Текст книги "Искусство (не) бояться"

Утро человеческих коммуникаций

Вот такое письмо с вопросами пришло мне намедни от читательницы.

Здравствуйте, Екатерина Вадимовна!

Моей дочке три года девять месяцев. Я не хожу на работу (работает муж), и мы с дочкой проводим все время вместе. Мы много гуляем на детских площадках. Это большая и важная часть нашей жизни))) Ее очень интересуют другие дети. Она рвется со всеми дружить. (В сад в прошлом году стали ходить, но перестали – боялась воспитательницу. Пойдем с сентября опять к другой уже.) У меня вопросы общежитейского толка. Дети на площадке все очень озабочены тем, кто старше, кто младше. У них там своя иерархия и статусы в зависимости от возраста.

Есть два момента, которые меня бесят, напрягают и утомляют.

1. Старшие девочки без конца командуют (прямо раздают приказы) девочками помладше («смотреть сюда, ходить туда») – узнаю родительские интонации, да и просто по-человечески как-то это неправильно, так разговаривать с другими людьми. И радости от такой «дружбы» и игры я не понимаю.

2. Моя дочка перенимает такую манеру, конечно же, и в ситуации, когда старшая она, норовит командовать малявками. Я не разговариваю со своим ребенком приказами. Мне неприятна такая манера. А в итоге моя дочка именно так и поступает.

Вопросы:

Это нормально, что дети так общаются? (Причем больше девочки, за мальчиками такого не замечала.) Это особенность возраста или особенность нашего воспитания/общества/отношений взрослых?

И еще момент: у нас во дворе площадка, где уже сложилась компания детей разного возраста (от 4,5 до 12). На первый взгляд, все очень мило. Но на деле старшие играют с младшими, только когда нет других старших. А если во двор выходят ровесники, то, конечно, маленьким демонстрируют свое пренебрежение)))) Мой ребенок туда рвался поначалу, но поскольку она самая маленькая, то ее сверстницы (ну чуть старше) дружат с ней, только когда нет детей постарше. Ее очень это огорчает: вот только что с ней девочка была ми-ми-ми, бегали за ручку – и через минуту «подруга» убежала к вновь прибывшей старшей девочке и на мою дочку даже не смотрит. Вот. Эта ситуация мне как раз понятна, правда. Мне по жизни кажется, дружить нужно с тем, кто тебе рад и с кем тебе хорошо и интересно, а эти полуподружки – пусть идут, и ладно. Но мою девочку так расстраивает это предательство! ((((

Может, вы могли бы поделиться своими размышлениями по этому поводу – я была бы вам очень признательна!

Заранее благодарна.

С уважением,

Софья

Я подумала, что оба вопроса весьма актуальны и наверняка волнуют не только Софью, но и других мам, которые внимательны к социальным взаимодействиям своих маленьких детей и проводят с ними много времени.

Поэтому вполне можно их тут обсудить. Спасибо Софье за актуализацию проблемы. Давайте смотреть с самого начала. Дети рождаются, и им нужно всему обучаться. Мы, homo sapiens, строго социальный вид, поэтому обучаться межличностным и групповым взаимодействиям для человеческих детенышей – весьма и весьма важно. Не обучишься с самого начала или чего-то не поймешь, не усвоишь – будешь изгоем в группе, лишишься доступа к важным ресурсам и, согласно принципу обратной связи, не сможешь обучаться дальше. Значит – учимся. В чем-то это обучение подобно построению дома. Любой дом (если это не компьютерная игра, конечно) строится последовательно – от фундамента, этаж за этажом, к мансарде и крыше. Фундамент – это у нас то, что мы унаследовали от наших биологических предков, которые, как нам сейчас доподлинно известно, тоже были социальными животными и весьма сложные групповые взаимодействия выстраивали. Где-то до трех лет детям, которым взрослые уделяют достаточно внимания, вполне хватает вертикальной коммуникации – даже на детской площадке они больше тянутся не к ровесникам, а к детям постарше (потом, в возрасте двух-трех лет, могут интересоваться и совсем малышами, но уже в плане покровительства – дескать, сейчас я тебе все покажу и научу, сам-то я уже о-го-го какой большой!). Здесь нам надо понимать одну вещь: эти первые, фундаментальные (в метафоре постройки дома) коммуникации не только еще не совсем человеческие, но и категорически неравные. Взрослая или взрослеющая особь, обладающая силой, ресурсами, важной информацией о мире, и только что пришедший в мир, ничего о нем не знающий и мало что умеющий детеныш не равны между собой. Понятно, что взрослая особь тут командует, а младшая – подчиняется. Это важный навык, которым обязательно надо овладеть. Как правило, во все времена так оно у людей и происходило – ребенок учился подчиняться сначала родителям-прародителям, а потом старшим детям в разновозрастной группе. Это адаптивный навык у социальных животных – старшие знают, что и где опасно, что и как следует делать и чего не следует, показывают, обучают молодых. Молодые, имея навык подчинения и врожденную программу имитации, просто делают, как велят. Зачем все это было нужно в прошлом у людей, во времена строго сословных иерархических обществ, тоже понятно. Но насколько это актуально сейчас, когда мы провозгласили категорическое равенство всех со всеми? Может быть, настало время что-то изменить и «сбросить Пушкина с парохода современности»? Давайте не будем лицемерить – когда вокруг все стабильно, благостно и безопасно, в сегодняшнем человеческом обществе это действительно не особенно нужно. Каждому (кто бы ты ни был) можно иметь свое мнение, спорить с кем угодно, возражать и делать по-своему. На выживание группы и ее отдельных членов это практически не влияет. Срабатывает это только на экстремумах. Во время срочной и сложной операции вся бригада беспрекословно подчиняется ведущему операцию хирургу. Во время шторма все подчиняются капитану. Потом возможны дискуссии и анализ, но непосредственно в момент – именно от быстрого и четкого подчинения участников группы ее лидеру зависит жизнь пациента или спасение корабля.

Может ли быть так, что капитан командует: поднять бим-бом-брамсель! – а младший матрос думает: а вот лучше было бы в сложившихся обстоятельствах бом-бим-стаксель опустить… – и он прав? Может. Но все-таки скорее всего (чисто статистически) опыт капитана больше и вовсе не случайно обязанности на корабле в этом плавании распределены именно так, а не иначе. А вот вступать в дискуссию с капитаном в сложившихся штормовых обстоятельствах точно не стоит – проверено строго на практике выплывших и утонувших кораблей. То есть подытоживая: этот предковый навык (командую младшими – подчиняюсь старшим) сегодня пригодится нам в ситуации кризисного управления, когда вся группа целиком находится под угрозой. Маленький ребенок хочет ему научиться. Это, как говорят, «от природы». Дать ему такую возможность или не дать – решать родителям. И еще: если матери не нравятся какие-то способы коммуникации ее ребенка с другими детьми, она обязательно должна об этом ребенку сказать: мне не нравится вот это и вот это! Это важно для ориентировки ребенка – и при социальном обучении, и при принятии конкретных решений. Вот чего от меня требует детский социум. А вот что нравится и не нравится моим маме, папе, бабушке. Есть расхождения. Как же я поступлю? Теперь идем дальше. Выстраивание первых детских иерархий. У маленьких детей на детской площадке еще очень мало реальных ресурсов, которые можно было бы положить в основу. Один из немногих, очевидный для всех – возраст.

– А я уже большой, мне четыре года!

– А я уже в детский сад хожу, в среднюю группу!

– Ну и что, а я уже в старшую! Вот!

Выстраивание иерархии у детей очевидно и неприглядно. Взрослые делают это более завуалированно, но, по сути, оно никуда не девается.

– Ах, мы так прекрасно отдохнули в Турции! А вы все на грядках у себя?

– Ой, ну вы ж понимаете, кто сегодня в Турции отдыхает! Мы были в Париже!

– Ох, эти толпы китайских туристов и открыточные достопримечательности! Мы с мужем предпочитаем эксклюзивные программы и места, где нет людей, и всегда берем индивидуального гида!

Кажется, отказаться от всего этого мы не можем. Ученые пишут, что бывают «обезьянки вне иерархии», не играющие в эту вечную игру социальных животных, но это скорее индивидуально врожденное, чем воспитанное свойство. Помимо этого, надо понимать: дети на площадке тянутся не только к старшим (здесь два плюса: возможность повышения собственного иерархического статуса плюс получение новых важных знаний и навыков, которых у меня еще нет, а у него – уже есть), но и к тем, с кем интересно. Если вы, родители, хотите, чтобы вашего малыша не «бросали» старшие ребята, с которыми ему удалось наладить игру (ну или по крайней мере бросали не так часто), надо снабдить его ресурсами для привлечения их внимания и интереса. Какими? Самое простое – обучить его нескольким интересным для группы ролевым играм. Словосочетание «интересным для группы» подчеркиваю тремя чертами. Потому что очень часто ко мне на прием приходят мамы и жалуются: «ах, мой ребенок такой умный-продвинутый, мы с ним так много занимаемся, он у нас придумывает такие сложные игры, предлагает их ребятам на площадке, объясняет, как надо играть (только представьте себе длинные косноязычные объяснения этого четырех-пятилетнего “вундеркинда”), а они от него убегают! Наверное, потому, что эти ребята глупые и их мамы с ними не занимаются!» Нет, это не поэтому. Это потому, что вы не обучили своего ребенка важному: если ты хочешь с ними играть (а не они с тобой), нужно сделать так, чтобы им было интересно. Малышу, конечно, сложнее заинтересовать старших. Но, во-первых, после трех лет уже подключаются горизонтальные коммуникации (для начала можно научиться заинтересовывать ровесников), а во-вторых, вот тут-то «продвинутые» родители и могут подключить свои интеллектуальные ресурсы.

Наверняка у кого-то уже возник вопрос: а если вообще ничего специально не делать и пусть все идет как идет? Тогда что? Ответ: если родители ведут себя в соответствии со своим родительским рангом, коммуникации ребенка с другими детьми разных возрастов не ограничивают, дают ему возможность самому учиться всему вышеописанному, расстраиваться от поражений и радоваться победам, то где-то процентов на 85 он благополучно всему этому сам на данном этапе обучится и со временем перейдет к следующим, уже вполне человеческим этапам самопроявления в межличностных и групповых коммуникациях: так, а что я сам-то по этому поводу думаю и чего хочу?

Третий лишний

Дети подрастают, но формирование (или неформирование) социальных навыков по-прежнему актуально, и родителей это по-прежнему волнует. Условно это можно обозначить по названию старой детской игры, правила которой, подозреваю, сейчас не много кто и помнит. Эта игра называется «Третий лишний». На всякий случай напомню правила.

Ребята встают в круг по парам. За кругом – убегающий (лишний). Внутри круга водящий. Цель водящего – поймать убегающего, но за круг он выйти не может. Убегающий в какой-то момент встает в одну из пар с криком «Беги!» или «Много троих, хватит двоих!». «Лишний» человек из пары становится новым убегающим и одновременно доступным для «осаливания» водящим. Если он недостаточно быстро убежал за круг и его «осалили», он становится новым водящим. Игра очень неплохо тренирует внимание, крупную моторику и взаимодействие в команде (круг надо все время поддерживать, ибо при быстрой динамичной игре он норовит сжаться). Родители или воспитатели могут предложить поиграть в эту игру группе детей больше восьми человек. А потом на этой модели удобно обсуждать происходящее с ребенком и его приятелями, если его и вас касается или коснется тема сегодняшнего обсуждения.

Но вернемся с площадки или со двора в мой кабинет. Как же выглядит тема «третий лишний» в родительских жалобах?

А вот так:

– Моя дочь с Аленой дружили с первого класса. Сразу вот сошлись и все время вместе ходили и за партой сидели. Бывало, ссорились, но сами же и мирились, мы с Алениной мамой и не вмешивались никогда. В третьем классе к ним пришла Света. Она яркая девочка, тут я ничего не скажу, – выдумщица, язвительная, веселая, красивая даже. Алена на нее сразу глаз положила – и стала пытаться к ней как-то пристроиться. Света сначала со всеми как-то ровно общалась, и с Аленой, и с моей дочкой тоже. Им с ней было интересно, она все время что-то придумывала: какие-то соревнования, игры, конкурсы, – оно у нее не всегда по-доброму получалось, проигравшие, бывало, и плакали потом, и обижались, но зато весело и необычно. А потом, это уже в четвертом классе было, вдруг Алена как-то постепенно стала от моей дочки отдаляться. Моя ее зовет гулять, а та не идет. Моя что-то еще предлагает, а та отказывается. Моя места себе не находит – у нее Алена всегда была лучшая подруга. Я спрашиваю: что случилось-то? Вы поссорились? Она обиделась на тебя за что-то? Моя плачет: да ничего такого не было! Я говорю: ну не бывает же, чтобы просто так. Поговори с Аленой, вы же уже большие, спроси, пусть она тебе объяснит. Моя спросила напрямую. А Алена ей тут же напрямую и ответила: Света ей в начале года сказала – хорошо, если ты хочешь, мы с тобой будем лучшими подругами, но только если ты с Ирой раздружишься. Выбирай – я или она. Ну она и выбрала. Сказала: прости меня, Ира, но мне со Светой веселее и интересней. Моя домой пришла, на ней лица не было. Даже и плакать не стала. Легла на диван лицом к стене и ни есть, ни говорить… Вот уже два месяца прошло, а она все как зомби ходит. Бабушка ей говорит: не дружба это и была. Я говорю: будут еще подружки. Отец говорит: надо этой Светке темную устроить. А она нам: вы ничего не понимаете. Как ей объяснить? Я уж и с Алениной мамой говорила… А она мне: да мне самой не то чтоб эта Света очень уж нравилась, но я не могу же свою заставить по моей указке дружить?

И вправду – не может… А что нам-то делать?

Или так:

– Мой сын с Костей и Игорем как бы дружат втроем. Но что это за дружба такая, я вас хочу спросить? Когда Кости нет (а он часто болеет, да еще, бывает, и уезжает с родителями), Игорь с моим прямо не разлей вода: везде зовет, по десять раз за вечер позвонит, всегда в пару с ним встанет-сядет, если поездка какая-нибудь или экскурсия классом. А как только Костя появляется, так Игорь сразу только ему в рот и заглядывает, а на моего в лучшем случае ноль внимания, а то и прикрикнет: «Да ты не понимаешь!», «Да ты это не сможешь!», «Я с Костей сяду, а ты – сзади», «Да мы лучше с Костей…» Я сама это много раз слышала и видела, и мне за своего, конечно, обидно. Но мой все глотает, как будто так и надо. Я ему говорю: «Что ж ты позволяешь Игорю так с собой обращаться?» А он мне: «Да он же мой друг! Я не хочу, чтобы он со мной раздружился». Костя, надо сказать, ничего такого себе никогда не позволяет. Но и Игоря не останавливает и как будто даже не замечает ничего. Ему, мне кажется, вообще все это безразлично. Костя – спокойный, общительный мальчик, его в классе все любят, и он может с кем угодно общаться. А мой консерватор, ужасно боится потерять друзей и ради этого готов что угодно терпеть. А я беспокоюсь: как ему объяснить и что же с ним дальше-то будет? На что он еще пойдет ради сохранения каких-то там отношений?

«Третий лишний» – довольно распространенная социальная игра среди детей в начальной и средней школе. У девочек встречается чуть чаще, чем у мальчиков. Что это такое и зачем оно вообще?

Разумеется, это тоже тренажер, который вырабатывает и развивает у детей определенные социальные навыки. Именно в начальной школе начинается, а в средней продолжается формирование личной референтной группы, которую впоследствии человек будет называть «мои друзья», «мой круг», «люди, на которых я могу положиться», «люди, к мнению которых я прислушиваюсь» и обязательно «те, кого можно позвать, и те, кто позовет меня, если что-то случится». Это важно и сложно. Чаще всего это не получается «само собой», а требует многих неудачных и зачастую травматических попыток. Результат, если он будет достигнут, того безусловно стоит. Кроме того, все это еще и акт самопознания. Маленькие и средние по возрасту дети узнают о себе преимущественно «об других». Какой я? Что я делаю со своими обидами? Умею ли я прощать? Мириться, просить прощения? Высказывать свою позицию? Настаивать на своем? На что я пойду ради сохранения отношений? А с чем не смогу смириться ни в коем случае? Вся эта обширная программа самопознания реализуется в том числе и в обсуждаемой нами сегодня социальной игре.

Как вести себя родителям, если ваш ребенок оказался вовлеченным в один из вариантов «третьего лишнего»?

Первое и, может быть, главное правило: ни в коем случае не дезавуировать его чувства по этому поводу. Нельзя говорить: да чего тут расстраиваться! Ерунда какая-то! Плюнь и разотри! Не дружба это и была!

Для ребенка это были значимые отношения, в которые он уже вложил свою смекалку и силы свой души и по поводу разрыва которых он серьезно, сильно и совершенно по-настоящему переживает. Поэтому первый пункт: признайте его чувства такими, какие они есть и какими вы их видите. «Я вижу: прекращение дружбы с Мишей для тебя – это очень серьезно и травматично. Ты готов сделать что угодно, лишь бы этого не допустить». «Когда Люся тебя очередной раз бросает и уходит дружить с Машей, ты просто места себе не находишь».

Второе правило: не дезавуируйте личности друзей (пусть даже, с вашей точки зрения, коварных и неверных) вашего ребенка. Он их выбрал, он уже вложился в отношения с ними, он чему-то научился и что-то приобрел. Говоря нечто вроде «Да он совершенно никчемный мальчишка, ушел – и не жалко! Ты себе еще сто таких игорей найдешь!», вы тем самым просто перечеркиваете часть жизни своего ребенка, абсолютно все усилия, которые он потратил, и все находки, которые он обрел на совместном, допустим двухлетнем, пути, пройденном в дружбе с этим самым Игорем. И даже если Игорь теперь явно собирается переметнуться к кому-то еще, обретенные в дружбе с ним ресурсы и опыт остаются с вашим ребенком.

И третье: у нас должен быть план. Обсудите, что происходит. Если ребенок достаточно взрослый и интеллектуально силен, объясните ему про «социальные тренажеры». На самом деле дети очень любят знать «а что, собственно, со мной, с нами происходит». Потом узнайте, чего он хочет. Именно, чего он(а) хочет, а не чего хотите вы. Свои амбиции засуньте куда подальше. Это он учится, а не вы, вы учились четверть века назад. Кстати, своим опытом (в том числе и неудачным, и травматическим) тут вполне уместно поделиться. Если ребенок скажет: «Я готова все терпеть и хочу сохранить отношения со Светой любой ценой. Я знаю, такой подруги у меня никогда не было и больше не будет!» – вы не будете хохотать как гиена над ее иллюзиями, а будете помогать дочери придумать и реализовать наименее затратный и наименее травматичный план по «сохранению и удержанию Светы». Если он говорит: «Я уже хотел бы от всего этого отвязаться, но не знаю как», – вы будете придумывать «как отвязаться» и поддерживать своего ребенка на этом пути.

Когда будет трудно и захочется рявкнуть «прекратить все эти глупости, нечего ерундой маяться, лучше бы книжку почитала, уроки сделала или в комнате прибралась!» – вспомните о важных целях всего этого:

– самопознание;

– тренировка различных групповых социальных взаимодействий;

– подход к формированию референтной группы (формируется на всю жизнь, и бывшие одноклассники, друзья по двору или из кружка в ней вовсе не редкость).

Богатые тоже плачут

Это продолжение истории про «третьего лишнего».

«Здравствуйте.

Я уже много лет читаю вас, но впервые захотелось добавить что-то к тому, что вы написали.

Дело в том, что вся школьная жизнь у меня прошла в формате “третий лишний”, только я была в тройке всегда центровой. И вот эту-то роль вы опускаете в своем описании ситуации. Мне всегда нравились девочки со странностями, сложным характером, то есть не такие, как все. В одной тройке у меня были, например, тихоня (которую я до сих пор подозреваю в одной из форм РАС) и оторва, занимающаяся проституцией с 14 лет. Мне было интересно с обеими. Они обе считали меня лучшей подругой. А как можно их совместить хоть в какой-то деятельности, непонятно совсем. Вот я и металась от одной к другой, то почувствую, что одну забросила, неделю гуляю только с ней, то понимаю, что второй внимания не хватает, бегу туда. Если свести их вместе, то получается какая-то вымученная ситуация, а в школе все равно приходится быть втроем. Все это ужасно выматывало. Обижать никого не хотелось, но я же не могла разорваться. А потом еще тебе предъявляют претензии мамы, что ты, такая-растакая, забросила ее дочь, как только поманили с другой стороны. В целом не знаю, как это все повлияло на мою жизнь. Но скажу одно, что всех подруг из всех треугольников я сохранила и после школы естественным образом смогла развести в разные ниши, так как больше не было общего места, которое вынуждало общаться вместе. Но главное, что я хотела сказать, что центральный, “главный” участник тройки может мучиться от всего этого не меньше, чем те, кто вроде как крайний и несчастный, которым манипулирует более сильная личность.

С уважением,

Анна».

Прочитала я это письмо от Анны и практически сразу же нашла ответ на вопрос, почему я «пропустила эту роль в своем описании ситуации».

Ответ очень простой: в детстве я много лет сама была «вершиной» такого треугольника. Никакой моей вины в сложившейся ситуации не было – с одной из девочек (назовем ее Викой) я жила «дверь в дверь» на лестничной площадке, и мы часто ходили друг к другу играть, а с другой (пусть она будет Люба) мы учились вместе в одном классе и играли во дворе. Мне нравились обе. К тому же Вика была на два года постарше, и дружба с ней считалась в нашем дворово-школьном социуме «престижной» – старшая к младшей считалось что всегда немного «снисходит». Когда я пошла в первый класс, Викина бабушка некоторое время водила туда нас обеих (Вика тогда уже училась в третьем классе), забирая меня заодно из соседней квартиры. А потом, когда Вику в школу провожать перестали, мы, естественно, продолжали ходить туда вместе. Вике нравилось со мной ходить, потому что я уже тогда придумывала и рассказывала всякие истории, а иногда и просто «в лицах» пересказывала прочитанные мною книги. Сама Вика читать не любила и книг «не по программе» почти не читала. Я же обожала фантастику, была записана в три библиотеки и в каждой брала на дом и прочитывала по максимуму книг, положенных мне на неделю (в то время в библиотеках был строгий лимит, отличавшийся для разных возрастов).

В школе я старалась к Вике особо не лезть и наши особые отношения не демонстрировать (чтобы не «позорить» ее перед одноклассниками дружбой с «малявкой») и в основном общалась и гуляла по рекреации с Любой. Люба и Вика между собой практически не общались. Мои, Викины и Любины родители находили то, что я дружу с обеими девочками, совершенно естественным. А вот сами девочки были не столь лояльны. Вика время от времени язвительно «проезжалась» по моей дружбе с Любой: «Ну что ты в ней нашла? Она же глупая!» Я не знала, что делать. С одной стороны, надо возразить и вступиться за подругу. С другой стороны, страшно, что взрослая Вика обидится и со мной «раздружится». Я действовала то так, то эдак, что Вику, понятное дело, только раззадоривало.

Люба же была более радикальна. «Вот скажи, мы с тобой – настоящие подруги?» – вопрошала она. «Да, разумеется, да!» – искренне соглашалась я. «А вот настоящие подруги, особенно если они живут в одном дворе, всегда ходят вместе в школу! – торжествующе, наставив на меня указательный палец, провозглашала Люба. – А ты ходишь с Викой! Значит, мы с тобой – не настоящие?! Тогда я с тобой больше не играю!»

Я пыталась устроить компромиссное хождение в школу втроем (ну подумаешь, полчаса в день, тем более что все эти полчаса я буду что-то рассказывать, а девочкам и вовсе делать ничего не надо), но Вика резко воспротивилась: «Нет, я с ней ходить не буду! И если ты со мной не хочешь…» – «Хочу-хочу-хочу!» – испуганно частила я. К тому времени мы ходили в школу уже лет пять, и престиж этой многолетней разновозрастной дружбы был в моих глазах весьма высок.

Так и тянулось. Не могу сказать, чтобы я от всего этого особенно «мучилась» (по выражению Анны), однако жизнь мне этот не по моей воле сложившийся «треугольник», несомненно, осложнял.

Но полученный урок я, кстати, усвоила и впоследствии, ближе к средним и старшим классам, строила только личные двухсторонние отношения. Никаких, упаси господи, дружб «на троих». Что, разумеется, не уберегло меня от треугольников «любовных». Но это уже отдельная история.

Итак, у нас есть еще один персонаж.

«Вершина» треугольника, тот, с которым хотят дружить сразу несколько детей, конкурирующих между собой за его или ее внимание. Во времена моего детства мир взрослых был бесконечно далек от мира «детской субкультуры» и никого из родителей наши переживания по поводу детской дружбы и вражды не интересовали. Да и нам самим не пришло бы в голову демонстрировать кому-то из взрослых свои чувства. Мир наших чувств, желаний и переживаний был от мира взрослых практически полностью закрыт. Их от нас, впрочем, тоже. И то и другое обеим сторонам казалось абсолютно естественным. Про «поговорить с психологом» или «написать в соцсетях» тогда в принципе никто не слышал.

У некоторых были личные дневники, которые тщательно прятали от чужих глаз и иногда, в качестве редчайшего исключения, давали прочесть страничку лучшей подруге. Нынче многое изменилось, престиж и возможности «экспрессии чувств» возросли многократно и некоторые родители внимательно отслеживают «горизонтальную» социальную жизнь и переживания по этому поводу своих детей даже тогда, когда те уже вышли из возраста начальной школы.

Что же может предпринять родитель, если его ребенок оказался «вершиной треугольника» и «яблоком раздора» между претендующими на его внимание детьми? Для начала посмотрите, нуждается ли ваш ребенок в вашем участии. Вполне возможно, что он сам вполне справляется с ситуацией, лавирует между двумя своими приятелями, как мы с Анной, и попутно обучается всяким социальным навыкам. Если дело обстоит именно так – оставьте его или ее в покое. Если ребенок переживает, растерян, не знает, как поступить, и просит или требует вашей поддержки, то нужен всесторонний анализ ситуации. Кто на что претендует, какие есть временные и пространственные рамки общения, какие есть ресурсы? Чего хочет сам ваш ребенок? Все это можно даже записать. Делитесь своим опытом с ребенком, если он у вас есть. Если вы в детстве были не «вершиной», а углами треугольника, то тоже обязательно делитесь – это может быть для вашего ребенка даже более важным: вы, значимый человек, расскажете ему, что чувствуют другие участники этой игры. Если ребенок говорит, что он хотел бы сохранить все отношения и все они для него ценны и важны, тогда помогите ему составить план. Где, что и как из имеющихся у него ресурсов он может уделить тем и этим отношениям. Потом помогите ему сформулировать то, как он проинформирует об этих возможностях своих друзей. На самом деле, если все четко проговорено («я хожу в школу и в кружок рисования с Аленой, потому что мы живем в одном доме и вместе там занимаемся, а в кружок юннатов я хожу с тобой, и по вторникам и пятницам после школы мы остаемся с тобой вдвоем в школьном дворе – поболтать и поиграть в мяч, Алены в это время с нами не будет, она ходит на английский, а все остальное школьное время придется общаться как-то втроем»), обид получается значительно меньше.

Если получившаяся схема очень сложна и энергозатратна, поддержите своего ребенка вслух констатацией несомненного факта – он, его способности и его личностные качества привлекательны и интересны сразу многим. Это, конечно, большая ответственность, но и в некотором роде – признание достижений.