Текст книги "Лапник на правую сторону"
Автор книги: Екатерина Костикова
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Дуся сунула нос под крышку. В коробе имелось все, что может понадобиться девушке в чужом городе: свиные отбивные с луком, тосты, масло в маленьких упаковочках, кофе, коричневый кубинский сахар, плоская фляжка коньяку, пакетики с быстрорастворимой кашей и много еще всяких разностей. Дуся удовлетворенно улыбнулась, повернулась к окну и послала воздушный поцелуй в далекую Москву взбалмошной тетке. С отбивной под боком она чувствовала себя в этом полном тревог мире уютно, как дома.
Дом пламенной журналистки Слободской – трехэтажный особняк дореволюционной постройки – располагался на Чистых прудах. В огромной квартире с высоченными потолками и сложной топографией (шесть комнат, четыре кладовки, непонятного назначения тупички в коридорах и черный ход, ведущий, почему-то, в соседний подъезд), мирно проживало три поколения Слободских: бабушка, мама с сестрой Лерусей, Дуся с сестрой Алькой и черный пер сидский кот Веня – единственный постоянный мужчина в доме. Мужья и поклонники сестер Слободских (как стар ших, так и младших) постоянством не отличались.
Пятидесятилетняя Леруся разошлась с третьим и последним мужем в восемьдесят девятом. С тех пор вся ее энергия была направлена на домочадцев, а также их друзей и знакомых. Когда Дуся заехала домой взять вещи и сообщить, что ближайшие три-четыре дня проведет в городе Заложное Калужской области, Леруся немедленно развила бурную деятельность. Она усадила пить чай смущающегося Виктора Николаевича (Слободская притащила его в дом умыться и передохнуть, пока сложит в сумку все необходимое), загремела сковородками, зашуршала пакетами и за полчаса соорудила вполне полноценный обед. Пока жарились отбивные для Анечки, тетка успела обсудить с Веселовским все плюсы и минусы жизни в провинции, пересказать содержание недавно прочитанной статьи о каких-то бактериях, которые обнаружили на Марсе, взять с Дуси слово, что в чужом городе она будет соблюдать правила безопасного секса, и тридцать раз напомнить племяннице, чтобы позвонила, когда доберется до этого своего Заложного.
Выслушав теткины наставления, Дуся чмокнула ее в щеку и с облегчением закрыла за собой дверь. Иногда Лерусина активность утомляла. Но сейчас, сидя в обшарпанном гостиничном номере и потягивая кофе, Слободская тетку любила нежнейшим образом.
Отужинав, Дуся взялась наконец за работу. Она в очередной раз порадовалась, что к Интернету теперь можно подключаться безо всяких проводов и головной боли через инфракрасный порт мобильного телефона, сидя хоть в чистом поле, хоть в провинциальной гостинице, ввела ключевые слова и нажала на «Поиск». До утра следовало как следует порыться во всемирной паутине и собрать максимум информации про славный город Заложное.
К половине пятого Слободская выкурила пачку «Вога» и узнала достаточно, чтобы сдать на пятерку экзамен по краеведению в местной школе. В Интернете она вычитала, что город Заложное был основан на месте одноименной деревни в середине XVII века и четыре раза практически полностью вымирал от неизвестных науке заболеваний. Однако власти (сперва царские, а затем и советские) вновь и вновь заселяли вымерший город приезжими. Из каких соображений – непонятно.
Сейчас в Заложном насчитывается восемнадцать тысяч пятьсот жителей, есть две средние школы, техникум, фабрика по производству нижнего белья и кинотеатр. Также имеется общество любителей животных, общество трезвости и общество помощи матерям-одиночкам. О том, что помимо этого великолепия в городе Заложное есть еще и уфологическое общество, Дуся уже знала. Копнув поглубже, она разыскала историю про сгоревшего в проводах кота, ставшую позором жизни для Савского и Веселовского, и работу какого-то краеведа о древнем кладбище неподалеку от местного кирпичного завода, заброшенном задолго до основания самого города. Работа была нудная и заумная. Сакральный ее смысл, насколько Дуся поняла, сводился к тому, что на это самое кладбище посреди непроходимых когда-то калужских лесов свозил неизвестно кто неизвестно кого, причем – неизвестно откуда и с какой целью. Это краеведа чрезвычайно изумляло.
«Пригодится, – подумала Дуся. – Можно написать, что пришельцы, посетившие окрестности лет пятьсот назад, закопали в здешнем лесу погибших при аварийной посадке товарищей».
Помимо полезных сведений об истории Заложного и нудной краеведческой работы в изобилии имелась криминальная хроника, которой Дуся начиталась до одури.
«Русский Маугли». Сотрудница местной больницы пошла за грибами и обнаружила в лесу младенца. Младенец жив, находится под наблюдением врачей, приняты меры к розыску матери. «Голос Заложного», 1979 год.
«Кровавая резня». Шестеро подростков, отправившихся, невзирая на родительский запрет, в дискотеку на окраине, стали жертвами маньяка. Выживший мальчик уверяет, что его товарищей зарезала косой старуха, неизвестно откуда появившаяся на проселочной дороге. Однако на ноже, обнаруженном сотрудниками милиции в кустах – отпечатки пальцев другого парня из той же компании. Дело закрыто. «Калужские ведомости», 1999 год…
Из всего этого криминала особо запомнилась Дусе заметка под названием «Жена-невидимка». Про лесника, который сошел с ума от одиночества и вообразил, будто зарезал свою гражданскую жену и ребенка. На самом деле никакой жены у лесника не было, и, соответственно, никого он не убивал. Это окончательно стало ясно, когда явившийся с повинной лесник продемонстрировал сотрудникам милиции свои фотографии с любимой. На снимках он был изображен совершенно один. Несчастный помещен в Калужскую психиатрическую клинику. Дело закрыто.
Лесника Дусе было жаль. Однако к ее теме эта заметка не имела ни малейшего отношения. Разве предположить, что гражданская жена Степана Лапина (так звали этого умалишенного) прилетела с Ганимеда, а потом туда же и отбыла, стерев предварительно свое изображение с фотобумаги…
Действительно стоящая история о непонятностях в Заложном была одна. Дуся выудила ее, когда уже почти отчаялась и терла красные глаза, обещая себе, что вот еще пятнадцать минут – и все, надо выключаться.
Заметка проскочила в «Известиях» лет двадцать назад и называлась «Чудесное воскрешение в Заложном». Это чудесное воскрешение развлекло пламенную Слободскую чрезвычайно.
Из морга местной больницы пропал труп. На другой день работницы кирпичного завода, идучи на смену, нашли на дороге совершенно голого мужика, по виду мертвого. Доблестные работницы вызвали милицию, доблестные милиционеры обнаружили, что мужик вроде как живой, и свезли его в больницу. Тамошние доблестные сотрудники очень обрадовались, что их потерявшийся труп (а это был именно он) вернулся. Только никак не могли понять, отчего он жив.
На тот момент времени в санатории неподалеку от Заложного пребывал профессор медицины Покровский, которого доблестный корреспондент газеты «Известия» попросил прокомментировать курьезный случай. Комментарии профессора изобиловали медицинскими терминами, недоступными пониманию Слободской. Общий смысл сводился к тому, что вообще-то труп ожить никак не мог и летаргия (всего лишь в качестве предположения, выдвинутого журналистом) здесь сто процентов места не имела. Мужик скончался в больнице от ножевого ранения. Было проведено вскрытие. Пока труп гулял вокруг кирпичного завода, его внутренние органы находились в больничном холодильнике. И разумного объяснения этому профессор Покровский пока не видит.
Дуся закурила очередную сигарету и крепко задумалась. Если история про труп – обычная утка, то бог бы с ней. Получилось вполне искрометно, надо снять шляпу перед старыми пердунами из «Известий» и забыть о сбежавшем трупе навсегда. Но если профессор настоящий, и история действительно имела место – тогда что? Слободская вытащила из портфеля пачку фотографий, полученных от Веселовского, и еще раз посмотрела их. Черт его поймет, что в этом Заложном происходит… Если бы здесь упал Тунгусский метеорит – тогда понятно. Сотни сумасшедших рассказывают друг другу сказки Шахерезады. Но метеорит в Заложном не падал.
Дуся скоренько написала помощнику редактора Людмиле Савиной электронное письмо с просьбой разыскать профессора Покровского и завалилась спать. Надо было сил набираться. Через час-другой ей в компании Веселовского переться в лес. А компания Веселовского – это вам не фунт изюму. Чтобы выносить его во время длинной прогулки, необходимо железное здоровье и страстная христова любовь к людям.
* * *
Соня сидела за шатким столиком у окна. Голые деревья скреблись ветками в стекло. Лампа отбрасывала на стену горбатую тень, где-то вдалеке звонил телефон… Оторвавшись от любимой Кристи, Соня скосила глаза на Вольского. В свете ночника ее пациент, мужчина мечты, черт бы его побрал, казался моложе, совсем мальчишка. Вспухшие губы, тени под глазами… Он морщился и жалобно стонал во сне, видно, рука болела. Хотелось его погладить, утешить, приласкать.
«Или прекращай его жалеть, или увольняйся!» – строго сказала себе Соня. Медсестре нельзя думать о пациентах как о живых людях, которым больно и страшно (потому что стоит подумать о них как о живых людях – и сердце разорвется прямо посреди дежурства). Богданова снова уткнулась носом в книгу. Скоро утро, дежурство закончится, и она отправится в гостиницу спать.
Неожиданно за спиной почудилось некое легкое движение. Ни шороха, ни звука, просто чуть колыхнулась темнота. Но Соне вдруг сделалось страшно. Чего она, глупая, испугалась? Что в углу палаты прячется маньяк с топором? Что из-под кровати выскочит когтистая карлица-кровопийца? Что водитель Федор Иванович – на самом деле опасный сумасшедший?
Соня встала из-за стола, обругала себя дурой и выглянула в коридор. Федор мирно спал на своем диванчике и на опасного сумасшедшего нимало не походил.
«Это ты, Богданова, с ума сходишь», – подумала Соня. Она решила завтра же купить какое-нибудь успокоительное и не пить больше такой крепкий кофе, а то совсем нервы ни к черту.
Нервы и правда шалили. Как Соня ни убеждала себя, что бояться нечего, страх все не уходил. Она понимала, что это глупо, что никаких маньяков в Заложном нет, что под кроватью – пусто, но поделать с собой ничего не могла.
Заскрипели половицы, послышались шаги за спиной. Нервная Богданова чуть не лишилась чувств. Еще шаг, еще… Кто-то приближался к ней, подходил все ближе…
«Прекрати! – одернула она себя. – Это Федор Иванович проснулся и пришел клянчить у тебя кофе». Но если это всего лишь Федор Иванович, почему мороз по коже? Почему больше всего на свете ей хочется зажмуриться и не видеть, кто там шаркает за спиной?
«Потому что ты неврастеничка и накрутила себя до невозможности, – подумала медсестра Богданова. – Обернись, убедись, что это всего лишь Федор, и успокойся наконец».
Соня, глубоко вздохнув, обернулась. И вот тут ей действительно стало страшно.
* * *
Отважный охотник за марсианами Виктор Николаевич Веселовский ждал Дусю во всеоружии. На спине – здоровенный рюкзак, сам с головы до ног обвешан непонятного назначения приборами.
– Вот, уникальная аппаратура собственной разработки! – похвастал он Слободской, разглядывавшей его амуницию. – Это у меня определитель электромагнитного излучения, а здесь – прибор для регистрации хрональных эффектов. А вот, посмотрите, тут датчик ионизации. Надеюсь, обращение к энергоинформационному полю Земли поможет нам в изучении места посадки.
Дуся пригляделась повнимательнее. Определитель электромагнитного излучения был сработан из радиоприемника «Спидола» и, кажется, останков древнего телевизора. Прибор для хрональных эффектов, красовавшийся на запястье уфолога, точь-в-точь походил на будильник, примотанный к руке брючным ремнем, а датчик ионизации в прошлой жизни служил, судя по всему, кипятильником. Правда, Веселовский несколько усовершенствовал его, снабдив батарейками и лампочкой от елочной гирлянды.
«М-да… – подумала Дуся, – слава богу, у него нет передвижной электростанции. А то, неровен час, все это добро закоротило бы».
Они доехали до заброшенного кирпичного завода, стены которого украшали многочисленные надписи о величии «Спартака» и взаимоотношениях полов в окрестностях. Здесь дорога заканчивалась. Дальше надо было идти пешком. Бросив машину возле бывшей проходной, Дуся и Веселовский углубились в лес. Тропка, по которой они шли, становилась все уже, пока наконец совсем не пропала. Виктор Николаевич, однако, шагал уверенно, то и дело поглядывая на свои загадочные приборы, подмигивавшие зелеными огонечками.
Лес становился все гуще. Под ногами жирно чавкало – видно, подо мхом здесь было болото. Дуся на всякий случай подобрала суковатую ветку, и тыкала ею перед собой прежде чем сделать шаг. Где-то она читала, что так по болоту ходить безопаснее.
Виктор Николаевич остановился, осмотрелся, и, удовлетворенно крякнув, указал пальцем на сосну, ствол которой был невообразимым образом перекручен и завязан, как оказалось при ближайшем рассмотрении, совершенно правильным морским узлом.
– Нам сюда. Теперь уже недалеко.
На сосне прибита была потемневшая от времени табличка с изображением какой-то рогатой скотины – то ли коровы, то ли козы, наверняка не скажешь.
– Что это? – спросила пытливая Слободская Виктора Николаевича.
– А… – махнул он рукой. – Мракобесие сплошное. Народ у нас очень суеверный, вот и прибили доску с чертом, чтобы не ходил никто.
– Куда не ходил?
– Да на чертово кладбище, – без особого энтузиазма пояснил Виктор Николаевич.
Дусе пришлось потратить не менее получаса и задействовать все свое обаяние, чтобы заставить Виктора Николаевича рассказать о чертовом кладбище подробнее. В итоге усилия ее были вознаграждены. Веселовский поведал, что, мол, есть в лесу одна поляна, там часто выходят на поверхность болотные газы и деревья растут очень странным образом. Вот она и считается в народе гиблым местом. Раньше через эту поляну проходила дорога на дальние выпасы, но после того, как два года подряд коровы вымирали от эпидемии ящура, тропу перенесли на три километра западнее.
– И что? – спросила Дуся. – Коровы после этого болеть перестали?
– Перестали, конечно, – ответил Виктор Николаевич, желчно усмехнувшись. – Как раз в это время в районе всполошились, что эпидемия перекинется на соседние поселки, и прислали ветеринара с большим запасом вакцины. Так что животные, конечно же, больше не болели.
– Слушайте, а тут действительно, что ли, кладбище было? – спросила Дуся, вспомнив нудное исследование местного краеведа.
– Да было вроде бы, старое какое-то… – пожал плечами Веселовский. – Точно, было! Бабка моя рассказывала, там когда-то колдуна, что ли, похоронили. Когда я маленький был, она меня в лес с собой брала, но в эту сторону и сама не ходила, и мне не разрешала. Вроде как этот колдун иногда из земли встает и бродит. Кто его встретит – немедленно сойдет с ума или упадет замертво. Говорю же, мракобесие.
Миновав кривую сосну и перепрыгнув узкий ручеек, среди местного населения известный как река Смородина, они оказались на краю довольно большой поляны.
Ее окружала березовая рощица, не вполне, правда, обычная. Деревья стояли наклонно, тянулись к центру поляны, словно пытаясь накрыть чертово кладбище, заслонить от мира. Кое-где березки поврастали верхушками в землю, образовав некое подобие живых арок.
Все чертово кладбище поросло мяконьким шелковистым мхом ядовито-зеленого цвета, но его почти не было видно из-за густого тумана, закрывавшего всю поляну. Туман этот не стлался по земле, а перекатывался у поверхности плотными белыми клубками. Словно невидимые дети катали шары для снежной бабы.
– Тут где-то родник есть, – сказал Виктор Николаевич. – Во-он, видите, затес, навроде шалашика? По-моему, это как раз над родником поставили. От него и туман идет.
Поляна выглядела тихой, мирной, идиллической. Тишина была кругом – ветка не хрустнет, птица не защебечет. «Колоритное местечко, – подумала Дуся, расчехляя фотоаппарат. – В самый раз для статьи». Она остановилась, навела резкость, щелкнула затвором. Туман вокруг заклубился гуще, пополз вверх, лизнул руку. Дусе сделалось неприятно. Захотелось поскорее убраться отсюда. Она торопливо сделала несколько кадров и, отряхиваясь, словно кошка, наступившая на снег, заспешила за Виктором Николаевичем, который уже тянул ее дальше, мимо туманной поляны, в глубину леса.
– Идемте, Анна Афанасьевна, – твердил он. – Тут уже недалеко, но сейчас рано темнеет, так что надо поторопиться.
Идти действительно было недалеко. Минут через двадцать, кое-как продравшись через колючий подлесок, они вышли к небольшой полянке, поросшей по краям молодым ельничком. Елочки были маленькие, пушистые, будто сошли с рождественской открытки. Однако ничего примечательного Дуся на поляне не заметила.
– Пришли! – объявил Виктор Николаевич. – Видите, вон там дерево с развилкой наподобие трезубца? Как раз возле него я нашел аппарат Савского. А вон там, глядите, как раз посередине поляны, следы приземления!
Веселовского было не узнать. Щеки его горели молодым румянцем, и не верилось, что этот полный энергии человек каких-то полчаса назад по-стариковски кряхтел, продираясь через малинник, одышливо просил Дусю идти помедленнее.
Следы приземления представляли собой небольшую выгоревшую проплешину. На черном пятачке тонким слоем лежал пепел, нежный, как сахарная пудра. Вокруг торчали обрубки низкорослых елочек, срезанных почти под корень.
– Видите, след от сопла, – затараторил Виктор Николаевич, тыча подобранной по дороге веткой в черную плешину. – Они, я думаю, не приземлялись, то есть не садились на поляну, просто зависли над ней. Это на фотографии очень хорошо видно. Вот здесь, где выжженный след, било пламя из дюз. Посмотрите, как низко опустились: почти к самой земле. Видите, вокруг елки обломаны? Это, скорее всего, была вращающаяся модель корабля, есть сведения о таких, они передвигаются за счет центробежной силы. Что-то наподобие гигантского волчка. Конечно, когда этот волчок опустился, все елки и снесло. Раскидало, наверное, по лесу.
– Думаете? – с сомнением протянула Дуся.
– Что там, стопроцентно уверен! – заявил Веселовский. – Имело место посещение, о котором узнал мой товарищ. У меня и приборы показывают повышенную геопатогенную активность, смотрите.
Дуся взглянула на загадочные приборы Виктора Николаевича. Огоньки, прежде весело мигавшие, теперь погасли. «Батарейки сели», – подумала Дуся, однако вслух ничего не сказала.
– Да-да, – продолжал тараторить Веселовский. – Именно посещение. И не только. Определенно, имел место контакт. Вот посмотрите, посмотрите! Здесь вот, чуть подальше, как раз где я его аппарат нашел, такие глубокие борозды на земле. Как будто кого-то тащили… – прошептал Виктор Николаевич, и губы его задрожали. Ведь предупреждал же он Валериана, безумного идеалиста: представители иных цивилизаций не всегда прибывают на Землю с мирными намерениями. Есть среди них жестокие, агрессивные пришельцы, главная цель которых – заполучить материал для своих бесчеловечных опытов. И сейчас Веселовский нимало не сомневался, что именно на опыты председателя заложновского уфологического общества и уволокли.
Дуся подошла к Виктору Николаевичу. На земле и впрямь виднелись две глубокие борозды, напоминавшие, впрочем, скорее отпечатки автомобильных колес, чем следы упирающегося председателя, которого кровожадные пришельцы волокут к своей тарелке, чтобы покрошить на опыты. Может, конечно, кого-то здесь и тащили. Черт его знает. Поскольку Дусин дедушка был профессором права, а не якутом-охотником, об искусстве следопытов она знала лишь из романов Фенимора Купера.
Слободская прошлась вдоль борозды.
– Я думаю, было так, – стрекотал за спиной неугомонный Виктор Николаевич. – Валерьян увидел ночью свет над лесом, ну, когда они приземлились, и пошел сюда. Стал фотографировать. Наверное, пришельцы это заметили и утащили его. А когда тащили, фотоаппарат упал…
Сказать по правде, Дуся думала совершенно иначе. Она была почти уверена, что выжженная проплешина на поляне – след туристского костра, на который как раз и порубили произраставшие вокруг елочки. Борозды же оставлены шинами какой-нибудь «Нивы». Правда, погода для походов не совсем подходящая, да мало ли сумасшедших… Почему они приперлись в лес на машине? Да потому что они, скорее всего, не настоящие туристы, а какие-нибудь местные кадры, решившие вдали от жен попеть под гитару и поесть шашлыка. Куда подевался Савский, от которого остался только фотоаппарат со странными снимками? Вот это действительно был вопрос. И ответа на него Дуся не знала.
Может быть, конечно, товарищи Савский и Веселовский – просто шутники, затеявшие всю эту лабуду с фотографиями и исчезновениями исключительно веселья для. Трудно ли подделать такие вот размытые, нечеткие снимки? Да проще простого. Вон американцы снимки прилунения подделали, и ничего, вся мировая общественность скушала. Пятьдесят лет прошло, прежде чем кто-то умный заметил, что звездно-полосатый флаг колышется от ветра, которого на Луне, лишенной атмосферы, в принципе не может быть, и устроил скандал. Так почему бы скучающим заложновским уфологам не инсценировать похищение инопланетянами? Пока Дуся, как последняя дура, бегает здесь по лесам по долам, Савский, поди, наслаждается видами где-нибудь у бабушки в деревне. Через пару недель жертва похищения, как ни в чем не бывало, появится в Заложном и с удовольствием будет демонстрировать интересующейся общественности замазанные зеленкой следы зондирования и треугольную пирамидку, подаренную инопланетянами.
Впрочем, Веселовский переживал вроде бы всерьез. Да и место было какое-то нехорошее, гнилое место. Раздумывая об этом, Дуся продолжала идти вдоль борозды, и вскоре следы вывели ее на проселочную дорогу.
Вечерело. Солнце уже скрылось за лесом. По ту сторону грунтовки чернело голое поле. За полем виднелся окруженный глухим забором дом. Скрипнула калитка, мелькнул свет в окне… Дуся тяжело вздохнула. На кой черт было переться сюда пешком через лес, если есть же вот нормальная проезжая дорога?
– Виктор Николаевич, – спросила она, – Заложное от нас в какой стороне?
Веселовский махнул рукой вправо, и они зашагали по колдобинам.
Минут через пятнадцать из-за поворота, чихая и фыркая, вырулил трактор. Добрый самаритянин, сидевший за баранкой этого корабля среднерусской возвышенности, сообщил, что им надо вовсе в другую сторону, и будет до города километров двадцать, не меньше.
Через три минуты тракторист, загипнотизированный пятисотрублевой купюрой, послушно изменил маршрут и затарахтел обратно, в сторону бывшего кирпичного завода, где у бывшей проходной Дусю дожидался верный джип.
Едва трактор, увозивший Дусю и Веселовского в город, скрылся из виду, как на дорогу выглянул человек. Выглянул, и тут же снова скрылся в ельнике. Нет, нельзя ему было показываться здесь, надо было хорониться, выбирать окольные пути, тайные звериные тропы… Вчера он переночевал в корнях огромного дерева. Нагреб сухой хвои, зарылся в нее. Холод пробирал до костей, улыбались с неба холодные яркие звезды, и хотелось ему, как зверю, завыть, но было нельзя. К утру человек так промерз, что решил было завтра, как стемнеет, пробраться в город, переночевать в доме, в тепле. Но теперь раздумал: он никому не доверял, боялся подходить близко к человеческому жилью. Чутье подсказывало: если кто его заметит – не миновать беды. Раза два он издали видел людей, и тут же, охваченный паникой, убегал в лес, забивался в чащу, зарывался в мох. Нет, он не пойдет в город. Останется здесь, будет ночевать в корнях деревьев, питаться падалью, выкапывать мерзлую картошку, оставшуюся гнить в земле на краю чужого поля. Человек прислушался к удаляющемуся тарахтению трактора и свернул в лес.
Спустя два часа он уже соорудил себе место для ночлега. На этот раз нашел неподалеку стог сена, и под покровом темноты натаскал немного в свою нору в корнях старой сосны. Обложив убежище сеном, он потер руки, радуясь, что сегодня спать будет теплее, чем вчера, и, прячась по кустам, снова отправился к дороге – поискать съестного. Была половина седьмого вечера.
К этому времени полумертвая Дуся, проболтавшаяся честных двенадцать часов по лесу, забросила Веселовского домой и притормозила около центрального универмага города Заложное. Ей нужна была местная пресса, банное полотенце и аптечный киоск. После прогулки по лесу на ноге высыпала мелкая красная сыпь, которая жутко чесалась. Следовало немедленно раздобыть какого-нибудь кларитина, супрастина или тавегила, на худой конец.
* * *
Полная луна заливала палату диким светом. Соня услышала за спиной какое-то шевеление, обернулась, закричала и бросилась бежать. Пребольно стукнулась коленом и проснулась. Все правильно. Она свалилась со своей скрипучей кровати в гостиничном номере. Первым чувством было облегчение: ну, слава тебе, Господи, просто сон. Однако тут же в памяти всплыли странненькие события минувшей ночи, и Соня почувствовала себя неуютно.
Вчера, под утро, услышав шаги за спиной, Соня перепугалась. Чего можно бояться в больничной палате заштатного городка? Ясное дело, нечего. Просто нервы расшалились. Богданова очередной раз обругала себя дурой и обернулась, ожидая увидеть на пороге Федора Ивановича. Но никакого Федора там не было. Там вообще никого не было. Только сгусток темноты. По сердцу у Сони разлилась жуть. Кто-то страшный притаился в этой темноте…
Дрожащими руками она повернула колпак настольной лампы и направила свет в дальний угол палаты – самый темный. Метнулась по полу тень. Лампа высветила голую стену, выкрашенную зеленой масляной краской.
– Кто здесь? – тихо спросила Соня. Ей было по-настоящему страшно. Что-то пряталось от света, что-то чужое, недоброе.
Соня сделала шаг к двери. Еще шаг. Еще… Сейчас она щелкнет выключателем, яркий свет зальет палату, и больше не будет ночных страхов, темных углов и жути в затылке. Еще шаг. Снова тихий шорох. Ближе. Будто сквознячок по щеке. Кто это дышит за спиной? Соня повернула голову. Никого. И опять шорох. Теперь с другой стороны, как раз у выключателя. Еще шаг. Еще. Чье-то осторожное дыхание и тихий угрожающий рык – будто сторожевой волкодав предупреждает: «Не ходи дальше, худо будет!». Соня замерла, прислушиваясь. Раздался резкий хлопок, и настольная лампа погасла. Стало совсем темно. То, что пряталось в углу у двери, засопело громче и приблизилось. Теперь оно дышало почти в самое лицо, и от его дыхания исходил смрадный запах сырого мяса.
Соня поморгала, до рези в глазах всматриваясь в черноту. Тот, кто там прятался, замер. Через пару минут (или пару недель, или пару раз по бесконечности?) глаза немного привыкли к темноте, и Соня наконец увидела: прямо перед ней покачивался неясный силуэт.
«Это сон, – пронеслось в голове. – Просто страшный сон. Сейчас я проснусь, и все будет хорошо и нестрашно».
Но, судя по всему, это не был сон. То, что стояло перед ней в темноте, снова тихонько зарычало.
Соня почувствовала, как капля холодного пота стекает между лопаток. Она не могла убежать и бросить Вольского одного. И закричать не могла – голоса не было. Она стояла, оцепенев от ужаса. Если бы пахнущее мясом существо бросилось на нее, было бы не так страшно. Если бы оно бросилось, Соня, наверное, принялась бы наугад бить его стулом, кричать, царапаться, звать на помощь. Но оно не бросалось. Просто покачивалось перед Соней сгустком темноты, будто выжидая.
В голове внезапно поплыло, и медсестра Богданова почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Ее качнуло в сторону, послышался грохот, звон битого стекла, с опрокинутого подноса посыпались на пол ампулы… От этого шума Соня пришла в себя. Невидимые пальцы больше не сжимали горло, и она, крепко зажмурившись, изо всех сил заорала:
– Федор, Федор, Федор!
Соня кричала не переставая, пока ее не взяли за плечи и не тряхнули хорошенько. Она открыла глаза. Горел свет. Федор Иванович держал медсестру Богданову своими огромными ручищами, тряс и заглядывал в глаза.
– Софья Игоревна, что случилось? Софья Игоревна, вы в порядке?
О да. Софья Игоревна была в полном порядке. Она сошла с ума прямо во время дежурства, переполошила всю больницу, но не бойтесь, граждане: при ярком электрическом свете, да еще в присутствии большого количества народу Софья Игоревна не представляет опасности для общества и ведет себя адекватно.
– Д-да… В п-порядке… – заикаясь, сказала Соня.
В коридоре послышался топот. Главврач больницы, милейший Валентин Васильевич, закричал сердито за дверью:
– Андрей, голубчик, что ж такое?! Я ведь просил, ведь за ним же смотреть надо было! Стоит отлучиться, как пациенты начинают разгуливать по больнице! Забирай его быстро! Еще раз повторится – можешь писать заявление!
– Что там? – спросила Соня.
– Да я, как эту образину у Аркадия Сергеевича в палате увидел, сразу ее шуганул и охрану позвал, – сообщил совершенно будничным тоном Федор Иванович.
Значит, все же была какая-то образина. Пряталась в углу, дышала Соне в лицо, и тошнотворный запах сырого мяса ей не почудился…
– Да вы не переживайте, я им сейчас такой разнос устрою, мало не покажется! Это что же: на этаже охрана, дежурная сестра, врач, а всякая дрянь по палатам шатается, – решительно заявил Федор Иванович и, печатая шаг, двинулся к дверям. Соня, держась за стеночку, зашаркала следом.
Посреди коридора Валентин Васильевич на чем свет стоит ругал дюжего красномордого санитара, который укутывал одеялом совершенно голого мужика с шитым через край швом от горла до паха. Мужик таращил мутные глаза, шевелил губами и сипел, будто силясь что-то сказать. Увидев выползшую в коридор Соню, он ощерил зубы в некоем подобии улыбки, и в глазах его, минуту назад будто пеленой затянутых, появился безумный блеск.
– Да что ж ты стоишь, колодина! – взвизгнул Валентин Васильевич. – Уводи его уже!
– Вы уж простите, голубушка, – обратился он к Соне – Напугал вас мой пациент? Второй месяц лежит в хирургии. Тяжелейший случай. Оперировали перитонит, организм не справился, развился сепсис. Две недели без сознания был, думали, не выживет. А он вот так неожиданно в себя пришел, и айда гулять…
Соня кивнула: после сепсиса действительно случается иногда некоторое помутнение сознания.
– Ничего, не беспокойтесь, – заверила она главврача. – Все в порядке.
Но все было очень даже не в порядке. Соня дико перепугалась. И сейчас, проснувшись у себя в номере, чувствовала все тот же тошнотворный липкий страх. Что-то не то было с этим пациентом. Что-то очень не то. Понять бы, что именно…
Ушибленное колено саднило. За окном было почти темно, и Соня долго пыталась разобраться, утро сейчас или вечер, и не проспала ли она дежурство. В конце концов, удалось сообразить, что половина седьмого на часах – это половина седьмого вечера. До дежурства еще полно времени.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?