Текст книги "Проклятие китайского колдуна"

Трубка, между тем, молчала.

– Алло! – позвала я. – Алло! Говорите, что же вы? – добавила я по-русски.

Никакого ответа.

– Говорите, я слушаю, – повторила я.

И снова ничего не услышала в ответ.

Я пожала плечами и положила трубку. Телефон немедленно взорвался еще одним звонком. Я сняла трубку – это снова звонил портье. На безупречном английском, только немного подсюсюкивая на шипящих и свистящих звуках, он осведомился, не побеспокоил ли меня, и, когда я уверила его, что нисколько не побеспокоил, он сказал, что со мной снова хочет кто-то говорить.

– Простите! – успела воскликнуть я. – А как он представился? Тот, кто хочет со мной говорить?

В ответ мне раздался длинный гудок и уже знакомое шипение в телефонных динамиках.

– Алло! – в который раз позвала я.

Шипение и больше ничего.

– Что за идиотские шутки! – проговорила я, снова положив трубку. – Кто это, интересно, таким образом развлекается? Может быть, Васик проснулся и решил скрасить свое непривычно трезвое существование телефонным хулиганством? Кстати, вполне в его стиле – звонить и молчать… Васик? Ну, впрочем, это легко можно выяснить.

Я накинула на плечи халат. Затем, немного подумав, отключила телефон, выдернув штепсель из розетки.

Вышла из своего номера и, сделав несколько шагов по коридору, остановилась перед дверью в номер Васика.

Постучала.

Через несколько секунд постучала еще раз – погромче.

«Конечно, он спит, – подумала я, опуская руку, – в его теперешнем состоянии – да по телефону баловаться… Нет, глупо было в этом подозревать Васика. Ну, не на Дашу же мне думать. Она девушка серьезная, подобная ерунда никогда ей в голову не придет».

За дверью зашаркали шаги. А через пару секунд дверь отворилась и на пороге возник Васик. Надо сказать, видок у него был еще тот – трусы висели на его худых бедрах, как спущенный флаг, объявивших о капитуляции. Длинные спутанные волосы падали на смертельно бледное лицо, и воспаленные глаза тускло мерцали из-под них, как два красных хищных огонька сквозь заросли джунглей.

– Чего надо? – прохрипел Васик и заметно трясущимися руками подтянул трусы. – Который час?

– Половина первого, – ответила я наугад, – примерно… по местному времени.

– Так еще ночь? – возмутился Васик. – Чего ты приперлась?

Я не нашлась, что ответить.

– Спал, спал… – захныкал Васик. – Думал, хоть сном забудусь, а ты… Что за детский сад? Господи… – обеими руками он взялся за голову и проговорил, неизвестно к кому обращаясь, – если б кто-нибудь знал, как мне плохо.

– Извини, – сказала я, – просто я думала…

– Что ты думала?

– Что это ты звонил мне по телефону, – выпалила я, – буквально минуту назад. И молчал с трубку.

Васик открыл рот и плаксиво скривился.

– Знаешь что, Ольга, – выговорил он наконец, – нашла бы ты для своих шуток другое время. И другое место.

Он с грохотом захлопнул дверь – мне пришлось даже отпрыгнуть назад, чтобы спасти свой нос от неминуемого перелома.

– И другой объект! – приглушенно донеслось из-за двери, и снова зашаркали шаги – удаляющиеся.

* * *

Выспалась я прекрасно, хотя, когда ложилась в постель, честно говоря, долго боялась закрывать глаза. Не дай бог снова привидится что-нибудь вроде той кошмарной китайской обезьяны.

Солнце, желтое и круглое, как лицо китайца, стояла уже высоко в зените. Я приняла душ, оделась и подошла к зеркалу – наложить повседневный макияж. Примерно, на середине этого процесса меня прервал стук в дверь.

Я пошла открывать.

– Доброе утро, – сказала Даша, проходя в гостиную, – надо же, у тебя такая же обстановка, как и у меня.

– А какая у тебя? – поинтересовалась я, снова подходя к зеркалу.

– Напряженная, – ответила Даша, – Васик пропал.

– То есть как это? – не поняла я.

– А вот так, – вздохнула Даша, – я только что заходила к нему – его в номере нет.

– Может быть, он спит, – предположила я, – ты громко стучала?

– Я вообще не стучала, – проговорила Даша, опускаясь в кресло и закуривая, – дверь была открыта. Можно сказать – распахнута. Постель вся всклокочена, будто… Одежда Васика на полу, чемодан вывернут, вещи разбросаны по всем комнатам, бутылка в спальне разбита.

Даша глубоко затянулась, оборвав себя на полуслове. Я заметила, что она сильно взволнована, хотя изо всех сил старается этого не показать. Честно говоря, я и сама начала ощущать беспокойство. Мне вдруг припомнились вчерашние странные телефонные звонки, страдальческое лицо Васика, вынырнувшее из комнатного полумрака.

– Половина одиннадцатого, – сказала я, посмотрев на часы, – местного времени. Васик раньше полудня никогда не просыпался. Куда его понесло в такую рань?

– Так это же местное время, – резонно заметила Даша, – а в Москве сейчас сколько?

Я пожала плечами.

– Не знаю, – сказала я, – я часы еще перед отлетом самолета перевела. Когда мы еще в Москве были – на аэродроме. Но спать мне, честно говоря, уже не хочется. Значит, скорее всего, в Москве сейчас день.

– Мне тоже спать на хочется, – призналась Даша, – так у меня все перемешалось в голове с этими перелетами, с этой дурацкой сменой временных поясов… Ничего не соображаю. Черт возьми, куда мог Васик подеваться? Неужели трудно предупредить, когда уходишь? Все-таки мы в чужом городе, в чужой стране. Да еще в такой идиотской. Где с самого начала непонятно что происходит.

– Дай-ка мне сигарету, – попросила я.

– Ты вроде бросила?

– Бросишь тут…

Закурив, я села в кресло напротив Даши. Чувство беспокойства, родившееся у меня в душе после первых Дашиных слов о Васике, укрепилось и разрасталось с пугающей быстротой.

«Всклокоченная постель, разбитая бутылка, – подумала я вдруг, – а что если?.. Да еще и дверь нараспашку».

– Послушай, – медленно проговорила я, – этот беспорядок в номере Васика наводит меня на одну очень неприятную мысль.

Даша поморщилась.

– И тебя тоже?

– А что – у тебя есть какие-то конкретные предложения? – немедленно поинтересовалась я.

– Не то, чтобы конкретные…

Недоговорив, она вздохнула и посмотрела мне в глаза.

– Да, – кивнула я ей, – очевидно, ты думаешь о том, о чем и я.

– То есть?

– О том, что Васика похитили.

– Думаю, – призналась Даша, – как-то все складывается очень подозрительно… Но сама посуди – кому и зачем понадобилось похищать Васика?

– Он сын богатых родителей, – напомнила я, – самое первое предположение, какое может прийти в голову – его похитили с целью выкупа. Постой… Год назад примерно такая же ситуация была и с тобой.

Даша заметно вздрогнула.

– Не надо об этом, – опустив голову, попросила она, – не хочу даже вспоминать обо всем этом ужасе. Не надо.

Я замолчала. Да, неприятные ассоциации возникли у меня в связи с событиями сегодняшнего утра. Очень неприятные. Тогда, год назад…

Ладно, не буду вспоминать об этом. И без этого голова пухнет. Да и к тому же…

– Вспомнила! – воскликнула я.

Даша дернулась и поморщилась от моего крика.

– Что?

– Вчера вечером… То есть – ночью, – начала рассказывать я, – кто-то звонил по телефону мне в номер. Дважды. Я снимаю трубку – молчание.

– Ошиблись номером? – предположила Даша.

– Портье назвал мою фамилию и предупредил, что соединяет, – сказала я, – я своими ушами слышала – Калинова.

– По-китайски?

– По-английски. Я по-английски, как ты, наверное, знаешь, неплохо понимаю.

– Портье… – пробормотала Даша, – портье… Слушай! – воскликнула она вдруг. – Ты ведь можешь, используя свои экстрасенсорные способности, узнать, где находится Васик… Ну, что с ним случилось. Ведь можешь?

Я задумалась, потом с сомнением покачала головой.

– Вряд ли.

– Почему? – спросила Даша.

– Мой организм еще не приспособился к смене климатических и временных поясов, – пояснила я, – к тому же – перемещение на большое расстояние в пространстве – большая встряска для организма и, соответственно, для сознания и подсознания. Я, конечно, попробую, но за результат ручаться… Это уж извините…

– Попробуй, – попросила Даша, – попытайся, пожалуйся. Когда ты мне напомнила о тех ужасных событиях годичной давности – мне совсем не по себе стало. Как подумаю, через что нам пришлось тогда пройти, так…

Она поежилась.

Я кивнула и закрыла глаза. Сосредоточилась и задержала дыхание до тех пор, пока в моем сознании не всплыл образ нашего Васика.

Туман… Туман…

Я попыталась, удерживая в своем сознании образ Васика, переместится на несколько часов назад, но…

Туман заклубился, вытянулся тонкими струйками, которые немедленно начали сплетаться в причудливые одномерные композиции, очень напоминавшие китайские иероглифы. Несколько минут иероглифы, покачиваясь, плыли наполовину погруженные в серую туманную мглу, потом стали таять, растворяясь. Через несколько секунд я видела только серую пустоту.

Все.

Я открыла глаза.

– Ну как? – спросила Даша, резко подавшись вперед.

Минуту я молчала, давая возможность своему сознанию заново приспособиться к отражению окружающей меня действительности? затем, когда я окончательно оправилась после выхода из гипнотического транса, в который сама себя погрузила, я заговорила:

– Ничего определенного, – сказала я.

– Совсем?

Я кивнула.

– Войти в контакт с Васиком мне не удалось, – вздохнув, проговорила я, – определить его местонахождение – тоже. Ну, как я и предполагала. Может быть, позже получится. Когда я немного поживу здесь, акклиматизируюсь…

Мне вдруг снова жутко захотелось курить.

– Не дай бог! – вырвалось у Даши. – В том смысле, что… Страна Китай мне совсем не нравится. Отвратительная страна. Непонятная. И непонятные и пугающие вещи здесь происходят.

Она надолго замолчала. Наконец, вздохнула и, потушив в пепельнице сигарету, проговорила:

– Где же все-таки Васик? Как нам искать его?

– Погоди, – подумав, ответила я, – если предположить, что ночные звонки в мой номер и исчезновение как-то связаны между собой, то тогда у нас появляется ниточка, которая, в принципе, должна привести к разгадке всего этого. То есть – может привести к разгадке, – поправилась я.

– Портье? – догадавшись, просияла Даша.

– Именно! – воскликнула я. – Он принимал звонки от того, кто… молчал в трубку. Следовательно, он может знать что-то об этом таинственном незнакомце. Даже… Может быть, этот самый незнакомец звонил из холла гостиницы.

– Пойдем скорее! – Даша вскочила с кресла.

Я потушила сигарету и вслед за своей подругой направилась к двери.

* * *

В холле большой гостиницы было тихо и пусто. Все-таки, гостиница была очень дорогая и не каждый приезжий мог позволить себе жить здесь.

– Вот он, – шепнула мне Даша и кивком головы указала на низенького китайца, с круглого лица которого не сходила угодливая улыбка, хотя, как было уже сказала, холл гостиницы был пуст.

– Остается выяснить, тот ли это товарищ, который соединял меня со звонившим, – негромко проговорила я, – голос портье, говорившего со мной, я запомнила.

Даша шагнула к портье и вдруг остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.

– Посмотри на него, – медленно проговорила она, – он что-то как-то…

Она не двигалась с места, прищурившись, смотрела на улыбавшегося кукольной ненастоящей улыбкой портье.

Я тоже вгляделась в фигурку портье и немедленно ощутила укол беспокойства. Китаец сидел неподвижно, далеко откинувшись на спинку своего кресла. Голову он склонил немного набок и, мечтательно улыбаясь, смотрел на синих нарисованных драконов, причудливо переплетавшихся на стеклянной входной двери.

– Пойдем? – тронула меня за плечо Даша.

Я кивнула и сделал несколько шагов по направлению к стойке, за которой сидел портье.

– Простите, – проговорила я по-английски, – мне нужен ваш коллега, который сегодняшней ночью…

Портье-китаец с застывшей на лице улыбкой не шевельнулся.

Я замолчала. Даша, поняв, наконец, в чем дело, тихонько вскрикнула и прижала ладони к губам, заглушив готовое рвануться наружу восклицание.

Шагнув к китайцу, я тронула его за плечо. Уже начавшее остывать тело с тихим скрипом завалилось набок и, упершись в заднюю стенку стойки плечом, на секунду остановилось. А потом портье, не переставая, глупо улыбаться, рухнул лицом вниз на полированную поверхность стойки – и ясно стала видна костяная ручка узкого ножа, торчавшая у мертвеца под левой лопаткой.

– Господи… – прошептала Даша, – господи…

Она поспешно попятилась и, споткнувшись о складку на ковре, едва не упала.

Секунда прошла в замешательстве, потом я наконец догадалась – что нам нужно немедленно…

– Бежим! – крикнула я, дернув за рукав Дашу.

Она что-то хотела сказать мне, но не успела. Стеклянные двери с синими драконами, зазвенев, распахнулись и холл гостиницы немедленно наполнился полицейскими.

Даша кинулась было к лестнице, но я остановила ее. Какой смысл теперь убегать? Только навлечем на себя лишние подозрения, если попытаемся скрыться – и все. А ведь мы ни в чем не виноваты. Даже больше – мы пострадавшие, у нас Васик пропал.

Полицейские окружили нас плотным кольцом. Они что-то возбужденно лопотали – слов я не понимала, но ясно чувствовала агрессию и злобу, излучаемые стражами порядка.

Сквозь толпу пробился взъерошенные китаец в костюме портье – точно такой же костюм был на убитом.

Китаец что-то тоненьким голоском немедленно завизжал, беспрестанно тыча в нас пальцем.

– Оля! – услышал я тоскливый голос Даши. – Что же теперь с нами будет? Они что… Они нас обвинят в убийстве?

– Разберутся, – сказала я, хотя сама совсем не была уверена в том, что говорю, – конечно, разберутся. Мы же ни в чем не виноваты. Мы ведь иностранцы. Они вообще, кажется, не имеют права нас трогать.

Взъерошенный китаец-портье на мгновение умолк, потом заверещал с новой силой. В тот же момент кольцо полицейских вокруг нас сомкнулась плотнее, а на наших с Дашей запястьях щелкнули браслеты наручников.

– Оля! – крикнула Даша.

Обернувшись к ней, я увидела, что двое полицейских держат ее за руки. Даша едва не плакала, беззвучно шевеля белыми губами.

«Вот так дела! – пронеслось у меня в голове. – Вот так влипли! Попробуй теперь что-нибудь докажи… Нет, должны они разобраться, должны. Но пока разберутся, столько времени пройдет… Документы, визы, проверка по компьютеру, переводчики… А нам ждать некогда. У нас Васик пропал. Что с ним случилось? Что вообще происходит?»

Глава 3

Эта жара сводила его с ума. Гонконг просто пылал от зноя. Казалось, еще немного и обезумевшие от зноя приземистые домишки расплавятся, стекут вниз к тротуарам, и весь город превратится в пузырящееся болото.

Впрочем, видимо, так серьезно жару воспринимал он один. Толстяк был очень грузен и всякое, совсем незначительное повышение температуры воспринимал как настоящую катастрофу. Толстяк с самого детства страдал неправильным обменом веществ – и все доктора, как один, советовали ему жить в условиях умеренного или холодного климата. Он очень не хотел ехать в знойный Гонконг, но выбора у него не было.

Толстяк жестом подозвал официанта и на корявом английском языке заказал еще бутылку минеральной воды. Китаец-официант покосился на внушительную прозрачную батарею пустых пластиковых бутылок из-под воды, громоздящуюся на столике перед Толстяком, но лишь удивленно сморгнув, кивнул и убежал, балансируя подносом.

Толстяк в ожидании заказа минуту сидел в молчании и полной неподвижности, пока в его кармане не запиликал сотовый телефон.

Не смотря на то, что он ожидал этого звонка, Толстяк вздрогнул. Он медленно включил телефон, словно действуя против своей воли, поднес телефон к уху и совсем негромко проговорил:

– Алло…

– Это я, – квакнула трубка, – узнал?

Толстяк поежился.

– Да, – сказал он, – узнал.

– Как продвигаются дела?

– Нормально, – неохотно ответил Толстяк.

– Ты все сделал, как я тебя просил?

– Все, – сказал Толстяк и снова поежился так, словно совсем перестал замечать льющийся с неба изнуряющий зной, а почувствовал вдруг смертельный леденящий изнутри холод.

– Замечательно, – ровно проговорил его собеседник, – теперь слушай внимательно. Сделаешь все, как я говорю и, если результат твоих действий меня удовлетворит, можешь возвращаться обратно в свой Питер. Понял?

– Понял, – помедлив, ответил Толстяк, – но ведь я уже выполнил две твои просьбы, и ты… и вы мне два раза уже говорили, что я смогу вернуться домой, как только… Но за каждой просьбой следует очередная. Я ведь… Мы ведь договорились, что…

Толстяк замолчал и минуту слушал тишину в трубке. Потом вздохнул и проговорил:

– Что мне нужно сделать на этот раз?

Трубка ожила мгновенно.

– В камере хранения Северного вокзала, – услышал Толстяк голос в трубке, – ты найдешь…

Толстяк, кивая, слушал, а когда объяснения закончились, облизал пересохшие губы и внезапно севшим голосом спросил:

– Я хотел у вас узнать, как там насчет моего…

Почему-то он не договорил.

– Хорошо, – прозвучал в трубке холодный голос, – я же говорил тебе – будешь выполнять мои поручения и будет… и все будет в порядке.

– Понятно, – хрипло сказал Толстяк и закашлялся. Когда он перестал кашлять, в трубке уже пульсировали короткие гудки.

* * *

От здания Северного вокзала такси доставило Толстяка к парадному входу лучшей гонконгской гостиницы. Расплатившись, Толстяк вышел на тротуар, но не направился, как того следовало было ожидать, к большой стеклянной двери с нарисованными на ней драконами, а, подождав, пока желтая приземистая машина такси отчалит от обочины и скроется в гудящем автопотоке, двинулся с места и медленно пошел по направлению к ближайшему переулку.

Свернув в переулок, Толстяк перешел на бег. Его торопливые шаги гулко стучали в темном и узком переулке. Толстяк остановился у небольшой металлической двери в кирпичной стене.

– Черный ход, – прошептал он, – все точно так, как он мне и говорил.

Металлическая дверь оказалась не заперта. Толстяка это явно не удивило – видимо, он заранее об этом знал. Еще раз оглянувшись по сторонам и не увидев никого, Толстяк открыл двери и быстро зашагал по длинному и темному коридору, сплошь заставленному большими деревянными ящиками.

Три раза китайцы в нечистых белых халатах показывались в темном зеве коридора и трижды Толстяк прятался за ящиками и, закрыв глаза, тихо сидел на корточках, стараясь унять бешено бьющееся сердце.

Наконец коридор привел Толстяка к грязной лестнице, по которой вверх-вниз сновали китайцы с озабоченными лицами. Теперь – здесь – на Толстяка никто не обращал никакого внимания, но тем не менее, он постарался быстрее подняться по лестнице и на площадке нужного ему этажа, остановился, с трудом переводя дыхание.

Пот градом катился по его лицу, застывая серыми кляксами на белоснежном воротнике его рубашки.

Перед дверью, ведущей с черной лестницы в коридор, Толстяк немного замешкался – дверь была заперта. Порывшись в карманах, Толстяк извлек на свет тонкое металлическое кольцо, на котором болтались десятка два отмычек, выбрал нужную и, через минуту, дверь тихонько заскрипев, отворилась. Толстяк шагнул в коридор, прикрыл за собой дверь, оглянулся и вздрогнул – к нему, смешно семеня по пушистой красной ковровой дорожке, спешил китаец-коридорный.

Толстяк выкрикнул первую пришедшую ему на ум китайскую фразу, а когда тот остановился в недоумении – на расстоянии нескольких метров от Толстяка – последний быстро достал из кармана просторных белых брюк маленькую баночку, сыпанул из баночку себе на ладонь белый порошок, шагнул к коридорному и сдул порошок ему в лицо.

Китаец поспешно отпрыгнул, но несколько мельчайших крупинок все же попало ему на кожу лица. Он чихнул и, вдруг перекосив рот, уставился в глаза Толстяку.

Толстяк мучительно нахмурился и медленно проговорил длинную фразу на китайском языке – которую вызубрил два дня назад.

Коридорный повернулся и медленно проследовал к своему месту. Толстяк облегченно выдохнул.

– Подействовало, – прошептал он, обращаясь к самому себе, – теперь косоглазый часа два сидеть будет за своим стульчиком… в полном анабиозе. Да, убойное зелье я получил от своего… хозяина.

Толстяк оглянулся по сторонам. Дверь в номер, который был ему нужен, находилась всего в двух шагах от того места, где он стоял.

– Заперто, – бормотал себе под нос Толстяк, легонько толкая дверь, – но это не беда, конечно…

В ход снова пошла отмычка, и через минуту дверь открылась. Толстяк прошел в гостиную. Шторы были опущены и в комнате замерли густые сумерки. Толстяк щурил глаза, стараясь в полумраке рассмотреть интерьер комнаты, но света почему-то не зажигал.

* * *

Плавая неясным серым пятном по темной гостиной, Толстяк едва ли не на ощупь что-то искал. Наткнувшись наконец на настольный светильник, Толстяк невнятно вскрикнул – очевидно, он искал именно этот предмет.

Он достал из кармана зажигалку, щелкнул колесиком, и когда ровное бензиновое пламя рванулось вверх, осторожно поставил зажигалку на стол и при неясном трепещущем свете, вынул из кармана баночку с тем самым белым порошком. Из внутреннего кармана легкого летнего пиджака появился блокнот.

Толстяк оторвал листочек и, примерившись, поместил его внутрь округлого корпуса светильника так, чтобы электрическая лампочки находилась непосредственно под листочком бумаги.

После этого Толстяк сделал небольшую паузу, всплеснул руками, как бы готовясь к чему-то важному и, затаив дыхание, осторожно высыпал на листок весь белый порошок из баночки. Затем он сунул пустую баночку, предварительно тщательно закрыв ее крышкой, в карман, а из складки манжеты пиджака извлек маленький бумажный пакетик.

Перед тем, как вскрыть пакетик, Толстяк плотно обмотал лицо случившимся на спинке стула полотенцем. В пакетике оказался угольно-черный порошок, совершенно сливающийся с комнатной темнотой.

Тщательно следя за тем, чтобы ни одна крупинка не попала ему на руки, Толстяк высыпал черный порошок на листок бумаги – прямо поверх белого порошка.

– Готово, – глухо прозвучало из-за полотенца, – теперь когда она включит светильник, лампочка быстро прогреет бумагу, белый порошок начнет испаряться и, попав в ее легкие, лишит его возможности двигаться. И тогда дело дойдет до черного…

Толстяк вытер вспотевшие руки о штаны и, пятясь, стал отходить к двери. Шум, раздавшийся из коридора, заставил его крупное тело вздрогнуть. Толстяк взмахнул руками, словно обо что-то споткнулся и едва не упал на самом деле – и сбил со стоящего у стены гостиной столика – стакан.

Стакан грохнулся об пол и разлетелся сотнями осколков. Толстяк прошипел невнятное ругательство. Он наклонился было, чтобы собрать осколки, но приближающийся шум мгновенно выпрямил его.

– А… А-ат… А-атвали! – на чистейшем русском прогремело из коридора.

Толстяк явно узнал этот голос. Он моментально изменился в лице, сорвал с себя полотенце и, судорожно скомкав, швырнул в угол. Сотрясаясь от охватившей его тело дрожи, он рванулся к двери, тихонько приоткрыл ее – и не смог удержаться от облегченного выдоха.

На цыпочках Толстяк выкатился в коридор, подбежал к двери, ведущей на черный ход и исчез.

Одурманенный белым порошком коридорный неподвижно сидел за своим столиком, уставив совершенно пустые глаза в какое-то одному ему известное измерение.

Истошные вопли:

– А-а-а-атвали! А-а-а-атвали! – гремели по коридору.

* * *

– Ну вот, – вздохнула Даша и попыталась бледными губами улыбнуться, – нас и отпустили. Когда следователь начал через переводчика объяснять нам, в чем нас обвиняют, я едва удержалась от того, чтобы не грохнуться в обморок. Подумать только – умышленное убийство с целью ограбления. Какие-то неясные намеки на шпионаж. Просто жуть. Но я же говорила, что нас отпустят, когда разберутся.

– Это я говорила, – поправила я Дашу, – забыла? Ты еще вспомни, как ты в полицейской машине рыдала. Как ты кричала, что все пропало, что мы погибли…

– Было дело, – виновато призналась Даша, – сорвалась я, извини. Первый раз в жизни меня арестовали. Да еще в чужой стране, да еще по такому серьезному обвинению.

Такси подкатило к парадному входу в нашу гостиницу. Мы расплатились и направились в холл. За стойкой портье сидел незнакомый китаец в форменной одежде. Увидев нас, он так выпучил свои узкие, что на мгновение стал похож на европейца.

Даша снова нервно вздрогнула.

Я спокойно поздоровалась с портье. Не ответив на приветствие, он схватился за телефонную трубку, как за пистолет. Быстро-быстро набрал номер и что-то залопотал на своем тарабарском языке.

Мне даже не пришлось применять свои экстрасенсорные способности, чтобы понять, куда он звонил – пока мы находились в полицейском участке, пока через переводчика разговаривали со следователем, у меня было достаточно времени и возможности выучить, как по-китайски будет «полиция», «следователь», «подозреваемый».

Очевидно, портье решил, что нас с Дашей уже оформили, как убийц-маньяков и предали скорой, но мучительной смерти; вот он и звонил в полицию узнать, почему это мы вновь оказались на свободе, да еще имели наглость вернуться на место ужасного преступления.

Присмотревшись к портье, я вдруг поняла, что это тот самый китаец, который и вызвал полицию, тот самый китаец, который и вызвал полицию, тот самый китаец, из-за которого мы и попали сначала в полицейскую машину, а потом в участок. Да это он. Только волосы его теперь не встрепаны, а причесаны аккуратно. Но выражение лица снова – тревожное, взволнованное. Поэтому-то я его и узнала.

Судя по всему, по телефону портье сообщили что-то, ни в какие разумные рамки не укладывающееся – потому что он медленно, как бы с сожалением положил трубку и с вымученной улыбкой обратился к нам с приветствием.

Я невольно поморщилась.

– Пойдем в бар, – шепнула мне Даша, – мне просто необходимо немного выпить, а то я с ума сойду от всего этого…

Я кивнула. Даше, да и мне тоже на самом деле необходимо было прежде всего – прийти в себя. С нами и вокруг нас творилось что-то непонятное и притом очень пугающее.

– Пойдем, – сказала я Даше.

Мы направились по коридору, вход в который был украшен гирляндами искусственных цветов, куклами переплетающихся с друг другом драконов, иероглифами и соответствующими надписями на английском языке, которыми мы с Дашей в своих поисках какого-нибудь злачного заведения и руководствовались.

Даже не оборачиваясь, я чувствовала на своей спине недоумевающий взгляд портье. Да, ему, конечно, есть чему удивляться – чтобы обвиняемые в тяжком преступлении вернулись обратно в гостиницу, где произошла трагедия – спустя всего два часа.

Да и Даша была этому обстоятельству немало удивлена. И обрадована. Пожалуй, больше обрадована, чем удивлена, потому что особого удивления пока не выказывала – было не до того.

Конечно, я знала в чем тут дело. Просто в процессе допроса я использовала свои экстрасенсорные способности.

Довольно трудно было – потому что я общалась не непосредственно с допрашивающим меня полицейским, а с переводчиком; но мне удалось сконцентрироваться (что было очень сложно в данной ситуации) и, проникнув в сознание переводчика, установить виртуальный канал обмена мыслительной энергии с полицейским. Сознание того, кто переводил с русского языка на китайский и наоборот – сыграло роль своего рода передатчика энергии.

И мне все удалось. Я сумела убедить следователя, что мы с Дашей ни в чем не виноваты, и нас нужно немедленно отпустить – чтобы не было потом никаких проблем с российским консульством.

Результат, как говорится, на лицо.

А угрызений совести я не испытывала вовсе. А почему это я должна испытывать угрызения совести? Мы с Дашей ведь на самом деле не убивали портье, и не имеем ни малейшего понятия о том, кто это сделал. Просто я ускорила процесс раскручивания уголовного дела. Сбила полицию с изначально неверного следа.

Пусть оставят нас в покое и ищут настоящего убийцу. – Хорошо, что все обошлось, – снова сказала Даша, – только вот…

– Что?

– Только неизвестно, что с Васиком, – вздохнула она, – что-то нехорошие у меня предчувствия…

Договаривать она не стала, да и нужно ли было договаривать?

* * *

Мы вошли в бар. Накурено было так, что казалось, будто мы вдруг попали в огромных размеров аквариум, в котором давно не меняли воду. С виду вполне респектабельные китайцы в дорогих костюмах беспрерывно дымили какими-то особенно вонючими папиросками – от дыма у меня немедленно перехватило дыхание. Несколько европейцев – судя по внешнему виду – англичан – неторопливо посасывали сигары.

– Жуть! – закашлялась и Даша. – Как здесь можно больше пяти минут находиться? Кажется, я и минуты не выдержу. Слушай, Оль, давай выпьем по стаканчику и пойдем, а? Или лучше – взять в номер бутылку чего-нибудь… легонького. Оль! Ольга, ты меня слышишь?

– Слышу, – ответила я, – и вижу…

Я рассмеялась.

– Ты чего? – удивленно спросила Даша. – Что ты видишь-то?

– Посмотри сама!

Даша обернулась туда, куда я показала ей и от неожиданности открыла рот.

– Вот сволочь! – с чувством проговорила она. – Просто сволочь. Гад!

Возле стойки бара стоял Васик. Впрочем, слово «стоял» в данной ситуации не совсем подходило – Васик цеплялся за стойку, пытаясь утвердить свое длинное костистое тело в вертикальном положении, но неведомая сила неудержимо бросала его из стороны в сторону. Его длинные, почему-то мокрые волосы налипли на бледное лицо, ноги его то и дело подгибались – и Васик был вынужден ежеминутно наваливаться грудью на поверхность стойки бара, чтобы не грохнуться навзничь. Время от времени он что-то выкрикивал – бармен, как я вдруг заметила, на крики Васика не обращал никакого внимания.

Перед Васиком красовалась полупустая бутылка виски и пустой стакан. Васик хватался за горлышко бутылки, судя по всему, чтобы налить себе выпивку в стакан, но его бледную физиономию каждый раз так перекашивало, что смотреть на него было положительно страшно.

– Напился, – удивленно констатировала Даша, – вот что значит – русский характер! Вопреки всяким там иноземным штучкам вроде гипноза и всего такого… Ты посмотри на него, Ольга, он же просто на ногах не стоит.

Я молчала. Что-то меня очень беспокоило. Конечно, я не раз и не два видела своего друга пьяного, наблюдала его выпивши, общалась с ним, когда он был с похмелья или с многодневного перепоя, транспортировала его, насосавшегося до бесчувствия, но сейчас внешний вид Васика не подходил ни под одно из этих определений.

Даша усмехнулась.

– Вот теперь все, как обычно, – сказала она, – как хорошо, что он нашелся. Знаешь, я даже почему-то рада тому, что Васик опять надрался до чертиков. Честно говоря, мне немного не по себе было наблюдать за тем, как он мучился без своей бутылочки. Хватит с меня колдовских штучек. Вот он – такой родной и обычный Васик – пьяный.

– Непредсказуем русский характер, – продолжала разглагольствовать Даша, – у меня был знакомый художник, который мог месяцами не употреблять спиртного, но как только у него появлялся заказ, суливший баснословные барыши, уходил в продолжительный запой. Объяснял это тем, что – волновался. Так-то…