Текст книги "С праздником! Новогодние рассказы о любви (сборник)"

– …А от нас к вашей будущей свадьбе будет вот такой скромный подарок, – сквозь клубы мыслей услышал Володя, не переставая держать в руке вспотевшую ладонь хозяйской дочки. – Володя, Джульетта, держите эти документы… Здесь нужно только вписать паспортные данные, дату свадьбы – и с этого дня бунгало на острове Андикитира будет принадлежать вам!

С этими словами отец кузины вручил Володе и Джульетте несколько бумажек в красивой пластиковой папке. Джульетта без энтузиазма взвизгнула, захлопала в ладоши, бросилась обнимать родственников. Володя присоединился к ней.

Бунгало, им было подарено целое бунгало на побережье теплого Эгейского моря в личное владение – мозги Володи задымились…

* * *

И вот они – хлопцы, наконец-то пришли хлопцы! И какие же молодцы, Семен такого просто не ожидал. Принесли они ему настоящий подарок – видно, хлопчики так хорошо отторговались, что решили купить и с радостной песней преподнести Семену эдакое чудо: огромный многослойный торт. И не простой торт, а какой и не увидишь в порыве самой безграничной мечтательности. Каждый слой этого прекрасного торта был из нежного, белого, свежепосоленного сала, да к тому же хорошо промазан сладкой горчицей с грецкими орехами. Слои были переложены тонкими ломтями как следует прокопченного мяса, а на мясо щедро навалено хрена с буряком. По высоким бокам торт был узорно расписан густым острым кетчупом и жирным майонезом. А украшения, затейливые украшения на торте! По центру возвышался красный соленый помидор в майонезной сеточке, а на вершине его тончайшие ломтики сала образовывали многозубчатую корону.

Узлами и вензелями переплеталась по торту черемша, симметрично друг другу возвышались цветочки из свежего бело-желтого чеснока; чесночок розовый маринованный, кольца лука и мелкие соленые огурчики составлялись в украинский народный орнамент. Тут и там были разбросаны зеленые горошины и рассыпаны зерна радостно-желтой кукурузы. По самому краю торт выложили проперченным как надо шпигом, обсыпали корицей, порубленным яйцом и радующим глаз мелко нашинкованным зеленым лучком.

– Це мрия! – с восторгом воскликнул Семен и протянул руки, чтобы принять торт.

* * *

Карьера начиналась. В кармане Володи лежала тонкая, но все-таки стопка визиток – самых разных людей. Его приняли за своего, а это много. Джульетте спасибо. И особенно матери ее спасибо большое.

Впереди сияла жизнь, настоящая жизнь. Красота и стать – это тоже товар, и пока все это у него есть, Володя должен обменять их на хорошие перспективы. Ведь надо только грамотно выстроить план, просчитать несколько ходов вперед – и можно уже не подстраиваться, не прислуживать и не бояться. А идти вверх. Возвратиться в бедность и унижение проще простого. А вот шагнуть вверх – это непросто. И уверенно шагнуть, грамотно…

Последние сомнения покинули Володю.

Сомнение «Юля»… Что ж, Юля его поймет. И будет стремиться вверх сама. Без него. Ведь когда-то, до их встречи, она была одна и как-то выбиралась. А уж после, в счастливом будущем, он ее когда-нибудь найдет. Поможет. Поддержит. Обязательно.

Но каждый за себя.

Джульетта повернула к Володе голову, для чего изрядно напрягла жилы на шее, взмахнула ресницами. Володя поцеловал ее. Вокруг все захлопали. Двоюродная сестричка бросилась обнимать Джульетту. И внимание переключилось на белокурую малышку-кузину.

Хозяйская дочка хлопала большим ртом и суперресницами, говорила-говорила. Володя не слышал ее, но в такт поддакивал. Перед ним сияло будущее.

* * *

В этот же миг Юля споткнулась на дорожной наледи. Упала, треснувшись лицом. Что-то словно оборвалось внутри ее. Она поднялась, но сил почему-то не было.

«Поесть! – тут же вспомнила оптимистка Юля. – Я забыла поесть! То есть не забыла, конечно. Но будут деньги, поем обязательно. Проблем-то! А в остальном-то ведь все хорошо».

Но тяжесть пустоты не оставляла ее. Найти денег захотелось еще сильнее. Чтобы увидеть Володю, чтобы оставить его рядом с собой и не расставаться с ним никогда. Для начала денег на телефон, а после… Она уже все придумала, как они станут жить с прекрасным Володей, как наладится их маленькая, скромная, но своя свободная жизнь.

Однако рюшечкой по краю этих стратегических мыслей строчилось все то же: «Только надо денег. Деньги… Неужели я всю жизнь только и буду думать, что про деньги? Буду. И любой ценой найду их. Особенно сейчас».

* * *

– Мрия! – повторил Семен.

Руки его воткнулись в пустоту. Семен проснулся от собственного громкого крика. Никакая это была не мрия (в смысле мечта). Не мечта. Или нет – пустая мечта…

А перепуганный Семен, замерзшее и голодное тело которого еле слушалось, бросился проверять, что происходит. Он высунул голову из брезентовой щели.

И вот тут-то проходящая переулком Юля его и заметила!

Круглая вислоусая ряха сразу привлекла ее внимание. А после короткого, но более пристального взгляда на Семена Юля поняла: его можно развести.

– Не бойся! – твердо, но негромко крикнула она.

Потому что физиономия Семена спряталась.

– Давай поговорим, я тебя вижу! – добавила Юля, подходя к самой машине.

Конечно, она его не видела, но Семен сейчас этого не понимал.

В его голове метались мысли. Что от него хотят? Ему нужно выходить? И куда – сдаваться? Он понимал, но не все, что говорили по-русски. Однако сам сказать ничего не мог. Когда-то, когда еще мог, принципиально не хотел. А теперь то ли совсем забыл, то ли замерз, то ли оголодал…

– Эй, чего скажу! – задорно несся с улицы голос Юли.

Семен, конечно, не знал, что она начала игру, что теперь Юлю от него клещами не оторвать. Но пока он просто сидел среди елок, переваривая в голове простые русские слова, похожие и не похожие на его родные-прекрасные.

– Скажи, это твоя машина? – с интересом спросила тем временем Юля.

Тут уж Семен почему-то не утерпел (то ли чувство коллективной собственности взыграло, то ли страх), но он тут же высунулся и заявил:

– Моя.

– Хорошая! – с восторгом похвалила Юля. – А чего сидишь-то, не выходишь?

Семен попытался подобрать что-нибудь значительное, чтобы кацапка поняла – он тут не просто так, а важный человек. Но никакого другого слова не вспомнил.

– Бизнес, – значительно сказал он.

– А, бизнесмен, значит, – понимающе закивала Юля.

Семен обрадовался – удалось! Высунулся еще сильнее, попытался подбочениться, взялся за обледеневший брезент. До чего холодный – Семена-бизнесмена аж передернуло.

– Замерз? – посочувствовала Юля. – Да, бизнес – дело тяжелое.

– Ох, – вздохнул Семен.

– А какая лицензия у твоего бизнеса? – голосом доброго инспектора поинтересовалась Юля. – Есть она, есть лицензия?

Семен тут же испугался. Думал, просто дивчинка, а она – «лицензия»! Опасно. Сейчас арестовывать начнет или других инспекторов наведет. Хлопцы придут, а тут…

– Так, так, так! Лицензию маю! – часто-часто закивал Семен.

– Это хорошо, – одобрительно сказала Юля. – Так, а отопление у тебя в машине хорошее? В смысле – тепло у тебя? А? Тепло?

– Мэрзну, – развел посиневшими руками заезжий бизнесмен.

– А это потому, что ваша страна не участвует в акционировании природных энергоносителей, – заявила Юля, сурово ткнув пальцем в сторону Семена.

– Э… – Семен снова развел руками: что-то о протянутых по их свободной стране русских газовых трубах он слышал. Но мало. Энергоносители – это оттуда же? Или что-то другое? Он поежился и ничего не ответил. Но почувствовал себя виноватым.

Юля это тоже почувствовала. Она вытащила из кармана стопку приглашений в ночной клуб, вышла поближе к Семену и свету фонаря, показала эту стопку бизнесмену, сидящему на елках.

– Ты хочешь, чтобы у тебя было тепло? – голосом агитатора спросила она. – Тепло! Ты сидишь, и тебе тепло! Ну? Тогда приобрети акции главного энергоносителя Земли – и сразу солнце обернется к тебе своей горячей стороной! Прямо сейчас – и ты согреешься. Тепло – что может быть важнее? Каждый бизнесмен Москвы приобрел себе эти акции. Некоторые брали по несколько тысяч штук – и теперь солнце будет светить только им! В Москве нельзя без таких документов, энергия не бесплатная. А владеешь акциями – владеешь правами. Да, а тебе может и не хватить, кстати… Все, акции кончаются. Бизнесмен, решайся. Мне нужно спешить. Ну, сколько тебе акций?

Слова «акции», «в Москве нельзя» и «бизнесмен» создали брожение в голове Семена. С одной стороны, он понимал, что никакой он не бизнесмен, нечего завирать. А с другой – то есть что тут, в Москве, солнце теперь светит не всем, а только тем, кто за него заплатил? Может, он просто не все понял, что девица трещала на своей собачьей мове…

– Акции небесного электричества! – продолжала кричать Юля, размахивая листками с крупными буквами «АКЦИЯ». Деньги у замерзшего укра есть, это чувствовалось. Еще чуть-чуть, и она их выманит. Много не надо, сто рублей – и будь здоров. А что после делать с купленными бумажками – сам придумаешь, уважаемый…

– Э-э-э… – вновь проблеял Семен, почесал подбородок и дернул себя за ус.

– Бизнес считается незаконным, если бизнесмен НЕ предъявит акций на небесное электричество! – наступала Юля. Она была уже в полуметре от машины. – Это значит, что он незаконно пользуется природными энергоносителями. А за это что? Суд, тюрьма.

Семен чуть из-под брезента не вывалился. Ну и порядки в России! Суд, тюрьма… У него была при себе сотня здешних денег. Много это, мало, он не помнил.

– Да ты, наверно, никакой не бизнесмен! – звонко и как-то презрительно крикнула Юля.

– Бизнесмен! – гордость не позволяла Семену согласиться с тем, что он никто – просто елки сторожит. Да и то – никто его об этом особо и не просил…

– Ну, так сколько тебе нужно акций?

– Почем?

«Готов!» – обрадовалась Юля.

– А сколько ты возьмешь?

– Э-э-э… Две, – с достоинством ответил Семен, прикидывая, что одно солнце ему пойдет греться на день, а другое – на ночь. Холодно, уж очень холодно ему было. И думать хотелось только о тепле.

– Пятьдесят рублей штука, – ответила Юля, быстро отсчитывая и протягивая Семену две «акции». – С тебя, бизнесмен, сто рублей.

Семен, долго копаясь ничего не чувствующими руками в карманах, вытащил смятую деньгу, протянул Юле.

– Отлично, – шустро пряча добычу, воскликнула она. – Назови свое имя, фамилию.

Семен назвал.

– С этого момента ты становишься полноправным акционером небесного электричества. Свет звезд, луны и, главное, солнца теперь твои! Ты можешь греться ими по праву! Счастливо, акционер!

Она уходила. Она уже почти ушла. Но зачем-то оглянулась.

Семен высунулся из-за брезента почти весь. В свете фонаря он внимательно, шевеля губами и водя пальцем по строчкам, читал то, что было написано на его акциях.

А к нему с противоположной стороны подходил наряд полиции.

– Ну, шо це таке? – забыв, что он на улице, сам у себя спросил Семен, продолжая рассматривать москальские письмена.

И трое полицейских это услышали.

– А ну-ка вылезай, – скомандовали они Семену.

Тот медленно перевел на них перепуганный взгляд.

Так что из-за брезента Семена выволокли. И поставили на снег.

– Давай документы. Откуда приехал? Когда? Где зарегистрировался?

Вопросы сыпались со всех сторон. Семен не знал на них ответов и не успевал думать и соображать. Молча протянул полицейским только что приобретенные акции.

– Это что у тебя такое? – удивился самый главный. – Документы?

Семен кивнул.

Все трое склонились над документами, подтверждающими права Семена на владение небесным электричеством. Смеялись полицейские недолго, но от души.

– Ты давай документы свои показывай!

– А не проходку в клуб.

– Ишь, тусовщик.

Быть акционером небесного электричества оказалось не так удобно.

– Не разумею… – выдавил Семен, глядя в глаза полиции.

– Не разумеешь, значит? – удивился самый молодой, гораздо моложе Семена, москальский ментюк.

– То есть не понимает, – пояснил ему другой.

– Но как же так? – искренне удивился молоденький. – Как же ты не понимаешь? Мы же общие друг другу. Мы эти… Славяне! Братья-славяне! Ладно, чурбаны не понимают, но ты-то!..

– Ха – не понимают! – усмехнулся второй. – Они-то как раз очень хорошо все понимают. А ты-то что ж, усатик? Вот из-за таких, как ты, нам теперь они братья, а не вы… Гордый какой. Ну, что молчишь? Так говорю или не так?

Семен в ужасе развел руками. Что, что им сказать? Говорят спокойно, против него вроде ничего не имеют. И – жалеют его, что ли… Пойми вот. Семен пожал плечами и совсем по-русски сказал: «Эх…»

– Притворяется, незалежный, – с сожалением посмотрев на Семена, подвел итог встречи третий. Самый главный. – Давай, топай с нами.

Двое других подтолкнули Семена под бока.

Семен не знал, что если бы полицейские так не расстроились тем, что он их не понимает, они вполне отпустили бы его. Им выдали в отделении замечательную и неожиданную премию. И к тому же совершенно не обязательно было никого хватать и приводить – их смена вот-вот должна была закончиться, и шли они в это же самое отделение, чтобы сдать дежурство. А тут такая незалежная насмешка над славянским братством… Русские ребята обиделись.

Юля тоже поняла, что Семена ведут наказывать. А ведь если бы она его не обманула, он бы затаился в недрах промерзшей машины – и все бы было хорошо. Или отдал бы он наряду полиции свои деньги – его и помиловали бы? Почему он не предложил отступного? Видно, деньги, что она забрала, были последними… Гордый укр – да не догадался бы взятку дать? Значит, денег у него больше не было.

И ей стало Семена жалко – ведь он был еще более бесправным, чем она сама. Дурак, он ведь просто из-за своей спеси повелся на ее слова…

Неведомой морзянкой азбуки совести застучали в ее голове мысли: а можно ли добиваться счастья себе, обманывая и подставляя другого? Доверчивого обмануть легко, но как тогда пользоваться результатами победы?

Семеновская сотня жгла карман. День завершался. Взнос за телефон без этих денег отменялся.

– Подождите! – крикнула Юля вслед удаляющейся в темноту группе.

* * *

Вечеринка продолжалась. Джульетте звонила мать, та сообщала ей, что все прекрасно. И действительно была счастлива.

Счастлива… Володя вдруг отчетливо вспомнил, когда был счастлив и он – счастлив абсолютно. Они ездили с Юлей на море, сидели на камнях – и волны разбивались о них, обдавая Юлю и Володю брызгами. Теплыми и приятными. Они мечтали, строили планы – и эти планы казались осуществимыми. Не Москва, для жизни подошла бы им, конечно, не Москва, она должна была только дать денег, чтобы появилась возможность начать жить. Свободно и весело. Они оба были трудолюбивыми, непрерывная работа не пугала их. Мечта имела варианты, но одно оставалось неизменным – Володя и Юля собирались быть вместе. И это «вместе» очень нравилось Володе, казалось ему единственно правильным, нужным способом существования. Да – только с Юлей он был счастлив. И быть счастливым ему нравилось.

«Да что я, очумел, что ли?» – вдруг подумал Володя. Он с тоской оглянулся вокруг – и заскучал. Честное слово, легче было прислуживать Луизе Мардановне, чем делать вид, что ты равен всем здесь. Время жизни, одной-единственной жизни, будет потрачено на то, чтобы забраться туда, к ним, вверх. И это ради каких-то мифических потомков. Ведь может так случиться, себе-то пожить в богатстве или не придется, или просто расхочется. От усталости.

А между тем Джульетта расслабилась и потеряла бдительность: вечер ведь ох как удался! И сейчас она, оставив кавалера, порхала где-то с подружками.

Все пути отступления Володя продумал, а затем тщательно осмотрел. При нем был телефон, половина гонорара (вторую хозяйка все-таки прижала и пообещала выдать после завершения операции). Жалованье ждало его первого января, ну да бог с ним! Хватит и этих денег. А скоро он и новых заработает!

Да, Володю будут искать, а уж что ему за этот побег грозит… Господа неохотно расстаются с тем, что служит их хорошей жизни. Лучше не думать…

«Мы уедем с Юлей! Свет, что ли, клином сошелся на этой Москве? Мы что-нибудь обязательно придумаем! Земля большая, уж я-то знаю!» – думал Володя. Он любил землю, небо и вольный ветер.

А еще Юлю. Конечно, он любил своего маленького стойкого солдата! И пусть сейчас Володя проиграл битву за Москву. «Я выиграл свободу. Да, выиграл волю», – думал он, походкой предводителя жизни проходя мимо гостиничной обслуги. До улицы оставалось совсем чуть-чуть. Перед ним с поклоном распахнули дверь – и все той же горделивой походкой Володя устремился спасаться. В костюме, без верхней одежды, как, собственно, и приехал на праздник, – ну да ничего, постарается не замерзнуть, при первой возможности поймает такси, одежду купит, все не проблема.

Бежать он будет после – а сейчас он шел со спокойной величавостью принца – будущего короля.

И ведь ушел, ушел! Только его бывшие хозяева пока об этом не догадывались.

* * *

Бежала по улице и Юля. Она разозлила всех трех полицейских – сначала предлагая деньги за то, чтобы ребята отпустили несчастного украинца. А затем, обозвав нехорошими словами всех троих (чтобы каждый оскорбился и захотел ее поймать), понеслась прочь. Бегала Юля быстро.

И, бросив Семена, полицейские погнались за ней. Даже свистели в свистки. Напрасно Юля переживала, что кто-то из них останется охранять Семена. Помчались.

«Ну, что? Спасся, кажется, бедолага, – подумала она, оборачиваясь напоследок и видя, что Семен быстренько забирается под брезент. – А мы побежали!»

И она неслась по улице. Полицейские бежали за ней. Или за деньгами. Или за славой. Или за порядком в городе – неизвестно. Но бежали.

* * *

Семен, дрожа ногами, руками и животом, огляделся. Посмотрел на свои акции, посмотрел на небо. В морозном небе ярко и празднично горели звезды: бесплатное небесное электричество. Или все-таки теперь небесплатное? Ведь за них он сегодня заплатил, а потому может пользоваться московскими звездами на законных основаниях? Наверно, так.

Семен деловито забрался в елки. Хитрая кацапка выманила на эти акции последние его деньги. Лучше бы он не платил за них – а нагрел бы на небесное топливо клятых москалив! Вот это было бы правильнее. А то вот оставила без денег… Семен проклинал девицу вместе с московскими собаками-ментами, глядя через отошедшую от каркаса узкую щель вверху тента на прекрасные звезды.

Сидел, трясся – и не знал, что к нему уже спешили родные хлопцы, которые втюхали глупым москалям все елки. Что в кузове скоро вновь станет тепло, весело – надышат, насмеют, напукают… Что завтра с утреца, когда включится в работу главный генератор небесного электричества, хлопцы постараются распродать елочные остатки – и можно будет подаваться на милую родину.

Снова проваливаясь в сон, свободный Семен с негодованием подумал: почему солнце светит не одним его сородичам, а еще и всяким москалям и обманщикам? Это несправедливо!

* * *

Юля шмыгнула в подворотню, за которой начинался забор новостройки. Дальше – в подвал. Она хорошо знала подвалы. Хуже чердаки.

Конечно, она уйдет, она не даст себя поймать. Она будет жить.

Подвал шел все глубже и глубже…

В этот момент Володя, проносясь над Москвой в салоне легчайшего скоростного метро, набирал на мобильном телефоне Юлин номер. Абонент был временно недоступным, и Володя не знал, что это не навсегда, а пока только из-за подвала, в который не проходил сигнал. В полночь Юлин телефон отключится – и этого Володя не знал тоже.

Юля тоже не догадывалась о том, что ей звонит Володя, но сейчас так было даже удобнее – полиция не слышала звонка на ее телефон и потому не могла вычислить. Юля затаилась. Прислушалась. И затем вновь побежала. Вверх по ступенькам. Погоня затерялась в подвальных недрах.

«Позвоню позже», – подумал Володя, сбегая с платформы и спускаясь в круглосуточный торговый центр.

Москва была большая, а Земля круглая. Юля и Володя продолжали бежать. И если это будет нужно, они обязательно встретятся.

Наталия Полянская
Пакет мандаринов

Пакет торчал под прилавком, как преступник; Вита дернулась сначала, припомнив мгновенно все инструкции, что всплывают в голове натренированного москвича, – «не трогайте и немедленно сообщите водителю», но никакого водителя тут не было, был маленький супермаркет и без десяти десять вечера.

– Тут пакет стоит, – сказала Вита продавщице. Та пыталась разгладить складку на упаковке, намертво слепившую штрих-код. – Не ваш?

– Нет. – Продавщица, молодая женщина с абрикосовыми завитками волос у висков, проиграла упаковке и принялась набивать код вручную. – А что в нем?

Вита нагнулась и посмотрела. Глубоко нырять в пакет не решилась, но судя по его крупнопупырчатым бокам…

– Мандарины. И еще что-то, кажется, хлеб…

– С вас триста двадцать восемьдесят. Миш, посмотри, чего там?

Охранник, отиравшийся поблизости (Вита заметила, как он поглядывает на продавщицу), охотно подошел и извлек пакет, словно нашкодившего котенка. Мандарины выпирали оранжевыми боками сквозь тонкий магазинный полиэтилен.

– Это точно не ваш? – сурово спросил у Виты охранник Миша. Та покачала головой.

– Нет. Наверное, кто-то забыл…

– Девушка, вы расплатитесь, а потом разговаривайте сколько угодно, – недовольно сказали у Виты за спиной. – Люди домой хотят.

Вита повернулась. Люди – один-единственный мужчина, стоявший за нею, – смотрел, естественно, недружелюбно. В чем-то его можно было понять: магазин закрывался, день был длинный, на улице самая настоящая метель, и ой как не хочется выходить туда из тепла и успокаивающей пестроты товаров… Это Вите не хотелось, и ей показалось, что и мужчине не хочется. Она покопалась в кошельке и протянула продавщице тысячу рублей.

– А меньше нет? – вздохнула та. – Я кассу сдала уже.

– Нету. Хотите, карточкой заплачу?

Мужчина что-то пробурчал, Вита не стала вслушиваться. Охранник стоял, держал пакет.

– Лен, куда его?

– Да черт знает, – сказала продавшица в сердцах, ставя перед Витой переносной терминал. – Вот, сюда карточку… Это кто-то из последних забыл, раньше его точно не было, мы бы заметили.

– И чего? Девать куда?

– Блин, ну не знаю. Назад не положишь…

– Там ведь вроде не скоропортящееся? – предположила Вита. – Завтра придет владелец и унесет.

Продавщица взглянула устало и забрала терминал, с жужжанием выплюнувший чек.

– Куда завтра придет? Мы не работаем.

– А…

– Не работаете? – вдруг снова заговорил стоявший сзади мужчина. – Это почему? Вашему хозяину выручка не нужна?

– Да кто его знает, что ему нужно, – буркнул охранник, – а только закрыты мы тридцать первого… – Он покачал пакетом и задумчиво ковырнул напечатанный на нем логотип магазина. – Слышь, Лен, это, наверное, бабуля забыла.

– А, точно, – оживилась продавщица, – могла!

– Извините, Елена, – в голосе стоявшего сзади слышались уже не злость и усталость, а самое настоящее, первоклассное ехидство, – вы не могли бы обсудить находку после того, как меня обслужите? Да? Спасибо вам большое.

Вита, собиравшая свои покупки, подняла голову и посмотрела на него.

Ничего такого особенного в нем не было – лицо из тех, что в какой-то книжке называли «шпионскими». Приятное, но не сильно запоминающееся, из толпы не выделишь. Мужчина был высокий, на голову выше немаленькой Виты, в полосатом сине-зеленом шарфе, намотанном поверх ворота какой-то необыкновенной куртки – то ли лыжной, то ли альпинистской…

– Что вы меня гипнотизируете? – недовольно поинтересовался лыжник-альпинист, он же, судя по всему, записной брюзга. – Вы на мне дыру протрете!

Цитата из фильма Виту развеселила.

– Не протру… Вы уже все купили? А то я спросить хотела, но вас боюсь.

– Купил. – Он взял с прилавка пакет молока, пачку сигарет и, конечно же, мандарины и отошел, давая Вите дорогу. Продавщица с охранником задумчиво глядели то друг на друга, то на пакет. Судя по всему, к десяти часам вечера способность принимать решения у всех, включая пакет, намертво атрофировалась.

– Его старушка забыла? – спросила Вита у продавщицы.

– Наверное… Хотя кто знает. Но скорее всего да. Бабульки часто забывают.

– Но завтра вы не работаете, она не сможет забрать пакет. И что делать?

– Да какая разница? – не выдержала продавщица. – Отложим до первого числа. Магазин закроется через десять минут.

– А если на камерах посмотреть? – не отставала Вита. – Наверное, там можно понять, кто пакет забыл.

– Ничего там не понять, – хмыкнул охранник, – не камеры, а одна видимость…

– Миша! – сказала продавщица сурово.

– Ну а что? – Он пожал плечами. – Если действительно бабуся забыла, то обратно она уже не причапает. Это, наверное, из старых домов, оттуда. – Он махнул рукой в неопределенном направлении. – Жалко, конечно… У меня бабуля тоже постоянно все забывает. Я ей продукты таскаю, чтобы точно все у ней было.

Лицо продавщицы смягчилось, и на Виту она глянула уже благосклоннее:

– Мы его в подсобку положим, а первого отдадим, если кто-то явится…

– Она же это, наверное, к Новому году купила, – тихо сказала Вита. – Если из старых домов, то небогатая бабушка… Слушайте… Давайте я ей отнесу, что ли?

Они удивились.

– А вы ее знаете? Хотя как вы можете знать… Или знаете, кто мог забыть?

Вите не хотелось им врать, но она сказала:

– Знаю. – Это экономило время. – Догадываюсь. Я найду, в любом случае. А если нет, принесу обратно первого.

– Ну… – Охранник нерешительно переглянулся с продавщицей. Им очень хотелось домой: постоять под горячим душем или в ванной полежать, лечь на диван, вытянуть ноги, посмотреть телевизор. – Вообще-то это не по правилам… Но если вы говорите…

– С наступающим, – сказала Вита, взяла из рук охранника чужой пакет и повернулась к двери.

Лыжник-альпинист в полосатом шарфе не ушел. Он стоял, покачивая своим мандариновым пакетом, пропустил Виту вперед в раздвижные двери и двинулся следом.

На улице было очень темно и очень снежно. Темнота наступала отовсюду, накатывалась, словно не поселок городского типа подминала под брюхо, а тот самый ненавидимый прокуратором город. Но это была не теплая, душная тьма, пришедшая со Средиземного моря; в этой прятался ветер, колючий и недобрый в ночи, как голодный цепной пес. Ветер крутил воронки снега и залеплял редкие фонари над парковкой, даже, казалось, их рассеянный золотистый свет залеплял. У супермаркета мигали огоньками две елочки, цвета перебегали по гирляндам: желтый, красный, синий.

Вита остановилась, размышляя, как бы половчее добраться домой. Она задержалась сегодня на работе, а ехать на другой конец поселка, и автобус, наверное, уже не ходит. Можно и пешком пойти, но это далеко, не меньше часа. Чужой пакет оттягивал руку. Ладно, если уж ввязалась…

Мужчина в полосатом шарфе остановился под елочкой и закурил, прикрывая сигарету ладонями от снега. Потом повернулся к ветру спиной, затянулся глубоко и вдруг спросил у Виты:

– Подвезти?

– Нет, спасибо. – Не хотела она иметь дела с этим брюзгой, да и мало ли… – Я сама дойду.

– Слушайте, а зачем вы этот пакет взяли? – поинтересовался он, никак не отреагировав на отказ. – Вы ведь не знаете, чей он.

– А вдруг знаю?

– Да не знаете вы, – вздохнул он и снова затянулся; дым пропадал в мелкой снежной крошке, сыпавшейся с крыши. – Я же понял. Хотите присвоить мандаринчики?

Вите потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что он шутит.

– Да, завтра магазин не работает, встану тут, продам и озолочусь. – Она помолчала. – Вы правы. Старушку я не знаю. Но если она из старых домов, то ее можно найти.

– Будете ходить по квартирам и искать?

– Буду. – Вита пожала плечами.

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– Вам нечем заняться тридцать первого декабря?

– А вам? – Ноги мерзли, и навязчивый незнакомец мешал Вите думать, как лучше добраться до дому. Рискнуть подождать автобуса или сразу такси вызвать? А сколько оно ехать будет?.. – Мне кажется, что этой бабушке ее покупка нужна. У пенсионеров не так много денег. Я могу потратить пару часов и отнести пакет. Что вас удивляет?

– Давайте я вас все-таки подвезу, – предложил он другим, уже не насмешливым тоном. – На улицах скользко, не чистили, я сегодня утром чуть шею не сломал.

– Я вас не знаю, – сказала Вита, – а вдруг вы маньяк?

– Конечно, – легко согласился лыжник-альпинист, – я закончил специальные курсы для маньяков. Там нас учили, как правильно подкатывать к жертве и усыплять ее бдительность. Например, деланием добрых дел. Так что, может, это вы маньяк – энтузиастка, собирающаяся вернуть пакет старушке…

Вита не удержалась – фыркнула.

– Слушайте, давайте поедем уже, а? – сказал мужчина жалобно, потушил окурок и выкинул в урну. – Сил нет, спать охота, а на меня перешел ваш приступ альтруизма. Но если не хотите, я не настаиваю.

Вита понимала, что должна, согласно всем своим столичным привычкам, его опасаться: если не бежать без оглядки, то как-то отделаться, такси вызвать, поехать домой в условной безопасности потрепанного салона… Но так хотелось уже оказаться дома, так оттягивал руку чужой «благотворительный» пакет (свой так почему-то не ощущался), что Вита кивнула.

– Ладно. Если вы все-таки маньяк, я сама виновата.

– Угу, – согласился лыжник-альпинист и перехватил у нее пакеты.

У него оказалась просторная машина, вкусно пахнущая еловым освежителем. Ее основательно завалило снегом, и маньяк в лыжной куртке, повернув ключ зажигания и усадив Виту, некоторое время выкапывал авто из сугроба. Потом запрыгнул внутрь, швырнул под заднее сиденье промокшую щетку и буркнул:

– Вам куда?

– В новые дома. Многоэтажки.

– А, это хорошо.

– Вы тоже там живете?

– Нет, я поблизости, в частном секторе.

Некоторое время ехали молча. Вита смотрела, как двигаются «дворники», как раскидывают по стеклу сухой мелкий снег. Машина двигалась довольно медленно: дорогу засыпало, и водитель осторожничал. Фонари горели не везде, иногда автомобиль нырял в чернильную темноту и разгонял ее светом фар, словно батискаф на глубине.

– Я Олег, – сказал вдруг лыжник-альпинист.

– Вита.

– Это от какого имени сокращение? – удивился он. – Или что-то литовское?

– Это само по себе имя, – улыбнулась Вита. – Мама меня так назвала… Хотя, конечно, не само по себе. У меня мама была литературоведом. И очень ей нравилась английская литература, прямо начитаться не могла! А в конце девятнадцатого – начале двадцатого века жила такая писательница, Вита Сэквилл-Уэст. Очень оригинальная была личность, журналист-садовод… Маме понравилось имя. Вита значит «жизнь». Вот она и решила, что раз уж я – значительная часть ее жизни, почему бы мне не зваться именем английской писательницы. – Она помолчала и добавила задумчиво: – Хорошо, что Шарлоттой не назвала.

Олег коротко усмехнулся. В полутьме Вита видела его руки, лежащие на руле, и широкое кольцо на среднем пальце правой.

– А что это у вас за такая куртка необыкновенная? Вы спортсмен? Я такие на спортсменах видела.