Текст книги "Госпожа «Нет». Книга 1. Измена Альянсу"

Глава 6

Эдвард покинул Керрингтонский дворец достаточно рано. Сестра была не в настроении, и император не успел переговорить с Джаспером наедине. Хотя, может быть, для подобного разговора было еще рано. Прежде чем начинать войну против древнейших родов, надо было все еще раз тщательно взвесить. Он проворочался полночи, но так и не решил, что же ему делать.

На следующее утро, стоя в гардеробной, император с тоской рассматривал себя в зеркало. Старинное, в массивной деревянной раме, оно отражало высокого мужчину в алом военном мундире. Темные волосы уложены с кажущейся небрежностью, на лице застыла маска отстраненного безразличия. В ярко-голубых глазах таился холод. Эдвард ненавидел этот день.

– Ваше величество, вы позволите? – Вопрос камердинера был риторическим.

Тяжелая, подбитая горностаем алая мантия легла на плечи. Бархат, расшитый золотом: львы стоят на задних лапах, как символ правящей династии. Каждый раз выходя на публику, император надеялся, что мантия привлечет внимание зоозащитников, они сообразят, что на мантии натуральный мех и поднимут шум по поводу убийства животных, после чего Эдварду только и останется, что под влиянием общественности отказаться от ношения такой тяжелой и неудобной вещи. Но зоозащитники просто преступно обходили вниманием данный факт. Приходилось надевать и носить жаркий мех летом. Традиции, чтоб их!

– Ваше величество… – тихий голос слуги вывел императора из состояния задумчивости, он взглянул на слугу и сделал шаг назад, позволяя закрепить на плечах массивную золотую цепь, на плоских звеньях которой были отчеканены гербы стран, входящих в имперское содружество. На цепи был закреплен золотой телец, висевший на бриллиантовом банте – старейший орден имперского содружества. Тоже, между прочим, тяжелый.

Дождавшись кивка императора, камердинер распахнул двери, повинуясь молчаливому приказу, слуги с торжественными лицами внесли сейф на антигравитационной платформе.

Имперская корона. Тяжелый золотой обруч, украшенный более чем тремя тысячами драгоценных камней.

Эдвард вдруг вспомнил, когда отец впервые показал ему эту корону. Кажется, тогда тоже был такой же день.

День юных Гарантов мира – как он именовался по указу императора Георга Первого, который возродил традицию, дикую с точки зрения и всего остального мира, и нынешнего императора. Благополучно забытую еще в средневековье. Что втемяшилось в голову августейшего предка, с чего он решил, что жизнь старшего в роду станет веским основанием не начинать бунт или не вступать в заговор…

Сложно сказать. Эдвард подозревал, что дело было во временном помутнении рассудка. Но… тогда слово императора было законом для подданных. И теперь раз каждый год старшие дети знатных семей приезжают в столицу, чтобы, как утверждают инфосайты всех миров, «стать заложниками имперского режима», а на самом деле учиться в одной из самых престижных школ Альвиона. Между прочим, за счет казны и налогоплательщиков.

Эдвард дважды предлагал законопроект об отмене этой традиции, и дважды парламент отказывал еще в первом чтении. «Мы – империя, – утверждали все эти лорды, важно сидящие на неудобных деревянных скамьях в огромном зале. – Вся наша страна зиждется на традициях».

Император подозревал, что все эти заседающие в парламенте аристократические роды, которые на людях заливались слезами, расставаясь со своими детьми, втайне, вернувшись из дворца, расстегивали воротники парадных мундиров и, радостно потирая руки, откупоривали шампанское, чтобы отпраздновать такую удачу. Во всяком случае, на следующий день они выглядели именно так: с осоловевшими взглядами и мешками под глазами.

У самого Эдварда эта традиция рождала какой-то иррациональный ледяной ужас. И это притом, что неврастеником император уж точно не был. И богатой фантазией не отличался. Но ему иной раз мерещилось, что он вынужден отдать приказ убить Гарантов мира. Подростков.

При каких обстоятельствах – он и сам не знал. Фантазии просто не хватало, чтобы смоделировать ситуацию – и слава богу. Но… каждый раз накануне этого действа ему снился один и тот же кошмар. Он отдает приказ. Гробовая тишина. И взгляды… Взгляды приговоренных детей.

Поэтому его императорское величество был зол. Пикеты у дворца не придавали ему благодушия. А уж вчерашний вечер и тот был за гранью…

Мысленно Эдвард перебирал все те слова, которые хотел бы сказать кабинету министров, но никогда не скажет, потому что не хочет опускаться до уровня этих окончательно зажравшихся идиотов.

Корона привычной тяжестью легла на голову, обруч сдавил виски, вызывая головную боль. Эдвард вздохнул. Придется потерпеть часа два. Зато завтра он точно распустит кабинет министров. И пускай это вызовет кризис, обновление крови пойдет на пользу империи.

– Ваше величество! Пора, – подошел сэр Тоби и низко поклонился.

Император хмуро взглянул на него, заставил все-таки отвести глаза первым. Еще один кандидат на отставку. Хотя… Отставка лорда Норрака автоматически означает ухудшение отношений с Фелицией… Впрочем, куда уж хуже. После смерти отца они будто на расколотой льдине, и течение утаскивает их с сестрой друг от друга все дальше. Ладно, об этом следует подумать позже, после церемонии.

В сопровождении лакеев, несущих мантию, он прошел до тронного зала и остановился перед закрытыми дверями, ожидая неизбежного.

Звуки фанфар. Затем полная тишина и монотонное:

– Его императорское величество…

Огромные двери распахнулись, точно занавес в театре. Лакеи моментально отпустили края мантии, а сэр Тоби отступил вглубь галереи. Эдвард Пятый тяжело вздохнул и с последними словами распорядителя, чинно и степенно объявляющего все титулы императора, вошел в тронный зал.

Это величественное ало-золотое помещение всегда поражало своими размерами. Будучи совсем маленьким, Эдвард втайне от всех прокрадывался сюда, забирался на алое с золотыми львами кресло, стоящее под балдахином, представлял, как станет императором. Отец однажды застал его здесь, усмехнулся, потрепал по голове и будничным тоном сообщил, что когда Эдвард займет трон, то его самого уже не будет. В тот день игра прекратилась.

И вот он здесь. Идет по алому ковру к возвышению, волоча за собой мантию, точно крокодилий хвост. Эдвард даже не смотрел по сторонам, уже прекрасно зная, что происходит вокруг: склоненные головы, реверансы, торжественно-скорбные выражения лиц…

Пресса, дипломаты, министры, аристократы…

Душно.

Его императорское величество Эдвард Пятый пересек зал, дошел до трона. И уселся, почти не шевеля головой, чтобы тяжелая корона не сползла на глаза, как было однажды, еще в самом начале правления.

Удары посоха. Громогласное:

– Гаранты мира!

Двери вновь распахнулись, впуская на этот раз детей. В белоснежных одеждах. Словно агнцы на заклание, честное слово! Чинно и степенно они идут по кроваво-красному ковру к трону – приветствовать монарха и произнести слова древней вассальной клятвы.

Эдвард почти не смотрел на них. За десять лет ежегодных церемоний он уже наизусть выучил и слова клятвы, и все, что будет происходить после: торжественная речь секретаря, напоминающая историю данной церемонии, дрожащие от волнения голоса подростков, всхлипы матери-истерички, каждый год находилась такая, суровость отцов, позирующих перед камерами.

– Да, это тяжело, но традиции…

– Мы выражаем лояльность императору.

– Вручаем его величеству судьбы своих детей…

На этот раз что-то было не так. Эдвард не мог сказать, что именно, но что-то явно цепляло взгляд, мешая абстрагироваться от происходящего. Внезапно император осознал.

Розовые волосы! Они слишком выделялись на фоне ослепительно белых одежд. Белый – цвет невинности и чистоты помыслов. А еще на нем лучше видно кровь.

Эдвард нахмурился и едва заметно подался вперед, всматриваясь в девочку, с весьма оживленным видом крутившую головой, точно она впервые видела этот зал.

Зеленые глаза, показавшиеся очень знакомыми, блестели от предвкушения и непонятного торжества. Эдвард вдруг обратил внимание, что девочка держалась немного особняком от остальных, словно не была с ними знакома. Почувствовав на себе взгляд императора, розововолосая особа слегка смутилась и опустила голову, все равно внимательно следя за происходящим из-под ресниц. Сэр Тоби вышел из-за трона, остановился на ступенях, развернул свиток – еще одна нелепая деталь сегодняшней церемонии. В век технических достижений свиток смотрелся изумительно архаично.

Эдвард не слушал речь, все еще украдкой посматривая на заинтересовавшую его девочку. И кого же она так напоминала?

Император был готов поклясться, что буквально недавно он видел такие же глаза, сверкающие, точно изумруды, но само событие ускользало из памяти, то и дело вытесняемое тупой головной болью.

Дочитав, секретарь свернул свиток и отступил к стене. Время клятвы. Головная боль нарастала. Эдвард с силой стиснул подлокотники. Осталось совсем немного, и он, сказав подобающие этой церемонии слова, наконец уйдет к себе, переоденется в мягкий свитер и, наверное, напьется.

Дети, а их в этом году их восемь, становятся слева от трона.

Распорядитель читает фамилии родов, отдающих своих наследников на милость его величеству, императору Эдварду Пятому. Каждый подходит к трону и кланяется своему повелителю.

– Алексия Макленбургская!!

Неуклюжий поклон вновь привлек внимание. Девчонка кланялась так, словно тренировалась не с пеленок, а так… пару дней. Странно.

Эдвард пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту девочку раньше. Впрочем, мог и не видеть: бароны Макленбургские не слишком жаловали правящую династию.

Эдвард усмехнулся, вспомнив, как в институте вызвал нынешнего главу рода на дуэль. Была замешана девушка. Дрались на рассвете, на шпагах, и Эдвард почти победил, но… их обнаружила охрана колледжа. Скандал удалось замять, самого наследника престола отправили во дворец к бабушке, и он целый месяц пропалывал розы, а вот Макленбургского вынудили уехать на несколько лет.

Когда же это было? Лет пятнадцать назад, не меньше.

Странный шум диссонансом врезался в голову. Вынырнув из воспоминаний, Эдвард не сразу понял, что происходит. Вместо торжественно-серьезными клятв детей, звучащих в абсолютной тишине под сводами дворца, все услышали единственный голос, полный скрытой ярости и ненависти. Император с интересом взглянул на одинокую хрупкую фигуру блондинки, стоявшую в центре зала. Зеленые глаза женщины зло сверкали. Эдвард наконец вспомнил, где он их видел. Госпожа Нет. Адвокат, которая обошла всех его юристов и выставила Империю на всеобщее посмешище.

– …В рамках данных мне полномочий я выражаю протест по поводу нахождения среди так называемых Гарантов мира несовершеннолетней Алексии Дарры, гражданки Межгалактического Альянса, незаконно вывезенной с территории проживания.

На мгновение повисла оглушительная тишина, которая взорвалась шумом, будто все вороны разом слетелись во дворец.

– Мама, – обреченно прошептала девчонка с розовыми волосами.

Хотя она говорила очень тихо, император услышал. И пожалел, что несколько столетий назад под давлением общественности отменили смертный приговор. Сейчас Эдвард просто жаждал убить кого-нибудь. Лучше всего начальника службы безопасности, который вообще допустил дочь Эмбер Дарры к участию в церемонии.

А хрупкая блондинка продолжала зачитывать ноту протеста. Фразы документа были составлены так, что даже сам Эдвард ощущал себя не императором самого могущественного государства. А… преступником, участвующим в похищении детей.

Эмбер протянула бумаги ошалевшему сэру Тоби, захлопнула папку и с вызовом взглянула на сидящего на троне мужчину. В мантии и короне он казался каким-то ненастоящим, словно ряженая кукла. Хотя, следовало признать, очень красивая кукла. Темные пряди волос, выбившись из-под несуразно высокой короны, падали на высокий лоб, яркие голубые глаза внимательно смотрели из-под нахмуренных бровей. Императора не портило даже то, что верхняя губа была тоньше нижней.

Чувствуя, что все замерли, ожидая его реакции на происходящее, Эдвард все молчал, проглатывая все те слова, которые вертелись у него на языке. Потому что говорить их было неприлично, особенно главе государства. Особенно в присутствии детей.

Чтобы успокоиться, он делал вид, что просто рассматривает женщину, ожидая, пока секретарь ознакомится с врученным ему дипломатическим посланием. Взгляд задержался на запястье, скрытом часами, император неодобрительно нахмурился: все-таки сюда больше подошел бы не огромный циферблат, а бриллианты. Нет, скорее даже изумруды, под цвет глаз.

Кто-то кашлянул, и Эдвард вдруг понял, что молчит непростительно долго. В мертвой тишине было слышно, как каркают за окнами вороны. Вот кому было хорошо. Ни Гарантов, ни ноты протеста, только что выставленной империи за похищение несовершеннолетней гражданки Альянса. Осторожно, насколько это позволяла готовая вот-вот скользнуть на глаза корона, император посмотрел сначала на начальника охраны, потом на министра юстиции. Оба старательно отводили глаза. Секретарь так вообще спрятался куда-то за спину, выглядывая из драпировок алого балдахина.

Эдвард понял, что отвечать придется ему.

– Как получилось, что дочь госпожи Дарры оказалась среди наших Гарантов мира? – спросил император первое, что пришло на ум.

Поморщился: возможно, стоило начинать с просьбы покинуть зал и уверений, что они обязательно разберутся в ситуации. Блондинка вздрогнула. Судя по всему, она ждала, что ее выдворят и уж всяко не будут разбираться с ней и ее проблемой в присутствии придворных и журналистов.

– Моя дочь была похищена и вывезена за пределы Альянса.

Император слегка махнул рукой:

– Это я уже понял. На каком основании девочку вывезли? Почему ваши пограничные службы ее выпустили? И, – Эдварду все-таки удалось повернуть голову, чтобы зло посмотреть на начальника службы безопасности, – почему допустили присутствие этого ребенка на церемонии?

Слегка удивленная таким поворотом событий, Эмбер решила пояснить:

– Алексия – дочь барона Макленбургского. По всей видимости, барон использовал дипломатический коридор для провоза ребенка. Насколько мне известно, законы Альвиона запрещают пользоваться служебными полномочиями для личных целей, тем более таких, как похищение.

Эдвард моргнул и едва не потер руки, поймал себя в самый последний момент и улыбнулся, на этот раз абсолютно искренне. Госпожа Дарра предлагает переложить ответственность на отца девчонки и примерно его наказать? Да с удовольствием!

– Барон? – Голосу императора позавидовали бы даже арктические льды.

Эмбер невольно вздрогнула, когда некогда любимый, а теперь ненавистный бывший муж шагнул из нестройных рядов аристократов и стал рядом с ней. Сердце тревожно забилось. Понадобилась вся выдержка, чтобы не закричать, не вцепиться в лицо этого человека, который вот так просто, не моргнув глазом, готов отдать своего собственного ребенка в заложники.

– Алексия – моя дочь, – спокойно заявил он. – Мой старший ребенок. Согласно законам империи, я обязан предоставить ее в качестве Гаранта мира.

– В качестве Гаранта мира? А если ее убьют?! – Глаза Эмбер вспыхнули опасным огнем.

Представители службы безопасности храбро шагнули вперед, закрывая императора, готовые кинуться на госпожу адвоката и вытащить ее из зала.

Уже понимая, что скандала не избежать, Эдвард Пятый махнул рукой, останавливая охрану. Заметил, что стоящая у трона причина этого безобразия с любопытством смотрит на него своими огромными, как у матери, изумрудно-зелеными глазами. Вздохнул. Конфликт между родителями этого ангельского создания грозил вылиться в международный скандал с очень неприятными последствиями для всех миров.

«Все. Сегодня я точно отправлю в отставку. Всех. А потом напьюсь. Как сапожник. После всего этого позора сниму чертову корону, подпишу документы, дойду до моих покоев – и напьюсь. И перебью все стекла и зеркала. Буду стулья выкидывать из окон. И… все, что под руку попадется!»

– Моя дочь – гражданка Альянса, – зло отчеканила Госпожа Нет. – На нее не распространяются законы империи. И барону Макленбурскому это прекрасно известно.

Эдвард постучал пальцами по подлокотнику. Под мантией было безумно жарко, жесткий воротник нового мундира врезался в шею, от неподвижного сидения спина затекла, а голова, сжатая золотым обручем, гудела.

– У вас есть доказательства? – резко спросил он у адвоката.

– Конечно, – усмехнулась та, протягивая пластиковую карточку. – Вот идентификационное удостоверение моей дочери, в которое вписан ее генетический профайл. Если желаете, можете провести экспертизу.

Эдвард покачал головой. Ему самому хватило зеленых глаз, одинаковых что у матери, что у дочери.

– Но ваше величество, – зашептал министр юстиции, подбираясь к трону. – Необходимо проверить…

– Нет. – Эдвард вновь посмотрел сначала на дочь, потом на мать. – Госпожа Дарра, от имени империи я приношу вам извинения за доставленные… неудобства.

Император слегка запнулся на последнем слове, с одной стороны, не желая превращать все в трагедию, с другой… с другой – от него не укрылись темные круги под глазами адвоката и припухшие от слез веки. Даже его безалаберная мать любила своих детей, хоть и вынуждена была их оставить в Альвионе, что же говорить об этой хрупкой блондинке, буквально сунувшей голову в логово льва?

Эмбер стояла, с трудом борясь с внутренней дрожью. Она до конца была уверена, что ее авантюра сорвется. Или ее развернут на пограничном контроле. Или ее не пропустят во дворец. Или Эшли ошибся – и Алекс где-то в другом месте…

Но все получилось. И пока император, этот прекрасный мужчина (и почему она приняла его за куклу?) говорил правильные слова (Господи всемогущий, как же она хотела их слышать!), Эмбер переводила взгляд то на Алекс – дочь выглядит странно довольной, то на бывшего мужа – а вот тот просто идет пятнами, что не может не радовать!

– Мы вас больше не задерживаем, – звучно проговорил император. – Документы на выезд будут доставлены в посольство Альянса.

Да она просто влюбиться в него готова!

Едва сдерживая улыбку, Эмбер поклонилась императору – просто склонила голову, реверансов делать и не умела, да и что-то ей подсказывало, что в узкой юбке смотреться это будет коряво.

– Благодарю! Алекс, – кивнула адвокат дочери и направилась к выходу.

Алекс упрямо сжала губы.

– Мама, постой!

Все вновь замерли.

– Насколько я понимаю, мой отец не лишен родительских прав? – поинтересовалось это ангельское создание в белом.

Эмбер криво улыбнулась:

– Алекс, думаю, мы обсудим это наедине.

– Нет. Здесь и сейчас. Ведь если барон Макленбургский не лишен родительских прав, я являюсь и его дочерью тоже?

Госпожа Дарра выдохнула и виновато взглянула на императора, тот махнул рукой, словно говоря: «Продолжайте, чего уж там?»

– Алекс, много лет назад он отказался от тебя, – Эмбер вновь покосилась на окружающих людей, вытягивающих шеи, чтобы не пропустить ни единого слова. Еще бы! Скучная многовековая церемония вдруг обернулась шикарным скандалом, отголоски которого еще долго будут сотрясать инфосайты всех сорока шести миров.

– Он не отказался. Иначе вчера я бы не смогла получить двойное гражданство! – возразила девчонка.

– Я не думала… я… – охнула Эмбер, понимая, куда клонит дочь, но откуда она знала об очень древнем законе Альвиона?

Алекс вдоволь полюбовалась ошеломленным выражением лица матери и продолжила, наслаждаясь всеобщим вниманием:

– Согласно биллю о правах тысячелетней давности, император Альвиона является опекуном всех детей, чьи родители – граждане империи. В случае разногласий или смерти родителей ребенок вправе обратиться к его величеству и просить официальной опеки.

– Алекс! – Эмбер побледнела, но дочь сделала вид, что не услышала:

– Таким образом, я, Алексия Дарра, дочь барона Макленбургского, официально передаю себя под опеку его императорского величества Эдварда Пятого…

– Алекс, что ты делаешь? – прошептала Эмбер мгновенно ставшими непослушными губами.

Дочь упрямо вздернула голову:

– Мама, я не хочу возвращаться!

Эдвард скрипнул зубами и резко обернулся к министру юстиции. Корона едва не свалилась с головы, но это было уже неважно:

– Лорд Боллинброк, проверьте обоснованность притязаний этой юной особы!

Адвокат покачала головой:

– Не надо. Она абсолютно права.

– Твою ж мать!.. – не сдержавшись, выругался Эдвард.

В абсолютной тишине это ругательство прозвучало громче, чем набат. Император виновато взглянул на Эмбер. Та горько усмехнулась.

– Вы абсолютно правы… простите… я…

Самый дорогой адвокат, до сегодняшнего дня не проигравший ни одного процесса, на негнущихся ногах шла к выходу из парадного зала императорского дворца. Лица присутствующих сливались в какую-то непонятную массу, а перед глазами то и дело мелькали золотистые искры.

Выйдя в галерею, Эмбер с трудом сообразила, что вибрирующий монотонный звук – это всего лишь ее смартфон.

– Да… – просипела она в трубку.

– Эмбер! – голос Эшли срывался от ярости. – Что ты творишь?!

– Я? – она попыталась улыбнуться, не вышло. – Это… тактика…

– Тактика?

– У меня все под контролем, Эш… – прошептала она непослушными губами.

Почему-то вокруг все плыло.

– Ты проиграла. Немедленно возвращайся!

– Нет. Я просто… У меня все под контролем… – упрямо повторила Эмбер. – Я обязательно разберусь…

Дыхание перехватило. Рука разжалась, и телефон полетел на пол.

– Эмбер, Эмбер, что происходит? – требовательно вопрошал министр юстиции Межмирового Альянса, но его собеседница уже ничего не слышала, упав в глубокий обморок.