Текст книги "Саркастичный шафран"

Неваляшка

 
Песня сверчка: смычком по напильнику.
Утренний сон разрезан будильником.
Встать, с суетой макаки-резуса
Белою рыбой в косяк врезаться.
Пробираясь в метро пингвиньей походкой,
Снова заснуть на ветке короткой.
Добравшись до отведённой площади,
Быть на коне или тягловой лошадью.
Домой, по-собачьи язык свесивши.
Ползком, о полётах недавно грезивший.
В родную берлогу, чтоб свернуться калачиком.
Встать завтрашним утром китайским болванчиком.
 

День Победы

 
Страна разделилась на бумеров, которые лепят на бумер георгиевскую ленту,
и зумеров из тиктока, выполняющих роль иностранных агентов.
 
 
В стране, где не везёт даже Hовичку,
надо быть постоянно начеку,
чтобы невзначай не оскорбить чьи-то чувства,
даже во имя искусства.
 
 
Говорят, Христос воскрес, смотрит с небес,
как прилетел Crew Dragon на МКС.
В «Комсомольской правде» пишут про год быка,
говорят, что надо переждать пока
закончится вся эта фигня с ковидом,
падением рубля, угасанием национального либидо.
 
 
А тут пытаешься есть, трудиться, любить,
совершая очередной антикризисный кульбит,
под допингом священной победы и жажды сакральной мести.
В этом полном… возможностей месте,
 
 
где запретили свет во имя обскурантизма,
где не доверяют вакцинам, но выводят токсины клизмой,
где прогресс обнулили и заменили на память предков,
где до нас долетают только трубы объедки,
 
 
мы строим светлое будущее для себя и потомков.
Только не выделяясь, негромко,
чтобы не вычислили по айпи и не повязали.
Этот праздник намешан
порохом со слезами.
 

В личку

 
вот ты говоришь, не хватает серотонина.
я же считаю, тебе лишь бы повод найти прилечь.
твои предки австралопитеки, мои из глины,
грубой рукой мастера выложенные в печь.
 
 
вот ты говоришь, уеду в Берлин с концами,
что тебе в том Берлине, чего тут нет?
мало, наверно, немцев тогда прижали!
надо, короче, тоже купить билет…
 
 
вот ты говоришь, у нас мало свободы слова.
а где же ещё можно дуру назвать п*здой
и гомосека п*дором, что такого?
врать не приучен, я человек простой.
 
 
вот ты говоришь «фитнес», «коуч» и «манимейкинг»…
русский язык-то забыла похоже, бл*
сколько там твой манимейкинг? три копейки?
этот твой коуч стоит три рубля.
 
 
чё ты меня заблокировала, не расскажешь?
я ещё не сказал всего, что хотел.
думал, тёлка нормальная, а ты туда же!!!
все вы продажные девки соцсетей.
 

О городах

 
не пытайся покинуть Омск
не пытайся оставить Питер
город прочно засел в твой мозг
ты латентный его носитель
 
 
не пытайся забыть Москву
не пытайся уйти из Тулы
ты такому не рад родству
или рад? так что сводит скулы
 
 
не гони из себя Ростов
не пиши про «бомбить Воронеж»
даже если уплыть готов
ты на лодке без скреп утонешь
 
 
не прощайся с Йошкар-Oлой
и понять не пытайся Грозный
отчего ты сегодня злой?
что за кашель туберкулёзный?
 
 
из Челябинска не лети
вне в Перми не ищи ты счастья
от себя тебе не уйти
не в твоей, пациента, власти
 

ЧБ

 
В это время, когда ЧБ превращается в сепию,
Вы позвольте напомнить про Питера великолепие.
По окраинам не ЖК, а сплошные Зимние.
У нас всё натуральное, а не ваша химия.
 
 
Мы хотим устремиться ввысь, как башня Газпрома.
Но пока кто-то делает деньги, мы сидим дома.
 
 
Я сегодня пойду в музей, заодно мусор вынесу.
Восхищаюсь с открытым ртом красотой барных вывесок.
Но неправда, что здесь все пьют: мы уже трижды бросили!
У вас солнце заходит в семь, у нас – в конце осени.
 
 
Мы лежим ногами к двери, а к Москве головой.
Мы умеем ходить по линии плоской кривой.
 
 
И уходит земля из-под ног.
И закончился финский творог.
И в парадной лежит, продрог,
Очередной пророк.
 

Другу

 
Мой друг, приглашаю к своим чаепитиям.
Я с каждой весной становлюсь домовитее.
Время такое: в свои двадцать с мелочью
прищур старушечий, память девичья.
Новые люди уже заработали
Имя, а мы посидим на отмели.
 
 
В поле колхозном поёт валькирия.
Пренебрегаю. С дождём вальсируя.
В северном городе, так же, как в южном,
То, что я делаю, людям не нужно.
 
 
И знаешь, наверное, даже свободнее
Спускаться в нелепости преисподнюю,
Выпачкав в солнечных днях мастихин.
Или вот так, сочиняя стихи.
 
 
Мысли, нарезанные на эпитеты,
слезами заправлены, смехом вытерты.
Короткими строчками к сердцу пришиты
вечнозелёные фразы-самшиты.
Слушай, что хочешь, в себе проговаривай
Моих настроений пурпурное марево.
 

Вопрос

 
Постойте!
Не найдётся ли у вас немного времени, чтобы выслушать мой ни к чему не обязывающий вопрос?
Ха, купились!
То есть 20 секунд у вас уже нашлось!
Что можно успеть за треть минуты?
Например, написать одно слово,
Которое может круто
Изменить вашу жизнь.
Например, Люблю
Или, наоборот, Отвяжись.
Можно поцеловать в лоб ребёнка
Или нажать на курок.
Можно удовлетворить какой-то свой невысказанный порок…
Например, съесть эту дурацкую конфету!
Можно бросить нищему пятирублёвую монету,
На которую всё равно ничего не купишь.
Можно показать участковому кукиш —
И тоже очень круто избавиться от старой рутины…
Можно охватить взглядом текст,
Если недлинный.
А это может быть текст мотивационного толка,
Может быть даже мой.
И именно он заставит вас начать делать
То, на что не было времени, ни одной
Минуты,
То, что пылится в папке, на верхней полке,
На которой уже загадочный мох пророс.
Нашлось же, в конце концов, время на этот мой ни к чему не обязывающий вопрос.
 

Взрослые

 
Пропустили момент, когда стали взрослыми
или, возможно, так и не стали.
 
 
Всё про одно, от Марокко до Осло мы
С течением времени просто устали.
 
 
И знаешь, самое страшное, понимать,
Что вокруг такие же шестилетки,
И да, наш отец и ваша мать
В том числе заменили коньяком конфетки.
 
 
Дело не в миллениалах, которые не знают мир,
 
 
и тем более не в зумерах. Старшего поколения кумир
не сумел бы даже сменить фон в зуме.
 
 
Когда становишься взрослым? Когда 18+?
35+? Выходишь на пенсию?
Когда выходишь из стен универа не в большую жизнь,
 
 
 а в клиническую депрессию?
 
 
Может, берёшь ипотеку, заводишь детей,
 
 
развозишь детей, разводишься?
Помнишь, когда проезд стоил пять рублей,
 
 
а сейчас автобус уже пятьдесят?
 
 
Сам добровольно идёшь к стоматологу,
 
 
покупаешь тапочки себе немаркие.
Теперь ты – это тот, кто после тяжёлого
дня прячет под ёлку подарки.
 
 
Кажется, взрослый – это что-то ещё,
не только внешняя атрибутика.
Не только способность оплатить свой счёт
и смотреть на людей, как Ведьмак на Лютика.
 
 
Что там советуют психологи?
Или астрологи, у кого играет какая плёнка.
 
 
Пойми свою идентичность, стань ассертивной личностью,
 порадуй внутреннего ребёнка.
 
 
А нету разницы, младше, старше,
меряются, каются, борются, парятся.
Между первым криком и похоронным маршем
просто живи как получается.
 

Гимн снежинок

 
Каждая уникальна, но мы похожи.
Видимо, от нас мороз по коже
у тех, кто запирает лучшие умы,
но снежинки не тают от пыток и тюрьмы.
 
 
Да, мы любим комиксы и мультфильмы.
Мы хотим не уважения, а быть любимы.
Да, мы чувствительны, нас многое ранит,
мы верим, что можно всё, мы многогранны.
 
 
Не растаем от ухода «Старбакса» и «Зары»,
не растаем от нефтяно-ржавого пожара,
не растаем в Тбилиси и даже в Стамбуле.
Вам сказали, что мы хрупкие – вас обманули.
 
 
Кто более хрупок, тот, кто гибок,
или тот, кто не признаёт своих ошибок,
кто постоянно сомневается во всём
или кто без штанов боится потерять лицо.
 
 
Кто прошлым живёт или новое строит,
кто готов быть уязвимым, как настоящий стоик,
или тот, кто эмоции заметает под ковёр
и по запрету предков из избы не выносит сор.
 
 
Да, мы снежинки, не вата, не синтепон,
не тополиный пух, летящий со всех сторон,
забиваясь в уши, глаза и нос.
Мы снежинки, и наш лимит Хейфлика возрос.
 
 
Наш новый флаг мы засыпали снегом.
Мы летаем по миру, а не приходим набегом.
Мы пережили начало весны, выживем в мае.
Мы снежинки. Мы не растаем.
 

Тет-а-тет

 
где вы были восемь лет?
что вы делали в обед?
как встречали вы рассвет?
в чём большой-большой секрет?
 
 
ты во что будешь одет?
где купить велосипед?
что такое тип гамет?
когда кончится декрет?
 
 
как пройдёт парад планет?
где ты дела мой пинцет?
сколько стоит суши-сет?
как поднять иммунитет?
 
 
уезжать нам или нет?
как купить билет в Пхукет?
это новость или бред?
сколько лет протянет дед?
 

Реквием

 
Бенефициары больного стона
Закрыли балкон в Европу,
открыли окно Овертона,
Сохраняя ценность, прописали народу
Курс кортизола каждые полгода,
Чтобы не расслаблялись, в любую погоду
Бегали по утрам, сбегали в рутину.
Пора запретить стихи, картины,
Музыку. Из арт-событий оставить акции
по дискредитации немассовой информации,
Оскорблявшей чувства волчьей паствы.
В райском саду народного хозяйства
Загнивают яблоки, забродили ягодки,
Плоды, чтобы любить и соображать,
Выела парша, поела ржа.
Сауны закрыты. Идите в баню
Выпить за тех, кто сейчас не с нами.
Параллельный импорт воспоминаний,
Отражённый светом последних событий.
Сатурн в Тельце, Телец в яйце, яйцо в зените.
Личные границы закрыты: не могу ни зайти, ни выйти
Из себя нормально.
Курсируя круизом между кухней и спальней,
Продолжаю жить в своём tempo giusto
Чисто из принципа, ради искусства.
 

Моно-но аварэ

 
Когда говорят пули, странно жаловаться на усталость.
Но я признаюсь – вчера я сломалась,
хотя мне ещё вести вебинар, как справляться с тревогой.
Последней каплей были не мобилизация с перемогой,
не обвинения в трусости со всех сторон от границы,
не количество жертв школьного убийцы,
а то, что за стихи поэта мент изнасиловал…
Чувствую себя грязной, как свитер Чикатило.
Жизнь два года била-била и наконец разбила
после четырёх лет в ремиссии.
Всё ещё хватаюсь за край обрыва, за свою типа миссию.
Пока идёт курс, точно не выйду в окно, не пойду под машину —
кидать клиентов на деньги недопустимо!
А потом посмотрим. Господи, как же гадко.
Я атеист, но нет-нет, украдкой
верю в любовь, надежду и справедливость.
Моё склеенное терапией кинцуги разбилось,
найти новое золото будет тяжко.
На днях раскололись и две мои любимые чашки:
Одна с fantastic beasts, другая с маленькими понями.
Да и зачем вымысел, когда у нас и так тут фантастические твари
и цирк с конями
одновременно. А я всего лишь хотела стать Хокаге
в жизни – не в голове, не в экране, не на бумаге
– и достойно защищать свою деревню.
Правда, моя деревня – это не Ростов, не Питер, не Kremlin.
Это те, кто мне близок и доверяет,
и поэтому я, даже сломанная,
защищать и чинить – продолжаю.
 

Галопириэль

 
Кому товар, кому купец,
Кому навар, кому капец,
Кому гойда, кому ойда,
И всем дорога в никуда.
 
 
Мир изменился: я чувствую это в воде и
в воздухе тоже витают сомнительные идеи.
 
 
Не отличить саддукея от фарисея.
Вы за одних евреев, мы – других евреев,
третьи из-за забора кричат: скорее
свергайте Моргота или по-русски Кощея!
 
 
А мы отвечаем: нам страшно, мы сожалеем,
не выбирали его вообще, и
где там бункер с иглой, понятия не имеем.
 
 
В третью сбегаем в мир, рождённый солдатом первой,
просто чтобы сохранить себе нервы.
Новый канон про патриотизм, про Россию
– а больше всего нашим людям нужна терапия,
правда, местами со стационарной психиатрией.
И если кому и положены ордена,
то это психологам (то есть нам),
за то, что вытаскивают со дна
тех, кого ещё можно спасти, если не успокоить.
 
 
Кто обратился к гадалкам, кто к древней стое.
В любом случае что-то поделать стоит,
даже если это ложное чувство контроля.
Лучше кузница эльфов вместо фабрики троллей.
Свет мотыльков, отражённый небесным камнем,
сдали в ломбард на хранение. Слушай, да, мне
тоже хотелось бы просто блаженной рутины.
 
 
Весь этот мир биполярный уже надоел, противный.
Но пока тьма к свету здесь восемьдесят на двадцать,
Валинор подождёт: я выбираю остаться.
 

Дхарма

 
Первая благородная истина гласит:
Мир – это страдание, принимать новопассит
Довольно бесполезно, лучше сразу смирись с ним.
Мир – это страдание, но не невыносим.
 
 
Кармические фейлы на первой полосе.
У Шивы мы на рейве, здесь танцуют все!
Законы Хаммурапи выполняются на глаз.
Моя духовная тактика: быть не Здесь и не Сейчас.
 
 
Текущая ситуация закончилась цугцвангом,
Как её решить – уже задачка для Аанга.
Думаю, пойти, что ли, в почётные элдийцы
Или отсидеться, раз в империи родился.
 
 
В честь Авалоките́швары открою НКО,
Но и шампанское открою, пережив кое-кого.
Я надеюсь, всё закончится хотя бы к февралю:
Голуби милы мне – а вот воблу не люблю.
 

Аланья

 
С языком Эзопа и Совдепа
Поцелуй взасос и вразнобой.
Немезида и Фемида слепо
За руку тащили за собой.
 
 
Местные коты научат неге,
Мудрости завидует имам.
Надоело жить в крысином беге —
В жизни моей будет всё «тамам».
 
 
Заварить покрепче кофеёчек
Я поставлю турку на плиту.
Веру и других Софии дочек
Обменяю оптом на крипту.
 
 
Не жалею, не зову, не плачу —
О билетах двух в Газипашу.
Переезд мой ничего не значит,
Если я по-русски вам пишу.
 

Гомункул

 
Сердце Африки, мозг Исландии,
Печень Бельгии и пузырь.
Не по модусу операнди я
Развиваюсь тут вверх и вширь.
 
 
Руки-золото, ноги-дерево,
Кожа бархатом, глаз-алмаз.
Я цыганово и евреево
Совершаю ночной намаз.
 
 
Пальцы веером, голос шёпотом,
Нос картошкой и рот замком.
В тридцать лет пятьдесят лет опыта —
Говорят, кто со мной знаком.
 
 
Окольцована, озабочена,
Обеспечена не-рублём.
Я усвоила, словно Отче наш,
Что Тесеевым кораблём.
 
 
Остаёмся собой изменчиво,
А меняются только дни,
Перекованы, перевенчаны,
Переумерли не одни.
 

Подписчице

 
Ты мечтаешь эмигрировать от этого всего в другие, желательно тёплые, страны.
Но поверь мне – загар не слишком хорошее средство, чтобы замаскировать шрамы,
И москитная сетка не защитит
от своих тараканов.
 
 
Ты думаешь, что вот наступит покой, будут деньги, всё к лучшему само обернётся.
А пока захватываешь воздух на вздох, вынырнув, и снова уходишь под волну эмоций.
Просто признай, что ты родилась под луной,
так вышло, что не было места под солнцем.
 
 
Ты сервируешь себе на обед полный стол дел, в которых сама не видишь смысла.
Заливаешь для хоть какого-то вкуса сериальным соусом сладко-кислым,
Чтобы на время затормозить вечный двигатель своих мыслей.
 
 
И раздумывая о том, что что-то не так в житье, ты пытаешься, глядя на мой бложек,
Пропитаться нон-фикшн книгами, чтобы стать такой же.
А ведь можно просто спросить, и не спрашивать – тоже можно!
 
 
И в любом случае, если я тебе подскажу, что делать,
Ты ответишь: плавали, знаем сами!
А готова ли ты все вкусы своего пути принимать: включая капсаицин и глутамат умами?
И стихи не надо тебе учиться писать, надо научиться видеть – стихами.
 

Рассказы

Семейные ценности

Настойчиво запищало и запрыгало окошко видеомессенджера.

Костя посмотрел на время, да, ровно 20:00, время важного разговора. Звонки были не каждый день, а только по четвергам, так договорились. Костя спрятал от экрана бутылку пива и поставил взамен чашку чая. Отряхнул футболку. Нажал на «зеленую трубку».

– Алло? Костя? Слышно меня? – по ту сторону экрана на фоне традиционного пестрого ковра спросила женщина за пятьдесят, с небрежно закрашенной ярко-каштановым сединой и в потертом, но опрятном красном халате.

– Алло, привет, мам!

– Привет, сынок! Как дела у тебя, чего не звонишь?

– Работа. Сама понимаешь, времени особо нет, новостей правда тоже.

– Да что же нагружают там тебя так? Надо же и отдыхать тоже. Ты там кушаешь?

– Кушаю. Мам, мне не пять лет уже, что за вопросы.

– Ну обычные вопросы, а какие. Готовить тебе некому, жену не заводишь никак. Про детей я молчу.

– Мне двадцать семь лет. Успею еще жениться, а детей тем более.

– Девушка-то у тебя есть? Ты мне ничего не рассказываешь!

– Есть. Я тебе говорил, неправда. Просто мы сейчас редко видимся, она конвент-обозреватель, все время в разъездах.

– Хоспади, слов-то каких выдумали! Конвенты, шмовенты. А то смотри, я могу своей знакомой сказать, у нее дочка-красавица, недавно медицинский закончила. Врач в семье – великое дело. Кто за тобой ухаживать будет в старости?

– Как-нибудь разберусь, ты еще скажи на сиделке жениться. И вообще я скоро тоже уезжаю, доллар по сто, пора уже.

– И куда же ты собрался?

– В Пхукет, это в Азии, там сейчас тоже осень, а тепло. Это тебе не Питер и даже не твой Ростов. Друг зовет, работу предлагал. Стартап запускают.

– Ой, далеко. Да на что ж ты меня оставишь?

– Ну, мам, я же буду звонить, так же, минимум раз в неделю.

– Ты смотри там, китайцы эти твои облапошат тебя. И на друга тоже посматривай, сейчас люди всякие бывают.

– Начинается! Все будет нормально там, у нас как будто не облапошат. Везде есть честные люди и наоборот. Ты же просто не ездишь никуда. Хотя я давно говорю, делай загран, куплю путевку тебе.

– Да успокойся, Костенька. Какое мне ехать уже, у меня здоровья нет. Мне и тут хорошо. И деньги побереги, еще на семью потратишь.

– Ну смотри сама. Мое дело – предложить. Ты-то сама как?

– Да потихоньку. Времена сейчас сложные, за работу держусь. Олю, соседку мою, вчера сократили. Зато синенькие удались в этом году, я тебе рассказывала? Я три баллона икры закрыла. А ты меда не хочешь? Я могу выслать. У коллеги пасека своя, она недавно приносила на пробу, вот такой мед!

– Да не. Себе купи. Давай я тебе денег переведу сейчас.

– Да не надо, ты что.

– Да я уже отправил.

– Ну спасибо, сынок. Все-таки молодец ты у меня. Сам тоже кушай хорошо. И смотри, сильно там в своем Хукете не перерабатывай. Ну что, надоела я тебе, наверно, всем привет передавай, девушке своей тоже. Приводи, по компьютеру хоть на нее посмотрю.

– Подумаю. Ладно, мам! Давай! Пока! Люблю тебя!

Костя нажал на «красную трубку» и окошко погасло.

На умных часах пропищало новое сообщение. Костя взглянул на экран. «Оплата подтверждена. Спасибо за то, что пользуетесь услугами нашей компании. Оцените разговор с нашим сотрудником по шкале от одного до пяти. Ваши „Семейные ценности“».

Специалист-едолог

Дебби воткнула в уши наушники и включила подкаст «Как перестать прокрастинировать и начать жить», чтобы ковырять и заталкивать в себя булочку, пропитанную чаем, было чуть менее невыносимо. Шла десятая булочка. После каждой нужно было записывать свои ощущения. Но, к сожалению, ощущение безнадежности к ним не относилось.

Немногое можно сказать о блюде, когда оно – мокрая разваливающаяся булочка, да ещё и в чае. Зато чаи применялись разные – зеленый чай, пуэр, японский маття, улун и прочие китайские чаи с экзотическими названиями, ну и эрл грей, конечно. Обычно, как говорил шеф, люди отдельно пьют чай, отдельно булочки. Вприкуску. Но как влияет вкус чая на вкус хлеба? И вкус хлеба на вкус чая? Помимо абсолютно субъективных вкуса, сладкости, структуры можно было оценить скорость размокания и сфотографировать конечный цвет. Конечно, на самых показательных участках, то есть таких, которые потом пойдут в статью.

Это и было темой диссертации Дебби. За эти два года она уже не могла смотреть ни на булочки (вообще на какие-то хлебные изделия), ни на чай. И для себя предпочитала только кофе и шоколад. Страстью Дебби были десерты. Коричные булочки, миндальные круассаны, шоколадные конфеты с марципаном, тортики всех возможных вкусов и форм…

Чаи тоже были интересны, но постольку поскольку. Если на бытовом уровне чаем умеют пользоваться все, то для специалиста-едолога это – очень сложная тема. Только самоотверженные чаеведы по-настоящему разбираются в огромном количестве сортов, в степени свежести чая, подходящей температуре воды, количествах заваривания, правильной подаче и прочих тонкостях. Для нее это всегда было просто большим количеством зубрежки и немного мистикой. Впрочем, именно из-за сложности она уважала тех, кто в этом всем разбирается.

Как вообще из ее любви к десертам она дошла до макания булочек в чай? Долгая история. Она была неплохим кондитером, но ей хотелось понять, что делает десерты такими клевыми и как человечество до них додумалось. Чтобы потом со знанием дела писать кулинарные книги, например, и вообще осознаннее готовить самой. Чтобы считать себя настоящим едологом и гордо писать на своих книгах «Дебора Миллер, FUL (food universal leader)». Чтобы родители отстали наконец, так как считали, что просто кулинарного колледжа и даже магистратуры по десертам было недостаточно. Пошла в едологи – работай настоящим едологом, а не продавай черничные капкейки онлайн. Для этого можно было не учиться 6 лет… И тем не менее, когда она поступала на FUL, не так она себе это представляла.

Хотелось больше общения, интеллектуальных вечеринок с дегустацией и обсуждением последних достижений в мире еды. Хотелось как можно больше вкусов и рецептов попробовать. Хотелось знать о десертах всё. И не о десертах тоже, потому что Дебби признавала, что настоящий специалист в еде должен хорошо ориентироваться во всей еде и напитках в принципе. Здесь никакого обмена и общения не было. Шеф целый день писал письма знакомым чаеведам и булочковедам в поисках коллабораций, коллеги занимались своими задачами: уровнем мягкости белого хлеба, прозрачностью рисовой лапши и рутинным обеспечением лаборатории кипятком, потому что горячая вода нужна всем.

Хотелось меньше рутины и больше объективности. Что мешает ей написать тот вкус, который нужен для статистики, а не тот, который на самом деле? На самом деле, ничего, и многие так и делают. Кого-то останавливает предельная самоотверженность научному знанию, кого-то – страх разоблачения. Но ведь можно и неумышленно подогнать под результат. Особенно, когда нет опытного ментора, который может показать на примере, как эти булочки оценивать. А не только основываясь на смутных описаниях в чужих статьях. В которых тоже макают булочки, но не в чай, а в молоко. С медом.

Хотелось меньше посещения лекций для галочки. Всех остальных студентов это, похоже, устраивало. Им либо реально было интересно, либо они просто неприкрыто укладывались спать. В конце концов, если ты хорошо поработал над своим исследованием, значит, плотно поел, а значит, хочешь спать. Всё в порядке, все всё понимают. Хороший работник.

А интересно было тем, чья тема хоть как-то с семинарами пересекалась. Большая часть Центра Питательности и Ароматности занималась как раз питательностью, а именно – замахнулась на популярную и благородную тему «Как решить проблему мирового голода». Голод теоретически можно устранить разными способами, но самый популярный выход, конечно, – выращивать всяческие злаки. Поскольку большая часть населения планеты все равно питается рисом, то надо модифицировать рис. И вот про рис во всех его проявлениях и были лекции. С углублением в детали или, наоборот, повторением очевидного.

Нет, есть, конечно, коллеги, которые изучают не рис. К слову об ароматности. Вся лаборатория профессора Чен Хоу Сика изучает дурианы. Очевидно, на всем этаже аромат… непередаваемый. И с этим ничего не поделать. Скажем, Гилберту Ену, однокурснику Дебби, точно так же изо дня в день приходится готовить и ковырять дуриановое желе. Тоже изучает параметры типа сладкости, терпкости, «дуриановости» и «желейности». Хотя сам факт того, что желе из дуриана, придает ему какой-то экзотический флер.

Задумавшись об экзотике, Дебби решила, что в этом опыте есть свои плюсы. Будет о чем писать. И когда она наконец выпустится и откроет свою кондитерскую с капкейками, то сможет использовать совершенно разные вкусы. От шоколада и черники до зеленого чая и дурианов. А вообще, может, поехать теперь получить прикладное образование? Например, освоить приготовление шоколада, скажем, в Бельгии. Или в Швейцарии. Хотя подруга, которая учится на шоколадном отделении в Европе, как раз смотреть не может уже на шоколад. Но не так сильно, как Дебби на булочки.

У Дебби не было никаких иллюзий о карьере в едологии. Нет, она не откроет новое блюдо и не избавит мир от голода. Нет, она даже не откроет свою лабораторию по изучению шоколада, поскольку свои группы дают менее чем 10 процентам едологов, и большая часть времени у них уходит на поиск денег на этот самый шоколад (или что там они замахнулись изучать). И публикацию бессмысленных статей и отчетов, большая часть которых никак не изменят шоколадную промышленность вне академии.

Какого чеснока, думала Дебби. Зачем мне вообще эта степень FUL и почему я не могу просто хлопнуть дверью и перестать заталкивать в себя ненавистный чай с хлебом. Почему я не могу делегировать эту часть студенту – ведь для поедания булочек много ума не нужно, а студенты к тому же всегда голодные. Кто вообще будет читать ее трактат о булочках с чаем, кроме трех человек комиссии и научного руководителя.

Но Дебби признавала, что закончить будет, возможно, проще, чем не закончить. Хотелось все-таки получить эту дурацкую степень. Такая система, что, бросив Центр Питательности и Ароматности, совершенно не факт, что она поступит в ту же Бельгию в Центр Шоколада и Шоколадных изделий. Ведь тогда она – плохой едолог, который не «доедает», не доводит дело до конца. С другой стороны, некоторые так делали. С третьей, еще целых два года. С четвертой, фигура уже испорчена, а куча чаев уже закуплена, так что количество вложенных ресурсов, если не считать время, уже зашкаливает. С тем же успехом можно и потерпеть.

Полюби свою работу… говорили они. FUL – это почетно, говорили они. Ты не настоящий едолог, пока три-четыре года не готовил и не ел одно и то же блюдо. Да, желательно быть фанатом этого блюда, потому что если ты хочешь пробовать разное, изучение еды не для тебя. Нет, про это не говорили, но это подразумевается. Бессмысленная и странная система.

Какого чеснока… думала Дебби и обреченно макала следующую булочку в чай.