Текст книги "Песни Гамаюн"

Екатерина Евстигнеева
Песни Глмлюн

4

Продюсер проекта Елена Кувшинова

© Екатерина Евстигнеева, 2024

© Интернациональный Союз писателей, 2024

Я не поэт, но иногда ураганы событий и мироощущений «упаковать» в прозу так сложно. И тогда, закипая и бурля, словно сумасшедшая молочная река с кисельными берегами, пишу стихи. Эти строки в какие-то периоды наполнены нестерпимой болью, а в другие моменты – полны чувств и эмоционального подъёма.

«Не слушала никого, лишь свою душу…»

 
Не слушала никого, лишь свою душу,
Она говорила со мною стихами.
Слова обернула в воланы и рюши,
Вплела их в венки с полевыми цветами.
 
 
Когда всё вокруг из холодного снега
И если порой понимала: не сдюжу,
Творила строка во мне сверхчеловека,
Который бы выстоял в лютую стужу.
 
 
Подобно ворсистому, нежному плюшу,
Окутаю фразами лист я бумажный.
И слушаю только одну свою душу.
Поймёт меня в этом, конечно, не каждый.
 

Екатерина Евстигнеева

Воспоминанья

 
Крупицы счастья соберу я в горсть,
Подброшу вверх и удивлюсь мерцанью.
За ними я ходила много вёрст[1]1
  Верста – славянская единица измерения расстояния, равная 500 маховым саженям или 1500 аршинам, в метрической системе это 1066,8 метра. Исторически мера сильно изменялась. – Здесь и далее прим, автора.


[Закрыть],
Прекрасные мои воспоминанья.
 
 
Они блистают, словно фейерверк,
Бутон раскрылся, обратился в розу.
Но постепенно их огонь померк,
И наступила снова жизни проза.
 
 
А по листу строку ведёт рука,
Пишу опять о дорогом и главном.
Как Гамаюн[2]2
  Гамаюн – в восточнославянской мифологии сказочная райская (ирийская) птица; вещая птица, поющая людям божественные песни и предвещающая будущее тем, кто умеет слышать тайное. Гамаюн знает всё на свете.


[Закрыть], вспорхнула б в облака,
Чтоб закружиться с ветром в танце плавном.
 

Душа в броне

 
Бронёй окутана душа
От скверны и обид
И, как иссохшая земля,
Ждёт, кто же напоит.
 
 
Укрылась накрепко она,
И выйти нету сил.
Любая стужа, холода
Её уж не страшит.
 
 
Есть панцирь прочный, потому
Сидит и в оба зрит,
Но, как иссохшая земля,
Ждёт, кто же напоит.
 

Крылья Гамаюн

1

 
Вулкан из главных слов, признаний лаву
Ты даришь, милый, пылкий Океан.
Отвечу я твоей любви по праву,
Моею нежностью ты будешь пьян.
 
 
Душа летит, стремится в бесконечность,
Как дева Гамаюн, парю сейчас.
А Купидон[3]3
  Купидон – в римской мифологии бог желания, эротической любви, влечения и привязанности. Его часто изображают сыном богини любви Венеры и бога войны Марса.


[Закрыть] заточит наконечник,
Стрелок в сердца теперь даёт нам шанс.
 
 
Раскинув крылья птицы-девы шире
И следуя за радужной мечтой,
В Эдем[4]4
  Эдем, или Едем – райский сад в древнееврейских религиозных текстах, место первоначального обитания Адама и Евы до грехопадения.


[Закрыть] перенесусь земной с тобой.
 
 
– Я страстью одурманена безумной…
– О чувстве мне волшебном не смолчать, – Шептали мы, не в силах устоять…
 

2

 
Шептали мы, не в силах устоять:
– Хочу любить до умопомраченья,
Желаю я признанья повторять,
Отныне лишь в тебе моё спасенье…
 
 
– Ты только мой, – она ему сказала.
– Моя, – негромко тут же повторил.
Как пёрышко, она вся трепетала,
А он держался из последних сил.
 
 
– И лучше нет на свете слов прекрасных,
В тоннеле мрака долгожданный свет,
Поверьте нам, их превосходней нет.
 
 
Твердили: «Тайны позади оставим», —
Извергнется речей пусть жарко лава,
И маски нет, впредь снята балаклава[5]5
  Балаклава (англ, balaclava – от названия города Балаклава), или лыжная маска – головной убор (вязаная шапка, шлем), закрывающий голову, лоб и лицо.


[Закрыть].
 

3

 
И маски нет, впредь снята балаклава.
Мы сочиним амурный свой сонет.
Как в жизни раз всего цветёт агава[6]6
  Агава – род многолетних трав семейства агавовых. Листья кожистые, сочные, образуют мощную прикорневую розетку. Многочисленные цветки (до 17 тыс.) собраны в верхушечные соцветия на высоких (до 10 м) цветоносах. Мн. виды агав цветут один раз в жизни и после цветения отмирают.


[Закрыть],
Так в чувствах повторений тоже нет.
 
 
В галактике и в недрах океана
Одна Любовь-царица правит бал.
Под звуки кастаньет и барабана
Пойдём на фееричный карнавал.
 
 
И вновь расправит птица-дева крылья,
И ясные глаза её блестят,
А сердце и душа огнём горят.
 
 
И красок ярких дивная палитра,
«Люблю тебя!» – так хочется кричать.
Запреты стёрты, нам уж не смолчать.
 

4

 
Запреты стёрты, нам уж не смолчать,
Горим огнём симпатии глубокой.
Не будет между нами тишь да гладь,
Лишь импульсы, разряды кровотока.
 
 
Сейчас оркестр невидимый играет,
Божественная музыка кругом.
И сущность от желанья замирает,
И всё лишь потому, что мы вдвоём.
 
 
Б безбрежность дева Гамаюн взлетает,
Расправив широко свои крыла,
Она счастливей точно не была.
 
 
И безмятежен, радостен избранник,
Совсем нет никакого в том секрета,
И в бурной, сильной страсти до рассвета.
 

5

 
И в бурной, сильной страсти до рассвета,
Сближение, слова и поцелуй.
Тьма содрогнётся, пролетит комета,
Ты очаруй меня и заколдуй.
 
 
А Гамаюн в полёте безупречном
Ланиты[7]7
  Ланиты – щёки (устар.).


[Закрыть] зацелует и уста[8]8
  Уста – губы, рот (устар.).


[Закрыть].
«Хочу тебя! – в движении он встречном. —
Хочу, невероятная мечта».
 
 
Она лишь тихим стоном поддержала,
Руками обвивала, как могла,
Его речей ей песня так мила.
 
 
И птицы вещей радость и улыбка,
Особый счастья блеск в её глазах,
Словам не утаиться в закромах.
 

6

 
Словам не утаиться в закромах,
Не в силах ни на миг с ним разлучиться,
Взвивается, как вихрь в облаках,
В ответ словоохотливая птица.
 
 
Она твердит одно: «Лишь будь со мною,
Не уходи, ты радость и печаль».
Но пробил час, она полуживою
Оставлена, печальная деталь!
 
 
А их протест сливался воедино,
И он вернулся: «Только ты держись!»
И Гамаюн стрелою дикой – ввысь.
 
 
«Мне будто сердце вырывают, знаешь?»
Но был вопрос оставлен без ответа,
И больше не боясь дневного света.
 

7

 
И больше не боясь дневного света,
Не устрашимся прямоты сердечной.
Поэтами любовь сия воспета,
И звёздами отмечен путь их млечный.
 
 
Симфония случилась между нами,
Где скрипки заиграли и тромбон,
А после арфа, а затем тонами
Высокими подпел ей ксилофон.
 
 
А вот гобой, и флейты, и кларнеты,
Фагот, труба, и заиграл рояль,
То музыка сердец, то тел Версаль[9]9
  Версаль – дворцово-парковый ансамбль во Франции, бывшая резиденция французских королей в городе Версаль, ныне являющемся пригородом Парижа.


[Закрыть].
 
 
Прикосновений реки и блаженство,
И поцелуи в солнечных лучах,
Они остались шлейфом на устах.
 

8

 
Они остались шлейфом на устах,
Двоим минуты сладкие, отрада.
В разлуке остаётся вся в цветах
Надежд на новь[10]10
  Новь – в данном контексте: надежда на новую встречу.


[Закрыть] лазурная шарада[11]11
  Шарада – разновидность загадки.


[Закрыть].
 
 
Лишалась блеска дева Гамаюн,
Возлюбленный ходил седою тенью.
До встречи их из серых дней табун,
Из длительных секунд гурты[12]12
  Гурт (многозначное слово), в данном случае – в сельском хозяйстве: то же, что и бурт – хранилище, куча овощей или зерна, укрытая соломой, и тому подобное для их хранения.


[Закрыть] мученья.
 
 
Что будет дальше, этого не знаем.
Одна лишь вера крепкая спасает,
Но, как мираж, однако, исчезает.
 
 
В обыденности, в суете сует,
Когда совсем уже не улыбались,
Мгновенья счастья вечностью сжигались.
 

9

 
Мгновенья счастья вечностью сжигались,
И Гамаюн рыдала что есть сил:
«Когда с тобой, мой милый, расставались,
Ты тоже где-то там с ума сходил».
 
 
И в этой муке жить ужасно сложно,
Пытаться надо, ждать, опять терпеть.
Быть может, поменять хоть что-то можно,
Чтоб крыльям Гамаюн не ослабеть?
 
 
Друг к другу снова будем мы стремиться,
«Моя», – ты скажешь. Я отвечу: «Мой» —
И встречу взор, измученный тоской.
 
 
Полёт за гранью, прямо в бесконечность
Был каждый раз, мы вновь когда встречались,
И в пропасть из объятий мы срывались.
 

10

 
И в пропасть из объятий мы срывались,
И исполняли там имперский марш[13]13
  Имперский марш (танго) – танец свободы и страсти.


[Закрыть],
В эмоциях взаимных забывались,
Изобразив неповторимый шарж[14]14
  Шарж – в искусстве и литературе: неправдоподобное преувеличение в обрисовке лица или явления, разновидность карикатуры.


[Закрыть].
 
 
Мы бисер чувств собрали в ожерелье,
Сияют камни, глаз не оторвать.
Сейчас у нас другое измеренье,
Не каждый мог такое испытать.
 
 
А наказанье это иль награда,
Решает сам, кто полюбил навек,
Но всё же он счастливый человек.
 
 
В бескрайнем океане ласк купаясь,
Богини Афродиты[15]15
  Афродита – в греческой мифологии: богиня красоты и любви.


[Закрыть] ели мусс[16]16
  По легенде, богиней любви Афродитой было оставлено наставление женщинам на все времена. Оно гласит: «Не та дева стать богиней достойна, которая страсть утолить может, а та только, которая эту страсть возбудить способна». Значение слова «мусс» в данном случае надо понимать как зелье Афродиты.


[Закрыть]
И в бездну шли из бархатистых чувств.
 

11

 
И в бездну шли из бархатистых чувств,
Завязывая узелки на память.
Любовь – главнейшее из всех искусств,
С благоухающим дымком от фимиама[17]17
  Фимиам – благовонное вещество, похожее на ладан, приятно пахнет при сожжении.


[Закрыть].
 
 
И, как Икар стремился выше к солнцу,
Бесстрашно любят сердце и душа.
Лишь на секунду Гамаюн очнётся,
Её мужчина скажет: «Хороша!»
 
 
В объятия свои укутав снова,
Лютует шторм, ярится ураган,
Могуч и страшен, как левиафан[18]18
  Левиафан – в данном случае: поражающий своим величием и силой.


[Закрыть].
 
 
Была она почти как лань ручная,
За сказкою от мира отрекаясь
И в бесконечной нежности купаясь.
 

12

 
И в бесконечной нежности купаясь,
Два голубя, две жизни, две судьбы,
И мы друг другом томно упивались,
Остановиться вовсе не могли.
 
 
А как нам отказаться от лагуны,
От тёплого, крупинками, песка?
Влюблённых душ натянутые струны
Негромки и встревожены слегка.
 
 
Самозабвенно, не жалея силы,
Мы обнимались жарко вновь и вновь,
Кипела страсть, бурлила в нас любовь.
 
 
Смотрел в глаза, и я в твоих тонула,
В них аметистов искры загорались…
От неизбежности мы вновь сливались.
 

13

 
От неизбежности мы вновь сливались,
И снова ты хотел мной обладать.
А тени на стене перемещались,
Желая будто что-то доказать.
 
 
И по твоей руке моя скользила,
Прижались губы жаркие к губам.
Всю магию в себе освободила,
И мы плывём по Эроса[19]19
  Эрос – чувственная и романтическая любовь.


[Закрыть] волнам.
 
 
– Я чувствую тебя, твои движенья.
– Ты – диво, что послали небеса,
Где раньше ты была, моя краса?
 
 
Вино, свеча, бокал, рахат-лукум,
Столбы торнадо в облаках из чувств,
Сердца стонали дико от безумств.
 

14

 
Сердца стонали дико от безумств,
Был соткан день из нежной карамели.
И ночь была мустангом, полным буйств.
А обуздать его мы не сумели.
 
 
Как горная река с большим уклоном,
Энергия зашкаливала в нас.
Гормон серотонин прошёл циклоном,
Дарил он эйфорию и экстаз.
 
 
– Лишь ты – желанный для меня мужчина.
За что люблю, сама не поняла,
Но счастлива, что я тебя нашла.
 
 
– Фантастика, ты женщина и птица,
Летишь от ласк, а мне шептать по нраву
Вулкан из главных слов, признаний лаву.
 

15

 
Вулкан из главных слов, признаний лаву
Шептали мы, не в силах устоять.
И маски нет, впредь снята балаклава,
Запреты стёрты, нам уж не смолчать.
 
 
И в бурной, сильной страсти до рассвета
Словам не утаиться в закромах.
И, больше не боясь дневного света,
Они остались шлейфом на устах.
 
 
Мгновенья счастья вечностью сжигались,
И в пропасть из объятий мы срывались,
И в бездну шли из бархатистых чувств.
 
 
И, в бесконечной нежности купаясь,
От неизбежности мы вновь сливались,
Сердца стонали дико от безумств.
 

Кинжал

Одиночество

Одиночество – великая вещь, но не тогда, когда ты один.

Джордж Бернард Шоу

 
Плохо человеку одному,
Вот и ищет родственную душу
Носит тюбетейку иль чалму,
В поиске всегда – и в зной, и в стужу…
 
 
В мире много встреч, да всё вода,
Только раз огнём глаза сияют.
В радужный миг встречи оба два
Мысленно, как бабочки, порхают.
 
 
Плохо человеку одному:
Словно неприкаянный изгнанник,
Он сиротства тяжкую суму
Тащит, мироздания посланник.
 

Жар-птица

 
Влюбиться можно в красоту,
Но полюбить – лишь только душу.
 

Уильям Шекспир

 
Я шла по миру в паутине,
По очень сложным лабиринтам мглы.
Пока не встретились с тобою,
Родным мне было чувство пустоты.
 
 
Порывами любовь кружила,
Свободно стало сердце от оков.
Казалось, боль тоски сокрыло
За триллионами больших замков.
 
 
Мне речи страстные твердил ты,
Я эхом милым вторила тебе.
И верили: теперь в разлуке
Мы никогда не будем и нигде.
 
 
– Люблю тебя, моя Жар-птица,
Поклонник твой навеки буду я.
Нам чашу чувств любви царица
Теперь подносит, с щедростью даря.
 
 
Мы напились из этой чаши,
Любовный бил и сладостный фонтан.
Рисунком голубой гуаши
Расцвёл из нашей нежности шафран.
 
 
С тобой, любимый Неразлучник,
Соединило нас одной стрелой,
Которую в нас Эрос-лучник
Пустил расслабленною тетивой..
 

Дикая чайка

Перед тем как причинять боль человеку – подумай! Вдруг эта боль сломает ему всю жизнь.

Демокрит

 
На крыльях чувств паря, летая,
Я к солнцу безбоязненно прорвусь,
Отчаянной стрелой взвиваясь,
Не думая, что снова обожгусь.
 
 
А ты сказал, что всё пустое,
Попутным развлеченьем, мол, была.
И небо мая голубое
Окрасилось вдруг в серые тона.
 
 
И слепо, глупо доверяя,
О скалы дикой чайкой разобьюсь.
Обман! Изранил, не стреляя,
Почти мертва лежу, не шелохнусь.
 
 
Пронзил ты душу мне кинжалом,
Убил счастливые мечты.
Когда успел ты стать вассалом
Правителя кромешной темноты?
 

Кинжал

Слёзы – это слова, которые сердце не может произнести.

Евгений Евтушенко

 
Внутри орала, надрываясь,
Истошным воплем голося, душа,
А плоть, от горя задыхаясь,
Лежала трупом, тихо, чуть дыша.
 
 
Наполнилась терпенья чаша,
Блестели градом слёз мои глаза.
Какая ж гадость эта ваша
Любови вечной камень – бирюза!
 
 
А по щекам вода катилась
И пепел отношений залила.
Она сначала затаилась,
Потом рекою бурной понесла.
 
 
Пронзил мне душу ты кинжалом,
Преступник? Нет! Не тело поразил,
Убил ты беспощадным жалом,
Ни капли не щадя, меня казнил.
 

Иллюзия

Надежды – те обручи, которые не дают лопнуть сердцу.

Томас Фуллер

 
Тебя любить не перестала,
Когда совсем покинул ты меня.
Во мраке ночи ожидала,
Ты вспомнишь, что пока ещё жива.
 
 
О, Боже, как же ошибалась,
Иллюзии разбиты зеркала.
Душа, что чувству раскрывалась,
Попала в каменные жернова.
 

Испепеление души

Где болит?

«Там, где никому не видно», – подумал я…

Р. Брэдбери

 
Объединившись, плоть с душою
Устроили по всем фронтам разгром,
И лишь, взлелеянный мечтою,
Любови уголь дотлевал тайком.
 
 
Дрожал за раненым сердечком
И верить не хотел в свою судьбу,
Но покорился слёзным речкам,
Атропос режет жизни нить твою.
 

Одиночество

Одиночество – союзник печали, оно же спутник духовного возвышения.

Халиль Джебран

 
Плохо человеку одному,
Бот и ищет родственную душу.
Носит тюбетейку иль чалму,
В поиске всегда – и в зной, и в стужу…
 
 
В мире много встреч, да всё вода,
Только раз огнём глаза сияют.
В радужный миг встречи оба два
Мысленно, как бабочки, порхают.
 
 
Плохо человеку одному:
Словно неприкаянный изгнанник,
Он сиротства тяжкую суму
Тащит, мироздания посланник.
 

В ночи теней

 
Высокопарным словом не кидаясь,
В ночи теней ОН и ОНА живут.
Лишь иногда, на волю вырываясь,
Тела огнём их жарко обожгут.
 
 
Прикосновенья, лёгкие объятья…
А в полутьме лишь нежный, тёплый взгляд.
Ласкает ОН жемчужные запястья,
Гламурный им не нужен маскарад.
 
 
ОН призовёт, окутает блаженством…
Двух душ полёт, мелодия двух тел…
Такого я не знаю совершенства,
Кто б был так счастлив, кто бы так летел..
.
Как не из плоти с кровью, а из снега,
ОНА была вначале холодна.
ОН пламенел, и чувственная нега
Топила снег, сближая их сполна.
 
 
А им любить друг друга без остатка,
И до краёв, и даже через край…
Наперекор судьбе, миропорядку Найти
Эдем, земной и тихий рай.
 

А надышаться можно только ветром

 
Луг расстилался, солнышко сияло,
Стояли двое, за руки держась.
Чарующим теплом их обдувало,
Цветов дышали ароматом всласть.
 
 
– А надышаться можно только ветром, —
Сказал мужчина, глубоко вздохнув.
– Да неужели? Поделись секретом, —
Она спросила, чуть к нему прильнув.
 
 
– Раскинь свои невидимые крылья
(И руки в стороны её развёл),
Глубокий вздох, без всякого усилья.
Как? Хорошо?.. А луг всё так же цвёл.
 
 
– А надышаться можно только ветром, —
Она в который повторяла раз, —
Сейчас мы наслаждаемся моментом,
Здесь будет мало самых лучших фраз.
 
 
Воображаемые поднял крылья,
И слышалось кругом жужжанье пчёл.
Глубокий вздох без всякого усилья:
– Как хорошо!.. А луг всё так же цвёл.
 

Аллегория

 
Река молочная текла,
Ручей бил шоколадный.
Сгорали сущности дотла
От страсти беспощадной.
 
 
Она и нежность, и ваниль,
И привкус мармеладный.
Он любит лишь свободный стиль,
Лихой по жизни всадник.
 
 
Сходясь порой, их берега
Икаром ввысь метнутся
И в нежность окунутся.
 
 
И долго, жадно, пылко
Они, как мощный звездопад,
То в такт, то врозь, то невпопад.
 

Наш день

 
Мы стояли с тобой в перелеске,
Солнце ярко светило тогда.
Ты и я в этом сказочном блеске,
Нам остаться бы здесь навсегда.
 
 
Я прижалась к тебе крепко очень,
Слыша, сердце как бьётся в груди…
Горизонт будто стал позолочен,
День у нас был ещё впереди.
 
 
В волосах моих видел ты осень,
Я в тебе – целый мир без границ.
«Я люблю», – ты сказал мне у сосен.
Отвечала: «Ты – точно мой принц».
 
 
Мы друг в друге с тобой растворялись,
В тишине и под тенью берёз.
Души наши корнями срастались
Под чудесными листьями грёз.
 

Хрусталь

 
Для тебя я хоть что-нибудь значу?
Не замечу порой и прощу
Обижаюсь, тихонечко плачу,
Доверяю, надеюсь, люблю.
 
 
Я совсем не железная леди,
А хрусталь с очень хрупкой душой.
Вера в клочья, нутро рвут медведи.
Разве плохо нам было с тобой?
 
 
Накрывала из ласк одеялом,
Не желала я вроде бы зла.
В каждом жизни мгновении малом
Был лишь ты, лишь тебя я ждала.
 
 
Вот поэтому остро так ранит,
Без ножа сердце режешь моё.
Перемелется, раны затянет…
Брал бы сразу ты лучше ружьё.
 
 
Для тебя я хоть что-нибудь значу?
Не замечу порой и прощу.
Обижаюсь, тихонечко плачу.
Доверяю, надеюсь, люблю.
 

Диалог

 
– Не нужно его прощать, —
Сказала взрослая дочь.
– Тебе ещё не понять,
Но я могу помочь!
 
 
– Мама, а как же так?
Ты же рыдала навзрыд…
Это совсем не пустяк,
Что ж твой любимый творит?
 
 
– Мы ошибаемся все,
Надо учиться прощать.
Ему больнее вдвойне,
Сделанное осознав.
 
 
Не так ещё можно раздуть,
Но нужно понять и забыть.
Уметь надо видеть суть…
Хотя очень хочется выть.
 
 
– Но он был очень суров!
Я бы не в бровь, а в глаз…
– Доченька, кто без грехов?
Гневу дала я отказ.
 

«Когда мы вместе, сладок жизни вкус…»

 
Когда мы вместе, сладок жизни вкус.
Укутаюсь в тебя, как в одеяло,
И на перинах тёплых, нежных чувств
Хочу всегда быть королевой бала.
 
 
Когда ты только мой, а я – твоя,
Растаю, словно сахарная вата,
В сиропе искупаюсь забытья
И в страсти сумасшедшей водопада.
 

Сто дорог

 
Ты уезжал, за поворотом скрылся,
А я стояла, всё смотрела вслед.
Наверно, ты бы точно удивился,
Увидев тот прощания момент.
 
 
В пучину дел, в обыденность, работу
Вернёшься ты, займусь делами я.
И, может быть, в четверг или субботу
Мы встретимся и скажешь: «Ты моя».
 
 
Мы нежностью порадуем друг друга
И выберем одну из ста дорог…
Не вырваться из замкнутого круга —
Я жду, когда взойдёшь на мой порог!
 

Гонка

 
Будто в глубокое впавши забвение,
Шёл человек. Он одет был в пиджак,
В узких штанах, кольца, запонки ценные.
Выглядел круто, но как-то не так.
 
 
Взгляд… безразличный, без жизни, без проблеска.
Пульс учащённый, румянец багрян,
Словно на шею внезапно набросили
Свитый из грубой верёвки аркан.
 
 
Жил в несменяемом страхе и гонке:
Деньги, машины, без них жизнь скучна.
Жил в благобытия шумной воронке,
Как ожидают друзья и жена.
 
 
В брендовой обуви из крокодила,
Шёл и не видел красу жития.
Гонка де-факто его погубила,
И по нему уж звучит лития.
 

Алмазный грот

1

 
История о хрупком чувстве
Мне вспоминается сейчас.
Ходил с безумным безрассудством
Один в пучине вод Баркас.
 
 
Хоть с виду простенькая лодка,
Душа его огнём горит.
То он нырнёт в волну глубоко,
То он в мечтах орлом парит.
 
 
Его сравнить могу я точно
С песчинкой на ковре земном.
Он однолюбом был притом.
 
 
Как в Яхту с парусом влюбился,
Рассказ продолжу я морской,
Сказанье осенью златой.
 

2

 
Сказанье осенью златой
От сердца вам я повествую.
Баркас поглядывал с мольбой,
И тосковал он зачастую.
 
 
Блистая нежной красотой,
У Яхты парус раздувался,
И белоснежный с полосой
Так грациозно борт качался.
 
 
Она заметила давно
Баркас, что глаз с неё не сводит,
И дня светилась на исходе.
 
 
Б багряном зареве заката
Она красуется – любуйся! —
В природных красках чудном буйстве.
 

3

 
В природных красках чудном буйстве
Стояли оба у причала.
«Баркас, всё знаю, не волнуйся», —
Шептала и кормой качала.
 
 
Он скромен, но открылся Яхте:
«Моя ты рыбка золотая,
Ты компас мой и свет на вахте, —
Перечислял он, умоляя: —
 
 
Ты утоли мои печали,
Чтоб бури тьму не принесли
И тучи мирно в небе шли.
 
 
Войдём мы вместе в дня начало
Да с путеводною звездой,
Под вальс с пурпурною листвой».
 

4

 
Под вальс с пурпурною листвой
Рассвет влюблённые встречали.
Нарушен был ночной покой,
И их пути не совпадали.
 
 
На юг курс держит наша Яхта,
На золотой песок пойдёт
Катать седого музыканта,
Его там вдохновенье ждёт.
 
 
А на восток идёт Баркас,
Но в мыслях, в мыслях, там, южнее,
Чем больше думы, тем грустнее…
 
 
У них всё будет хорошо?
«Она молилась Чудотворцу», —
Нашепчет ветер нам в оконце.
 

5

 
Нашепчет ветер нам в оконце:
«Бывали лучше времена.
Уж больше не блестит на солнце,
Разбита и повреждена.
 
 
Был шторм, и Яхту с музыкантом
Недружелюбная волна
Вверх вознесла, сверкнув брильянтом,
Потом спустила, сатана».
 
 
А музыкант наш еле выжил.
Себя лишь Яхта утешала,
Что чувства трепет испытала.
 
 
И кто бы знал, что ведьма буря,
Сорвавшись будто бы с цепи,
Изменит линию судьбы.
 

6

 
Изменит линию судьбы
Баркаса пылкое признанье.
И вопреки хуле толпы
Не будет разочарованья.
 
 
«Объятий страстных покрывало,
Волну из чувств и пенный всплеск.
И вовсе чувство не пропало,
Моя любовь и жизнь навек.
 
 
Я подарю тебе, ты слышишь,
Всё лишь для нас и про любовь», —
Кричал Баркас, увидев вновь.
 
 
Их встречу вижу на причале
С бокалом полным я вначале…
Вина осталось лишь на донце.
 

7

 
Вина осталось лишь на донце,
Мне Яхту жаль. Стоит как тень.
А дело ведь сейчас в червонце,
Но будет скоро новый день!
 
 
Не блещет больше под луною,
Не смотрит на Баркас, увы,
А он всё с большею мольбою,
Ждёт и надеется в любви.
 
 
Но бриз морской её подвинул,
Галантно тронул рваный бок
Из шпона, где торчал кусок.
 
 
Баркас обрадован сближеньем:
«Всё будет, всё же впереди,
В любовь поверим я и ты».
 

8

 
В любовь поверим я и ты,
Узнав, как дальше было с ними;
Что неизбежность пустоты
Их сделала совсем другими.
 
 
Наутро вынесли вердикт,
Что Яхту на покой отправят.
По морю ей уж не ходить,
На постамент в музей поставят.
 
 
Баркас на пристани ко кнехту
Прижался сильно, как возможно,
Но борт сломать-то было сложно.
 
 
А Яхта лишь проговорила:
«Быть вместе нам уж невозможно»
(Взволнованно и осторожно).
 

9

 
Взволнованно и осторожно
Хочу сказать теперь, друзья:
Печаль была у них неложна —
Иль я доказываю зря?
 
 
Потухли все цвета на свете,
На небе звёзды не горят.
Баркас не будет уж в дуэте,
А Яхте ровно встать велят.
 
 
«Тобой хотела восхищаться,
Мой милый, самый драгоценный», —
Твердила Яхта в дни лишений.
 
 
И, чтоб слова так не кричали,
Вздремну, хоть глаз коли вокруг,
Игра теней, сплетенье рук.
 

10

 
Игра теней, сплетенье рук,
Свиданий пылких не забыть!
Мечтаю я о встрече с милым,
А им вдвоём уже не быть.
 
 
Я сожалею, что ту Яхту
Нельзя уже восстановить
И что Баркас по результату
Один на море будет жить.
 
 
Однако есть момент прекрасный:
Художник знал про ту беду,
Узрел творец сию тоску.
 
 
Мольберт и краски разложил,
Наброски делал суматошно.
Быть может, всё ещё возможно?
 

11

 
Быть может, всё ещё возможно?
Посмотрим, как идут дела.
Холст. Получается роскошно,
Баркас на нём и Яхта та.
 
 
Как мастерски творец сработал,
Соединил их на века.
На море штиль. Баркас и Яхта.
Осталось два иль три мазка.
 
 
Картина маслом удивила:
Лучи сверкают в небе ясном,
В полёте мыслей здесь невластном
 
 
Так ровно гладь воды легла,
Души как много и тепла!
О, чудо на холсте атласном!
 

12

 
О, чудо на холсте атласном
Наш чуткий мастер сотворил.
Он не остался безучастным,
Ведь сам без устали любил.
 
 
Кто ранен не был, тот не понял,
В разлуке жить как тяжело.
Баркас сто раз то утро проклял:
Зачем для них такое зло?
 
 
Метался днями на канате,
Лишь на волне чуть оживал
И моря чувствовал оскал.
 
 
Суметь бы удержать мгновенья
И жить, как сердце повелит.
О, трепет, что в душе царит!
 

13

 
О, трепет, что в душе царит!
И буйство чувств, и радость встреч.
Такой создать бы монолит,
Чтобы любимых уберечь.
 
 
Баркас погиб в штормах от горя,
Он смерть искал, её нашёл.
А Яхта, этой скорби вторя,
С подставки рухнула об пол.
 
 
Встречали чувства вы такие:
Когда бы порознь, но любя
Так умирали за тебя?
 
 
Ход времени не остановишь,
Пройдёт и лето в разнокрасье,
И осень – в платье ярко-красном.
 

14

 
И осень в платье ярко-красном
Окутает листвой сердца,
И в гроте их она алмазном
Укроет раз и навсегда.
 
 
Сейчас они соединились,
Есть море, где они вдвоём,
И в танце по волнам кружились
С задорной искоркой, с огнём.
 
 
Я загадаю, чтобы вовсе
Влюблённым не было преград
И нежность пусть они хранят.
 
 
От всей души здесь прозвучала
И о любви, и о безумстве
История о хрупком чувстве.
 

15

 
История о хрупком чувстве,
Сказанье осенью златой,
В природных красок чудном буйстве,
Под вальс с пурпурною листвой.
 
 
Нашепчет ветер нам в оконце,
Изменит линию судьбы.
Вина осталось лишь на донце,
В любовь поверим я и ты.
 
 
Взволнованно и осторожно,
Игра теней, сплетенье рук.
Быть может, всё ещё возможно?
 
 
О, чудо на холсте атласном,
О, трепет, что в душе царит!
И осень в платье ярко-красном.