Текст книги "Я стану ночным кошмаром"

Глава 19

Охранник на входе в универсам не стал задавать лишних вопросов, сказал только, что кабинет его начальника на втором этаже. И добавил: у входа на лестницу сидит дежурный, который покажет дорогу.

Вера сама не понимала, зачем пришла сюда, ведь обещала Владимиру не делать этого. Но, проснувшись утром, она еще больше убедилась в том, что ко всем убийствам, которые так или иначе случались в последнее время рядом с ней, причастен ее отец. И у нее было лишь одно объяснение всему произошедшему: таким образом Колодин отдавал ей отцовский долг. Как сам его понимал, естественно. Вроде как решил защитить от неприятностей дочь, о существовании которой долгое время не вспоминал вовсе. Вполне вероятно, что Колодин не здоров психически.

Вера вошла в кабинет, остановилась на пороге и огляделась. Помещение было просторным, но, несмотря на размеры, десятку домашних кожаных кресел было здесь тесно. На стенах висели фотографии в рамочках. Что на них изображено, издалека не видно. Скорее всего, это семейные снимки Колодина.

Николай Сергеевич сидел за рабочим столом и беседовал, вероятно, с одним из своих сотрудников.

– Я думаю, мне нет нужды представляться? – не здороваясь, произнесла Вера.

– Не надо, – согласился Колодин. И махнул рукой подчиненному: – Потом договорим.

Мужчина встал и направился к выходу, не разглядывая особенно Веру. Просто скользнул по ней взглядом и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Николай Сергеевич поднялся из-за стола и шагнул ей навстречу. Почему-то Вере показалось, что отец собирается обнять ее, и она заранее отшатнулась. Но тот просто опустился в одно из кожаных кресел и сказал ей:

– Присаживайся.

Она подумала немного и села напротив. Разговор, который люди ведут в креслах, обычно коротким не получается, а Вера не хотела задерживаться. Чего ради она вообще сюда пришла? Ведь даже не знает толком, о чем говорить с этим посторонним ей, в сущности, человеком.

– Давно узнала, что я здесь? – поинтересовался отец.

Вера пожала плечами.

– Не очень.

– Думаю, что на днях, если не вчера. Странно только, что ты, имея все возможности, не поинтересовалась, где я и что со мной.

– А зачем мне это? У вас своя жизнь, не было нужды в нее влезать.

– Теперь, стало быть, нужда появилась…

Он не спросил даже, а просто констатировал. Усмехнулся, внимательно посмотрел на Веру. Посмотрел так пристально, что она отвернулась.

– Я понял, – наконец произнес Колодин.

Он поднялся и направился к своему столу. Выдвинул ящик, достал что-то, подержал в руке и положил на столешницу. Подумал немного и начал еще что-то доставать. Доставать и выкладывать. Только теперь Вера поняла – это деньги. Пачки денег.

– А вообще как живешь? – спросил Колодин, не оборачиваясь.

– Замечательно, – ответила Вера.

Николай Сергеевич обернулся, посмотрел на нее и снова усмехнулся, словно все, что слышал о дочери, не заслуживало серьезного отношения. Он не стал возвращаться к своему креслу. Показав рукой на стопку на столе, сказал:

– Прежде у меня не было возможности помогать вам с матерью, с финансами туго было, но сейчас готов вернуть долг. Здесь недоимки за пятнадцать лет. По тысяче за каждый месяц – итого сто восемьдесят тысяч долларов. Может, больше, тут половина в рублях, а я нынешнего курса не знаю. Так что забирай.

– Я не нуждаюсь, – покачала головой Вера.

– Так я тебе и не предлагаю. Матери передай от меня с извинениями.

– Она умерла почти десять лет назад.

– Печально, – спокойно произнес Колодин.

Он посмотрел на выдвинутый ящик стола, словно раздумывая, убирать ли обратно деньги.

Вера почувствовала его неуверенность и усмехнулась. Николай Сергеевич заметил это и тут же начал убирать пачки в ящик. Взял в руки последнюю, хотел спрятать и ее, но протянул Вере.

– Десятку хоть возьми. Мало ли, пригодится.

Только теперь Вера поняла, что отец предлагает ей деньги не в счет невыплаченных алиментов, а за молчание. Колодин догадался, что ей все известно про него и про Миклашевского, что она знает про их совместный бизнес. А может, Иван Севастьянович успел рассказать.

Бережная покачала головой, пачка отправилась в стол.

– Пятихатка был подонком, на нем три убийства, которые я могу доказать, – резко сменил тему начальник охраны магазина. – Были и другие, к которым он причастен. Например, этот гад убивал девушек, которые на него работали, но пытались сбежать.

– А жену его за что надо было так наказывать?

– Бизнес у них был общий. Муж хозяин, жена вроде директора, заправляла всеми притонами, единолично решала, с какой девчонки сколько получать, кого к ментам на субботник отправить, на кого штраф наложить. Сама же и наказывала хлыстом. А теперь, когда ее саму хлыстом отходили, орала, как резаная…

– Ее же не только хлыстом.

– Ну, положим, то, другое, для нее и не наказание вовсе. Как бы там ни было, она уже ночью составила список похищенного из квартиры. Якобы два миллиона баксов, рублей приблизительно столько же, брильянтов разных…

Вера кивком показала на стол.

– Оттуда деньги?

Николай Сергеевич не ответил. Снова выдвинул ящик и заглянул внутрь.

– Не было у них на квартире никаких миллионов долларов. Хотя рублями, возможно, пара-тройка и имелась. Но ведь эта крыса в своем списке указала даже белье. Будто бы у нее похитили новый итальянский комплект пурпурного цвета с кристаллами Сваровски. И стоимость тоже указала: тысяча евро.

«Откуда ему известно, что написала пострадавшая? – удивилась Вера. – Неужели он уже успел позвонить кому-то? А кому? Миклашевского ведь нет. Евдокимову? Но тот вряд ли стал бы ему что-то рассказывать, да еще так подробно».

– Ваньку жалко, – вздохнул Колодин. – Хороший мужик был, однако за каждую копейку со мной бодался. А во всем остальном…

– Вы в курсе, что Миклашевский меня полгода домогался, пока я не сдалась?

– В каком смысле? – притворился непонимающим Николай Сергеевич.

– В том самом. Я же у него в управлении работала.

– У него?

Изумление было наигранным, неестественным, и Колодин сам это понял.

– Ванька говорил, правда, что у него работает некая Бережная, которая в девичестве…

– Типа ваша однофамилица, – подсказала Вера.

Колодин кивнул.

– Именно так. Но я как-то мимо ушей пропустил. Мало ли совпадений бывает на свете.

– Практика показывает, что совпадения случаются крайне редко, а потому надо рассматривать все варианты.

Вера поднялась и посмотрела на дверь.

– Мне пора. Не могу сказать, что знакомство было приятным. И все же, как следователь, пусть и бывший, хочу предупредить: спокойная жизнь у вас скоро закончится.

– Угрожаешь?

– Вовсе нет. Просто те люди, что стоят за Пятихаткой, скоро все просчитают. Вашего друга Миклашевского, похоже, уже вычислили и сразу убрали.

Она пошла к выходу.

– Может, все-таки десятку возьмешь, – бросил ей в спину отец.

Вера ничего не ответила. Не обернулась даже. И не задерживаясь, толкнула дверь, покрытую светлым ореховым шпоном. Вышла в коридор и выдохнула. Зря, конечно, она приходила сюда.

Глава 20

Следователя Евдокимова не пришлось долго уговаривать. Она пришла в его кабинет и с порога заявила:

– Я почти наверняка знаю, кто вскрывал сейф в квартире Петерина. Это некий Трошкин, который сейчас под надзором, потому что вышел по УДО. Проводить у него обыск бесполезно, мужик калач тертый. Но у него есть подруга, адрес которой мне известен, так как я видела как-то ее паспорт. Возможно, что Трошкин прячет часть награбленного у девчонки. Деньги вряд ли найдем, но колечко или кулончик – вполне возможно. Тогда попросим показать чек. А потом проверим по списку похищенного и предъявим для опознания жене Петерина.

– Я-то с удовольствием, но мы с тобой следователь и участковый инспектор, надо же оперов с собой брать. И потом, как мы без ордера?

– Думаю, проблем не будет. Хотя бы потому, что малолетняя подруга уголовника – не госслужащий и не бизнесвумен с большими связями. Была бы только она дома… Потому что искать ее у Трошкина – значит вспугнуть основных фигурантов.

Но подруга Трошкина оказалась дома. Одетая в розовый махровый халатик, она распахнула дверь квартиры, предварительно даже не поинтересовавшись, кто к ней пришел. Увидев людей в форме и соседей, приглашенных в качестве понятых, спросила:

– Чего надо?

И попыталась закрыть дверь. Но следователь успел подставить ногу.

– Мы ненадолго, – ласково сказала Вера, – посмотрим, как ты живешь, и быстро уйдем. Так что успеешь выучить уроки.

Шутка девице понравилась.

– Ну, тогда заходите, – сказала она, улыбаясь во весь рот.

Соседей, правда, пропускать в квартиру не хотела, но пришлось.

Ей продемонстрировали ордер и попросили добровольно выдать все, не разрешенное для хранения: оружие, наркотики, а также не принадлежащие девушке вещи. Подружка Трошина закатила глаза и сделала вид, что ей приходится общаться с полными идиотами. Потом запахнула поглубже халатик и сказала:

– Ищите. Что найдете – все ваше.

Квартирка была маленькой. В комнате стояли два дивана и шкаф для одежды. Спрятать что-либо здесь было сложно.

– Драгоценности или ценные украшения имеются в доме? – спросила Вера.

Девица фыркнула. Потом подошла к небольшому письменному столу, заваленному выстиранным бельем, достала из верхнего ящика пару коробочек. Открыла и продемонстрировала из своих рук. Две тонких золотых цепочки, сережки с крохотными аквамаринами и перстень с зеленым камнем.

Перстень она продемонстрировала и тут же надела на свой палец, прищелкнув языком:

– Вот такой вот изумрудик.

– Можно посмотреть? – попросил следователь.

– Купи себе такой и смотри сколько влезет! – рявкнула девица.

– А можно повежливей?

– Я у себя дома, как хочу, так и разговариваю.

– Это не изумруд, – сказала Вера, – а мусковит. Скорее даже разновидность мусковита.

– Чего? – не поняла подружка Трошкина.

– Фуксит, калиевая слюда, – объяснила Бережная, – прозрачный минерал зеленого цвета, не представляющий никакой ценности.

– Ты совсем ку-ку, что ли? – возмутилась девица. – Я сама его в ювелирке выбирала. Там написано даже – изумруд, ноль целых и три десятых карата. Ну ты вообще… Ничего в красивых вещах не понимаешь!

– Гражданка Свистунова, – одернул ее следователь, – ведите себя прилично. За оскорбление представителей власти можно и схлопотать.

– А чего она гонит? – не могла успокоиться девчонка. – Завидует, поди. Небось сама никогда себе такой не купит. Пятнадцать тысяч стоит.

Вера не стала спорить и отошла.

Обыск долгим не был. Никаких вещей из похищенных в квартире Петерина обнаружено не было.

– Ну и чего? – с наглой усмешкой спросила девица. – Нашли что-нибудь? Оружие, наркоту… Делом бы лучше занимались! Тут врачиху из поликлиники грохнули, а убийц до сих пор не нашли. На улицу выйти страшно.

– А вам-то чего бояться? – удивился следователь. – Вы же не врач.

Надо было уходить. Но Вере ужасно не хотелось уходить, что называется, с пустыми руками. Потому что в таком случае логика ее рассуждений нарушалась. Возможно, поэтому Колодин и не боится ничего, зная, что никаких улик не будет.

– Понятые свободны, – объявил следователь. – Распишитесь, и можете идти.

– Погодите! – остановила понятых Вера и повернулась к девице. – Гражданка Свистунова, снимите халат.

Девица вытаращила глаза, а потом рассмеялась.

– Может, тебе еще стриптиз здесь сплясать? Так за это платить надо.

Следователь удивленно уставился на Веру, а понятые попытались исчезнуть.

– Да смотрите сколько хотите! А ты, крыса ментовская, завидуй, у тебя такой красоты никогда не будет…

Подружка рецидивиста Трошкина распахнула халатик и – продемонстрировала всем пурпурное белье, густо усыпанное стразами.

– Пакуй девочку, – бросила Евдокимову Вера, поворачиваясь к выходу.

Она сидела в машине, когда из парадного вышел майор. Подошел к «Лендроверу», разглядывая машину, достал пачку сигарет, а потом спросил через опущенное стекло:

– Как ты догадалась?

– Вспомнила вдруг.

– Удачно получилось, а то бы ушли ни с чем. А у меня почему-то в памяти щелкнуло, как лет десять назад здесь, в районе, задушили начальницу ПИБа. Точно так же, как врачиху из поликлиники. Когда эта девка заявила, что ей страшно на улицу выходить, меня как молнией вдруг ударило. Может, один и тот же убийца?

Из парадного вывели юную гражданку Свистунову и усадили в дежурную машину.

– Вещдоки-то надо было с нее снять, – опомнился следователь. – Ну ладно, в кабинете организуем.

И засмеялся, представив себе эту картину. Так же, давясь смехом, добавил:

– В присутствии по… по… понятых.

А Вере смеяться не захотелось. В голове у нее вертелась аббревиатура, упомянутая следователем…

После смерти мамы Вера решила приватизировать квартиру. Вернее, так посоветовал сделать Бережной. Для оформления нужно было получить технический и кадастровый паспорта на жилплощадь в районном проектно-инвентаризационном бюро, сокращенно ПИБ. Паспорта выдали, но со штампом о том, что в квартире произведена самовольная перепланировка. Это было очень странно, потому что ни Вера, ни мама ничего в ней не делали. Пришлось снова идти в ПИБ, выстаивать очередь к начальнице. А та показала какой-то план и сообщила, что на нем отмечен стенной шкафчик, а в реальности в квартире такового нет.

– Его и не имелось, – удивилась Вера. – Когда мы въехали, все было так, как сейчас. Мы только обои новые поклеили.

– Обои? – переспросила начальница. И кивнула. – Обои менять можно, а демонтировать встроенные шкафы запрещено.

– И что теперь? – поинтересовалась Вера.

– Сначала заплатите штраф. Потом приходите к нам, и мы подготовим проект реконструкции квартиры. На это уйдет месяца три. Потом вы оплачиваете проект, устанавливаете шкафчик, вызываете комиссию, которая проверит соответствие конструкции нашему проекту.

– А могут и не согласовать?

– Могут, – согласилась начальница. – Но не будут этого делать, если вы правильно все восстановите. Но, с другой стороны, вдруг вы восстановите шкаф с нарушением проекта, сделаете его больше или меньше? Вы поймите: менять конфигурацию квартиры не разрешено никому. В моей собственной квартире есть антресоли, которые мне не нужны, однако я не могу их демонтировать.

– Почему? – снова удивилась Вера.

Начальница вздохнула. После чего перешла на доверительный шепот:

– Да потому, что проект очень дорого стоит, а зарплаты у нас, сами знаете, копеечные.

Вера не знала размеров зарплат у начальников проектно-инвентаризационных бюро, когда вернулась домой, поделилась сомнениями с Бережным. Евгений пообещал все устроить. За тысячу долларов начальница согласилась поставить штамп на документах без упоминания о самовольной перепланировке…

Вспомнив ту давнюю историю, Вера спросила следователя:

– Не помните фамилию начальницы ПИБа?

– Помню, конечно, – ответил тот, – Тугарина. У нее была сумочка на длинном кожаном ремешке, так ее именно этим ремешком и задушили в подъезде собственного дома. Женщина жила на третьем этаже, но почему-то поднялась на последний, да еще ко входу в чердачное помещение подошла. Там ее, спустя сутки, и обнаружили совершенно случайно. Из сумочки ничего не пропало, а ремешок лежал рядом… Никаких отпечатков на нем не обнаружили, и под ногтями убитой не оказалось никакого чужого генетического материала, будто она и не сопротивлялась вовсе. Врачиху так же, ремешком от сумочки, прикончили. Почерк один.

– Подними старое дело, – посоветовала Вера.

– Ага, чтобы лишний груз на себя взвалить, а потом еще и по башке получить за отсутствие результатов…

На допросе рецидивист Трошкин признал, что какой-то комплект белья дарил своей знакомой, но какой именно, вспомнить не мог. Якобы после освобождения он возвращался домой на поезде, и случайный попутчик, сосед по купе, предложил ему сыграть в карты на деньги. Трошкину подфартило. И тогда мужчина, чтобы не отдавать рубли, в счет погашения долга вручил ему пакет с женским бельем, которое вез в подарок жене. Трошкин, вернувшись, бросил сверток в шкаф, а потом вспомнил о нем, когда привел домой случайную знакомую, про которую не мог даже подумать, что ей нет шестнадцати.

Насчет последнего Вера спорить с ним не стала, а насчет всего остального было ясно, что Трошкин врет. Конечно, можно было бы отыскать того попутчика и убедиться в этом, но к тому времени уголовник наверняка придумает что-нибудь другое. Только никакое вранье ему не поможет. Жена Петерина свой гарнитур опознает. А предъявленного ей Трошкина, скорее всего, нет. В ванной ее квартиры того наверняка не было, поскольку он в то самое время занимался своим основным делом – вскрывал сейф. Так что на следующем допросе медвежатник заявит, что приобрел белье у незнакомого ему человека возле входа в винный магазин, но боялся об этом сказать сразу, потому что и сам подозревал, что вещь краденая, а возвращаться на зону ему не хочется.

Малолетняя дурочка, сошедшаяся с рецидивистом, была права в одном – такого комплекта у Веры никогда не было.

Бережной дарил ей, конечно, белье, и недешевое, выбирая его сам на свой вкус. Евгений и себе покупал очень дорогое. И шутил всегда: «Белье должно быть красивым – вдруг придется раздеться в приличном обществе». Себе он покупал чаще, чем жене, а Вере делал подобные подарки обычно в Новый год или на Восьмое марта. Иногда Вера покупала белье сама. И только сейчас вспомнила, что давно этого не делала. Раньше ей было как-то не до мыслей о белье, тем более что в очень уж старом и застиранном ходить не приходилось, но теперь подумалось: пора что-нибудь прикупить. Потому что теперь есть ради кого жить и быть красивой.

В магазине продавщица покосилась на нее, а потом что-то шепнула напарнице, стоящей у кассы. Вероятно, они иронизировали по поводу того, что сотрудница полиции разглядывает дорогие гарнитуры. Может, они даже поспорили: купит какой-нибудь из них женщина в форме или не купит, а если купит, то какой именно. И когда Вера собралась оплатить отобранное, кассирша оценила ее выбор и вздохнула:

– Классные штучки; из последней коллекции. Сама я о таком белье только мечтаю. Хотела бы иметь, но зарплата не позволяет.

Вера уже хотела уходить, когда девушка, обслуживающая клиентов в зале, подошла к ней.

– А своему мужчине ничего не хотите приобрести?

Покупателей в магазине не было, а план ей выполнять надо.

Вера покачала головой.

– Он вроде человек взрослый, умеет сам одеваться.

– Тогда купите ему шарфик, – настаивала продавщица, – как раз сегодня завезли. Есть два шелковых кашне: один в цветочек, а второй чисто белый.

– В цветочек точно не надо, – отказалась Вера и снова повернулась к выходу.

Потом вспомнила, что теперь не одна, теперь у нее есть Володя, за которым надо следить, ухаживать, о котором надо заботиться. Тут же представила, как она заботится о нем, таком брутальном мужчине, и улыбнулась этим мыслям.

Продавщица поняла ее улыбку по-своему:

– Показать оба?

– Ну, только белый. А потом аккуратненько положите его в красивый пакетик.

Бережная сидела в своем кабинете, впервые по-настоящему злая оттого, что не может заняться делом, к которому привыкла и которое хорошо знает. Теперь всякую информацию надо было выуживать и, если бы не Владимир, она не знала бы ничего.

Хотя нет, успокаиваясь, подумала Вера, она и так знает больше всех. Например то, что почти наверняка начальницу ПИБа и врача из поликлиники убил один и тот же человек.

Между этими двумя преступлениями – десять лет и еще несколько жертв. В списке убийцы, возможно, и бывший пятикурсник, который распускал про Веру слухи, и десятиклассник из школы, провожавший ее домой и сделавший непристойное предложение, и Максим Ляхов, с которым она познакомилась в Турции, а также ее бывший муж Бережной, производитель подпольного порно Минусевич, оскорбивший однажды в универсаме, теперь вот – Миклашевский. И есть еще бомж Толик, помогавший ей, который выжил чудом. Студент Лиусский, возможно, убит теми же руками… Не слишком ли много жертв? Но ведь получается именно так, если вспомнить, что ей подбрасывают в почтовый ящик вещицы, принадлежащие погибшим.

Кто мог совершить все эти убийства? Колодин? Николай Сергеевич и деньги ей предлагал за молчание. А теперь, когда Вера отказалась их брать, когда он узнает, что Трошкин задержан, не захочет ли этот страшный человек убить и ее, чтобы окончательно все запутать, убрать с дороги ее, единственного человека, который близко подошел к истине? Правда, есть еще и Владимир, о котором Колодин не знает. Не знает? А вдруг ее биологический отец следит за каждым шагом дочери и догадывается, кто к ней приходит, кто остается ночевать, с кем она может поделиться? Тем более что Владимир разговаривал с ним в универсаме, когда интересовался дисками с записями камер видеонаблюдения. Возможно, опасность угрожает еще и Цигаловым…

День подходил к закату, длинный и тяжелый день. Бережная с утра занималась делами, которые не входили в круг ее обязанностей, но их все равно надо было делать. Владимир звонил несколько раз, но разговоры были короткими – частный детектив интересовался, как бы между прочим, что у нее нового, нужна ли помощь. А она лгала, мол, ничего интересного, обычная работа участкового: беготня по квартирам и прием граждан.

Дома, конечно, она расскажет ему все. А пока надо посидеть и самой разобраться. Хотя что тут разбираться – убийца Колодин, больше некому.

Вере стало вдруг противно от того, что человек, который формально считается ее отцом, которого она очень хотела увидеть, когда была маленькой, да и потом тоже, оказался серийным убийцей. Сейчас надо продумать, как и на чем его можно поймать, как можно доказать его причастность к тому или иному преступлению. Сделать это можно, но есть только одно несоответствие. Толик говорил, что убийце Минусевича на вид около сорока, а Колодину меньше пятидесяти никак не дашь. Впрочем, это только два эпизода. Может, он поручил убрать наркодельца и сластолюбивую докторшу кому-нибудь из своих подчиненных, поэтому и возникает путаница.

Перед самым окончанием рабочего дня снова позвонил Владимир. На мобильный.

– Ты где?

– В кабинете.

– Одна?

– Нет, со своими мыслями.

– Я под дверью стою. Сейчас войду.

Тут же вошел и спросил с порога с упреком:

– Почему не запираешься? Мы же договаривались!

– А что может случиться в моем служебном кабинете средь бела дня?

Владимир помолчал, посмотрел на нее, потом на столетник, стоящий на подоконнике. Вздохнул.

– Дело в том, что два часа назад убили твоего отца.

Вера выслушала известие, не зная, огорчаться ей или нет. Колодин, хоть и является формально ее родителем, в сущности, был совершенно посторонним человеком. И когда она познакомилась с ним лично, никакой симпатии или скрытых родственных чувств не испытала.

– Это точно?

Владимир кивнул.

– Утром Колодин прилетел из Москвы. Вернулся без жены и сына. Двое моих людей следили за ним. Видели, между прочим, как ты к нему ходила. Прибыл он, скорее всего, не только потому, что узнал об убийстве Миклашевского, но и за своими деньгами тоже. По всей видимости, решил уехать на более долгий срок, чем предполагал ранее. Кстати, Колодин собирался отбыть вовсе не на Мадагаскар, как говорил своим сотрудникам. Все уверены, что он полетит до Парижа и в аэропорту Шарль де Голль пересядет на рейс до Антананариву. А на самом деле из Парижа, из аэропорта Орли, намеревался отправиться с семьей в Валенсию. Я проверил заказанные им билеты. Под Валенсией у него есть дом на берегу моря, яхта и небольшая гостиница в собственности. Неподалеку домик, принадлежащий Миклашевскому. Если точнее, купил-то домик полковник, но оформил покупку на дочь. Вполне вероятно, что Колодин собирался отбыть из России, так сказать, с концами, потому что испугался. Хотя, может, и не испугался, просто понял, что за Петерина придется ответить. Но, думаю, Алика Пятихатку именно он так жестоко наказал – по просьбе жены.

Вера слушала Владимира внимательно, не перебивая. И тот продолжал:

– После встречи с тобой Колодин почти сразу поехал обратно в аэропорт, чтобы успеть на ближайший московский рейс. Прибыл туда на служебном «Х-6» за пятнадцать минут до окончания регистрации. Сам сидел за рулем, поручив, видимо, кому-то из сотрудников забрать потом автомобиль со стоянки. Двое моих людей вели его. Их машина шла практически вплотную, но перед въездом на парковку ребята отстали, чтобы не засветиться. А когда въехали туда, стали ждать, когда он выйдет из машины. Не сразу догадались, в чем дело, но уж слишком долго не выходил. Подошли и увидели Колодина внутри – мертвым. Ему выстрелили в голову. Видеосъемка на парковке ведется. Запись была просмотрена и полицией, и моими людьми. Там видно, что мимо колодинского автомобиля, в непосредственной близости, проехала одна-единственная машина.

– Серебристый «БМВ» пятой серии, – догадалась Вера. – Его номер видеокамеры зафиксировали?

Владимир кивнул.

– Этот номер был снят со старого «жигуленка», хозяин которого почти два месяца не садился за руль. Ржавое корыто все это время стояло под его окном. Кстати, в нашем районе. Проверены все жильцы того дома и соседних – ни у кого из них серебристого «БМВ» нет.

– Лицо сидевшего за рулем можно разглядеть на записи?

– Практически невозможно. Даже лобовое стекло у машины затонировано, а в щель окна в момент выстрела можно видеть только часть головы, укрытой капюшоном, и солнцезащитные очки. Да еще ствол с глушителем просматривался. До выстрела стекло было поднято. А потом убийца сразу уехал.

– Я как чувствовала – что-то подобное с ним должно произойти. Могла ведь попросить его быть поосторожнее.

– Никогда не надо жалеть о том, что не случилось. Ты вряд ли смогла бы его спасти. Колодин сам выбрал свою судьбу.

Но Вера не могла успокоиться.

– Почему все так? Он готов был дать мне деньги, хотел, быть может, откупиться от прошлого. Предлагал не свои, разумеется, а чужие, украденные. Вероятно, у Петерина. Совал мне деньги, вместо того чтобы хотя бы прислушаться к тому, что я ему говорю. Почему люди чаще всего не слышат друг друга и даже не замечают помощи, которую им предлагают? Редкий человек готов прийти на помощь не то что постороннему, а даже приятелю. Я по долгу службы делаю то, что не всегда хочется, а другие…

Она посмотрела на Владимира, а тот только улыбался, глядя на нее.

– Глупость говорю?

– Все так и есть, как ты говоришь, – покачал головой частный детектив. – Просто никогда даже не думай о том, будто человек сделает для тебя все или, по крайней мере, то же, что ты сама готова сделать для него. Иначе в очередной раз испытаешь разочарование. И все же жизнь такова, что и для посторонних, вовсе незнакомых людей порой приходится выкладываться так, словно они самые близкие и дорогие для тебя… Может, именно в этом и заключается необходимость нашего пребывания на земле?

Владимир собрался уходить, когда Вера вспомнила:

– Погоди! У меня для тебя подарок.

Достала пакетик с шарфиком, хотела отдать презент нераспакованным, но потом сама вытащила кашне и накинула Владимиру на шею, аккуратно заправила концы под куртку, оставшись довольна тем, как ее мужчина смотрится. Потом спросила:

– Тебе нравится?

– Класс! – ответил он. – Всю жизнь мечтал именно о таком, но не мог найти нигде.

Произнес эти слова с такой искренностью, что Вера не поверила.

– Ты меня не обманываешь? Тебе и в самом деле нравится?

– В самом деле, – кивнул Владимир и поцеловал ее в щеку. Потом еще раз сказал «спасибо» и убежал.

«Ну, даже если и обманывает, все равно приятно», – улыбнулась Вера. Так и стояла, улыбаясь, счастливая.

Дверь приоткрылась, Владимир заглянул снова. Вернее, просунул в щель голову.

– Вечером жди, я тоже что-нибудь приготовлю для тебя.

Она ждала его вечером, но Владимир так и не появился. Вера несколько раз набирала его номер, однако мобильный был выключен. Звонила на домашний номер, но и там никто не снимал трубку. Волновалась, хотя и понимала – у него работа. И все же сердце было не на месте. Уже совсем поздно зазвонил телефон, Вера бросилась к аппарату, схватила трубку.

– Ну, наконец-то! – воскликнула обрадованно.

И услышала голос Цигаловой:

– Это я. Прости, если ты ожидала кого-то другого. Просто я одна, и мне скучно. Илья уже давно должен был прийти. То есть он был дома, а потом сказал, что выскочит ненадолго, ушел, и вот до сих пор его нет. Послушай, может, он себе бабу завел?

– А ты ревнуешь?

– Нет, конечно. Но все равно неприятно, если так. У него жена красавица, а он на сторону бегать собрался…

– Ты его любишь? – спросила Вера.

В трубке повисло молчание, словно Инна обдумывала ответ на такой, казалось бы, простой вопрос.

– Трудно сказать, – наконец ответила подруга. – Вроде да, но до конца не уверена. Что-то мешает мне окончательно его полюбить так, чтобы крышу сносило. Илья вроде заботливый, но какой-то не темпераментный. В постели с ним хорошо, а как вылезешь из постели на свет божий, думаешь – зачем я ему? И потом, он очень сильный, я это знаю, а вот чтобы вступиться за меня – его нет. Или за тебя. Ты ведь ему тоже не посторонняя, столько лет дружим… Помнишь, как один тип тебя в магазине оскорбил? Уж как я Илью упрашивала врезать тому гаду, а Цигалов и не глянул в его сторону, домой нас потащил…

Инна снова помолчала и повторила еще раз:

– Заботливый он, да. Только копейки получает. Любил бы меня, нашел бы другую работу. А на то, чтобы спросить, не болит ли у меня что, у него заботы хватает. Ой, вспомнила! Я тут как-то пальчик порезала, довольно сильно. Кричу: «Вызови врача, сейчас кровью истеку!» А Илья подошел, внимательно так посмотрел на рану, потом взял меня за запястье, руку мою поднял и говорит: «Сделай двадцать приседаний». Я хотела заорать, что он псих ненормальный, но как только в глаза его глянула, сразу начала приседать как дура. Закончила приседать, он мою руку сразу опустил и мне показал – кровотечение почему-то остановилось. Что уж там придавил, не знаю, но рана была глубокая, а кровь уже не шла. Илья ее йодом смазал и пластырем заклеил…

– Инна, ты прости, – остановила подругу Вера, – но я жду звонка от Володи. То есть я его жду, а его все нет, и не звонит.

– Хорошо тебе, – вздохнула Инна, – ждешь, волнуешься. А мне, если честно, наплевать, где Илья шляется. У бабы, так у бабы.

Не попрощавшись, Цигалова прервала разговор.

Вера продолжала ждать. Около полуночи позвонила дежурному по отделу и поинтересовалась, есть ли в районе какие-нибудь происшествия.

– Конечно, имеются, как же без них, – радостно ответил дежурный. – На бытовую драку выезжали, еле-еле мужика спасли. Опоздали бы – каюк был бы ему: жена его сковородкой мочила. А вечером сюда баба приходила, заяву оставила – у нее все сбережения сперли. Таджик или узбек – она сама точно не знает, кто он по национальности, ремонт в ее квартире два года делал. Проживал, соответственно, тут же, на объекте, в ее квартире однокомнатной. Сегодня хозяйка домой вернулась – работника нет, денег нет, золотишка какого-никакого и шубы тоже. Тетка рыдала – дескать, кормила его, поила и все такое прочее, а тот отплатил черной неблагодарностью. Так вот некоторые бабы…