Текст книги "НЕ едет НЕ красная НЕ машина! Как понять дошкольника"

Медленному застенчивому ребенку действительно нужно время на оценку того, что происходит вокруг, – это так называемая «кошачья реакция». Кошке, прежде чем войти в незнакомую ситуацию, нужно время, чтобы полностью обозреть обстановку из безопасной недосягаемой точки. Она либо залезает высоко, либо куда-то прячется и оттуда детально оценивает происходящее. Это занимает время. Потом, когда кошка спускается или выползает из укрытия, она чувствует себя хозяйкой положения, потому что уже все знает, у нее уже есть какая-то «ментальная карта».

У чувствительного, застенчивого ребенка, который не бросается моментально во взаимодействие, часто дело именно в этом: он должен сначала очень хорошо себе все представить, спрогнозировать, чтобы оценить то, что происходит. Только потом он готов осторожно пробовать.

Демонстративный застенчивый ребенок

Есть другой тип застенчивости, когда за ее маской прячется демонстративный ребенок. Он готов войти в ситуацию общения только на первых ролях, а на других – нет. И пока ему первую роль не дадут, он не будет участвовать в спектакле. Пока на него не обратят максимум внимания, он не войдет в круг игры.

На самом деле это – не застенчивость, это маскировочная окраска. Ребенку просто нужно привлечь больше внимания. Такого обычно видно: сначала он очень осторожный, молчит-молчит, а потом уже командует, всем раздает роли и перестраивает сюжет игры.

В моей практике очень много случаев такого рода. Скажем, ребенок не говорит «Здравствуйте!» консьержке, на детской площадке всех прекрасно знает, но тоже ни с кем не здоровается. Это может быть настоящая застенчивость, когда страшно войти в контакт и оказаться близко к другому человеку, а может быть желание играть по своим правилам: «Кто вы такие, чтобы я с вами здоровался? Мне удобно с вами не здороваться, ведь тогда я становлюсь центром внимания, вокруг меня поднимается вихрь заботы, мол, как же так?»

Если ребенок действительно застенчивый, ему нужно очень внимательно подбирать друзей для общения. Потому что такой ребенок будет общаться не со всеми. Обычно, если родители находят кого-то, кто совпадает с ним по качествам или дополняет их, «стесняшка» может быть вполне контактным в сольных и парных отношениях. Его робость проявляется именно в больших компаниях, а в парных отношениях ее не бывает.

Конечно, если у ребенка нет друзей, обязательно нужно искать кого-то, с кем он хорошо играет вдвоем. Если он не ходит на площадку, надо придумывать другие варианты. Может быть, он не хочет со всеми гонять по двору, но вдвоем с другом вполне себе рисует и моделирует. Или с кем-то, кто помладше или постарше, ребенок общается лучше, чем с ровесниками.

Есть ошибочная стратегия, когда с застенчивостью родители борются так же, как со страхами: если ты боишься, иди в ситуацию и давай-ка посмотри, что там нет ничего страшного. «Ты стесняешься, сейчас мы тебя запишем на пять занятий в день, и ты социализируешься». Эта стратегия неправильная. Очень часто такое наращивание социальных связей не дает результата, но может привести к невротической замкнутости.

Режим «спортивного комментирования»

Из видов помощи очень хороша куклотерапия, даже в домашних условиях можно рекомендовать проигрывание социальной ситуации на игрушках. Это поможет и тем детям, у кого не было социальной практики, и тем, у кого чуть «барахлит» способность к эмпатии, затруднено понимание коммуникаций. Здесь нужно играть в разные эмоциональные игры, помогать ребенку практиковаться в считывании и интерпретации эмоциональных состояний других людей. Иногда нужен блок занятий с психологом.

Одна из практик, которая в последнее время часто упоминается, – это режим «спортивного комментирования» (он нужен в работе с застенчивым ребенком, и не только). Когда в какой-то социальной ситуации родители вступают в позицию наблюдателя и рассказывают ребенку, что происходит, объясняя не само взаимодействие, а его смысл.

Как на футбольном матче, пошагово. Взрослый, который находится с ребенком – мама, папа или бабушка, – комментирует любое социальное взаимодействие: «Смотри, как дети дружно играют; вон ребята ту девочку зовут, а она не хочет к ним идти, они ее уговаривают, а она отказывается; эту вещь те ребята не поделили и ссорятся». Надо комментировать сценки из жизни, которые есть в социальном пространстве, комментировать книжки, мультики и фильмы, выбирать истории про отношения.

Есть ряд ситуаций, когда ребенок по той или иной причине неправильно интерпретирует или неправильно считывает, а то и вообще не замечает действия других людей. Например, он видит, что ребята уже подрались, а что привело к драке, «не видит». Не разлагает эти действия на составные части или придает им неправильное значение. Конечно, наши родители с нами никогда такого не делали, но у нас была большая коммуникативная практика во дворе, где мы могли наблюдать множество социальных ситуаций. Сейчас жизнь гораздо более замкнутая, меньше открытого человеческого общения, больше – дистанционного, электронного, семьи маленькие. И практика «спортивного комментирования» нужна все чаще.

Это не тот способ, который поможет моментально. У него аккумулятивный принцип, результат нарабатывается постепенно. Но за 4–6 недель последовательного применения этой практики хотя бы пару раз в неделю (а для некоторых детей нужно пару раз в день) у ребенка разовьется способность анализировать взаимодействие. То есть социальный, эмоциональный интеллект.

В целом, если дело только в социальной депривации – просто не было опыта общения, но нет никаких других трудностей, – уходит она довольно быстро. Да, ребенок может еще какое-то время отставать, быть «вялым» в общении, но постепенно все получится. Нужно воспринимать ситуацию как обучение: коммуникация – такой «предмет», который ребенок просто не проходил. Ведь бывает, например, что школьник переходит в новую школу, а там – французский язык, которого не было в прежней школе, и ребенку нужно срочно догонять программу.

Сложнее всего в ситуации, когда сначала общительность была, а потом, в результате какой-то травмы, она пропала. По сути, такой ребенок рисковал и пробовал, но получил очень болезненный опыт, сигнал об опасности, который его «закрыл». И тут без анализа этого случая, этого опыта совершенно невозможно двинуться дальше.

Применять эту практику можно с того момента, когда ребенок начинает говорить фразами, то есть с 2–2,5 лет (даже в подростковом возрасте к «спортивному комментированию» можно возвращаться на новом, более тонком уровне анализа человеческих взаимодействий – если подросток открыт этому).

Например, вы пришли с ребенком в песочницу. Если ваш малыш застенчив, вы просто рассказываете: «Эта девочка в красной шапке, видишь, какая она боевая? Она у всех формочки забрала, никому ничего не дает, всеми командует. Деловая, это у нее такой характер. На кого она похожа из персонажей сказок? Вон тот мальчик, видишь? У него все отобрали, он молчал-молчал, а потом взял и полез со всеми драться. Он еще маленький, говорить не умеет, умеет только бить кулаками. А эта девочка только пришла, она стоит и присматривается, с какой бы стороны ей зайти».

Комментировать надо пошагово, очень подробно, не смущаясь. Так же можно поступать, просматривая фильмы, просто делать стоп-кадр: «А тут что было?» Например, фильм «Золушка»: «Золушка и сестры собираются на бал. Видишь, у этой какой характер? Она очень вредная. Чем, думаешь, она красивее вот этой?»

Можно говорить: «Видишь, какая девочка сердитая. Как ты думаешь, почему такое может быть? Наверное, она не хочет уходить с площадки. Может, ее мама торопится на работу, ей нужно быстрее отвести девочку в детский садик, а девочка не может так быстро ходить, ей не нравится», – то есть делать гипотезы по отношению к состоянию и поведению других людей. Тут очень важно их не осуждать, а добавлять сослагательное наклонение: «Мы с тобой можем ошибаться. Нам кажется, что это так, а может быть по-другому».

Детям 4–5 лет очень важно показывать, что всегда есть несколько вариантов интерпретации: может быть так, а может быть и так. Предложив пару версий, вы, скорее всего, хотя бы в одной из них не ошибетесь, кроме того, это внесет элемент раздумий: вместе с ребенком вы размышляете о том, что происходит внутри ситуации. Это интересная и безопасная практика. И начинать ее никогда не поздно: даже если ребенок уже старше 5 лет и вы видите, что он с трудом описывает свое состояние.

Как понять, что это работает? Когда ребенок начинает сам интерпретировать то, что видит вокруг – у вас, у других членов семьи, у своих друзей. Если он ошибается или фантазирует, играет, можно не соглашаться и говорить: «Нет, ты не угадал» или: «Нет, папа не очень сердитый, просто он сейчас много думает, потому что у него на работе сложная ситуация». Вы поправляете, и в этом нет ничего страшного: если ребенок знает, что вариантов может быть несколько, он не будет катастрофически воспринимать ваше несогласие с его картиной.

Если речь о ребенке-дошкольнике, я бы рекомендовала, практикуясь в интерпретациях, оставаться в настоящем, не сосредотачиваться на прошлом. У ребенка до 5 лет долгосрочная память работает очень специфически, в частности, в ней не задерживаются аффекты. После 7 лет – да, можно говорить про «помнишь». Хотя есть исключения – дети, которые склонны все помнить, вне зависимости от возраста.

Почему я подчеркиваю, что «застенчивости» бывают разные? Потому что то, что прочитывается как застенчивость, может на самом деле оказаться чем-то другим, например чувствительностью. Не стоит клеить ярлыки, особенно такие, которые потом трудно снимать.

Интерпретация поведения ребенка

Не все взрослые достаточно отчетливо понимают, что дети очень сильно отличаются от них по внутреннему устройству, по эмоциональности и способности понимать себя. Если у ребенка нет травматических переживаний, то лет в 14–15 он в целом может дать себе отчет, что с ним происходит. Эта функция называется самосознанием. Оно развивается всю жизнь, но проявляется именно в подростковом возрасте. До этого у ребенка нет классического самосознания – способности оценивать себя, смотреть на себя со стороны.

У дошкольника все устроено по-другому, у него иной уровень рефлексии. Себя, свои и чужие эмоции, мотивы ребенок не понимает так, как взрослый человек, хотя порой родители уверены в обратном.

Можно делать определенные шаги, учить ребенка лучше осознавать свои мотивы и причины поступков других людей. Это не будет насилием над его развитием. Уча ребенка понимать себя и людей, вы не «бежите впереди паровоза», но оказываете ему огромную помощью, облегчая переживание сложных ситуаций с сильными эмоциями: страхом, тревогой, гневом.

В случаях, которые связаны с непослушанием, сопротивлением, ссорами между братьями и сестрами, конфликтами с другими детьми на улице, ребенку крайне полезно простыми словами говорить, что с ним сейчас происходит. Начиная с 2 лет. В поведенческой терапии это называется «интерпретация поведения».

Родитель объясняет ребенку, почему он сделал то или другое: «ты бросил игрушку, потому что ты сердишься», «ты хочешь укусить маму, потому что расстроился из-за того, что у тебя забрали пульт от телевизора», «ты отвернулся, не хочешь на меня смотреть, потому что меня долго не было, ты соскучился», «ты кричишь, потому что от усталости у тебя закончились слова». Это самые простые и очевидные примеры.

Иногда родителю кажется: зачем это говорить, это же само собой разумеется! Ребенок сам все понимает, он же не дурак! Конечно, ребенок не дурак, но у него нет самосознания, поэтому такая интерпретация поведения работает, и работает очень хорошо. Если родитель угадал, попал в точку с описанием, обычно это дает вспышку, усиление негативного поведения ребенка. Это часто людей останавливает: «Как же, я сказал ему, почему он плачет, а он разревелся еще сильнее!» Да, потому что было сформулировано словами то, что у него внутри. Усиление переживаний, усиление эмоций – это нормально в данной ситуации.

Если родитель не попал с описанием эмоции, ребенок скажет: «Нет, не потому! Нет!» Если малышу уже больше 3–4 лет, он выскажет и свое предположение. Именно интерпретация взрослого катализирует появление у него своей интерпретации, и он ответит: «Правильно!» или: «Нет-нет-нет! Говори по-другому!» Тогда надо попробовать еще раз.

Зачем это вообще нужно? Зачем нужна интерпретация поведения? Сейчас есть популярное слово – «контейнирование». «Контейнировать» – значит вместить эмоции в слова, словно контейнер. И от этого становится легче – аффект ослабляется. Когда мы можем выразить в словах то, что с нами происходит, нам проще. И ребенку тоже. Этот эмоциональный словарь не нарабатывается естественным путем, как обычный: «это – ложка, это – чашка, игрушка упала, яблоко – красное, мишка – мягкий». «Внутри у меня все болит, когда ты от меня уходишь; внутри у меня стало горячо, когда я рассердился на друга; мне стало горько и обидно, потому что в мультике все так грустно» – далеко не каждый ребенок может это сформулировать сам.

Обычно у девочек эмоциональный словарь развивается легче и естественней, у мальчиков – медленнее или может не развиться вообще. Но это относительно. Есть семьи, где культура общения и культура разговора такие, что ребенку проще научиться понимать себя. В других семьях о чувствах принято молчать. Не всякий ребенок вместе со знанием русского языка получает умение говорить о своих эмоциях. У нас это не принято.

Я предлагаю расширять эмоциональный словарь ребенка, используя метод интерпретации поведения. Это можно делать в нейтральное время, когда нет никакой критической ситуации: «Ты сейчас очень веселый, потому что на улице солнышко». Или можно обсуждать эмоциональные моменты, не связанные с непосредственным опытом ребенка: «Мы почитали интересную книжку, она заканчивается грустно, и нам тоже внутри грустно и хочется поплакать, и кажется, что день хмурый». Или же в разгар событий: «Бабушка приехала, мы с ней поругались, и теперь ты швыряешь предметы, потому что услышал, как мы ссоримся».

Интерпретация поведения – одна из базовых техник, смежная с комментированием. Но тут речь уже идет не о том, чтобы комментировать действия других людей: мы объясняем внутреннее состояние самого ребенка, или наше собственное, или то и другое вместе. Смысл в том, что мы подбираем слова для интерпретации того, что находим в сфере эмоций, переживаний и действий. Очень часто именно эта практика дает самый высокий результат при нарушениях и сбоях коммуникации в семье, при поведенческих сложностях.

Типичный пример: малыш 2–3 лет не хочет уходить с детской площадки домой и орет. Он не очень хорошо говорит, отдельные слова есть, какую-то просьбу он может выразить, но эмоционально-коммуникативный словарь у него еще не очень развит. Ребенку говорят: «Деточка, ты очень расстроился, ты так не хочешь уходить с площадки!» Это первый шаг – признать эмоцию ребенка и дать ей развернутое описание. На этой стадии обычно наступает ухудшение: ребенок начинает орать громче. Или, если он старше, он может не орать, но начинает больше злиться, отворачиваться, замахиваться, расстраиваться. Это усиление эмоций значит, что вы попали в точку.

Дальше вы даете объяснение его состояния: «Ты так злишься, потому что тебе интересно играть», или: «Ты упал и начал бить ногами в супермаркете, потому что ты устал, ты не поел», или: «Ты расплакался, потому что тебе было очень важно сдать экзамен в музыкальную школу». Это вторая стадия – объяснение.

Первая – называние, вторая – объяснение.

Еще один шаг, назовем его «шаг 2а», когда мы, давая объяснение, применяем еще практику нормализации: «Ты расстроился, потому что ты очень устал, и это совершенно нормально. Все дети твоего возраста (здесь вы называете возраст ребенка) чувствуют примерно то же самое. Некоторые плачут, некоторые просто ничего не могут. Так бывает, с тобой все в порядке».

Третья стадия – это когда вы говорите «но смотри». «Но смотри: тебе здесь интересно, а домой идти все равно надо» или: «Но смотри: ты сегодня экзамен не сдал, давай попробуем сдать в следующий раз через неделю».

Получается, что ребенку называют его чувства, объясняют, откуда они и почему чувствовать так – нормально, и дальше дают альтернативу, это самое «но»: можно по-другому. Это тоже базовая вещь в детской психологии и воспитании. С первого раза она почти никогда не работает, но пройдет несколько недель, и ребенок начнет применять похожие объяснения к родителям, своим братьям и сестрам и к другим людям в социуме.

Я очень рекомендую технику интерпретации поведения. Это то, что я применяла в своей повседневной жизни, в практике консультирования, при обучении родителей. Она точно безопасная и довольно результативная в определенных возрастных периодах. Главное: практика интерпретации закладывает основы лучшего контакта с собой, лучшего понимания себя, высокого эмоционального и социального интеллекта.

Когда нам объяснили про нас самих, мы по аналогии можем сделать новый вывод: наверное, у других так же. Дети – очень обучаемые существа. Если вы учите их музыке, у них развивается музыкальный слух, если учите фигурному катанию – улучшается координация движений, если вы играете с ними в шахматы – развиваете логическое и аналитическое мышление. Если учите детей называть и осознавать эмоции, вербализировать собственные состояния, этот навык укрепляется, быстрее или медленнее.

Это не происходит на раз-два-три, но постепенно у ребенка накапливается опыт описывать и обсуждать события. Он начинает понимать, что о чувствах – говорят, что переживания можно описать словами, и это не страшно. Да, не сразу попадешь, слова надо искать, подбирать, но это возможно.

Я не говорю, что нужно интерпретировать поведение нон-стоп – не всегда на это есть силы и возможности. Но когда вы можете, делайте это. В том числе в острые моменты. Если использовать интерпретацию поведения и в нейтральное время, и в моменты конфликтов, ребенок вместо крика и плача однажды скажет: «Мама, я на тебя рассердился, зачем ты выключила мультик?» Это произойдет, хотя развитие такого навыка обычно идет не сразу, а очень-очень постепенно.

Есть ли ограничения в методе интерпретаций? Системных – нет, но, если вы это делаете, а ребенок кричит: «Мама, прекрати, не говори!», надо остановиться, взять паузу. Стоит отложить интерпретацию, если ребенок перевозбужден и совсем вас не слышит.

Бывают дети со склонностью к «болтологии», которые уже в 4–5 лет плетут длиннейшие словесные конструкции (часто это дети, с которыми сидят бабушки, или прабабушки, или очень разговорчивые няни). У них навык самовыражения уже развит, усиливать его не нужно.

Еще одно ограничение – если вам самому по какой-то причине такая тренировка дается очень тяжело. Если вы переживаете какой-то тяжелый внутренний период, вам не хочется ни во что вглядываться, всматриваться и формулировать, сделайте это позже. В остальных случаях долгосрочных ограничений нет.

Глава 3
Детская сексуальность

Этапы развития сексуальности

Развитие сексуальности условно можно разделить на четыре стадии, из них первые три относятся к дошкольному возрасту.

Первая стадия – от 14 до 18 месяцев. В это время ребенок уже осознает пол и может проявлять интерес к половым органам.

Вторая стадия развития сексуальности – от 2 до 3,5–4 лет. Причина такого большого возрастного разброса в том, что у каждого ребенка индивидуальная скорость развития. К тому же есть возраст календарный и возраст психологический. Есть быстрый тип – дети, которые рано начинают говорить, и есть дети, которые развиваются медленнее, 3,5–4 года – это их вариант. На второй стадии ребенок уже умеет правильно употреблять род существительных, род прилагательных, уже знает, что есть два рода, два пола.

Третья стадия развития детской сексуальности от 3,5–4 лет до 6–7 лет. Это первый романтический период.

Стадия от 7 до 10 лет – четвертая, она считается латентной, когда темы, связанные с полом и влюбленностью, как бы уходят под спуд, но на самом деле присутствуют в сознании ребенка очень ярко. Вообще, сейчас развитие детей происходит быстрее, чем происходило в нашем детстве: еще тридцать лет назад все эти стадии наступали значительно позже.

На каждой стадии ребенок осознает что-то очень важное в вопросах понимания пола. На каждом этапе свои вопросы и свои ответы, свои задачи у родителей, которые им предстоит научиться решать. И тут очень важны родительские реакции. Если в семье больше одного ребенка, то мама с папой убедятся, что вопросы, связанные с полом, каждый из детей будет задавать и осознавать очень по-разному. И стадии развития всегда бывают с индивидуальным дополнением, с «поправкой на личности». Первая стадия интересна тем, что на ней ребенок получает – или не получает – базовое доверие к миру и базовое принятие себя, своего тела. Тут от родителей не нужно никаких специальных усилий, нужна только любовь.

В нормальной семье, если ребенок желанный, привязанность развивается сама собой. Очень часто я сталкиваюсь с ситуациями, когда именно родительская включенность дает ребенку базовое принятие себя. Сейчас много говорят о важности привязанности, о том, что ее надо активно развивать, но в норме, повторяю, она возникает и очень мощно развивается сама.

Итак, задача первой стадии развития сексуальности – любить ребенка. Еще очень здорово, если родители получают эстетическое, даже физическое удовольствие не только от эмоционального, но и телесного контакта с ним. Малыш в первый и второй год жизни физически очень симпатичен. Его хочется зацеловывать, тискать, держать на ручках, ему хочется говорить ласковые слова – это очень сильное, восторженное чувство. Этим восторгом, этой любовью, физическими играми и ласками (но ласками асексуальными, лежащими вне сексуальности) мы формируем у ребенка понимание того, что он любим и что его тело хорошо и приятно. Для принятия и осознания малышом своего тела – еще даже не пола – не нужны никакие специальные действия: нужно быть рядом, вместе с ним.

У некоторых родителей физическое удовольствие от того, что малыш рядом, просыпается с рождением второго ребенка, у кого-то – с появлением первенца, но не с первых минут. Кто-то рос у строгих мам и вообще может не разрешать себе никакого контакта. Надо понимать, что ласками ребенка не испортить. Отлично, если с малышом сидят родные люди: бабушки, тети, конечно же мама, папа, потому что няни и бебиситтеры не могут дать настоящую нежность. Более того, если чужой человек что-то такое начинает испытывать к ребенку, понятно, если родителей это очень сильно напряжет, стоит предупредить или даже поменять помощника. Это нормально, потому что формировать привязанность могут исключительно свои, родные люди.

Первый год жизни – это огромная территория. Тут все хорошо, если ребенок знает, что он ваш любимый малыш, что он красивый, у него хорошее тело, что его приятно поцеловать. При этом он может и вырываться, ведь если один малыш просто-таки млеет от физических контактов и игр, то другой может сказать: «Мама, уйди» или, еще не умея говорить, отодвигаться.

В какой-то момент, обычно месяцам к 9–10 или к 1,5 годам, становится понятно, что вот эта – прямо девочка-девочка, а этот – настоящий маленький мужичок. Уже появляются элементы поведения, связанные с принадлежностью к полу. Например, довольно рано девочки начинают с удовольствием наряжаться, играть в куклы. Мальчики не всегда любят оружие, но гораздо меньше любят рядиться и играть в игры, связанные с материнством. Это тоже часть принятия пола.

Что происходит на второй стадии, от 2 до 4 лет? Ребенок правильно употребляет род, интересуется полом. В этом возрасте очень популярен «туалетный юмор». Ребенка страшно веселит все, что связано с туалетом, писей, попой, каками, пуками, – это признак того, что ребенок развивается нормально. Как реагировать на такое? Я думаю, что родители могут вспомнить свою стадию «туалетного юмора», когда, сидя на горшке в детском садике, шутили такие шутки, очень смешные для детей, но совершенно не смешные для взрослых.

Родители должны очень мягко, не травматично ставить ребенку границы. Да, совершенно не обязательно смеяться «туалетным шуткам» в свои 30–40, как вы смеялись в 3–4 года. Какие-то вопросы, связанные с полом, сексуальностью, осознанием разных сфер человеческой жизни, должны остаться в «своем» возрасте. Именно поэтому детям нужно ходить на занятия с другими детьми, поэтому нужен детский сад, нужны ровесники, братья и сестры, поэтому важны секретики.

Сейчас фактически нет дистанции между взрослыми и детьми: дети без старших не гуляют и мало общаются с ровесниками наедине. Моя рекомендация – воспринимать «туалетный юмор» как нормальную стадию развития, не краснеть, не бледнеть, не говорить: «Я сейчас пойду и помою тебе руки с мылом!» Сегодня это не популярно, но многие нынешние взрослые такое от своих родителей в детстве слышали. А это ведь просто то, что, по идее, не предназначается для ушей взрослых!

Если ребенок пытается приставать с этим к взрослым, можно сказать: «Я могу немножко послушать, но лучше иди, расскажи братику» или: «Иди, поговори в садике». Можно сказать: «Когда я был маленьким, со мной тоже такое было. Мне тоже это было смешно. Но, когда люди вырастают, им смешны другие шутки». Дети к этому возрасту уже прекрасно знают, что взрослые – люди странные. Им нравится странная еда, которую не любят дети, они делают странные покупки в магазинах, совсем не такие, какие сделал бы ребенок, и не покупают вещи совершенно чудесные.

На этой стадии появляется нормальный интерес к половым органам. Часто такое любопытство вызывает у родителей шоковую реакцию, даже бо́льшую, чем встреча с «туалетным юмором». Да, ребенку интересно, что у него в штанишках, и очень интересно, что в штанишках у людей противоположного пола. Если в семье детки однополые и родители голыми не ходят, не купаются вместе на нудистских пляжах, не посещают семейные бани, ребенок до какого-то возраста может не понимать, что у людей другого пола половые органы устроены по-другому. Когда он первый раз с этим столкнется, он может и должен пережить нормальный интерес, настолько интенсивный, насколько яркий у ребенка темперамент. Соответственно, когда он поймет, что у других «там» все устроено по-другому, может начаться период детального интереса, вплоть до желания посмотреть, как все это у более старших детей.

Но при этом у любого ребенка работает внутренняя охранная система: ему неприятно и даже противно все, что связано со взрослыми отношениями и взрослыми половыми органами. Это даже не естественное отвращение, а отторжение, это «фу», это что-то для него совершенно неправильное.

Бонус родительства в том, что мамы и папы еще один раз проходят с ребенком тот период развития, который когда-то прожили сами. Но у них есть возможность выйти на некий новый уровень и посмотреть немножко по-другому, со стороны, и на свой детский опыт тоже. Те, кто помнит свой собственный детский интерес в аналогичный период, будут меньше удивлены и шокированы, столкнувшись с подобным у ребенка. В интересе к строению половых органов нет ничего плохого, ни с 2 до 4, ни с 5 до 7 лет. К 7–10 годам, по идее, ребенок должен уже все прекрасно представлять и интересоваться этой сферой меньше.

Есть общая схема, которую можно использовать, отвечая на вопрос ребенка: «Почему она девочка?» или: «Почему я мальчик?» В районе 3–4 лет ребенок обычно задает такие вопросы – если он любит спрашивать и если родители не отталкивают его и отвечают. Нужно говорить, что она девочка, потому что она по-другому устроена. На самом деле это действительно так : мы на внешнем уровне относимся к одному или другому полу по строению половых органов.

Мне кажется, что на первый заданный вопрос ребенка нужно прямо и сразу отвечать так, как есть, потому что дети любят спрашивать: «Как ты узнала, что я мальчик?» Или: «Как ты узнала, что я девочка?» И можно сказать: «Когда доктор смотрел тебя на УЗИ у меня в животике, мы увидели, что ты мальчик, потому что у тебя пися, как у мальчика». Или: «Когда ты родился, мы посмотрели и увидели, что ты мальчик. Как увидели? Потому что ты выглядел как мальчик».

Сейчас все больше оборотов набирает идея, что мы можем выбирать пол, так же как выбираем место жительства или профессию. Я считаю, что ребенку очень важно иметь четкую определенность в этих вопросах. Родители не должны сомневаться, к какому полу он относится. Если ребенок говорит: «Сегодня я не хочу быть мальчиком. Я хочу быть девочкой. А завтра я хочу быть котиком», то, я уверена, правильный ответ будет таким: «Ты можешь поиграть в то, что ты – девочка, но ты родился мальчиком». Или: «Ты родилась девочкой, и девочкой ты и будешь».

Сейчас в некоторых европейских странах уже в детских садах есть учебные программы, где подчеркивается, что пол за ребенком не закрепляется, и ему дают возможность выбрать, в одежду какого «пола» одеваться и в какие игрушки играть. Я сторонник более традиционной системы, когда девочку одевают в более-менее девчачью одежду (не обязательно в розовые рюши и кружева, но во что-то, что подходит женскому полу). Мальчику тоже стоит выбирать игрушки согласно полу, но учитывая желание ребенка.

Всему свое время. В дошкольном и младшем школьном возрасте нужны очень четкие ориентиры. Ребенок, задавая вопрос про пол, хочет получить от родителей вполне определенный ответ. Я могу обосновать свою точку зрения, потому что на практике многократно видела, как ребенку в этом возрасте родители сбивали ориентиры и вводили его в состояние невроза неопределенными ответами.

Очень часто непринятие собственного пола начинается с того, что пол не принимали родители. Папа ждал мальчика, и родившаяся девочка не была принята до конца. Ее называют мужским именем, одевают в нарочито мужскую одежду, возможно, покупают мальчишеские игрушки – все это может приводить к смещению ориентации.

Впрочем, своим непринятием пола ребенка родители могут затруднить его причисление себя к мужскому или женскому роду, но сбить совсем не могут. Расскажу вам про Принцессу Землечерпалку. Эта история из жизни.

Поспорили два друга. У одного не было детей, а у другого была дочка двух с половиной лет, но он очень хотел мальчика. Он сказал своему другу: «Знаешь, я буду ее воспитывать так, что она будет расти как мальчик. Да, она родилась девочкой, но она будет нормальным пацаном». Прошел год, они договорились о «тестовой» встрече, и папа девочки говорит: «Сейчас ты посмотришь». Они приходят в игрушечный магазин, чтобы девочка выбрала себе подарок. Она уверенно проходит мимо кукол, принцесс, игрушечных домиков, мишек, идет в отдел игрушек для мальчиков, там внимательно все смотрит и выбирает себе землечерпалку. Друг в шоке. Они идут домой праздновать победу в пари. Сидят за чаем и слышат, как в соседней комнате девочка играет с землечерпалкой: «Теперь Принцесса Землечерпалочка проснулась, и скоро она поедет на бал».