Текст книги "К морю"

Глава 3

Назавтра Сиэль снова поднялась до рассвета. В «Маяке» она всякий раз просыпалась с ощущением, какое бывает в преддверии праздника, когда ты ещё ребёнок, – и каждый день действительно становился праздником.

Сиэль спускалась к дремлющему морю, как обычно босиком, и сердце её, как в первый раз, замирало от восторга.

Можно ли к этому привыкнуть? Можно ли жить у моря и не обращать на него внимание, не вскакивать с утра пораньше, чтобы поздороваться с ним?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было прожить на берегу как минимум в десять раз дольше, чем находилась здесь она, но такой возможности не было. Зато была возможность увезти с собой в далёкий бетонный город воспоминания об этой неделе, и Сиэль старательно собирала их. Солёный запах водорослей, прилипшие к влажной коже песчинки, цвет предрассветного весеннего неба, немолчная песня волн – Сиэль пыталась сохранить всё это в памяти как можно отчётливее – до новой встречи с морем.

Она ступила на гладкий блестящий песок, на котором отчётливо отпечатались следы босых подошв, и едва успела приподнять подол: морская пена с ласковым шёпотом обняла и согрела её ноги.

В душе Сиэль таилось ожидание чего-то. Оно возникало и раньше, но теперь было более отчётливым, хотя понять его она всё равно не могла. Или могла, но боялась. А когда на пляже появился Дьюван, сразу стало ясно: этого она и ждала. Как будто его присутствие, пусть совсем недолгое, делало утро более полноценным.

На этот раз он не бежал, а спокойно шёл, вместо спортивного костюма на нём была футболка и лёгкие коричневые брюки, а за плечами, что совсем уж странно, висел рюкзак. Мысль о том, что Дьюван уезжает, уколола Сиэль больнее, чем она могла бы представить – если бы решилась об этом думать.

– Доброе утро, – сказал Дьюван. – Прогуляешься со мной?

– Куда? – удивилась Сиэль.

– Туда, – Дьюван хитро улыбнулся и неопределённо махнул рукой в сторону маячащих впереди холмов. – Только побыстрее надо, а то опоздаем.

– Куда опоздаем? – Сиэль удивилась ещё сильнее.

– Поймёшь, когда придём. И вообще, почему так много вопросов? Где дух авантюризма, где готовность к любому приключению?

– Ладно, ладно, – Сиэль засмеялась и смахнула с лица чёлку. – Веди. И не окажись маньяком, пожалуйста, меня это разочарует.

– Ну всё, придётся разманьячиваться, – усмехнулся Дьюван, – а то грустно будет упасть в твоих глазах.

Скоро под их ногами перестал шуршать песок: теперь они шагали по утоптанной тропке. Дьюван взглянул на ноги спутницы.

– Не холодно тебе босиком?

– Да нет, – пожала плечами Сиэль.

– Дикарка.

Это слово прозвучало с такой интонацией, что Сиэль восприняла его как комплимент.

– В городе я такой не была, – сказала она. – Я там даже платья почти не ношу, а тут так бы и не снимала. И обувь носить не хочу. Как будто что-то в этом есть такое… Ну, я ближе к природе становлюсь, что ли, и больше… собой. Хочется на максимум мир ощущать, и от внешнего вида тут много зависит, оказывается. Надеюсь, ты что-нибудь понимаешь в моей болтовне.

– Да, прекрасно тебя понимаю, бывает такое желание, – кивнул Дьюван. – Правда, ты в этом явно больше преуспеваешь, чем я.

Низкий кустарник постепенно сменялся соснами, тянущими в разные стороны узловатые руки-ветви. Небо совсем посветлело, и только над морем, у самого горизонта, ещё мерцала пара звёзд. Вдруг в просвете между соснами показалась грязно-белая стена, поросшая мхом. Сиэль не успела задуматься над тем, что это за дом: деревья расступились, и девушка увидела стремительно уходящую вверх башню, навевающую мысль о сказочных принцессах, запертых в глухом лесу.

– Была когда-нибудь на маяке? – голос Дьювана вернул Сиэль из сказочных грёз в не менее сказочную реальность.

Дьюван перевёл взгляд на босые ноги девушки.

– Вот об этом я зря не подумал, конечно, – он задумчиво закусил губу. – До лестницы так не доберёшься, тут стёкла выбиты.

Сиэль грустно посмотрела на вершину маяка, – настоящего маяка, откуда-то возникшего посреди леса, – куда ей сегодня не удастся забраться. И вдруг почувствовала, что её ноги отрываются от земли: совсем не напрягаясь, как будто Сиэль была невесомой, Дьюван осторожно взял её на руки.

– Так проще всего будет, – невозмутимо объяснил он, – не бежать же теперь за обувью.

Он просто мне помогает. Тут нет ничего такого. Не надо себе ничего придумывать… Но как же нежно он это делает, как давно я не чувствовала себя такой невесомой, хрупкой и оберегаемой.

Дьюван миновал опасное пространство перед маяком, поднялся по ступенькам крыльца, ловко втиснулся в пустой дверной проём и бережно поставил Сиэль на нижнюю ступеньку винтовой лестницы.

– Здесь, вроде, не на что напороться, но всё равно поосторожнее иди, – предостерёг он.

Когда они поднялись на смотровую площадку, солнце уже выглядывало из-за горизонта – нежно-розовое, чуть тронутое позолотой. Дьюван вынул из рюкзака плотный клетчатый плед и расстелил на полу. Сиэль уселась, накрыла ноги подолом платья и поплотнее укуталась в накинутую на плечи кофту.

– Странно, что Ола никак этот маяк не использует, – проговорил Дьюван.

– Думаю, ей это не нужно, – пожала плечами Сиэль.

– Тебе больше нравится мысль, что она не бизнесвумен, а волшебница, лечащая заблудшие души? – Дьюван присел на край пледа и принялся доставать термосы и бутерброды.

– Почему бы и нет? – улыбнулась Сиэль. – К тому же, совсем необязательно быть волшебницей, чтобы больше стремиться облегчить жизнь людям, чем заработать много денег.

– Мне бы для такого точно пришлось стать волшебником.

– Если на свои деньги ты делаешь людей счастливее, ты уже волшебник, – Сиэль сделала глоток ароматного чая из протянутого ей термоса и блаженно зажмурилась.

– С чего ты взяла, что я так делаю?

– Ты свозил нас в Приморский и накормил за свой счёт, например. И теперь вот кормишь меня.

Дьюван расхохотался.

– Если бы я зарабатывал ради таких «чудес», мне бы хватало одной десятой моего нынешнего дохода.

– А ради чего ты зарабатываешь?

Дьюван посмотрел на небо и улыбнулся уголком губ – от этой улыбки девушке стало не по себе. Молчание затягивалось, и она уже начала мысленно ругать себя за заданный вопрос, но Дьюван всё-таки ответил:

– Когда у тебя есть деньги, ты практически всесилен.

Он ещё немного посмотрел куда-то вдаль отсутствующим взглядом, потом повернулся к Сиэль, так и не решившейся – или не захотевшей – развивать эту тему.

– Не мёрзнешь?

Она помотала головой.

– Ты случайно это место нашёл?

– Да. Пошёл пофотографировать берег с дрона и увидел, чтó тут прячется среди деревьев. Кстати, если захочешь ещё раз сюда прийти, могу тебя пофотографировать. И не здесь тоже могу.

– Ты этим профессионально занимаешься, да?

– Уже много лет. Сам сейчас реже фотографирую, всё больше других учу да бизнесом занимаюсь, но стараюсь использовать любую возможность.

– Вот бы тоже своё дело найти, – с мечтательным вздохом произнесла Сиэль.

– А чем ты занимаешься?

– В том-то и дело, что ничем, – она криво усмехнулась. – Но хотела бы, наверно, создавать какое-нибудь уютное пространство для людей, как бабушка Ола в своём «Маяке», и книжки издавать. Правда, пока что я всё время писала только для себя.

– Это нетрудно исправить, – сказал Дьюван, дожевав бутерброд. – Только кажется, что на творчестве заработать нельзя. Что ты пишешь обычно?

– Стихи, – пожала плечами Сиэль. – Сказки иногда, зарисовки какие-то. Хочу роман написать, но никак не выходит, только и делаю, что первые главы переписываю.

– А о чём роман?

– Здесь вот и проблема: каждый раз что-то новое… Что-нибудь в жизни у меня меняется – и в книге сразу всё по-другому хочется сделать.

– Значит, просто нет ещё темы, которая бы так сильно в тебя проросла, чтобы ты смогла долго-долго о ней говорить, прожить до последней точки и отпустить.

– А у тебя такая тема есть? Мог бы книгу написать?

И снова – долгая пауза и взгляд в никуда. Сиэль закусила губу.

Я опять спросила что-то не то. Сколько можно! Какая тут вообще закономерность? О чём он постоянно задумывается?

– Мог бы, – холодно произнёс Дьюван. – Но ты бы такую читать не стала, и правильно бы сделала.

Он резко встал и отряхнулся. Потом позвал потеплевшим голосом:

– Иди сюда, – и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Они обошли фонарный отсек, и перед ними раскинулось море. Солнце уже разлило по нему все оттенки розового и золотого, в утреннем сиянии закружились чайки, а белогривые волны, совсем маленькие издалека, покатились к берегу с какой-то новой силой – будто проснулись и отдохнувшими начинали день.

– Споёшь? – неожиданно попросил Дьюван. Она взглянула на него, потом снова на море, в котором отражался рассвет, и несмело запела песню о рождении нового дня:

 
Начинается день, звёздным хором воспет,
Не знаком, как младенец, с бедой,
И творит своё чудо волшебник-рассвет,
Озаряя его красотой.
 

Всё громче, всё ярче, всё радостнее звучал чистый голос. Дьюван смотрел на небо, на море, на танцы чаек над волнами, замечал боковым зрением, как ветер ласково перебирает волосы Сиэль, и с удивлением осознавал, что чувствует себя живым.

Когда они вернулись с прогулки, умиротворённые и притихшие, бабушка Ола сажала какие-то растения, склонившись над только-только прополотой клумбой. Постояльцы поздоровались с хозяйкой, и та одарила их взглядом, в котором, помимо всегдашнего тепла, плескалась ещё и радость. Как будто ей только что сообщили хорошую новость, или как будто эти двое были её старыми друзьями, которых она не видела много лет.

– Ну что, завтра пойдём рассвет встречать? – спросил Дьюван, повернувшись к Сиэль.

– Туда же? – улыбнулась та.

Дьюван не успел ответить. Бабушка Ола посмотрела на море, покачала головой и уверенно сказала:

– Завтра шторм будет.

Дьюван и Сиэль удивлённо посмотрели на чистое небо и спокойные волны.

– Да нет, вряд ли, – сказал Дьюван.

К ночи он понял, что ошибся. На горизонте, откусив кусок звёздного неба, разлеглась огромная туча. Природа замерла, затаила дыхание перед готовой разразиться бурей. Потом тревожно зашептались листья деревьев, и вдруг налетел сильный порыв ветра. Он бросил в лицо стоявшей на балконе Сиэль несколько крупных капель, и девушка спряталась в комнату. Закрыла за собой дверь, но не отвела от стихии восхищённого взгляда. Через несколько секунд дождь с бешеной силой барабанил по стеклу, деревья стонали под яростным напором ветра, и яркие молнии одна за другой вспарывали густую темноту.

У соседнего окна стоял Дьюван – в отличие от Сиэль, он был мрачен, под стать грозовой туче. Буря казалась ему напоминанием о том, что счастье и лёгкость, испытанные на рассвете, не принадлежат ему, как и он им. Гроза властвовала над всем, что могла охватить, и он хотел стать этой грозой, чтобы с неудержимой яростью крушить всё, что ненавидит.

Рассвет, маяк, романтика… Зачем ты вообще это делаешь? Хочешь, чтобы получилось, как в прошлый раз? Мало тебе тяжёлых воспоминаний, мало людей, которым ты сделал больно?

В памяти зазвучали жестокие слова красавицы Эллы, с которой они когда-то пытались быть вместе: «Я устала от тебя, Дьюван, устала, понимаешь? – она энергично жестикулировала и почти кричала, не в силах сдержать эмоций. – Устала от твоей бесконечной работы, от твоих витаний в облаках, от воплей твоих по ночам. Ты ничего мне не рассказываешь, твердишь, что всё в порядке, но я-то вижу: с тобой что-то происходит, а я понятия не имею, что. И мне надоело пытаться узнать, понимаешь? Похоже, ты просто помешался на деньгах и успехе, это единственный вывод, который я смогла сделать. Раз так, пусть они тебя и любят. Прости, но я больше не могу это терпеть».

И она ушла из его жизни, разрушив всё, что их связывало, а он даже не попытался её остановить. Он знал, что не права она только в одном: не успех ему нужен, а месть, но в этом он никогда бы ей не признался. Только влюблённые женщины – чуткие существа. Что-то занимает его целиком и полностью, оставляя для неё совсем немного места, что-то делает его чужим и далёким, – Элла не могла не замечать этого, но изменить тоже никак не могла. И Дьюван не мог. Поэтому остался один и сказал себе: не нужно никому портить жизнь чёрной дырой ненависти у себя в душе. Он решил не сближаться ни с кем, пока не достигнет своей цели – хотя он не мог представить, что будет потом, и существует ли это «потом» вообще.

И вот теперь – Сиэль. Светлая, добрая, по-детски наивная, но по-взрослому мудрая. Кажется зверьком, которого легко приручить, приманить вниманием и лаской, – вдруг так оно и есть? Совсем не такая, как Элла – более ранимая, более беззащитная, более чуткая. Если влюбится, наверняка будет гораздо сильнее страдать из-за его черноты, а то и вовсе, чего доброго, ударится в спасательство и будет впустую тратить на него всю свою душу, всю свою заботу.

Почему меня тянет к ней? Почему хочется ей доверять? Почему рядом с ней я начинаю чувствовать себя живым и как долго продлится это ощущение? Какое право я имею врываться в её жизнь и завоёвывать это трепетное сердце, рискуя ранить своей ненавистью, напугать, сломать, причинить боль?

– Ты не должен этого делать, – произнёс Дьюван вслух, и, словно вторя ему, небеса разорвал удар грома.

Глава 4

Дождь не перестал ни к утру, ни к обеду. Почуяв запах булочек, обитатели «Маяка» потянулись в столовую. Кружевные скатерти на столах, ваза с цветами на пианино, картины на стенах с изображениями моря и заката – всё в этом помещении дышало домашним уютом. На открытых окнах вздыхали под порывами ветра лёгкие белые занавески, столовую наполнял свежий, пахнущий влажной землей воздух, и ненавязчивый шум дождя. Повариха Ирэн разносила подносы с горячей едой и свежей выпечкой, приветливо здоровалась и перекидывалась парой слов с каждым входящим.

Сиэль отоспалась за все предыдущие дни, и теперь с удовольствием уплетала тёплые сырники, щедро политые сгущёнкой, а заодно украдкой разглядывала собравшихся. Здесь была молодая мама с прилежной девочкой, тихонько беседующие за едой, как две подружки. Они напомнили Сиэль её близкое общение с мамой, оставшееся в далёком, невозвратном детстве. Была пожилая пара – интеллигентные улыбчивые люди с нелёгкой судьбой за плечами. Они спокойно рассказывали о выпавших на их долю трудностях сидевшей за соседним столом женщине лет сорока (Сиэль знала, что своё потрясающее платье необычного фасона она сшила сама, и восхищалась этим фактом). Женщина слушала с интересом и сочувственно покачивала головой. Ещё в столовой сидел старый усатый моряк с суровым морщинистым лицом, строгим скрипучим голосом и неожиданно добрыми, ясными голубыми глазами. В «Маяке» его называли не иначе как «наш капитан». Руслана рассказала, что он остановился здесь уже не в первый раз. «Чует моё сердце, увезёт он однажды нашу Ирэн! – со смехом добавила горничная. – Или тут насовсем останется. Вот это было бы здорово – мужских рук иногда прямо не хватает».

В углу столовой ютилось зелёное кресло, освещённое тёплым светом торшера. В кресле с вязанием в руках сидела бабушка Ола.

Хранительница уюта. Какая же она всё-таки волшебная.

Хозяйка «Маяка» относилась к Сиэль как-то по-особенному тепло – девушка чувствовала это, но всё равно никак не могла преодолеть стеснительность и начать разговор. А поговорить хотелось: бабушка Ола казалась тем человеком, которому можно безбоязненно излить душу и получить поддержку. А ещё тем, из чьих слов и историй можно почерпнуть очень много важного. Мудрости, знания жизни и людей, любви к миру, внутреннего света и спокойствия. И, конечно же, идей для рассказов и книг.

– Вот ты где! – над столом, за которым сидела Сиэль, подпрыгнули Руслановы кудряшки: их обладательница уселась напротив гостьи. – Ты что, из жаворонка в сову переквалифицировалась?

– Я впала в дождливую спячку, – улыбнулась Сиэль.

Девушки принялись болтать о своём. За пару дней они успели выяснить, что у них есть очень много общих тем для разговора, поэтому не тратили ни минуты времени на молчание, словно пытались наговориться впрок до того, как Сиэль уедет домой.

От разговора Сиэль и Руслану оторвал голос Ирэн.

– Ну что, девочки, – повариха стояла возле них, привычно подбоченившись. – Концерт нам устроите?

– А что, поют? – обернулся капитан, вытирая седые усы салфеткой.

– Ещё как поют! Неужели не слышали тут на днях?

– Глуховат стал, – развёл руками моряк.

– А мы слышали, – вступила в разговор пожилая дама, недавно закончившая рассказывать свою историю женщине в самодельном платье. – И нам очень понравилось, правда, Рич?

– Правда, – подтвердил её муж и захлопал в ладоши. – Просим, просим!

Сиэль заметила смятение в глазах подруги – та явно отвыкла от публичного пения и сильно сомневалась в себе. Не то что бы для неё самой подобные выступления были привычным делом: Сиэль даже не могла вспомнить, когда последний раз пела при зрителях. Но она была совершенно уверена, что это нужно Руслане. Стоит ей только преодолеть страх и начать, и она забудет обо всём и будет наслаждаться любимым делом, радуя людей своим чудесным голосом. Сиэль обежала глазами столовую, поймала одобрительный взгляд бабушки Олы – та словно прочитала её мысли, – решительно встала и взяла Руслану за руку.

– Ты на пианино умеешь играть?

Ответный кивок показался Сиэль обречённым.

– Давай ты поиграешь, а я попою, – Сиэль облизнула пересохшие губы и добавила – скорее для себя, чем для Русланы: – Ладно тебе, не бойся, тут все свои!

Под радостные восклицания будущих слушателей Сиэль провела Руслану к пианино и шепнула ей на ухо, когда та села на стул:

– Это знак, что пора возвращаться к тому, что любишь!

– Что поём? – вздохнула Руслана.

Когда девушки определились с песней, она откинула крышку пианино и несмело тронула загорелыми пальцами белые клавиши. Инструмент вздохнул аккордом и задержал дыхание – на нём уже долго не играл никто, кроме любопытных детишек, чьё бренчание по клавишам сложно назвать игрой. Зрители тут же поддержали артисток приветственными аплодисментами.

Сиэль сложила за спиной вспотевшие руки, закрыла глаза и запела. Уже к середине песни Руслана заметно расслабилась и начала подстраивать второй голос. Услышав это, Сиэль сразу почувствовала себя увереннее, открыла глаза, улыбнулась подруге, а потом решилась посмотреть на зрителей – самое сложное в такой камерной обстановке. В дверях столовой, скрестив на груди руки, стоял Дьюван. При виде его бесстрастного лица сердце Сиэль почему-то сразу же забилось чаще, и она поспешно отвела взгляд.

Песня закончилась, и зрители дружелюбно зааплодировали. Руслана вся сияла, вернувшись в свою стихию, и следующую песню начинала с явным удовольствием. Сиэль всё ещё было страшно, но всеобщая радость, которая наполнила помещение, заставляла её светиться изнутри и постепенно чувствовать себя всё спокойнее. Сдержаннее всех вёл себя Дьюван, и только когда Сиэль решилась ему улыбнуться, он кивнул и едва заметно улыбнулся в ответ.

– Ты видела, как Дью на тебя смотрел? – спросила Руслана, передавая Сиэль вымытую кружку (гостья снова напросилась в помощницы к горничной, а та была только рада компании).

– По-моему, как и на всех, – Сиэль уставилась на кружку и принялась усердно её натирать. – Он вообще где-то в своих мыслях витал.

– Да, но мало ли о ком эти мысли! – лукаво прищурилась Руслана.

– Вот именно, мало ли о ком, – Сиэль закинула на плечо полотенце и громко стукнула кружкой по столу.

– Ладно, прости, не злись, – примирительно сказала Руслана. Сиэль со вздохом прислонилась к столу.

– Боюсь я, – призналась она.

– Чего боишься, Си?

– Я же чуть замуж не вышла, потом месяц страдала из-за предательства,

до сих пор до конца не отошла, хотя и полегчало у моря… Какие тут отношения? И вообще, я уеду через пару дней, да и всё. А курортные романы… не моё это.

– Тут не поспоришь, – вздохнула Руслана.

– А вы с Ником общаетесь? – Сиэль переключилась на более приятную для них обеих тему и принялась за следующую кружку.

– Ага-а, – в карих глазах Русланы снова замелькали огоньки. – Завтра в посёлке встретимся, он фотки передать хочет.

– Вот и прекрасно. Может, мы с Дьюваном сюда приехали, чтобы вы опять встретились.

– Тоже мне, фаталистка, – фыркнула Руслана. – Неужели ты не воспринимаешь себя, как главного героя, как будто вокруг тебя вся жизнь крутится? Я думала, у всех так.

– Можно иногда и второстепенным персонажем побыть, – улыбнулась Сиэль. – Ради чужих красивых историй.

На следующее утро за окном уже не шумел дождь – шумели только по-прежнему огромные волны. Их неистовый грохот манил Сиэль, и она не заставила море ждать. Надела любимые чёрные джинсы и просторную рубашку, сверху накинула мягкое пончо, наспех завязала шнурки кед и побежала на пляж, перепрыгивая через лужи. От пляжа осталась совсем узенькая полоса песка, покрытая водорослями; от больших камней – только торчащие кое-где верхушки: большинство из них были целиком проглочены разбушевавшимся морем.

Солёные поцелуи брызг на лице, совсем не страшное, но завораживающее неистовство волн – всё заставляло Сиэль чувствовать себя донельзя живой. Она снова почти физически ощущала, как море забирает запрятанную в её душе боль и хоронит в своих глубинах.

Ко второй половине дня ветер разорвал тучу в клочья и, как стадо овечек, погнал их на восток. Освобождённое небо постепенно окрашивалось в закатные цвета. Сиэль закончила помогать Руслане с уборкой комнат, из которых съехали жильцы, и вышла на крыльцо. Отсюда было хорошо видно стройную фигуру бабушки Олы, сидящей на её любимой скамейке над обрывом. Сиэль впервые увидела хозяйку с распущенными волосами и залюбовалась их серебристой гладью и невероятной длиной: они почти касались земли.

Бабушка Ола смотрела на море и совсем не шевелилась. Она казалась частью пейзажа, стройным деревцем, крепко держащимся с виду хрупкими корнями за высокий берег; гладким камнем, изо дня в день омываемым волнами; облаком, застывшим в небесах в безветренную погоду. Сиэль подошла к ней поближе в надежде завести разговор, но не решалась окликнуть, нарушить безмолвное общение человека с природой.

Вдруг бабушка Ола обернулась, словно почувствовав взгляд Сиэль. Её лицо озарилось улыбкой, и она негромко сказала:

– Посиди со мной. Скоро закат, а закаты у нас красивые.

– Я уже успела заметить, – Сиэль по-птичьи осторожно присела на край скамьи.

– Смотрю, ты времени зря не теряешь, – одобрительно кивнула бабушка Ола. – И к морю сегодня бегала, а на это мало кто в такую бурю решается.

– Оно же совсем не злое, – улыбнулась Сиэль. – Оно веселилось и обещало, что всё будет хорошо.

Бабушка Ола пристально посмотрела на собеседницу.

– А ты веришь ему?

– Кажется, да. По крайней мере, когда оно рядом.

Ола снова повернулась к холсту небес, где закат уже пробовал новую палитру.

– Морю важно доверять, – произнесла бабушка Ола. – Кто-то годами живёт рядом с ним, но всё равно не умеет его слушать.

– Вы-то, наверно, всегда умели, – Сиэль сказала это не чтобы задать вопрос, а чтобы выразить восхищение: в ответе она не сомневалась. Но бабушка Ола горько усмехнулась:

– Если бы, милая, это было так… Мне дорого пришлось заплатить за своё умение. Когда-то ведь молодая была, своевольная. Твердило мне море, что счастье моё рядом с ним, а я всё за призрачным благополучием гналась – и столько важного из-за этого потеряла. Я уверена была, что здесь мне в люди не выбиться, а хотелось. Только главное, как оказалось, на своём месте быть и своё дело делать, а деньги, возможности, слава – это всё, как морская пена, в мгновение ока тает.

Она помолчала, будто что-то вспоминая, вздохнула и закончила:

– Во многом я ошибалась, многое уже не исправить, но главное – зов моря всё-таки расслышала, не осталась совсем одна.

Сиэль о многом хотелось спросить, узнать историю бабушки Олы, но постеснялась и заговорила о себе:

– Зов моря… – она замялась, подбирая слова. – Мне кажется, я его… Ну, пока я здесь, такое чувство, что мой дом возле моря, а не в городе, где я выросла. Да и когда я там, всё время как будто… Домой, что ли, хочется. А здесь не хочется, хоть дом и временный.

– Не всегда дом там, где ты был рождён, – ответила бабушка Ола. – Мне посчастливилось родиться дома, хотя я не сразу оценила этот дар. А кому-то всю жизнь приходится искать дорогу домой.

Она немного помолчала, словно дала морю вставить своё слово.

– Если чувствуешь, что здесь твой дом, не растягивай на годы путь: слишком поздно может быть потом. Откликайся, девочка, на зов.

Интересно, она специально говорит стихами или у неё само так получается?

Девушка поплотнее запахнула пончо и со вздохом сказала:

– Мне очень хочется к вам прислушаться, но… В моём случае это кажется невозможным.

– Поверь старушке: твоё желание способно сделать возможным всё. Если море тебя позвало, только скажи ему, что готова отозваться. Оно найдёт способ оставить тебя рядом.

Небо полыхало закатными красками, огромный золотой шар уже почти касался воды. Сиэль вдруг поднялась со скамейки и шагнула к лестнице. Обернулась.

– Пойду, скажу, – объяснила она, смущённо пожав плечами.

Бабушка Ола удовлетворённо кивнула и с улыбкой посмотрела вслед спускающейся к бушующему морю девушке.

***

– Каково это – всю жизнь жить у моря?

Дьюван застал Сиэль на берегу, возвращаясь с пробежки, и они пошли вдоль моря – на этот раз в сторону города, – любуясь бликами рассветных лучей на успокоившихся волнах.

– Да я как-то не замечаю его особо, – ответил Дьюван. – Времени на это обычно нет. Так что я тут, считай, такой же приезжий, даром что в Приморском живу.

– А пробежки?

– В городе я в зал хожу.

– Прости, что лезу с непрошенными советами, но почему бы не находить… ну, хотя бы по двадцать минут в неделю, чтобы просто доехать до моря и посидеть или походить рядышком? Ты же это любишь, тебе это нужно, разве нет?

– И правда, люблю, – Дьюван не улыбнулся, но тепло взглянул на собеседницу. – Спасибо, что напоминаешь.

Сиэль поспешно опустила взгляд, и вдруг присела на корточки.

– Смотри, какая красивая, – девушка подняла небольшую чёрно-белую ракушку и стряхнула с неё песок. Задумчиво посмотрела на находку несколько секунд, словно на что-то решаясь, потом протянула Дьювану:

– Возьмёшь на память?

– Возьму, – снова без улыбки ответил Дьюван, и их пальцы – его тёплые и её прохладные – коснулись друг друга. Сиэль украдкой взглянула на Дьювана и поняла, что он смотрит на неё в упор. Глаза его были бездонным тёмно-карим омутом, и несколько мгновений, пока она смотрела в них, показались Сиэль бесконечными. Внутри что-то встрепенулось, забилось, ухнуло камнем вниз.

– Спасибо, – Дьюван отвёл глаза и положил ракушку в карман.

Сказать ему, что я сегодня уезжаю?

Они молча шли по берегу, и молчание уже не казалось таким комфортным, как раньше: между ними как будто возникла стена. Сиэль не понимала, почему это случилось, но ощущала почти физически, как что-то стоит между ней и Дьюваном.

Он заметит сам, да и зачем ему вообще эта информация?

И Сиэль ничего не сказала.

Спросить у неё, надолго ли она ещё тут? Впрочем, какая разница… Всё равно она уедет и быстро обо мне забудет.

И Дьюван тоже ничего не сказал. Он только посмотрел на Сиэль, подошедшую совсем близко к прибою и теперь отбегавшую от нахлынувшей волны. В его голове вдруг отчётливо прозвучало: «Зато ты её не забудешь». И Дьюван испугался, поняв, что не может с этим поспорить.

Сиэль заканчивала упаковывать вещи, когда в номер постучала Руслана.

– Что дома делать собираешься? – спросила она, садясь прямо на пол, устеленный мягким ковром. Сиэль опустилась на кровать и подпёрла руками голову.

– Не знаю, – сказала она, постукивая ногой по полу. – Надо на работу устраиваться.

– Как насчёт работы у моря?

Сиэль оторопело уставилась на Руслану – глаза горничной торжествующе сияли. Она рассмеялась, глядя на удивлённо замершую Сиэль.

– Я последние две недели здесь, – объяснила Руслана. – Кстати!

Она вытащила из кармана юбки конвертик из крафтовой бумаги.

– Это тебе Ник передал.

Пока Сиэль любовалась фотографиями, сделанными Николасом в машине, Руслана с восторгом рассказывала о своём вчерашнем свидании.

– Он окончательно меня убедил, но, надо признать, ты отлично подготовила почву! Он сказал, что сцена по мне, однозначно, плачет, а ещё… Ещё я ему песню свою спела, и ему понравилось безумно, вот. Говорит, у него друзья есть, с записью помочь могут. И теперь меня в Приморском не только мама ждёт, – Руслана многозначительно улыбнулась. – Так что решено, я поступаю! А ты оставайся здесь, ну или возвращайся через две недели. Бабушка Ола согласна, разумеется. Собственно, она с тобой поговорить и предложила.

– Это… С одной стороны, это очень здорово, – наконец обрела дар речи Сиэль. – С другой… вряд ли я решусь.

– А ты попробуй, – Руслана поднялась с пола и отряхнула свою пёструю цыганскую юбку. – Время подумать есть.

Через пару часов Сиэль спустилась к калитке в сопровождении Русланы, бабушки Олы и Ирэн, вышедших проводить полюбившуюся гостью.

– Руслана тебе сказала? – спросила хозяйка. Сиэль кивнула. – Не торопись с решением. Послушай сердце. Погуляй по своему городу, подумай, можете ли вы ещё что-то друг другу дать. Если нет – приезжай налегке в новую жизнь. Мы с морем тебя ждём.

– Спасибо, – только и смогла выговорить Сиэль. Словосочетание «новая жизнь» одновременно манило и пугало её, и она совершенно не представляла, что в итоге выберет.

Ирэн протянула Сиэль тёплый кулёк, который источал сладкий аромат выпечки.

– Твои ватрушки любимые, – сказала повариха. – В дороге покушаешь.

Сиэль почувствовала, как к горлу подкатывает комок: ещё никогда она не становилась своей для людей, которые знали её совсем недолго, ещё никогда кто-то чужой не заботился о ней, как о родной, ничего не требуя взамен.

Руслана крепко обняла Сиэль и шепнула:

– Спасибо, второстепенный ты мой персонаж, – разжала объятия и подмигнула: – Главным тоже стать не забудь!

– Ты не знаешь, где Дьюван? Мы как-то не успели попрощаться.

– Он вроде после обеда опять на море пошёл. Вы что, даже контактами не обменялись?

– Не-а, – покачала головой Сиэль. И добавила, как бы для самой себя: – Ни о чём не жалею, так даже лучше.

Машина тронулась и начала набирать скорость. Зелёный дом на холме и три фигурки у калитки постепенно уменьшались, а потом и вовсе скрылись за деревьями. Сиэль смотрела в окно и думала о том, что оставляет позади. Думала о море и причудливо изогнутых соснах, о невероятных закатах, каких она нигде больше не видела, о пении с Русланой, о разговорах с бабушкой Олой и о долгих прогулках с Дьюваном. Ей хотелось вернуться прямо сейчас и остаться в «Маяке» на подольше, но сомнения не давали покоя. Не ошибается ли она, не ищет ли лёгкий путь, пытаясь спрятаться от ожидающих в Ормигоне трудностей? И, в конце концов, примет ли её море?