Текст книги "Кредит «Новогодний олень»"

Екатерина Романова
Кредит «Новогодний олень»

© Екатерина Романова, 2020 – 2021

© Оформление. Екатерина Романова, 2018

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена административная и уголовная ответственность. Подобные действия на территориях стран подписавших международные конвенции по авторскому праву влекут административную и уголовную ответственность в соответствии с действующим законодательством этих стран

* * *

Вот уже месяц мне снится сон: я гуляю по саду из цветущих магнолий, с неба сыплются розовые лепестки, а навстречу бегут… олени! Большой, с крепкими ветвистыми рогами смотрит на меня внимательно, будто знает, что я взяла кредит его именем, и теперь едва свожу концы с концами. А та, что поменьше, добродушно трусит навстречу и ластится. Я глажу мягкую мордочку, а миндалевидные глаза оленихи закрываются от удовольствия.

Есть в этом сне еще один персонаж: мужчина в камзоле цвета красного вина. Он стоит, прислонившись плечом к дереву и, сложив руки на груди, наблюдает за мной. Высокий, черноволосый, невероятно красивый, будто созданный именно для меня. Но больше всего мне запомнились глаза: льдисто-голубые. Такого цвета бывает первый лед, еще не покрытый сетью трещин и морозным инеем. Когда мы встречаемся взглядом, лед в них тает, рассыпая в радужке серебристые искры.

– Ты пришла, – его низкий с хрипотцой голос обволакивает меня, и олени понимающе трусят прочь, оставляя нас с незнакомцем наедине.

Хочется ответить, но в горле пересохло. Хочется прикоснуться к нему – не могу, ноги как ватные.

Улыбка не частый гость на лице незнакомца, я это твердо знаю, но мне он подарил самую искреннюю из тех, что умел. Подошел сам: медленной, расслабленной поступью, нежно погладил ладонью мою щеку, подбородок, шею, руку, обхватил за талию и по-собственнически вжал в себя.

– Ты… – его дыхание скользнуло по моим губам, а в следующий миг…

Грохот курантов вообще не вовремя!

Я подскочила на диване и швырнула подушкой в телевизор – хорошо, что не долетела. Сердце отбивало кадриль, пальцы дрожали, губы горели, словно их долго и упорно целовали, а в душе было так тепло, что не объяснить словами. Но сколько бы я ни силилась вспомнить лицо незнакомца – не могла! Только злополучные олени, чтоб их на шашлыки пустили!

Ах, да.

Всем привет! Я – Елена Гордеева, и я – бомж. Причем, с завтрашнего дня официально, если верить судебному решению о выселении.

Под бой курантов я в последний раз обвела взглядом трехкомнатную квартиру с видом на центральный парк и запила горе шампанским.

– С новым годом! – кричат с экрана телевизора счастливые физиономии. Еще бы, у них гонорар за передачу как стоимость трех моих квартир! Точнее, не моих, но все равно незаслуженно много и завидно.

А как все начиналось, я ведь должна была сразу понять!

Кредит «Новогодний олень». Надо быть оленем, чтобы не распознать намек. Небольшая конторка, улыбчивый менеджер, баснословно низкая процентная ставка. Как упомянутое парнокопытное, я безропотно подписала бумаги, не обратив внимания на кучу нюансов. Уже потом, в ходе многочисленных судов, узнала от юристов, что мы с фирмой оценили мою квартиру в новостройке в символические триста тысяч деревянных (на минутку, она обошлась мне в двадцать раз дороже!), поэтому я не только бомж, но и банкрот. Мои счета – арестованы, машина – продана за долги по кредиту. Одно время подумывала продать почку, часть печени и одно легкое, но даже этого не хватит, чтобы покрыть долги, да и кому сдалась печень трудоголика, живущего на допинге из черного кофе.

– С новым годом! – снова проорали в телевизоре, а за окном загрохотали салюты.

– Пять… десять… пятнадцать… – я меланхолично считала, как разрываются на мелкие кусочки чужие зарплаты. Год назад и я радостно смотрела, как превращаются в цветные огоньки пятнадцать тысяч рублей, а теперь… Теперь едва наскребла на бич-пакет и бутылку дешевого шампанского.

Разумеется, узнав о моем несчастье, друзья разбежались, как тараканы от света. Одни на Канары, у других ребенок маленький, гостей нельзя, у третьих планеты не в том зодиаке, у четвертых ремонт в квартире, у пятых абонент не абонент.

Очередной раз выслушала, как вежливая женщина послала меня на сервис голосовых сообщений и швырнула телефон на стол. Спасибо, Аня. Как плакаться на моем плече, что мужик гуляет, так пожалуйста! Как до зарплаты занимать, так Лена помоги, а как на неделю-другую пожить пустить, так «Оставьте, пожалуйста, сообщение». Оставила тридцать одно. Вряд ли тридцать второе поможет.

А ведь все подруги обязаны мужиками мне! Аньку я познакомила с мужем, он мой бывший однокурсник. Оля тоже нашла свою любовь на вечеринке в честь моего дня рождения. Даже Ирка улетела на Канары с моим бывшим боссом, и, да, опять-таки знакомство через меня. Что я за неудачница? Всем вокруг устраиваю судьбу, а собственную – не получается.

– С но-вым го-дом!

Допила шампанское, выключила телевизор и, накинув на плечи дубленку, поплелась на улицу. Погода стояла теплая и безветренная. С неба лениво опускались пушистые снежинки, оседали на волосах и плечах, припорашивали округу сверкающим покрывалом. На какое-то время я остановилась под фонарем и любовалась искрящимися бриллиантами. Вспомнилось беззаботное детство. Когда кончались деньги – можно было нарисовать еще. И вот несправедливость, в детстве тебе скажут: «молодец, Леночка, какая ты творческая и находчивая!», а взрослых за такое почему-то сажают.

Поймала губами снежинку и, вздохнув, бесцельно побрела вперед. Навстречу через одного попадались Деды Морозы со Снегурочками, все счастливые и сильно навеселе. Чему, спрашивается, радуются? Пропьют зарплату за два дня, а потом сидят целый месяц на соевых пельменях и сосисках. Окружающим не нравилась моя кислая физиономия, и каждый встречный упорно пытался меня обнять, напоить, накормить, исполнить желание и все такое, поэтому пришлось свернуть на Гиацинтовую, там всегда безлюдно и тихо.

Утопая в жалости к себе и подступающем насморке, незаметно добрела до знакомого места. Места, откуда все началось!

В обшитом вагонкой киоске горел свет. На плакате огромными буквами пестрело предложение: «Оформи кредит „Новогодний олень“ под 6 % годовых, и отправляйся в светлое будущее»! Упряжка упомянутых рогатых с белоснежными улыбками тащила увешанную мишурой тележку куда-то на звездное небо.

О том, что на второй год шесть процентов превращаются в семьдесят два, в предложении ни слова. А светлое будущее никак загробное, потому что платежеспособные граждане с мозгами таких кредитов не берут.

«Место для удара головой», – прочитала ехидную табличку над низкой дверью в окружении разноцветных шариков.

– Для удара рогами, вы хотели сказать, – пробурчала злобно, и открыла двери с ноги.

– С новым годом, с новым счасть… кхе, кхе, гм.

Молодой паренек закашлялся и заметно побледнел. Можно сказать, мы с этим чудом в мягких оленьих рогах за последние недели сроднились. А заявление в полицию о побоях с его стороны и вовсе вывело наши отношения на новый уровень! Что поделать, когда у тебя отбирают квартиру, становишься несколько нервной.

– У меня здесь тревожная кнопка, – просипел он, то бледнея, то краснея и снова закашливаясь. – Три минуты, и здесь будет толпа вооруженных мужчин.

– Тридцать первого декабря? – я усмехнулась и нарочито медленно заперла двери коморки изнутри. – Очень сомневаюсь. А, если сюда явится толпа пьяных мужиков и найдет связанного женщиной жулика, они скорее поржут и поиздеваются над тобой, чем помогут.

У Жорика дернулся кадык. Он лихорадочно осмотрелся в поисках подмоги, но… понятное дело, что в такое время подмоги не было. Да и странно, чтобы в новогоднюю ночь кто-то работал! Выдает кредиты на алкоголь и презервативы? Помогает улучшать демографию?

– Елена Сергеевна, вы же…

– Жора, – выдохнула устало. – Вы мошенники, мы все это знаем, поэтому…

– Я бы воздержался от громких заявлений! Свобода договора позволяет…

– Я тебе зубы выбью, – пригрозила вяло и плюхнулась на стул.

– Понял, молчу, – проблеял тщедушный паренек и впился худыми пальцами в столешницу.

– Жор, у тебя квартира есть?

Рыжий паренек с зарослями прыщей на подбородке поерзал на стуле и нехотя кивнул.

– Круто. Отдашь?

Он усмехнулся, но под моим тяжелым взглядом вмиг изобразил невмиручее сочувствие.

– Я не хочу жить на улице. Я не могу жить на улице, понимаешь? Из-за этого дурацкого договора у меня даже машины теперь нет!

А в ней хотя бы можно спать. И есть. И погреться, если денег на бензин хватит. И в пространстве она перемещает отлично, и там можно даже горшок с геранью поставить. Эх, мой родненький Мерседес.

– Елена Сергеевна, я…

Телефонный звонок прервал его речь, в очередной раз наполненную не то состраданием, не то извинениями, не то попыткой объяснить мне юридическим языком, что я олень. Но я и без него это понимала, и даже пару раз щупала голову на предмет рогов, но их, похоже, спилили.

– Мгм… уху… понял. Да. Я передам.

Жорик просиял, как будто купил арбуз, и он оказался спелым.

– Елена Сергеевна, у меня для вас великолепные новости! – объявил он, откладывая в сторону iPhone последней марки. Жулики покупают только лучшее. Жорик выстоит двадцать три часа в очереди за очередным гаджетом, но упадет со страху, если злобно топнуть в его сторону. Он напоминает понарошинских собачек. Маленьких таких, которые много суетятся, бегая на лапках-спичках, громко тявкают, а стоит шикнуть на них, бегут, поджав хвост. А ведь как хорохорятся! У Аньки целый выводок таких. От нечего делать она спаривает своих собачек и продает потомство за пятьдесят тысяч деревянных.

– Да что ты, – устало оперлась рукой о стол, и умостила щеку на ладони. В сон клонит. Кругом бабахает, за окном звенят бокалы, трещат бенгальские огни, раздается хохот, а мне спать хочется. И проснуться в каком-нибудь другом мире, где не было этого чертова договора! – А неплохо у тебя тут. Тепло, уютненько. Пожалуй, я поживу какое-то время здесь. Туалет есть?

– Новости! – напомнил он и хлопнул в ладоши, продолжая бесюче улыбаться. – Великолепные!

– Жена на развод подала? Хотя, какая жена с твоей-то физиономией?

– Елена Сергеевна! – обиженно протянул Жорик. – Вы хотите или нет квартиру сохранить?

Хмель как рукой сняло.

– Слушаю.

– Мне звонил начальник моего начальника, – протараторил он и приосанился. – Первый раз за десять лет!

Он поправил галстук, впечатленный звонком. А меня впечатлила математика. Первый раз за десять лет. Серьезно? Или у меня слуховые галлюцинации? Жорику двадцать три, я это по судам знаю. Не может же он с тринадцати лет людей обманывать! Да люди с таким родом деятельности в принципе недолговечные, а тут поразительная выживаемость!

– Вы ему понравились, и он предложил вам отработать долг!

– Чего-о?

– Нет-нет, вы не о том подумали! – побледнел пацан, вжимаясь в спинку ортопедического кресла. – Никакого интима!

У меня задергался глаз.

– Ну… то есть… по специальности!

– Платье ему свадебное сшить?!

– Не ему. Не совсем. Ну… то есть… работа творческая, и вообще… так хотите или нет?

– Ты по существу.

В углу киоска затарахтел факс. Но это был неправильный факс – с непонятной пластиной сверху, похожей на сенсорный экран, и искрящимся красным кристаллом сбоку.

– По существу все вот здесь… в договоре.

У меня задергался другой глаз. Хватило с меня одного новогоднего оленя, так тут целая упряжка!

– Жора, скажи честно – ты стебешься над моим горем?

– Да что вы, Елена Сергеевна! В этот раз все надежно. По-человечески.

Отличное дополнение. Потому что вариант по-скотски мне совсем не приглянулся.

Я бегло прочитала договор, и не нашла, за что зацепиться. В последние недели юристы знатно поднатаскали меня в праве и по всему выходило, что я получаю квартиру обратно в собственность, если в течение трех лет отработаю долг. В мои обязанности входит выполнение творческой работы, связанной с моим профильным образованием, по усмотрению заказчика, но с соблюдением трудового законодательства. Прочитала договор снова, время от времени прочищая глаза. От выпитого алкоголя русские буквы превращались в непонятные символы и отплясывали на страницах как черти на кладбище.

Вроде как, чисто, никаких роялей в кустах, кроликов в шляпах и, упаси всевышний, оленей. Терпеть не могу оленей!

Кредит «Новогодний олень!», ну это же надо, а. Лена-Лена!

– Вы согласны? Предложение истекает до конца часа.

И что мне терять, когда все потеряно? Про органы в договоре ничего не говорится, а больше у меня ничего и нет. Квартира, машина, счета в банке – ёк. Остались горшок с геранью, пара платьев, да нижнее белье. Остальное распродано.

– Выпить есть?

Мне оперативно сообразили бокал розового шампанского с тарталеткой из красной икры и, выпив для решимости, я поставила росчерк. По договору я получу право жить в своей же квартире безвозмездно, а, значит, как минимум, перестану быть бомжующим оленем, и завтра могу проснуться в постели одна, а не в окружении мужчин с дубинками и наручниками. И я отнюдь не про БДСМ игры.

– Я могу идти домой?

– Конечно, Елена Сергеевна. Но через эту дверь.

– А разница?

Мне на миг показалось, что улыбка Жорика стала загадочно-коварной.

Я посмотрела на одну дверь, на другую и пьяновато хихикнула. На той двери, через которую мне предлагалось выйти, не было плаката с оленем в дурацком красном колпаке и лампочками в рогах.

– А ты мне начинаешь нравиться, Жора.

– Конечно-конечно, – лепетал он, выпроваживая меня. А раньше я тут этой двери не видела. Да и откуда бы ей взяться в малюсеньком киоске, за которым три мусорных бака? И только я хотела спросить, какого лешего он меня на помойку отправляет, как двери распахнулись, и меня выпихнули из киоска едва ли не пинком под зад.

Так вот вам несколько советов.

Первый – внимательно читайте договор. Лучше раз пять. Не понимаете сами – дайте почитать юристу. Лучше заплатить лишнюю тысячу и прослыть недоверчивым пронырой, чем потом остаться бомжующим оленем.

Второе – никогда, нет, не так, НИКОГДА не подписывайте договоры на хмельную голову, иначе можете попасть в историю похлеще моей!

За спиной хлопнули двери, и разом потеплело, как будто я вошла в прогретое помещение, а не на улицу. Пахло благовониями и немного костром, а еще передо мной стояло огромное нечто в красном шелковом халате.

– Вернулась, сахарная моя?

Я испуганно огляделась на предмет сахарной, но по всему выходило, что обращались ко мне. В комнате, больше напоминающей выставочную залу Эрмитажа, кроме меня и устрашающего вида мужика никого не было. А в мужике устрашало все: от тройного подбородка до трепыхающегося под халатом холодца.

– Это вы мне? – уточнила, прижимаясь спиной к двери. Увы, эта дверь вела куда угодно, но не обратно в вагончик Жорика! Где я? Что он мне налил? С чем были тарталетки?!

Я ущипнула себя за руку – больно. Значит, не сон, во сне не чувствуется боль!

– Играем в недотрогу? – мужик взялся за вязки на халате и от картины, которая вот-вот откроется моему взору, мне стало заранее дурно. В голове шумело, перед глазами расплывались черные круги, к горлу подкатила тошнота. Что со мной?! Где я?!

– Не делайте этого, пожалуйста! У меня не настолько крепкая психика!

В страхе потерла глаза и ударила себя по щекам – картина становилась все более зловещей: красные портьеры в золотых завитушках, винтажный диван из красного атласа с пошловатой золотой фурнитурой и теми же завитушками, что на портьерах. От обилия красного на стенах и золотого – везде рябило в глазах. Ростовое зеркало в толстенной раме (да-да, золотой) стало последней каплей.

– Дядя, вы кто вообще?

– Ух, какой сладенький ротик! – прорычал мужичок, поигрывая вязками на халате. – Я его сейчас скушаю!

– Вы уж скорее меня целиком проглотите и не поперхнетесь. Мужчина, ведите себя прилично, вы меня пугаете!

– Опа!

Я завизжала и закрыла лицо руками, потому что… ну, как я и говорила – не настолько у меня крепкая психика.

– Дядя, срам прикройте, прошу вас!

Выглянула сквозь пальцы и хмыкнула. Впрочем, с этим великолепно справляется сальный фартук из живота, свисающий почти что до коленок.

– Срам?! – он обиженно хрюкнул, прикрывая пупок. Хотя пупок, если вспомнить уроки анатомии, должен быть выше.

– В вашем случае, прямо говоря, гордиться нечем. Вы бы оделись, пока полиция… не… приехала.

Тут до меня дошло, что полиция не приедет. Ну, во-первых, мы не на улице. А, во-вторых, во сне не всегда бывает так, как захочешь.

– Полиция? – удивленно переспросил мужик, понимая, что сегодня ему не обломится. Он наскоро накинул на плечи халат, постепенно возвращая мне душевное равновесие. Ну, знаете, я дизайнер свадебных платьев, а не пластический хирург. – Мне говорили, что вы – лучшая в своем деле!

– Я-то лучшая, но…

По намасленному лицу незнакомца расползлась улыбка. Он сделал шаг вперед и дощатый пол заметно содрогнулся.

– Я буду кричать! – заверила сиплым голосом, врастая в двери, от которых и не отлипала.

– Несомненно, будешь, куколка! От восторга!

Вздернула бровь, не то в ужасе, не то в восхищении. С такой внешностью и такое самомнение – поразительно!

– Вы простите, мне надо… на минуточку, – судорожно улыбнулась, дернула двери и попыталась нырнуть в темноту.

Как бы не так. Я застряла в дверном проеме! К своему ужасу осознала, что стала ничуть не меньше в ширине, чем незнакомый мужик, а потом в голове пронеслись лекции по истории моды. Фижмы! Мою по-прежнему осиную (и резко похудевшую от голода и стресса) талию железными тисками стягивал корсет, а по бокам от бедер торчали фижмы, мешая протиснуться в узкую дверь, за которой – темнота.

Что за…

Не бывает такого! Откуда на мне платье – кошмарный сон модельера?! Как я попала в Эрмитаж? Кто этот страшный мужик? Где Жорик? Где мой олень, в конце-то концов? Оленя хочу!

– Жора! – крикнула в темноту, пытаясь втиснуться в проем или, скорее, вытиснуться из него. – Жорик! Спасай!

– Сахарная моя, ну, куда же ты так спешишь? Нам с тобой будет очень хорошо! – ворковало двести килограмм позитива за моей спиной.

– Жора!!! – взвизгнула, понимая, что платье зацепилось за резной молдинг и отказывается выпускать меня на волю.

– Елена Сергеевна! Вы же подписали договор, – донеслось из темноты. – Не мешайте переходу, все будет хорошо, вам понравится!

Меня отшвырнуло назад и впечатало в незнакомца. Ну, хоть какой-то плюс в лишних килограммах – амортизируют удар. Двери, коварно вырвав приличный кусок дорогой ткани из моего платья, чавкнули и захлопнулись.

Тишина.

Мне понравится? Правда? Повернула голову и уперлась взглядом во второй подбородок незнакомца.

– Скажите, но только честно… я где?

– В Опе, – обрадовали меня и поставили на ноги. Хотя, откровенно говоря, колени не держали.

Постойте, он сказал в жо… то есть, там?!

– Я так и знала, – выдохнула, стараясь не поддаваться панике. Но паника была настойчивой и подбиралась к горлу холодными лапами.

– Ну, что же вы? Опа – очень приличное место.

Усмехнулась, глядя на растерянное лицо толстяка. Он так расхваливал свою, прости олень, опу, что даже неловко стало! Усмехнулась еще раз, еще… прикрыла рот руками, но смех рвался наружу, и вскоре я была бессильна его сдержать. Приличное место опой не назовут!

– А Опа – это… это что вообще такое? – спросила, посмеиваясь в кулак.

– Общество послушников Артехиды, – приосанившись, объявил мужик.

Понятней, в общем, не стало. Я, конечно, пыталась выиграть время, но по всему выходило, что выиграть мне не сулило. Ничего не менялось! То есть, я по-прежнему стояла в наряде стиля рококо, с ужасающими фижмами, которые дико выводили из себя, вокруг меня дурновкусица из красного шелка и дешевой позолоты, а по центру всего этого великолепия упомянутые двести килограмм позитива в красном шелковом халате.

Позитив не переставал улыбаться и играть бровями, отчего его лысина покрывалась толстыми морщинами, как тело шарпея.

– Ну что, моя сахарная? Займемся делом?

Он снова потянулся к поясу халата и шагнул в мою сторону.

– Вот только не надо угрожать! – взвизгнула осипшим голосом.

– Не строй из себя скромняжку! Я слышал, эти ручки волшебные и могут творить такое, что даже самый скромный мужчина не сдержит восторженных стонов. А я далеко не скромный. Сделай это, сахарная моя! Молю, сними скорее…

Вскинула перед собой руки и перебила:

– Все, пора с этим кончать! Ну, то есть заканчивать! Не переходите границы! Я не собираюсь ничего снимать!

Мужик опешил:

– То есть… то есть как? Я слышал, если не снять – ничего не получится.

– Боюсь, здесь произошла грандиозная ошибка! Вы меня с кем-то перепутали! Я не занимаюсь тем, на что вы так вульгарно намекаете. Даже лишившись квартиры, я такой вариант заработка не рассматривала, а теперь, когда оленю предложили отработку – и подавно. Так что, пардоне муа и все такое, но я на выход.

Надеюсь, в этот раз с выходом проблем не возникнет. А, если что, я бочком.

– То есть, вы не снимете с меня мерки? – донеслось вслед.

Я затормозила.

– Пожа-алуйста, – жалобно простонал позитивчик.

– Мерки? – я повернулась и нашла мужика в крайне расстроенном состоянии.

– Для костюма. Ни одна модистка не берется. Я несколько выхожу из принятых обществом стандартов и…

Несколько?! Ну, можно и так сказать. Килограмм на сто выходит.

– Вы же откликнулись! Вы же согласились! Я много заплачу!

Заплачу?! Заплатит? Деньги?! Много?

– Эм… – облизнула разом пересохшие губы и приосанилась. – Сколько?

– Тридцать золотых подойдет?

Золотых? Золотых чего? Слитков? Монет? Пар сережек? Подвесок? А, хотя, какая разница? Золото – универсальное средство обмена. Я свои побрякушки неплохо заложила в ломбарде. Потянули на сто пятнадцать тысяч, но хватило только на часть неустойки по кредиту.

Золото – это хорошо и его можно сдать в ломбард.

– Сорок, – заявила с кирпичным лицом.

– Если получится так, как о вас говорят – пятьдесят заплачу.

Обалдеть! И почему мне раньше не снились такие сны?

С энтузиазмом слона, я взялась за грязное дело.

До свадебных платьев, я много чего перепробовала. Шила униформу госслужащим, работала в обычном ателье, даже обшивала ролевиков, но в итоге поняла, что обыденность – не мое. Создавать уникальные наряды, превращать золушек в принцесс – вот что действительно приносит радость!

Позитивчик на принцессу не тянул, но доставить радость такому клиенту – особый вызов.

Эстьен, так зовут моего воображаемого клиента, оказался на удивление контактным мужичком. Уже через три минуты я задорно хохотала над его тупыми шутками, и даже не реагировала на угрозы съесть мой сладкий ротик. Звучит жутко, но пятьдесят золотых! Да за такую сумму я пошью ему с десяток великолепных костюмов, и пусть он ест на здоровье мои сахарные пальчики! Метафорически, разумеется. А, пока я занималась делом, Эстьен навернул пять кексов с изюмом, три безе и две зефирки. Он бы и больше съел, но я тонко намекнула, что много сладкого вредно для здоровья.

– Я думаю, выберем красный шелк! – неожиданно сменил тему Позитивчик, безжалостно выкидывая зефир куда-то позади себя. Лакомство плюхнулось на голову голозадого малыша, удерживающего в руках большой светящийся шар. Ягеля мне в рот! А ведь шар висел в нескольких сантиметрах над мраморными ручками, крутился и источал мягкое серебристое сияние. Это что за технология такая?! – Патока моих глаз!

Я моргнула несколько раз, но видение не исчезло. Постойте, патока моих глаз? Это как?

– Красный атлас? – Эстьен поиграл бровями, запахивая халат. – А для застежек выберем крючки! Такие золотые!

Думаю, для застежки куда лучше подойдет амбарный замок! Или, на худой конец, шпингалеты! Такое богатство простыми крючками не удержишь.

– Желание клиента – закон, – заверила, отточенным движением сворачивая привычную мерную ленту. – Но я бы посоветовала аксамит.

Эстьен придирчиво рассматривал себя в зеркало, кружился, поигрывал бровями и посылал себе воздушные поцелуи.

– Учитывая, особенности вашей фигуры, необходимо… эм… подчеркнуть достоинства! – ответила дипломатично, вспомнив про гонорар.

Клиент довольно похлопал себя по животу, а потом водрузил ладонище на мое хрупкое плечико. От дружелюбного жеста я едва не осела на пол.

– Я вверяю себя вам. От макушки до пяточек! – торжественно возвестили мне, а потом…

Опущу сцену обнимания, лобызания и заверения в любви, потому что из цензурного только знаки и междометия. Это были самые долгие пять минут в моей жизни, но за них я услышала столько «сладеньких» комплиментов, что у меня вполне возможно слиплось. Даже Ромка (печальное пятно в моей биографии), Эстьену не чета!

Эх, Ромка, Ромка! А ведь у нас так хорошо начиналось! Но в один совсем не прекрасный день я застала его перед зеркалом в женском платье. И ладно бы в платье любовницы! В тот вечер я смогла объяснить Роме, что тайком носить женские вещи это, блин, неправильно и вообще «фу», на что Рома демонстративно порвал свой паспорт, заявил, что отныне он Рима, забрал мои любимые туфли и ушел, громко хлопнув дверью. Печально, но я хотя бы поняла, куда пропадали мои кружевные стринги, бюстгальтеры и помада.

В общем, пока Эстьен от широты туши, в смысле, души, благодарил меня за еще не оказанную честь, я вспомнила самые яркие события уходящего года. В завершение не хватало новогоднего салюта и ржущего Жорика. У меня к нему отдельный разговор! Серьезный такой разговор! И не уверена, что после него он уйдет на своих двоих.

Наконец, выскользнув из удушающих объятий, и позволив вызвать себе лошабиль (за счет клиента, разумеется), я раскланялась и метнулась к двери (фижмы!). Попытка номер два: бочком, бочком, не забывая улыбаться клиенту.

Только за моей спиной захлопнулись двери, я крикнула:

– Ну, Жора, ну ты у меня… а где Жора? – обратилась к серебристым пуговицам на фраке высокого дяди с усами. Настолько высокого, что пришлось поднять подбородок, чтобы оценить его рост. Кажется, в моем сне передозировка людей на квадратный метр.

– Прошу прощения, мадемуазель. Возможно, вы ищете Жоржетту, нашу экономку? – но, прочитав замешательство на моем лице, дядя подкинул еще идей: – Или Жорину – нашу повариху? Анжора – конюха? Жоп…

– Хватит, – остановила поток чужого сознания, чувствуя, как от лица отхлынула кровь. – Я в Опе, да? В настоящей Опе? – сглотнула, ощупывая холодеющими пальцами оборки на подоле платья.

– Самом что ни на есть настоящем! – с гордостью объявил дядя, погладив седые усы. Он напоминал тараканище из детской сказки, только худого, как богомол.

Этого не может быть! Такого не бывает. Я, наверное, напилась с горя, и теперь мне снится бредовый сон, в котором я попала в прошлое с французским оттенком. Я скорее поверю, что Рима снова решила стать Ромой, чем все происходит взаправду! Одно дело поиграться с придуманными героями, это можно, если скоро просыпаться, а другое дело, когда это взаправду! Мне ведь снился тот странный сон с оленями, может, это его продолжение?

«Не мешайте переходу!» – всплыли в памяти слова Жорика. Переходу в иной мир? Или от Опы обыкновенной в оленью опу? Потому что, откровенно говоря, на последнюю очень похоже.

– Мамочки, – пискнула в ужасе. Пол под ногами качнулся, стены зашевелились, а дядя с усами начал менять размеры. Сердце полоснуло тревогой.

– Мадемуазель, с вами все хорошо? – забеспокоился тараканище. – Мадемуазель… мад… Жо… скорей… юда…

Забытье! Блаженное, тихое, мирное, а главное – лишенное кредитов и оленей! Хотя, один олень вскоре появится на горизонте, но пока его нет и можно отдохнуть.

– Траяна! – донеслось сквозь сон. – Траяна!!! Хватит симулировать, ты паршивая актриса.

Голос становился настойчивей. Девушка не планировала умолкать, и мешала мне восстанавливать нервные клетки. К тому же, ее сбивчивая речь на незнакомом, но понятном языке, помогала успокоиться как скрежет ногтей по стеклу.

Мой бред не прошел! Он крепчал, обрастал новыми красками и, о боже, узнаваемыми чертами.

Я не попала! Ну не попала я, ведь правда?

– Траяна, забодай тебя олень! – прошипела девушка и со всей силы ущипнула меня за лодыжку.

Я ойкнула и подскочила, обнаружив себя в ворохе перин, одеял и безвкусных пестрых тканей. Хотя, ткани ли виноваты, что их хозяин напрочь лишен вкуса и собрал вместе алый, бордовый и черный атлас с ярко-желтыми вставками гипюра? Я бы еще поняла, будь это склад тканей, но я отдыхала на черных простынях в обжитой спальне! Черных!

Кажется, все-таки попала! В ад модельера.

– Ну, нет!

Хотя, судя по окружающей обстановке, выходило, что «ну, да!»

Красные гобеленовые портьеры с золотыми ламбрекенами, отороченные густой бахромой не могли мне сниться! Разве что это страшный сон и за гардиной прячется Сережа Зверев с его коронной фразой «звезда в шоке». Я, конечно, не звезда, но я в шоке. Безжалостный кусок плотной ткани не намекал, он кричал, что я попала, причем капитально.

Что мне известно о попаданках? О них пишут романы, которые кончаются свадьбой. Перед этим бедных российских девчонок перемалывают в жерновах сюжета, на них набрасываются рояли из кустов, но властный мачо обязательно спасает из любых передряг и вытаскивает из ОПЫ разной степени тяжести. О попаданках я знаю много по книгам Звездной и Жильцовой. Их Ромка притаскивал, да и я втянулась, почитывая после работы о приключениях наших в сказочных мирах с единорогами, эльфами и мускулистыми мачо. Но одно дело книги, другое – жизнь. Я ведь не сумасшедшая. Не сумасшедшая сказала!

Демонстрируя обратное, кинулась к окну, откинула портьеру и уткнулась носом в холодное витражное стекло. Я надеялась увидеть знакомые пейзажи, или хотя бы огни съемочного павильона, но за окнами царила зима.

Безнадежно чужая, и разноцветные осколки витража, искажающие картинку ни при чем.

Чужая зима искрилась жемчужно-розовым снегом, похожим на ворох яблоневых лепестков. Дети играли с ним, кидались, лепили оленей! И все это голыми руками, без шапок, с легкими шарфиками поверх карнавальных нарядов. Карнавальных-карнавальных! Потому что маленькие девочки щеголяли фижмами (какой идиот их только придумал?!) и пестрыми платьями-колокольчиками, а парни бегали в белоснежных лосинах с приталенными камзолами и сюртуками. Я молчу о том, что леди с лебедиными шеями и умиротворенными лицами топтали снег, не замечая холода. На плечи некоторых небрежно накинуты меховые платки, а иные и вовсе прогуливались без ничего. В смысле, с голыми плечами!