Текст книги "Бабочка, выкованная из стали"

– Нет – метра три, вероятно. Я даже испугаться не успела. Зато Владимир Петрович едва ли не плакал. Я его успокаивала. Маленькая девочка уговаривала солидного человека не переживать и не принимать все близко к сердцу. Я его тоже любила. Да и сейчас люблю. А потом ровно через год – как раз перед следующим новогодним представлением умерла мама, и папа меня забрал обратно в свою новую скамью. До этого мама меня не отдавала, а Настю не забирала, потому что болела уже сильно. Но Владимир Петрович бывал у нас постоянно, привозил подарки мне и Насте.

– Где он сейчас? – поинтересовался Игорь.

Лена как-то странно дернула плечом и ответила, глядя в сторону:

– В тюрьме.

– Как? – не понял Гончаров.

– Его взяли в аэропорту. Он собирался лететь отдыхать в Болгарию. Прямо к трапу подошли и сказали, что к нему есть несколько вопросов. Отвели в сторону, надели на пожилого человека наручники и этапировали в Омск. Как выяснилось, директор местного филиала Промтеха попалась на хищениях и взятках… Сумма хищений не такая уж значительная – два миллиона рублей. Но вот эта дамочка не нашла ничего лучшего, как сказать, что все эти деньги она отдала ректору Дроздову. А он уже четыре года как не ректор и эту даму, вполне вероятно, в глаза не видел, но почему-то ей поверили и выслали за ним своих оперов.

– Похоже на заказ, – оценил ситуацию Гончаров, – кому-то он перешел дорогу.

– Кому мог перейти дорогу старый, больной человек? Пенсионер к тому же. Ему почти семьдесят пять, у него больной позвоночник, и он ходит в корсете. Он гипертоник, и у него сахарный диабет. Кроме того, он имеет государственные награды, а при их наличии ведь не сажают. Если только под домашний арест. Правда?

Она заглянула в его глаза, и Гончаров кивнул:

– Домашний арест – это предел, да и то лишь за серьезные преступления, а с него должны были взять только подписку о невыезде.

– Адвокат то же самое говорил. Я наняла адвоката, и мы с ним летали в Омск. Там нам сказали, что Владимир Петрович сидит в СИЗО, потому что уже пытался скрыться от следствия за границей. Я попросила о встрече с ним, но мне отказали, потому что я не родственница. И адвоката Владимир Петрович не захотел видеть, потому что не считает себя виновным и отказался давать показания следователю. Следователя он вообще видел всего один раз, когда его доставили в Омск, а потом к нему никто уже не приходил… Я передала ему письмо, но он не ответил. Адвокат выяснил, что сидит он в общей камере – в смысле с обычными уголовниками, не с коммерсантами или с чиновниками, а с теми, кто совершал преступления против личности…

– Давно уже сидит?

– Чуть больше года. За это время дама, давшая против него показания, получила два года условно и вернулась в филиал, но не директором, а проректором по учебной работе. Ей назначили штраф в миллион рублей, она подала апелляцию, и размер штрафа снизили до двухсот тысяч – то есть до ее месячного оклада. А Владимир Петрович продолжает сидеть в тюрьме.

– Почему ты сразу об этом не сказала? Ведь мы знакомы уже долгое время.

– Неудобно было. Но потом я подумала, что, возможно, мы не просто так познакомились. Но все равно говорить об этом не смогла… Все-таки у тебя жена, она могла неправильно истолковать… А потом тебя показали по телевизору, и я решилась… И тут же встречаю тебя в магазине…

– Случайных встреч не бывает, – напомнил Гончаров.

– Я тоже об этом думала.

– Тем более с черными стальными бабочками, – пошутил Игорь. – Я вдруг вспомнил, что есть очень редкая аквариумная рыбка, которая так и называется рыбка-бабочка, выкованная из стали.

– Я не рыбка, – прошептала девушка.

– Таких, как ты, вообще нет…

Гончаров встал из-за стола, подошел к гостье, наклонился, коснулся рукой ее тонкой талии, то ли обнимая, то ли пытаясь приподнять, но Лена тут же сама поднялась и положила руки на его плечи.

– А кассирша – очень умная и наблюдательная, – шепнул Игорь. – Только взглянула на меня и сразу выложила то, что я сам никогда не решился бы тебе сказать.

Глава четвертая

Он зашел в кабинет начальника РУВД, не постучав в дверь, и успел заметить, как Алексей Иванович что-то прячет в ящике стола. Жаворонков выпрямился, увидел своего нового заместителя и вздохнул облегченно:

– Фу ты! Напугал.

– А вам-то чего бояться?

– Привычка, – объяснил начальник РУВД, – условный рефлекс, так сказать, выработанный за четверть века семейной жизни. А вообще есть повод, и даже очень грустный: Колотовкин умер – только что мне сообщили. – Алексей Иванович наклонился и все-таки достал из стола бутылку коньяка и произнес негромко: – Тут еще осталось по пятьдесят капель. Это тот же самый коньяк, что мы выпивали за твое новое назначение. Так что не думай: я – не алкаш. Просто когда приходит мысль хлопнуть рюмашку, тут же появляешься ты.

Гончаров присел к столу, наблюдал, как начальник разливает коньяк, вытряхивая последние капли в стоящую перед ним рюмку.

– Вот так получается, что жил человек и теперь нет его, – вздохнул начальник РУВД. – И ведь Колотовкин ненамного был старше меня. Говорят, его сестра накануне целый день не могла до него дозвониться. Сегодня с утра пораньше пришла, а он в постели мертвый: еще вчера, стало быть, умер… И сразу в кадры позвонила, чтобы помогли с похоронами.

– А он один жил?

Алексей Иванович кивнул:

– Один как перст. Он ведь овдовел, когда ему сорок с небольшим было. Как тебе сейчас. Потом познакомился с молоденькой курсанткой: она в школе милиции обучалась, а он там что-то вел. На двадцать лет ее был старше. Я видел ее пару раз. Как бы выразиться помягче? Попрыгушка, одним словом. И вот как-то на День милиции решило управление закатить банкет. Колотовкину к тому моменту уже лет пятьдесят с лишком было. Мог бы на пенсию уйти, но он чего-то высиживал: думаю, у него была договоренность – ждал, что его поставят замом начальника ГУВД, потом присвоят генерала, и он сразу уйдет на генеральскую пенсию и в крупную компанию замом по безопасности… Но это, само собой, мои домыслы, основанные на личных наблюдениях. Так вот, на том самом банкете его женушка, подвыпив, стала приглашать всех мужчин на танцы. То на одном повиснет, то на другом. А потом вдруг пропала. Колотовкин смотрит направо-налево, туда-сюда: нет жены. Ну и отправился на розыски: он же как-никак сыскарь. И обнаружил ее в подсобном помещении с неким молодым подполковником. Короче, слово за слово, и случилась между ними рукопашная схватка, и в эпической битве поколений победила молодость. Корень был неплохим рукопашником – ты знаешь это. Утром все управление уже гудело и стояло на ушах, как говорится. Начальник управления вызвал к себе Колотовкина для разбирательства. Несчастный Василий Иванович явился в высокий кабинет с фонарем под глазом, с объяснительной запиской и с рапортом на молодого подполковника, который, по его словам, морально разложился… Однако наш генерал слушать его не стал, а просто предложил уйти с глаз подальше в какой-нибудь райотдел, а потом и на пенсию без фанфар. Так Колотовкин к нам и попал, и прослужил еще тихой сапой достаточной долго, а тот подполковник теперь…

– Витя Корнеев теперь генерал-лейтенант полиции и начальник управления в министерстве.

– Вот, – вздохнул Жаворонков, – а когда-то ты, Игореша, с ним в одном кабинете сидел, водку с ним вдвоем хлебали, а теперь он не только тебя на улице, если встретит, не узнает, он и мне руки не подаст. Ну, ладно, забыли про него. Давай за раба Божьего Василия Ивановича Колотовкина. Мир праху, земля пухом и царствия небесного.

Они выпили коньяк, и начальник РУВД продолжил:

– У Вити Корнеева, как выяснилось, большие связи имелись: и в Генеральной прокураторе, и в суде, и в Следственном комитете…

– У его жены, – уточнил Гончаров. – Но я к вам зашел не о Корне говорить. Тут я случайно узнал, как в нашем аэропорту с рейса сняли пожилого человека, бывшего ректора Академии промышленных технологий, профессора, доктора наук, награжденного госнаградами…

– Как его фамилия? – удивился Алексей Иванович. – Просто удивительно, что я ничего не слышал. Когда это было?

– Год назад. Профессор Дроздов уже входил на трап, чтобы лететь на курорт, как его скрутили опера…

– Как скрутили? Он оказывал им сопротивление?

– Какое сопротивление? Ему семьдесят пять лет, у него гипертония, сахарный диабет и проблема с позвоночником. Он вообще не понял, чего от него хотят. А его в наручники – и сразу в Сибирь, то есть в Омск… Там предъявили хищение государственных средств, неоднократное получение взяток и мошенничество.

– А почему сибирские опера здесь так действовали? Они же должны были согласовать с нашим управлением, раз берут такого заслуженного человека. И второй вопрос: ты-то сам каким боком здесь – этот профессор в нашем районе проживал?

– Не проживал.

– Ну и успокойся тогда. За него наверняка есть кому вступиться.

– Он уже год сидит! – не выдержал Гончаров. – К нему никого не пускают, но он и сам не хочет видеть никаких адвокатов, потому что считает себя невиновным.

Жаворонков достал из кармана мобильный, нашел номер, на который собирался звонить, хотел уже нажать кнопку, но что-то его остановило. Посмотрел на Гончарова:

– Ты лично знаком с этим профессором?

Игорь покачал головой.

– И ничего о нем не знаешь? – удивился начальник РУВД.

– Знаю, что он бывший ректор Промтеха, который, кстати, окончил участковый Шишкин, рекомендованный мною для работы в убойном отделе. Знаю, что он доктор технических наук и доктор педагогических наук, и, кроме того, все, кто его знают, утверждают, что он – честный и порядочный человек.

Начальник РУВД снова взял телефон и задумался.

– Если честно, то мне непонятен твой интерес. Ты же сам знаешь, что у нас за просто так не сажают… Значит, было за что. А мне теперь надо большому человеку звонить и объяснять, почему я интересуюсь этим делом.

– Следственные действия не проводятся, – продолжил подполковник, – а судьи каждый раз продолжают назначать меру пресечения – содержание под стражей.

– У судейских свои аргументы, – покачал головой Алексей Иванович.

Гончаров понял, что начальник РУВД никуда звонить и не собирается, поднялся, но в этот самый момент Алексей Иванович все-таки нажал кнопку на своем мобильном.

– Виктор Николаевич? – произнес он елейным голосом. – Ну да, это я… Ваш бывший начальник. Как там Москва? Звонят колокола?.. Да нет, конечно, не поэтому звоню, то есть не поэтому обращаюсь к вам. Просто хочу проконсультироваться. Сейчас к нам новый сотрудник переводится… В убойный – туда, где вы начинали. Парень способный, как говорят, но он закончил Академию промышленнных технологий, а там ректора недавно арестовали… Вот я и думаю… – Полковник замолчал, очевидно, слушая, что ему говорит генерал Корнеев. – Но с кем-то они согласовали задержание на нашей территории. Кто-то ведь…

Полковник снова замолчал, только слушал и кивал, как будто собеседник мог видеть, как он соглашается.

– Все, вопросов больше нет, – наконец сказал он, – значит, парня можно брать в убойный… Нет, Гончаров теперь мой зам по уголовному розыску, сидит теперь в кабинете Колотовкина. Подполковника ему дали… То есть как?.. Мне сказали его продвигать, вот я… От вас же не было команды… Я не в курсе был…

Он наконец закончил неприятный для себя разговор, спрятал мобильный в карман, потер ладонью лоб, посмотрел на Игоря и покачал головой:

– Не любит он тебя почему-то. С самого начала, как ты у нас появился.

– Он меня ненавидит с того момента, когда я пошел поговорить со свидетельницей и напоролся в ее квартире на главаря банды Азамата. Мне тогда повезло: я успел выстрелить первым… Увидел его отражение в зеркале и выстрелил в гипроковую стену. Но Азамат ведь Грицая убил. Мы его самого и его банду с ребятами решили живыми не брать, потому что у нас законы гуманные, получат по минималке, а потом выйдут, и все сначала начнется. Решили не брать, а потом они сами по нам палить стали, и мы их всех в перестрелке положили. Корень орал тогда как резаный, меня обвинял в том, что мы бандитский общак упустили, в котором, по его подсчетам, было несколько миллионов баксов[6]6
  Екатерина Островская. «Девушка вне всяких подозрений».


[Закрыть].

– На премию Корнеев рассчитывал, – предположил Алексей Иванович.

– На какую премию? Он тогда уже в управлении карьерой своей занимался, на корпоративах отплясывал… А мы здесь землю носом рыли. Мы с Грицаем банду вычислили и на хвост сели.

Начальник РУВД молча согласился, но по его лицу было понятно, что он жалеет теперь, что позвонил высокому начальству.

– Короче говоря, Корнеев помнит тот случай с профессором. Как раз с ним и согласовывали задержание, – сообщил полковник. – Но Виктор говорит, что ему звонили из ФСБ, потому что этот Дроздов был заместителем председателя комиссии Государственной думы по образованию. Выходит, он еще и депутат. Во как!

– Депутаты входят в состав комитетов, – поправил Гончаров, – а комиссии как бы при Госдуме, и в них входят уважаемые специалисты.

– Ну все равно это тебе не хухры-мухры! Просто так таких людей не берут, я согласен. Кто профессора повязал и где, Корнеев не знает. И как потом развивалось дело, он не интересовался даже. Но похоже на то, что это игры больших людей, и нам, лилипутам, такой баскетбол не нужен. Надо по себе сук рубить. Взять, к примеру, мою соседку…

– Так она что, сука? – перебил начальника Гончаров.

– В каком смысле? – не понял Алексей Иванович. – А, ты в этом смысле – мол, игра слов. А я без шуток тебе говорю: у тебя никого, а тут такая – сама в руки падает – и такая, что не каждый еще и обхватит…

– Я уже не один, – признался Гончаров, – и я люблю худеньких.

– Жаль, – расстроился Жаворонков, – а так бы жили с тобой на одной лестничной площадке. Дружили бы семьями. Поспешил ты, Игореша, с выбором.

Неожиданно Гончаров вспомнил половинку фотографии из ящика стола Колотовкина.

– У Василия Ивановича жена была блондинкой?

– Крашеной, – подтвердил начальник РУВД. – Она же тогда и на меня, если честно, вешалась. Но я устойчивый в этом плане, к тому же жена там моя присутствовала, а у нее всегда все под контролем – муха не пролетит. А Корень клюнул. Хотя это его карьере не помешало в дальнейшем, а у Колотовкина вся жизнь после драки под откос. Жена Колотовкина еще хотела квартиру разделить, но та у него еще до женитьбы была. А вот машину она забрала… Один в один, как и у тебя эпизод. Ведь твоя Марина тоже блондинкой была, и она тебя тоже тачки лишила…

То, что его сравнили с Колотовкиным, немного кольнуло, но не обидело. Обидно было за самого Жаворонкова, потому что тот только что по телефону общался со своим бывшим подчиненным так подобострастно.

– Колотовкин ведь свою Люсю, когда в главке отделом руководил, в хорошую компанию пристроил кадрами заведовать. Мне признавался, что у нее оклад даже больше, чем у него. А она у него еще квартиру хотела оттяпать…

– Ладно, – вздохнул Игорь, – пойду работать.

– Погоди, – остановил его Жаворонков, – у тебя и в самом деле кто-то появился? То есть появилась?

Гончаров кивнул.

Начальник РУВД вздохнул разочарованно и поинтересовался:

– Симпатичная, надеюсь? Хотя мог бы и не спрашивать: ты ведь у нас эстет. Но готовит хоть хорошо?

Игорь вспомнил вчерашние макароны под итальянским соусом и ответил уклончиво:

– Не хуже меня.

– Это уже достижение, – вздохнул Жаворонков. – А как у нее с достоинствами?

Он не стал дожидаться ответа, потому что на ум пришла другая тема для беседы.

– Ведь это ты вчера прислал нам задержанную, которая захотела оформить явку с повинной? – не спросил, а напомнил Алексей Иванович. – Та еще штучка оказалась. Она сразу вызвала адвоката, но не простого, а Беседина. Ты понял? Самого дорогого, самого беспринципного крючкотвора, которого я только встречал в жизни. Удивительнее всего, что тот примчался сразу. Весь из себя импозантный, в летнем костюмчике, в туфельках-баретках, а главное, в шляпе как у Индианы Джонса. Он старше меня, а все туда же – в поисках приключений на свою задницу. Когда-нибудь ему точно обломится. А то мы, понимаешь ли, работаем, а такие, как он, появляются и всяких там выпускают прямо в зале суда. Понятно, что и в нашей работе случаются промашки, но когда…

– И что, Беседин согласился положить ордер в это дело?[7]7
  Полномочия адвоката на ведение дела в суде удостоверяются ордером, выданным соответственно с адвокатским образованием.


[Закрыть] – удивился Игорь. – И он подписал с этой Викой договор? У него же самая известная адвокатская контора в городе! И он приезжает сюда лично, а не присылает своих шавок?

– Вот я и сам удивился, – продолжил полковник. – Привез ей какую-то косметику, целую коробку с маленькими пирожными… забыл как называются…

– Птифур, – подсказал Гончаров.

– Точно… Но не это главное. Она его называла запросто Ларик. Ты представляешь? Для всех он Ларион Семенович, а для какой-то… даже не знаю, как сказать – он просто Ларик!

– Дальше-то что? Значит, он положил ордер в дело, потом…

– Он посоветовал ей отказаться от чистосердечного, якобы оно дано под давлением. Вместе они составили новую бумагу, согласно которой она узнала, что жена этого мужика хотела своего благоверного заказать. Она приехала к тому домой, чтобы предупредить об опасности, а тот, находясь в изрядном подпитии, на нее напал, и она отмахнулась молотком, который там лежал… Не хотела бить, даже глаза закрыла.

– Ну, и что это меняет? – удивился Гончаров. – Понятно, что Беседин хочет переквалифицировать на часть первую сто седьмой, чтобы суд назначил пару лет, а то и вовсе год исправительных работ. Только это не выйдет, потому что ей придется объяснять, как, находясь в состоянии аффекта, она подтащила труп к туалету и намазала кровью ободок унитаза, чтобы изобразить несчастный случай, на что, кстати, купились наши коллеги из соседнего РУВД.

– А еще откуда у нее деньги, чтобы оплатить гонорар самому Беседину, – напомнил начальник РУВД. – Ведь он такой мужчина видный, хозяин самой известной адвокатской конторы, а тут вдруг каким-то Лариком оказался.

Возле приемной начальства, поджидая Игоря, топтался участковый Шишкин. Он сообщил, что написал заявление о переводе, но в родном ГУВД ему устроили обструкцию, когда узнали, что он раскрыл преступление.

– Никто, конечно, не поверил, – признался Шишкин, – недоумевают только, зачем это нужно Гончарову – то есть вам. А когда сказал, что перехожу к вам по переводу, то вообще хай подняли. Правда, сразу подогнали выпускника из школы милиции и дали месяц, чтобы я его подготовил себе под замену.

Они зашли в кабинет, и Гончаров спросил:

– Когда ты в Промтехе учился, ректором был Дроздов?

Шишкин кивнул.

– Что про него можешь сказать?

– Да я с ним и не общался: где я – студент, и где он – ректор. Однажды только, когда у нас была заводская практика, Владимир Петрович пришел к нам в цех, надел спецовку и встал к токарному станку. Сказал, что сам когда-то работал на заводе и учился на вечернем. И еще он запрещал курить на территории университета: раз попался – штраф, на второй – отчисление. Говорят, многие таким образом курить бросили.

– Слышал, где он сейчас?

– Был президентом технического лицея, что при Академии. Потом говорили, будто сняли его за какие-то нарушения… А вообще…

Прозвучала трель мобильного. Гончаров посмотрел на экранчик: с ним пытался связаться Павел Ипатьев. Игорь жестом руки показал Шишкину на выход и только после этого ответил на вызов:

– Чего звонишь?

– Еще раз хочу поблагодарить за помощь, – ответил журналист. – Я твой должник теперь… Но не только поэтому беспокою. Мне стало известно, что с тобой пытался договориться Артем… а ты будто бы от денег отказался. Теперь они там думают, что расскажешь на следствии, как все было на самом деле.

– Пусть не переживают: ничего я не скажу. А что там такого особенного было? Пластиковому Манукяну бошку прострелили. Жалко, конечно, что отремонтировать нельзя. Но я новый манекен в магазине выпрошу. Или выкуплю. Зато мы киллера взяли.

– Но деньги у Артема возьми все-таки: им так спокойнее будет.

– Да он слишком много предложил.

– Возьми, сколько посчитаешь нужным. Ты же раскрыл преступление, задержал и киллера, и заказчика. Семья Звягинцева назначила награду – ты ее честно заслужил. Не хочешь брать, отдай на благотворительность.

– Подумаю, – пообещал Игорь и вспомнил: – Ты сказал, что теперь мой должник. Так у меня просьба к тебе: узнай, что возможно, по своим каналам о бывшем ректоре Промтеха Дроздове: его упаковали в Омске, сидит в изоляторе уже год, но дело его не расследуют, и мне сдается, что никакого дела нет: не могут ему ничего пришить. А человек он пожилой, и со здоровьем у него проблемы.

– Узнаю, что смогу. Когда войду в тему и если с профессором перегнули палку, подниму шумиху в прессе.

Они закончили разговор. Гончаров тут же решил позвонить Лене и вспомнил, что так и не узнал номера ее телефона. Решил позвонить на свой городской в надежде, что она снимет трубку. И тут же вспомнил, что под дверью его кабинета стоит участковый.

Не выходя из-за стола, крикнул:

– Шишкин, заходи!

Парень зашел, не отрывая взгляда от мониторчика своего смартфона.

– Я тут в интернете поискал все, что касается бывшего ректора Промтеха, – объяснил он и спрятал телефончик в карман. – Он, как оказалось, дважды доктор наук: технических он получил без защиты диссертации за разработки по закрытым тематикам. А доктором педагогических он стал за работы по созданию системы профессионального высшего образования. Но очень многие ссылки с информацией о нем сейчас заблокированы. Такое впечатление, что мужика хотят отодвинуть от его заслуг, пытаются как-то спрятать от истории…

– Его уже спрятали, – объяснил Гончаров, – он в Омском СИЗО уже год сидит непонятно за что. Ему вменяют хищения, взятки… но если у следствия есть подтвержденные факты, давно бы уже и суд состоялся. А что касается тебя, то передашь дела новому участковому: все свои журналы, свою агентуру, списки всех сидельцев на своем участке, альбомы с фотографиями тех, кто в розыске. Пройдешься с ним по всем злачным местам… И сразу к нам. Если он – выпускник школы милиции, то есть, говоря по-нынешнему, университета МВД, то с подобной работой хорошо знаком – практику на участках наверняка проходил.