Текст книги "Граф-Т"

Зверь напряжённо обнюхивал то место, где ещё несколько минут назад стояли мы. Цысмыз нервничал, перебегал туда-сюда. Он чувствовал меня или мой страх, несмотря на то что я находилась в десяти метрах от него. Я не стала испытывать судьбу и прикрыла глазок. Теперь слова Нана стали понятнее – после встречи с таким чудовищем вряд ли кто-то сможет остаться в живых.

– Скажи, Ан, а зуберы как выглядят? И что это такое – калыш? Почему его надо бояться?

– Калыш – это тюрьма, особая. Туда отвозят лишь тех, у кого нет квадруса, кто не хочет работать на зуберов и перестал им подчиняться. Говорят, там над матулянами ставят опыты и отправляют на смертельно опасные работы. Может, это правда. Оттуда ещё никто не возвращался. Когда зуберы только захватили власть, первые пленники калыша успели отправить весточки. Лишь несколько писем. Из них мы узнали, насколько зуберы жестоки.

Они выпытывали, где прячутся непокорные матуляне сопротивления, а потом уничтожали всех. Никому не удавалось сбежать. Матуляне – народ мирный. Мы не смогли оказать сопротивления захватчикам, и сейчас они контролируют нашу страну. Нам приходится подчиняться.

Тот, кто не хочет попасть на калыш, выполняет все требования зуберов. А зуберы для контроля над матулянами придумали квадрусы. Этот прибор рассказывает всё о своём владельце: кто куда ходил, кто что говорил, что ел и пил, у кого что болит, кто с кем дружит, кто сколько зарабатывает, как тратит карточки и что делает в свободное время. Всё они знают.

Пока матулянин в состоянии зарабатывать карточки, он будет жить. Стоит серьёзно заболеть или остаться без карточек по другой причине, приходят зуберы. Они уводят всех, у кого нет карточек и чей квадрус окрасился в красный. Мы для них бесплатная рабочая сила, выполняем самую грязную работу. Как только матулянин перестаёт быть полезным, его уничтожают. Они бы давно всех нас поубивали, если бы не страх.

– То есть?! Они боятся матулян?

– Нет. Они нуждаются в страхе. Тысячи матулян, напуганные калышем, цысмызами, трясущиеся за свои жизни и жизни своих близких, продуцируют огромное количество страха. А зуберы его собирают.

Бией Олдиш рассказывал, что есть специальная установка по сбору страха. Что они с ним делают, мы не знаем. Поняли только то, что они нуждаются в страхах. Как только матуляне привыкают к определённым обстоятельствам и меньше боятся, зуберы приезжают на габруке. Вводят новые правила, увозят на калыш некоторых матулян, запугивают, заставляют ещё больше работать. Так до тех пор, пока уровень страха не повышается…

– А ты, получается, в сопротивлении? – Нан не ответил, а только утвердительно кивнул головой. – Разве ты не боишься попасть на калыш?!

– Конечно, боюсь. Только жить так, как сейчас мы живём, – это всё равно что не жить совсем. Всё запрещено. Иногда мне хочется поднять восстание, но матуляне боятся. Вряд ли так долго продлится. С каждым днём скрываться становится сложнее. Численность сопротивления экслатов снижается ежедневно, скоро непокорных не останется совсем. Спасибо Олдишу. Если бы не он, меня бы давно отловили!

Послышался лёгкий стук где-то внизу. Нан замолчал, прислушался, а затем резко бросился в угол. Поднял с пола тяжёлую корзину с бельём и втолкнул мне её в руки.

– Слышишь? Бией Олдиш идёт! Спускайся на этаж ниже и стирай. Делай всё так же, как девушка с синими волосами. Её зовут Дазима. С синими, не с голубыми, а с синими, запомнила?!

Я только растерянно успела кивнуть.

– Чего стоишь? Поторопись. Не говори с биеем. Только низко поклонись ему, когда поравняешься. Ищи девушку с синими волосами!

Нан вытолкнул меня из комнаты. Я, напуганная, с ошалевшим взглядом, вцепившись в корзину с бельём, принялась спускаться по узким скользким лестницам. Почти у самых дверей я столкнулась с одетым в чёрную длинную одежду высоким седовласым мужчиной с длинной бородой. Олдиш пристально, пронзительно и осуждающе посмотрел на меня.

Я нервно кивнула головой в знак приветствия и быстро спустилась вниз. Бией впился в меня взглядом, отчего по спине пробежал холодок. Я поскорее закрыла дверь, оказавшись на этаже ниже. Огромных размеров круглый зал был ничем не лучше рудника.

Девушки стирали бельё вдоль огромных колод, змейкой пересекавших весь этаж позёмы. В помещении было ужасно душно, влажно, в узкие щёлочки приоткрытых окон валил пар. На стенах виднелась плесень. По периметру зала на высоте двух-трёх метров находились металлические дорожки с перилами. На этих мостиках стояли охранники и наблюдали за тем, что происходит внизу.

Охранники мало походили на людей: скорее это были человекообразные броненосцы с хвостами. По всему телу они были покрыты кожисто-костяными пластинами. Глаза у них были абсолютно круглой формы и тёмного цвета, далеко посажены друг от друга. Вероятно, они прекрасно видели то, что находилось несколько в стороне, но вряд ли хорошо видели то, что находилось у них прямо перед носом. Густой туман некоторое время скрывал меня от внимательных взглядов охраны, и я воспользовалась этим, чтобы отыскать синеволосую девушку.

Прачки стирали, не разгибая спин, никто не разговаривал. Слышны были лишь всплески воды и шлёпанье босых ног по каменному полу. Все работницы были одинаковыми на первый взгляд. Все были худощавыми и бледными, одеты в одинаковые рубахи, волосы сплетены в дреды и забраны в пучок. Лиц большинства видно не было. У всех тех, чьи лица я смогла разглядеть, под глазами виднелись огромные синяки, губы растрескались.

Единственное, чем отличались прачки, был цвет их волос. Все известные мне оттенки были представлены в этом зале. Девушка с синими дредами стояла неподалеку. Насколько я видела сквозь туман, других синеволосых барышень в округе не было. Я подошла к колоде и встала рядом, украдкой присматриваясь, как она стирает, и стараясь повторять за ней все движения.

Глава 4. День первый. Дазима

Девушка с синими волосами была явно недовольна тем, что я встала рядом. Но ничего мне не сказала. Я стала стирать грязные штаны в почти чёрной, пахнущей плесенью воде. Весь мой вид говорил о том, что мне это занятие противно.

То и дело я поглядывала на незнакомку, рассматривая её лицо и удивляясь тому, как легко и ловко у неё получается справляться с грязной одеждой. Незнакомке быстро надоели мои любопытные взгляды. И через пару минут, не выдержав пристального внимания, она повернулась ко мне и, активно жестикулируя, закричала:

– Ты чего уставилась на меня? Если ты нанялась на позёму, это не значит, что ты нанялась ко мне в компаньонки! За кем тебя закрепили, к тому и иди! А на меня не пялься, работать не мешай!

В этот момент её громкие крики привлекли внимание стражника, стоявшего этажом выше. Он повернул свою голову и одним глазом пристально посмотрел на нас, я с испугу низко наклонила голову и схватилась за бельё, судорожно пытаясь отстирать небольшое пятно. Девушка, заметив внимание охранника, вздохнула, опустила руки и тоже принялась стирать, продолжая гневно выспрашивать меня.

– Ты кто такая? Откуда взялась? Почему ко мне встала рядом? Тебе что, неприятности нужны?

– Нет, не нужны. К тебе встала рядом, потому что так Нан сказал. Откуда взялась, не помню. Очнулась сегодня в куче мусора, а кто я такая, не помню. Откуда я, тоже не помню. Ничего не помню.

– Так возьми квадрус, просканируй и всё вспомнишь или узнаешь то, что не помнишь.

– Не могу. Он повреждён.

– Как это повреждён? Поранила, что ли? Царапина?

– Нет, не царапина… Его совсем не видно.

– Ты хочешь сказать, что у тебя его нет?! – еле слышно спросила девушка. Похоже, эта информация произвела на неё огромное впечатление.

– Да, – подтвердила я её догадки. Заметив, что синеволосая прачка прекратила стирать, я на всякий случай решила напомнить ей об этом. – Знаю, это неожиданно. Я стираю плохо, а если при этом ты совсем стирать перестанешь, то вот тот здоровенный охранник точно что-то заподозрит.

Девушка вздрогнула, вновь принялась за работу и не произнесла больше ни звука. Её лицо то бледнело, то краснело. Она стирала бельё так, что во все стороны летели брызги и пена. Вокруг нас кружили тысячи мыльных пузырей, скрывая мой плохой труд от охраны.

Прошло совсем немного времени, а моя спина болела настолько, что я больше не могла стоять в наклонном положении. Кожа на костяшках пальцев была стёрта в кровь, но разгибаться было страшно. Наконец прозвенел звонок, и все девушки, словно сговорившись, бросили свою недоделанную работу. Все они, словно зомби, в полусогнутом состоянии направлялись в узкий коридор.

– Пошли за мной, – скомандовала моя новая знакомая.

Мрачный коридор привёл всех работниц прачечной в подвал. На столах стояли огромные котлы с супом серого цвета и чаем, в котором плавали какие-то гусеницы. Моя спутница схватила две тарелки и половником набрала по метку супа сначала себе, а потом и мне. Так же она поступила и с чаем.

Мы уселись на лавку в углу. Охраннику, наблюдавшему за работницами, нас было почти не видно. Девушка сунула мне в руку грязную ложку, села за стол и тихо начала выспрашивать.

– Как тебя зовут?

– Я не помню, но Нан назвал меня Барбарой.

– Тоже мне романтик, – фыркнула девушка, – как вы познакомились?

– Он нашёл меня у дороги.

– Опять, значит, выходил… Получит он у меня! Ты ешь. Сейчас надо срочно придумать, где ты будешь спать, и самое главное – где мы будем тебя прятать. Квадрусы, как ты, на дороге не валяются! После обеда надо будет снова работать. За день ты должна настирать не меньше семи корзин.

– У меня все пальцы в кровь уже содраны! – жалобно взмолилась я.

– Ишь, нежная какая! А у меня, думаешь, не содраны? Не знаю, чем помочь тебе! Пока можешь тряпкой руки обмотать. Вечером крем дам. А если найдём, где тебя спрятать, то работать не пойдёшь. Самое главное на позёме – молчать и всем кланяться, чем ниже, тем лучше. Биеям руки целуй, если, конечно, они подадут тебе руку. Думаю, не подадут, побоятся заразы.

– А как отличить, кто бией, а кто нет?

– Ты что, под габрук попала? Совсем мозг отшибло?

Я молчала, повесила голову. У меня уже и у самой сложилось стойкое впечатление, что я попала под габрук или я – инопланетянка. Неужели можно так всё забыть, что не только собственную жизнь не помнишь, но и очевидные факты социальной жизни общества?! Мне было настолько неуютно и противно, что я не выдержала, и слёзы побежали не то ручьём, не то градом. Девушка смотрела на меня, открыв рот.

– Ты плачешь?

– Угу, – выдавила я из себя, продолжая заливать слезами всё вокруг.

– Ух ты! Так… Тихо! Спокойно, говорю! Нельзя, чтобы кто-то увидел. Ну, соберись, живо! Доедай скорее и идём со мной. У нас есть ещё минут двадцать до конца обеда. Только не реви. Увидят. Успокойся же, не то плохо будет! Заметят тебя и меня заодно.

Девушка грязным рукавом вытерла мои слёзы на лице. Я немного успокоилась, хотя то и дело отдельные слезинки скатывались по щеке.

– Вот так. Молодец. Доедай суп и пошли. Нам надо срочно Нана найти. Меня, кстати, Дазима зовут. Запомнила?

Я утвердительно кивнула. Мы второпях съели обед, вышли из столовой и поднялись на два этажа выше. Наверху были комнаты девушек, стиравших бельё. Комната, в которую мы заскочили, оказалась просторной, но плохо освещённой.

Не дав мне осмотреться, моя новая знакомая прижала меня к стенке и яростно инструктировала:

– Слушай внимательно! Сейчас ты спрячешься в моей кладовке. Сиди тихо, чтобы ни единого шороха! Поняла? Сюда будут заходить самые разные матуляне, биеи тоже могут заходить. Биеи умеют нагонять страх, не панику, как габрук, но достаточно сильный страх. Матуляне рядом с ними трясутся от страха, если биеи этого хотят. Ты не пугайся, главное – из кладовки никуда не выходи, тогда твой страх не заметят. Если выйдешь или просто дверцу приоткроешь, то тебя увидят и увезут на калыш вместе со мной. Поняла?

Дазима продолжала тараторить. Я же пыталась запоминать всё, что она говорила. Биеи пугают, из кладовки не выглядывать, не шуметь, калыш – страшно.

– Я очень сильно рискую, будь аккуратна и не высовывайся. Приду вечером, когда закончу работу, после мы решим, где тебя прятать. Помни, что бы тут ни происходило, пугаться нельзя. Ты в безопасности в этой кладовой. Не поддавайся страху, он – всего лишь обманчивое чувство, иллюзия! Молчи, сиди тихо и не выходи, страх пройдёт. Если увидит тебя кто, то я уже не смогу ничем помочь.

Девушка запихнула меня в кладовку с уборочным инвентарём, захлопнула дверь и напоследок сказала:

– Мне надо идти, скоро прозвенит звонок. А ты лучше поспи. И ни одного шороха!

Так я оказалась в маленькой комнатке метр на метр, в которой хранились коробки с обувью, висела рабочая одежда, стояли вёдра и швабры, лежали стопками колючие одеяла и груды тряпок. В небольшую решетку на двери я смогла рассмотреть комнату.

В помещении стояли трёхъярусные кровати, а рядом – трёхъярусные тумбочки. Кроватей было больше двадцати. В стенах там и тут были видны такие же двери таких же кладовок.

На втором ярусе ближайшей ко мне кровати спала девушка с огненно-рыжими волосами. Я заметила её не сразу. Только когда она повернулась на другой бок, ярко-рыжие локоны стали заметны.

В комнату то и дело заходили другие девушки, подходили к тумбочкам, что-то брали и сразу же уходили. Вскоре наблюдать за тем, что происходит по ту сторону дверей, мне наскучило. Я накидала вещей на пол, улеглась, свернувшись клубочком под коротким одеяльцем, и задремала.

Сон начался радужно и даже, можно сказать, феерично. Брызги света то тут, то там освещали темноту сонного сознания и в конечном итоге обрели вид мужской головы.

– Как вы себя чувствуете, Данил? – Вполне явственно спросил знакомый мне голос. Я словно и не удивилась ему во сне. Совершенно спокойно я ответила, причём как мужчина:

– Чувствую себя хорошо, только пальцы болят – стирал много и в кровь их стёр.

– Зачем вы тратите время на стирку? У вас осталось на поиски чуть более шести суток. Вы выяснили, какой сегодня день? Не забывайте, что вам необходимо найти воспоминания 5 августа 2012 года. Мы считаем, что вам необходимо искать их не в пограничной промышленной зоне, где идёт внутренняя борьба. Ищите воспоминания в самом спокойном месте. Кстати, мы в вас нисколько не ошиблись. Трансляция идёт прекрасно, практически без сбоев! Продолжайте в том же духе! Мы постараемся максимально чётко составить карту вашего совместного мира и попробовать предположить местонахождение архива воспоминаний.

Я не очень вслушивалась в последние слова, осмысливая обращение голоса ко мне.

– Подождите! А почему вы называете меня Данилом?

– Наверное, потому, что это ваше имя.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Но я девушка или, точнее, – девочка! Я никак не могу быть Данилом.

– Видимо, при трансграфтации ваша женская половина оказалась более сильной, и теперь подсознанию удобнее видеть вас в образе девочки. В этом нет ничего страшного, по окончании трансграфтации все побочные эффекты пройдут. Главное, что нейронные связи закрепились. Вы успешно внедрились, и против вашего присутствия не возникает агрессии, которая сильно бы усложнила работу. Помните, что это ненадолго. Через шесть дней все ресурсы будут брошены на уничтожение чужеродного элемента, то есть вас. Время не ждет, займитесь делом.

– Постойте, о чём идёт речь?

Голова хотела что-то ответить, но в этот момент волна ужаса накрыла меня. Я сразу проснулся или проснулась. Страх усиливался. Я взглянул на себя и по-прежнему увидел тело щуплой девчонки. Чуть раздвинув шторки на дверце, я заглянула в комнату.

В помещении стоял огромный мужчина в длинной чёрной рясе, совершенно седой, с волосами до пояса. Бией, а это, несомненно, был именно он, осматривался вокруг. Вглядывался в мельчайшие детали интерьера. Долго в упор он наблюдал за спящей девушкой. Словно понимая, что я нахожусь в кладовке, он сверлил взглядом дверцу моего укрытия. Правда, с места сдвинуться не пытался.

Я замерла, стараясь не дышать. Седовласый мужчина неожиданно растворился, вместе с ним исчез и страх. По телу бежала мелкая дрожь, а в голове всё ещё стучал голос, который называл меня Данилом.

Кто этот человек в моей голове? Зачем мне искать 5 августа и как можно найти воспоминания? Почему он назвал меня Данилом? Почему я ничего не помню? Где я, в конце концов? И что будет через шесть дней? Пытаясь вспомнить свою прошлую жизнь, а больше от волнения я вновь задремала.

В противоположность предыдущему сну в этот раз мне было уютно и легко. Мужчина и женщина, низко склонившись надо мной, что-то ласково говорили мне. Но и этот сон досмотреть мне не удалось. Кто-то сильно ущипнул меня за плечо.

– Вставай, Барбара, просыпайся. Только тихо, умоляю!

Моя новая знакомая с синими волосами теребила меня за плечо. Я, ещё не вполне придя в себя, смотрела на неё недоумевающим взглядом.

– Накинь этот плащ и идём.

Дазима набросила на мои плечи плотный плащ, отодвинула коробки на полу. Под коробками находился люк, который моя новая знакомая смогла открыть с большим трудом. Вниз вела винтовая лестница сомнительной крепости. Но девушка уверенно спускалась. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Замаскировав большими коробками вход в тоннель и с помощью крючка прикрыв двери кладовой, мы спустились по лестнице вниз. Затем мы долго шли по запутанным коридорам, пахнущим затхлостью и сыростью. Небольшая тарелка служила подсвечником для свечи, освещавшей кромешную темноту тоннеля.

Девушка стремительно двигалась вперёд. Когда я попыталась заговорить, она лишь цыкнула на меня, призывая молчать. Я подчинилась. Наконец наш путь закончился. Мы стояли перед высокой железной дверью с огромным навесным замком, который оказался муляжом.

Глава 5. День второй. Побег

За дверью было светло и тепло. Просторный зал был хорошо освещён, стены задрапированы плотными шторами. На полу лежали толстые мягкие подушки, на которых сидели местные. Они перешёптывались в ожидании кого-то. Мы не стали выделяться и тоже сели на подушки.

В зал вошёл высокий седовласый мужчина. Я его уже встречала – это был тот самый бией Олдиш. Бией окинул зал строгим взглядом. Он поднялся на небольшую сцену, уловив на себе внимательные взгляды собравшихся, начал речь.

– Жители Туманного города, я вновь вынужден обратиться к вам за советом, – начал он без предварительных объяснений. – Сегодня произошло несколько событий, достойных всеобщего внимания. Все они неразрывно связаны. В Туманном городе появился чужеземец без квадруса, не матулянин.

По залу прокатилась волна возгласов. Биею пришлось замолчать на пару секунд, чтобы дать осмыслить информацию собравшимся. Как только закончились перешёптывания, Олдиш продолжил.

– Откуда появился чужеземец, никто не знает. Это девушка. И она не помнит ничего или утверждает, что ничего не помнит… Все прекрасно помнят, что чужеземцы приходили и раньше, мы справлялись своими силами, но эта девушка необычна. Она умеет плакать!

Люди и дети соскочили со своих мест и начали кричать, что такое невозможно и Олдиш их обманывает. Бией оставался невозмутим. Дождавшись наступления тишины, он указал на нас:

– У меня есть свидетели. Дазима, отчитайся перед экслатами.

Моя новая знакомая поднялась на ноги и подробно рассказала о том, как встретила меня, и о том, что видела мои слёзы. Люди, уже не стесняясь, кричали. Требовали, чтобы я заревела, и всё это могло бы кончиться для меня плохо, если бы не бией Олдиш. На этот раз он не дожидался наступления тишины в зале, а громогласно выкрикнул:

– Её привел Нан!

В зале воцарилась гробовая тишина. Нан поднялся на ноги и вышел на середину зала, встав рядом с биеем.

– Да, это правда. Мне её стало жаль, и я привел чужеземку на позёму. Вы должны знать, что она смогла выдержать звуки габрука без кноуса и устоять перед свистом цысмызов! Не каждому такое дано, согласитесь? Потом оказалось, что она умеет плакать!

Худой и высокий матулянин с огромными синяками под глазами подскочил со своего места и громко выкрикнул, перебив Нана:

– Ну и что, подумаешь, реветь умеет! Лучше вспомните, что было раньше. Вы все прекрасно знаете, что после появления в Туманном городе чужеземцев без квадрусов матуляне и экслаты всегда подвергались серьёзнейшим проверкам. Зуберы выпускали своих цысмызов каждую ночь. Габрук не прекращал курсировать по городу на протяжении нескольких недель. Сотни матулян и экслатов были арестованы и сосланы на калыш, когда такое случилось в последний раз.

Нан вмешался:

– Вот именно, в городе не осталось коренных жителей без квадрусов. Им просто неоткуда появиться. А эта девушка не из Туманного города вовсе. Она никогда раньше не слышала про зуберов и габрук. Я подумал, что в том месте, откуда она родом, много таких же, как она, не сильно чувствительных к звукам габрука. Может быть, они могут научить нас противостоять зуберам? Чтобы это выяснить, надо помочь ей вспомнить.

По залу прокатился гневный рокот голосов. Нан, похоже, не ждал другой реакции и спокойно продолжал.

– Безусловно, вы правы, она представляет огромную угрозу всем нам! Если выяснится, что наши квадрусы поддельные, нам несдобровать. Никому из нас. Поэтому сегодня мы должны решить, что нам делать. Мы должны сплотиться, прекратить прятаться, начать бороться! Мы не можем вечно отсиживаться в подвалах позёмы! Это зуберы пришли на нашу землю, они захватчики, а мы хозяева! Проявите же свою храбрость! Мы должны противостоять им, мы можем!

Речь Нана, призывающая к восстанию против зуберов, окончательно взбудоражила матулян. Они уже в полный голос высказывали своё мнение, вскакивали с мест и даже ругались. Ни Нан, ни бией Олдиш несколько минут не могли успокоить собравшихся и призвать их к порядку. Зато это получилось с первой же попытки у худого матулянина с зелёными волосами.

– Экслаты, готовьтесь говорить! Что сделать с незнакомкой? Решайте немедленно! – приказал он.

Все участники собрания тут же замолкли, попадали на колени и засунули головы в нечто, напоминающее помятые тазы. Дазима и Нан присоединились к остальным. Я впала в какое-то безразличие, молча наблюдая за безумием. Олдиш поднял руки высоко вверх и странно замычал. Так продолжалось несколько минут. Наконец бией опустил руки и прекратил мычать, участники собрания стали доставать головы из тазов. Матулянин с зелёными волосами выкрикнул:

– Решение принято. Совет постановил изгнать чужеземку! Утром, когда уйдут цысмызы, девушка покинет позёму. Есть ещё один вопрос. Жители Туманного города, решите, какой участи достоин тот, кто привёл незнакомку, подвергнув всех нас смертельной опасности?

Собравшиеся снова засунули головы в тазы, а Олдиш продолжил мычать и странно дёргать руками над головой. Нан засовывать голову в таз не стал. Он сел на подушки рядом со мной. Я не могла сказать, что он нервничает. По крайней мере, лицо было невозмутимым. Волнение выдавало лишь постукивание мизинцем по подушке. Нан не обращал на меня внимания, как будто меня рядом не было. Когда ритуал закончился, матулянин с зелёными волосами огласил общее решение:

– Нан, ты поступил опрометчиво. Твои действия не в первый раз ставят под угрозу безопасность нашего сообщества, потому ты будешь наказан. Экслаты решили выгнать тебя с позёмы и из Туманного города. Дазима, ты займешь место Нана. Экслаты, нам необходимо выбрать того, кто вместо Дазимы будет беречь тайну сообщества. Кандидату должно быть не больше двадцати лет, только женщины.

Экслаты вновь засовывали головы в тазы. Олдиш мычал и дёргал руками над головой. На этот раз Дазима не присоединилась к большинству. Нан подошёл ко мне и девушке с синими волосами, жестом пригласив следовать за ним. Аккуратно, стараясь остаться незамеченными, мы пробирались к выходу между подушек и стоящих на коленях матулян. Когда мы оказались у дверей в углу комнаты Дазима гневно зашептала:

– Ан, как ты мог, о чём ты думал? Тебе не дорога твоя жизнь? Как ты выживешь за пределами позёмы? Тебе безразлична моя жизнь? Как я буду жить дальше без тебя? Без тебя я на позёме и трёх дней не продержусь! – Дазима поникла. – Зачем ты так со мной? А что будет с Олдишем? Почему ты всегда думаешь только о себе?

– Он мог промолчать, мог ничего не объявлять! – раздражённо буркнул Нан в ответ.

– Он не мог! Сёстры Рыжмукзы видели всё. Её видели, когда я прятала её в своей кладовой, и тебя в комнате, когда ты отправлял её ко мне! Ты знаешь, что будет, если не соблюдать правила. Если бы ты был вежливее с сёстрами, они могли бы и промолчать! Позёма последнее прибежище таких, как мы… Мы должны быть осторожны.

– Глупости! Если эти предательницы и выдадут нас, то в этом не будет вины девчонки или моей! Это лишь значит, что они выбрали другую сторону! Если это так, то нас уже ничто не спасёт. Зуберы доберутся до нас через несколько дней или недель – не всё ли равно! Мы должны действовать, Дазима! Неужели ты не понимаешь, что каждый новый день даёт им силы и ослабляет нас! Надо найти то, что лишит их сил, и уничтожит всех до единого! Почему ты меня не поддержишь?

Никто из нас не заметил, что мычание Олдиша закончилось. Мы все вздрогнули, когда услышали шёпот биея прямо над нашими головами:

– Дазима, на этот раз Нан прав, и я вынужден с ним согласиться! Однако вы выбрали не самое удачное место для выяснения отношений! Решение Совета не обсуждается. Нан, мальчик мой, мне очень жаль, что так всё обернулось, но, видно, такова судьба. – Бией Олдиш обнял паренька и погладил по спине. – Прощай, и выведи иноземку за город, не оставляй её на территории позёмы одну. Ты понял меня? – Последнюю фразу Олдиш сильно растянул и многозначительно в упор посмотрел на Нана.

Нан смотрел на Олдиша огромными немигающими глазами, наполненными недоумением. Затем, словно что-то осознав, Нан низко поклонился, поцеловал руку биея, схватил меня за руку и потащил прочь с собрания.

Выйдя за дверь и не позволяя мне задавать вопросов, он побежал по коридорам, таща меня за собой с такой скоростью, что я едва успевала ноги переставлять.

Мы бежали довольно долго, наконец он резко остановился и осмотрелся. Убедившись, что никого рядом нет, Нан вытащил из кармана записку, бегло прочёл её и проглотил, даже не прожевав. В то же мгновение из-за угла выскочила худая рыжеволосая женщина. Та самая, что спала в комнате, где меня прятала Дазима.

– Нан, куда же ты так быстро? Даже не попрощаешься со мною?

– Только для этого и остановился, Корель! Я, видишь ли, тороплюсь собрать вещи до рассвета. С первыми лучами мы уйдём, как ты и твои сестры хотели. Вы должны быть весьма довольны! Теперь вам никто не будет хамить! Но ты сильно не радуйся, помереть не входит в мои планы.

– Ха-ха-ха, тебе как никому известно, выжить вне позёмы невозможно! Ещё никому не удалось продержаться дольше пары дней. Зуберы, цысмызы… Я буду скучать по тебе!

– Ооо, а я-то как буду! – Нан не сдерживал раздражения, эта женщина была ему неприятна. – Ты уж нас прости, Корель, мы очень спешим. Идём, – бросил он мне. Мы вновь побежали.

Через некоторое время секретный коридор закончился, и мы тихо, словно мышки, вышли в зал, где прачки стирали бельё. В зале не было никого, кроме охранников.

– Выходить в зал ночью запрещено, – объяснил Нан, – но я живу на втором этаже, так что это единственный способ оказаться в моей комнате.

Пробираться мимо охранников незаметно было непросто. Зал и комнату на втором этаже связывала лестница – та самая, по которой я спускалась с корзиной грязного белья. Сейчас, когда прачки не стирали, лестница была отчётливо видна. Я насчитала двадцать ступенек. Неподалёку стоял охранник. Лестницу отлично видно было ещё парочке стражников.

Мы долго ждали в небольшом отсеке для мусора, пока у охранников не начнётся смена. Всего на пару минут помещение осталось без надзора, этого времени нам хватило, чтобы мы смогли незаметно подняться по лестнице в комнату Нана.

Ночная мгла в просвете окна медленно рассеивалась. Эта ночь мне показалась самой короткой на свете. Сборы Нана были молниеносными, он взял лишь небольшую шкатулку и мешок с чем-то сухим, шуршащим и пахнущим тушёной капустой. Несколько бумаг и предметов он сложил в таз, а затем поджёг. Наблюдая, как догорает то, что не должно попасть в чужие руки, он спросил меня.

– Ты голодна? – Я в ответ кивнула. Нан достал из мешка засушенное и шуршащее насекомое размером с палец и протянул мне. Несмотря на ужасный вид, я засунула это существо в рот. Жук оказался почти безвкусным и неприятно хрустел на зубах, словно песок.

– Это стритч-таракан. На позёме их много. Они любят влагу и мыло. Тараканы очень питательные, но на вкус так себе. Если не нравится хруст крыльев, их можно оторвать, но лучше съесть, чтобы дольше не чувствовать голод. Нам хватит на пару дней моих запасов. Доедай скорее, сейчас пойдём по канату.

– Нан, там же темно! Эти жуткие цысмызы только этого и ждут, они поджидают нас на том конце каната!

– Не дрейфь, я знаю своё дело лучше всех в этом городе, не зря меня выбрали главным глашатаем. Только я один успевал донести новости во все точки города, да ещё и так, чтобы зуберы и биеи не заметили. Они не успеют нас поймать, мы выиграем пару минут, выдвинувшись в путь раньше времени. Поверь, нам дорога каждая секунда.

Нан схватил меня за плечи, взглянул мне в глаза и очень убедительно сказал:

– Верь мне! Просто делай как скажу, и всё будет хорошо. Верь мне!

Затем он в мгновение оказался рядом с окном, открыл потайную дверцу и направился по канату к цысмызу, неистово ревущему на той стороне обрыва. Цысмыз нервно бегал вдоль блоков, фиксирующих канат. Зверь пытался забраться на канат, но тот был слишком тонок для такого огромного существа. Нан продолжал смело ползти навстречу. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним, не понимая, к чему такой риск.

Мы продолжали ползти. До крепления троса оставалось уже совсем недалеко, постаравшись, цысмыз мог достать лапой Нана. Почему-то он этого не делал. Зверь нервничал. Когда первые яркие солнечные лучи смело заявили о наступлении утра, цысмыз взвизгнул и скрылся в полумраке кустов.

Нан продолжил путь вперед. С каждой секундой становилось всё светлее и теплее. Страшный зверь исчез из виду. Нан спрыгнул на землю и помог спуститься мне.

– Послушай, я знаю, что тебе непонятно многое, но сейчас надо просто бежать что есть сил за мною. Верь мне. Договорились?

Я послушно кивнула головой, тем более что другого варианта у меня не было. Мы побежали. Нан бежал не быстро. Я вполне успевала за ним. Спустя некоторое время мы остановились и замерли. Причиной остановки стали жители города. Они просыпались и открывали окна, крича что-то в красные квадраты, падавшие откуда-то сверху при открытии окон.