Текст книги "Отметки судьбы"

Отметки судьбы
Екатерина Вебер

© Екатерина Вебер, 2017

ISBN 978-5-4485-9458-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Жизнь – довольно переменчивая штука.

До того, как это произошло, мы даже не могли себе представить, насколько один день способен все изменить. Мы были полны энергии, надежд и желаний. Столько всего оставалось в мире интересного и неизведанного, сколько событий и явлений предстояло увидеть и пережить, испытать самые разнообразные эмоции… Мы не успели пройти и половину тех невидимых возрастных ступеней, взобравшись на которые, должны были покинуть этот мир седыми и морщинистыми стариками. Казалось, все только начинается. Но некоторых из нас столкнули с этой лестницы. У других же она серьезно пошатнулась.

Мы часто строим планы, мечтаем и думаем о будущем, и постоянно чего-то ждем – зарплату, чтобы что-то купить, выходные, чтобы наконец-то отдохнуть, или праздники, чтобы найти повод с кем-то увидеться. Воображаем, как станем жить, когда начнем бегать по утрам, переедем в собственную квартиру, женимся или выйдем замуж и когда появятся дети. Но иногда судьба берет ручку и перечеркивает то, что мы себе напредставляли, ясно давая понять – в жизни далеко не все зависит от нас самих. Есть вещи, которые нельзя изменить или исправить, как бы ты ни старался. Остается только принять как данность и научиться с ними жить. Смириться с неизбежным, отпустить ушедшее и попробовать найти счастье в доступном. Хоть порой это и кажется слишком сложным.

16 апреля 2018
Амалия

Я стояла в опустевшей аудитории и смотрела в окно. Горизонт полностью заволокло грузными серыми тучами. Они передвигались с такой скоростью, словно некто невидимый только что задул горящие свечки на небесном праздничном торте. Усиливался ветер, создавая вокруг себя легкий туман из пыли и взметнув в воздух брошенный кем-то большой полиэтиленовый пакет. Прохожие ускоряли шаг, надевая на ходу капюшоны и пряча руки в карманы. Первые капли дождя упали на асфальт.

Подойдя к столу, я выключила проектор и собрала бумаги. Занятие кончилось около получаса назад. Сегодня я провела у стажеров итоговый тест на знание внутреннего устройства нашей организации, особенностей ее функционирования и ассортимента предлагаемых к продаже товаров. Это напоминало деятельность учителя в обычной общеобразовательной школе или стандартном ВУЗе. Отметки поставлены и оглашены. Фамилии особо старательных, или, напротив, совершенно не справившихся с заданием учеников переданы вышестоящему руководству. Наиболее трудные вопросы разобраны. На этом мой рабочий день подошел к концу.

Наконец, на пороге показался Павел. На его темно-серой ветровке имелись заметные следы от капель, а волосы были слегка влажными. В руках он держал полностью сухой коричневый зонт, который предназначался мне. Паша лично им практически не пользовался, так как независимо от времени года и температуры окружающего воздуха совершенно не боялся дождя. Раньше я относилась к этому негативно, считая безответственным подобное отношение к собственному здоровью, а потом смирилась. Удивительно, но он практически не болел простудными заболеваниями, как бы ни вымок или замерз, будто бы дождь был на его стороне. Чего не скажешь обо мне. Я любила смотреть на непогоду сквозь оконное стекло, находясь дома в сухости и тепле – а если бы следовала Пашиному примеру, то насморк и боль в горле были бы мне обеспечены. Со стороны, наверное, выглядело довольно странно, когда мы шли с ним вдвоем, переплетя пальцы ладоней между собой, а свободной рукой он держал зонт надо мной. При этом сам оставался защищенным от дождя максимум одним капюшоном, и то далеко не всегда. Я посмеивалась и просила его встать под зонт вместе со мной, обосновывая тем, что прохожие посчитают меня закоренелой эгоисткой. Если он выполнял мою просьбу, я тут же награждала его поцелуем, а если нет, то наоборот – он наклонялся под зонт, целовал меня, после чего выпрямлялся и с невозмутимым видом продолжал идти как раньше.

Павел подошел ближе и обнял меня за плечи. Я легким движением стряхнула с темных волос дождинку и на несколько секунд прижалась к его широкой груди.

– Ты нормально себя чувствуешь? – он улыбался, но взгляд оставался обеспокоенным. – Извини, я немного опоздал. На кольце пробка, пришлось постоять.

– Все в порядке, супермен. Ты как раз вовремя.

Я могу ждать тебя и дольше. Намного дольше. Мне ведь совсем не сложно. Только ты всегда приходи.

– Тогда пойдем?

Я кивнула, взяла сумку и ключи и нажала на выключатель. Крепко держась за руки, мы прошли мимо других комнат, в части из которых все еще горел свет. Аудитория 302 была закрыта, а оказавшись рядом с ней, я всякий раз невольно ускоряла шаг. Это было единственное место во всем здании, куда я категорически отказывалась входить.

8 октября 2015

– Девчонки, вы только посмотрите, какую прелесть нам привезли! Давайте запросим себе в кабинет на хознужды, штук десять, чтоб каждой и с запасом?! Способствует повышению настроения и здорово успокаивает после общения с горячо любимыми клиентами… Которых иногда хочется треснуть чем-нибудь по башке. Кстати, если такими и треснуть, то получится совершенно не больно, а даже вроде и любя!

В кабинет ворвалась Ира, размахивая приличных размеров тканевой сумкой, прошла к своему столу и вытряхнула на него охапку каких-то разноцветных комочков. Подойдя ближе, я разглядела, что это были популярные сейчас антистрессовые игрушки, наполненные мельчайшими гранулами полистирола, в виде забавных толстых котов с добрыми или шутливыми надписями.

– Тогда мой – вот этот! – Я взяла и покрутила в руках оранжевого, на животе которого красовались оптимистичные слова «Счастье есть». Лина в это время уже прощупывала фиолетового, изображенного с хитрой ухмылкой и утверждением «Трудно быть скромным, когда я лучший».

Тут в поле зрения попался красный – потупив взгляд, кот держал лапками корону и провозглашал «Боже, храни мою королеву» – и я, недолго думая, бросила его в только что оторвавшую взгляд от компьютера Олесю, на лице которой не было ни тени улыбки. Стоило мне отвернуться, как предмет полетел обратно и отскочил от моего затылка. Я рассмеялась.

– Любя значит, да?

Но коллега по-прежнему оставалась серьезной. Зато Таня, глядя на меня со своего места возле окна, беззвучно хохотала.

Я работала в крупной торговой компании с незамысловатым названием «Дом Подарков», специализирующейся на оптово-розничной продаже различных сувениров и товаров для праздников. В нашем ассортименте было множество интересных, ярких и необычных вещей на любой вкус и кошелек. Шкатулки, копилки, статуэтки, посуда, открытки ручной работы, хлопушки и фейерверки, воздушные шары, подарочная упаковка… Это далеко не полный список того, что можно было увидеть в каталоге. Особой популярностью пользовался раздел приколов, помимо вышеупомянутых игрушек включающий всяческие розыгрыши, фокусы, шуточные дипломы и удостоверения, оригинальные блокноты, карнавальный реквизит, смешные футболки и другой текстиль.

Отдел, находящийся под руководством Анны Львовны Дементьевой, состоял, не включая ее саму, из восьми человек в возрасте от двадцати пяти до сорока четырех лет. Бойкая и энергичная Света, в чьей способности докричаться до любого кабинета в здании никто даже не сомневался. Ответственная и изобретательная Женя, недавно вышедшая из декрета, но вовсе не потерявшая за это время своей квалификации. Немного застенчивая и всегда готовая прийти на помощь Алиса. Таня, которую было трудно не заметить из-за смелого зеленоватого оттенка, которым были окрашены отдельные пряди ее темно-каштановых волос. Хохотушка Ира, способная развеселить и уболтать кого угодно, искренне постаравшись при этом не обидеть. Чопорная и довольно заносчивая Олеся, с которой хоть и с трудом, но тоже можно было найти общий язык. Сдержанная и внимательная Лина, постоянно доказывающая словами и поведением, насколько ошибочен стереотип о невысоком уровне интеллектуального развития блондинок. В начале знакомства эту девушку можно было заподозрить в некоторой холодности, но при дальнейшем общении ее чуткость, доброта и отзывчивость переставали вызывать сомнение.

И наконец, как можно догадаться, последним представителем была я.

Мы занимались непосредственными переговорами с поставщиками и оптовыми покупателями – изучали предлагаемый партнерами ассортимент и договаривались о поступлении к нам на склад необходимого товара, обрабатывали списки заказов от оптовиков и следили за их своевременным выполнением и доставкой. С последними приходилось часто встречаться лично – они приезжали посмотреть на товар воочию, забрать уже готовый заказ и оформить следующий при помощи нашей консультации, заключить договор или оплатить покупку. Так же мы выполняли и другие смежные или более мелкие поручения. Каждому из нас руководство выдавало план задач на определенный период – обычно на одну-две недели, но в зависимости от загруженности сроки могли уменьшиться до нескольких дней – по истечении которого нужно было сдать отчет о проделанной работе. Я часто занималась рассылкой корреспонденции и отправляла нашим постоянным клиентам информацию по проводимым акциям, выгодным системам скидок или пополнившим ассортимент новинкам. Иногда задачи могли измениться или добавиться новые, но в рамках того, что мы умели и смогли бы сделать – ничего невозможного или абсурдного от нас обычно не требовалось. Из-за того, что круг подобных обязанностей был достаточно широк, в разговорах между сотрудниками наш отдел часто называли универсальным. Мне нравилось разнообразие выполняемых функций – это держало в тонусе, способствовало сохранению интереса к работе и не позволяло заскучать. Здесь я чувствовала свою значимость и в целом была вполне довольна занимаемой должностью. Да, порой возникали некоторые проблемы и конфликты, иногда приходилось работать достаточно интенсивно, задерживаясь вечерами или приходя в офис в выходные, а с отдельными контрагентами становилось очень тяжко вести беседу. Но существует ли такая работа, где бы не встречалось даже единичных трудностей?

15 октября 2015
Павел

– Здравствуй, Паша! Тебя что-то совсем не видно, ты, случаем, не женился наконец?

– Добрый вечер, Татьяна Сергеевна. Как только соберусь, обязательно об этом сообщу. Как Ваше здоровье, нога уже не болит?

– Ноет иногда – с утра вот, зараза, поспать не дала, на погоду что ли реагирует… Но, слава Богу, полегче. В нашем возрасте ж невозможно, чтобы ничего не болело, разваливаемся потихоньку, да и внешность уже не та…

– Не преувеличивайте, Вы отлично выглядите.

– Ох, Павлуша, умеешь ты женщинам угодить! А что, неужели и на примете нет никого? Вот у моей подруги, Антонины, недалеко здесь живет, дочка есть незамужняя – и умница, и красавица…

Спокойствие, только спокойствие.

Обычно пожилым только дай возможность заговорить о своем самочувствии – они тут же увлекаются и забывают, о чем вели речь до этого. Но моя соседка по лестничной площадке явно была не из таких. Ее больше интересовал мой семейный статус. Иногда в голове возникала забавная мысль, а не купить ли себе гладкое кольцо на безымянный палец, чтобы все отстали с расспросами. Только завираться не хотелось, да и что-то мне подсказывало, что Татьяна Сергеевна в таком случае непременно начала бы гадать, куда прячется моя жена, и под любым предлогом постаралась бы попасть в квартиру.

– Есть, но мы оба за свободные отношения, и в брак вступать пока не собираемся.

Собеседница обиженно поджала губы, и все же было видно, что собирается что-то добавить. Только мне вовсе не интересно было слушать.

– Вы извините, я пойду. День тяжелый был, с ног валюсь от усталости.

– Павел, а по тебе-то и не скажешь… – Начала было она.

А точнее, просто не вижу смысла с Вами разговаривать.

Я быстро захлопнул за собой дверь и включил свет в коридоре. Макс стоял в нескольких сантиметрах от меня, так, что чуть не угодил мне под ноги.

– Подслушиваешь, маленький негодник?

Он посмотрел на меня своим фирменным взглядом, которому, видимо, научился у сородича из популярного мультика, а через пару мгновений подошел вплотную и приветственно потерся о мои джинсы. Общество кота, в сравнении с назойливой соседкой, было куда приятнее. Я ласково погладил его по мягкой шерстке, получив в ответ довольное мурчание, после чего бросил на комод связку ключей, прошел в комнату и сел на диван.

Странно, но когда человек, долгое время не имеющий серьезных отношений, заводит себе мяукающего товарища, это автоматически усиливает представление многих о нем, как о хмуром и безнадежном холостяке. Мне всегда было непонятно – почему практически никому не приходит в голову, что такой поступок объясняется всего лишь любовью к домашним животным? А все остальные связи с его характером и убеждениями надуманы и являются не более, чем совпадением. Вообще-то, у семейных людей иметь дома котов тоже не редкость.

Настенные часы показывали почти десять. Кроме их едва уловимого равномерного тиканья в квартире не было слышно никаких звуков. Я сидел и в который раз рассматривал фотографию в золотистой рамке, которая стояла у края письменного стола. На ней были запечатлены мои родители. Такие, какими я их лучше всего запомнил. Счастливые и улыбающиеся лица. Они стояли в обнимку, их головы соприкасались и были повернуты к объективу. Снимок был сделан 15 лет назад в центральном городском парке, возле ларька с мороженым. В качестве фотографа выступал я.

Мама погибла, когда мне было шестнадцать, не дожив всего две недели до своего сорокалетия. В тот день мы вместе ездили по строительным магазинам, выбирали новые обои и зеркало для коридора. Папа тогда был в командировке и сразу после возвращения собирался заняться ремонтом. Ему как раз давали неделю отпуска. Родители часто так договаривались, и не только в интерьерном вопросе: мама выбирает – отец делает. Она говорила, что ей достался муж с золотыми руками, а он не уставал хвалить изысканный вкус и безупречное чувство стиля своей жены. Мы уже все купили и ехали домой, как вдруг в нашу машину на большой скорости влетел этот джип. Я даже понять ничего не успел. Откуда он только взялся… Я сидел на заднем сидении и отделался легкими повреждениями – ушибы, царапины, сотрясение… У меня осталось два шрама от осколков стекла – на левом предплечье и на левой щеке – служащие вечным напоминанием о том дне. А она получила слишком серьезные травмы. Мама умерла от сильного внутреннего кровотечения. Ее даже не успели довезти до больницы.

Папа очень любил ее. После маминой смерти в нем самом будто что-то умерло. В его глазах потух огонь. Он бродил по комнатам с поникшим видом, практически не выходил из дома помимо работы, перестал следить собой, отрастил щетину и забросил домашние дела. Первые месяцы он не мог даже приготовить поесть. Разумеется, ни о каком ремонте никто из нас не хотел даже слышать. Кому теперь было нужно это благоустройство? Я уже привык к голым стенам коридора. Они стали символом горя, разрушившего мирное существование нашей семьи. Горя, от которого никуда не деться.

Но, откровенно говоря, через год мы все-таки завершили ту идею. Хоть и было тяжело. Нашли такие же обои и максимально похожее зеркало. Мы сделали все, как хотела мама. Скорее в память о ней, чем для самих себя. Но в тот момент я увидел, что отец стал понемногу возвращаться к жизни. Жаль, это длилось недолго.

До маминой смерти я собирался стать врачом. Готовился поступать в престижный медицинский университет. А после мое отношение к этой профессии вдруг резко изменилось. Я хоть и понимал, что не медицина виновата в трагическом исходе аварии, но не мог ничего с собой поделать. Как отворотило. И поступил в итоге на программиста. Благо, технические дисциплины тоже давались вполне неплохо. Папа был удивлен столь быстрой сменой планов, но мою идею поддержал. Хотя, как мне кажется, он поддержал бы любую. Как он говорил: «Лишь бы тебе было хорошо». Я вообще был прилежным учеником, мне нравился процесс обучения и узнавания чего-то нового. Школу закончил хорошистом, а в университете часто сдавал экзамены «автоматом» и получал стипендию.

Помню, прихожу однажды вечером с учебы, а отец рассматривает наш семейный альбом. Мама начала его делать, когда я был еще маленьким, и каждый год дополняла новыми фотографиями, в результате чего альбом приобрел довольно солидные размеры. Вот она качает меня на руках, здесь я на утреннике в детском саду, тут родители провожают меня в первый класс, а это фото было сделано, когда мы первый раз втроем поехали отдыхать на море… Папа листал глянцевые страницы и плакал, не издав при этом ни единого звука, лишь время от времени вытирая крупные слезы тыльной стороной ладони. Я хотел подойти к нему, сказать что-то, поддержать, успокоить. Нам обоим было без нее тяжело. Как бы я ни старался казаться самодостаточным, в глубине души мне все рано не хватало материнской любви, заботы и поддержки. Я не мог понять, чем она заслужила такую гибель? Следствие установило, что виновником в той аварии был водитель джипа, находящийся за рулем в нетрезвом состоянии. Ему дали пять лет, после которых он благополучно вышел на свободу, имея достаточно шансов жить долго и счастливо. Сколько раз за тот срок я задавался вопросом, почему мамы больше нет, а эта мразь до сих пор жива… И с тех пор я не слишком верю в существование на этой планете справедливости.

В тот вечер мы плакали над давними семейными фотографиями вместе – пара одиноких мужчин в холодной опустевшей квартире. Она была вдохновителем, полным всяческих планов и интересных, порой весьма нестандартных, идей. Этаким генератором семейного уюта и тепла. С маминым уходом в наших душах появилась настоящая черная дыра, и слово «дом» стало ассоциироваться лишь с помещением. Хотя на тот момент нас было еще двое.

Папа умер через полгода после того, как я закончил институт и устроился на работу в небольшую компьютерную фирму. Только он перед смертью тяжело болел и мучился. Рак. Полтора года больниц и операций, облучения, капельниц, таблеток и ложных надежд. Болезнь развивалась слишком быстро и уверенно, в конечном итоге не оставив ни единого шанса. Откровенно говоря, узнав о диагнозе, отец сдался. Да, он покорно следовал указанием своего лечащего врача и соглашался на многочисленные медицинские процедуры, но смысла во всем этом не видел. И мне почему-то кажется, что такое настроение наложило свой отпечаток и на само течение болезни. Себе я запретил мыслить подобным образом, поскольку кто-то из нас должен был оставаться сильным. Я пытался вселить в него надежду и хоть какую-то долю оптимизма, консультировался с разными специалистами и изучал нетрадиционные методы лечения. Но, откровенно говоря, у меня не слишком хорошо получалось. Я все понимал, но мне так отчаянно хотелось что-то изменить… И я навсегда запомнил то ощущение бессилия. Когда видишь страдания близкого человека, а ничем не можешь помочь. Абсолютная беспомощность. Обреченность, которой наполнены его глаза.

Настойчивое мяуканье вырвало меня из раздумий. Макс стукнул по моему носку своей мягкой, но сильной лапой. Я-то особого голода не испытывал, а вот его, кажется, не радовала перспектива остаться без позднего ужина. Это был кот с характером, и когда ему что-то не нравилось или хотелось получить внимания, Макс ясно и бесцеремонно давал это понять. Этот своенравный короткошерстный британец появился у меня 3 года назад. Вообще-то, сначала я хотел завести собаку, но однажды вечером, возвращаясь с работы, на выходе из лифта обнаружил маленького породистого котенка. Забрал к себе, накормил, а на следующий день повесил на двери подъезда объявление о находке. Только хозяин так и не появился. И я в итоге подумал, почему бы и нет? С котом была даже проще. Он, в отличие от собаки, не настолько нуждался в ежедневных прогулках на свежем воздухе, а с моим образом жизни в то время последнее могло стать напряжно. Помимо основной занятости я часто брал подработки, пропадал в спортзале или просто гулял по городу. Я не мог оставаться надолго в этой квартире и мне нужно было чем-то себя занимать, чтобы меньше думать.

Сейчас подрабатывал я, в основном, на дому. Иногда это служило неплохим дополнением к основному доходу, да и я, таким образом, мог лучше распоряжаться своим временем в зависимости от количества взятых в обработку заказов. С котом находиться здесь стало не так одиноко. А с течением времени тоска стала посещать реже, постепенно сменяясь светлой грустью. Но если ей все же удавалось меня одолеть, Макс забирался мне на колени и сидел, пока она не уходила. Я машинально поглаживал его плюшевую спину, он тихо мурчал в ответ, и это отвлекало. Конечно, мой четвероногий товарищ не мог заменить человека, но все же помогал чувствовать себя немного легче.

Да и спустя некоторое время я уже привык к такому положению вещей. Я не отличался стеснительностью и, за исключением первых полугода после смерти отца, не отгораживался стеной от окружающего мира, стараясь при любом настроении сохранять в себе участливость и дружелюбие. Но избегал подпустить кого-то к себе слишком близко. То ли одиночество стало казаться мне единственно верным образом жизни, то ли я просто боялся привыкнуть к человеку, а потом снова его потерять.