила из одной крайности в другую. Ты же всегда была оплотом благоразумия и правильной девочкой, что вызывало у меня легкую оторопь, смешанную с малой толикой зависти. Уж мне-то такой положительной никогда не стать. Я выпала из твоего поля зрения примерно восемь лет назад, а это, по нынешним меркам – почти вечность. Даже год вмещает в себя так много, что уж говорить о восьми годах?

Мы с тобой хорошо общались в институте. Помнишь, как мы особенно сблизились на третьем курсе? Когда я исчезла со всех радаров, мне хотелось тебе позвонить, но я боялась, что тогда буду жалеть о своем поступке – уходе из института. Рубить так рубить… Начался период моих скитаний, я ушла из дома и работала в разных местах – в музыкальной группе, посудомойкой, менеджером сотовой связи… Мне нравилось быть самостоятельной, жить отдельно от предков и вообще быть не такой, как все. И вот настал момент, когда я задумалась об эмиграции. Но моя эмиграция была не экономическая и не идейная. А скорее – географически-мировоззренческая. Дело в том, что в какой-то момент я задумалась – почему мы в век скоростей и Интернета живем в одном месте, не меняем ареал обитания?

Мы читаем книги, смотрим фотографии в Интернете, ездим один раз в год в Турцию или в Египет, но совершенно не хотим двигаться с насиженных мест. Годами ждем смерти какой-нибудь троюродной бездетной тетушки, которая оставит нам квартиру, или влезаем в долги по ипотеке для того, чтобы прозябать в своих четырех стенах где-то на окраине среди унылых панелек… Но жизнь ведь намного шире! И замыкать свое бытие в рамках одного города – непростительная глупость. Я решила посмотреть мир. И начала с Америки. Мне хотелось впитать в себя этот бешеный ритм, драйв, поэзию небоскребов, скоростей, безграничной свободы, а потом – по контрасту поселиться где-нибудь в сытой добропорядочной Европе, в Брюгге или Лионе или арендовать квартиру с видом на Колизей. А может, пожить в испанской деревушке, где народу всего ничего. Тихо, спокойно, благодать.

Таковы были мои приблизительные планы, но все закончилось совсем не так, как я предполагала. Хотя первый пункт плана – насчет Америки – сбылся. Правда, я осела не в Нью-Йорке, как хотела, а в Бостоне.

Как ни странно, в США мне не понравилось. Вот и доверяй своим книжным представлениям! Единственный плюс – там я снова начала заниматься живописью. Один из моих любовников был художник, и весьма приличный. Так что моя детская мечта в какой-то степени осуществилась.

Теперь перехожу к главному – как я попала в Иерусалим. В Америке я постепенно обустроилась, жизнь шла по накатанной колее. На приличную работу я устроиться, конечно, не могла и перебивалась случайными заработками, но на жизнь хватало. Время от времени рядом со мной появлялись мужчины, надолго они не задерживались, но расставание происходило по обоюдному согласию. Пару раз, правда, были скандалы. Но это жизнь, и гладкой она не бывает.

Но вот однажды… Однажды, как в сказке! Даже смешно. Однажды ко мне в руки попала какая-то историческая книжка про Иерусалим. На французском языке. Во французском я ни бум-бум, но его знал мой любовник. Это он откуда-то притащил книгу, я взяла ее полистать со скуки и – пропала. Текст я не понимала, но картинки меня заворожили. Книга была про древний Иерусалим, и гравюры, где был изображен Град Небесный, пронзили меня в самое сердце. Город – как остров, как гора Божья, обнесенный стеной, башенки, а посередине величественный храм. Лабиринт при первом взгляде, но лабиринт не враждебный человеку, напротив – он развертывается как лестница, по которой нужно взойти, чтобы достигнуть чертогов небесных. Я уже заговорила возвышенным языком, сорри. Но по-другому никак нельзя, не получится. И эта купольность, предельность земная и пленили меня в Иерусалиме. Есть же выражение земная и небесная твердь. Так вот небесная твердь для меня – это купол Иерусалима. Это сфера, которая вмещает в себя все. Весь наш мир.

И тогда я подумала, что я делаю в Америке, когда на земле есть Иерусалим? Все наносное мигом слетело с меня. Я поняла, что в США меня уже ничто не удержит. Моя жизнь и мечта уже там – в Иерусалиме. Так я оказалась в Израиле.

Более подробно расскажу при встрече. Я буду в Москве через два дня. Если не возражаешь, хотела бы остановиться у тебя. Встречай меня в аэропорту. Дай мне свой номер телефона, чтобы я скинула время и рейс. С пламенным приветом, твоя подруга Рита Мазен».