Текст книги "Бабочка, выкованная из стали"

Гончаров повернулся к вдове и спросил:

– Где вы находились этой ночью?

– У подруги на даче.

– Зачем вы говорите неправду? Нам уже известно о Васильевском острове, о «Гавани капитанов». – Гончаров посмотрел на пиджачок хозяйки квартиры, словно только сейчас его заметил, и усмехнулся: – Труда не составит узнать и фамилию этого капитана.

Варвара Григорьевна не смутилась, лишь покраснела немного и тихо сказала:

– Я была у своего друга Артура.

Она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку.

– Понятно, – кивнул Игорь, – капитан Артур Грей, который прибыл за своей Ассоль в Зурбаган. Или у вашего друга – покорителя морей другая фамилия? Назовите фамилию капитана, у которого вы провели нынешнюю ночь: мы и его должны проверить.

Вдова задумалась, посмотрела в сторону. Затянулась сигареткой. Выдохнула струйку дыма, дернула плечиком и произнесла:

– Артур Оганесян. Он достаточно известный кинорежиссер и хотел со мной посоветоваться по поводу рекламной раскрутки его нового фильма. А вообще это моя личная жизнь. И потом, вы не там ищите, я к криминальному миру никакого отношения не имею, а есть твари, которые…

Гончаров помахал рукой, разгоняя табачный дым перед своим лицом.

– Вопросов к вам пока нет. Можете идти к сыну. Только позовите сюда Тиану.

Мать Олега не стала уточнять, очевидно, прекрасно знала творческий псевдоним невесты своего сына.

– А мне что делать? – поинтересовался Шишкин, когда вдова вышла из комнаты.

– Просто помогай мне. А вообще тебе нравится быть участковым?

Молодой человек пожал плечами.

– Не думал об оперативной работе? – продолжил подполковник.

– Я все время об этом думаю. Просился в убойный, но мне ответили, что свободных ставок нет.

– В нашем РУВД есть. Из тебя может получиться хороший опер, и я возьму тебя по переводу. Сегодня оформим на тебя раскрытие преступления. А пока посиди на кухне.

Участковый открыл дверь, запустил в гостиную девушку, а сам вышел.

– Присаживайтесь, – предложил девушке подполковник, – я скажу вам, что убийство раскрыто. Орудие преступления найдено, бутылки, которые вы выбросили в мусорный контейнер, тоже.

– Я ничего не выбрасывала.

– Вы есть на записи с камер соседнего подъезда. Вам, наверное, неизвестно, что там камеры никто не отключал. Кроме того, соседка видела в дверной глазок, как вы прошли мимо ее квартиры, позвонили в дверь и Анатолий вам открыл.

– Ерунда какая, – улыбнулась девушка, – я была на даче вместе с Олегом. Он может подтвердить.

– Он не может подтвердить ваше алиби, потому что он спал, как ребенок. Лег, а потом проснулся уже утром. Не сомневаюсь, что вы скормили ему приличную дозу снотворного. Сейчас приедут специалисты и возьмут у него кровь на анализ. Кроме этого, и на бутылке, и на молотке будут найдены отпечатки ваших пальчиков.

– Ничего они не найдут. Там не может быть моих отпечатков.

– Уверяю вас, что найдут. Сейчас у экспертов такая аппаратура! В специальном излучении проявляются даже стертые или смытые отпечатки. Опытные домушники надевают теперь по две пары резиновых перчаток.

Девушка задумалась.

– Думайте скорее, – поторопил ее Гончаров, – потому что я поговорил с Варварой Григорьевной, и она готова откровенно рассказать, каким образом вы оказались рядом с ее сыном и какими делами вы занимались прежде… Оказание эскорт-услуг у нас не является преступлением, но присяжные почему-то считают это отягчающим обстоятельством. Но выход, однако, есть. Наказания, конечно, не избежать, но можно сделать его максимально мягким.

Гончаров сделал небольшую паузу и продолжил:

– Я всегда предлагаю подозреваемым, разумеется, кроме маньяков и прочих уродов, написать явку с повинной. Если ваша причастность к убийству будет доказана в суде, то вам светит двенадцать лет, а при хорошем и дорогом адвокате – десять. Если оформим явку, то приговор будет ниже низшего предела. Скорее всего, суд назначит шесть. А если так, значит, возможно УДО… Знаете, что это такое?

Девушка кивнула. А Гончаров перешел уже на вовсе доверительный тон, стал говорить тише и даже склонился в сторону невесты Олега.

– УДО получить несложно, – шептал он. – Так что думайте: срок сократится до четырех лет, а с учетом предварительного заключения – сидеть вам три с половиной, а может, и меньше. А это не двенадцать долгих муторных бесполезных лет, ломающих вашу жизнь и калечащих вашу психику.

– Хорошо, – согласилась Вика, – я напишу явку. Только я не хотела убивать. Он сам напал на меня, требовал интимной близости, я стала сопротивляться, схватила то, что попало мне под руку…

– Хорошая мысль, – поддержал ее Гончаров, – только со своим адвокатом вы определитесь, как вы, защищаясь, ударили его молотком по затылку возле туалета. Попытайтесь представить так, что жертва упала… то есть Анатолий упал и ударился затылком об унитаз. Но вообще мысль интересная: он умер не от вашего удара, а от того, что ударился головой при падении. Если бы был трезвым, то от вашего удара не упал бы.

– Да, да, да, – подхватила девушка, – так оно и было. Я просто забыла, потому что была в состоянии… Как это на юридическом языке называется?

– В состоянии аффекта, – подсказал Игорь. – А мне объясните, что от вас хотела Варвара Григорьевна. Мы-то это знаем, конечно, но у нас пока лишь предположения, а нужны факты. И опять же помощь следствию зачтется на суде.

– Вы и это знаете? – удивилась девушка. – Хорошо, я скажу всю правду. Варвара Григорьевна попросила познакомиться с ее сыном… Дала аванс. И потом хорошо заплатила. Но Олег вдруг на мне завис, начал мне названивать, и мы стали с ним встречаться. Варваре Григорьевне это не понравилось. То есть ей совсем это не понравилось. Она даже мне угрожать стала. Но я посмеялась и сказала, что у меня возможностей больше, потому только кнопку на телефоне нажать, и сразу с ней вопрос решат… Конечно, это не так, но она поверила, а потом очень скоро назначила встречу в баре. На ней она попросила меня найти киллера, который согласится убить ее мужа. А за это она не будет против нашего брака с Олегом. А Толе было все равно – поженимся мы или нет. Ему на многое было плевать. Варвара Григорьевна знала, что он ей изменяет и собирается с ней разводиться. А у них брачный контракт, по которому она если и получит от Анатолия какие-то деньги, то сущие гроши. Она и в самом деле не сомневалась, что если я работала непродолжительное время эскортницей, то у меня обширные криминальные связи. Но я и не собиралась никого искать. Я решила предупредить Анатолия Михайловича… Позвонила ему и намекнула, что есть серьезный разговор… Он сказал, чтобы я приезжала к десяти вечера. Но я приехала чуть позже. Он был уже сильно пьян. Потом еще достал бутылку шампанского и заставил меня с ним пить.

– И вы выпили всю бутылку?

– Не всю. Когда он открыл, то половина или даже больше вылилось на пол. Он заставил меня принести тряпку и подтереть. Когда я наклонилась и стала вытирать пол, он на меня напал сзади.

– И вы схватили молоток?

Невеста Олега замолчала, раздумывая, как отвечать, а потом кивнула:

– Молоток в моей руке оказался потом. А тогда я вырвалась, побежала к выходу, но дверь была закрыта, я заскочила в туалет, но не успела закрыть за собой, потому что Анатолий рванул дверь на себя. А там как раз лежал молоток. Я схватила его и не помню, как отмахнулась… Ну, чтобы напугать его.

– Как давно ты была знакома с Анатолием Михайловичем?

Девушка напряглась и молчала.

– Вика, если я об этом знаю, то и на суде об этом будут спрашивать.

– Я знакома с ним шесть лет. Я сразу после школы приехала сюда, чтобы поступить в институт, но не прошла по конкурсу. А домой возвращаться – вообще позор. К тому же дома – полная задница, никаких перспектив, да еще мамаша сильно пьющая, а здесь все-таки культура. И вот еще одна девочка, с которой мы познакомились во время экзаменов, предложила разместить на сайте знакомств свою рекламу, мол, готова сопровождать состоятельных мужчин в их поездках на отдых за границу. И через два дня мне написал Анатолий и предложил съездить вместе на Кипр.

Вика вздохнула.

– А там, подло накачав тебя кипрским мускатом, он стал твоим первым клиентом и первым мужчиной, – подсказал Гончаров.

– Первым клиентом, – призналась девушка, – мужчины у меня уже были, точнее, ребята из нашего города. Короче, слетали мы с ним на Кипр, он мне заплатил пять тысяч евро. Я была такая счастливая, потому что там такая беззаботная и веселая жизнь: пляжи, ночные клубы, дискотеки… Да еще пять тысяч за все это дают. Потом мы с ним еще в Дубай летали, где у него друг живет. А подружке не повезло, на нее вышли какие-то бандиты и заставили работать на них, а перед этим они ее несколько дней насиловали… Она и согласилась, а что делать. Потом пыталась бежать несколько раз, но ее ловили… Где она сейчас, не знаю… А я поняла, что одной не выжить в этом мире, нашла приличное элитное агентство, где мне давали клиентов, но оставляли только тридцать процентов от заработанного. А у меня ведь большие траты: одеваться надо, косметику покупать и парфюм, а ведь еще и солярий, и фитнес, и шугаринг. Да и вообще жизнь нынче дорогая…

– Ладно, это все лирика, а ты пока чистосердечное признание напиши на имя старшего лейтенанта полиции Шишкина. Напишешь, и мы оформим тебе явку с повинной. Форма произвольная, главное, укажи, что ударила молотком, защищаясь. Глаза закрыла от страха, махнула молотком, а он пригнулся, и ты попала по затылку, не желая этого, то есть не собираясь причинить ему физический ущерб и уж тем более смерть.

– Ой, а ведь так и было. Как вы догадались?..

– Пиши!

Вика покрутила головой и пожала плечами.

Гончаров открыл дверь, высунулся в коридор и позвал:

– Олег!

Из кухни вышел молодой человек.

– Не в службу, а в дружбу, – обратился к нему Игорь, – принеси несколько листов бумаги и ручку.

Игорь не вернулся в комнату, стал дожидаться молодого человека в коридоре. Из спальни выглянула Варвара Григорьевна. Шагнула к Гончарову и тихо поинтересовалась:

– И что говорит эта стерва? Призналась? Дает показания?

– Да куда она денется! – пообещал подполковник.

Подошел Олег, который слышал последние слова, и испуганно обернулся к матери. А та вздохнула печально и погладила сына по голове.

– Вдвоем мы теперь остались, сыночка.

Игорь вернулся в гостиную, положил листы и ручку на стол.

Вика взяла ручку, задумалась, посмотрела на подполковника и спросила:

– А писать, что Варвара Григорьевна готова была заплатить киллеру тридцать тысяч евро?

– Писать можно все что угодно, но ты же все равно это не докажешь.

– Почему же, – улыбнулась девушка, – я ее записывала. У меня все телефонные разговоры автоматически под запись. А при личных с ней встречах я включала диктофон. Но я не потому согласилась, что рассчитывала на эти деньги. Она мне пообещала, что не будет возражать против моего брака с ее сыном.

Гончаров присел на диван, в ожидании, когда Вика закончит писать. Он осматривал комнату, дорогую мебель, размышляя о том, зачем одни люди убивают других. На войне или защищая себя и своих близких – понятно, а зачем это сделала Вика? Для того чтобы скрыть, что имела интимные отношения с будущим свекром, что за вознаграждение переспала с будущим женихом, записывала все разговоры с будущей свекровью, чтобы потом шантажировать, выставляя организатором особо опасного преступления…

– Я написала, – объявила Вика и протянула Гончарову лист, исписанный кривым почерком.

Игорь начал читать.

– Господи! – удивился он. – Что у тебя по русскому в школе было?! Почти в каждом слове ошибка.

– Ну и что, – не смутилась Вика, – за это ведь не расстреливают.

– А надо бы, – не согласился с ней Гончаров, понимая, что девушка уже успокоилась, решив, что никакого суда теперь не будет.

На листе было написано:

Я Виктория Степановна Сапожникова признаюся в том что в состаянии афекта при защите своей полавой ниприкасновенности случайно убила малотком Анатолия Михайлавича Делюгина в его квартире потому что другова способа повлиять на него не было, Это произошло в момент когда он хотел совершить развратные действия насильственного характера в отношении меня. Так как Анатолий Михзайлович был невменяемый и сильно пьяным. И я не хотела принести физического ущерба или смерти. И если бы не моя самазащита то жертвой мог стать не он а я.

Игорь посмотрел на девушку.

– Теперь важно, чтобы присяжные поверили, – сказал он.

– Да уж как-нибудь, – ответила Вика, – я им такое кино покажу! Изображу им Катюшу Маслову из того отрывка из романа Льва Толстого «Воскресенье», что на экзамене в театральный читала.

– Давай-ка посерьезнее, – посоветовал Гончаров.

– Так я серьезно почитаю. Вот слушайте: «Нехлюдов посмотрел на подсудимых. Они, те самые, чья судьба решилась, все так же неподвижно сидели за своей решеткой перед солдатами. Маслова улыбалась чему-то. И в душе Нехлюдова шевельнулось дурное чувство. Перед этим, предвидя ее оправдание и оставление в городе, он был в нерешительности, как отнестись к ней; и отношение к ней было трудное. Каторга же и Сибирь сразу уничтожали возможность всякого отношения к ней; недобитая птица перестала бы трепаться в ягдташе и напоминать о себе…»

– До сих пор помнишь? – удивился Игорь.

– Конечно. Знаете, какая у меня память? Я все помню и про всех. А про Варвару я потом отдельно напишу.

И мило улыбнулась.

В коридоре его поджидал участковый Шишкин.

– Товарищ подполковник, эксперты не приедут, а наши опера из убойного меня и вовсе послали.

– Им же хуже: отвезем подозреваемую в мой РУВД и там все решим.

– В смысле?

– Я же сказал, что оформляем на тебя раскрытие.

– Так это все-таки убийство?

– Так ты же сразу это понял. Разве не так? Невеста и убила. Она, правда, уверяет, что защищалась, однако, отправляясь сюда, подсыпала жениху снотворное. Потом взяла его машину и рванула сюда, не предполагая даже, что по уличным камерам мы сможем отследить весь ее путь и увидеть, кто за рулем. За убийство Анатолия его женой было обещано тридцать тысяч евро, вот девушка и клюнула на заманчивое предложение. И ведь спокойно совершила убийство, не переживая, не мучаясь. Как полагается, избавилась от орудия убийства и от бутылок, на которых могли быть ее отпечатки. По наивности своей выложила в своем признании, что будущая свекровь подбивала ее найти киллера для мужа и она может это доказать.

– Так это уже часть вторая сто пятой, подпункт «ж», – удивился участковый, – убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору: наказание от восьми до двадцати.

– Молодец! – похвалил Шишкина Гончаров. – Юридический окончил?

– Нет, – смутился участковый, – окончил я Академию промышленных технологий, пошел на завод инженером-технологом по металлообработке, а потом вдруг решил в полицию податься. А Уголовный кодекс я каждый вечер штудирую и учебники по криминалистике тоже.

– Значит, тебе самое место у нас – не век же в участковых мыкаться.

Глава третья

Дежурная машина высадила его возле магазина. Игорь пробежался по торговому залу, мимо знакомых прилавков, хватая с привычных мест знакомые продукты, подошел к кассе, начал выкладывать на ленту хлеб, колбасу, сосиски, макароны, томатный соус, бутылку пива… Поднял глаза и увидел, что рядом стоит Лена[5]5
  Екатерина Островская. «Девушка вне всяких подозрений».


[Закрыть]. Смотрит на него и улыбается. Так красиво улыбается, что он растерялся.

– А я только сегодня вас вспоминал… – сказал он, – То есть не только сегодня, а вообще вспоминаю вас постоянно последнее время. Куда вы пропали?

Это было совсем глупо, потому что не она пропала, а он перестал гулять с Баксиком.

– А я вчера вас видела, – доложила девушка. – Себе ужин готовлю, а на кухне включен телевизор – просто для фона, поднимаю глаза, а там вас показывают.

– Увы, мне такая реклама не нужна вовсе. Если бы Паша Ипатьев предупредил, я вообще бы отказался перед камерой стоять. А теперь так будет: если приду куда-нибудь инкогнито, то все равно меня узнают и пальцем будут показывать: вон тот самый мент! А вообще, давайте лучше сменим тему. Что у вас нового?

– У меня все новое, – ответила Лена, – ведь вас не видно в последнее время: ни вас, ни вашей жены, ни вашей собачки и даже вашей машины.

– Все меня бросили, – весело ответил Игорь, – жена, машина, собачка. Собачку жалко, конечно, увезли ее в чужие края, не спросили даже…

– Надолго?

– Надеюсь, что ей там будет лучше и они вдвоем останутся в дальних краях навсегда.

– Печально, – вздохнула девушка.

– Зря вы все близко к сердцу принимаете, – успокоил ее Гончаров. – Они живы – уже хорошо, а если они живут припеваючи, то за них надо только порадоваться. Но вы уж больно печальная сегодня. Платье на вас черное – у вас траур?

– Платье не черное, а темно-серое и в горошек. Хорошее платьице, кстати, – итальянское. Я его долго искала. Но если вам не нравится – скажите: я его подарю кому-нибудь.

Подошла очередь.

– Мне подарите, – предложила кассирша, которая, как оказалось, прислушивается к чужому разговору. – Хотя на меня оно точно не налезет. У вас ведь какой размер? Сорок четыре, а у меня…

Кассирша вздохнула и внимательно посмотрела на Гончарова, пытаясь вспомнить, где она могла его видеть, и на всякий случай приветливо улыбалась. И наконец вспомнила.

– Ой, это же вас Ипатьев вчера показывал. – И тут же перешла на шепот: – А я все думаю, как с вами связаться. У меня к вам дело. Дело мое в том… – Кассирша покосилась на спутницу Гончарова и стала шептать совсем уж тихо: – Меня сосед домогается, шантажирует…

– Чем же он вас шантажирует? – так же тихо поинтересовался Игорь.

– Он говорит, что все мужу расскажет.

– Что расскажет?

– Ну как что. Говорит, что расскажет мужу, что у нас было. Просто он один раз… то есть уже два раза домогся.

– Так это вам не ко мне, а к участковому.

– Так мой сосед и есть участковый. Он мне уже который год в любви признается.

– Так вы в нашем районе живете?

Кассирша кивнула.

– Тогда я наверняка знаю вашего ухажера, – сообразил Игорь. – Как его фамилия?

Кассирша помялась, но все-таки назвала имя:

– Романов.

– Романовых у нас двое: какой из них? Есть Романов Николай Второй, а есть еще и Денис Иванович.

– Денис, – вздохнула кассирша, – такой серьезный с виду.

– Это только с виду, – начал веселиться Гончаров. – Он однажды составлял протокол осмотра места преступления. Там женщину убили, а он написал: «На раскладном диване в естественной позе лежит стройный труп молодой женщины лет сорока: волосы темные, крашеные, глаза жгучие, полные страсти и мольбы, – одного нет». Потом начальник нашего РУВД приказал вывесить этот протокол на доску объявлений со своей резолюцией. Красным фломастером полковник Жаворонков написал: «Умри, Денис, ты лучше не напишешь!»

– Ну и что здесь смешного, – удивилась женщина, – чтобы сразу смерти кому-то желать.

– Никто никому ничего не желает, – присоединилась к разговору Лена, – это Потемкин сказал Фонвизину после премьеры комедии «Недоросль».

Игорь оплатил товар, взял свой пакет, отошел к выходу и стал оттуда наблюдать за Леной, которая о чем-то оживленно беседовала с кассиршей. Потом она отошла, подняла голову и улыбнулась Гончарову. И тут же смутилась. Подошла, и тогда Игорь сказал ей, что платье действительно замечательное и не надо его никому дарить.

– Я его нашла на Кола ди Риенцо прямо возле площади Рисорджименто.

– Звучит как музыка, – удивился Игорь. – А где это?

– В Риме, в районе Прати.

– Не бывал там никогда, – признался Гончаров. – Меня все время тянуло мимо Европы: Сингапур, Шанхай, Гонконг. А еще Пасир Гуданг…

– А где это?

– Пасир Гуданг? В Малайзии. А о чем вы так долго с кассиршей беседовали, после того как я отошел? Я уже соскучиться успел.

– О вас говорили, разумеется, – призналась Лена. – Кассирша мне сказала, чтобы я вас крепче держала двумя руками и не отпускала от себя. Потому что видно невооруженным глазом, что вы от меня без ума.

– Неужели так заметно? – смутился Гончаров.

– Вообще-то ничего не заметно, – пожала плечами Лена, – просто вы очень галантный мужчина.

– Это да, – согласился Игорь, – я вообще натура романтическая, мне даже приснилось нынешней ночью, будто я капитан Грей и мой трехмачтовый галеон «Секрет» рассекает океанскую гладь. Смешно?

– Нет. Я сама такая же романтическая, но только не буду говорить, что сегодня видела во сне.

– А вам сны часто снятся?

– Постоянно… Ладно, скажу: мне сегодня приснилось, как я разбежалась, замахала крыльями и взлетела.

Гончаров посмотрел по сторонам и предложил:

– Не возражаете, если я вас провожу? А по дороге расскажете мне, что у вас нового.

Лена кивнула и тут же спросила сама:

– А как вы оказались в Юго-Восточной Азии?

– На судне туда ходил. Я же был вторым штурманом на сухогрузе. Потом меня обвинили в провозе контрабанды и списали на берег. Списали на один год, но я пошел в милицию, чтобы перебиться как-то, и остался. А мой подельник механик остался на берегу навсегда, но ему и не обещали взять обратно. Так что он действительно пострадал – а еще его морская оса на пляже укусила.

– Кто? – удивилась Лена. – Никогда про такую не слышала.

– Это такая маленькая медуза. Еще ее называют «демоном мелководья». Укус бывает смертельным – раз, и все: внезапная остановка сердца, а противоядия никакого нет. Мой друг механик очень страдал, но коллектив ему помог – точнее, наша буфетчица. Она постоянно смазывала укушенное место уксусом. И это спасло ему жизнь. Но он все равно женился на другой. А когда его списали на берег, от него ушла первая жена, потому что у нее были свои планы на его постоянное долгое отсутствие.

– Но контрабанда как-то окупила его страдания?

– Не знаю, но мы сказочно разбогатели. Привезли большую партию – по сто штук каждый самых современных на тот момент смартфонов, которые взяли на рынке в Сингапуре у китайца по удивительно низкой цене и продали перекупщику из Москвы за бешеные деньги. Потом этот перекупщик, по слухам, стал олигархом и переехал в Лондон, где отрастил бороду и открыл ресторан. А я хотел купить квартиру, потому что мы с первой женой жили с моей мамой, но жена сказала, что она не хочет жить не только с моей мамой, но и со мной. И вообще это выяснилось как-то неожиданно. Наш контейнеровоз прибыл не в родной порт, а в Калининград, и оттуда я прилетел домой на самолете на двое суток раньше, чем она планировала меня увидеть. Дома ее не застал. Она потом сказала, что ночевала у подруги… И все подруги это подтвердили.

– Детей у вас не было?

– Нет. Хотя я потому и женился, что она мне предъявила справку о беременности. Потом доказывала, что врачи ошиблись. Прожили мы почти два года, которые я провел в морях, читая умные книги. На нашем судне была библиотека: капитан приказал экипажу приносить свои любимые книги на борт, чтобы к мудрости человечества приобщались все. Книги в основном были детективные. Но когда-то на нашем судне ходил студент-заочник с философского, подаривший экипажу много книг с библиотечными штампами, поэтому я смог ознакомиться с философией Упанишад – это древнеиндийские трактаты священного писания шрути. Также я проштудировал «Закат Европы» Шпенглера. А «Заратустра» – теперь вообще моя любимая книга, кроме того, я постиг законы формальной логики, которые просто необходимо знать каждому оперу и особенно следователю: закон тождества, закон противоречия, закон исключенного третьего, закон достаточного основания, а еще есть замечательное правило экспликации…

Гончаров замолчал и посмотрел на спутницу:

– Простите, утомил вас, наверное.

– Вовсе нет, – затрясла головой девушкой. – Я никак не ожидала, что вы такой образованный…

Она замолчала и отвернулась.

– Понятно, чего еще от ментов ожидать, – не обиделся Гончаров. – Менты только и знают, что громко кричать: «Всем лежать! Руки за голову! Ноги врозь!»

– Мы пришли, – вздохнула Лена. – Как-то не хочется расставаться.

– Тогда пойдем провожать меня, – предложил Игорь, – тут совсем недалеко… к сожалению.

Очень скоро они подошли к его дому, и Гончаров предупредил, что он только занесет домой продукты и тут же спустится.

– Проводим вас еще разик, – сказал он, – а потом можно поужинать в каком-нибудь кафе.

– Зачем нам кафе, – остановила его девушка. – Вы же купили макароны, сосиски и еще что-то, у меня овощи, фрукты. Можем подняться к вам, и я приготовлю ужин.

– Правда? – обрадовался Игорь. – Вы будете готовить, а я сбегаю за вином. Вы какое предпочитаете?

– Крепче сухого ничего не пью. И почему мы друг другу выкаем? Ведь мы давно уже на «ты».

– Да, – согласился Гончаров, хотя знакомы они были не так уж давно.

Он вернулся из магазина, притащив бутылку кахетинского цинандали и нарезку сыров. Гостья хозяйничала на кухне.

– Я на скорую руку, – сказала она. – Приготовила овощной салатик и макароны под соусом «карузо» – это когда мелко нарезанный лук и колбаса обжариваются, а потом заливаются томатным соусом и добавляются специи. А еще я нашла у вас в холодильнике банку оливок.

– Да-а, – вспомнил Гончаров, – оливки ведь не просто так. Сбежавшая от меня в теплые края жена покупала для себя вино, которое почему-то хранила в гардеробной, словно от меня прятала, а вот оливки ставила в холодильник, потому что я к ним равнодушен.

Он отправился в гардеробную и нашел вставленную в голенище зимнего женского сапога бутылку вина, принес ее на кухню. Очевидно, эти сапоги вышли из моды и подходили лишь для того, чтобы в них прятать от мужа бутылки с вином. А может, жена уехала в те края, где зимы не бывает вовсе и теплые сапоги на меху не нужны.

– Понятно, почему она прятала это вино, – рассмеялась гостья, увидев бутылку. – Это бароло – достаточно дорогое: в наших магазинах тысяч пять стоит.

– Дороже коньяка? – не поверил Игорь.

– Ну, коньяки ведь тоже разные бывают.

Они сидели за столом и уже выпили вина, когда Игорь спросил:

– Лена, ты ведь хотела со мной о чем-то поговорить?

Девушка кивнула, задумалась, вздохнула.

– Хотела поговорить и попросить об одном одолжении. Еще в магазине решилась, но потом увидела, как кассирша на вас… то есть на тебя наехала со своей просьбой, и решила… в общем, ничего мне от тебя не надо.

– Очень жаль, – вздохнул Гончаров, – я бы с таким удовольствием что-нибудь для тебя сделал, что-нибудь… какой-нибудь подвиг совершил бы.

– Ну вот, ты уже смеешься, тогда я тем более ничего рассказывать не буду…

– А как ты оказалась в Италии?

– К сестре в гости приезжаю иногда: она там живет. Муж у нее русский, занимается бизнесом, но считает, что им там лучше. Вообще-то ее муж сначала был моим ухажером, но я познакомила его с сестрой, и он переметнулся к ней.

– Такое, оказывается, не только в кино бывает.

– А он и в самом деле киношный персонаж – нечто среднее между Шуриком и Джеком Воробьем – интеллигентный, но взбалмошный очкарик. Умный, образованный и очень, очень энергичный авантюрист. Он ухаживал за мной, переключился на сестру, которая младше меня на три с половиной года, сразу сказал мне об этом. Только потом я поняла, что он ухаживал не за мной и не за сестрой, а подбирался к моему отцу, у которого тогда бизнес шел в гору. Мой ухажер понял, что младшую сестру отец любит больше. Мы же с ней сестры по отцу, а мамы у нас разные. Моя мама сильно болела и вдруг узнала, что у отца есть любовница, а у той дочь от него. Мама подала на развод, отец не спорил… Некоторое время мы с ней жили вдвоем, потом перебрались к Владимиру Петровичу Дроздову, который был маминым научным руководителем в Промтехе…

– Где? – не понял Гончаров.

– В Академии промышленных технологий, которую сам же Дроздов и создавал на базе разрушенного завода-ВТУЗа.

– Что такое завод-ВТУЗ?

– В советские времена была такая форма обучения, совмещенная с работой на производстве. Полгода студенты сидели в аудиториях, а полгода осваивали рабочие профессии, а также специальности диспетчеров, мастеров. Советский Союз исчез, и завод-ВТУЗ стал никому не нужен. Здания выставили на торги. Дроздов каким-то образом сделал так, что серьезные покупатели в тендере не участвовали. И победила фирма моего отца. Дроздов стал ректором… Нашел деньги на восстановление зданий и аудиторий. Даже ПТУ, которое было при заводе, тоже восстановил. Только его назвали лицеем для особо одаренных детей.

– Ты говорила, что преподаешь там.

– Я была заместителем директора лицея по учебной работе.

– А теперь? – спросил Гончаров.

Лена махнула рукой и попыталась сменить тему:

– Ты же про Италию что-то спрашивал?

– Я? – удивился Игорь, которого Италия не интересовал вовсе. – На самом деле я про тебя хочу узнать как можно больше. Какие у тебя отношения с сестрой, например. Судя по тому, что ты бываешь у нее, вы дружите.

– Очень даже. После смерти мамы папа забрал меня от Владимира Петровича, и я стала жить у них. Его новая жена относилась ко мне как к родной, сестра за мной вообще бегала хвостиком. Она меня называла бабочкой.

– А почему бабочкой?

– На самом деле меня так назвал Дроздов. Не просто бабочкой, а стальной черной бабочкой. На школьном новогоднем празднике несколько девочек из моего первого класса должны были танцевать танец бабочек. Все классы изображали разные времена года – нашему досталось лето. Вот я и попала в бабочки. Те должны были быть разного цвета. Розовая, красная, голубая, зеленая. Я стала черной. У меня были огромные крылья с блестками и какой-то рисунок на спине, тоже блестящий. Мне казалось, что я самая красивая бабочка на свете. На сцене стояли декорации с огромными нарисованными цветами, еще там были разноцветные домики, изготовленные из картонных коробок, в которых продают стиральные машины и холодильники, и мы летали над всей этой красотой. То есть как летали – мы порхали над сценой, у каждой был карабинчик на спине, к которому был прикреплен тросик, и папы, стоящие за нарисованными цветами и домиками, нас удерживали в воздухе. Я была самой маленькой девочкой в классе, но тросик почему-то лопнул именно у меня. Оборвался, когда я взлетела выше всех и засмеялась от счастья. Меня поднял так высоко именно Владимир Петрович, потому что папа уже жил с другой семьей. Я засмеялась и рухнула на красивый пряничный домик, который развалился и сплющился. Весь зал ахнул, а я поднялась и произнесла с печалью: «Ну вот, долеталась. Наверное, уже осень». Я сама помню смутно, но мне столько раз говорили это потом, что теперь я будто даже слышу интонацию, с которой произнесла свой экспромт. Зато хорошо помню гипс – вернее, гипсовую повязку: у меня оказалась сломанной рука. Но все равно врачиха сказала, что я не простая бабочка, а стальная. Я спорить не стала, потому что и тросик меня не выдержал, и красивый домик – в лепешку.

– Высоко было падать?