Текст книги "Артефакторы. Осторожно, двери открываются"

Глава 4
Ленинградцы

 
Здравствуйте, дорогие мои,
На всю мою жизнь дорогие мои,
Милые ленинградцы!
 

Эдуард Асадов

Судя по нервным движениям ноги Антона, который жал на педаль газа и тут же ее отпускал, он хотел бы нестись по городу навстречу своей драгоценной двери, а получалось только ползти. Утро разгорелось в полную силу, на широкой улице, по которой мы ехали, было полно машин. Желание Антона всех обогнать упиралось в простую реальность городских пробок поздним субботним утром. Антон яростно смотрел на дорогу, вцепившись в руль, и я едва сдержала смешок. Он выглядел, как бегун, который пытается бежать спринт в переполненном торговом центре. Зато у меня появился шанс разглядеть помпезные здания вдоль дороги. Бежевые, желтые, розовые, с крышами причудливой формы и окнами разных размеров. На первых этажах – ресторанчики и магазины. За пять минут поездки я увидела больше кафе, чем отыскалось бы во всем нашем городе.

– Литейный, 60, – пробормотал Антон, которого занимали совсем не виды за окном. – Там полно всего, еще и внутренний двор…

– Откуда ваши машинки вообще знают, по какому адресу приезжать?

– Если ты думаешь, что я все тебе выложу, подумай еще.

– Ой, да брось. Не думаю, что ваши ретроаппараты работают на каких-то тайных технологиях. Если у людей нет чатов, в которых можно болтать, уверена, они целыми днями делают это устно, так что ваши секреты и так половина города знает. Ну, так что?

Я упрямо смотрела на него, ожидая ответа, и он сдался:

– Их еще моя мама разрабатывала. Спутник засекает изменение магнитного поля и передает координаты, а система расшифровывает их в адрес.

– У меня в городе, да и во всех нормальных городах, карта есть у каждого в телефоне, – прокомментировала я, развалившись на сиденье. – А у тех ребят есть такие штуки? Вряд ли они приехали в тот двор случайно! Надеюсь, они тоже попадут в пробку.

Какое-то время в машине висела тишина. Потом Антон, видимо, решил, что даже такая напряженная беседа лучше, чем наблюдение за трафиком.

– Нет, это закрытая технология. Клан отнимает у нас почталлионы, но мы просто отключаем тот, который забрали. Они ищут свежие двери с помощью артефактов. К счастью, работают эти артефакты так себе, поэтому нам может и повезти: как только дверь закроется, им ее уже не найти. – Антон бросил на меня снисходительно-торжествующий взгляд. – Но это и правда все знают. Если надеешься продать им какие-нибудь тайны работы почталлионов – обломись.

– Детали работы кого? – Слово «почтальон» он произнес странно, получилось что-то похожее на «миллион».

Вместо ответа Антон вытащил из кармана свою машинку и положил ее на приборную панель, словно хотел похвастаться. С этой штуковиной, несмотря на ее примитивный вид, он обращался бережно, как с дорогущим новым телефоном.

– Почталлион. Как почтальон плюс миллион.

– И при чем тут почта?

– При том, что почтальон всегда звонит дважды.

Я непонимающе нахмурилась, и Антон хмыкнул. Смотрите, как оживился! Похоже, нечасто ему выпадает шанс почувствовать себя умным.

– Был такой старый фильм «Почтальон всегда звонит дважды». И Журавлев, ну, создатель Стражи, когда настраивал эти устройства, сделал так, чтобы они подавали двойной звуковой сигнал. И назвал их почтальонами, потому что любил тот фильм. А потом… – Его лицо вдруг озарилось улыбкой, я и не думала, что он на это способен. – Это мама пошутила. Двери только начали открываться, все вокруг в панике, и Журавлев ее спросил, сколько «почтальонов» нужно сделать. Она сказала: «почталлион».

Действительно, забавно. А еще я подумала, что он весьма трогательно любит маму. Ну, хоть что-то хорошее в нем нашлось.

– Конечно, меня там не было, но у нас часто рассказывают эту историю. Всем так понравилось слово, что оно прилипло к устройствам намертво. Хотя сделать миллион устройств ему, конечно, никто не дал, до сих пор каждое на вес золота.

И Антон включил какую-то занудную аудиокнигу, показывая, что разговор окончен. Я перестала его мучить до самой точки назначения – слишком уж красиво было вокруг. За просмотр такого города стоило бы брать деньги.

– А туристов у вас не бывает? – спросила я, когда мы припарковались прямо на тротуаре, вызвав возмущенные окрики пешеходов.

– Говорят, раньше было полно, – сказал Антон, и мы выбрались из тепла машины на зимнюю улицу.

Антон осмотрел желтое здание с аркой, зажатое между двумя другими так плотно, что и щелочки не оставалось. Сияющих голубых дверей нигде не было, и Антон уже направился к арке, когда ему навстречу бросилась девушка в огромном свитере. Я ее сразу заметила: мороз, а она в тапочках и без куртки.

– Сюда, сюда! – закричала она Антону.

Вид у нее был такой, будто случилось что-то ужасное, и мы ускорили шаг.

– Они сейчас туда полезут, – голосила девушка. – Быстрее!

И потащила Антона за собой, крепко ухватив за локоть. Я успела разглядеть надпись на стеклянной двери, пока мы заходили, и удивленно моргнула. «Котокафе»?!

Внутри оказалось просторное, слегка попахивающее кошками помещение. Дверь, ради которой мы приехали, долго искать не пришлось. Она стояла посреди зала, а вокруг нее бродила стая кошек. Две играли с артефактом в форме сотканных из голубого света очков, остальные вились вокруг двери, трогали ее лапами, и призрачное сияние тянулось следом, как паутинка. Я постаралась не расклеиться при виде такого количества пушистых милашек. Девушка начала лихорадочно пересчитывать своих питомцев, но сбилась со счета и начала заново.

– Одна чуть не зашла, – жалобно сказала она. – Я ее заперла, но не пойму, где Ричи? Не вижу его нигде.

Как приятно быть человеком, спасающим котиков! Я подошла к двери, стараясь ни на кого не наступить. Мимоходом отметила, что пол у меня под ногами в этот раз не дрожит и не трясется.

Антон зорко следил за мной – видимо, боялся, что я опять попытаюсь выйти за дверь, но я учла свою ошибку. Не хотелось снова окунуться в наэлектризованный холод – лучше закрою еще парочку дверей, и Павел Сергеевич вернет меня домой традиционным способом. Из-за странной аномалии я смогла одним шагом преодолеть тысячу километров, но не стоит ждать, что молния ударит в одно дерево дважды. Я взялась за ручку – снова это покалывающее, прохладное ощущение – и закрыла дверь. Она исчезла, коты разочарованно мяукнули. Сияние еще пару секунд блестело у них на лапках, потом растаяло.

Я успела привыкнуть, что моя суперспособность, какой бы дурацкой она ни была, производит на всех впечатление, поэтому тщеславно покосилась на девушку, ожидая восторга. Но она была вся в поисках Ричи, так что пришлось удовлетвориться злобной завистью на лице Антона.

– Почему в этот раз пол не треснул?

– Дверь была свежая, нам ехать недалеко. Плюс они разные по характеру, – нехотя ответил он. – Одни начинают бешено раздирать землю, как только откроются, другие сразу после открытия не шалят, но минут десять не закроешь – и начинается. Была теория, что это зависит от типа грунта под дверью. Нанимали геологов, ничего не выяснили.

И он направился к сияющим очкам. Два кота толкали их по полу, отнимая друг у друга.

– Можно я сама возьму? – спросила я.

Интересно, наощупь очки такие же, как дверь? Антон молча протянул мне пластиковый пакетик с липким краем, вроде тех, в которых продается бижутерия.

– Ты так легко согласился, чтобы с котами не биться? – спросила я и приготовилась как можно ловчее запустить руку между драчунов, чтобы не попасть под атаку когтей.

Мощный удар лапы откатил артефакт в сторону, я схватила его и сунула в пакетик. Наощупь и правда такой же, как дверь. Коты, лишившись игрушки, прилегли на пол отдохнуть, и тут девушка с облегчением вскрикнула:

– Ричи! Ты меня напугал!

Она выудила из-под огромной когтеточки черного котенка, при виде которого так и тянуло умиленно заворковать. Но нельзя терять лицо перед Антоном, поэтому я принялась разглядывать артефакт. Обычные очки, если не считать экзотического материала.

– И что они делают? – спросила я у Антона, пока девушка наглаживала котенка.

– Это уж пусть отдел изучения артефактов выясняет. У всех свойства разные, никогда не угадаешь.

– А когда изучат, куда денут?

– Не многовато ли вопросов?

– Ой, как вы быстро закончили! Всех пересчитала, никто не пропал. – Девушка подошла к нам. Ричи висел у нее на свитере, оставляя затяжки. – Я жутко испугалась, когда дверь появилась! А кошкам она как медом намазанная. Хотите чаю?

Я уже открыла рот, чтобы застонать: «Да, умоляю! И с десертом, даже если в нем будет шерсть!», но Антон меня опередил.

– Мы уже уходим, – со своей обычной любезностью сказал он и потащил меня к двери.

Я улучила момент погладить ближайшего котика, и мы снова оказались на ледяном февральском ветру. Чтобы пройти по тротуару, люди с гневным бормотанием протискивались мимо машины Антона, но при виде наклейки на дверце смягчались. Я ее сразу и не заметила: две скрещенные перед синей дверью алебарды и надпись «Санкт-Петербургская Стража им. Л. Н. Журавлева». Видимо, наклейка помогала другим водителям смиряться с безбашенной ездой Антона, а ДПС – не выписывать ему штрафы за парковку поперек тротуара.

Пакетик с артефактом я по-прежнему держала в руке, не заклеив.

– А если надеть очки, мы узнаем, что они делают? – спросила я.

– Мы только собираем артефакты. Нам строжайше запрещено их использовать.

– Они типа… одноразовые?

Антон глянул на меня так, будто все еще не мог поверить: я не прикидываюсь, а правда ничего не понимаю в их местной жизни.

– Нет. Чаще всего артефакты долго действуют, но для этого их надо разбить.

– Тогда почему нельзя надеть? Они хрупкие?

– Крепче, чем кажется. Я один раз достал артефакт со дна реки, а один раз – из-под колес грузовика.

И тут я кое-что заметила: про работу Антон рассказывал с энтузиазмом ролевика, который описывает свой славный поход по лесам. Он пытался скрыть это за мрачной физиономией, но ха, он же настоящий фанат всех этих артефактов, дверей и почталлионов. А может, просто так редко хоть с кем-нибудь говорит, что трудно сдержаться, – сказал же, что работает один.

Прямо мимо крыльца, где мы стояли, шла женщина с крохотной собачкой. Та бежала как водомерки по воде: бесшумно, почти не касаясь поверхности. Собака, одетая в розовый комбинезончик, затявкала на здание – видимо, почуяла кошек. Антон отвлекся на разглядывание собаки, и я решила воспользоваться шансом. Всего на секундочку!

Запреты, действующие в Страже, меня не касаются, поэтому я быстро вынула артефакт из пакета и надела. Когда еще я попробую волшебные очки?

Я сразу же поняла, какое действие они оказывают.

У меня не улучшилось зрение. Я не получила тайных знаний или дополненной реальности. Очки работали как фантазия подростка-хулигана. Женщина, идущая мимо крыльца, внезапно оказалась совершенно голой. Собачка лишилась своего розового комбинезона. Я медленно перевела взгляд левее, увидела целую улицу голых людей и с воплем ужаса сорвала с себя очки.

Описав дугу, они грохнулись к подножию крыльца. Собака, снова одетая, обнюхала их, чихнула и потащила хозяйку дальше.

– Ты надела их и ослепла? – прохладно спросил Антон.

Как ни странно, моя выходка его не удивила, и это было немного обидно. Похоже, он ожидал от меня только худшего. Один из прохожих молниеносно опустился на корточки и подобрал артефакт, но Антон рявкнул, вытаскивая из кармана удостоверение:

– Э, э, положил!

Перепуганный мужчина выронил добычу и заспешил дальше. Антон спустился с крыльца и взял артефакт. Похоже, ничто человеческое ему все же было не чуждо. Он быстренько нацепил очки на нос и глянул на меня.

– Нет! – успела завопить я, но он уже таращился на меня сквозь искристо-голубые стекла.

Потом медленно перевел взгляд на спешащих по тротуару людей и в ту же секунду сорвал очки с гримасой то ли ужаса, то ли отвращения. С одной стороны, конечно, спасибо ему, что долго на меня не пялился, с другой стороны… Хотелось, чтобы он замер в восхищении, был поражен и очарован. О красоте своего тела я и так невысокого мнения, и это мнение только что подтвердил самый профессиональный эксперт: молодой парень. Впрочем, я сама это начала, так что меня постигла справедливая кара.

Антон выхватил у меня из рук пустой пакетик, сунул в него очки и залепил клеевой край. Кончики ушей, торчавших из шапки русых волос, были красные, и я подумала: ну, хоть какая-то реакция.

– Такие у вас артефакты? – хрипло спросила я. – За дверьми что, какой-то магазинчик потусторонних приколов?

– Нет! Они почти всегда полезные. – Он вытащил из кармана черный маркер и торопливо написал что-то на пакете. – Иногда попадаются глупости, но это исключение. Не смей больше ничего трогать.

– И кому может быть полезным вот это?

– Думаю, бывают артефакты, которые остаются в архиве навечно, – проскрипел Антон и пошел к машине. – Там хранится то, что уже изучили и применения не нашли. Уверен: очки – не самое оригинальное, что там есть.

Я уселась на пассажирское сиденье и сразу расслабилась от тепла. Трудно жить без шапки и перчаток.

– Один из трех есть. И что мы теперь делаем?

– Сдаем артефакт и ждем следующего вызова.

– Непыльная у вас, конечно, работенка.

Антон промолчал. Похоже, его закалили какие-то бои с жизнью, по сравнению с которыми мои уколы были как массажная щетка.

По мраморной лестнице в холле Стражи я поднялась, представляя, что я принцесса, а это мой роскошный дворец. Мы пошли в ту часть здания, где я еще не бывала: широкая галерея, где почему-то стоял арктический холод. Свет падал через стеклянный потолок. С этой галереи, как с моста, можно было смотреть на этаж ниже. И, оказалось, не только смотреть: Антон направился вниз по одной из узких винтовых лесенок, предназначенных для миниатюрных дам в туфельках, а может, для гномов. На нижнем этаже было чуть теплее, из-за одинаковых дверей доносился гул голосов и звуки каких-то устройств. Мы подошли к двери, на которой было написано: «Глава отдела изучения артефактов Ландау И. А.».

– Жди тут, – сухо сказал Антон и зашел в кабинет.

Похоже, чужаки сюда захаживали не часто: две женщины, проходившие мимо, глянули на меня с огромным любопытством. Обе были одеты в джинсы и свитера – жаль, что в таких интерьерах они не ходят в платьях с корсетами! Хотя, вон, Антона я и вообще видела только в пуховике.

К счастью, дверь он прикрыл за собой неплотно, и в щелочку я услышала разговор.

– Артефакты номер 45022 и 45023, принес Цветков А. А. в 11.45, – равнодушно сказал мужской голос, четко, будто под запись. – У обоих – яркость 3. Так, минутку. – Защелкали клавиши очень старой клавиатуры. – В прошлый раз ты заходил вчера в восемь вечера. С тех пор в Литейном открывалось три двери, все числятся успешно закрытыми. Где третий, Антош?

– Я быстро приехал, но его Клан оттяпал.

Сухой голос Ландау И. А. мгновенно преобразился.

– О, нашему могучему герою наваляли! – с каким-то нездоровым азартом воскликнул он. – Давненько тебе от них не доставалось. Вон, и нос расцарапан. Теряешь форму.

Вообще-то и царапина, и осевший у тех парней артефакт были моих рук делом, но Антон сказал только:

– Бывает.

К сожалению, финал интересной беседы мне услышать не удалось.

– Привет, дружок. Ты кто? – спросил женский голос у меня за спиной.

Я обернулась. Рядом стояла женщина лет сорока с красиво уложенными темными волосами, в которых была одна седая прядь. Мне понравился ее наряд: черный пиджак и длинная ярко-красная шерстяная юбка. Такими я воображала преподавательниц в крутых университетах.

– Здравствуйте. Извините, – пробормотала я.

– Извиняться не надо. Так кто ты?

– Никто, – сказал Антон, который как раз вышел из-за двери. – Не обращай внимания.

Его ответ женщину рассердил.

– Антон, – начала она, и, если бы у него был хвост, он бы его поджал. – Ты, я смотрю, одичал. Здесь любой может чувствовать себя как дома. Или я что-то путаю?

Он был выше ее почти на две головы, но поник, как провинившийся школьник. Я сохранила почтительное выражение лица, а сама зло порадовалась, что кто-то отделал этого сноба.

– Стража – островок порядка среди хаоса, – сказала женщина, сверля Антона орлиным взором. – Кто попало тут не оказывается. И пока гости здесь, они под защитой этого порядка. Даже те, кто приходит только на вручение артефактов. А у тебя человек ходит с порезанной рукой, не стыдно?

Как же приятно, когда к тебе проявят заботу! Я посмотрела на свою ладонь, о которой подзабыла за шквалом событий. Боль уже притупилась, но царапина казалась темной, неприятно воспаленной. Антону, конечно, стыдно не было, и я начала баюкать руку, всячески показывая, как она болит. Женщина посмотрела на меня с мягкой насмешкой.

– Я Белла, – сказала она. – Родители были фанатами Беллы Ахмадулиной.

Интересно, кто это… Белла, к счастью, экзамен мне устраивать не стала, просто сделала нам с Антоном знак идти за ней. Ну надо же, туфли на каблуке – как она в них подобралась ко мне так тихо? Я прониклась уважением. Ходить на каблуках целый день – это шик.

– Павел Сергеевич велел ей сидеть тихо, – пробормотал Антон. – Она тут только на день, не расспрашивай ее ни о чем.

Но он лепетал так неубедительно, что я сразу поняла: и правда, одичал. Ясный уверенный голос Беллы пресек его бормотание, как росчерк маркера перечеркивает ошибочный ответ в тесте:

– Если Паше она нужна, здоровой она лучше с этим справится, нет? – Она притормозила и оглядела меня. – Здоровой и чистой.

Я в ужасе подумала, что мылась в последний раз накануне утром, а сколько всего произошло с тех пор! Как и Антон, пуховик я не снимала со вчерашнего дня.

Мы поднялись по ажурной лесенке, прошли холодной галереей, пару раз свернули – и оказались в помещении, которое в очередной раз заставило меня присвистнуть.

Это был просторный зал со сводчатым потолком, как в готическом соборе. Пол был выложен чуть потертой серо-желтой плиткой, – наверное, по ней ходили сотни тысяч ног. Вдоль стены тянулись исполинские шкафы из темного дерева, их словно встроили в ниши, оставшиеся от бывших дверей или окон. В остальном это был типичный офис: много столов, стулья на колесиках, кое-где даже устаревшие компьютеры. Белла усадила меня на один из стульев, и все обитатели зала развернулись ко мне. Их было человек десять, и по страдающему лицу Антона стало ясно: он надеялся, что они меня не заметят.

Конечно, они заметили.

– Доброе утро, – скромно сказала я. – Я Таня.

– И разговаривать с ней запрещено, – тоном школьного ябеды сообщил Антон. – Не обращайте внимания, она тут ненадолго.

Он завалился на один из стульев, который протяжно заскрипел под его двухметровой тушей, и положил ноги на стол. Судя по грязным следам на столе, делал он так не впервые.

Белла отошла и вернулась с аптечкой, полотенцем и стопкой одежды.

– Можешь оставить тут куртку, – сказала она. – Я покажу, где душ.

– Если зазвонит почталлион, уеду без тебя, – встрял Антон.

Я заколебалась, но желание вымыться победило. К счастью, Белла меня ни о чем не расспрашивала и молча повела на этаж выше. Лестница здесь была куда скромнее, а потолки ниже. В коридоре, где мы оказались, ничто не поражало воображение, но мне тут все равно понравилось. Мягкая ковровая дорожка, несколько диванчиков между дверей, как в коридорах частной поликлиники, зеленые двери. На одной из них был изображен значок женского душа, и Белла, вручив мне одежду, чинно уселась на диван.

– Шампунь, дезодорант – там все есть, бери что хочешь.

Вот это гостеприимство! Учись, Антон. Я с тихим «спасибо» скользнула за дверь – и остановилась. Даже здесь красиво! На стене было два окна с витражными стеклами, и свет, падавший через них, делал выложенную белой плиткой душевую сине-зелено-розовой. Я сбросила одежду и радостно встала под душ. Шампунь и гель для душа пахли чем-то новогодним: апельсинами, хвоей, корицей. Как же, наверное, приятно работать тут каждый день.

На деревянной скамейке у окна лежал фен. Я завернулась в полотенце и высушила волосы, разбирая пряди руками. Осмотрев одежду, которую дала мне Белла, я обнаружила, что она тактично спрятала внутри сложенной блузки чистые трусики – кружевные и слишком броские, но я даже от этого пришла в восторг. Я так устала быть собой, что побыть до завтра кем-то другим будет шикарно.

Я надела белую блузку, ярко-красную кофту и шерстяные брюки. Все оказалось слегка велико, Белла была крупнее и выше, но в зеркале я себе понравилась. Я почистила ботинки, пригладила волосы и, прихватив кучу своей одежды, распахнула дверь.

В моей обычной жизни, когда приходится ждать, мы всегда утыкаемся в телефон, но у Беллы такой возможности не было, поэтому она разглядывала свои идеальные ногти.

– Это в стирку. – Она забрала у меня одежду.

Ее каблуки простучали по коридору до одной из зеленых дверей. Пара минут – и раздался гул стиральной машинки.

– Спасибо, – сказала я, когда Белла вернулась.

Я привыкла во всем искать подвох, но тут никак не получалось его разглядеть.

– Вы закрываете двери? – спросила я, решив не произносить слово «тоже».

– Нет. Трюкачи – редкость, их здесь немного. Но я работаю в паре с одним таким.

– И вы тоже ездите на вызовы? На каблуках?

Антон мчался на каждый вызов сломя голову – тут больше беговые кроссовки подойдут. Но Белла только плечами пожала.

– Спешишь или нет, все будет так, как должно.

– А почему трюкачей мало? Сложно обучить новых? – торопливо спросила я, пока мы спускались по лестнице.

Интересно было, что так впечатлило Антона в моем умении.

– Не сложно, просто невозможно. Способности к закрытию дверей появились у людей сами – в тот день, когда открылась первая дверь. Все они были в центре Петербурга, недалеко от места, где эта сила впервые вырвалась в наш мир, но по какому принципу она выбрала, кому дать способность – до сих пор никто не знает.

Похоже, слова «никто не знает» относились ко всему, что связано с дверьми. Хм… Пятнадцать лет назад мне едва исполнилось пять, и в центре Петербурга я точно не была. Не помню, где мы тогда жили, мама почему-то не любила об этом говорить, но такое я бы запомнила. Тогда почему я умею закрывать двери?

– Получается, не бывает трюкачей младше пятнадцати лет, – сказала я, обрадовавшись, что поняла хоть что-то.

– Бинго. Детей в последнее время даже не проверяют. Впрочем, иногда новых трюкачей все же удается найти. Бывает, кто-то скрывался от проверок, не хотел работать в Страже, но в конце концов передумал и пришел к нам. Двери приведут тебя к себе, так или иначе.

Похоже, Белла была та еще фаталистка: «кто попало тут не оказывается», «двери приведут тебя»… Они точно нашли бы с Евой общий язык.

– А что такое Клан и чего им надо?

– Бандиты, – кратко ответила Белла. – Наша задача быстро закрыть дверь и забрать артефакт. Клан просто собирает артефакты и торгует ими. Им плевать на двери, что делает их задачу в два раза проще нашей.

Мы вернулись в зал, и Антон мрачно глянул на нас. Уф, значит, вызовов не поступало! У него тоже не было шанса уткнуться в мобильник, поэтому он смотрел в толстую книгу. Надеюсь, он хотя бы не держит ее вверх ногами.

Белла подвела меня к висевшей в углу доске, похожей на школьную. Там было два столбика: «Мы» и «Клан или неизвестные». В первом столбике было нарисовано девять палочек, вроде тех, которыми арестанты в фильмах отмечают дни срока, а во втором – пять. Видимо, так тут вели подсчет артефактов.

– Результаты за неделю, – сказала Белла.

– А неизвестные – это… – начала я, спиной чувствуя недовольный взгляд Антона.

– Просто горожане. Приближаться к дверям запрещено, видишь ее – улепетывай, но некоторых это, конечно, не останавливает. Артефакты можно продать Клану, а можно самим использовать, на свой страх и риск. Был один мужик – не у нас, на Ваське…

– На каком Ваське?

– На Васильевском острове. Так вот, он взял артефакт, а это оказался шалун, под которым он начал такое выделывать, что лишился работы. Все, ладно, иди-ка присядь.

Когда я вернулась на стул, Белла открыла аптечку и обработала антисептиком порез у меня на руке.

– Ну, вот. Сейчас дам тебе обезболивающее.

– Она еще и бедная сиротка, – подал голос Антон, не отрывая взгляда от книги. – Много поводов ее пожалеть.

Наверное, иронию в его голосе уловила только я. Заклеив мою рану пластырем, Белла подошла к Антону и, не спрашивая, намазала йодом царапину у него под носом. Антон зашипел, как недовольный кот, и меня осенило догадкой. Антон говорил, что его мать разработала почталлионы, – значит, она тоже в Страже.

– Белла – твоя мать? – шепотом спросила я, когда она отошла, чтобы унести аптечку.

– Нет, – агрессивно ответил Антон и сжал книгу сильнее. – Заткнись, а?

Какой же он все-таки… Я отвернулась и продолжила изучение чудесного зала. Его главное украшение я заметила только сейчас: добрую половину одной из стен занимала карта – как в кабинете у Павла Сергеевича, только побольше. Изображала она, видимо, Санкт-Петербург, жирными линиями разделенный на районы. Карту украшали крохотные лампочки, в данный момент выключенные.

– Лампочка зажигается там, где открылась дверь, – выдохнула я, восхищенная своей сообразительностью.

Белла кивнула и вручила мне граненый стакан с водой, чтобы запить таблетку. Я торопливо приняла лекарство и направилась к одному из столов, где заметила еще кое-что интересное: старый телефон с витым шнуром. Я видела такие всего пару раз.

С какой стати я на слово поверила, что отсюда никуда не дозвониться? Я устроилась на стуле и позвонила Еве на мобильный. Ради каждой цифры приходилось крутить целый диск.

Но когда я набрала номер полностью, ответом мне была только тишина. Значит, не соврали… Я грустно повесила трубку, и тут раздался двойной сигнал – как из почталлиона, только громче раз в десять. Все в зале подняли головы и глянули на карту. Одна из лампочек горела красным.

Я вскочила. Сейчас подберем еще артефакт, и останется всего один! Но Антон и ухом не повел – все так же лениво валялся с ногами на столе, уставившись в книгу.

– Что ты расселся? Пошли!

– Не мой район.

– Какая мне разница? Ну, давай быстрее!

На выход уже направились Белла и скучающего вида парень – в отличие от Антона, они точно не летели закрывать дверь сломя голову. Белла даже успела неспешно надеть пальто.

– Я страж Литейного округа, а это Адмиралтейский район.

– И когда зазвонят из твоего Литейного?

– Понятия не имею. Иногда сутками ждем. Двери чаще всего открываются в Центральном районе, и его для удобства разделили по округам. Я отвечаю только за свой.

– Но я хочу быстрее! – простонала я. Да и есть уже опять хочется… – Вас хоть обедом бесплатно кормят? Нет?! У вас несправедливые условия труда.

– Может, забастовку устроишь за наши права? – кисло спросил он. – Правда, за нее тебе никто не заплатит, так что вряд ли ты согласи…

И тут снова раздался двойной сигнал: и громкий, на весь зал, и потише, из почталлиона, который лежал перед Антоном.

– Да как ты это подстроила? – Антон так резко снял ноги со стола, что сбил на пол какую-то папку. – Не открываются они так часто в одном округе!

– Я? Я не…

Но он уже мчался к выходу. На шикарной белоснежной лестнице мы обогнали Беллу и ее спутника, потому что Антон мчался на вызовы как бегун-олимпиец. Я запрыгала вслед за ним по ступеням – и, только оказавшись на морозном крыльце, поняла, что забыла куртку. Антону-то хорошо, он вообще никогда не раздевается!

Он уже садился за руль и ждать меня точно не стал бы. Я понадеялась, что дверь снова открылась в теплом кафе, и запрыгнула в машину.

– Придется покружить, – сказал он.

Почталлион лежал на приборной панели, и я схватила его. На экране горела надпись ретрошрифтом: «Фонтанка».

– А, – понятливо протянула я. – Это река, я о ней слышала. Странный адрес.

Через пару минут мы выехали на набережную заледенелой речушки. К счастью, пробки уже рассосались. Я любовалась домами и ждала, что вот-вот увижу сияющую дверь рядом с одним из них, и тут Антон, затормозив, постучал меня по плечу.

Я повернулась к нему – и ухнула. Написав «Фонтанка», почталлион именно это и имел в виду. Дверь сияла безмятежным голубым светом прямо посреди реки. И сразу было ясно: эта дверь из тех, которые любят пошалить. На льду под ней уже росла трещина, артефакт сиял неподалеку. Мы вылезли из машины и уставились на эту картину – вместе с прохожими на набережной, которые остановились поглазеть, что мы будем делать.

– Мы же не собираемся рисковать жизнью ради штуковины, которая – возможно! – нужна, только чтобы показывать людей голыми?

– Это вряд ли, – процедил Антон. – И рисковать сейчас надо не ради артефакта, а чтобы дверь ничего не порушила. Если трещина пройдет по дну…

Он почему-то тер ладони – беспокойно, как будто хотел развести трением огонь.

– И как ее закрывать?!

– Не знаю. – Антон даже не злорадствовал, между бровей у него легла тревожная складка.

– Придумала. Если лед разобьется, дверь упадет в воду и утонет. Проблема решит сама себя.

– Не решит. Строго говоря, дверь в воздухе, а не на поверхности, так что ничего не изменится: она продолжит крушить речное дно. У нас пару раз открывались двери на воде, но это было летом, приходилось вызывать катер, чтобы подплыть ближе.

– А тут что вызывать? Снегоход, собачью упряжку? – спросила я, обхватив себя за плечи в тонкой кофте.

– Слишком долго. Это Летний сад, надо закрыть поскорее, чтобы он не пострадал. Пока дождемся техники, набережная может обрушиться.

Я закатила глаза. Ой, ну давайте теперь о деревьях беспокоиться! Здание цвета сливочного масла, около которого мы стояли, вообще-то выглядело более ценным. По его фасаду шли белоснежные колонны ионического ордера – привет, эпоха эллинизма, о которой я вчера рассказывала Виктории Сергеевне.

Антон все не прекращал нервных движений руками – а потом словно очнулся и вытащил из багажника веревку с тремя крюками на конце. Похоже, он собирался спуститься на лед и… Я впервые задалась вопросом: а как он избавлялся от дверей до моего появления?

Но сейчас был вопрос поважнее. Мы с Павлом Сергеевичем договорились: я закрою три двери и принесу три артефакта. Если вредина Антон с риском для жизни пройдет по льду, у меня язык не повернется засчитать эту дверь в свои победы, а играть все-таки надо честно. Неизвестно, когда откроется следующая. «Иногда сутками ждем», – сказал Антон, и меня это не устраивало. Вдруг Ева все же поняла по отсутствию куртки, что я не вернулась домой, и теперь, рыдая, делает расклады Таро, чтобы карты подсказали, где я?

– Я сама, – выпалила я.

Антон скептически глянул на меня:

– Ты девчонка.

– Ага. И веса во мне раза в два меньше, чем в тебе, лось.

– Это ты ради десяти тысяч рисковать собралась?