Текст книги "Смерть кукловода"

Стриженов постучал пальцами по приборной панели, завел машину и поехал домой. В голове один за другим появлялись новые вопросы. Прямо как у Зои Беловой из романа Морецких. Но в отличие от нее, Стриженов точно знал, кому эти вопросы можно задать.

Добравшись домой, Стриженов первым делом открыл ноутбук, зашел в почту и написал Полине Антоновой короткое письмо с просьбой дать контакты девушек, ходивших с писателями в поход.

Час спустя прилетел ответ: «Высылаю номера телефонов и адреса всех участников похода. На всякий случай, вдруг понадобится. Держите в курсе. Полина». К письму прилагался документ с контактами путешественников и проводника.

Стриженов набрал первый номер. Он принадлежал молодой писательнице Виктории Одолеевой. Когда та ответила, журналист стал врать, что пишет материал о Полине Антоновой и хочет пообщаться с ее друзьями, знакомыми и фанатами, чтобы собрать самую полную и уникальную информацию. В итоге он легко договорился о встрече на следующий вечер. Не пришлось даже просить Полину дать Стриженову рекомендации и предупредить девушек. Впрочем, чтобы поехать в Москву и продолжить расследование, Дмитрию Стриженову нужно было согласие еще одного человека. Он побарабанил пальцами по столу и набрал номер редактора:

– Владимир Петрович? Это Стриженов. Знаете, вы были правы. Да! В этой истории с телом что-то есть. Я, пожалуй, покопаю немного, может, что и всплывет. Да, темное и очень запутанное дело, как в романе. Вот только герои романа в Москве. Мне бы командировочку. На недельку. Ага. Спасибо. Завтра же выезжаю.

Глава 7
Дорога в Москву

Рано утром Стриженов приехал на Московский вокзал. Спрятавшись от ветра за вокзальной колонной, кутаясь в куртку и ругая себя за очередную авантюру, он стоял на перроне в ожидании поезда. Когда вытянутый, остроносый «Сапсан» остановился рядом, журналист погрузил себя внутрь и поехал в Москву.

В дороге он планировал читать. Взял новый детектив Антоновой, купленный и подписанный на встрече с писательницей. Но как только достал книгу и пробежал глазами первые две страницы, мысли плавно переключились на злополучное крымское дело. Почему он зацепился за него? Отработав первые версии, Стриженов мог сказать редактору, что ничего не нашел, и заняться другими расследованиями. Но новость, что Солоновский столкнулся с писателями на водопаде, а потом следил за ними, зацепила Дмитрия. Эта новость полностью меняла дело, хотя на первый взгляд и дела-то никакого не было, не было связи между группой туристов во главе с Полиной Антоновой и погибшим реставратором. И вдруг все изменилось. Стало очевидно, связь есть. Осталось понять какая.

Дмитрий словно начал читать детективный роман и обнаружил, что на сотой странице, где стало по-настоящему интересно, пропал текст, оборвался на полуслове, не дав ни разгадки, ни подсказок. Впрочем, подсказки были. Записки, наброски писателей скрывали правдивую историю той злополучной ночи, когда погиб Игорь Солоновский.

Вот только богатая фантазия авторов превратила показания в детективные романы. Стриженов вспоминал и обдумывал их рассказы и заметки, соединял одно с другим и пытался отыскать истину. Он не думал о будущей статье, публикации и гонораре, не думал о справедливости и правосудии. Он просто читал историю и во что бы то ни стало хотел узнать, чем она закончится.

Почему Солоновский решил следить за туристами? Кто из их компании привлек его внимание? Почему он не подготовился, не взял с собой в вечерний лес необходимые вещи? Фонарик, телефон… Или взял? Сейчас практически в любом телефоне есть фонарик. Но ведь у Солоновского не обнаружили при себе мобильника.

Дмитрий вспомнил, что в личных данных Солоновского значился номер мобильного. Реставратор точно приехал в Крым с телефоном. С него он звонил в турбюро и договаривался об экскурсиях, заказывал еду из ресторана. Но куда телефон делся потом? Возможно, его обнаружили при осмотре апартаментов, где останавливался реставратор. Стриженов вытащил собственный мобильник, нашел номер, предусмотрительно сохраненный в контактах, и написал Славе Ладошкину короткое сообщение с этим вопросом. Минут через пятнадцать прилетел ответ: «Телефон не нашли, номер недоступен». Стриженов привычно побарабанил пальцами по подлокотникам кресел и улыбнулся. Ему вспомнились наброски Морецких, где кто-то забрал из кармана трупа телефон. Может, так все и было на самом деле? Только вот как об этом узнала Аня Морецкая? Догадалась или увидела? А если видела и причастна к этому, зачем включила такую информацию в книгу?

Какой смысл гадать? Нужно работать, собирать факты, общаться с людьми, получать информацию. Все как всегда. Командировка должна пролить свет на эту историю.

Стриженов вытащил из кармана куртки блокнот, набросал список вопросов, мучавших его, потом старательно обдумал и записал план расследования. Ему казалось, что при удачном стечении обстоятельств дня через два-три он соберет нужную информацию и поймет, кто и, главное, почему убил Игоря Солоновского. В том, что смерть реставратора – убийство, Стриженов больше не сомневался. Московского реставратора убили, столкнули со скалы. А убийца – один из семи туристов. Этот человек был уверен: смерть Солоновского примут за несчастный случай и никак не свяжут с писателями. Но все пошло не так. Во-первых, группа наткнулась на тело. Во-вторых, Илья Антонов сфотографировал погибшего у водопада. В-третьих, на скале были найдены окурки, а значит, Солоновский долгое время стоял там, кого-то дожидаясь.

Закончив делать заметки, Стриженов оборвал сумбурный поток своих мыслей и уперся взглядом в окно. Мимо него, сменяя друг друга, пролетали поля, леса и деревни. Поезд покачивался и чуть постукивал. Небо над головой было на удивление ясное, высокое, светлое, без облаков, а деревья золотились на солнце. Кое-где попадались зеленые полосы хвойного леса. Дмитрий любовался пейзажем, мычал себе под нос какую-то старую песню и размышлял о походах.

Когда-то давно, еще в юности, ему нравилось ездить в горы, спать в палатках, сидеть у ночного костра, травить байки и петь под гитару. А сейчас? Журналист тяжело вздохнул. Сейчас он повзрослел, закостенел, стал похож на динозавра, на ископаемое. Из всех приключений и авантюр только и остались в его жизни, что журналистские расследования. Да и то в последние годы знаменитого аналитика Дмитрия Стриженова все меньше тянет разбираться с организованной преступностью, коррупцией и маньяками, все больше хочется писать о растратах казенных средств или воровстве саженцев в пригородных садоводствах.

«Эх, Стриженов! Недолго тебе осталось мотаться по стране, любопытствовать, расспрашивать, во все совать нос и докапываться до истины, – мрачно размышлял журналист. – Осядешь ты скоро в съемной квартире на окраине Питера в обнимку с ноутбуком и будешь писать кровавые детективные романы, растолстеешь, потеряешь форму и в конечном счете состаришься.

А чего ты хотел? Вечно бегать, как мальчишка, по интервью, пресс-конференциям и совещаниям? Нет, друг мой, это прерогатива молодых, легких на подъем. Тех, кто вчера окончил журфак, а сегодня планирует сделать мир лучше, рассказать правду всем и обо всем, прославиться. А ты разве этого хочешь? Неужели в свои сорок пять ты так и не понял, что мир не изменишь, что правда никому не нужна, а слава недолговечна и бессмысленна? Понял, конечно. А писать расследования продолжаешь по привычке, потому что другого ничего не умеешь и потому что мир тебе все еще интересен, пока интересен. Всё не дают тебе покоя его тайны, его несовершенства и несправедливость. Повзрослей, Стриженов! Ты ничего не можешь изменить».

Такие рассуждения всегда нагоняли на Дмитрия тоску и уныние. В основном потому, что голос, звучавший у него в голове, был прав. Во всем прав. Стриженов вздохнул, на секунду прикрыл потяжелевшие веки и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.

Он спал долго. Иногда сквозь сон чувствовал покачивание поезда или улавливал чьи-то голоса. Один раз почти проснулся от острой боли в шее, но сразу снова задремал и увидел сон. Из темноты возник золотисто-багряный осенний лес, покрывавший горные склоны, пик Ай-Петри на горизонте, жгучее солнце в небе, теплая и сухая крымская осень. Дмитрий стоял за широким шершавым стволом дерева на склоне горы и до рези в глазах всматривался в размытые фигуры людей в стороне от него. Фигур было две. Они разговаривали о чем-то негромко, словно опасаясь, что разговор могут подслушать. Слов Дмитрий разобрать не мог. Видел только, что собеседники спорят и злятся друг на друга.

Кто это? Уж не погибший ли Солоновский? Точно. Живой, здоровый, такой, каким Стриженов видел его на фотографии. Но кто еще? Дмитрий вытянулся вперед и сощурил глаза в отчаянной попытке разглядеть собеседника. На секунду ему показалось, это женщина. Полина? Кажется, нет. Анна? Может быть, Дмитрий не был уверен. Он сделал шаг навстречу фигурам, собираясь разглядеть лицо женщины, окликнуть ее. Но небо вдруг заволокли тучи, лес потемнел, пошел дождь. Камни под ногами стали скользкими, как кубики льда. Ноги не слушались. Дмитрий сделал еще несколько шагов и вдруг, поскользнувшись, потерял равновесие, с криком полетел вниз по склону горы.

Вздрогнув, он проснулся. Тяжело вздохнул, покосился на попутчиков, но им было не до него. Стремительный «Сапсан» уже добрался до Москвы и с минуты на минуту собирался выплюнуть пассажиров в гущу столичной жизни.

Стриженов поднялся, подхватил вещи и поспешил к выходу из вагона.

Глава 8
Начинающие писатели

Москва встретила Дмитрия настоящей золотой осенью, тихой, безветренной погодой и ярким солнцем, многократно отраженным от витрин магазинов, ресторанов и офисных окон. И эта осенняя красота стала для него, гостя из серого, ветреного и дождливого Петербурга, настоящим подарком, продолжением сна. Надо сказать, что раньше Дмитрий Стриженов недолюбливал Москву, частенько отказывался от расследований и статей, если работать нужно было в столице. Шумный многолюдный город сплетен и большой политики не нравился журналисту. Но пару лет назад, работая здесь над одним заковыристым делом, Дмитрий внезапно уловил особый дух столицы, разглядел за дешевой мишурой, глянцем и блеском ее истинное обаяние. Проникся трогательной старомодностью центра: его садов, парков, набережных, маленьких улиц – и полюбил сюда приезжать.

А может, дело не в городе, а в людях. За последние двадцать лет Стриженов обрел немало друзей, и многие из них жили в Москве. В любом случае он был рад, что приехал в столицу, и собирался вечера напролет бесцельно бродить по улицам, встречаться с друзьями и до ночи засиживаться в барах. Благо московская осень теплее и суше питерской.

Правда, сначала нужно было разобраться с делом реставратора. Встретиться с оставшимися участниками похода, собрать информацию и найти убийцу. Журналист прогнал мысли об отдыхе и поехал в отель.

Около семи вечера, оставив вещи в номере, он прибежал на встречу с фанатками Антоновой. Девушки предложили ему встретиться в семейном кафе на Таганке, выпить кофе и поговорить о несравненной Полине Петровне и незабываемом походе. Дмитрий не возражал и не упоминал, что пишет не столько о детективщице, сколько об убийстве.

С опозданием в семь минут он влетел в кафе. Окинул беглым взглядом зал, заставленный яркими диванами с декоративными подушками, картины и плакаты, красовавшиеся на стенах, и маленькую армию счастливых детей, снующих между столиками. Он подумал, что кафе это не столько семейное, сколько детское, к тому же, как выяснилось позже, его меню процентов на восемьдесят состояло из сладостей.

Разочарованно вздохнув – не лучшее место для ужина и разговора об убийстве, – Дмитрий Стриженов поискал глазами поклонниц Антоновой.

Начинающая писательница Виктория Одолеева и ее подруга Фадеева Нина сидели за столиком в середине зала и с любопытством изучали меню – цветастый лист бумаги огромного размера.

Еще издалека Стриженов окинул девушек профессиональным взглядом. Обе симпатичные, стройные, ухоженные, хорошо одетые, одного возраста: лет двадцати пяти – двадцати семи, обе брюнетки. Их с легкостью можно было принять за сестер. Дмитрий подсел к ним, представился, заказал кружку кофе и стал самозабвенно врать, что готовит огромный материал о творчестве Полины Антоновой и хочет как можно больше и подробнее разузнать о ее жизни и увлечениях.

– Больше всего меня интересует то, о чем не писали другие журналисты. Например, походы и детективные мастер-классы, – перечислял Стриженов, – ведь для вас Антонова организовала поход и мастер-класс? Делилась профессиональными секретами, учила писать, так? Расскажите, как это было?

Девушки переглянулись.

– Честно говоря, она не организовывала мастер-класс, – осторожно поправила журналиста Виктория. – Скорее, мы напросились в поход. Понимаете, я написала детектив. Всегда мечтала писать, издавать свои книги. Только, чтобы создать детектив, нужна хорошая история. А где ее взять? Я же не следователь, не криминалист, не журналист, в конце концов. Работаю бухгалтером в маленькой компании очень далеко от центра. Со мной ничего не происходит… Но я так мечтала писать. И не просто что-то, а именно детективы. Такие истории, где есть загадка, тайна, интрига. Истории, которые будут читать на одном дыхании, боясь хоть на секунду оторвать глаза от страницы. Понимаете?!

Стриженов быстро кивнул. Что-что, а честолюбивые мечты молодых литераторов он понимал хорошо. И ему они были не чужды. Не случайно Стриженов прибил дома полку для наград и составлял туда свои многочисленные грамоты и дипломы.

– Я перечитала все русские и зарубежные детективы, в газетах искала криминальные новости, прямо как Достоевский в свое время, – продолжила рассказ Виктория. – И вот в феврале мне подвернулась необыкновенная, очень запутанная история об идеальном преступлении. Идеальной краже. Я собрала материал, продумала сюжет, героев и написала роман. Но что делать дальше? Как понять, что история удалась? Как отредактировать, куда отправлять? Таких знаний и навыков у меня не было. А писать в стол я не собиралась. И тогда я пошла на встречу с автором, которым всегда восхищалась…

– С Антоновой? – угадал Дмитрий.

– Да. Полина Петровна замечательный автор, яркий, талантливый. Ее романы необычные, увлекательные, в них нет ни одного скучного или посредственного персонажа. Каждый из них уникален и интересен. Особенно меня восхищают ее злодеи. Они хитры, изворотливы, изобретательны и бескомпромиссны. Вы согласны?

Вика одарила Стриженова улыбкой и, не дожидаясь ответа, продолжала:

– Полина Петровна – пример для меня. Так что я решила встретиться с ней и попросить о помощи. К счастью, ее издательство регулярно организует встречи с читателями. Мы с Ниной пришли на такую встречу, а потом на автограф-сессии я улучила момент и рассказала Полине Петровне о своей книге. И она сразу откликнулась, сказала, что рада помочь коллеге, но, к сожалению, уезжает в горы вместе с писателями Морецкими. А потом в шутку предложила к ним присоединиться. Я поняла – это мой шанс. И напросилась. Да еще и Нину с собой потащила.

Вика говорила отрывисто, решительно, со страстью и блеском в темно-зеленых глазах, сомнений не оставалось: писать книги – ее мечта, можно сказать, навязчивая идея. Неудивительно, что Полина Антонова взяла ее под крыло и помогала с текстом. Они похожи по характеру. Да и не так просто отказать этой самоуверенной и бойкой девушке.

Стриженов покосился на Викину подругу. Нина сидела за столом с отсутствующим видом и задумчиво ковыряла вилкой пирожное.

– Нина, – позвал Дмитрий, – а зачем вы пошли в горы?

Она подняла глаза, некоторое время смотрела на журналиста удивленно и растерянно, словно вспоминая, кто он и что ему от нее нужно.

– За компанию, – ответила она и снова опустила глаза на пирожное.

– Вы любите походы? Здоровый образ жизни, путешествия? – Стриженов решил во что бы то ни стало разговорить молчаливую девушку. Она же не немая, сама может все рассказать. Без помощи Вики. – Вы вообще кто по профессии?

– По профессии я дизайнер одежды, – спокойно ответила Нина, – а путешествия все любят.

Стриженов подумал, что, несмотря на внешнее сходство, по характеру подруги совершенно разные. Вика страстная, яркая, решительная авантюристка, для нее в порядке вещей напроситься в поход с незнакомыми людьми, сменить профессию, отправиться в кругосветное путешествие и тому подобное. Нина полная противоположность: спокойная, несколько замкнутая, молчаливая и осторожная. Дмитрий стал расспрашивать подруг про поход и писателей. Но отвечала в основном Вика.

Она увлеченно рассказывала, как Полина и Морецкие, вооружившись карандашами, читали черновики ее детектива, зачеркивали целые страницы, исправляли, давали советы, часто противоречивые. Как они спорили о книге. Полина хвалила Вику и давала конкретные простые указания, где и что улучшить, где переписать сцену, добавить мысли героя, закрыть сюжетные дыры. Анна Морецкая ругала сюжет, ей казалось, для дебютной книги история слишком запутанная и неправдоподобная. Андрей и Илья не обращали на молодую писательницу внимания, в основном общались между собой о других походах и путешествиях.

Стриженов понимающе кивал и не спеша уводил разговор от Викиной книги в сторону похода. Впрочем, и о нем девушка рассказывала с восторгом: вспоминала походные байки, в красках расписывала романтику вечеров: треск дров в костре, неповторимый вкус гречневой каши с тушенкой, звездное небо и задушевные разговоры. Перечисляла подъемы, спуски, рассуждала о том, как быстро и правильно поставить палатку, жаловалась на боль в мышцах.

Стриженов подумал, что, пожалуй, именно такой должна быть настоящая писательница: говорливой, любопытной, неугомонной и обаятельной. Все тяготы походной жизни в Викином пересказе выглядели веселыми приключениями, слушать о которых – одно удовольствие. В какой-то момент Дмитрий так увлекся ее историями, что забыл о своем деле и об основной цели их разговора. Но Вика сама вернула беседу в нужное русло.

– К сожалению, у похода получился не самый радостный финал. Мы обнаружили в лесу мертвеца, – закончила она свой рассказ.

Дмитрий был так увлечен историей, что не успел изобразить на лице удивление, просто кивнул.

– Вы знали, да? – Вика смерила собеседника оценивающим взглядом.

– Знал. Антонова рассказала. Да и газеты писали… – Он сказал это равнодушно, а сам постарался оценить реакцию девушек.

Нина тяжело вздохнула, видимо вспоминая неприятные события. Вика немного помолчала, собираясь с мыслями, а затем принялась рассказывать. В сущности, ее рассказ не отличался от версий Морецких и Антоновых. Шел дождь. Группа снялась с лагеря и стала подниматься в гору. Совсем скоро они увидели тело. Писатели быстро сориентировались: сошли с тропы, позвонили в полицию.

Стриженов слушал, кивал и искоса посматривал на девушек. Очень скоро у него появилось ощущение, что подруги чего-то недоговаривают. Может быть, даже не про тело, а про поход в целом. Чего-то в их истории не хватало. Но вот чего?

– Как вы считаете, – осторожно начал журналист, – того человека в горах убили?

Девушки переглянулись.

– Почему вы так решили? – спросила Нина.

– Просто спросил. Из любопытства, – солгал Дмитрий, демонстративно откладывая в сторону блокнот.

– Думаю, это несчастный случай, – отозвалась Вика, – у него на затылке была рана от удара о камни, сначала мы, а потом и следователь предположили, что он оступился, упал и разбился.

Дмитрий покосился на Нину, девушка сидела с отсутствующим видом и ладонью правой руки терла шею. На шее выступили красные пятна. Либо у нее аллергия на пирожные, либо она сильно нервничает. Неужели тело в лесу так ее напугало? Хотя почему нет? Не каждый же день она натыкается на трупы?!

– А накануне вечером или ночью вы ничего подозрительного не слышали? – снова спросил Стриженов.

Девушки почти одновременно покачали головами.

– Вас очень заинтересовала эта история, – прокомментировала его вопросы Вика. – Но это была просто трагическая случайность. Ничего интересного или загадочного.

– Что случайность? – насторожился Дмитрий.

Вика пристально посмотрела ему в глаза.

– Честно говоря, все. То, что этот человек упал со скалы. То, что нам не повезло и мы наткнулись на тело. Что эта находка оборвала поход. Мы же не дошли до финальной точки маршрута порядка двадцати километров. Настроение было не то. Сразу после разговора с полицией вышли на дорогу, вызвали такси и разъехались по отелям, сутки маялись там от безделья, старались забыть это страшное зрелище. А потом разлетелись, разъехались по домам.

Стриженов кивнул. У него были еще вопросы, но все они касались злополучного утра и трупа в лесу. А девушки уже заметили его интерес к этой теме. Дмитрию пока не хотелось раскрывать все карты: признаваться, что он пишет об убийстве. Так что он резко сменил тему, стал расспрашивать о муже Антоновой и о проводнике, водившем группу по Крыму.

В конце концов, только о нем журналист пока не собрал никаких сведений.

Вика снова оживилась и с готовностью начала рассказывать. Впрочем, об Илье Антонове она отзывалась сдержанно, если не сказать холодно. А вот проводник явно произвел на нее приятное впечатление. Она долго и подробно описывала его мягкий украинский акцент, заботливость и предупредительность. В какой-то момент ее перебила Нина, сказала, что без Евгения она бы не дошла до конца маршрута и на второй день сбежала бы в какую-нибудь деревню. Потому что походы – это прекрасно, но совсем не просто и не ее. Особенно ночью, когда температура падает практически до нуля и даже в спальнике не удается согреться.

Стриженов на все эти восторги и похвалы в адрес проводника согласно кивал и лихорадочно соображал, как бы вытащить из подруг еще какие-нибудь сведения по делу.

– Слушайте, Вика, а вы не пишете сейчас новую книгу на основе крымских событий? Все-таки поход, тело, нераскрытое преступление. Вы говорили, что в наше время девушке-бухгалтеру трудно найти материал для книги?

– У меня уже есть история, я ее заканчиваю, – отмахнулась Вика. – Зря я, что ли, семь месяцев днем и ночью работала над рукописью, ходила в поход, подсовывала именитым писателям свои черновики? Теперь нужно учесть все советы и замечания, довести текст до ума и отправить в издательство. Мне Полина Петровна контакты дала.

– В таком случае желаю удачи, – улыбнулся Дмитрий и, повернувшись к Викиной подруге, спросил для порядка: – А вы, Нина? Не пишете?

Нина едва заметно улыбнулась и покачала головой.

Стриженов кивнул, залпом допил свой кофе, оплатил счет и решительно вышел из кафе.

По дороге в отель он снова и снова прокручивал в голове свой разговор с Викой и Ниной, пытаясь понять, что же дала эта встреча, появилась ли новая информация и как ее можно использовать. На первый взгляд рассказ подруг повторял и подтверждал истории Полины и Морецких. Но Дмитрия не покидало ощущение: что-то не сходится. Словно в пазле, когда две похожие детали меняются местами, и это не дает собрать картинку целиком. Фактов у Стриженова не было, только предчувствия и неясные ощущения.

Поразмыслив над делом, он решил созвониться еще с одним участником похода – проводником Евгением Тополевым. Найти крымчанина не составило труда, энергичная детективщица Полина Антонова еще раньше выслала журналисту его номер. Так что, дойдя до своего отеля и покосившись на часы, Стриженов стал звонить в Крым.

– Угу, – неопределенно отозвалась трубка после двух-трех гудков.

– Евгений? Добрый вечер. Не отвлекаю? – В трубке снова что-то промычали, чем-то зашуршали и затихли, Стриженов неуверенно продолжил: – Меня зовут Дмитрий Стриженов. Я журналист и друг Полины Антоновой. Я бы хотел поговорить с вами о походе.

Конечно, Стриженов приврал, вряд ли его и Антонову можно назвать друзьями, они виделись-то только один раз, но Дмитрию было приятно так представляться.

В трубке наконец перестали мычать, и уверенный мужской голос ответил:

– Какой поход вас интересует? В ближайший месяц я веду группы в Долину привидений – это Чатырдаг и Демерджи, потом будет поход от Ялты до Балаклавы, а в конце месяца можно пойти в сложный маршрут от Старого Крыма до Коктебеля. Это поход первой категории сложности, после него я выдаю справки, которые приравниваются к третьему взрослому разряду по спортивному туризму.

На секунду Стриженов растерялся, пытаясь понять, о чем говорит Тополев. А сообразив, стал путано объяснять:

– Нет-нет. Постойте. Я не собираюсь идти в поход. Я пишу о событии, которое уже произошло. В прошлом походе. Помните, когда вы обнаружили в лесу тело?

В трубке тяжело вздохнули.

– А, вот вы о чем. Я все уже рассказал следователю. Хотя рассказывать было нечего, мы случайно наткнулись на тело у подножия горы. Ничего особенного, турист сорвался со скалы. Это горы, тут всякое бывает. На моей практике – второе тело. Пару лет назад по дороге в Балаклаву на скалах мы с группой наткнулись на разбившегося альпиниста. Понимаете, там популярный скальный маршрут высокой сложности, и порой даже профессионалы срываются…

– Понимаю, – Стриженов закивал, забыв на секунду, что собеседник его не видит, – но давайте вернемся к недавней истории. Вспомните, в том походе, еще до обнаружения тела, было что-то необычное? Может, кто-то из туристов себя необычно вел, были какие-то телефонные звонки, что-то еще?

– Звонков точно не было. В горах со связью плохо. У всех членов группы есть телефоны, но они, как правило, выключены или не ловят сеть. В лучшем случае СМС доходят. Вели себя все как обычно: пели, смеялись, обсуждали книги. Я вожу писательскую группу в горы уже шестую осень, всех знаю, ничему не удивляюсь.

– А помните, как прошел вечер накануне происшествия?

– Помню. Хороший был вечер, сидели с ребятами у костра, болтали, легенды друг другу рассказывали. Они еще криков оленя испугались. На этом маршруте рядом с местом ночевки есть ущелье, оно формой как рупор, потому и звуки усиливает. Если туда какой-нибудь зверь забредет, рев издалека слышно. Туристы на этой ночевке часто боятся. Вот и в этот раз услышали оленя, перепугались.

Он усмехнулся, а Дмитрий отметил, что Морецкие очень точно описали события того вечера. Зря он наговаривал на Анну.

– Скажите, Евгений, рядом с вами могли быть другие туристические группы?

– Исключено. Это не самый популярный маршрут, там мало воды. Всего три родника на большом расстоянии друг от друга. Мы остановились как раз возле последнего родника на этом маршруте. Если бы кто-то разбил поблизости лагерь, ему пришлось бы прийти за водой и встретиться с нами.

– А ночью вы ничего не слышали? – снова попытал счастья Стриженов. – Может, кто-то ходил по лагерю?

– Когда я спать пошел, ваша подруга Полина с Викой еще сидели у костра, рукописи свои обсуждали. Их и спрашивайте. А у меня крепкий сон. Я за день по горам набегаюсь, потом сплю без задних ног. И вообще, к чему все эти вопросы, вы что, думаете, кто-то из моей группы ночью бродил по лесу и убил человека?!

– Есть такая версия, – строго ответил Стриженов. – А почему вы решили, что мужчину в лесу убили?

– Потому что меня все время спрашивают об этом: вы, следователь, Полина. – Голос в трубке стал раздраженным. – Несчастные случаи не вызывают столько вопросов.

– А сами-то что подумали, когда обнаружили тело? – не сдавался Дмитрий.

В трубке не то застонали, не то замычали.

– Ничего не подумал, – после паузы отозвался Тополев, – мы же этого мужика даже не знали. Нет, странно, конечно, что он ночью один бродил по лесу рядом с нами, еще и без вещей. Но в жизни каких только случайностей не бывает. А моя группа… – он помолчал, подбирая слова, – совершенно особенная. Да что я вам объясняю? Вы же друг Полины, сами все понимаете.

Теперь уже Стриженов неопределенно замычал. Да, он назвался другом Полины Антоновой, а значит, не имел морального права подозревать детективщицу в убийстве, но ведь в походе были и другие люди.

Стриженов поделился этими соображениями с Тополевым.

– Слушайте, – отозвался проводник, – эти писатели, конечно, странные. Ни на кого не похожие. У них свой мир. Особенно у детективщиков, еще бы, они же все время придумывают убийства. Но я давно знаю эту компанию и за каждого из них готов поручиться.

– За всех готовы поручиться? Даже за Викторию и Нину? С ними-то вы только в этом году познакомились, – недоверчиво переспросил Стриженов, который никогда бы не стал ручаться за малознакомых людей.

– А вы и этих девчонок подозреваете? – искренне изумился Тополев. – Да они даже в туалет вместе ходили, чтобы не так страшно было. В горах первый раз, всего боялись. На вершины еле ползли. Не могу представить, чтобы они среди ночи пошли прогуляться по лесу и напали на незнакомого человека.

Дмитрий улыбнулся. Такую сцену он тоже не мог представить. Но ведь все могло быть иначе. Вряд ли человек был незнакомым, скорее, кто-то из участников похода знал Игоря Солоновского и имел веские причины столкнуть его со скалы.

Стриженов уже хотел попрощаться с проводником, но тут ему пришла в голову еще одна мысль.

– Евгений, я вы помните, кто первый заметил тело? И кто как реагировал?

На другом конце провода раздался глубокий вздох.

– У меня завтра новый поход. Мне еще продукты до ночи паковать, снаряжение проверять, вещи собирать. А вы донимаете меня какой-то ерундой. Я первый заметил тело, потому что шел впереди. И реакция была обычная, девушки испугались, закричали. Потом все отошли в сторону и молча ждали приезда полиции. Всё. Больше рассказывать нечего.

Евгений резко положил трубку. Дмитрий презрительно хмыкнул: «Тоже мне, мученик, не может отвлечься от сборов и ответить на пару вопросов».

Отложив телефон, журналист сел за узкий письменный стол в углу комнаты и набросал список подозреваемых. Для чистоты эксперимента включил в него всех участников похода и постарался прикинуть, кто из них имел средство, мотив и возможность убить реставратора.

Получалось, что все и никто. Все походники были ночью в лагере, каждый из них мог выйти из палатки, встретиться с Солоновским и столкнуть его со скалы. Но зачем кому-то это делать, не ясно.

Дмитрий уже пообщался со всеми туристами: с женщиной-цунами Полиной Антоновой, ее спокойным и сдержанным мужем, с детективным дуэтом Морецких, с девушками, случайно или не очень оказавшимися в горах вместе с детективщиками, и с незаменимым и прекрасным проводником Тополевым. На первый взгляд, все они вызывали у Дмитрия симпатию, никто не выглядел хладнокровным убийцей. Особенно нравилась журналисту Полина Антонова. Мало кто мог устоять перед обаянием этой женщины-стихии. И все же Стриженов был уверен, что как минимум один из туристов виновен в гибели Солоновского. Почему как минимум? Все шестеро жили в палатках по двое, и вряд ли один из них мог ночью уйти в лес, не привлекая внимания соседа.