Текст книги "Передай привет небесам"

Глава четвертая

Они поднялись на площадку, Метелин подвел соседку к ее двери, и вдруг она принюхалась.

– Что-то папиросным дымом откуда-то несет. Не из твоей ли квартиры, часом?

Но Алексей учуял дым еще раньше. И понял, откуда он доносится.

Старушка открыла дверь и перешагнула через порог.

– Ты, Лешенька, проверь, откуда это? Да еще музыка какая-то… У нас ведь по всей лестнице приличные люди.

Она скрылась в своей квартире, и слышно было, как поворачивается ключ в замке, щелкает защелка и опускается дверная цепочка.

Метелин подошел к своей двери и прислушался, музыка звучала именно там. Он вставил ключ в замок, попытался повернуть, но замок не поддавался. Тогда он позвонил. Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился парень лет тридцати с голым торсом, украшенным татуировками. Парень был изрядно пьян и, увидев хозяина, полез обниматься.

– Осужденный Бугаенко, статья 162, часть вторая[3]3
  Ст. 162 УК РФ – разбой.


[Закрыть], – радостно прокричал он, – здорово, Леший! Встречай корешей.

Метелин впихнул его в квартиру, прикрыл дверь и посмотрел на вскрытый замок.

– Зачем ломали?

– Новый поставишь, – тебе все равно его менять надо было. Не замок у тебя, а фуфляндия какая-то. Ты лучше посмотри, кого я привел!

Алексей обернулся и увидел стоящего на пороге еще одного знакомого по зоне – Курицына, отбывавшего срок за грабеж, плотного блондина, к которому навечно прикрепилось погоняло – Сациви.

– Привет! А ты здесь каким боком? Тебе же вроде еще год чалиться?

– Все, отзвонился! – ответил за него Бугаенко, – ему барин[4]4
  Барин (уголовный жаргон) – начальник колонии, пользующийся уважением осужденных.


[Закрыть] УДО выписал[5]5
  УДО – условно-досрочное освобождение.


[Закрыть].

– В активисты[6]6
  Активист (уголовный жаргон) – осужденный, сотрудничающий с администрацией колонии.


[Закрыть], что ли, записался?

– Ты че? – возмутился Бугаенко. – Он же у нас частник-надомник. Шахматы делал, нарды. Разве не знал? А тут для часовни зоновской крест охрененный вырезал. Вот батюшка и попросил за него. Это все остальные за двести тридцать рублей в день вкалывали минус двадцать пять процентов, а Сациви лопатой бабло греб. Мы-то с тобой голяком с кичи вышли, а он три ляма за четыре года поднял. Во как!

– Деньги – не самое главное в жизни, – произнес молчавший до этого Курицын. – Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Они поэтому лишили человеческий мир его собственной ценности.

– Во как загибает! – обрадовался Бугаенко. – Голова!

– Это не я, – признался Курицын, – это Карл Маркс.

Они прошли в комнату. Письменный стол был выдвинут на середину, и на нем стояли бутылки с коньяком, виски, вскрытые банки мясных и рыбных консервов. На стене висел жидкокристаллический телевизор.

– Это тебе презент от нас, – объяснил Бугаенко, – в знак уважения.

– Где вы ему ноги приделали? – поинтересовался Алексей. – Только не надо гнать, что купили: упаковки и документов я не вижу.

– Да это Бугай притаранил, – объяснил Сациви, – он у одной бабы кантовался…

– Заочница, – объяснил Бугаенко, – такие мне письма присылала душевные и фотки. Я их над толчком повесил, чтобы и другим мужикам не обидно было. А в жизни она еще круче оказалась: у нее и тут, и тут, и губы такие, что сразу… Ты-то на воле уже нашел себе?

– Ищу.

– Нашел! – обрадовался Бугай. – По глазам вижу, что нашел! Так приглашай ее в гости. Пусть подружку прихватит. Кстати, у меня цацки-мацки имеются: колечки, сережки, бранзулетки всякие, брюлики-хренулики – готов скинуть незадорого. Звони Марусе своей, а мы сейчас музон наладим…

Он схватил пульт от телевизора и начал переключать каналы. Наконец на экране появились девушки в нескромных бикини, которые, извиваясь в танце, радостно пели:

– Апельсины и бананы, кокосовый рай…

– Мы вообще-то здесь по делу, – напомнил Курицын.

– Да, – подтвердил Бугай, отрывая взгляд от женских прелестей, – дело у нас на миллион. Даже на два.

– Мужики, я не при делах сейчас, – покачал головой Метелин.

– Ты послушай, Леший! – настаивал Бугаенко. – Там все чисто будет. Все проработано уже. Есть один барыга – у него миллионов зеленых до хрена и больше. И есть место, где он без охраны бывает… Ну, если только водила при нем – что вряд ли. Мы туда подгребем как-нибудь и побазарим с ним без наезда особого.

– А я-то вам зачем?

– Ты очень нужен, – начал объяснять Сациви. – Если водилу вырубить с одного удара… Но это мы сами как-нибудь. А вот с тем барыгой побазарить ты сможешь, и он в отказку не пойдет, потому что…

– Пока рано ему знать, – остановил его приятель, – потом, когда… короче, Леший, нас трое уже, но ты нужен. Наводка у нас точная. Один кореш работает в его фирме водителем. Барыгу-то он не возил, но в дружбанах у него водила генерального – того самого, – и шоферюга по пьяному делу все ему выкладывает. Барыга этот построил дом загородный на берегу озера в лесу. Там вообще поблизости никого. Кричи не кричи – один хрен: тайга – закон, медведь хозяин… Понял?

– Я же сказал, что не при делах.

– Ты подумай: нас четверо. Мы с него два ляма бакинских возьмем. А для барыги – это ничто. Ему два миллиона гринов – это как высморкаться. А нам на каждого по пятьсот тысяч зеленых. Плохо, что ли?

Метелин покачал головой.

– Ладно, Сациви, – вздохнул Бугай, – рановато мы пришли, Леший еще не вдохнул сладкого воздуха воли. Пусть надышится и поймет, что в такой конуре жить нельзя, надо девочку свою одевать, обувать, на море ее возить на шикарной тачке, в кабаках угощать, а не бомж-пакеты, кипятком разбавленные, предлагать…

Он поднялся и, не глядя на хозяина квартиры, сказал:

– Леший, мы без обид. Ты – человек уважаемый. Мы всей зоной на тебя ставили. Ты – наш чемпион непобедимый. Дай бог тебе удачи по жизни. Но подумай лучше, как дальше срок, отмеренный Богом, тянуть. Как лох последний или как чел почетный?

Сациви поднялся и тоже вздохнул. Не сказав ни слова, направился к выходу. Оба задержались в коридоре, и Бугаенко обернулся.

– Слышь, Леший. Мы тебе финский замок притащили, хотели сами наладить, но ты вдруг приперся. Он на столе в кухне лежит. Тогда ты сам уж. Хороший замок, хотя на фига он тебе: дверь такая, что дунь – и развалится. Железная дверь нужна.

– Спасибо, мужики, – ответил Алексей.

– Мы не прощаемся, – напомнил Бугаенко, – а ежели что, Сациви на обоях под столом свой телефон записал: нужда припрет – звякни нам.

Дверь за приятелями закрылась. Алексей поднялся, вышел на кухню, осмотрел замок. Потом взял мусорное ведро, вернулся в комнату, вывалил в ведро банку с окурками, потом отправил туда же вскрытые консервы. Неоткрытую банку красной икры положил в карман.

С мусорным ведром вышел на площадку, остановился у квартиры соседей, позвонил.

Дверь открыла соседка.

– У тебя гости? – шепотом спросила она.

– Нет. Это грузчики телевизор привезли, который я заказывал. Ключи сам им дал для доставки. Они ушли уже.

Он достал из кармана банку икры.

– Вот, возьмите, Тамара Георгиевна, вы столько для мамы сделали.

Соседка хотела отказаться, но приняла подарок.

– Ой, спасибо, а то мы с мужем и забыли, что это такое. А теперь на 23 февраля будет что на стол поставить. Я уж, так и быть, старику своему бутылочку куплю. Да и ты приходи.

– Обязательно, – пообещал Метелин, – бутылку не покупайте. Я ему сегодня же коньяк занесу. Еще и виски есть, но та бутылка открытая.

Он хотел уйти, но соседка ухватила его за локоть.

– Лешенька, ты только не отказывайся сразу. Дело в том, что у меня есть племянница. Скромная девушка, очень несовременная… Она одинокая. Давай я тебя с ней познакомлю?

– Да зачем я ей нищий, да еще и с таким прошлым?

– А мы ей не скажем, что ты в тюрьме сидел. Ты – добрый, это видно сразу. А потом еще ты – симпатичный, высокий, сильный, не то что нынешние дрыщи…

– Я подумаю, – пообещал Алексей и пошел выносить мусор.

Когда вернулся на площадку, услышал, как звонит его мобильный: успел схватить телефон и ответить.

– Это Альберт Иванович, – услышал Метелин голос своего тренера, – короче, поговорил я с Гарри, а он – с главным менеджером. Берем тебя.

– Хорошо.

– Погоди радоваться. Может, тебя и не устроит наше предложение. Они берут тебя уборщиком. Ну ты понял, в зале убирать, мыть в раздевалке, в душевых, в туалете. У нас тут тетка одна старается, но ей годков уже под пятьдесят… Не справляется.

– Да я готов работать.

– А чего оплатой не интересуешься? В общем, тридцать тысяч рублей в месяц. Выходной только воскресенье. Ну зато будет служебное питание: столовая на базе очень приличная – жратвы предостаточно. Так что и на тебя останется. Завтра сможешь?

– С утра подъеду. Скажите куда.

Глава пятая

Команда, готовившая Юрия Шепелева к главному поединку его жизни, располагалась на спортивной базе под Павловском. База была создана еще в советские времена, но содержалась в хорошем состоянии. Несколько деревянных коттеджей и здание, где размещались просторный спортивный зал с двумя рингами, небольшой тренажерный зал, раздевалка, душевая и большая баня, при который был и бассейн десять на десять. И все это надо было убирать Метелину. Когда он вошел в зал, то задохнулся от родного воздуха и забытого уже счастья знакомого бытия: запахи мужского пота, кожи, конского волоса, перемешиваясь, создавали неповторимый аромат, которым он наслаждался с тех пор, как пришел в секцию бокса. Пришел тогда к Альберту Ивановичу Гусеву, ставшему для него непререкаемым авторитетом на долгие годы.

Альберт Иванович встретил его и сейчас. Взял под локоть и предупредил:

– Сейчас представлю тебя главному менеджеру. Но ты особо не распространяйся, что боксер: вдруг он подумает, что ты засланный казачок, хочешь узнать наши методики тренировок и на что мы делаем акценты. Понял?

Главный менеджер сидел в своем кабинете и даже не повернул головы, когда вошли помощник тренера и уборщик.

– Вот, Даниил Матвеич, – произнес Гусев, – привел вам парня, о котором говорил.

Только после этого менеджер бросил взгляд на вошедших. Судя по всему, внешний вид Алексея произвел на него впечатление.

– Спортсмен? – спросил он.

– Ну так, качаюсь иногда, – уклончиво ответил Метелин.

– Боксом занимался?

– Бокс люблю, – ушел от прямого ответа Алексей.

– А чего к нам пришел? Тебя с такой фигурой в любой фитнес-центр приняли бы. А там ведь девочки молоденькие… то да се.

Метелин пожал плечами.

– Ладно, принимай дела, – кивнул менеджер. – Только смотри, чтобы все здесь блестело, как у кота яйца. Иначе…

– Он будет стараться, – пообещал Гусев.

Чуть позже подошла уборщица Жанна, которая, оглядев сменщика, усмехнулась. Повела показывать ему свое хозяйство, по дороге крыла эту работу последними словами.

– Я и сама собиралась уходить. Во-первых, на такую площадь нужны два человека как минимум. Во-вторых, того, кто чистоту наводит, никто за человека не считает. Матерятся при женщине… Потом из душа в раздевалку туда-сюда голыми ходят, ничем не прикрываясь… Даже этот старый негр… А мне каково – я ведь живой человек!..

– Какой у них тут распорядок дня? – поинтересовался Алексей.

– В семь встают, до восьми бегают по парку. Потом у них завтрак. В десять приходят сюда… В полдень все прутся в душ и уходят. В час обед. Потом отдыхают, а я тут как проклятая вкалываю. В четыре дня снова приходят и начинают по мешкам молотить, по рингам своим прыгать. В шесть снова в душ. Потом ужин. Потом кто-то возвращается сюда, кто-то нет. В девять вечера бегают опять, а я тут снова все подтирай… Но теперь ты будешь. И охота тебе с утра до вечера за ними дерьмо убирать?.. Я уже надорвалась на этой долбаной работе!

Но везде было чисто. Метелин принял хозяйство: швабры, щетки, веники, совки, моющие средства и ветошь. Халат не подошел ему по размеру, и Жанна забрала его с собой вместе с двумя флаконами моющего геля «Мистер Мускул».

Ровно в десять утра началась тренировка. Алексей сидел в углу и наблюдал. На него пару раз бросил взгляд мистер Хук, потом он поинтересовался у Гусева, кто это, вероятно, потому что незнакомый ему парень в дорогих кроссовках и в майке «Пума» на уборщика не походил вовсе. Перед обедом Альберт Иванович подошел к своему бывшему ученику и сказал, что начальство недовольно его формой одежды.

– Халат на меня не налез, – объяснил Метелин.

– Да бог с ним, с халатом. Просто ты в «Пуме», а у нашей команды контракт с «Макрон». На эти спонсорские деньги мы как раз эту базу арендуем.

– Но я ведь не член команды, я – обслуга.

– И тем не менее. Поменяй майку и кроссовки… Ладно, я тебе выделю обувь спортивную, майку и курточку – если вдруг в пробежках с нами есть желание участвовать.

– Очень хочу.

Тренер хотел уйти, но остановился.

– Как тебе тренировки?

– Все знакомо, все ваше, кроме работы на ринге. И потом, не обижайтесь только, но Оласьело вырубит Шепелева в первом раунде левым боковым. Он начнет с левосторонней стойки. Потом поменяет на правостороннюю: он же хитрец. А Юра ваш не успеет перестроиться. Скорее всего, будет два джеба в голову, а потом хук левой с подскоком. У Шепелева висок открыт, а нырков в его арсенале я не заметил… как пер вперед, так и продолжает переть…

– Это все? – обиделся тренер.

– Нет. Еще много замечаний. Но главный вопрос: где второй спарринг-партнер?

– У него сотрясение. Гарри советует Шепелеву работать каждый раз в полную силу, чтобы знать, на сколько раундов у парня хватит дыхалки.

– Сотрясение – это надолго…

– Мы ищем высокого и похожего по манере на Оласьело… Говорят, есть на Кубе такой, но его промоутер пока не соглашается. Судя по всему, ему Дон Кинг запретил.

– А он-то здесь при чем?

– Как при чем? У него все права на Оласьело.

Метелин сидел, пораженный, и молчал.

– Вот такие дела! – рассмеялся Альберт Иванович.

– Что же вы мне про призовой фонд говорили – десять миллионов? Гонорар Мейвезера[7]7
  Флойд Мейвезер – американский боксер, неоднократный чемпион мира среди профессионалов.


[Закрыть] только за один постановочный бой против Макгрегора составил четыреста миллионов. Но он – средневес, а тут поединок за четыре пояса у супертяжей. Дон Кинг своего Оласьело на этот бой менее чем за пятьсот миллионов баксов не выставит, даже против Юры – безнадеги нашего.

– Естественно, – согласился Гусев, – и одна четверть от этой суммы – наша в любом случае, но Шепелева мы подготовим так, чтобы не позорно было.

– И еще, – сказал Метелин, – врача не наблюдаю.

– Врач есть. И очень даже хороший. Девушке тридцать лет, но выглядит, я тебе скажу, как кинозвезда. На ней Юрка завис. Но не в этом дело: у нее папа – отличный спортивный доктор, сам боксер бывший. Бокс любит по страшной силе и ее на это дело подсадил. Зовут нашу врачиху Вика. Сегодня она к обеду подъедет… Давай поднимай задницу, пойдем пообедаем вместе. Ты не переживай: и врач есть, и диетолог тоже, а для меня важно, что и массажисты классные – за полчаса мне молодость возвращают.

В помещении столовой играла музыка. Звучала старая песня Высоцкого, знакомая всем боксерам…

 
…Удар, удар, еще удар,
Еще удар, и вот
Борис Буткеев, Краснодар,
Проводит апперкот.
Вот он зажал меня в углу,
Вот я едва ушел…
Вновь апперкот: я на полу,
И мне нехорошо…
И думал Буткеев, мне ребра круша,
Что жить хорошо и жизнь хороша…
 

Альберт Иванович повел бывшего ученика в угол, где стоял столик, накрытый на двоих.

– Жанну так же кормили? – поинтересовался Метелин.

– Кого, – не понял Гусев, – уборщицу бывшую? Ты что, смеешься? Просто я попросил, и нам накрыли. И потом, к тебе уже приглядываются: до кого-то уже дошло, как ты на спарринг смотришь. Головой нырки изображаешь, то одно у тебя плечо вперед идет, то другое, как будто ты весь там, на ринге. Да и ладно: все равно они там скоро все узнают. Просто зайдут в интернет и проверят по фамилии. У тебя же на профессиональном ринге пять боев, кажется?

– Шесть, – уточнил Алексей, – три победы и три поражения.

– Я видел каждое твое поражение. Два ты выиграл по очкам чисто, но победы отдали другим. А в третьем – вообще непонятно. Как тебя мог этот мексиканец измолотить? Да еще…

– У меня была травма руки, а менеджер приказал выходить. Потому что он бабки теряет. Но я одной рукой все равно два раза Родригеса на настил уложил. Удивляюсь, что он поднимался.

– У тебя ведь менеджером был скотина Ветлицкий?

Алексей кивнул.

– Редкая сволочь, – продолжил Гусев, – таких ребят загубил! Ведь любительский и профессиональный бокс – две большие разницы. Разные методики подготовки… Ну ты же понимаешь: тебя вообще из огня да в полымя бросили. Каждый месяц у тебя был бой, а так нельзя.

– Ветлицкий за хорошие деньги и свою маму бы на ринг выставил, – пошутил Метелин.

– Вот потому-то плохо кончил, – согласился Альберт Иванович, – до сих пор неизвестно, кто его застрелил и за что.

Подошла официантка с подносом и поставила перед ними овощные салаты и тарелки с борщом.

– И ты после поражения решил уйти? – продолжил тренер.

– Мама настояла.

– Жаль, – вздохнул тренер, – у меня всего двое таких было, как ты. То есть всего двое: ты и Сережка Ерохин[8]8
  Екатерина Островская «Полоса черная, полоса белая».


[Закрыть]. И ведь одна судьба у вас. Он перед финалом универсиады в душевой сломал кисть, но все равно вышел на ринг. И тоже бой вел, но победу отдали американцу. Помнишь его?

– С трудом. Он только КМС[9]9
  КМС – кандидат в мастера спорта.


[Закрыть] стал, а я уже уходил от вас.

– Сережка в полицию ушел. А сейчас в одном хорошем банке безопасностью руководит. Банк этот теперь наш генеральный спонсор: мы обязаны на всей форме носить логотип банка. Зато деньги неплохие за это.

Ели не спеша, потом официантка забрала пустые тарелки, поставила вторые блюда и кувшин с соком.

– Жаль, что ты ушел, – вздохнул Гусев, – а вообще… прости, конечно, но бокс пригодился там, где ты был?

– Еще как! Начальник колонии сам большой поклонник, оборудовал залы: и тренировочный, и для выступлений. Всех осужденных боксеров к себе забирал. Их там было немало.

– То есть тебе удавалось и тренироваться, и на ринг выходить?

– Тренировки каждый день по восемь часов. А каждую субботу – бой!

– Прости! Но я не понял, – удивился Альберт Иванович, – ты говоришь, каждую субботу? Это же невозможно.

– Тем не менее. За двенадцать лет почти пятьсот пятьдесят боев провел. Точного числа не помню даже.

Тренер откинулся на спинку стула и смотрел на своего бывшего ученика пристально, не веря в то, что услышал.

– Соперники слабые были?

– Я бы не сказал. Бериева помните?

– Конечно. Когда-то был одним из наших лучших тяжеловесов.

– У меня только с ним около сорока боев.

– Сколько выиграл у него?

– Все. Я там вообще ни разу не проиграл. Все брал нокаутом. Только у Бериева выигрывал по очкам, и то лишь в самом начале своего срока. Бериев и в самом деле был очень хорош. Он еще и вес набрал – под сто десять весил, а ростом чуть выше меня. А еще в моем весе были Гуськов, Кардиналов, Широян…

– Да я помню эти фамилии. Неужели всех хороших боксеров пересажали?

– Сажали не боксеров, а преступников, – напомнил Метелин.

– Сколько раундов длился каждый бой?

– По шесть. А когда финал абсолютного первенства зоны, то двенадцать. Но двенадцать я не бился ни разу.

Альберт Иванович нагнулся над столом и шепнул:

– Хочешь на ринг вернуться?

Метелин кивнул.

– Это несложно, – тем же шепотом продолжил Альберт Иванович. – Лицензия профессионального боксера стоит десять тысяч рублей. Документы, заявление и чек об оплате в Москву можно курьерской почтой отправить. Пара недель, и можешь договариваться… Что я говорю… Я сам договорюсь о поединках. Ты готов будешь?

Алексей кивнул.

– Перед каждым боем нужна будет медицинская справка. Наша врач сделает… вот, кстати, и она…

Метелин обернулся и увидел пересекающую зал стройную девушку с распущенными по плечам светлыми волосами.

– Хороша! – подтвердил за его спиной голос тренера. – Между прочим, сама боксом занималась, а по виду настоящая художественная гимнастка.

Алексей продолжил обед, а Альберт Иванович разглядывал его.

– Леша, я посмотрю, как ты работаешь. Если и в самом деле у тебя так неплохо… И если кубинец откажется, нам второй сильный спарринг-партнер кровь из носу как нужен. Может, поставят тебя… Ты как на это смотришь?

– Всегда готов! – ответил Метелин.

Глава шестая

Документы для получения лицензии профессионального боксера отправили через день. На качество уборки зала и помещений никто не жаловался. Не возмущались даже, когда Алексей подходил к рингу и смотрел за тренировкой. А по вечерам, когда зал пустел, он надевал перчатки и подходил к мешкам. Так прошел один вечер, другой. На третий, когда Метелин запер двери, зашел к Альберту Ивановичу, чтобы отдать ключ, тот спросил:

– Сколько времени на дорогу сюда тратишь?

– Час с небольшим.

– Туда и обратно. Всего три получается? На маршрутке? И так каждый день? Своей машины у тебя нет?

Вопросов было много, и каждый раз Алексей кивал молча.

– Ладно, – согласился старый тренер. – Оставайся на базе. Мой номер рассчитан на двоих. Кровать одна, как видишь, но места вон сколько. Сейчас распоряжусь, чтобы вторую притащили.

– Не спешите, сегодня я домой смотаюсь. Соберу вещи и переберусь.

Он собрался выходить, уже взялся за ручку двери, как тренер вспомнил:

– Вика тобой интересовалась – врачиха наша. Она сегодня подходила ко мне и спросила твою фамилию. Я назвал: а чего скрывать?

Он подходил к подъезду своего дома, поднялся на крыльцо, как вдруг к нему из темноты выскочили два приятеля.

– Здорово, Леший. Ты вообще где обитаешь? – спросил Бугаенко.

– В лесу, – ответил Метелин, – где же еще?

– Просто мы тебя уже третий день здесь пасем, – объяснил Сациви.

Они ждали, когда он откроет дверь, но Алексей не спешил.

– Так вопрос один обтереть надо, – напомнил Бугай.

– Мужики, я еще в тот раз сказал, что не при делах. Какие вопросы ко мне?

– Давай потолкуем все же, а то ты сразу в отмазку пошел.

– Я хочу отдохнуть, – произнес Алексей, – и потом, не хочу сейчас против закона идти.

– Законы в основе своей сформированы на беспринципности и безнравственности, что отражает сущность государственности, символизируя возглас дьявола.

Бугаенко посмотрел на своего друга с удивлением.

– Карл Маркс?

Курицын кивнул.

– Ты что, все его книги прочитал?

– Не, только одну всего. Я, когда в следственном изоляторе парился, попросил книжечку какую-нибудь потолще, чтобы не скучно было. Вот мне и принесли «Капитал» Маркса. За восемь месяцев как-то так само запомнилось…

– Ладно, – согласился Метелин, – за углом пивнушка. Пока по кружечке примем, вы мне все расскажете.

В зале висели полосы табачного дыма, но посетителей было немного. Взяли по кружке чешского, сели за пустой столик, сделали по глотку.

– Ну и? – спросил Метелин.

Приятели переглянулись, и Бугаенко произнес:

– Мы все про того же фраера толкуем. Бабла он поимел немало. Сейчас строит дом за городом…

– Я это уже слышал от вас, – напомнил Алексей.

– Не перебивай. – Стройка полным ходом. Там уже забор стоит трехметровый и сигнализация по всему периметру… Но это не важно. К лету он закончит. Он вообще женат, но собирается разводиться: его баба сидит плотно на коксе, из клиник не вылезает, у нее однозначно крышу снесло. Так вот, у нашего барыги появилась любовь. Наш пацан, который в его фирме работает, утверждает, что телка и в самом деле отпадная, так что барыга торопится. Пока у него с той девкой ничего не было, но, судя по разговорам, она готова, ждет только, когда этот фраер со своей бабой развяжется.

– Мужики, это не моя тема, – начал было Метелин, но ему не дали договорить.

– Ты про такую фирму «Рашен соул» слышал когда-нибудь?

Алексей кивнул коротко.

– Так вот, – продолжил Бугай, – этот фраер как раз владелец ее и генеральный директор…

– Председатель совета директоров, – поправил Метелин, – зовут его Артем Сергеевич Карандин.

– Ты что, знаешь его? – удивился Сациви.

– С тринадцати лет его знаю. А он меня на год старше.

– Чума! – не поверил Бугаенко. – То есть нам сказали, что ты на этой фирме работал. Мы потому и подкатили к тебе, что слышали, что ты к этой фирме отношение имел, ну и чтобы ты за старое с них получил. А вот такой расклад – это совсем другие карты на руках!

– Не советую туда соваться. Во-первых, это как раз Карандин хорошо нашу зону грел[10]10
  Греть зону (уголовный жаргон) – передавать в колонию для заключенных сигареты, чай, деньги.


[Закрыть], а во-вторых…

Метелин подумал немного, но все же признался:

– Артем оплачивал лечение моей мамы, когда я там с вами на зоне…

Бугаенко и Курицын смотрели в столешницу.

– Вы собирались брать меня на дело, то есть подставить как лоха? – продолжил Алексей. – Меня-то он знает хорошо, а вас если и увидит, то не запомнит. Такими героями вы хотите быть?

– Смерть героев подобна закату солнца, а не смерти лягушки, лопнувшей с натуги, – словно признаваясь в чем-то, тихо произнес Курицын и добавил, как будто оправдывая свои слова: – это тоже Карл Маркс утверждал.

– Задолбал ты со своим Карлом Марксом, – не выдержал Бугаенко, – от него ничего хорошего людям не пришло: одни революции. Разве что «Грабь награбленное!».

– Маркс такого не говорил, – обиделся за кумира Сациви, – он говорил: «Экспроприация экспроприаторов».

– Да какая, на хрен, разница! – не выдержал Бугаенко. – Нам-то что делать? Мы все разработали: как и что… А к лету еще бы подумали, как конкретно его брать, а тут что получается – облом?

– Мужики, – произнес Метелин, – я, пожалуй, пойду. Все выяснили: вы предложили, я отказываюсь и вам не советую, а то на предъяву нарветесь. Кто за вас слово скажет?

– Ну, нет – так нет, – согласился Бугаенко и посмотрел на приятеля.

Посмотрел так, словно проверял реакцию того на такое его решение.

Однако Сациви не кивнул, не помотал головой, не сказал ни слова, а потому Метелин понял, что отказываться от задуманного они не собираются.

Он вышел из пивного зала и ощутил легкий морозец, которого не хватало почти всю зиму. Вошел во двор, остановился, поднял голову, посмотрел на серебрящуюся луну, и на душе стало совсем скверно. Ведь подсевшая на кокс жена фраера Артема Сергеевича Карандина – не кто иная, как Александра Викторовна Чернова, ставшая потом Александрой Викторовной Метелиной, – или просто Саня, его горячо любимая жена.