Текст книги "Ваш непонятный ребёнок"

В таких случаях родители сами постоянно боятся того, что с ребенком что-нибудь случится, и передают ребенку свой страх. Весь мир кажется таким родителям исполненным опасностей для их единственного и ненаглядного чада.

– Не гладь кошку – заразишься!

– Не ходи во двор – там хулиганы!

– Не играй в луже – простудишься!

– Не ешь этого! Ну и что, что другие едят! А ты заболеешь, в больницу увезут!

Если ребенок здоров и психически устойчив, он может не обращать на все это внимания и жить обычными детскими заботами и радостями, воспринимая постоянные угрозы матери или бабушки как привычный фон своей жизни. Но беда в том, что наследственность и многократные повторения тоже играют свою роль, и у тревожных матерей часто растут тревожные дети. Такой ребенок постоянно оглядывается в поисках какой-то неучтенной и потому особенно страшной опасности, все силы детской фантазии уходят на придумывание различных «страшилок», которые могут произойти с ним или с его близкими. Он жадно смотрит криминальную хронику и самые ужасные вещи с каким-то сумрачным удовольствием примеряет на себя. От мира он постоянно ждет чего-то плохого, а глуповатый оптимизм сверстников кажется ему дурной шуткой. Как правило, такие дети интеллектуально развиты, логичны не по летам и своим «законченным пессимизмом» нередко ставят в тупик даже взрослых.

Как-то автору этих строк пришлось услышать следующую фразу от своего десятилетнего пациента, который запирал на четыре замка дверь за матерью, вышедшей вынести мусор:

– Екатерина Вадимовна, не будьте наивной! Сейчас в стране такая криминогенная обстановка, что никто и нигде не может чувствовать себя в безопасности!

Мне было искренне жаль этого ребенка, живущего в плену не столько своих, сколько родительских кошмаров. К сожалению, установки матери на «опасность» окружающего мира в этом случае были настолько сильны, что как-то серьезно помочь мальчику не удалось.

Причина пятая – удивление перед миром или гипертрофированная фантазия.

Довольно давно ученые заметили, что зародыш человека в своем внутриутробном развитии вкратце проходит все те стадии, которые привели к возникновению человека в процессе эволюции. Человеческий эмбрион несет на себе сначала черты рыбки (жаберные щели), потом амфибии, потом пресмыкающегося, потом млекопитающего (хвостик, сплошной шерстяной покров), и лишь затем окончательно превращается в маленького человечка. Ученые говорят об этом так: онтогенез есть краткое повторение филогенеза (Биогенетический закон Э. Геккеля, 1886 г.). Онтогенез – это индивидуальное развитие особи от момента зачатия до смерти, а филогенез – история развития вида.

Почти так же давно среди ученых, а также врачей и воспитателей возникли и другие соображения. Если человеческий зародыш повторяет биологическую историю вида, то почему бы не предположить, что новорожденный ребенок повторяет историю социальную, то есть сначала похож в своем развитии на первобытного человека, потом на современного дикаря, и лишь потом понемножечку «очеловечивается»? Гипотеза казалась необыкновенно заманчивой и красивой, но, как и сам биогенетический закон, нуждалась в многочисленных поправках и уточнениях, которыми и занялись ученые (окончательная точка в этих разработках не поставлена до сих пор).

На сегодняшний день ясно одно: никакого прямого повторения общей истории в развитии отдельного человека не происходит. Но какие-то склонности, тенденции, намеки, а главное, сам способ познания действительности и оперирования ею…

Итак: утро человеческой истории, утро человеческой жизни…

Ребенок только-только начал отделять себя от матери, от окружающих его людей. Он понял, что он – это он.

Я, я сам – отдельная личность со своими огромными желаниями и маленькими возможностями. Вокруг меня расстилается огромный непознанный мир. В нем все непонятно, загадочно, в нем происходят удивительные, а порой и очень страшные вещи. Этот мир срочно надо как-то обустроить, упорядочить, понять. Только тогда я смогу как-то справиться с ним. Но я еще слишком мало знаю, и поэтому я спрашиваю, спрашиваю, спрашиваю… Спрашиваю у тех, кто рядом со мной, – у родителей, у бабушки, у воспитательницы, у брата… Но иногда я не могу сформулировать вопрос, потому что у меня еще слишком мало слов, иногда они отвечают так, что я ничего не понимаю, а иногда и просто отмахиваются от меня…

– Почему гремит гром?

– Это электрический разряд.

– Что будет, если не будет людей, если они все умрут?

– Ничего не будет.

– Зачем ворона строит гнездо на дереве?

– Птицы всегда строят гнезда на деревьях.

– Почему после зимы всегда приходит весна?

– Потому что Земля вращается вокруг Солнца и никогда не останавливается.

Я не понимаю. И тогда я придумываю все сам. Я вспоминаю сказки, которые читала мне бабушка, и мультфильмы, которые показывают по телевизору, я использую рисунки на обоях и колышущиеся вечерние тени от занавесок, гул ветра в вентиляционных трубах и мигающие в небе огоньки самолетов. Я объясняю мир. Когда-то так же поступал мой далекий предок, населяя землю бесчисленным количеством богов и духов, но я ничего не знаю о нем. Я объясняю все сам.

Я знаю, почему щиплет палец, когда мажут йодом царапину. Йод нужен, чтобы убивать микробов, – так сказала мама. Когда йод попадает на микробов, они умирают, но перед этим вцепляются своими зубами мне в руку, и от этого больно. Здорово я объяснил, правда?

Фантазия ребенка не имеет границ, и это не красивые слова, а истинная правда. Все границы появятся потом, когда ребенку объяснят, чего «не может быть, потому что не может быть никогда». Потребность объяснить мир – настоятельнейшая потребность в возрасте 3–6 лет. Если нет мировоззрения, миропонимания, своеобразной кристаллической решетки, то куда и как складывать то огромное количество информации, которое обрушивается на маленького ребенка каждый день, без выходных и перерывов! Очень редко эта потребность полностью удовлетворяется взрослыми. И тогда ребенок, как и первобытный человек, населяет мир созданиями своей фантазии, которые по-своему структурируют этот мир, делают его понятным и отчасти управляемым. В этом случае ребенок, как и дикарь, сам творит свой мир и… свои страхи.

Пятилетний Костя ежедневно, отправляясь спать, клал под ванну кусочек хлеба с сыром или колбасой. Мышей в доме не было, никаких объяснений своим поступкам Костя не давал, и встревоженная мама привела ребенка ко мне.

Со мной молчаливый круглоголовый Костя тоже отказался разговаривать на столь интересующую всех тему. Тогда я предложила Косте нарисовать того, кто придет за оставленным хлебом. На рисунке немедленно появилось нечто, вылезающее из водопроводной трубы. Я отнеслась к вновь появившемуся персонажу с полным доверием и стала интересоваться его нравами и привычками. Оказалось, что в водопроводных трубах живет не то чтобы злобное, но чрезвычайно опасное существо, которое иногда жутко грохочет по ночам (воздух в трубах – всем нам знакомо это явление). Единственная возможность задобрить его – то самое ритуальное подношение, которое и оставлял ему Костя. До тех пор, пока хлеб лежит под ванной, существо довольно и не пугает Костю своим грохотом. После некоторых раздумий мама вспомнила, что на исходе лета водопроводчики действительно меняли какие-то коммуникации, и с тех пор грохот в трубах беспокоит их семью значительно меньше. Сами понимаете, что пятилетний Костя считал это исключительно своей собственной заслугой…

Причина шестая – страхи как часть другого, более серьезного расстройства.

Если наряду со страхами у ребенка появляются и другие расстройства поведения, например агрессивность, нарушения сна, заторможенность, ничем не объяснимая тревожность, тики или заикание, – возможно, у ребенка невроз, который должен диагностировать и лечить специалист. Никакая самодеятельность здесь недопустима, так как в этом случае любые попытки родителей самостоятельно справиться со страхами у ребенка могут привести к усугублению тяжести состояния.

Если страхи ребенка очень необычны по своему содержанию и способу проявления, если ребенок слышит угрожающие ему голоса или видит что-то там, где абсолютно ничего не видят другие члены семьи, то такая ситуация очень тревожна и требует немедленного обращения к детскому психиатру. Подобные страхи могут быть первым симптомом тяжелого психического заболевания – шизофрении.

Что могут сделать родители, чтобы помочь ребенку справиться со своим страхом?

1. Перестаньте пугать, даже если раньше, до возникновения страхов, это было основным методом воспитания. Здоровье ребенка – дороже. Особенно недопустимо пугать ребенка тем, что его кому-то отдадут, а также смертью или отъездом навсегда кого-то из членов семьи.

Я видела шестилетнего ребенка, у которого развился тяжелейший невроз после ухода из семьи отца. До этого мать (давно находившаяся в конфликтных отношениях с отцом) не раз говорила ребенку: вот будешь себя плохо вести, папа от нас уйдет! Теперь, после действительного ухода отца, ребенок считал себя единственным виновником случившегося.

2. Серьезно относитесь ко всем чувствам, которые испытывает ребенок. Недопустимо высмеивание страхов ребенка. То, что вам кажется чепухой, может быть очень и очень важным для вашего ребенка.

3. Не говорите о страхах ребенка с посторонними людьми в присутствии самого ребенка. Он может почувствовать себя при этом очень неловко и еще больше замкнется в себе. В дальнейшем вам будет очень трудно добиться его откровенности. («Да, я тебе скажу, а вы потом с тетей Валей будете смеяться!»)

4. Не говорите о страхах ребенка между делом. Проблема слишком серьезна, чтобы ее можно было решить, стирая белье или готовя обед. Выберите время, которое вы можете полностью уделить ребенку, и с полным доверием ко всему, что он сообщит вам, расспросите его. Постарайтесь выяснить следующее: чего или кого именно боится ребенок? Есть у него облик (можно ли его нарисовать)? Что этот кто-то или что-то может сделать? Какие у него привычки? Как он «дошел до жизни такой»? Чего он (или они) на самом деле хочет (хотят)? Что можно сделать, чтобы уменьшить исходящую от него (от них) опасность?

Уже само ваше серьезное и конструктивное отношение к проблеме конкретного страха дочки или сына – мощное психотерапевтическое средство. Мама не смеется. Мама не боится. Мама вместе со мной, и она уверена, что со страхом можно справиться. Вывод: скорее всего, мама права.

5. По возможности рисуйте вместе с ребенком все его страхи. Старайтесь найти в получившихся рисунках нестрашное или даже смешное (но помните, что смеяться должен ребенок, а не вы сами).

6. Ограничьте просмотр «ужастиков» по телевизору и чтение страшных книжек. Если это невозможно, смотрите их вместе с ребенком, оказывая ему в нужный момент психологическую поддержку.

7. Проанализируйте собственный стиль воспитания. Может быть, вы сами слишком тревожны? Может быть, вам следует самостоятельно или совместно со специалистом поработать с собственной тревогой, которая, как в зеркале, отражается в страхах и тревоге ребенка? Нет смысла бороться с отражением – подумайте об этом.

8. Если ребенок перенес какой-то психотравмирующий эпизод или тяжелую болезнь, связанную с болью или длительным пребыванием в больнице, и именно после этого у него появились страхи, то обеспечьте ему на некоторое время щадящий режим. Побольше ласкайте ребенка, оказывайте ему знаки внимания, говорите с ним, рассказывайте ему о своей жизни, читайте веселые книжки. Покормите ребенка витаминами, попейте настой успокаивающих трав. Говорить о страхах или перенесенной травме нужно только в том случае, если об этом заговорит сам ребенок. Настойчивые возвращения к этой теме нужно мягко пресекать. Если вы чувствуете действительную потребность ребенка говорить о пережитом – предоставьте ему возможность поговорить со специалистом.

Что может сделать специалист?

Существует несколько основных методов для работы с детскими страхами. Один из них – игровая терапия. При использовании этого метода ребенок в игровой обстановке, под защитой психотерапевта проживает ситуации, которые являются для него опасными, психотравмирующими. Например, ребенок боится волков. В игре он борется с волком-психотерапевтом и побеждает его. Потом сам становится волком и нападает на маму, на психотерапевта. Они пугаются, а ребенок снисходительно объясняет им, что на самом деле он – волк – вовсе не страшный, а просто хотел их испугать. Несколько таких сеансов, как правило, позволяют избавиться от одиночного, изолированного страха вне зависимости от его содержания.

Другой метод работы со страхами – рисуночный. Дети рисуют свои страхи и тем самым визуализируют их. Самое страшное – это то, что неизвестно. На бумаге неведомое чудовище выглядит не очень-то страшным, доступным исследованию. Именно так мы работали с многочисленными привидениями девочки Ани. Целая картинная галерея привидений поселилась в моем кабинете. У каждого привидения был свой характер, свои привычки. Одних Аня перестала бояться сразу и категорически: они на самом деле добрые, я теперь знаю, они сами меня боятся. Дольше других продержался тот, который жил за унитазом.

– Я сяду, повернусь к нему спиной, тут он и… – говорила Аня и смущенно хихикала. Я уже начинала подумывать о консультации с коллегой-психоаналитиком, но тут Аня сама подсказала верный ход. В ходе очередного «художественного сеанса» ей пришла в голову мысль, что «унитазнику» (так звали зловредное существо) было бы, несомненно, интересно взглянуть на свой портрет. Я поддержала ее предложение, и в тот же день портрет был повешен изнутри на дверь туалета. Унитазник был растроган таким вниманием, в результате чего его зловредность сильно уменьшилась. Окончательный договор состоял в том, что время от времени Аня будет менять портреты, стараясь в каждом из них отразить какую-то новую грань характера упорного привидения. После этого жизнь Ани в квартире снова вошла в нормальное русло, хотя мама еще долго удивлялась туалетной художественной галерее и, кажется, начитавшись чего-то психоаналитического, втайне подозревала, что на самом деле все портреты изображают ее саму. Я ее не разубеждала, потому что, как всем известно, в каждой шутке есть доля истины.

Еще один способ работы с детскими страхами, который чаще применяется с подростками, – собственно психотерапия, то есть лечение разговором.

Именно так мы работали с Леной и ее белым снежным человеком, играющим на рояле. Удивительно ранимая, тонко чувствующая девочка выглядела абсолютной белой вороной в крепкой патриархальной семье, где все вместе садились за стол и никто не смел приступить к еде, пока не начал есть дедушка. Мама, отец и старшая сестра девочки считали все ее страхи абсолютной блажью. Даже ночевать в комнате старшей сестры Лене не разрешали не по каким-то объективным причинам, а потому что «нечего баловать».

В самом начале работы мы проследили Ленин страх до его логического конца. Что может сделать Лене белый йети, играющий по ночам на рояле печальные, берущие за душу мелодии? Вот он закрывает рояль, сутулясь, идет по коридору, входит в комнату, хватает Лену, сбегает по скрипучим ступенькам и уносит ее… Куда? Что он собирается сделать с ней? Изжарить, сожрать живьем, изнасиловать?

Нет! Где-то далеко-далеко у него есть пещера, в которой он живет. Туда он и принесет Лену, опустит ее на мягкую подстилку у костра, накормит и запретит уходить. Почему? Потому что ему бесконечно одиноко в этом мире. Нет никого, похожего на него, и ему надо хоть с кем-то разделить это одиночество.

Страх ушел почти сразу, но было еще много встреч, и мы с Леной долго беседовали о ее родных, о жизни, прежде чем девочка сумела понять, что белый йети – это она сама, ее часть, никем не принятая и не понятая, и что она не должна бояться ее и отторгать от себя. Много времени прошло, прежде чем Лена поняла и поверила, что быть другим можно, и сумела принять себя такой.

А как же Галя?

Для меня с самого начала было ясно, что и до возникновения страхов, послуживших поводом для обращения, Галино психологическое состояние было далеко от идеала. Мама отмечала капризность девочки, ее возникающее на пустом месте упрямство, папа говорил об избалованности, о противоречивости желаний, о неспособности завершать начатое дело.

Сама Галя, даже успокоившись, о своих страхах говорить не желала, рисовать отказывалась, потому что «нечего там рисовать – боюсь, потому что боюсь».

Когда ребенок искренне заявляет, что он сам не знает, чего боится, закономерно возникает предположение, что боится на самом деле кто-то другой, а ребенок лишь отражает чужой страх. Поэтому следующая моя встреча была с мамой.

От нее я узнала, что беременность была случайной, незапланированной, когда отношения между будущими супругами еще не устоялись и их будущее было абсолютно неясно обоим. Сначала, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию, будущая мама решилась на аборт. Уже собрала все справки, прошла обследование, несколько недель находилась во взвинченном, нервическом состоянии.

– Ревела все время, – вспоминает молодая женщина. – Как увижу белый халат или инструмент какой-нибудь блестящий, так прямо трясти начинает… Ой! – Галина мама зажимает себе рот рукой.

Слишком похоже, чтобы быть случайностью! – я тоже думаю об этом. Как? Каким образом? – любая теория будет в той или иной степени спекуляцией. Но как многого мы еще не знаем!

А Галина мама продолжает свой рассказ:

– Перед самым абортом я решила все же посоветоваться с потенциальным отцом. Его реакция была однозначна и удивительна для меня. Обычно мужчины стремятся уйти от ответственности, но он… Никаких абортов! Только рожать! Немедленно идем регистрироваться! Мне было так приятно, что больше не надо ничего решать…

Мы поженились, я целиком ушла в заботы о будущем ребенке и, наверное, как-то забыла об Олеге, расслабилась, решила, что он у меня есть и это – навсегда…

Тем страшнее, буквально громом среди ясного неба была весть, принесенная подругой-«доброжелательницей»: у Олега другая женщина.

Молодая жена попробовала устроить скандал. Олег не стал отпираться, оправдываться – да, все правда, я живой человек, ты меня совершенно не замечаешь, я понял, что совсем тебя не знаю, иногда мне кажется, что наш брак – ошибка.

– Я буквально потеряла голову от злости, наговорила ему кучу ужасных вещей. Он ушел, сказав на прощание: постарайся успокоиться, тебе нельзя волноваться, это вредно для нашего ребенка. Тогда я восприняла его слова как самое изощренное издевательство…

Он встречал меня из роддома с цветами, купил и принес коляску, кроватку, нянчил дочку, играл с ней и… уходил. Галя была спокойной, но я сама не могла спать, не могла есть, не могла спокойно разговаривать с ним. Мама говорила, что я должна терпеть ради ребенка, раз он так хорошо относится к ней, но я не могла. Потом у меня пропало молоко. Галя целый день кричала от голода, но смесь в бутылочке не брала. Мама втайне от меня позвонила Олегу на работу. Вечером он пришел. Сказал: больше так продолжаться не может, ребенок не должен страдать из-за нас. Возьми себя в руки и успокойся. Я остаюсь.

Мне хотелось что-то крикнуть, выгнать его раз и навсегда, но у меня совсем не было сил. Я промолчала.

Постепенно все наладилось. Молодые супруги притерлись друг к другу. Ребенок, которого оба любили, объединил их. Женя, Галина мама, с помощью бабушки и мужа сумела закончить институт, найти хорошую работу.

И все эти годы ее не оставлял страх: в любой момент Олег может снова уйти. Она пыталась предотвратить это, контролировала его расписание, звонила на работу, подробно выспрашивала о мельчайших деталях проведенного дня. Олег мрачнел, раздражался, просил: отстань! Она плакала, он утешал ее, и все шло по заведенному кругу.

А потом Женя вышла на работу, а у Гали появились ее страхи… В начале нашей беседы мама Гали много говорила о том, что Галя всегда требовала, чтобы мама была с ней, и сейчас просто из упрямства не может примириться…

В конце второй нашей встречи я спросила у молодой женщины:

– Что вы сейчас думаете о причинах Галиных страхов?

– Теперь я думаю, что Олег был прав, – отвечала Женя. – Я просто передала дочке эстафету своих собственных страхов. Сейчас она пытается манипулировать мной так же, как я пыталась манипулировать Олегом. Лечиться, по всей видимости, надо мне.

На этом и порешили. Женя получила несколько сеансов позитивной психотерапии, за время которой поняла, что она уже не та испуганная беременная девочка, которой была когда-то. Она получила интересную престижную специальность, имеет хорошие перспективы для карьерного роста, прелестную дочь, внимательного и предельно честного мужа. Она – интересная женщина, а для Олега еще и мать их ребенка. Ему есть за что ценить ее.

Олег во время двух проведенных сеансов семейной терапии признал правоту всех этих позиций и признался, что сейчас, наблюдая за похорошевшей и уверенной в себе женой, он сам иногда побаивается того, что Женя припомнит ему старые грехи и захочет отомстить. Женя, покраснев, призналась, что ей очень приятно это слышать, хотя ни о чем подобном она пока не помышляла.

Галю отдали в детский сад, из которого всех детей забирают приблизительно в одно и то же время. Там у нее появились новые друзья, новые интересы. Особенно охотно Галя играет теперь в доктора и говорит, что, когда вырастет, непременно станет врачом.

– Ты же боишься врачей! – поддразниваю я ее.

– Это я раньше боялась, когда маленькая была! – авторитетно разъясняет мне Галя. – А теперь выросла – и не боюсь.