Текст книги "Улыбка бога"

Глеб с интересом наблюдал за соревнующимися. Уже шестеро участников сошли с дистанции: обливающийся потом лысый мужик, хохочущий парень, заядлый гуляка, бородатый верзила, матерящийся без устали, какой-то горький пьяница и шустрый одноглазый мужичок.

Против Данька конкуренты не выстояли и десяти минут – он ещё только входил в раж, а у них уже заплетались ноги и сбивалось дыхание. Неутомимый плясун был невысок и широк в плечах. Ни капли жира, сухопарые ноги в широких портах и лёгких сапожках. Молодые глаза смотрят задорно, но складки у усмехающегося рта говорят о тридцати, а то и более годах.

«Там-та-ра-та-та!» – не отставала проклятая мелодия.

Ноги сами собой начали отстукивать заводной ритм.

«Нам же деньги нужны, так? – подумала Ида. – А этот рыжий вон уже сколько с людей содрал. Если что – отдам ему серёжки, они вроде серебряные. А так – чем чёрт не шутит?»

И всё громче шумела медовуха в ушах: «Там-та-ра-та-та! Там-та-ра-та-та!»

– Подходи-подходи! – радостно орал зазывала, ссыпая выигрыш в тяжёлую мошну и пряча её за пазуху. – Мои грόши уводи! Перепляшешь Данька-волчка – тебе и вы-руч-ка!

«Ну, родимые, не подведите», – вздохнула Ираида, набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

– Я перепляшу!

Обернулась сразу вся толпа, образуя коридор любопытных. Глеб запоздало попытался схватить Иду за руку, но та, вручив ему пустую кружку, уже уверенно шла вперёд.

«Да… храм… плиты холодные… жертвенники горят…»

И всё тело уже вовсю подпевало за проклятыми ногами – а те подтанцовывали под притихшую мелодию, собираясь дать жару.

Ида подошла к зазывале, деловито подбоченилась, хитро прищурилась и расправила плечи.

– Я перепляшу. Проиграю – получишь мои серьги – они из чистого серебра.

Щербатый недоверчиво попробовал кольца на зуб, поворчал, но остался доволен.

– Пляши, девка. Проиграешь – кольца мои. Выиграешь – все деньги твои.

Дударь откашлялся и набрал воздуха, прежде чем прильнуть к раздвоенной дуде. Бубенщик выправил сместившиеся пластинки и поднял инструмент в знак того, что готов. Данько усмехнулся, сплюнул на доски в грязном сене и встряхнул ногами.

– Начали! – неожиданно гаркнул зазывала, и музыканты грянули быструю мелодию.

Данько привычно отстукивал ногами ритм, а Ида, уловив пульс, поняла, что мотив откуда-то смутно знаком. Сразу вспомнились примитивные уроки русского народного танца на курсах подготовки к работе вожатой в лагере.

Веселье снова ударило в голову, и женщина принялась лихо отплясывать. Сапоги без каблуков стучали по доскам глухо, но часто, поддерживая ритм бубна и дуды.

Пятка-носок! Рраз-два-три! Пятка-носок! Рраз-два-три!

Оп-оп! Оп-на носках-разворот! Хлоп-хлоп! С пятки поворот!

Правой-левой – вперёд – назад!

Пятка-носок! Рраз-два-три! Пятка-носок! Рраз-два-три!

Ооп-оп! Рраз-два-три!

И плечи, плечи в такт: левое, правое, левое, правое. Ловко, игриво. Вот так! Да!

Сердце ухало часто и бойко: точно в ритм. Коса порастрепалась, сарафан ходил колоколом вокруг колен, кольца стучали по щекам. Ида раскраснелась и сверкала синими глазами. Она совсем не замечала, что рана на плече раскрылась и сквозь повязку сочится алый ручеёк. Она видела яркое пламя жертвенников на фоне южной ночи и мраморные глаза гигантской статуи, флейты настойчиво влекли её за собой по широким плитам. Толпа уплотнилась и с новыми силами принялась орать и улюлюкать, подбадривая то женщину, то её удалого противника.

Данько не уступал: его ноги мельтешили, как крылья вспугнутой птицы, на лице играла ехидная ухмылка, короткие кудри вздрагивали над толстыми бровями.

– Что ж вы такую тоску играете, братцы?! – подзадоривала Ида музыкантов.

Те азартно перемигнулись, сменили мелодию на ещё более быструю, в которой женщине почудились ирландские мотивы.

«Или нет? Или всё те же флейты?..»

– Другое дело! – одобрила она, не останавливаясь ни на минуту.

Вправо-влево! Влево-право! Оп-оп-оп!

Подбородок вверх! Смотреть вперёд! Ууух! Там-там-та-та-там!

Рррам-там-та-та-тамм! Та-ра-дам-там-там! Оп-уоп-и вот так!

– До чего же весело! Под такую музыку и останавливаться-то грех! – успела выкрикнуть Ида перед очередным всплеском и ускорением мелодии.

Толпа неистовствовала: многие хлопали в ладоши, кто-то, не удержавшись, тоже приплясывал, кто-то напевал, кто-то топал в такт. Зазывала заметно нервничал, глядя на то, как выдыхается Данько. Плясун изо всех сил старался не подать виду, но движения его стали заметно медленнее, он теперь с натугой отрывал ноги от досок и совсем не успевал за ритмом. А вот Ида только-только расходилась: коса расплелась и тёмной змеёй била по спине, на лоб налипли пряди, подол сарафана прыгал, не поспевая за владелицей, но сапоги чётко и ровно отбивали такт музыки. Мало того – она пыталась ещё и подпевать! Но теперь было заметно, что боль и усталость настигли её: дыхание срывалось, с рукава на доски сыпались кровавые бусины. Но мелодия никак не отпускала, заставляя двигаться всё быстрее и быстрее, Уже и музыканты хрипели и прерывались, то судорожно набирая воздух, то меняя руки, уже и толпа выросла до ста человек, болея больше за бесноватую, чем за известного плясуна, а женщина всё не собиралась останавливаться, ускоряя и ускоряя темп.

– Эй, ребята, чего заснули?! А ну, давай, ещё веселей!

Из последних сил дударь выжал пару куплетов и упал на грязные доски, тяжело дыша и закатывая глаза. Бубенщик обречённо опустил руку с бубном и опёрся на коллегу. Ида и Данько так бы и продолжали танцевать под одобрительные вопли толпы, если бы у плясуна не подвернулась бы нога, и он со стоном не повалился в объятия к музыкантам.

– Переплясала! Данька девка переплясала! – радостно-злорадно заорали в толпе. – Самого Данька переплясала! Ты гляди…

Женщина остановилась, устало отёрла вспотевший лоб, и, тяжело дыша, оглядела поверженную троицу.

– Хрен тебе, дура, – зло бросил зазывала, – лучшего плясуна сморила!

– А вот и не хрен, – холодно отрезала Ида. – Хозяин ты своим словам или нет? Деньги на бочку! Отдавай мой выигрыш.

Однако, рыжий молча кивнул музыкантам и Даньку, отвернулся, и направился куда-то сквозь толпу.

– А ну, стой! – схватила его за плечо Ида.

Женщина оказалась выше его на полголовы, и теперь, гневно глядя в косящие глаза, требовала:

– Деньги давай, как обещал.

– А не то что? – издевательски прищурился он.

Толпа замерла, изнывая от любопытства, каждый боялся пропустить хоть одно слово из разгорающегося скандала. Из-за плотной стены людей к Иде пробирался Глеб, окликая её.

– А не то я из тебя душу вытрясу, – отчеканила Ида.

Сейчас она твёрдо верила в то, что сделает это, не задумываясь. Обычно она предпочитала не ввязываться в подобные ситуации, но теперь её разбирала злоба. К тому же, хмель ещё не совсем выветрился и пульсировал в висках. Глеб, наконец, прорвался сквозь толпу и шагнул к Иде.

– Дура! – презрительно рассмеялся зазывала. – Мизгирю угрожать вздумала! – Скворец, Зяблик, Данько! Чего расселись?

Музыканты и плясун неохотно поплелись за хозяином. Проходя мимо, побеждённый Данько одарил Иду таким ненавидящим взглядом, что та чуть не сгорела на месте. Скворец и Зяблик, однако, даже немного улыбнулись ей. Женщина буквально почувствовала, как деньги утекают из рук, и вдруг эти самые тонкие женские руки схватили щербатого за ворот засаленной рубахи и даже немного приподняли над мостовой. Ираида с силой тряхнула Мизгиря, мошна у того выпала прямо ей под ноги.

– Скупой платит дважды, – бросила она, отпуская возмущённого мужика, и поднимая тяжёлый кошель.

Щербатый взвизгнул, как раненая выпь, и бросился отнимать честно заработанное.

– Отдай, потаскуха! – вцепился он в Идин пояс. – Отдай мои гроши!

Прижимая мошну к груди, женщина с отвращением видела, как вокруг головы зазывалы радостно пухла чёрная туча. Она быстро и жадно наливалась гадким свинцом с каждым выкрикнутым ругательством и оскорблением. Глеб застыл рядом с женщиной. Взгляд его, очевидно, также был прикован к мерзкой опухоли, заслонившей лицо и шею мужичка.

Ида молча выгребла из кошеля треть монет и бросила оставшееся Мизгирю:

– Это я заработала.

Взяв озадаченного Глеба за руку, она протолкалась сквозь толпу, оглянувшись всего раз. Щербатый суетливо прятал за пазуху похудевшую мошну, гадкая туча над его головой заметно поблекла. Музыканты и Данько с уважением смотрели Иде вслед.

Глава 7.
Возвращение кота

Там гуляет важный котище усатый,

Пьёт он молоко и не ловит мышей.

Самый настоящий кот говорящий,

А на цепи сидит Горыныч Змей.

Приходите в гости к нам,

Кот про всё расскажет вам.

Потому что он видел всё сам.

Ю. Ким, «Там, на неведомых дорожках».

Двухэтажная «Лодья» полностью оправдывала своё название – узкая, как лодка, бревенчатая изба притулилась между видавшей виды, покосившейся корчмой и глухой стеной чьего-то амбара. На коньке крыши деревянный петел тянулся к загорающимся на бархатном небе звёздам.

Сонный владелец и впрямь был похож на свою сестру: такой же нос картошкой и врождённая флегматичность. При упоминании Пятуньки он даже не обрадовался, а только молча кивнул, взяв по медяку с носа за ночлег на чердаке.

Однако, Глебу удалось его заинтересовать: выпросив у Иды два золотых, парень о чём-то долго препирался с хозяином, вызвав сначала его смех, а потом и громкое негодование. Впрочем, перебранка оказалась всего лишь торгом – шумным, но необходимым.

Когда друзья поднимались, Глеб тихо показал Иде точильный камень и два больших ножа с деревянными рукоятями, обмотанными кожей:

– Пусть теперь попробуют сунуться.

Комната оказалась крохотной, метров девять, не больше. Сквозь слуховое окно лился серебряный свет, в его сиянии темнели две лавки, прибитые к стенам.

– Мда… – вздохнула Ида. – Жилые площади нынче в цене…

Парень аккуратно промыл и перевязал плечо спутницы, в очередной раз помянув «выродков в багряном».

Крепко заперев хлипкую дверь на щеколду («даже припереть нечем!» – проворчала женщина), приятели отужинали пирогом и пересчитали наличность. В сумме получалось десять золотых, тридцать серебряных и семнадцать медных монет. Поделив на всякий случай деньги пополам, они решили устраиваться на ночь.

Глеб, свесив ноги, сидел на лавке и старательно точил новоприобретённые ножи, медленно водя камнем от рукояти к концу. Мерное «вжик-вжжжиик», наполняло комнату, разбавляя писк настырных комаров и треск сверчков за окном.

Ида лежала на другой лавке, жёсткость которой не смягчало ни сено, ни дырявые волосяники, и смотрела, как сквозняк треплет прозрачные тенёта на балках. Сквозь узкое окно в комнатушке ночь подвесила длинные лунные нити. Мелкие пылинки кружились в них, спеша спрясть волшебную пряжу до рассвета.

– Глеб?

– М?

– А утром мы что делать будем?

Парень отложил камень, провёл ладонью по лезвию.

– Дальше пойдём. Кота искать.

Затем снял сапог, срезал с голенища кусочек кожи и принялся доводить остроту ножей, водя по лезвию под острым углом и убирая выщерблины.

– Почему ты думаешь, что нам вообще надо куда-то идти?

– Я не знаю, где мы сейчас, куда перенёс нас кот… но я твёрдо уверен, что те ублюдки не отстанут. Я знаю, такие не отстанут просто так. Коту что-то надо от нас. Им что-то надо от кота. В любом случае такие ребята не оставляют свидетелей.

– Этот кот втянул нас в какую-то опасную авантюру! Никак не пойму, с чего ты взял, что я буду во всём этом участвовать?!

Глеб поднял глаза от ножа, блеснувшего в лунном свете.

– По-твоему, у нас есть выбор?

Женщина глухо заворчала: она не любила, когда её ограничивали в выборе.

– А я смотрю, Глеб, тебе нравится такая бродяжная жизнь!

– Уж всё лучше, чем была, – тихо ответил он, покривив душой: на самом деле ему безумно хотелось увидеть и обнять Егора. Ну, или хотя бы просто увидеть.

Внезапно в воздухе загустилось облако, зазвенели невидимые колокольчики и на пол, застонав, прыгнул крупный рыжий кот.

– О! Смотрите, кто вернулся! – сыронизировала Ида. – Звезда Куклачёва! Отлично, рыжая морда… Для начала хотелось бы знать, кто эти маньяки? Нас, между прочим, серьёзно ранили. Когда ты отправишь нас домой, в конце-концов?

Рыжий подошёл ближе, и друзья заметили у него на боку огромный свежий шрам.

«Точно, и его ранили», – запоздало вспомнила Ида и покраснела.

Кот примирительно поднял передние лапы:

– Давайте-ка всё по-порядку… Я рассказываю, вы не перебиваете…

– Давай-давай, – охотно перебила Ида, – для начала: почему и как ты разговариваешь?

Рыжий расстроенно покачал головой:

– Ох, и давно же я не спускался к обычным людям, нельзя так долго ограничиваться общением с адептами!.. Даже с прошлым моим другом было проще договориться, чем с тобой, Ида… Правда, для этого пришлось надеть сапоги и ходить на задних лапах, но не в том суть…

У Ираиды отвисла челюсть. Глеб тихо охнул и уронил нож.

Кот, пользуясь замешательством, кивнул и продолжил:

– Итак… Я – один из шести Амэша-Спэнта. Моё истинное имя – Воху-Мана, что означает «Благой помысел». Если кратко и для вас – Хранитель. Остальные Амэша-Спэнта – Аша-Вахишта – «Лучшая праведность», Спэнта-Армаити – «Святое благочестие», Хшатра-Ваирйа – «Желанная власть», Хаурватат – «Целостность» и Амэрэтат – «Бессмертие» – много столетий назад добровольно расстались с телесной оболочкой и вознеслись к Всеблагому. Все вместе мы составляем священную шестёрку хранителей и заботимся о семи творениях Ахрамазда. Пятеро вознесшихся хранят небеса, землю, воду, растения, животных и пламень. Я же пекусь о людях… И боге.

Ида медленно закрыла открывшийся от удивления рот, а Глеб сузил округлившиеся глаза.

– А… можно звать тебя не так официально? – спросил парень. – Например, Мэш?

– Зовите, как вам заблагорассудится, – разрешил кот, – у меня много имён, одни звали меня кот Максим, другие Кот-Золотой хвост, третьи – Кот-Баюн… Я должен, как можно быстрее ввести вас в курс дела, времени у нас не так много, как кажется. Они ищут нас. Мы должны поспешить к Священному Древу.

– К Древу, значит, – эхом отозвалась Ида. – Ищут…

– Да, именно так.

– А почему тогда ты нас бросил здесь? И где был так долго? Нас, между прочим, чуть не прикончили…

– В первую очередь им нужен я. Вот я и путал, как мог, следы по разным мирам. И, в конце концов, вы же как-то выкрутились!.. Но давайте по-порядку. Слышали когда-нибудь такую фразу: «бояться своей тени»? Так вот, придумана она не ради шутки или насмешки над трỳсами. Древний её смысл забылся и был утерян. Тени – живые. Все. Любые. И самое печальное, что они постоянно живые.

– И в нашем мире все тени живые? – решила уточнить Ида.

– Везде и повсюду. С тех пор, как, был создан мир реальный, и иные миры ответвились от него.

– А этот мир реальный? – спросила женщина.

– Конечно, – кивнул кот, – реальный, живой и дышащий, но суть не в этом. Вам следует знать о тех, кто станет нас преследовать.

– А что, нас должны ещё и преследовать? – удивилась Ида.

– Увы… Ещё как… – кот потупил рыжую голову и вздохнул. Чувствовалось, что эту часть ему рассказывать особенно неприятно. – Всё началось не так давно, буквально год назад по вашему летоисчислению. Я почуял грядущие изменения, ужасные изменения… Я ждал гласа от Всеблагого, но молчание было мне ответом. Я видел многие миры и ужасался тем переменам, что происходили в них: животные и люди теряли свою суть, они становились пародией на самих себя. Человечество, обезумев, гибло в жестоких войнах, звери рвали друг друга на части, мутировали и рождали чудовищ. Земли иссушались и умирали… Странные призраки бродили вокруг… А Всеблагой молчал. И тогда я решился разведать всё сам. Отправившись в соседний мир, я с ужасом убедился в своей догадке: по какой-то причине Тени вышли из-под контроля и пожирали всякого, кого встречали на своём пути. Заметив моё присутствие, хáпуры пустились за мною в погоню. Они перекрыли мне путь к Древу, чтобы я не смог предупредить Всевышнего. Мало того, Анхрáман отдал им приказ уничтожить меня… Я долго скитался по истинным мирам и их отражениям, но так и не смог избавиться от них. И тогда я направился к источнику Судьбы, что лежит за пределами реальности. Труден и опасен был мой путь, но на карте стояло спасение всего сущего… Испив в гостях у трёх ведьм роковой воды, мне открылось, что мы вместе должны спешить к священному Древу, чтобы известить Всевышнего. Он и избавит мир от хапуров…

– А почему же он сам их не видит? Этих ха-пуров?

Кот опустил голову и тяжело вздохнул:

– Я не знаю… Всеблагой одновременно здесь, нигде и везде… Не знаю, как объяснить… Боюсь, с ним случилось что-то… Хапуры рушат стены миров. Если им удастся опрокинуть Древо – погибнет само мироздание, погребя нас всех под слугами Тьмы.

– Может, он просто умер? – пожал плечами Глеб.

Мэш тут же замахал на него передними лапами:

– Не говори так! Если погибнет он – мы обречены!

Парень хотел спросить что-то ещё, но его перебили:

– Ты говоришь, нас избрала твоя судьба? – неуверенно переспросила Ида.

– Нет. Не моя. Ваша Судьба избрала вас обоих с самого рождения, а теперь указала на вас и мне. Вы ведь видели чёрные перья?

– Было бы нелишне объяснить, что это за перья, и что всё это значит, – твёрдо подытожила Ида.

– Это скрыто от меня, – покачал головой Хранитель. – Если бы я знал, я бы поведал вам. Могу лишь подтвердить то, что это знаки вашей Судьбы. Их я видел в воде, что поднесли мне три ведьмы.

Некоторое время в комнатушке царило молчание, только выли комары да надрывались сверчки в ночи.

– Ты сказал… хапуры, – повторил Глеб, аккуратно складывая ножи в суму. – Кто это?

Кот вздохнул.

– Они когда-то были живыми людьми, но уступили Тени. С каждым разом прогибаясь под нею всё больше и больше, они становились всё слабее и слабее, пока Тень не пожрала их окончательно. Здесь они так и зовутся хáпурами, что на древнем языке значит жрать. Сожранные…

– Откуда они взялись?

– Они слуги властелина тьмы – Анхрáмана, духа зла, который считает себя величайшим, и мечтает овладеть миром. Давным-давно, когда великий Ахрамазд только создал всё сущее, довелось ему гулять по реальности. Вы не были в истинной реальности, и не сможете понять Всеблагого… в тот день лёгкий ветер гнал по небу кудрявые облака, дивно пела птица Арлат в ветвях могучего Древа, а прекрасные водопады низвергали свои струи в реки Вечности… Всевышний настолько восхитился своим творением, что у Него закралась святотатственная мысль о том, что нет более ничего прекрасного во Вселенной, и лишь Он может владеть всем этим великолепием. С того момента Он раздвоился: одна Его часть жаждала власти и поклонения, вторая же противилась этому, настаивая на созидании и любви. Тогда вышел из Него тёмный и злой Анхраман и попытался завладеть всем миром и уничтожить Ахрамазда, но Тот одолел его, хоть и с великим трудом. Всеблагому удалось низринуть свою вторую половину глубоко под корни Великого Древа реальности. С тех самых пор Анхраман жил во гневе и злобе, мечтая отомстить и стать властелином реальности любой ценой, пусть даже ценой жизни этой реальности. Он умножился и каждому созданию Всевышнего отдал часть себя – тьму. С тех пор жизнь каждого человека – борьба со злом в самом себе. И от того, кто выйдет победителем, зависит многое, а главное – судьба всего живого… Шесть творений созданы совершенными… Все болезни, ржавчина, муть, плесень, зловоние, увядание и гниение – дело рук Анхрамана. Ещё есть те, кто и поныне противостоит Анхраману. Но есть и те, кто добровольно отдал себя тьме, есть те, кто не видел света и смысла, чтобы сражаться против зла…

– Почему твой Всевышний не может просто уничтожить этого Анх… духа зла? – заинтересованно спросил Глеб, надавив указательным пальцем на верхнюю губу.

– Зло невозможно уничтожить, – устало улыбнулся кот, – над ним можно лишь одержать победу. Многие в попытке познать природу зла и уничтожить его гибли, так и не уяснив этой простой истины, или же протестуя против неё.

– Только одержать победу? – прищурился парень.

– О, да. В основе всего лежит вечная борьба между добром и злом. И борьба эта не прекращается ни минуту. Победа над силами тьмы означает гибель всего живого, ибо человек, как и всё вокруг, двойственен: тьма – его тело и свет – дух его. Уничтожь тело или перестань заботиться о нём – погубишь личность. Так же и с миром…

– Погоди-ка! – вскричал Глеб. – Выходит, эти хапуры слабы изначально?

– Почему? – спросила Ида.

– Всё просто, – победно улыбнулся Глеб, – они сдались ещё тогда, когда позволили тьме сожрать себя. Они – рабы этого… Анхрамана. А светлые… ну, или те, кто не сдался, а сражается с тьмой до конца – получается, они намного сильнее… То есть Ахрамазд заведомо сильнее противника!..

Хранитель лукаво щурился на парня, как учитель на любимого ученика:

– Ты схватываешь на лету, мой юный друг. Жаль, хапуры считают иначе.

– Хитрец! – усмехнулся Глеб, потирая покрасневшие глаза. – Ты отвёл нам глаза. Когда ты отправишь нас домой?

– Я не могу отправить вас домой, – грустно улыбнулся кот. – Не для того я прошёл тысячи тысяч миров и каждую минуту уходил от погони. Не для того я подвергал себя смертельной опасности, вступив на лестницу Храма Судьбы. А тебе, Глеб, и подавно дорога назад закрыта…

– А я? – спросила Ида. – Если я не хочу ни в чём этом участвовать. Хочу просто вернуться домой и хорошенько пообедать. Ты вернёшь меня домой?

– Я не могу. Судьба избрала вас. Если ты вернёшься, Глеб и я не справимся, мир рухнет. Все умрут. Твоя мама, Костя…

– Вот только не надо шантажировать… – пригрозила Ида. – Откуда ты столько знаешь о нас, если мы видим тебя только второй раз? И вообще, почему мы должны верить тебе?

– Я многое знаю о многих. Я сижу у корней Древа, оттуда виден каждый мир и каждый человек. Я всех их знаю наперечёт: кто любит печёных лягушек, кто изменяет жене… Просто верьте мне.

Люди завороженно разглядывали рыжего кота, который сидел перед ними, как мудрый наставник. Зрачки Иды и Глеба начали слегка светиться.

– Бога действительно зовут так сложно? – наконец спросила Ида.

– Я уже где-то слышал об этих именах, – вставил Глеб. – Ахура Мазда и Ариман… или как-то так… я читал… у нас семинар был по религии…

Кот низко наклонил голову и прикрыл глаза на манер восточных мудрецов:

– У Всеблагого много имён. Амон, Птах, Митра, Род, Иахве, Гиче Маниту, Вишну… Я же зову его тем именем, которое ему дали когда-то люди моего племени. С тех времён я получил сан Амэша-Спэнта.

Хранитель поднял глаза, которые неправдоподобно изумрудно сияли.

– Уже слишком поздно, друзья мои. Нужно поспать и набраться сил перед опасным путешествием. В дороге я отвечу на все ваши вопросы. Долгий путь меж миров измотал меня…

Ида заметила, что кота пошатывает, и ей стало стыдно, что они так долго мучили это существо расспросами.

– Давайте спать. Время-то уже явно заполночь.

Мэш подарил ей благодарный взгляд:

– На заре мы должны покинуть город. Нам предстоит долгая дорога.

Утром Хранителю пришлось долго будить людей, сладко спавших на лавках, ставших вдруг такими удобными после голой земли.

Щекоча усами Идин нос, кот бормотал негромко, но внятно:

– Вставай, вставай. Хапуры не ждут, по следу идут.

Женщина вздрогнула, вскочила и застонала, разбудив Глеба:

– Господи… как же всё болит!

Парень раздирающе зевнул, щурясь в яркие солнечные лучи, бьющие из окна.

– Чувствую, зарю мы проспааа-аали…

Морщась от боли в мышцах, Ида спросила у кота:

– Наверное, тоже есть хочешь?

– Благодарю, – улыбнулся Мэш, – я сыт. В соседнем амбаре просто прорва мышей.

– Ты ешь мышей?

– Но я же, в конце концов, кот.

– Так ты… и вправду съел того волшебника? – перешла она на благоговейный шёпот. – Когда он превратился в мышь…

– При жизни он был дурным человеком, подчинившимся Тени. Во всяком случае, на качество пищи это никак не повлияло, – пожал плечами Хранитель.

– Пятунька, наверное, кучу всего вкусного напекла… – мечтательно протянула Ида. – Надо бы навестить её в корчме…

Глеб кивнул, вспоминая сытные харчи.

– Вы что, так ничего и не поняли? – озлившись, зашипел Хранитель. – Они идут. Они уже здесь! Они пролили вашу кровь, они знают её вкус и запах. Когда я швырнул вас, истекающих кровью, в этот мир, вы уже достаточно наследили. Они чуют вас, и идут по следу, как гончие. У тебя второе ухо лишнее, Глеб? Рассказать в деталях, что они обычно делают с женщинами, Ида?

– Что предлагаешь? – засовывая нож за пояс, спросил побледневший парень.

– Никакой корчмы. Доедайте пирог и вперёд. Мы уже должны быть за городом. Я чувствую, как хапуры входят через ворота. Должно быть, они сейчас платят за въезд…

Остатки рыбного пирога, как и вода из фляжки, исчезли в мгновение ока. Ида наскоро переплела непослушную косу, и приятели спешно покинули «Лодью».

К их удивлению базарная площадь была уже почти полна, несмотря на ранний час. Рядом со связками лука и свёклы купцы развешивали свиные туши, раскладывали горки яиц, а на задах сонно блеяли козы. Только что подоспевшие торговцы выставляли туески с мёдом и сметаной. Буквально на бегу Глебу удалось купить большой шмат сала и каравай ржаного хлеба. За медяшку Ида торопливо набрала воды у женщины с полными вёдрами на коромысле.

– Спешите за мной, – приказал Мэш. – Не вздумайте отстать.

Спутники неслись за котом, который, прихрамывая, шнырял между домами замысловатыми зигзагами, сворачивая в какие-то узкие проулки и распугивая собак. Заборы, избы и бородатые лица мелькали, сливаясь в какую-то мешанину. Где-то позади неутомимо драл горло петух, перекрывая детский плач, а слева тоскливо мычала недоенная корова. Дворами, ригами и амбарами друзья пробрались к безлюдной окраине. Здесь, где ещё не успели возвести стену, чернела пара сгоревших домов и покосившиеся сараи.

– Слышите? – спросил кот, поджав лапу.

Ида обернулась на покинутое селение и услышала отдалённые вопли боли и страха. Правое плечо бешено запульсировало, сводя резью всю руку. С ужасом женщина поняла, что из раны ручьём бежит кровь, пропитывая рукав сорочки. Глеб непроизвольно охнул, прижав ладонь к уху, остро вспыхнувшему от боли. Поднёся пальцы к глазам, он увидел, что они в крови.

– Боже… это и правда они… – похолодев от страха, прошептала женщина.

Напуганный Глеб только молча сплюнул в траву и протянул Ираиде нож.

– Наклонитесь ко мне, – потребовал Хранитель. – Если не хотите истечь кровью.

Лечение показалось не слишком приятным: шершавым языком Мэш зализал открывшиеся раны, и они тут же затянулись. Люди перестали морщиться сразу, как только утихла боль.

«Как же он исцелился сам?» – подумала Ида, поглядывая на свежий шрам на боку кота.

– Почему у нас кровь пошла? – нервно спросила она у кота.

– Пора бы знать, что когда убийца рядом, у жертвы открываются все раны! – нетерпеливо мяукнул он.

– Убийцы? – переспросил Глеб. – Мэш, но мы же ещё живы?

– Это недолго исправить, если вы так и будете стоять здесь, как истуканы!

Ветер со стороны деревни принёс сладковатый запах гнили, придав беглецам дополнительное ускорение. Перебравшись через фундамент, они пустились по широкому полю, засаженному ячменём. Друзья постоянно оборачивались, опасаясь увидеть преследователей.

Оставив деревню далеко позади, уставшие спутники перешли на быстрый шаг. Тяжело дыша и топча зелёные стебли, Ида и Глеб сняли плащи. От непредвиденной пробежки вся их одежда пропиталась потом, а солнце тем временем поднималось всё выше.

– Быстрее, – торопил Хранитель. – Мы должны успеть скрыться в другом мире. Чем дальше мы уйдём, тем дольше они будут нас искать.

– Как ты перебросил нас сюда? С помощью магии? Колдовства? В нашем мире тоже так можно? – спросила Ида, перебирая заплетающимися ногами.

– Магия однажды исчезла, потому что бог изменил мир. Он его всегда менял, но однажды маги доигрались – они слишком жадно тянули силу из четвёртого покрова. Он настолько сжался, что грозил уничтожить Древо Жизни, бросив планеты в пасти бесчисленных солнц. Пришлось оградить от людей четвёртый, божественный покров.

– Офигеть! Так ты про четвёртое измерение? Оно существует?! – поразился Глеб.

– А ты сомневался?

Парень поперхнулся возмущением, но его уже перебила Ида:

– Только ты можешь так ходить по мирам?

– Лишь тому, кто чист сердцем, и способен отдавать свою силу, дозволено черпать силы из четвёртого, закрытого покрова… Я отдаю свои силы за нас троих. Потому что, забирая, нужно отдавать, и ничто не может возникнуть из ниоткуда.

– А как же бог? – не удержался Глеб.

– Он был всегда, – твёрдо ответил кот. – То, что люди не знали о нём, не значит, что его не было.

– А хапуры? Они что, тоже чисты сердцем?

– Они – не люди. Они – нечто низшее, но они также обладают силой.

– И откуда они её берут?

– Людская злоба. Зависть. Ненависть. Ревность…

– Но всё-таки, – не сдавалась Ида, – почему мы должны верить тебе? А вдруг ты и есть этот самый хапур и заманиваешь нас в какую-то ловушку?

Мэш усмехнулся:

– Твари в багровых плащах кажутся тебе дружелюбнее?

Поля с посевами плавно перешли в холмистые луга. Под сапогами гибли ромашки. Из мягкой травы то и дело вспархивали мелкие птахи, и, возмущённо крича, перелетали на другое место.

– Как тебе удалось отогнать их? – не отставала Ида от Хранителя.

– Они не выносят истинного света, но вечно желают пожрать его, поскольку вечно голодны. Желают, чтобы весь свет принадлежал им… Боятся его, страстно желают и ненавидят…

Женщина почесала затылок под косой:

– Но почему кот? Почему именно кот? Почему не человек?

– Когда-то я был человеком, как и ты. Ходил на двух ногах, любил и ненавидел… Я был молод и глуп. Я оступился, свернув на путь Тьмы, и наделал много бед. Я раскаялся, и посвятил всю свою жизнь служению свету. Много веков я храню Цепь и Ключ к Двери Древа. А облик я получил от предыдущего Хранителя.

Ида надолго замолчала, осмысливая услышанное. Ноги безбожно ныли от непривычных нагрузок, но она почти не замечала этого из-за суетливо роящихся мыслей.

– Ты обещаешь, что как только мы проводим тебя этого твоего дерева, ты вернёшь нас домой? – наконец, спросила она.

– Я не могу сказать, куда ведут нити ваших судеб, но клянусь, что приложу все силы к тому, чтобы ты вернулась туда, откуда я увёл тебя.

– А Глеб?

– Для него возврата нет, он избрал иной путь, – покачал головой кот.

Парень вмешался и перевёл разговор на другую тему, заявив:

– Учти, Мэш, у меня к тебе тоже много вопросов. Что это за мир? Ты говорил о какой-то реальности… что это за реальность, и где мы теперь?

– Мироздание – весьма сложный механизм. Его и не признать в том, что когда-то создал Великий, но я попробую описать привычными вам образами. Представь себе огромное живое дерево, ветви которого – миры, созданные рахшанами. Вот по такой ветви мы сейчас и идём.