Текст книги "Колдуны"

Начальство хмурилось, но разрешало. Во-первых, попробуй тут. Во-вторых, Анечкина бурная деятельность приносила хорошие проценты, о которых эта дурная девица не имела ни малейшего понятия.

Анечкин проект уехал на французский конкурс в Бурже, где имел успех, а ребята засветились в международном обществе, как какие-нибудь лампочки Ильича.

Французские газеты писали невероятные вещи, которые молодые советские специалисты категорически отрицали: дескать, все, что проектировала эта команда молодых энтузиастов, было обращено лицом к югу и спланировано так, что в основе всегда угадывались «кубики», солнечная решетка, знак белого коня или солнечный крест, повернутый вправо. В остальных, второстепенных местах вроде детских садов, как писали эти гиены пера, всегда располагались знаки воды; может быть, поэтому уровень осадков в степи за последние годы существенно возрос.

– Типун вам на язык – ворчал приятель-дипломат. – Аня, о чем ты с ними вообще говорила?

Дома было поспокойнее, во мракобесии никто не обвинял. Попадая на стройку, Анечка спокойно обходила ее посолонь и украдкой разбрасывала соль там, где это было нужно. В городах сажали тополя и рябину – отгонять духов огня, а в солярном центре, отстоящем от географического примерно на 2 км, всегда стояли дома культуры, на стенах которых кони изображались только синим цветом – да, да, красным нельзя! какой еще Матисс? Наш художник давно утвердил эскиз! – или у реки, текущей на север.

– Вот какая дотошная, во все входит! – бесились администраторы, бухгалтеры, проектировщики и прорабы.

Анечка танцевала на стройках, хлопая в ладоши над головой. Длинные распущенные волосы ее развевались.

Чего еще желать? – думала Анечка. Под крышами домов очень скоро селятся ласточки. В руках у нее нож, а в волосах – костяная заколка с вырезанными хорошими знаками.

Она счастлива.

Ее жизнь была прямолинейна, как длинные, прямые проспекты в городах ее мечты. Но проект шел полным ходом, и в нем была совсем не одна Анечка.

«Села, поселки и маленькие городки постепенно обновляются»… – писала она коллеге во Францию, передавая письмо с участником конкурса. – «Наши проекты неприменимы в условиях, когда строят ради сноса, ради обновления, не думая о людях и садах. И вот уже постепенно понимаешь: страшно смотреть, как сносят старые-престарые дома, а людей против их желания переселяют в другие места, и размах проекта вызывает ужас. Что я думаю о введении латиницы – глупый вопрос, но переселение людей из юрт в многоэтажные дома – ужасно. Одно дело – дома, которые не горят, а другое… Другое..!»

Размер переписки все возрастал. Друг-дипломат уже отказывался перевозить невинную почту.

В ноябре грянул конец света. Родственники все как один присели и закрыли головы руками.

Дело кончилось тем, что наивная привилегированная Анечка и еще два десятка таких же молодых специалистов самовольно написали письмо в ЦК, которое напечатала столичная газета, не уловившая нужного настроения. Начался огромнейший скандал, пахнущий очень плохими последствиями для всех, кто к нему причастен. Заграничные газеты писали о незаконном переселении малых народностей в Средней Азии. Семейство с трудом выкупило Анечку, как барана, и хлопотало о том, чтобы никто и никогда не выпустил ее за пределы родного поселка.

Комната у нее была все та же, и библиотека все та же. Но целых два года, пока продолжалось нехорошее дело, из-под ее рук выходили удивительные проекты удивительных домов. Последние дома – подземные. Подземный город, который не горит. Туда не приходят алые кони.

Она пишет длинные письма, которые в столице читают и складывают под сукно.

Урожай в том году выдался хороший, но однажды с горизонта потянуло дымом, и могила Анечкиной матери, умершей от разрыва сердца, покрылась белым соляным налетом. Небо было полно копоти, и одежда пачкалась, стоило выйти на улицу, а вскоре дымом затянуло улицы, и Анечка поняла: все.

Лошадей гнали с полей на городской стадион и в парк, потому что знали: огонь не доберется до города. И с безопасного расстояния, кашляя от дыма и протирая слезящиеся глаза, люди смотрели с балконов, как алые кони резвятся, носятся туда-сюда, играют в чехарду, мотают длинными гривами. И пламя плещет все выше, выше, но на границе белого круга огонь останавливается.

А теперь смотрели, как Анечка вышла из дома и идет туда, где жарче всего.

Поле было объято огнем, и удушливый дым застилал глаза, но люди видели с плоских крыш, как Анечка входит в пламя. Анечка была одета очень-очень официально, почти что как для совещания. На руке у нее блестел браслет-змейка, а в сумке с собой, как говорили, была белая папка с завязочками с надписью «конюшня».

– Ишь ты! – ахнули люди.

Председатель совхоза перекрестился.

Анечка положила руку на седло и подобрала обгоревший повод. Огонь ее не обжигал.

– Вы что-то дикие совсем, как я погляжу, – сказала она коню. – Где вы живете? Поедемте туда. Я вам тоже дом построю.

Алый конь посмотрел ей в глаза и улыбнулся драконьей пастью. Анечка погладила его по шее.

Саламандра подмигнула и укусила себя за хвост.

Так они и уехали навсегда.

Речной замок

Дом

Андрие ехал на попутной повозке

Раскисшая дорога чавкала под колесами, не давая сойти. Он привык – всю жизнь золото окружало его на расстоянии в два человеческих роста: так, что не дотянешься. Осенью в этих краях темнело рано, и Андрие гадал, доберутся ли они до цели: много ли проку ночевать в такой грязи? После недавнего дождя придется искать какую-нибудь кочку для ночевки, или что у них там в этих лесах. Он никогда не ночевал в лесу, разве что в детстве.

Хоть бы палатку с собой захватил.

– Что ж вы не поплывете по реке? – осведомился усатый возница, жуя соломинку. – Пристань еще не разрушена, можно попросить причалить. Или денег нет?

– Нет – кратко ответил Андрие. Его раздражал вопрос, заданный в третий раз. Он никогда не понимал, зачем люди вообще задают подобные вопросы: если уж он не может нанять лодку, чтобы причалить к развалившимся мраморным ступеням, а потом пойти к развалинам замка по плитам, заросшим травой, то непременно попадается какой-нибудь шанс бесплатно доехать. Правда, заплатить за него придется чем попало. Например, долгим скучным разговором, в котором собеседник питает к вам рассеянный интерес: то ли удастся вас унизить, то ли нет. Андрие очень болезненно относился к тому, что у него нет денег.

А если этому доброхоту все равно – зачем спрашивать?

– А что, и вправду замок теперь ваш? – продолжал дурные расспросы усатый. – И документы с собой? – Покажь. Покажь, а?

– А вот не покажу, – отрезал Андрие. Он окинул затравленным взглядом дорогу и вдруг обрадовался: – О! Все, смотри, приехали!

– Не приехали, – лениво задвигал челюстью возница. – Вон еще, сколько.

Когда трясучая повозка остановилась у начала короткой аллеи, Андрие с трудом удержался, чтобы не рвануть по ней со всех ног, прихватив сумку с папкой и бутербродами, но взял себя в руки: чинно слез, расплатился чем было, покачал на ладони пустой кошелек и сказал:

– До свидания.

– Ну, бывайте… – Усатый равнодушно передвинул соломинку из правого угла рта в левый и развернул колымагу. Горбатые волы зачавкали, затопали копыта, и несчастное сооружение пошло-поехало обратно.

Андрие зачем-то долго смотрел им вслед. Потом встряхнулся, почесал в затылке, принял благородный вид и быстрым шагом направился по аллее к своему новому владению.

Замок был развернут к реке. Именно к реке спускался небольшой, но когда-то ухоженный парк, в заросших беседках которого играли молодые наследники и их товарищи, дорожки и аллеи были вымощены белым камнем, на клумбах радовали взгляд колосинка и прочие редкостные цветы, привезенные издалека: к парку вели с противоположных сторон две дороги, ныне заросшие и нерасчищенные. Замок, построенный наподобие снежной стены, обнимал крыльями парк, справа и сзади неведомый строитель расположил конюшни, хозяйственные постройки и обширный сад. а сам владелец замка когда-то задумчиво глядел на всю эту радость из своего кабинета, расположенного в самой высокой точке этой снежной стены – глядел, должно быть, и задумчиво покусывал перо, готовясь записать свои мемуары.

Хотя нет, тут Андрие уже перестарался, мечтая над картой, доставшейся ему, надо сказать, не совсем в целости.

Уже давно род Андрие обеднел, и сам он был только побочным потомком, третьей водой на киселе. Хорошо хоть, не седьмой: и такая вода была жидковата. В том городке, где он куковал в ожидании лучших времен, местный нотариус потребовал все справки, которые только мог потребовать, полную метрику и свидетельство о полученном образовании – надо сказать, это было единственное, что досталось Андрие по праву дворянина – и только потом выдал бумаги на владение.

Прадед не гордился бы им. Скорее, плюнул бы и ушел. Просто больше никого, говорят, не нашли.

Он свернул карту, поднял глаза и обнаружил себя на старых мраморных ступенях, покрытых разводами. Было холодно.

Обойдя весь замок, словно в полусне, он не нашел ни души – только белые стены, странно поблескивающие, отражали свет заходящего солнца. В одну залу он так и не собрался войти, только простоял на пороге: до того было красиво. Оранжевое, белое и алое отражалось от стен, сверкала нерукотворная позолота, и было так тепло на сердце, как будто кто-то хороший встретил его на пороге, проводил в дом, накормил хлебом, мясом и напоил вином. Андрие долго любовался красками, пока закат не остыл и пока ветер с реки не напомнил ему, что куртка его залатана, а сам он голоден.

Ему бы прийти сюда с бригадой строителей, штукатуров, маляров, мастеров по камню и золоту, по старинному дереву… В дальних комнатах еще сохранилась мебель, и открытые окна оставались при стекле, иногда даже – при витражах: хотя в этом замке витражи попадались редко. Ну еще бы – при таком-то солнце и таких-то кружевных тенях от летящих листьев… Андрие уже зауважал этот замок.

Интересно, кто сохранил здесь дерево, при такой-то влажности? И чисто… Видимо, замок посещает бригада реставраторов.

Тогда он будет не один. Нужно справиться в ближайшем городе о том, когда они будут здесь в следующий раз.

– Весной здесь, наверное, хорошо, – произнес он вслух.

Над ухом раздался едва слышный кашель, от которого все тело сотряслось, как от укуса гремучей змеи.

– Да, вы правы, молодой человек, – неспешно ответил кто-то, выступая из воздуха, как из собственной тени. – Весной здесь действительно хорошо.

Андрие на секунду закрыл глаза.

Когда он пришел в себя, призрак старательно обмахивал его листом бумаги, сложенным вчетверо.

Призрак был стар. Призрак был очень стар. Вернее, имел вид пожилого, крепкого сложения воина в простом облачении, воина, недавно удалившегося на покой. Но от него веяло даже не древностью, а старостью и рассудительностью. Имей Андрие силы содрогнуться, он бы содрогнулся еще раз. Но он только протянул руку и забрал карту.

– Это моя карта, – сказал он неожиданно тонким голосом. – Я… владелец.

Призрак терпеливо ждал, пока гость придет в себя, поднимется на ноги и представится.

Андрие назвал себя.

– Эрих Фель, – отозвался призрак. Учтиво, но как бы нехотя. Как будто это имя – ненастоящее, или говорить с гостем ему вдруг стало хуже горькой редьки.

– Вы не хотите меня видеть?

– Ничего. Просто я давно не видел ни одного Горра. Они меня сильно раздражают.

– Но ведь именно мои предки построили этот замок – растерялся Андрие. – И если вы здесь, то вы наверняка были у них на службе…

– Они все слишком предприимчивы – резко ответил призрак. – И вы такой же.

Он повернулся и уплыл в стену.

Андрие немного постоял.

– Ну, будем знакомы, – наконец сказал он, зачем-то поклонился стене, вспомнил о том, что проголодался, и зашарил в поисках сумки.

Сумка исчезла.

Эту ночь Андрие провел, закутавшись в куртку, на какой-то кушетке из темного дерева, бывшей некогда роскошной. С нее была старательно снята вся обивка, а пружины, валявшиеся по всей комнате, противно позванивали на сквозняке, когда он переворачивался с боку на бок. Он был так зол, что не думал о возможных визитах других призраков, грабителей с дубинами, диких зверей из голодного леса и прочих неожиданных гостей. Какая сволочь! Спереть у безденежного хозяина дома последнюю сумку! А еще привидение!

Хотя он тоже хорош. Припирается такой невзрачный тип – тощий, блеклый, кожа да кости, шевелюра почти что белая – и с места в карьер: «Я! Владелец!» Спасибо, хоть в подвал не уронили. Должен же тут быть какой-то потайной ход. Или тюрьма, хотя на плане и не было тюрьмы. А уж заявлять призраку «Ты еще моим предкам служил» – это верный способ оскорбить его навеки.

Андрие всегда мечтал дожить до тридцати и утереть всем нос, но ему пока что было только двадцать два.

На следующий день, когда он принес из лесу грибов и собирался разводить во дворе костерок, он понял, что зажигалки тоже нет. Он был голоден до безумия, и ему было все равно, что и кто о нем подумает. Не есть же грибы сырыми?

Громада замка затеняла двор. Андрие почувствовал себя маленьким, жалким и разъяренным.

– Эрих Фель, военнослужащий! – заорал он. – Добрый день! Не соблаговолите ли вы, чтоб вас, вернуть мне сумку, еду и личные вещи!

Сумка бухнулась на землю рядом с ним. Андрие отшвырнул узелок с грибами и впился зубами в бутерброд.

Когда он оторвался от этого занятия, над ним стоял призрак и качал головой.

– Смотреть страшно на такое… Пойдемте, господин владелец… – жалостливо сказал он. – Я вас провожу.

У Андрие прилип язык к небу.

Они шли по длинным коридорам, и он дивился тому, что в щелях нет плесени, а на крыше не расшаталась черепица. Иначе бы она валялась внизу, прорастая травой.

– Мы поддерживаем все в идеальном состоянии! – бубнил голос у него над ухом. – В идеальном! В том, в котором этот замок представляет из себя истинное произведение искусства! Дерево, растущее на башне – моя личная победа!

– И долго вы этим занимаетесь?

– Двести пятьдесят лет! – гордо заявил Эрих. Мы – стража этого замка! А я – начальник стражи.

– Тогда будьте здоровы, начальник стражи! – поклонился Андрие.

– Нашел чего желать. Не стоило думать, что вы это оцените. Смертные есть смертные.

С кухни доносился звон.

Призраков было множество. Они шныряли по длинной неухоженной кухне, наводили лоск на истоптанный каменный пол, металл местами был начищен, а дерево пропитано чем-то хорошо пахнущим. Если скосить глаза, можно было их ненадолго увидеть. Казалось, пусти сюда хоть одну настоящую хозяйку – и все заблестит.

– Маловато у вас сил, я погляжу… – задумчиво сказал Андрие, оглядывая огромный очаг. – Я могу хоть чем-то вам помочь?

– Не смей оскорблять нас!!! – взвыл Эрих и исчез в стене.

– Но это же совершенно не подходит для человека! Неужели я не могу…

– Да можешь, можешь, все можешь! – рявкнул Эрих, высунув руку, чтобы забрать ключ от кухонной двери. – Это и не должно подходить для человека! Это произведение, понимаешь, произведение! Это памятник! А вы здесь все портите… Ох, горе мне, горе мне… Ох…

Еще миг, и стоны затихли.

Андрие огляделся, нашел большой котелок, не нашел воды, плюнул и побежал к реке. Колодец был забит наглухо.

В лесу пока еще оставались поздние грибы, орехи, белокорень… Надо было собрать припасов, пока можно сохранить хоть что-то. Заморозки по утрам заставляли его просыпаться пораньше, а днем, пока солнце светило, можно было спать. Зато ночью была самая пора. В старинных шандалах горели не свечи, а лучины, вставленные в потеки окаменевшего стеарина – пока он не нашел в комнате слуг светец: настоящие свечи Эрих берег в кладовых от мышей и людей.

В бочке теперь была вода, и никто в нее не бросал дохлятины. Видимо, призракам, так озабоченным сохранением покинутого дома, эстетическое чувство мешало шкодить бедному владельцу, живущему впроголодь.

Охотиться Андрие не умел.

Иногда, отскабливая очередной подсвечник, он рассказывал в пустоту истории из своей жизни, чтобы не свихнуться.

– Я сначала отучился дома, у самых лучших учителей, как говорила моя матушка. Вырос, поступил на философский факультет. Но потом, не окончив университета, решил бродяжничать. Я был неустроен, душа у меня не лежала к учебе, а безденежье доконало. Я ушел из университета. Но через два года все же вернулся и закончил.

– Вы нищенствовали, господин владелец? – иногда отзывалась разными голосами пустота. Подначивают.

– Нет. Я просто был очень беден. Я жил в разных городах и делал разные дела. В том числе – писал небольшие книжки. Как сказал один мудрец – для увеселения философией.

– Утешения – поправляла пустота.

– Я был грустный юноша и хотел увеселений. У меня получалось. В старину мне бы не доверили командовать полком, я знаю… Сейчас я с грехом пополам закончил учиться, но никому не нужен бедный человек из хорошей семьи. Я бы пошел учить чужих детей, но тут мне пришло письмо.

– Мы не будем вас жалеть – скрипела пустота.

– А мне и не надо. Мне надо сказать, что я отсюда никуда не уйду.

Пустота замолкала, но потом он опять чувствовал на себе чужое внимание: надо было говорить.

Говорят, если не рассказывать – съедят. Но он в это не верил.

– …А еще было вот такое: нашел себе девушку, а она желала себе развлечений больше, чем я, и случилась большая драка… – Описание большой драки пустота слушала с удовольствием.

Или:

– …Я еду на телеге, вокруг поля да поля, горох да горох, и вдруг этот мужик говорит – остановимся здесь! И ножик вынимает, а глаза у него бешеные…

– И как же вы управились? – вздыхала пустота.

– Ударил…

Он рассказывал им истории из студенческой юности, о путешествиях, которых было немало за два коротких лета, о гостях, которые приходили в дом, где он жил с матерью и братьями… Когда все интересное закончилось, он замолчал.

Через пару недель стало проще. Запас на первое время был сделан, дрова – нарублены, две комнаты из почти пятидесяти – приведены в почти жилой вид, и Андрие с удивлением почувствовал в себе некое довольство. Как будто он – медведь, готовящийся к спячке под корнями огромной упавшей березы. О призраках он не очень беспокоился: захотят – камень на голову уронят. Но до сих пор не уронили.

Однажды он принес из леса хитрым образом скрученную ветку и устроил ее на белой стене. Отчищенная до блеска стенка сияла. Андрие поцокал языком и огляделся. Комната здорово напоминала логово, только с каменными стенами. Зато свое!..

– Вот так вы и будете жить… – проскрипел Эрих сзади.

Андрие чихнул.

Новолуние кончилось, и суета в замке затихала.

Он шел по залам, тихим и строгим. Белый камень царствовал здесь, как встарь.

Эрих плыл рядом с ним, то обгоняя, то отставая. Он почему-то тоже отбрасывал тень.

– Наша роскошь – самая дорогая в мире! – наставительно сказал старый призрак молодому гостю.

– Это отчего же? – недоумевал тот. – И мрамора у вас не так много, и золота… И дерево обветшало…

Призрак вздохнул, обводя рукой необитаемое пространство.

– Присмотрись повнимательней. Видишь пустую залу? Видишь, как распахнуто высокое окно, в котором никто не посмеет выбить отмытые дождем стекла? Видишь, как летят в проем осенние листья, и небо синеет высоко-высоко?

– Вижу, – тихо отозвался Андрие.

Призрак тихо кашлянул.

– Для того, чтобы это случилось, нужно было отстроить поселение, разрушить его, основать и вырастить замок, пережить несколько нападений, основателю рода – возвыситься до почетного звания при дворе, роду – прийти в упадок и оставить дом… И только через двести лет эта зала, этот пустой дом и эта листва обретут красоту последней осени, где мы бережем все, что осталось нелишнего. Ты понял меня?

Гость медленно покачал головой.

– То-то и оно! – подытожил призрак. – Не хвастайся.

– А не лучше ли было бы это все отстроить заново?

Черты призрака, хранившие печать неколебимого достоинства, выразили скорбь и негодование.

– Еще чего! – отрезал он. – Мы это все не для того сохраняли столько лет, чтобы все пошло прахом из-за прихотей смертного.

Андрие медленно спустился по лестнице, сел на нижнюю ступеньку, развязал сумку, достал столетний сухарь и стал жевать.

– Не урони крошек… – прошелестело над головой. – Хотя, нет… Это добавит колорита заброшенному пространству.

Призрак медленно взмахнул рукавами долгих одежд и растаял.

Сегодня он стучал молотком.

Стучал он упорно и долго. Гвозди страшно заржавели, и отмачивать их в керосине не было никакого толку. Но с внешней стеной в этой комнате надо было спешить, пока не наступили настоящие холода. Между фальшстенкой и камнем нужен хоть какой-то утеплитель. Пусть Эрих говорит, что хочет, а он возьмет тут все, что можно взять. Больше жить ему негде. А вот эти несколько штук гвоздей вполне еще ничего…

Обновлял тут кто этот запас, что ли?

– Двести пятьдесят лет… – печально прошептал призрак, объявляясь рядом. – Двести пятьдесят лет мы с дворцовой стражей, погибшей при исполнении наших прямых обязанностей…

О, как он подчеркивает слово «прямых»! – подумал Андрие, стараясь удержаться на хрупкой табуретке. Кривых ему мало!..

… – Двести пятьдесят лет мы хранили здесь каждую мелочь! Не давали ржавчине прикоснуться к железу! Сохраняли дерево составом, имеющим магические свойства! Мы даже отчищали вилки… Чистили котелки не хуже любой кухарки!

– Не лучше, – отрезал злой Андрие, ухватившись за потолочную балку. – Эти железяки – ржавые. Котелки у вас хреновые. Чугун надо чистить изо всех сил. Руками.

– У нас не хватает сил, – саркастически ухмыльнулся Фель. – Мы призраки. А ты, мальчик, делай, что хочешь. Тебе на все наплевать. Ты берешь и пользуешься.

– Тогда уничтожь это все к чертовой матери, раз тебе так жалко! – яростно огрызнулся Андрие. – Если я этого оказался недостоин, пусть все рассыпается!

– Не могу, – прошелестел начальник дворцовой стражи. – Мне жаль. Мне жаль наших усилий… Ты такой же, как и все твои предки. Опять все будет только для тебя…

Андрие смахнул пот со лба и засопел.

Постепенно все налаживалось.

На складах царила вызывающая чистота. Призраки не показывались, но, видимо, из гордости, продолжали делать свою работу: ветхие ткани, хоть их и было очень мало, не рассыпались, дерево не плесневело, котелки и ножи больше не ржавели. Андрие добывал огонь старинным огнивом, сушил бересту, мыл каменный, холодный пол, ходил за водой к реке, тратя на это полдня, воскрешал очаги, отчищая от копоти трубы. В одной из них он чуть не застрял.

Лучшей системой отопления в этом замке был гипокауст – система пустот под полом верхних этажей, проводящая теплый воздух. Громадная печь внизу пожирала, по-видимости, кучу дров и угля: за это не стоило и браться. Андрие оборудовал себе под жилье маленькую комнату с камином, по-видимому, бывшую детскую: каморки для слуг были без окон, но жить в комнате без окон – все равно, что жить в чулане. По ночам он боялся, что Эрих придет и запрет его.

Много хлопот доставил тронный зал, в котором были высокие окна с рамами из темного дерева, одинокий черный, с инкрустацией, трон – сюда хоть императора посади – и длинные ряды скамей перед ним. Редко какая скамья оставалась целой. пол в нем был белым, а стены – темнее пола, и Андрие казалось, что это зал суда. По-видимости, так оно и было.

– Эрих – позвал он. – Вы… как его… военнослужащий Фель.

Призрак проявился с зубовным скрежетом.

– Что тебе нужно, смертный? Ты уже замучил меня своими бесконечными делами. Неужели тебе нужны еще и ответы на вопросы?..

– Эрих, почему в этом замке нет тюрьмы?

Этот вопрос должен был взбесить его окончательно, но Эрих почему-то задумался.

– Не знаю… – сказал он в конце концов. – Разве что гауптвахта. Или погреб под полом первого этажа…

Следующую ночь Андрие провел и вовсе плохо. Он стучал зубами от холода. Ему снились разнообразные сны. То какая-то девица смотрела на него влюбленными глазами и шептала «Андрие, мой Андрие», то какой-то встрепанный мужчина с безумным взглядом уговаривал «не верь Эриху Фелю», а то и прежний дом рушился, готовый его погрести под собой. А под конец и вовсе ерунда: явились два дюжих стражника, взяли его под руки и поволокли его в кутузку, не слушая ни упорной мольбы, ни отчаянного крика. От собственного крика он и проснулся. Хотя нет: не от собственного.

Внизу кто-то стучал в дверь, громко ругаясь и требуя впустить.

Андрие проснулся, намотал на себя недошитую из занавеси накидку и спустился вниз, ругаясь про себя.

Перед ним стояли трое уполномоченных из городской стражи.

Старший по чину вежливо поздоровался, и Андрие на радостях чуть не обнял его. Наконец-то!

– Здравствуйте… э-э-э… уважаемые представители власти… – взмахнул он руками. Кланяться он не стал – если уж он теперь действительно владелец этого замка, то стража должна кланяться ему, а не наоборот. – Проходите! Проходите в гостиную. Правда, у меня там камин не затоплен, но я сейчас затоплю. Правда, с огнем тут худо. Приходится повозиться. У вас нет зажигалки?

У старшего сделалось такое выражение лица, как будто он хочет что-то сказать, но ему не дает врожденная боязливость. Так смотрят на сумасшедших. Вернее, на опасных сумасшедших. Он молча вынул из кармана зажигалку и протянул хозяину дома.

Ну да, подумал Андрие. Еще бы не псих! Сидит тут в одиночестве, досточки на место прибивает…

– Да вы проходите, проходите! – продолжал суетиться Андрие. Ему было даже приятно, что можно побегать и кого-то накормить: он озверел от разговоров с призраком. – Парадную залу я уже привел в нормальный вид, но мы туда не пойдем – там холодно…

Представители власти молча позволили отвести себя в малую гостиную, и, пока он разводил огонь в камине, что-то рассказывая, озадаченно переглядывались между собой – как будто не решались начать разговор. Заметив это, Андрие прекратил беготню, раздал всем по чашке, сел в свежеотполированное кресло, поставил чашку на подлокотник – и замолчал.

– Андрие Горра? – спросил старший, достав какие-то бумаги.

– Да, это я. Вам нужно подтверждение моих прав на замок? Они заверены в канцелярии. Возьмите.

Старший покрутил в руках документы – Андрие только теперь обратил внимание, что они написаны на специальной бумаге – аккуратно отложил их на столик, сравнил со своими записями и попросил удостоверение личности.

Он предъявил, подавляя раздражение. Все-таки могли бы и поверить, раз там стоят три печати. Ему уже не хотелось гостей. Вот, только пришли – и уже такое в воздухе висит, как будто крапивы полон рот, а выплюнуть не можно.

– Ну что, все?

Старший помялся. Ему было неловко.

– Дело в том, уважаемый… В том, что…

– В чем?

– Ваш замок объявлен государственной собственностью, и вы назначаетесь хранителем, ответственным за его реставрацию.

– Это вы о чем? – не понял Андрие. – Я что, здесь не хозяин?

– Семейство Горра уже давно вычеркнуто из списков благородных, уважаемый. Вы несколько просчитались. Ваш нотариус действовал по завещанию, но до этой глухомани даже такие изменения доходят слишком медленно.

Пока Андрие набирал воздух в легкие, старший продолжил:

– Я так посмотрел, вы тут хорошо начали. Замок в прекрасном состоянии. Повелением императора вы можете остаться здесь, но вы не можете ни заводить здесь свои порядки, ни работать без установленного графика. Вам полагается денежная премия и пенсия.

– Что?..

– Мы прибыли для того, чтобы убедить вас перенести свое место жи… в общем, вам выделяется домик у ворот. В течение двух лет в замке будет работать бригада реставраторов, все материалы и услуги будут оплачены, а мы будем контролировать исполнение. Я – главный распорядитель, а это – мои помощники.

– То есть… мне стоит убраться? – все еще не понимал Андрие. – Убраться из дома?

Это было немыслимо.

У него никогда не было дома. У него не было даже намека на дом. С тех пор, как родители сдали ту многоэтажную халупу, которая осталась им в наследство, семья кочевала по съемным квартирам, и не было и года, проведенного на одном месте. Он вырос бродягой, пусть даже и благородных корней. Все его приключения, которыми он так гордился, сейчас вызывали у него странное ощущение, которое можно было описать одним словом – «больше не надо».

Эрих, где ты? Эрих… Но Эрих не будет никого пугать. Он плевать хотел на семейство Горра. Ладно, сами разберемся. Сами разберемся, чтоб вам пусто было… Не зря же я тут так старался два месяца….

– Да провались ты! – заорал Андрие и топнул ногой в то место, где камень был не серым, а черным.

Когда грохот затих, призрак медленно выплыл из стены.

– Я так полагаю, что вы поднимаете восстание? – церемонно спросил он и не спеша поклонился. – Пленных берем в заложники, выпустим тайным ходом или оставим в каземате?

Андрие, весь красный и вспотевший, отнял руки от лица.

– Эрих… Но вы же всегда были против?

Призрак отдал еще более глубокий поклон.

– Я не стал бы противиться вашему вторжению, если бы лучше знал вас, последнего из семейства Горра. Вы достойны прав на владение.

– А… а почему? – спросил Эрих, мучительно краснея второй раз за пять минут.

– Потому что! – объявил начальник дворцовой стражи. – Ладно, если бы вы просто спустили их в подвал или расстреляли на месте! Раз вы так оскорбились, когда не захотели бросать дело своих рук, у вас есть большее, чем умение защитить родовое поместье. Вы – художник. И я – художник. Отдаю себя и своих подчиненных в ваше полное распоряжение.

Андрие несколько опешил, но растерянность быстро сменилась какой-то незнакомой, счастливой уверенностью.

– Тогда я отдаю вам свой первый приказ! – он чуть ли не кричал от радости, хотя дело предстояло нелегкое. – Готовить замок к обороне!

– Есть! – отозвался Эрих.

От стены и до стены, а затем – из стены в стену маленькой гостиной потянулась вереница призраков. Их красно-сине-белая форма сверкала, будто новенькая, и, проявляясь, они улыбались: у некоторых в руках были длинные ружья, у некоторых – мечи, у некоторых – топоры или зубила… Андрие с удивлением заметил кисточки, мастерки и прочие инструменты ремесленников.

– Ребята малость недовооружены – ухмыльнулся Эрих. – Но у нас есть, чем гордиться.

– Выдать армии полное вооружение! – в полный голос скомандовал Андрие. – Каждому – хотя бы дубину или протазан! Защитники! Слушай мою команду. Это наша земля! Мы в своем праве! Нас хотят лишить наших старинных прав и вышвырнуть с нашей земли! Даже призраки могут стать изгнанниками, но мы этого не позволим! Готовимся сражаться до последней капли…

– Цемента! – подсказал ехидный Эрих и вытянулся во фрунт.

– И до последней крошки старого камня! Мы победим! Ур-раааа-а!

– Ураааааааааа! – стройно и грозно откликнулась армия. – Наше право – вечно! Мы можем обороняться, сколько захотим!