Текст книги "Сто кило историй"

Про туфли мечты

Каждая приличная женщина мечтает иметь красные лаковые туфли вот на тааакой шпильке. Они пылятся в дальнем углу кладовки, и женщина вспоминает о них, когда ей надоедает быть приличной.

Правильно подобранные туфли делают ноги красивыми до умопомрачения. Женщина, оказавшись в них перед зеркалом, понимает разом две вещи: этот хам не стоит ее мизинца и в этих потрясающих сногсшибательных туфлях она не может сделать ни шагу. В них получается только эффектно стоять, излучая уверенность и красоту. И пусть какой-нибудь случайно оказавшийся рядом Джуд Лоу подойдет, осыплет комплиментами и подаст руку, чтобы дама смогла доковылять до дома.

Субботним утром Ира позвонила подруге со словами:

– Лариса! Нам скоро тридцать, все пропало!

И они немедленно отправились в обувной магазин смотреть на красные лаковые туфли, в которых нет никакого смысла.

Всем ясно, что взрослая разумная женщина покупает обувь практичную, удобную, немаркую. Под эти требования подходят разве что кроссовки и ботинки без каблука с тупыми носами, но никак не туфли, состоящие на 70 % из женских эротических фантазий и на 30 % из невероятной высоты каблуков. Поэтому красные лаковые туфли женщине могут только подарить.

Мужчина, с которым стоит иметь дело, не задает глупых вопросов вроде: «Как туфли могут столько стоит?» и «Куда ты собралась это носить?» Он долгим взглядом изучает ценник и достает бумажник тем жестом, каким в ЗАГСе решительный жених ставит автограф в книге судеб, приговаривая под нос: «Эх, была не была!» Но мужчина прекрасный во всех отношениях понимает, что красные лаковые туфли – только начало большого пути. И он, не меняя спокойного выражения лица, говорит: «А теперь, моя девочка, давай зайдем в соседний отдел и посмотрим подходящее платье, чтобы тебе было с чем носить эти шикарные лодочки». Неизвестно, существует ли такой мужчина в природе, но женские коллективные фантазии уже должны были воплотить в реальность этот фантом.

В реальности же по обувному магазину гуляли обычные смертные мужчины с библейскими глазами, в которых читалась вся скорбь еврейского народа.

– Малыш, тебе не кажется, что я в них выгляжу немного… слишком?

Бородатый «малыш», с трудом разместившийся на магазинном пуфике, оторвал взгляд от экрана смартфона и с ужасом посмотрел на свою нимфу, которая гарцевала перед ним в туфлях, нарушавших законы гравитации и здравого смысла одновременно. Потом подумал, чем ему может грозить искренний ответ, и фальшиво протянул:

– По-моему, хорошо…

– А тебе не кажется, что вон те босоножки гораздо лучше подходят к тому платью, в котором, помнишь, мы ходили в боулинг, и ты тогда сказал, что я в нем секси, как Дженифер Лоуренс?

По лицу кавалера было видно, что он не видит никакой разницы между вот этими туфлями, вон теми босоножками и вообще всем многообразием обувного магазина, а из похода в боулинг помнит только сам боулинг. Но парень оказался профессионалом.

– Ты думаешь? – задумчиво спросил он, разглядывая босоножки и лодочки и как бы вспоминая то платье во всей его воздушной красоте. – Ну если ты так считаешь, милая…

На лице у милой появилось то выражение, которое бывает у снайпера, когда он замирает, держа палец на спусковом крючке, а ничего не подозревающая жертва стоит и переминается в шаге от своей неминуемой участи. Именно с таким лицом все женщины мира принимают судьбоносные решения, вроде покупки красных лаковых туфель вот на тааком каблуке.

Ире с аудиторией повезло гораздо больше. Лариса была готова восхищаться, критиковать, задумчиво склонять голову к плечу и прищуривать один глаз – причем все это вполне искренне. Вот только кто думает, что для женщины эффектных пропорций поход в магазин одежды с их размерным рядом «для худых и плоских» – главное оскорбление месяца, просто не ходил с ней в обувные магазины.

Создатели современной обуви, придумывая эффектные лодочки, очаровательные босоножки, оплетенные множеством ремешков и усыпанные блестками, явно руководствовались сказкой о Золушке. Иначе не объяснить, почему вся обувь в магазинах рассчитана на красавиц с узкими изящными ступнями. Для всех остальных остаются кроссовки, шлепанцы и те черные туфли с тупыми носами, которые не рискнет надеть даже ваша бабушка, потому что «в них только в гроб и собираться, вы что, смерти моей хотите?».

Счастливое исключение составляет обувь, которая вписывается в бюджет разве что королевской семьи. И то, должно быть, глаз у венценосца слегка подергивается, когда ему на золотом подносе приносят счет. «Милостивый боже, да на эти же деньги можно купить частный самолет или даже снять квартиру в центре Москвы», – думает он, но ничего из этого не говорит вслух, будучи истинным джентльменом и мужчиной, прекрасным во всех отношениях.

Перебрав все туфли, которые были по карману, Ира с тоской смотрела на лаковые туфли на шпильке, влезть в которые ей была не судьба.

– А может быть, эти? – сказала Лариса, держа в руках такие туфли, которые одни могли превратить любую замухрышку в топ-модель и королеву подиума. А потенциально и эквилибриста, если она сможет пройти в них по подиуму и не навернуться. – Размер, кстати, твой.

Прежде чем примерить, Ира взглянула на ценник.

– Лара, это цена или номер телефона?

– Не боись, на них скидка 50 %.

– То есть если подойдут, голодать придется не три месяца, а всего два?

– Ну ты же хотела похудеть. Вот тебе реальный повод.

«Надеюсь, вы мне не подойдете», – сказала Ира туфлям, усаживаясь на пуфик для примерки. Туфли предательски сидели как влитые. Ира поднялась на ноги и покачнулась, Лариска подставила плечо. Вдвоем они смотрели в зеркало на Иру – высокую, подтянутую, с ножками, от которых захватывало дыхание. Казалось, что в этих туфлях даже ее пухлые щеки уже не казались такими круглыми.

– Лара, – сказала Ира тихо, – меня выгонит из дома муж.

– Да, – сказала Лара тем же тоном. – Скорее всего, выгонит. Но в таких туфлях ты быстро найдешь себе другого.

– Лара, – сказала Ира тихо. – До зарплаты еще две недели, а скоро зима, а куртки нет, а я замерзну к чертям, если буду дефилировать в них по сугробам.

– Не успеешь замерзнуть, – сказала Лара. – Новый муж будет катать тебя на лимузине и выносить из него на руках.

– Лара, какая чушь, – сказала Ира слабеющим голосом. – Мне же их просто некуда надеть. Да мне их и не с чем надеть. Я же не могу.

– И ты их вот сейчас снимешь и уйдешь? – спросила Лара. Подруги молча посмотрели друг на друга…

* * *

Домой Ира заходила очень тихо, держа пакет с коробкой за спиной. Муж, не чуя беды, насвистывал на кухне что-то на мотив «Какой прекрасный день». Проще было засунуть коробку в шкаф и сделать вид, что так и было. Но Ира, немного втянув голову в плечи, прошла на кухню и положила коробку на обеденный стол.

Муж обернулся, увидел ее глаза и заинтересовался коробкой. Открыл, достал одну туфлю, покачал в руках. Заметил чек, достал, осмотрел, чуть не обнюхал, бережно положил на место и с каким-то даже уважением посмотрел на туфли. Перевел взгляд на жену.

– Примерь, – наконец сказал он.

Ира села на стул и надела туфли. На этот раз у нее даже получилось встать на них, не пошатываясь. Она стояла перед ним – полненькая дуреха в старых джинсах, растянутой майке и туфлях, которые подходили ей примерно так же, как подошла бы балетная пачка или костюм принцессы.

– Я всегда говорил, что женат на самой красивой женщине в мире, – сказал муж. – Но я думаю, что к этим туфлям нам совершенно необходимо новое платье. И может быть, даже два.

Про неблагодарных мужчин

В прежние времена мужчины были не привередливы и просто предпочитали блондинок. Сегодня светлыми локонами никого не удивишь. В придачу требуются большие ясные глаза, безукоризненный нос и томные губы, тяжелые груди в комплекте с осиной талией, благословенно длинные ноги. А еще этому гибриду должно хватать ума притворяться дурочкой ровно настолько, чтобы ее глупость делала комплимент уму любого, самого недалекого мужчины. То есть Канта в оригинале она, конечно, читать может, но только запершись в ванной, чтобы не напугать ненароком кавалера. И лучше предварительно вложить томик в розовую обложку с сердечками. На всякий случай.

О том, что это действительно так, знают все читательницы модных журналов, женских форумов и прочих газет, где пишут правду, одну только правду, да помогут нам Пьер Карден, Дольче и Габбана и котики. Мужчины же могут оставить свое мнение при себе, что они понимают в собственной психологии, сами посудите.

Вот, например, Вера познакомилась с Сергеем на корпоративной вечеринке. В первые пять минут разговора Сергей показался Вере достойным кандидатом на ее руку и сердце, серьезным молодым человеком, которого не совестно будет продемонстрировать подругам и который, в случае чего, не испортит собственную свадьбу, упав лицом в мисочку с оливье. Поэтому Вера решила Сергею улыбнуться. Один раз. Чтобы не обольщался: быстрой осадой эту крепость не взять.

Сергей намеки понял, но как будто бы не до конца. Улыбнулся в ответ, извинился, отошел к столу и вплотную занялся бутербродами. Вера не поняла: то ли это такой флирт, то ли от смущения. Сейчас подкрепится и сделает второй подход, чтобы взять-таки ее номер телефона. В конце концов, сколько девушка может ждать?

Вера прогуливалась по залу, демонстрируя одновременно гордый профиль и соблазнительную походку. Сергей пустил корни у стола с закусками. Бутерброды на столе все не кончались. Вера негодовала: это корпоратив или свадьба? К чему было так много готовить?

На третьем круге пришлось идти на штурм. Вера, проходя мимо ненавистных бутербродов, изловчилась и ненароком задела Сергея бедром. Парень приметно вздрогнул.

– Ой, какая я неловкая, – хохотнула Вера. Потом картинно задумалась и произнесла: – Но может быть, это судьба?

* * *

– И вот после всего этого, – давилась Вера в трубку слезами, – этот кобель буквально отпрыгнул от стола, а через каких-то пять минут стал пошло флиртовать с Люськой из бухгалтерии. А все знают, что у нее кудри не свои, а завивка, и крашеная она, и грудь силиконовая, и дуууура. Почему, ну почему я надела на вечеринку это дурацкое платье? Оно же меня полнииит…

Поговорив с подругой, Вера составляет список виноватых в фиаско: Люська, две складочки на животе (только когда сидит, но все равно), собственный слишком умный взгляд (кому сейчас нужны интеллектуалки?). И на следующий день покупает в киоске женский журнал, все советы из которого аккуратно конспектирует. Потом записывается в спортзал. Где встречает накаченного Валерия. Который вероломно ухаживает за другой девицей, а у нее такие кубики на прессе, до которых Вере худеть и худеть. А это само по себе отдельное оскорбление.

Вера бросает спортзал, и вероломный Валерий остается за бортом, сам не зная, какое счастье потерял. Вера отправляется на танцы и старательно разучивает шаги, не глядя по сторонам, а когда все-таки поднимает взгляд, выясняется, что вон тот, темненький, очень многообещающе смотрит в ее сторону, и если вот сейчас под его взглядом она собьется с ритма, останется только умереть на месте от стыда – без вариантов.

Вера крутит бедрами, стараясь не смотреть в сторону объекта, чтобы чего не подумал, а объект, которого в миру зовут Денис, думает о том, что скоро суббота, и с мужиками на рыбалку, и, может, стоит позвонить бывшей, стерва, конечно, но ведь все не одному… И задумчиво смотрит в окно, возле которого танцует Вера.

Вера выходит из танцкласса и идет – шаг от бедра, волосы струятся по спине, независимый взгляд – в магазин купить пакет молока и шоколадку. Все-таки целый час танцев, она заслужила. В следующий раз, думает Вера, надо будет надеть ту красную кофточку, которая подчеркивает грудь. В конце концов, должен же он понимать намеки?

А мимо целеустремленной Веры идут толстенькие и худые, грудастые и не слишком, эффектные и из разряда «видали и получше». Идут живые женщины, счастливые в любви и те, которым обязательно повезет. Стоит только купить свежий выпуск женского журнала.

Про волю к победе

Ларисина беда началась так. Однажды субботним утром, нежась в постели, она вдруг поняла, что никогда уже не будет весить 50 килограммов, как в свои солнечные 17 лет. Постель немедленно потеряла половину привлекательности. Лариса, шлепая босыми ногами, ринулась к шкафу, под грудой одежды нашла те самые джинсы и узнала страшное. Джинсы оказались малы. Проснувшийся на этом этапе муж решил поучаствовать в процессе со своей дурацкой логикой. Он подбодрил жену сообщением, что у нее по-прежнему тонкая талия, длинные ноги и буква S на всех одежных ярлычках. Но что может сделать логика, если время не остановилось и тащит тебя за собой, как многих других, оставляя нелестные следы на теле?

Лариса начала кампанию по борьбе с собой. Записалась в фитнес-клуб, скачала радикальную диету и купила особенно чувствительные электронные весы, показывающие вес до грамма. Весы были нужны потому, что метаболизм ларисиного организма стоял горой и похудеть больше чем на 300 г никак не получалось.

– Я вот тут прочитала, – делилась она с подругой новостями по телефону, – что где-то в Африке живет племя, которое питается солнечной энергией. Говорят, можно привыкнуть, и тогда в еде вообще потребность отпадет. Представляешь, какие они там, наверно, стройные…

– И кислород, наверно, выделяют в промышленных масштабах… – лениво тянула подруга, не так давно навернув тарелку пельменей. На сытый желудок разговоры о похудании шли гораздо веселее.

– Какой кислород? – не понимала Лариска.

– Ну они же там, наверно, все зеленые. Фотосинтез, все дела.

– Тьфу на тебя, – обижалась Лариса. – Я ей о важном, а она…

Ларисин день начинался в спортзале. Чтобы успеть туда до работы, она ставила будильник на пять утра, поэтому плохое настроение у нее было уже с вечера: часов с 21.00 она предвкушала, как сильно сегодня не выспится. В пять утра начинала играть любимая когда-то бодрая музыка, под которую раньше хотелось прыгать, а теперь тихо повеситься. Рядом сладко спал муж, который звонка будильника в такую рань не слышал принципиально. Лариса с тихой ненавистью смотрела на любимого и выбиралась из кровати.

В зеркало по утрам она старалась не смотреть, чтобы не расстраиваться. Она быстро и на ощупь умывалась, выпивала черный кофе с кусочком сыра и нетвердой походкой человека, ведущего здоровый образ в жизни, тащилась в спортзал.

Там она встречала омерзительно бодрого администратора и странных людей, которые с улыбками счастья на лицах покоряли новые спортивные горизонты. Лариса исподлобья смотрела на эту идиллию и, взгромоздившись на беговую дорожку, отправлялась штурмовать свои олимпы. Минут через 45, закончив издеваться над тренажерами и собой, она шла в раздевалку, где стояло главное мучение ее дней. Весы, на которые она вставала, задумывались и выдавали неизменные 52 кг. То есть все зря.

«Лишние» два килограмма были суммой прошедших со школы лет, налипших на тело, намертво отделивших ее от той поры, как Лариса была тонкой и звонкой и точно знала, что в жизни ее ждет только счастье – без потерь и бед. Тогда от ее смеха мужчины сворачивали головы ей вслед, тогда все давалось легко и было просто и ясно. И чтобы вернуться к той себе, Лара была готова на многое, включая ранний подъем и покорение ненавистных тренажеров.

Подвиг длился полтора месяца. За это время Лара поскандалила с двумя коллегами, с которыми раньше работала душа в душу (и как она раньше терпела этих дур?), сломала один тренажер (совершенно случайно), и муж, предложивший ей поехать на выходные в гости к свекрови, был послан ею непечатно и далеко. В общем, результаты здорового образа жизни были налицо, вот только похудеть никак не получалось.

Когда муж, собравшийся на все выходные к маме, звучно хлопнул дверью (собственно, к маме его и послали, только в более экспрессивных выражениях), Лара некоторое время походила по опустевшему дому, рассказывая стенам, как ей тяжело, а никакой поддержки, и зачем тогда это все?

Читать монолог в пустоту быстро надоело, что делать, было непонятно – со всеми близкими Лара уже успела разругаться. Ноги сами собой принесли ее в спортзал. На этот раз администратор ей не улыбался (сломанный тренажер еще не был забыт). Она переоделась, встала на беговую дорожку и побежала. Она бежала и представляла, как за спиной остаются коллеги с поджатыми губами, смотревшие на нее с таким неодобрением, что хотелось забиться в угол и немного поплакать. Остается ворох мелких проблем, давно превративший жизнь в ежедневную победоносную войну, которая все не кончалась. Лариса бежала и чувствовала себя легкой, звонкой, женщиной, у которой все еще впереди, которой все по плечу. Она бежала и была счастлива.

«52», – как всегда, сказали весы. – «Ну и подумаешь», – сказала им Лариса и показала язык. А потом позвонила мужу.

– Родной, я у тебя такая дура, – сказала она ему в трубку. – Можно я приеду? Чаю с Валентиной Дмитриевной попьем. Я тортик привезу.

Про училку

Женщина может выдаваться в окружающую среду разными частями тела. В средней школе наша математичка открывала дверь в класс увесистым бюстом, выглядывающим из эффектного декольте. Свое собственное появление она обставляла не хуже.

Увидев ее впервые, человек испытывал легкое головокружение. Возникало оно потому, что глаза не знали, куда смотреть, а мозг не справлялся с буйством красок и объемов. По красоте эффекта грудь соперничала с ярко-красной мини-юбкой, а тройку лидеров замыкали черные колготки в сеточку, норовившие обойти конкурентов на финише. Математичка подводила губы помадой в тон мини-юбке, а аромат ее духов мы слышали еще из школьного коридора.

Она входила в класс грациозной походкой от нехрупкого бедра, окидывала взглядом выпавшую в осадок аудиторию и спрашивала:

– Так, ну и куда все смотрят?

Не то, чтобы она была вульгарной. То, как она выглядела, было просто за гранью добра и зла.

В школе тех лет, серой, скучной, наряды учителей удачно гармонировали с цветом стен и общей системы. Времена, когда директор лично ходила с линейкой по классам и проверяла длину юбок старшеклассниц, мы не застали, но девчонок со свежим маникюром или шикарным набором фенек на запястье по-прежнему могли выставить из класса. И мы знали: хорошие девочки не должны выделяться.

Надежда Александровна пришла в нашу школу в сентябре. Предыдущая математичка внезапно сбежала от нашего класса в декрет, и замены ей катастрофически не было. Мы слыли классом со здоровым чувством юмора и органической неспособностью к математике. Нас никто не хотел. Так что мы достались новенькой в полное распоряжение: уроки алгебры, геометрии и классное руководство.

На первое родительское собрание с новой математичкой отправился папа – так получилось. Потому что у мамы дежурство, и вообще ребенок, кажется, общий, вот и сходи послушай о ее успехах, глядишь, перестанешь защищать эту бестолочь. Вернувшись, папа долго курил у подъезда.

– Тебя выгоняют из школы? – задумчиво спросила мама, глядя на папину лысину с балкона.

– Насколько я знаю, нет, – осторожно отозвалась я.

Папа зашел в квартиру, помыл руки, сел за стол и съел приготовленный ужин – в полной тишине. Судя по маминым глазам, она уже знала все: что меня сажают в тюрьму за кражу скелета из кабинета биологички, что после урока химии мы теперь должны школе новый кабинет и два мешка реактивов, что меня застукали в мужской раздевалке за чем-то непотребным. На этом мамина фантазия закончилась, и она решилась на вопрос:

– Ну…

Папа поднял на нее задумчивые глаза.

– Оль… – осторожно сказал он. – А помнишь у тебя было платье такое с вырезом, ты его на экзамен по матанализу надевала, чтобы препод не валил?

– Ну помню, а что? – опешила мама.

– Ничего, – протянул папа, не меняя выражения лица. – Просто вспомнилось. Хорошее было платье…

– Тааак, – с оттяжкой сказала мама и на следующий день отправилась в школу сама под предлогом «Хотелось бы узнать об успехах дочери».

Вернувшись, с подозрением посмотрела на отца и сказала, как будто продолжая начатый разговор:

– Нет, ну как она может учить детей в таком виде?

– Так она же не основам моды учит, – отозвался папа, не чувствуя беды. Дальше было предсказуемо и неинтересно. От очередного скандала папа сбежал курить на улицу, а мама еще долго ходила по кухне, гремя сковородками и рассказывая посуде, что мужику только одного и надо, что это же просто посмотрите, кого в школу набирают, да чему она детей научит-то, то же мне предмет для подражания.

Юмор был в том, что учительницей Надежда Александровна была неплохой. Поначалу от одного ее вида у нас рябило в глазах, но она быстро навела порядок, после первой контрольной выставив в журнал колонку аккуратных двоек, – и головокружение как рукой сняло. Чтобы не остаться с неуспеваемостью на второй год пришлось сосредоточиться. Смеяться над ней не получалось: все шутки о светофоре и шепот продвинутых девчонок, что при такой фигуре постеснялась бы, разбивались о ее железобетонную уверенность в себе.

За год, пока она работала у нас, мы не стали математическими гениями и не утратили чувства юмора – хотя вот кнопки перестали учителям подкладывать и стулья мелом больше не красили. Мы просто учились, сдавали контрольные и медленно избавлялись от звания математических лузеров. Через год, когда Надежда Александровна ушла от нас, причем тоже в декрет – нам дали другую. Та одевалась в безукоризненно скучные костюмы, а первый ее урок нам запомнился тем, что она не смогла доказать нам теорему Пифагора – сказала в учебнике прочитаете, там несложно.

Закончив школу, я с чистой совестью забыла уроки математики, выбросила из головы теорему Пифагора, а все учебники с цифирками ритуально сожгла во дворе. Но вот сегодня я внезапно поймала себя том, что кручусь перед зеркалом в примерочной, натянув на свои рубенсовские формы красную мини-юбку. Купить, конечно, не купила, но счастья было – не передать.