Текст книги "Гвардия тревоги"
Автор книги: Екатерина Мурашова
Жанр: Детская проза, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Екатерина Мурашева.
ГВАРДИЯ ТРЕВОГИ
МОСКВА • САМОКАТ
Предисловие
Скажу честно: в детстве я предисловий не читал. Поэтому, если кто пропустит и это вступление, в обиде не буду. Все равно в каком-нибудь месте книги вам захочется к нему вернуться. Например, чтобы узнать хоть что-то про автора.
Вот про автора и про некоторые его другие книги я и постараюсь сейчас рассказать. Но сначала добавлю: рад, что издательство «Самокат» предложило написать предисловие именно мне. Во-первых, потому что «Самокат» – одно из моих любимых издательств, а еще – потому что считаю автора этой книги одним из самых лучших современных писателей России.
О том, что автора зовут Екатерина Мурашова, вы уже догадались, взглянув на обложку. Как человек, который последние 60 лет занимался в основном чтением, скажу, что писатель она – совершенно необыкновенный для нашего времени. Не похожий ни на кого. И это здорово! Потому что настоящая хорошая книга обязательно обогащает человечество новым: неожиданным взглядом, мыслью, чувством. И книги Екатерины Мурашовой как раз это делают. Тут у многих сам собой может возникнуть вопрос: чем же ее книги так уж хороши?
Объясняю. Конечно, можно жить весело и смеяться с утра до утра. Можно жить беззаботно, весь день развлекаясь, и ни о чем не задумываться. Для таких людей тоже пишутся книги: для веселья и развлечения. И это хорошо, что их пишут. Но кроме беззаботных игры и веселья у любого человека бывают дни печали, часы обиды на друзей и подруг, бывают болезни и горе, страшное одиночество и отчаянные неудачи. И любой человек, посмеявшись и наигравшись, однажды начинает думать. Про себя и про жизнь всех людей. С героями Екатерины Мурашовой такое происходит нередко.
Может быть, поэтому с книгами ее случаются неожиданные истории. Например, самую первую, «Полосу отчуждения», издали сначала не в России, а в Австрии и Германии. В этих странах автор сразу стала знаменитой современной русской детской писательницей. В России же о той книге знали немногие. И лишь спустя несколько лет ее смогли прочитать на родине.
Правда, другая книга, повесть «Класс коррекции», которую, как и эту, напечатало издательство «Самокат», наоборот, еще до появления в свет была награждена Национальной премией по детской литературе. Но это еще что! Однажды я присутствовал в зале, где эту книгу обсуждали не ученики, а учителя. И так горячо они спорили, что чуть не подрались! Серьезные взрослые завучи и даже директора школ. Вы видели когда-нибудь, завучей, дерущихся из-за книги? Я, например, такое увидел впервые.
Дело в том, что книги Мурашовой о самом главном в жизни. Не только о радостях и веселье, но и о тревоге за тех, кому нужна наша помощь, кому без нас будет плохо, кого необходимо спасать. Хорошо, если вы еще никогда не попадали в беду. А если попали? Помните, как вы были счастливы, когда совсем незнакомый человек вас выручал?
Книги Екатерины Мурашовой помогают нам вглядываться в жизнь. Они показывают, что каждый человек, даже самый неказистый и невезучий с виду, все равно сохраняет свет в своей душе и необходим остальным людям. Он, как и мы с вами, тоже может совершать добрые и отважные поступки. И герои книги, которая у вас в руках, их совершают, хотя, казалось бы, им не так уж и много лет.
А на прощание я процитирую слова Мурашовой, которые пока не напечатаны ни в одной из ее книг. Она сказала это однажды в интервью. Но эти слова тоже очень важны: «Я не знаю, как устроен этот мир, и не верю ни в каких конкретных богов. Но одну важную закономерность сумела, мне кажется, в нем уловить. Мир – ВСЕГДА отвечает. Но посылает нам не то, чего мы хотим (это было бы слишком просто и неинтересно), а только то, на что мы ОСМЕЛИВАЕМСЯ. Осознайте разницу и никогда не торопитесь сдаваться, если вам говорят, что это или то слишком трудно, малодостижимо из вашего положения, «лучше синица в руках, чем журавль в небе» и т. д. Осмельтесь и сделайте шаг вперед по желанной для вас дороге. Затем еще один… и еще… Потом когда-нибудь оглянетесь назад и удивитесь – как далеко вам удалось уйти».
Валерий Воскобойников
Пролог
– Ну не съедят же они ее, в конце-то концов!
Завуч старших классов глянула на экран компьютера, стоящего на столике у секретарши директора, и нервно потерла сухие ладони.
– Может, и не съедят, – флегматично откликнулся стоящий на пороге своего кабинета директор школы и сквозь стеклянные двери канцелярии внимательным взглядом проводил уходящих – кругленькую невысокую маму, крепко сжимающую ладонь не менее кругленькой дочки. Толстые косички девочки смешно топорщились по бокам головы. – А может быть, и… вон она какая толстенькая, аппетитная…
– Юмор у вас, Вячеслав Борисович! – неодобрительно поежилась завуч.
– Я думала, они такие косички уже сто лет не носят, – заметила секретарша.
– Может, у нас не носят, а там… – сказала завуч. – Откуда они приехали-то?
– Откуда-то из Сибири, – секретарша защелкала клавишами.
– Либо ты сожрешь, либо тебя. Закон природы, – философски заметил Вячеслав Борисович. – А не будешь с юмором ко всему этому относиться – сожрут быстрее. Мое собственное наблюдение. Школа – всегда зона риска.
– Значит, в 8 «А» класс из новеньких направляем Коровину, Игнатьева и еще этого мальчика – Дмитриева, так? – завуч явно не была расположена к абстрактным рассуждениям.
– Дмитриевского, – поправила секретарша, взглянув на экран. – Дима Дмитриевский.
– Дима Дмитриевский, – с удовольствием повторил директор. – Звучит! А отчество у него какое? Небось, Дмитриевич?
– Нет, – с явным сожалением сказала секретарша. – Отчество – Михайлович.
– Все равно – звучит! – упрямо сказал Вячеслав Борисович и скрылся в своем кабинете.
– Ну должны же мы кого-то направлять в этот класс! – неизвестно к кому обращаясь, громко проговорила завуч. – Не создавать же из него резервацию! Если в нашу школу переводят детей по направлению РОНО, то мы обязаны…
– Лидия Федоровна, а может, они как раз в индейцев играют? – оторвавшись от компьютера, спросила секретарша. – Вот вы сказали про резервацию, я и вспомнила…
– Какие индейцы, Верочка?! Какие индейцы?! – патетически воскликнула Лидия Федоровна. – Господи, боже ты мой! Если бы все было так просто!
Глава 1
ТАЯ
– Ты должна быть готова ко всему! – сказала ей мама незадолго до начала учебного года. У мамы слегка дрожали руки и размазалась помада. Так бывало всегда, когда она кусала и облизывала губы. Папа пытался ее от этой привычки отучить, но не сумел.
– Ерунда! – резко сказала тетя Зина. Тая ждала продолжения и ободрения со стороны тетки-ленинградки, но не дождалась. Мамина сестра вообще была немногословна, это Тая уже успела заметить.
Что ж, можно сказать, в общем и целом она готова.
Даже интересно, как именно ее будут дразнить здесь, в мокром и холодном городе Петербурге? Тая понимала, что этого решительно не может быть, но почему-то все будущие одноклассники представлялись ей одинаковыми, похожими на их собственный город – каменистыми, сумрачными и какими-то влажно-скользкими. И разумеется, длинными и худыми. Тая посмотрела на себя в зеркало и обиженно отвернулась. Потом вспомнила соответствующую поговорку и улыбнулась сама себе.
Нужно честно признаться, что на их месте она, пожалуй, и сама не удержалась бы. В ней есть просто все на свете для того, чтобы стать объектом для дразнилок будущих одноклассников. Словно нарочно собирали в одно место.
Она толстая – это раз. Не подлежит сомнению, несмотря на все мамины попытки объяснений и оправданий. «Полненькая», «пухленькая» и прочее – это все для идиоток. Она просто жирная, и достаточно взглянуть на маму и вспомнить бабушку, чтобы понять – худенькой и стройной ей не бывать никогда. Так. Во-вторых, фамилия – Коровина. «Толстая корова» – кто бы удержался! Но и это еще не все. К фамилии прилагается имя – Тая, Таисия. Папа назвал ее в честь своей бабушки, которая его воспитала. Замечательно. Чудесная дразнилка-загадка из ее прошлого класса, нет, ей самой нравится, честное слово: «Тает, тает, никак не растает, только толще становится. Что такое?» Ответ: «Тайка Коровина из «Б» класса».
Четвертый пункт – дурацкие косички. Ну это уж – фиг вам, завтра же отрежу к чертям собачьим. Тем более что тетя Зина в этом вопросе на Таиной стороне. Папа считал, что у девочки-девушки-женщины должны быть длинные волосы, к тому же аккуратно убранные. Никаких патл. Старая школа. Мама до сих пор ходит с кичкой, от которой у ее сестры нос морщится, как у овчарки Рекса. У самой тети Зины аккуратная маленькая головка, стрижка коротенькая, мальчиковая, обалденно ей идет. Тетя Зина на восемь лет старше мамы, а выглядит – моложе.
Что там у нас есть еще? Темные, большие, но откровенно раскосые глаза со складкой на веках. А что вы хотите? Папа родился где-то в центре России, но мама-то с тетей Зиной – настоящие сибирячки, еще в середине 19 века кого-то из их предков сослали в Сибирь за вольнодумство или бунт, а он там взял и женился на красавице из местного племени. Но, может, в Петербурге раскосые глаза никого не интересуют?
Смешно, но ведь и это еще не все. Тая – круглая отличница. Пятерочница. Зубрилка. И это уж не по прозвищу, а по сути. В начальных классах, если получала четверку за контрольную, плакала безутешно. Даже учительница сердилась. Мама объясняла, что никто не может прожить жизнь, не сделав ошибок. Напрасно объясняла. Тая старалась, чтобы ошибок не было. В тетрадках – получалось. Папа ее старание одобрял и поддерживал. Она до сих пор не может лечь спать, пойти гулять или смотреть телевизор, если хоть один урок не сделан или сделан недостаточно хорошо. Задач решает больше, чем задают (чтобы хорошенько усвоить материал), рефераты пишет в два раза больше по объему, чем нужно (увлекается темой и не может остановиться), а все параграфы прочитывает по три раза, потому что память не очень хорошая.
Достаточно? Сто раз достаточно!
Значит, так: «толстая корова, китаёза, зубрилка». Это для начала. Питер – город творческих людей, так тетя Зина говорит. Стало быть, творческие люди одноклассники придумают еще что-нибудь свое.
«Будь готов!» – «Всегда готова!»
Тая улыбнулась себе в зеркало еще раз и удовлетворенно отметила, что улыбка у нее получилась хорошая – симпатичная, добрая и совсем не наглая и не испуганная. Именно та улыбка, которая нужна в сложившихся обстоятельствах. Еще самую чуточку потренироваться – и можно идти в школу.
Ветер дул в окна. Окна прогибались и пели. Пахло так, будто неподалеку разлили большую склянку с йодом. «Это водоросли пахнут, – объяснила тетя Зина. – Ветер с моря».
– Ветер с моря, ветер с моря, ветер с моря, – с удовольствием повторяла Тая в такт шагам. В самом словосочетании было что-то терпкое и вкусное. Там, где она жила раньше, моря не было. Только река и болота.
Тетя Зина все время убегала вперед, потом останавливалась и поджидала отставших родственников. У нее были очень длинные ноги, и она еще не привыкла ходить вместе с сестрой и племянницей. «Если бы только у меня были такие ноги, я бы вообще…» – начала думать Тая. Что именно «вообще», так и не придумалось, потому что тетя Зина, мама и Тая вместе с другими детьми и родителями сначала свернули в подворотню, а потом вышли в неожиданно просторный школьный двор.
Во дворе царила обычная для 1 сентября суета, точно такая же, как и в прежней Таиной школе. Крошечные первоклашки судорожно цеплялись ладошками за руки родителей. Разноцветные букеты крутились маленькими каруселями и шуршали целлофаном. Старшеклассники придирчиво оглядывали друг друга и делились новостями. От привычности картины Тая слегка приободрилась. Мама же, наоборот, выглядела растерянной среди блестяще-галдящего водоворота.
– Куда же нам теперь? У кого спросить? – обратилась она к сестре.
Тетя Зина приподнялась на цыпочки и зорко глянула поверх голов окружающих ее людей.
– Вон там! – указала она. – Табличка. 8 «А».
Тая немедля начала протискиваться в указанном направлении. Ее толкали с разных сторон, а один раз довольно сильно пнули в бок сумкой и сразу же басовито извинились откуда-то сверху. Мама с тетей Зиной быстро отстали, и это было правильно. Тая совсем неплохо чувствовала себя в возбужденной толпе детей и родителей, ничего не имела против чужих вполне добродушных прикосновений и сама действовала достаточно энергично.
Среди кучковавшихся вокруг таблички с надписью «8 «А» класс» родителей практически не было. Тая и это внутренне одобрила. Никого из будущих одноклассников конкретно не разглядывая («Глазеть неприлично!» – папин голос в голове) и даже не пытаясь ни с кем познакомиться (на это еще будет время), Тая закрутила головой, пытаясь отыскать классную руководительницу. Толстая отличница и зубрилка вовсе не была простушкой и по собственному опыту прекрасно знала, на кого ей следует ориентироваться в первую очередь. Почти все учителя Таю любили. Особенно нравились им ее аккуратные тетрадки и умные, подробные рефераты.
Почему-то классная руководительница никак не отыскивалась. «Может быть, не подошла еще…» – с некоторым удивлением подумала Тая, легко протиснулась в первый ряд, поудобнее перехватила букет разноцветных астр и стала внимательно слушать начавшееся выступление директора школы. Директор, как ему и положено, всех поздравлял, призывал к успехам и, справляясь с листками из толстой красной папки, говорил всякие хорошие слова про школу. Директор Тае тоже понравился (она его вроде бы видела, когда записывалась?). Он был немолодой, но, как сказала бы мама, «весь из себя видный мужчина». «Интересно, какой предмет он преподает? – подумала Тая и загадала: – Наверное, историю или математику».
После директора выступал какой-то депутат в костюме (Тая была одной из немногих, кто ему хлопал), потом читали стихи про осенние листья, которые Тая почти не разобрала из-за громкого шуршания в неправильно настроенном микрофоне, а в конце даже танцевали девочки в красных сапожках и сарафанах. У одной из девочек-танцорок была неправдоподобно длинная и толстая коса, мотавшаяся во время танца из стороны в сторону. «Искусственная, наверное, – вытаращив глаза, подумала Тая. – Не может такого быть, чтобы настоящая». Сама Тая накануне первого сентября обстригла-таки свои задорно торчащие косички и сделала по совету парикмахерши модную прическу «каскад».
– Понимаешь, тогда твое лицо будет казаться не таким круглым, – так мастер объяснила свой выбор, возражая против совсем короткой стрижки «под тетю Зину».
– А все остальное мое круглое куда денется? – слегка удивилась Тая.
– А все остальное круглое – это уже не по моей части, – резонно заметила парикмахерша. И Тая с ней согласилась – нельзя же хотеть всего сразу.
Парикмахерша, несомненно, оказалась права. С новой прической Тая действительно нравилась себе в зеркале чуть-чуть больше. Пряди рыжеватых волос слегка закрывали щеки, челка красиво пересекала невысокий лоб, и даже оставшиеся на своем месте глаза казались больше, длиннее и загадочнее.
Когда по усыпанной первыми желтыми листьями дорожке бодрой рысью пробежал рослый одиннадцатиклассник с очаровательной малышкой на плече (малышка широко улыбалась и ошалело звонила в перевязанный розовой ленточкой колокольчик), Тая поняла, что праздничная линейка заканчивается. Под торжественный марш все двинулись к школьному крыльцу. Тая даже не пыталась отыскать взглядом маму (обе они слишком маленького роста, чтобы увидать друг друга в толпе), но на всякий случай встала на цыпочки и приветственно помахала рукой в пространство – может быть, высокая тетя Зина заметит ее и передаст маме. Неожиданно Таин взгляд наткнулся на мальчика, который почему-то сидел сбоку и сверху от всех, на ступеньке пожарной лестницы. Рядом с ним на торчащем из стены крюке висела школьная сумка. В свободной руке мальчик держал голубую лилию на длинной ножке. Мальчик тоже поймал взгляд все еще размахивающей рукой Таи. На лице его отразилось удивление, потом он пожал плечами и вежливо помахал в ответ. Тая немедленно покраснела и опустила глаза. «Сам странный! – оправдывая себя, подумала она. – Чего, спрашивается, он на этой лестнице уселся, когда все нормальные люди на линейке стоят?!»
Класс оказался на первом этаже, в левом торце. Три больших окна, старомодные люстры с рожками, темноватые стены, увешанные формулами, таблицами и портретами (по большей части незнакомыми – только в одном, явно древнем греке, Тая вроде бы узнала Архимеда). «Кабинет математики, – решила Тая. – Стало быть, классная руководительница – математичка. Где же она, наконец? Неужели заболела прямо на 1 сентября?! Вот незадача!»
Несмотря на отсутствие в классе учительницы, одноклассники почему-то не орали, не прыгали по партам и уж тем более не дрались сумками и рюкзаками (именно так проводили свободное от учителей время в прежнем Таином классе). Одна из девочек, повернувшись к классу спиной, красиво и не торопясь выписывала на доске разноцветными мелками:
«1 сентября!!!
Поздравляем!!!»
На ее спине Тая с изумлением увидела все ту же неправдоподобную косу. Теперь, вблизи, никаких сомнений уже не оставалось – коса была настоящей.
На последней парте сидел мальчишка в шарфе. На лице у него имелись: сине-багровая опухоль под глазом, несколько слегка подсохших ссадин и крайнее отчуждение от всего происходящего. «Бедненький!» – жалостливо подумала Тая, глядя на мальчика в упор, поскольку его разноцветная физиономия невольно притягивала взгляд. «Отвали и не суйся!» – на лице мальчика немедленно пропечатался ответ. Тая отвернулась, почти не обидевшись, и даже признала правоту нового одноклассника. В самом деле, зачем ему ее жалость?
Прочие одноклассники, разбившись на небольшие группы, негромко переговаривались между собой, чем-то обменивались – скорее всего, компьютерными дисками.
«Игры или фильмы», – догадалась Тая и тяжело вздохнула. У тети Зины компьютера не было. «Я за ним и так на работе целый день сижу, – объяснила Зина сестре и племяннице. – Дома мне как-то ни к чему…»
Несколько человек сидели поодиночке на своих местах и к чему-то прислушивались – вероятно, слушали музыку из МР3-плееров. МР3-плеера у Таи тоже не было. Был старенький DVD-плеер, но он сломался полгода назад, и все руки не доходили починить.
«Даже если познакомлюсь, и поговорить-то не о чем будет!» – понуро подумала Тая, быстро огляделась исподлобья («Не глазеть! Не нарываться! Пока никто не дразнится – и хорошо. Вот-вот должна подойти учительница»), увидела свободное место за второй партой у стены, положила туда сумку и присела на краешек скамьи. В этот момент дверь в класс приотворилась, и Тая проворно вскочила, радостно приветствуя наконец-то отыскавшуюся классную руководительницу.
Вместо классной руководительницы в класс осторожно протиснулся мальчик с голубой лилией. И сразу же встретился с обожающим взглядом Таи, которая подобострастно «ела глазами» предполагаемое начальство.
«Тьфу ты, черт! Опять он!» – не на шутку разозлилась Тая и сердито фыркнула. Мальчик снова удивленно пожал плечами, кивнул насупившейся девочке и пошел искать себе место.
Пока Тая переживала свою оплошность («Что он, интересно, теперь обо мне думает?!»), из незамеченной ею низенькой двери в торцевой стене появился очень высокий, сутулый и совершенно седой человек. Сильно припадая на правую ногу, он прошел к учительскому столу.
Заметив учителя, одноклассники стремительно перераспределились и молча вытянулись возле своих парт.
Тая тоже встала возле выбранной парты. Никто на нее не смотрел. Все смотрели на учителя, ожидая его слов. Тут Тая наконец позволила себе внимательно разглядеть своих будущих одноклассников всех разом…
…И ей стало так страшно, как до сих пор было всего только один раз в жизни.
Реальные одноклассники оказались именно такими, какими представлялись ей в недавних кошмарах. Такими, какими они никак не могли быть. И все же были – высокими, худощавыми, похоже одетыми и с одинаковыми выражениями на одинаковых лицах. То есть лица их, конечно, были разными, одинаковыми были глаза, а еще точнее – выражение глаз, а в них…
– Здравствуйте, ребята! – сказал между тем седой учитель глуховатым приятным голосом. – Я очень рад снова вас всех видеть. Прежде чем мы с вами начнем наш первый урок…
«А-а-а, мамочка-а! – мысленно взвыла Тая. – Куда это я попала?!»
Глава 2
ДИМА
На стене в большой комнате гулко пробили часы. Стоящий у окна Дима вздрогнул – он все еще не мог к ним привыкнуть.
– Если хочешь, я не буду их заводить, – мягко предложила бабушка, явно наблюдавшая за внуком. – Сама привыкла за много лет, а других, я понимаю, может раздражать…
– Пускай будут, бабушка, – не оборачиваясь, сказал Дима. – Мне не мешает. Я их уже почти полюбил.
– Да, – вздохнула бабушка. – Я уж вижу, что ты не слишком-то похож на нынешних…
– Я похож на самого себя, – возразил Дима и, помедлив, добавил: – С твоего позволения…
Бабушка громко вздохнула, но больше ничего не сказала.
Дима смотрел. Вид из большого полукруглого окна гостиной был такой, что не оторваться. Папа сказал, что квартира на седьмом, последнем этаже стоила почти на треть дешевле. Это невозможно было понять. За окном расстилались разноцветные живые крыши. После каждого дождя от них поднимался пар, и они как будто шевелились и делались еще ярче. Словно множество волшебных ковров-самолетов собиралось разом взлететь. Это было весело и красиво. Из-за каждой трубы в любой момент мог выглянуть Карлсон. Внизу, в глубине, посередине тесного асфальтового двора рос старый разлапистый клен. Несмотря на конец лета, его верхние листья уже отчетливо багровели сквозь зелень. «В городе, особенно в центре, деревья желтеют и краснеют раньше, – объясняла бабушка. – У них трудная жизнь».
Она говорила о деревьях так, как говорила бы о людях, соседях. А слово «город» отчетливо проговаривала с большой буквы – «Город». И никогда не называла его по имени, как будто бы других городов на свете не существовало.
– Моя мать, а твоя бабушка – умная, интеллигентная, но довольно экстравагантная дама, – сказал Диме отец, когда они уезжали из Москвы. – Тебе придется к ней привыкать.
Тогда Дима ничего не ответил, но про себя подумал, что бабушкины странности наверняка не самое сложное из того, к чему ему предстоит привыкнуть. Он видел бабушку три года назад и даже жил у нее на старой квартире вместе с отцом и братом на зимних каникулах. Никаких конфликтов между Димой и бабушкой, помнится, не было.
Бросив последний взгляд на расстилающиеся за окном крыши, Дима взял с этажерки список продуктов и кивнул бабушке, которая читала книгу, расположившись в кресле между торшером и огромным фикусом. Фикус был представлен Диме сразу после переезда. По словам бабушки, он имел немецкое происхождение, собственное имя – Вольфганг и сложный, а говоря откровенно, так и просто прескверный характер. Дима не очень понимал, как может быть прескверный характер и немецкое происхождение у фикуса, но с бабушкой, естественно, не спорил. Когда входил в гостиную по утрам, с Вольфгангом, на всякий случай, здоровался. Фикус, разумеется, хранил высокомерное молчание.
За два месяца совместной жизни принципы ведения небольшого домашнего хозяйства Дмитриевских практически уже установились. Отец – Михаил Дмитриевич Дмитриевский – работал и выполнял мелкий текущий ремонт. Качество ремонта не обсуждалось. Бабушка – Александра Сергеевна – готовила еду на всех и мыла посуду, снимая для этого кольца и надевая нежно-розовые пересыпанные тальком перчатки. Дима по списку закупал продукты в двух ближайших магазинчиках, гулял вечером со старой бабушкиной болонкой Фаиной (днем бабушка гуляла с собачкой сама – для моциона) и по субботам драил с порошком все кастрюли. Одежду стирали в стиральной машине или отдавали в химчистку. Бабушка гладила для себя и сына. Дима справлялся сам. Впрочем, как и большинство его сверстников, он предпочитал джинсы и куртки с капюшоном, которые не надо гладить. Раз в неделю приходила домработница (та же, что посещала бабушку на старой квартире) и делала большую уборку.
Вернувшись из магазина, Дима выгрузил продукты в большой современный холодильник, похожий на готовый к старту ракетоноситель, и доложился бабушке:
– Капусты брокколи не было. Я купил цветной и панировочные сухари, как ты вчера говорила, хотя в списке их не было. Кефир у нас еще оставался, я не стал покупать. Йогурт только нам с тобой – папа его не ест ни в каком виде.
– А что все-таки Михаил употребляет из молочных продуктов? – попыталась уточнить Александра Сергеевна. – Ты знаешь?
– Кажется, ничего… – ответил Дима и попытался вспомнить: – Сырники со сметаной – вот, даже любит. И вообще сметана – в салат если, в суп…
– Очень хорошо, значит, завтра я приготовлю сырники, – удовлетворенно кивнула Александра Сергеевна. – Кстати, если Фаина опять спит у тебя на кровати, гони ее, пожалуйста, к чертовой бабушке!
Дима прошел в свою комнату и сел за стол. Фаина подняла лохматую грязно-белую морду и повела черным носом. Александра Сергеевна держала пожилую болонку на строгой диете, предписанной ветеринаром, и требовала, чтобы она спала в специальной корзинке, стоящей на полу, возле ортопедической кровати хозяйки. Дима, любивший вечером погрызть печенье или съесть бутерброд, тайком подкармливал собачонку и пускал спать на свою тахту под одеяло. В результате за последний месяц предательница фактически переселилась к нему в комнату.
– Нет, Фаина, сейчас ничего не будет, – сказал Дима, аккуратно списал с чека в блокнот стоимость продуктов, подвел баланс, тщательно пересчитал и убрал в ящик оставшиеся деньги.
Отчета у него никто не требовал. Деньги «на хозяйство» выдавали на неделю, исходя из приблизительных бабушкиных представлений о текущей стоимости основных продуктов в Городе. Больше того, отец сказал, что Дима может сам распоряжаться сэкономленными «на хозяйстве» деньгами. Никаких особых планов экономии у Димы не было. Просто ему было удобно учитывать все покупки и записывать результат. К своим 13 годам он доподлинно знал, что в мире есть множество вещей и явлений, которые учесть и просчитать невозможно. Деньги посчитать легко. Почему нет?
Задвинув ящик стола, Дима включил компьютер и некоторое время смотрел на экран, на котором сначала появилось изображение вечернего побережья с пальмами, а потом по очереди зажигались иконки. Пальмы напомнили Диме о прошлогоднем отдыхе с мамой и братом в Турции. «Надо сменить заставку», – решил он.
Потом вспомнил о школе. Школа – это уже скоро. Взглянул на календарь. Пусть. Пусть будет школа.
– Дима, скажи, ты непременно хотел бы учиться в математической спецшколе? – спросил отец вскоре после переезда.
– Я вполне мог бы обойтись и обычной школой, – подумав, сказал Дима. – Решать задачи не обязательно на уроках, а книги и компьютер всегда доступны.
– Очень хорошо, – Михаил Дмитриевич вздохнул с явным облегчением. – Не скрою, такое решение меня сейчас очень устраивает, и я тебе за него благодарен. Слишком уж много других проблем. Но хочу, чтобы ты знал: твой уровень позволяет тебе учиться по программе любой спецшколы. Разумеется, после девятого класса ты будешь поступать и поступишь в специализированную школу и станешь готовиться к поступлению в университет. В Московский или Петербургский – это уж как тебе будет угодно. Эта школа – только на два класса, восьмой и девятый…
– Папа, я же сказал: меня это вполне устраивает…
– Я волнуюсь, как примут тебя одноклассники. В обычной школе, знаешь ли, немного другой контингент… Хотя в РОНО, куда я носил твои документы, мне любезно порекомендовали сильного учителя-математика в одной из ближайших школ. Удачное совпадение – он как раз классный руководитель восьмого класса…
– Очень хорошо, папа, я согласен пойти в эту школу, к этому математику! – самую чуточку повысив голос, сказал Дима.
Не признаваясь самому себе, он уже устал от непривычного многословия и объяснений отца. Зачем он оправдывается? Ведь он никогда не делал этого раньше. Неужели теперь всегда будет так?
На первое сентября Дима надел черные джинсы, белую рубашку и темно-коричневый замшевый пиджак, который отец привез ему из Канады, когда был там на конгрессе. Бабушка настаивала на костюме-тройке, но Михаил Дмитриевич поддержал сына.
– Ты не понимаешь, мама, – сказал он. – Учитывая все обстоятельства, Дима сделал идеальный выбор. Строго и одновременно демократично – прекрасное сочетание.
– Ни с чем, кроме как с демагогией, ваша демократия не сочетается, – проворчала Александра Сергеевна (по убеждениям она была монархистка), но в конце концов согласилась с сыном и внуком и даже попыталась дополнить Димин наряд шелковым шейным платком и старинными серебряными запонками с черными агатами. Неконфликтный по природе, Дима всегда искал компромисс – от платка ему удалось отвертеться, зато на запонки он спокойно согласился – все равно их под пиджаком не видно.
– Папа, тебе не обязательно меня провожать, – сказал Дима. – Я тебя там как-то не представляю.
– Ты знаешь, я тоже, – благодарно кивнул отец.
– Мы с Фаиной могли бы… – начала Александра Сергеевна, взглянула на внука и замолчала, не закончив фразы.
– Я вам все подробно расскажу, – пообещал Дима, пряча глаза и обращаясь к болонке. Фаина облизнулась в предвкушении.
Голубую лилию бабушка выбрала из цветов, которые стояли у нее в комнате в хрустальной вазе.
– Зачем? Я же не первоклашка, – попытался воспротивиться Дима. – Кому я ее подарю? У меня даже классный руководитель мужчина…
– Цветы всегда уместны, – загадочно сказала бабушка.
Дима покорно кивнул и обхватил горячей ладонью прохладный упругий стебель.
Перед входом в подворотню Дима остановился и с полминуты боролся с собой – так ему хотелось повернуть назад и уйти. Родители с детьми, которым его застывшая фигура мешала пройти, оглядывались с неудовольствием.
Неожиданно один из первоклашек, которого целеустремленно тащила за руку яркая, энергичная восточная мать, остановился, упершись крепкими ножками в асфальт, и внимательно глянул на Диму темными глазенками.
– Не бойся, большой мальчик, – тихо сказал он. – Все будет хорошо, – и добавил: – Видишь, я сам боюсь…
– И ты не бойся, – с готовностью улыбнулся малышу Дима. – Если кто обидит, обращайся сразу ко мне.
– Спасибо, – вежливо кивнул малыш и скрылся в толпе, которая всасывалась в подворотню, как конфетти в пылесос.
В школьном дворе у Димы почти сразу закружилась голова. В толпе он всегда чувствовал себя так, словно тонет в болоте. Ноги сделались ватными. Голоса звучали, как размеренное кваканье. От огромных букетов пахло холодной водой.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
