Текст книги "Мертвая жена и другие неприятности"

Глава 3

Телефонный звонок разрезал Вселенную. Звезды задрожали от ужаса и стали быстро бледнеть. Растаяло в утренних сумерках море. Где-то звякнул трамвай и грохнула, едва вскарабкавшись на девятый этаж, кабина лифта.

Ладейников открыл глаза. Сквозь оконные шторы в комнату пробивалось серое осеннее утро. Телефон продолжал надрываться. Снимать трубку не хотелось. Было только одно желание – снова закрыть глаза и вернуться в солнечный летний день того года. Валерий Борисович посмотрел на зеленые цифры электронных часов: 8.40. Обычно в это время он уже был на пути к университету. Но сегодня можно не торопиться – лекций и семинаров в ближайшее время не предвидится. Может, поэтому он засиделся накануне в баре и выпил пива больше, чем обычно. И, кажется, не только пива.

Ладейников снял трубку и, все еще лежа, прижал ее к уху.

– Ладейников слушает, – едва выдавил он из себя.

– Валерий Борисович, – раздался голос в трубке, – вас из шестидесятого отдела полиции беспокоят. Следователь Пименов. Вы не могли бы к нам сегодня подъехать?

– Не могу, у меня дела сегодня, – соврал уволенный доцент.

– Прямо сейчас подъезжайте, – настойчиво произнес незнакомый Ладейникову следователь, будто и не слышал слов собеседника. – Постарайтесь не задерживаться, а то я после суточного дежурства…

Какой следователь? Почему? И при чем здесь какое-то суточное дежурство?

– С чего вдруг такая срочность? Что случилось? – спросил Валерий Борисович, недовольный, что его вырвали из такого приятного сна.

– Это касается вашей жены, – спокойно сообщил следователь. И постарался придать голосу трагические нотки: – С ней произошло несчастье.

– Несчастье? Но… мы уже не живем вместе.

«При чем тут Лариса? Впрочем, она могла куда-то влипнуть. А куда?» Ладейников понял, что до сих пор не проснулся. А может, это еще сон? Он сел в постели и спросил в трубку:

– Что хоть произошло?

– Вашу жену убили, – объяснил следователь Пименов. – Подъезжайте!

Валерий Борисович опустил ноги на пол и переспросил:

– Что вы сказали?

Но следователь повторять не стал.

– Хорошо, я подъеду через часок, – согласился Ладейников.

– Тогда сразу к моргу Покровской больницы. Проведем опознание, и потом я задам вам пару вопросов.

– А как-нибудь без морга опознать нельзя? Я покойников боюсь.

– Покойники тоже люди, только не разговаривают, – попытался успокоить его следователь. – К тому же это ваша жена.

– Хорошо, – вздохнул Ладейников, – подъеду к моргу.

Хотя, конечно, в том, что Лариса умерла, хорошего мало. А точнее, совсем ничего хорошего.

Валерий Борисович встал с кровати и подошел к зеркалу платяного шкафа. Посмотрел на себя, потрогал щеку, проверяя, насколько необходимо побриться, и вдруг вспомнил, как пять лет назад Лариса примеряла вот перед этим зеркалом свадебное платье. Крутилась, поглядывая на свое отражение, довольная собой, а потом попросила расстегнуть крючки. Крючочков оказалось много, все они были малюсенькие и не хотели слушаться пальцев Валерия Борисовича.

– Ты поосторожней, – напоминала счастливая невеста, – а то я договорилась: у меня в салоне платье обратно примут. Практически за ту же цену, всего только десять процентов удержат. Если, конечно, пятен не будет.

Ладейников тогда поцеловал ее шею. Сам-то он не то чтобы был очень счастлив, но доволен: все-таки тридцать четыре года – и первый брак.

Да-да, поцеловал ее шею, и Лариса спросила:

– А ты договорился по поводу моей защиты?

Она была его аспиранткой. Выбрала научным руководителем и пришла на кафедру утверждать тему диссертации. На кафедре было пусто. Ладейников сидел за своим столом, когда Лариса вошла – скромная такая. Конечно, Валерий видел ее и раньше. Она ходила по факультету в мини-юбках и обтягивающих блузках, густые мелированные волосы спускались до середины спины, движения ее были медлительны и плавны, а взгляд всегда цепкий, юркий… Ей в спину глядел не только Амбре-Мелидзе.

Но Лариса выбрала именно Ладейникова. И вошла на кафедру тихая, словно боялась, что он накричит сейчас на нее. Прошептала еле слышно:

– Добрый день, Валерий Борисович.

Ладейников показал ей на стул рядом с собой:

– Присаживайтесь, Лариса.

Она опустилась на краешек и попыталась дотянуть до колен коротенькую юбочку.

Ладейников сделал вид, будто не заметил ее потуг. Взял со стола папку с материалами, которые она оставила накануне для него на кафедре, и строго произнес:

– Я ознакомился с вашей работой, но, к сожалению, как тему будущей диссертации не могу принять. Хотя вроде бы вы опираетесь на хозяйственную деятельность конкретного, реально существующего предприятия, но у предприятия этого нет не только никакого финансового планирования, но и с бухгалтерской отчетностью большие проблемы. При первой же финансовой проверке…

Ладейников посмотрел на аспирантку, и та опустила глаза.

– Я просто не знала…

Он отодвинул немного свой стул.

– Чего вы не знали?

– Просто не знала… как к вам еще подойти.

Лариса подняла на него влюбленные глаза.

Доцент растерялся и вцепился в сиденье стула, желая еще отодвинуться, чтобы сохранить без-опасное расстояние. А Лариса потянулась к нему всем телом…

В этот момент открылась дверь и на кафедру вошла Бабелюк на костяной ноге. То есть на загипсованной. Бэлла Аркадьевна сделала вид, будто не заметила аспирантку в непосредственной близости от научного руководителя, и поинтересовалась деловым тоном:

– Валерий Борисович, вы случайно не видели Колю Храпычева?

– Нет. Хотя он, кажется, в ректорат ушел.

– Ну-ну, – покачала головой Бэлла Аркадьевна.

Бабелюк вышла, закрыла за собой дверь. А потом долго из коридора доносилось стук-стук-стук-стук-стук-стук…

Лариса вздохнула и спросила с отчаянием:

– Валерий Борисович, а можно я вам домой позвоню?

Ладейников согласился, не представляя, чем это может закончиться.

Вечером того же дня Лариса позвонила. Но только в квартирный звонок…

Он открыл дверь и увидел аспирантку – в коротенькой юбочке и мокрой шелковой блузке, прилипшей к телу.

– Вот, под дождь попала, – виновато улыбнулась Лариса и протянула ему бутылку виски «Лонг Джон».

Глава 4

Ладейников стоял на остановке маршруток и размышлял. С одной стороны, он не очень рвался в морг опознавать Ларису, а с другой стороны, все равно придется рано ли поздно. Не будут же ради этого вызывать из Макеевки Ларисиного отца, который к тому же вряд ли приедет: у Ларисы с ним были более чем натянутые отношения. Отец даже с бракосочетанием ее не поздравил, хотя Ладейников отправил ему на Украину деньги на авиабилет в оба конца.

«Двадцать восемь лет… – с грустью подумал Валерий Борисович. – Красивая молодая женщина, и вот как все для нее закончилось…»

Пассажиры подходили к остановке, набивались в маршрутки, но он не спешил вслед за ними. Большинство из тех, кто садился в микроавтобусы, были молодые люди и девушки с портфелями и сумками. «Студенты», – вздохнул Ладейников. И ему вдруг стало обидно оттого, что он никогда уже не войдет в знакомые аудитории, не почувствует ставшей родной атмосферы. Возможно, ему удастся найти работу в другом институте, но, возможно, его ждет нечто совершенно иное.

Уволенный доцент смотрел прямо перед собой и не видел, что ему машет рукой Александр Орешников. Тот высунулся из своей старенькой «шестерки» и пытался обратить на себя внимание. Наконец, поняв, что это не удается, позвал:

– Валерий Борисович!

Ладейников подошел.

– Садись, довезу, – предложил Александр. – Тебе куда?

И тогда Валерий Борисович понял, что встреча в морге неизбежна.

– В Покровскую больницу, – со вздохом ответил он.

– Поздно вчера разошлись? – спросил Орешников, когда машина тронулась с места.

– Честно говоря, не помню, – признался Ладейников. – Как ты ушел, сохранилось в памяти. И как сам домой добрался, тоже. А вот во сколько точно, не знаю. Часа в два, вероятно.

– В час только я ушел, а вы еще сидеть остались.

Александр Орешников был одним из ближайших друзей Ладейникова. А еще Аркадий Брадис и Сережа Богомолов. Хотя насколько крепко они дружили, трудно сказать. Встречались почти ежедневно, точнее, ежевечерне, в той самой кафешке, куда заходил Валерий Борисович. Сидели, разговаривали, попивали пивцо. Причем Орешников почти не пил, Ладейников употреблял немногим больше, Богомолов зашибал, а Брадис не просыхал вовсе. Но это не мешало им сидеть и обсуждать разные вопросы.

Орешников когда-то был членом легкоатлетической сборной страны и даже готовился стать олимпийским чемпионом. Однако Олимпиаду 1984 года в Лос-Анджелесе Советский Союз бойкотировал, и все достижения Орешникова, вся его подготовка пропали втуне. Хотя Александр был чемпионом страны и Европы, призером мировых первенств и вполне мог добиться титула олимпийского чемпиона. Да вот не удалось. Он женился на молоденькой гимнастке, которая успела стать олимпийской чемпионкой, а потом сломала позвоночник. И Саша окончательно бросил спорт, чтобы ухаживать за ней. Двадцать лет она прикована к постели, а он к жене. Не стал тренером, не нашел себе никакой другой работы, кроме той, что позволяет ему быть свободным и легко передвигаться: занялся частным извозом.

Сергей Богомолов дослужился до звания майора в спецназе ГРУ и был комиссован по ранению.

Аркадий Ильич Брадис – самый старший из всей компании, ему уже под шестьдесят. Не так давно у него был свой успешный бизнес, но он его потерял. Правда, никогда, даже в пьяном состоянии, не говорит, как это случилось. На что он живет – не понятно, чаще всего его угощают друзья. Брадис невысок ростом и худ и, скорее всего, ест один раз в день – когда вечером все встречаются в кафешке. Пардон, не ест, разумеется, а закусывает.

Сейчас Орешников вез Валерия Борисовича к больнице. Они вспоминали вчерашний вечер, и оба удивлялись тому, что доцент согласился после пива еще и водку пить с Брадисом.

– Меня с работы поперли, – объяснил Ладейников.

– Все уже в курсе, ты вчера целый вечер только о том и говорил.

– Ну да, – признал Валерий Борисович, – о чем же еще. Позавчера приказ объявили, вчера весь день с обходным листком бегал, а сегодня уже и бежать никуда не нужно… Денег кот наплакал, накоплений никаких, работы нет, а пока найду… Придется, как Брадису, бутылки и банки собирать.

– Тебя у какого корпуса высаживать? – спросил Орешников.

Ладейников пожал плечами: он не знал.

– А кто у тебя в больнице?

– Бывшая жена. Только она не в больнице, а в морге. Еду тело опознавать. Позвонил следователь и сказал, что ее убили.

– Жалко бабу. Симпатичная была. Я, правда, ее пару раз и видел всего, но все равно…

– Она во всякие аферы влезала консультантом, – попытался объяснить Валерий Борисович, – но только не в криминальные. Что же могло такое случиться?

Глава 5

Следователь Пименов оказался невысоким щуплым человеком лет тридцати пяти. С портфелем в руке он ожидал Ладейникова у входа. Валерий Борисович сам подошел к нему и назвал себя. Пименов кивнул и посмотрел на наручные часы, после чего сказал:

– Ладно. Пятнадцать минут – не опоздание.

– Не думаю, что есть люди, которые торопились бы в морг, – заметил Ладейников.

Но следователь оставил его сентенцию без ответа.

Они шли по кафельному полу коридора, и с каждым шагом Валерию Борисовичу все больше и больше хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Он с трудом гасил в себе желание остановиться и повернуть назад.

Наконец уткнулись в широкие двустворчатые двери, когда-то окрашенные в лимонный цвет. Теперь краска потемнела, потрескалась и местами облупилась, отчего двери казались покрытыми помятой пасхальной скорлупой.

Ладейников остановился и перевел дух, не решаясь взяться за ручку.

– Заходите, – кивнул головой Пименов.

Тут он заметил нерешительность доцента и усмехнулся:

– Что? Как-то иначе представляли ворота в иной мир?

Ладейников выдохнул, как перед прыжком в воду, и увидел: следователь, чуть поморщившись, отвернулся.

– Простите, – произнес Валерий Борисович, – вчера до часа ночи пил пиво с друзьями.

Двери отворились, и из них вышел врач.

– А-а… – произнес патологоанатом, видимо, узнав следователя. – Наконец-то. Я как раз чайник поставил.

Врач посмотрел на Ладейникова.

– Вы – муж?

Ладейников кивнул.

– Соболезную. Красивая женщина была.

И, не делая никакой паузы, патологоанатом спросил:

– Кофейку не хотите?

Валерий Борисович помотал головой, желая только одного – чтобы все это поскорее закончилось.

Следователь вошел первым, за ним патологоанатом. И только потом порог переступил Ладейников, стараясь не смотреть по сторонам. И сразу едва не задохнулся от едкого запаха.

– Ну и вонь! – скривился Ладейников. – Мерзость какая!

– Кому как, – отозвался врач и обвел рукой пространство, показывая на столы, на которых лежали прикрытые простынями покойники, – а этим гаврикам все равно.

Мужчины подошли к одному из столов. Врач откинул простыню. Ладейников, увидев белое женское тело, инстинктивно отвернулся.

Следователь, куда-то спешащий, дернул его за рукав:

– Валерий Борисович!

А врач весело посоветовал:

– Вы представьте, что она пьяная или притворяется.

Ладейников посмотрел на стол, на котором лежало тело женщины.

– Можете опознать в представленном вам теле вашу жену? – официально спросил Пименов.

– Нет, – помотал головой Валерий Борисович, который ничего не видел и не желал ничего разглядывать.

Но следователь хотел поскорее освободиться. Как, впрочем, и Ладейников.

– То есть можете опознать тело вашей жены? – чуть иначе задал вопрос Пименов.

Ладейников снова осторожно посмотрел на тело. Взгляд скользнул по незнакомому лицу, и он опять поспешно отвернулся. Но успел заметить на груди и на лбу мертвой женщины черные отверстия.

– А что у нее… на лбу и на теле? – спросил Валерий Борисович.

– Это входные пулевые отверстия, – объяснил врач. – Оба ранения смертельные. Сначала ей метров с пяти выстрелили в сердце, а потом уже в голову. Весьма профессионально, между прочим. Стреляли из пистолета…

– У вашей жены есть на теле особые приметы? – перебил следователь, поворачиваясь к Ладейникову.

– Родинка на бедре сбоку, – вспомнил Валерий Борисович.

Врач тут же начал осматривать труп.

– С какого бока?

– С левого. Или с правого… Не помню уже.

Патологоанатом выпрямился и громко произнес:

– Прошу присутствующих обратить внимание: на левом бедре трупа имеется круглое родимое пятно. Светлое, диаметром семь-восемь миллиметров.

– Ну вот, – бодро произнес следователь, – уже кое-что. А другие приметы имеются? Шрамы, татуировки…

– Она тату хотела сделать, – сказал Валерий Борисович.

– Действительно, – подтвердил патологоанатом, – на левом предплечье имеются следы недавно выведенной татуировки.

Пименов достал из портфеля бланк протокола. Валерий Борисович быстро направился к выходу.

– Вы куда? – попытался остановить его Пименов.

– Позвольте мне выйти.

– Опознаете тело?

Ладейников, держась рукой за горло, кивнул.

– Ладно. Идите. Мы сейчас протокол опознания заполним, а вы в коридоре подпишете.

Протокол Ладейников подписал, не читая.

– Что это вы так поспешно? – удивился следователь. – Ознакомились бы.

– Зачем? Ведь не банковский же договор.

– Вы работаете в банке? – спросил Пименов.

– В институте преподаю. Вернее, преподавал. Сейчас безработный.

– А где вы вчера пиво пили?

– Рядом с домом. А что, запрещено?

Следователь пожал плечами.

– Не запрещено. Пейте сколько влезет.

Он заглянул Ладейникову в глаза и спросил вкрадчиво:

– До часу ночи, говорите?

Ладейников кивнул.

– Если быть точным, с десяти вечера до начала второго. Никуда не отлучался.

Пименов внимательно оглядел Валерия Борисовича.

– Вчера выпивали, а с утра стрелочки на брюках навели.

– Привычка, – объяснил Валерий Борисович.

Протокол он подписал на подоконнике в коридоре и теперь шагал рядом со следователем к выходу. Когда оказались на свежем воздухе, разговор закончился.

Ладейников увидел «шестерку» Орешникова и его самого, стоящего рядом с машиной.

– Ваша жена погибла как раз около часа ночи в километре отсюда, – произнес Пименов и спокойно зевнул, прикрыв рот ладонью. – Простите, ночь была бессонной, – сказал он. – Вчера допоздна задержался, только хотел домой отправиться, так не дали… Кто-нибудь может подтвердить ваше алиби?

Ладейников попытался вспомнить, сколько народа было поздним вечером в кафе, и не смог, но все равно твердо произнес:

– Полтора десятка человек.

– Много же у вас друзей, – с трудом сдерживая очередной зевок, удивился следователь. – А когда вы видели жену в последний раз?

– Не помню, – ответил Ладейников.

Вдвоем они подошли к машине Орешникова.

– Не подбросите до отдела? – попросил следователь.

Александр молча кивнул.

Сев в салон, Пименов вдруг начал рассказывать:

– Около часа ночи ваша жена припарковала принадлежащий ей автомобиль «Мерседес» во дворе дома, где снимала квартиру. Когда она вышла из машины, к ней кто-то подошел и выстрелил из пистолета в грудь. А потом сделал еще один выстрел, в голову…

– Нельзя ли без подробностей? – сказал сидящий за рулем Александр.

Следователь внимательно посмотрел на него.

– Простите, ваша фамилия Орешников?

– Допустим.

– Я с вашей женой в школе олимпийского резерва учился, – сказал Пименов. – Только она спортивной гимнастикой занималась, а я – легкой атлетикой. Бегом на средние дистанции.

– Ну и какие результаты были? – поинтересовался Александр.

– В пятнадцать лет один раз на восьмисотке из двух минут выбежал. А потом не получалось, и я спорт бросил. А жена ваша в пятнадцать уже олимпийской чемпионкой стала. Как она?

– Лежит.

– И никакого улучшения? Остановите здесь…

Орешников затормозил у подъезда отдела полиции.

– Нужна операция. Но она стоит столько, что… Да и то – подобные операции лишь в Германии делают.

– Спорткомитет таких денег не даст, конечно, – покачал головой следователь.

Он вышел из машины. И тут же наклонился к окошку, посмотрел на Ладейникова.

– Валерий Борисович, я хотел вас через пару дней вызвать. Надо кое-какие вопросы задать и вернуть вам личные вещи жены. Но поскольку вы уже здесь… Чтобы потом не беспокоить, давайте, может, сейчас побеседуем? Полчаса, не больше. Обещаю.

В кабинете следователей, плотно прижавшись друг к другу, стояли два рабочих стола. На узкой щели между ними примостился телефонный аппарат – одним боком на столе Пименова, а вторым – на столе его отсутствующего коллеги. На стене висел плакат, на котором суровая женщина в красной косынке прижимала палец к губам. Внизу плаката стояла размашистая подпись: «Не болтай у телефона – болтун находка для шпиона!» Еще на стене висели листы с нечеткими фотографиями каких-то людей под одинаковой шапкой «Внимание – розыск». Один лист был большего размера, чем остальные. На нем значилось: «Их разыскивает милиция» – и фотографии оказались более четкими. Ладейников присмотрелся и узнал Романа Абрамовича, Филиппа Киркорова, полуголую Анжелину Джоли, Джима Керри в зеленой маске и Микки-Мауса.

На столе Пименова возвышался монитор компьютера, но следователь записывал показания Валерия Борисовича по старинке – вручную. Наконец он закончил и подвинул листы протокола Ладейникову.

– Ознакомьтесь!

Валерий Борисович пробежал глазами по тексту и отложил листы:

– Уже ознакомился.

Пименов сделал удивленные глаза.

– Просто я обладаю навыками быстрого чтения, – объяснил Ладейников. – Освоил в студенческие годы, когда приходилось перерабатывать большой объем литературы.

– Тогда напишите «С моих слов записано верно. Мною прочитано» и поставьте подпись.

Пименов открыл стоящий на полу сейф и стал что-то доставать из него.

Ладейников написал, что от него требовалось, расписался и перевел взгляд на стол, где появились женская сумочка, документы, мобильный телефон, деньги, часики и украшения. Последним к общей куче лег лист с описью.

– Вот вещи, которые были при вашей жене, – пояснил следователь. – По идее, их надо бы еще подержать, но не вижу смысла. Ничего не пропало, ограбления не было. Вещи опознаете?

– Но ведь они не мои, принадлежали ей…

– Насколько мне известно, вы единственный близкий человек погибшей. К тому же все это приобреталось, когда убитая состояла в браке с вами. Так что других претендентов не может быть.

– Ну да, отец жены живет на Украине, но отношения с ним прервались лет двадцать назад. Матери давно нет.

– Тем более принимайте по описи: паспорт, водительское удостоверение, техпаспорт на автомобиль, ключи от машины, ключи от квартиры, женская сумочка из бежевой кожи, две цепочки из желтого металла, часы из желтого металла с камнями, серьги, мобильный телефон «Верту» в корпусе из желтого металла, три перстня из желтого металла с камнями…

Следователь явно спешил домой. Ладейников понимал это, но все равно сказал:

– Если честно, то я ее в морге и не узнал даже. Другая прическа, цвет волос…

– Я заметил, вы не очень вглядывались в лицо. Но прическа и цвет волос – вещи непостоянные. Особенно у женщин, – отмахнулся следователь. – И потом, после смерти люди сильно меняются. В моей практике был случай, когда…

– Не надо, пожалуйста, – попросил Валерий Борисович, – я еще от морга отойти не могу.

Он в растерянности смотрел на вещи, лежащие на столешнице. Пименов услужливо протянул ему помятый полиэтиленовый пакет.

– Складывайте сюда.

И, подвинув к Валерию Борисовичу лист с описью, сказал:

– Я же сутки дежурил, на вызове с дежурной машиной был вместе с операми и экспертами. Все, что при убитой имелось, сам же и описывал. Ничего не пропало. И «мерс» тоже я перегнал. Он сейчас во дворе отдела стоит. Можете забрать его.

На помятом полиэтиленовом пакете была реклама сигарет «Camel» с одногорбым верблюдом.

Прежде чем сесть в дорогой автомобиль, Ладейников внимательно осмотрел отделанный серой кожей салон. Внутри пахло лимоном, было уютно и чисто. На заднем сиденье лежал пакет с рекламой магазина «Французские вина». Валерий Борисович заглянул в него и обнаружил коробку с коньяком «Remi Martin» и стеклянным коньячным бокалом. Обнаружил и удивился: ведь полицейские наверняка осматривали машину, а значит, видели дорогой коньяк, могли взять его. Но не сделали этого.

Сев в водительское кресло, бывший доцент положил на соседнее пакет с верблюдом и завел двигатель. Мотор работал бесшумно.

Когда-то у Ладейникова имелась машина, и он был вполне доволен ею. Хотя куда отечественной «девятке» до роскошного «Мерседеса»! Полтора года назад, как раз после того, как ушла Лариса, в автомобиль Ладейникова врезался внедорожник. Из него вышел пьяный водитель, сунул Валерию Борисовичу десять стодолларовых банкнот и укатил. Ладейников не успел даже номер внедорожника запомнить, а потому звонить в ГИБДД не стал. И машину ремонтировать не стал – продал ее с помятым крылом, расколотым бампером и разбитой фарой. Сначала предложил Орешникову, тот подумал и отказался, сказав, что денег все равно нет, а его «шестерка» еще бегает. Тысяча долларов и шестьдесят тысяч рублей, полученные за поврежденную «девятку», разлетелись мгновенно: Валерий Борисович выписал американские и английские книги по экономике, а на остаток купил новый телевизор, который, правда, все равно не смотрел. Некогда было.

Двигатель тихонько урчал, Ладейников откинулся на спинку сиденья, вспомнил Ларису и подумал: «Откуда у нее такие деньги? «Мерседес», дорогие украшения, телефон, стоимость которого, по словам следователя, не менее двухсот тысяч рублей… Еще при ней были обнаружены евро и доллары…»

Он поднял пакет с верблюдом и высыпал его содержимое на пассажирское сиденье. Взял в руки паспорт, открыл. Посмотрел на фотографию и оторопел: на фотографии была не Лариса. «Ладейникова Варвара Николаевна» прочитал Валерий Борисович. Полистал и нашел штамп с регистрацией брака. Увидел дату, свою фамилию, имя и отчество… Не может быть! Эту женщину он не знал, не видел ее никогда! Перевернул страницы: Ладейникова Варвара Николаевна была зарегистрирована по его адресу – в том же доме, в той же квартире, где он проживал уже многие годы и откуда с трудом удалось выписать Ларису.

«Мерседес» выехал со двора отдела полиции на улицу. Валерий Борисович уже не замечал достоинств машины, а думал о том, что произошло с ним сегодня. Почему неизвестная женщина решила подделать документы и назваться его женой? Если бы та была ему знакома, то еще можно придумать хоть какое-то объяснение… Но женщина мертва, и теперь никто, вероятно, не сумеет Ладейникову толком рассказать, почему именно на него свалилось все это.

Вернувшись домой, Ладейников продолжал размышлять. Поскольку с утра не удалось толком позавтракать, он приготовил себе яичницу, сел за стол, думая о случившемся, и тогда раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Брадис. Аркадий Ильич заговорил, слегка запинаясь. Мол, только что узнал от Орешникова… Ну, будто бывшую жену Валерия замочили… Короче, он пришел утешить друга, а заодно помянуть невинно убиенную. Говоря все это, визитер достал из кармана куртки бутылку водки и протянул Ладейникову.

Мужчины прошли на кухню, уселись к столу и хозяин дома подвинул гостю тарелку с яичницей. Брадис начал есть, а пить в одиночку отказался.

– Что делать будешь? – спросил Аркадий Ильич.

– Хоронить надо, – вздохнул Ладейников. – Вот получу свидетельство о смерти, и сразу…

Валерий Борисович решил не говорить приятелю о том, что опознал как свою жену совершенно незнакомую ему женщину. Он же не специально это сделал! Узнал об этом уже после того, как получил ее вещи и документы. В голове роились разные мысли. Не поздно, конечно, и сейчас позвонить следователю и признаться во всем, вернуть вещи, деньги и автомобиль… Но, во-первых, Пименов наверняка уже дома, отсыпается после дежурства. А во-вторых, как объяснить ему штампы в паспорте убитой о регистрации брака и о прописке, где указаны его, Ладейникова, фамилия с адресом. Наверняка следователь заподозрит его в убийстве, и удастся ли потом оправдаться – неизвестно. Вдруг сразу отправят в следственный изолятор? А если не признаваться, просто похоронить убитую, оставить себе свалившееся с неба богатство с благодарностью и все забыть… Но как взять чужое? Кстати, ведь если промолчать, то никто у него отбирать ничего не будет: Пименов сказал, что у женщины нет близких родственников. А если имеются дальние? Вдруг они бедные, больные, нуждаются в помощи, лечении, и эта Варвара Николаевна, выдававшая себя за его жену, была их единственной опорой?

– Да-а, дела… траты тебе предстоят не маленькие по нынешним-то временам, – уминая яичницу, посочувствовал Брадис.

– Что делать, – со вздохом согласился Валерий Борисович.

– Я вообще-то ее помню плохо. Мы же тогда с тобой так плотно не общались. Видел вас вместе в магазине пару раз. Красивая, конечно. Но что ты в ней нашел – до сих пор понять не могу. Она ж с тобой рядом стояла, а глазами по сторонам стреляла.

– Теперь уже не стоит и не стреляет.

– А не бросила бы тебя, может, жила бы еще сто лет.

Аркадий Ильич посмотрел на стоящую на столе бутылку и устремил свой взгляд на хозяина:

– Может, все же помянем невинно убиенную?

Вдруг Ладейников понял, что надо сделать.

– Сидите здесь, ждите меня. Я отъеду на часок, – сказал он. – Вернусь и поговорим. А вечерком и помянем. Покойная нам для этого бутылку хорошего коньяка приготовила…