Текст книги "Цвет бедра испуганной нимфы"

– Вполне, – согласилась Нина.

И вздохнула свободно, считая, что все самое страшное для нее уже позади. А зря: никому неизвестно наверняка, что ждет его в будущем. Даже самый целеустремленный и верящий в свою удачу человек этого не знает.

Егоров начал просматривать показания, которые Нина давала Летягину. Потом отодвинул листы.

– Есть что добавить? – спросил он.

– Я рассказала все, что знала.

– Ну тогда и мы примем свое решение, – вздохнул Егоров.

– А когда меня отпустят?

– Скоро, – ответил Летягин, – но надо подождать немного. Остались кое-какие формальности.

Ее снова отвели в камеру. Там было пусто, вероятно, всех ее сокамерниц тоже допрашивали в это самое время. А может, и отпустили кого-то. Скорее всего, освободили тех девчонок, как и предсказывала Дина. В камере было все так же душно, дневной свет почти не проникал сюда через узкое окошко под самым потолком. Пришлось ждать почти час, потом ее снова отвели в кабинет Летягина, но самого его там уже не было – вероятно, следователь отправился отсыпаться после суточного дежурства. За его столом теперь сидел молодой человек в гражданском костюме, а рядом сбоку подполковник юстиции Егоров из Следственного комитета. И по тому, что он сидел рядом, а не за столом, Нина поняла, что теперь главный здесь не он, а как раз приятный молодой человек.

Егоров чрезвычайно приветливо посмотрел на Марфину, а потом взглянул на молодого человека:

– Ну я пойду тогда. А вы уж беседуйте.

Он направился к дверям.

– А когда меня отпустят? – бросила ему вслед Нина. – Вы же сказали, что какие-то формальности остались…

– Все готово, – обернулся к ней подполковник юстиции, – сейчас майор Тарутин задаст вам несколько вопросов, и вы будете свободны.

– А если не смогу ответить на них?

Вдруг Нина поняла, что ее обманули. Причем все: и капитан Летягин, и подполковник юстиции Егоров, а теперь еще и этот, судя по всему, уже третий следователь собирается это сделать.

– Меня зовут Николай Тарутин, – представился молодой человек, – я из Федеральной службы по финансовому мониторингу. Вы можете уйти, но тогда в любом случае мне придется вызывать вас повесткой… Сами понимаете, когда происходит убийство…

– А какое отношение ваше ведомство имеет к расследованию убийства?

– Никакого, – согласился Тарутин, – мы боремся с легализацией доходов, полученных преступным путем. Организации, которые создавал убитый накануне Марушкин, привлекли наше внимание. Мы собирались с ним побеседовать в самое ближайшее время, и тут… Сами понимаете.

– Я к бухгалтерии и финансовой деятельности его компаний не имела никакого отношения. Он, правда, записал меня как финансового директора, но я нигде своей подписи не ставила и получала зарплату меньше, чем его секретарша. Я создала свои курсы по обучению азам предпринимательской деятельности… Большинство клиентов приходили действительно от него – не буду скрывать. Но договорных отношений с ним у меня не было… То есть были, конечно, но они касались только хозяйственной деятельности: аренда, помещений, охрана, клиринг….

Молодой человек кивнул и произнес:

– Не буду спорить с вами, но нам известно, что вы держали в руках некоторые финансовые документы, в том числе выписки из банков, и могли знать, куда отправляются деньги, на какие счета…

Марфина догадалась, откуда финмониторинг может это знать: только главбух могла сообщить об этом. Хотя у такой службы и свои возможности для проверок имеются.

– А почему вы не спросите об этом у главного бухгалтера Яшкиной? – поинтересовалась она.

Тарутин пожал плечами и ответил:

– Спросим, когда придет время. А пока Лидию Федосеевну нигде не могут найти. Ранним утром, когда стало известно об убийстве Марушкина, мы отправили к ней группу, но дома ее не оказалось. Опросили соседей, и те ответили, что вечером ее тоже не видели. Перед подъездом, где она обычно оставляла свой автомобиль, машины не было. Вы сами когда ее видели в последний раз?

– Накануне: в самом начале девяти вечера. Она как раз выходила с работы, была спокойна, как обычно, и уверена в себе.

– Не говорила, куда отправляется?

– Мы не в таких близких отношениях, чтобы докладывать друг другу о своих планах.

– Вы ее не любили?

– Я за нее замуж не собиралась, – пошутила Нина, – но она мне не нравилась. Я не считала ее большим специалистом, но ничего против нее не имела. Если она устраивала Леонида Борисовича, то это был его выбор. А какие-то финансовые документы фирмы Марушкина я действительно держала в руках. Кое-что в них лично у меня вызывало сомнение…

Она замолчала.

– Я прекрасно понимаю, – продолжил Тарутин, – обороты были большими, расходы завышались, деньги уходили на счета небольших организаций, которые всякий раз были разные… А вам не приходило в голову, что все эти средства могли обналичиваться или уходить за рубеж?

– Для того, чтобы рассуждать, надо иметь какие-то факты. А просто так предполагать, что хорошо знакомый мне человек нарушает законы, я не могу.

– В машине, которую вы вчера перегоняли, обнаружены документы. Вы их просматривали?

Нина подумала и кивнула.

– Посмотрела, но ничего не поняла: они не на русском и к деятельности фирмы Марушкина отношения не имеют. Тем более какой-то плохо составленный неизвестно кем бизнес-план.

– Не исключаете возможность, что Леонид Борисович мог зарегистрировать за рубежом предприятие или даже несколько? На счета одного он мог переводить средства отсюда, потом приобрести на эти деньги ценные бумаги… а лучше драгоценные камни, добытые на экзотическом острове за полцены или лучше за треть… Камни лучше, чем ценные бумаги, потому что те могут взлететь в цене, но чаще все же значительно теряют в стоимости. А камни только дорожают… В такие активы лучше всего вкладывать средства.

– Так принято считать, – согласила Нина, – когда-то – лет сорок назад – было модно вкладывать средства в картины импрессионистов, поэтому-то они взлетели в цене. Но картин этих не так много, а потому выгоднее вложиться в рекламу какого-нибудь бездарного современного художника, а потом продавать его картины, которые на самом деле не стоят ни копейки.

– Мы отвлеклись, – остановил Нину молодой человек, – вы поняли, что нас интересует, а потому я спрошу прямо: что вам известно о нелегальной деятельности вашего партнера по бизнесу?

Марфина хотела объяснить, что она с бывшим сокурсником не была партнером по бизнесу, потому что род деятельности у их предприятий разный, да и обороты несравнимые, но ничего не сказала и только покачала головой.

– Что-то известно? – повторил молодой человек.

– Нет.

– Марушкин часто бывал за границей?

– А вы разве не проверили? – удивилась Нина. – Он всегда ездил с женой, иногда и я с ними за компанию. Потом как-то мы собрались в очередной раз, визы оформили, приобрели билеты, но в самый последний момент я потеряла документы, в том числе и загранпаспорт.

– Новый получили?

– Получила, и старый потом нашелся, но у меня пропал интерес к заграницам в принципе.

– А что так?

Она промолчала. Не объяснять же незнакомому человеку, что ей и без того одиноко, а за границей тем более: она там не только одна – она еще и вдали от родного дома. Другие радуются солнцу, пляжам, барным стойкам в холлах отелей, новым знакомствам, они легко заводят романы, а у нее не получается.

– Никах предприятий за границей не открывали? – поинтересовался дотошный молодой человек.

– А зачем? – искренне удивилась Марфина.

Он посмотрел на нее и ничего не сказал. Выдвинул ящик стола достал из него женскую сумочку.

– Ваша?

Нина кивнула.

– Проверьте, все ли на месте, – продолжил Тарутин, – наличие банковских карт, документов, косметики и прочее.

Он достал из выдвинутого ящика мобильный телефон.

– А это ваш аппарат.

И тут в кабинет, словно услышав все это, вошел Летягин.

– То есть я свободна? – спросила она, обращаясь не к нему.

– Разумеется, – ответил Летягин, – мы все проверили. Кстати, сейчас весь рунет забит соболезнованиями. Все говорят, что из жизни ушел великий бизнес-коуч.

– Возможно, – согласилась Нина и тут же демонстративно начала пересчитывать деньги – из принципа, чтобы Летягин видел, что она не сломлена и не торопится убегать из «мертвого» дома. А заодно проверила мобильный банк – не снимали ли деньги с ее счетов, просмотрела входящие на мобильном.

Пропущенных входящих было два: один от Жанны, второй от Лидии Федосеевны, но та звонила еще до того, как они расстались накануне вечером. Если верить следователям, главбух куда-то пропала, так что перезванивать ей не было смысла, а вот с подругой необходимо было связаться, чтобы поддержать ее и хоть как-то утешить, если это возможно, конечно. Вообще-то Гуренко еще в школе была непробиваемой – ее мало трогали разные жизненные неурядицы, но это когда было, а теперь потеря мужа!

Марфина вышла на улицу, хотела набрать номер сразу, но стала обдумывать предстоящий разговор. Лучше, разумеется, просто позвонить и сказать, что подъедет, чтобы уже не по телефону, а лично – обнять и вместе поплакать. Она стояла, размышляла и не заметила, как к ней подошла Дин Рид.

Сокамерница курила и улыбалась.

– Ну что, под подписку отпустили? – поинтересовалась она.

Нина кивнула и объяснила.

– Просто не стали предъявлять обвинение.

– Бережная помогла? – уточнила Дина.

– Нет, они сами так решили.

– Врут они все. Наверняка тебя прослушивать будут, наружку установят. Знакомых и соседей начнут опрашивать.

Марфина еще раз кивнула, как будто и сама в этом не сомневалась.

– А Бережной ты все равно позвони, – посоветовала женщина, – она подскажет, как действовать надо.

– Мне сказали, что она за свою помощь денег много просит.

– Не знаю. С меня ни копейки не взяла. Я после последней ходки швеей-надомницей вкалывала, а для приработка убиралась в приватной баньке, которая в соседнем доме была. Клиенты сделают все свои дела и уходят, прилетаю туда – вычищаю дерьмо после них очень быстро, потому что другие уже у входа стоят. Ну и как-то раз завалились в баньку парочка бизнесменов с депутатом, девочек с собой прихватили. Я еще прибраться не успела толком, а им уже не терпится о делах поговорить. А потом девчонки заявили, что у них золотишко пропало, цепочка, цацки разные. А кто мог? Только шныриха-урка. Вызвали меня к клиентам, а те давай меня поливать: тварь гнилая, возвращай, мол, рыжье, да еще за моральный ущерб с девочками рассчитайся, а не то опять на парашу отправим. Я не стерпела и сказала им все, что думаю про них, про депутатов, про девочек, про ментов, про парашу… А чтобы дошло до них скорее, взяла свой рабочий инструмент, то есть швабру, и как начала их… Повезло им, что ментам успели позвонить, а те прислали участкового, потому что дежурная машина ларьки у метро бомбила… А участковым как раз была Бережная – ее в наш район тогда на понижение участковым отправили. Так-то она следователем была. Студента какого-то взяли с наркотой, Вера дело закрыла, потому что на кармане у студента не то количество было, да и просили за него усердно уважаемые люди. А потом мамашка того студента заявила, что Бережная ее сыну сама наркоту подбросила, а с нее за закрытие дела кругленькую сумму взяла. Разбираться не стали, и ее на окраину участковым. Это потом уже она, будучи участковым, маньяка серийного взяла… А студентик тот позже на сбыте крупной партии погорел. Про что это я?

– Вы про баню рассказывали.

– Ну да. Бережная тогда приехала. И сказала шлюшкам, чтобы те показали, где золотишко заныкали. Дескать, в этом случае протокола не будет, а то потом по статье за вымогательство пойдут вместе с бизнесменами и народным избранником. Обе шадолбы в слезы – как вы могли такое подумать. Но их кавалеры сами обыск учинили и нашли. Депутат потом мне пятихатку сунул, мол, чтобы языком не трепала.

– А сейчас за что вас сюда отправили?

– За справедливость. К подъезду своему подхожу, а из дома бабка-соседка выкатывает, а с ней две сявки прошаренные. «Ты куда летишь, Мариванна?» – спрашиваю. А та руками машет, объясняет, что к ней пришли из собеса и предупредили, что опять завтра деньги обменивать будут и, чтобы не потерять на деноминации, надо сейчас снять со счета все накопления и им отдать на ответственное хранение, а они завтра вернут все новыми деньгами без потерь, потому что их обязали помогать пенсионерам. Я сявкам на доступном языке толкую, что бабулю обувать не надо… Но те не поняли… Пришлось объяснять популярно, кто есть кто по жизни. На их счастье, Марья Ивановна успела в полицию позвонить и сообщить, что соседка уголовница напала на двух добрых работниц собеса. Но те куда-то исчезли, а меня взяли для разбирательства…

Марфина слушала ее, не перебивая, не пытаясь вникнуть в смысл сказанного непонятной и почти незнакомой ей женщиной: она пришла из мира, в который Нина случайно окунулась и откуда благополучно вынырнула.

– Я гляжу, – усмехнулась женщина, – что тебя это не интересует совсем, но на всякий случай запомни, как меня найти, если потребуется помощь. Короче, подгребай на проспект Большевиков. Из метро выйдешь, спроси первого встречного бича… в смысле, любого ханыгу – хоть мужика, хоть бабу, спроси, где Дин Рид обитает, и те покажут. Я там в авторитете. Запомнила?

Нина кивнула. Потом смотрела вслед этой женщине, вспомнила все ночные разговоры с ней: вряд ли все сказанное ею было правдой, а потому не стоит верить ей и следовать советам.

Она еще раз набрала номер Жанны, но опять ответом были гудки. Кто-то остановился рядом. Марфина подняла глаза и увидела Тарутина.

– У вас ко мне будут еще вопросы? – спросила она. – Теперь вы будете вести мое дело?

Молодой человек покачал головой.

– Вопросы, вероятно, будут. А кто будет вести ваше дело, не знаю, – возможно, Егоров или кто-то другой. Я же из другого ведомства. Но сейчас я скажу, что Марушкин действительно был очень неглупым человеком. Столько лет существовала его компания, шла реклама, и ведь никто никогда не спохватился, что это финансовая пирамида. Его доверчивые адепты сдавали ему деньги – сначала за курс тренинга, потом вкладывались в его проекты. Средства он выводил достаточно умело: мы только недавно смогли свести все его ручейки в один поток: сумма получилась очень немаленькая. Что-то он возвращал в виде иностранных инвестиций, а теперь, очевидно, решился вложиться по-крупному в то, что могло бы принести очень большую прибыль. А в таком деле желающих отщипнуть от его пирога могло быть много… Что, например, за ювелирное производство и сеть ювелирных салонов? Найденный в его машине бизнес-проект – пустая бумажка, составленная какой-нибудь пустоголовой, как теперь принято выражаться, светской львицей. Тут не надо быть экспертом, чтобы понять это. Вряд ли он сам готовил этот проект. Мне кажется, Марушкину подсунули эти бумажки, а он даже не пролистал их. Вы знаете его деловых партнеров?

Нина пожала плечами.

– Он меня ни с кем не знакомил.

Вопросы стали ее раздражать, и хотя молодой человек казался очень приветливым, но этот «случайный» разговор походил уже на продолжение допроса.

– У вас ко мне еще что-то… – начала Нина, но Тарутин не дал ей договорить.

– У меня к вам ничего сейчас. Но я слышал, как Егоров что-то сказал о Бережной. Вы и в самом деле хотите к ней обратиться?

Марфина опять пожала плечами и промолчала.

– Я хорошо знаком с Верой, – продолжил следователь. – Моя жена даже дружит с ней. Кстати, мой тесть – академик Игнатьев. Слышали про такого?

– Конечно, – удивилась вопросу Нина, – очень уважаемый специалист.

Она удивилась не вопросу, а тому, что у такого известного экономиста зять – сотрудник спецслужбы. Хотя чему там удивляться: вполне вероятно, что Игнатьев консультирует не только правительство и крупные корпорации, но и спецслужбы. Приятный человек, конечно, этот Николай Тарутин, жаль только, что и он почти наверняка считает Марфину преступницей или пособницей. И, скорее всего, не только он: теперь все так будут считать, потому что никто, веря старой поговорке, не сомневается, что дыма без огня не бывает. Но все равно надо брать себя в руки, надо что-то делать… Нина думала об этом, но мысли путались. Не было смысла ехать на работу: наверняка сейчас и там проходят обыски, изымают документы, допрашивают сотрудников бухгалтерии… В здание никого не пускают… Надо мчаться к Жанне, но и она не отзывается на звонки…

– Вас подвезти? – предложил Тарутин.

– Не надо, – покачала головой Нина, – сама доберусь.

Она не хотела новых вопросов, потому что устала от них, от всего того, что произошло, от своего страха и неизвестности. Сотрудник финмониторинга попрощался и поспешил по своим делам.

Из дверей районного управления вышел полицейский, достал из кармана пачку сигарет, посмотрел на Марфину и шагнул к ней.

– У вас зажигалки не найдется? – поинтересовался он, разглядывая незнакомую девушку с ног до головы и улыбаясь так дружелюбно, словно собирался внезапно надеть на нее наручники.

– Я не курю.

– А чего тогда здесь стоите?

Нина пошла, не понимая, куда и зачем направляется. На ходу начала вызывать такси, и тут же к ней пробился вызов от Жанны. Она ответила и услышала незнакомый писклявый голос:

– Это я. Мне очень плохо.

Голос был настолько незнакомым, что Марфина растерлась, не зная, что отвечать и кому, но потом услышала всхлип и поняла.

– Жанна, я сейчас к тебе приеду, – почему-то очень тихо произнесла она.

Но подруга, очевидно, не слушала ее и продолжала говорить:

– Мне очень плохо, мне очень страшно. Я боюсь. Мне врачи какой-то укол сделали, и я спала, а потом проснулась и поняла, что я одна теперь на всю жизнь. И она будет очень короткая теперь. Ты приедешь, а меня уже нет в живых, и все меня забудут… А потом похоронят…

– Жанна, я буду очень скоро, – повторила Нина.

И махнула рукой проезжавшему мимо автомобилю.

Машина остановилась. Марфина села в нее, сказала в трубку:

– Уже еду. Жди!

После чего перевела дух и посмотрела на водителя.

– У вас такое грустное лицо, девушка, – приветливо улыбнулся тот, – где вас так огорчили?

– В КПЗ, – ответила Нина и махнула рукой. – Вперед!

И назвала адрес.

Глава седьмая

Дверь в квартиру Марушкиных оказалась не заперта, и внутри было тихо. Нина вошла осторожно, словно боялась спугнуть эту тишину. Из огромной прихожей вели два коридора: один в сторону гостиной и кухни, второй – к трем остальным комнатам. Марфина прошла по второму, заглянула в кабинет Леонида – на всякий случай, потом приоткрыла дверь спальной хозяев, третья комната, как видно, планировалась как детская, но использовалась как гостевая, хотя на ночлег у Марушкиных кто-то останавливался крайне редко: даже Нина, ближайшая подруга, ночевала у них всего один раз. Там тоже было пусто. Тишина казалась абсолютной, и это пугало. Не было слышно никаких звуков: ни в квартире, ни за ее стенами, и за окнами была тишина, словно умер весь мир и время остановилось.

Нина направилась на кухню и, только подойдя к порогу, увидела Жанну без халатика, в одном белье. Она сидела за столом, на котором стояли бутылка виски и блюдо с какими-то закусками. Подруга обернулась и показала на стол:

– Ну вот, ты видишь, как сижу теперь и Ленечку поминаю.

Марфина подошла, обняла подругу и прижала ее к себе, беззвучную и податливую. Почему-то вспомнилось, что именно так когда-то в далеком детстве она прижимала к себе любимую куклу и так же разговаривала с ней, не ожидая ответных слов и поцелуев.

Бутылка виски была почти полная, Жанна если и приложилась к ней, то выпила совсем немного. Нина села за стол и посмотрела на подругу детства: лицо бывшей Гуренко опухло от слез, но глаза были сухими.

– За что? – прошептала Жанна и повторила: – За что мне это? За что его? Он работал как проклятый. И ведь не такие уж большие деньги имел. Вот квартиру новую купили, машину, отдыхать ездили… У нас почти ничего не оставалось, только на еду и одежду… Мне вчера Ленечку показали, а он без одежды и мертвый… Ты его видела?

– Я за ним поехала… А потом только мертвым…

– И как ты сама после этого?

– Плохо. Меня сразу в камеру как подозреваемую.

– Это они могут, – усмехнулась подруга. – Вместо того, чтобы преступников ловить, сажают в камеры ни в чем не повинных людей…

Она потянулась к бутылке, коснулась ее, и та упала. Нина подхватила ее.

– Налей себе и мне! – приказала Жанна. – Помянем. У нас ведь с Ленечкой, кроме тебя, друзей не было вовсе. Он ведь за тобой начал бегать вначале, а мне так обидно было… Так обидно! Ты даже не представляешь, насколько. Наливай, чего сидишь. В холодильнике есть сок, но я уж запивать не буду, раз такое горе.

На блюде лежали суши и роллы, стола баночка с соевым соусом и еще одна с зеленой японской горчицей.

– Я вчера вечером заскочила в японский ресторанчик и взяла навынос: думала, с Ленечкой посидим, как обычно, поговорим, помечтаем о будущем… У нас ведь такие с ним планы были, – Гуренко вздохнула, посмотрела, как Нина наливает виски, и продолжила: – Это ведь не какое-то там дурацкое бизнес-планирование, мы думали про дальнейшую счастливую жизнь, чтобы дом, дети, любовь до гроба…

Жанна произнесла страшное слово и подняла взгляд, как будто только сейчас до нее дошел его смысл, и заморгала, собираясь заплакать.

– Выходит, все: и теперь вопрос только в том, когда мы с ним соединимся навеки.

– Помянем Леню! – предложила Марфина только затем, чтобы подруга потеряла нить разговора.

Гуренко не то чтобы имела пристрастие к спиртному, но в компаниях иногда напивалась – не особо часто, но глупости порой совершала похуже всякого алкоголика. Она и Нине как-то честно призналась за пьяным столом, что никогда бы не отбила у нее Леню, просто она перебрала тогда и не помнит, как все произошло у них. А потом уже поздно было, как она выразилась тогда, назад рулить. Конечно, это была не совсем правда – в тот самый вечер после окончания летней сессии будущие супруги из кафе уезжали вместе. Гуренко шла на своих двоих, причем очень быстро, чтобы улизнуть незаметно от подруги, подхватив под руку чужого ухажера… Чувства вины у Жанки не было ни тогда, ни потом, потому что она наверняка знала, что у подруги с Леней никогда ничего не было. Гуренко просто взяла то, что плохо лежало и, по ее мнению, никому не было нужно, кроме нее. Но тогда ни она, ни сама Нина, ни тем более Марушкин не могли даже представить, как страшно это все через десяток лет закончится.

– А с кем он вчера должен был встретиться? – поинтересовалась Марфина, когда они выпили.

– Откуда я знаю? – прошептала Жанна. – Леня никогда не посвящал меня в свои дела. Но в последние дни он изменился, был какой-то радостный, прямо светился весь. Сказал даже, что скоро у нас все изменится. Мы будем жить для счастья…

Подруга замолчала, а потом всхлипнула.

– И что теперь? – выдавила она сквозь слезы – Все кончено: теперь моя очередь отправляться за ним…

Похоже, эта мысль прочно засела в ее голове. Надо было как-то сбить Жанну с нее.

– Помнишь, как в школе мы умели радоваться каждой мелочи? – спросила Нина. – Новая юбочка – уже счастье, мальчик на танцах обратил внимание – домой летишь как на крыльях.

– Я в первый раз с мальчиком целовалась как раз после танцев в школе, – отликнулась подруга – Он на два года старше был, и я теперь не помню даже, как его зовут. Он хватал меня за грудь и говорил, что у меня классные сиськи. А что он мог понимать, пятнадцатилетний, ростом не выше меня… И очки у него все время на пол падали. Он наклонялся, чтобы их поднимать, и мне это надоело. В очередной раз нагнулся, но я отшвырнула его очки ногой. Он так разозлился! Назвал меня идиоткой, а потом при встречах от меня шарахался…

– На тебя и другие заглядывались, – продолжила тему Марфина.

– Дураки всякие, – поморщилась подруга, – а когда я встретила Ленечку…

– Но до Лени у тебя были и другие.

– Да я их и не помню – невзрачные они какие-то были. Хотя двое из них – вполне нормальные, но один оказался женатым… А второй судимым за кражи. Он мне даже шмотки предлагал по дешевке… Его потом взяли. А я боялась, что меня на допросы начнут вызывать. Позвонили по телефону, спросили, давно ли его видела? Пришлось врать, что он меня преследовал, но потом… Как они меня вычислили?

– По звонкам с его телефона, – тоном уверенного в себе специалиста ответила Нина, – они первым делом связи его проверяли. Но у него, вероятно, были и другие контакты с женщинами, которые для следователей оказались привлекательнее. А ты студентка, молодая… Стала бы с уголовником связываться?

– Он еще к тому же старый был, лет сорока. Да я и встречалась с ним раза три или четыре всего. Сама ему никогда не звонила… Не буду же я старому мужику набиваться…

Как ни странно, подруга вдруг увлеклась воспоминаниями.

– На первом курсе знакомлюсь с парнем… Нормальный вроде… то есть это он со мной знакомится. Мы с девочками в клуб пошли, музыку послушать, потанцевать… Тебя решили не брать. Только за столик присели, подходит ко мне один такой с разговорами, танцевать позвал, только просил очки ногами не пинать… Представляешь! Это был тот самый из нашей школы – только он вырос прилично и уже без очков и без прыщей… Я его и не узнала даже. А потом сказала, что танцевать пойду, если он руками меня лапать не будет, как в прошлый раз. А он нагло заявил при всех: «Ну и сиди здесь!» Представляешь! Люди и в самом деле не меняются со временем…

Она протянула руку к бутылке и замерла.

– Как же я раньше не догадалась, – прошептала Жанна, – я же знаю, кто убил Леню.

– Знаешь? – таким же шепотом спросила Нина. – Кто?

– Да ты и сама должна это знать. Помнишь, как год назад я тебя просила проследить за мужем… И что ты мне сказала тогда.

– Не помню.

– Он тогда домой стал приходить едва ли не ночью. А утром на работу собирался так, как будто на свидание намылился. Галстук подбирал, рубашку, ботинки сам чистил… Носки зачем-то нюхал… Я что, дура, чтобы не понять, что к чему. В телефон ему залезала, чтобы проверить, с кем связывается в течение дня. Потом тебя попросила выяснить, есть ли у него другой аппарат, о котором я не знаю. С кем встречается… Ты сказала, что все нормально, но я не поверила. Частного детектива даже наняла, и тот сказал, что Леня чист… Все вроде нормально было, я успокоилась, а потом мне какая-то дура позвонила и сказала, что она от Лени беременна и если он на ней не женится, она его убьет, а меня еще раньше. Потом Леня признался, что взял на работу молодую секретаршу, которая стала к нему клеиться, даже при посторонних садилась на его стол, и он ее уволил. Она ему скандал закатила! И у них ничего не было: это она сама себе все вообразила. Сумасшедших на свете сама знаешь сколько. И теперь я думаю, что это та секретарша сделала…

– Вряд ли, – попыталась переубедить подругу Марфина.

Она только сейчас вспомнила о той просьбе Жанны. Следить за Марушкиным она, конечно, тогда не собиралась, она просто рассказала о ее просьбе Лене. А у того и в самом деле тогда уже месяц как появилась новая секретарша. Звали ее Кристина. Молоденькая худенькая девушка с коровьими глазами. Кристина эта и в самом деле таяла, когда видела своего босса. Леня уволил ее и даже выплатил очень приличное выходное пособие. Кристина рыдала. А когда, собрав свои вещи, выходила из офиса к такси, вызванному Марушкиным, встретила в коридоре Марфину и посмотрела на нее с ненавистью.

– Все из-за тебя! Если бы не ты, стерва, я была бы счастливая. А ты мое счастье украла. Но ничего: ты сдохнешь очень скоро!

Нина тогда не восприняла угрозы глупой девчонки всерьез и не вспоминала об этом никогда, вся эта история не имела к ней никакого отношения. Она хоть и пообещала подруге, но просьбу ее не исполнила и Леню не выдала.

– Нет, – повторила Марфина теперь, глядя на подругу, – там действительно девочка не в себе была: увидела молодого богатого босса и решила сделать, как в западных фильмах. А к убийству она не имеет никакого отношения. Дурочки не способны на убийство. Да и не было между ними ничего, я же следила.

– Плевать на нее! – махнула рукой Жанна. – Давай-ка выпьем!..

Когда за окном уже повисли сумерки, Марфина уложила подругу спать и вызвала такси. Но потом, выходя осторожно из квартиры, услышала зов Жанны:

– Ты где? У нас все, что ли, кончилось?