Текст книги "Скандал в академии магии. Интервью с ректором"

Глава 4

– Ты как? – тихо прошептала Нира, когда я вошла в класс и уселась рядом с ней за первой партой. – Почему ты в…

Она взглядом показала, что имеет в виду мой внешний вид. Точнее, полное отсутствие внешнего вида.

Да уж, я произвела фурор. На меня смотрели все. Причем злобы не было, только непомерное удивление. Видимо, студентам-искусствоведам моей группы чужда слежка за женскими склоками и они не в курсе, что произошло.

– Ой, у нас новенькая? – А вот сухонькая старушка-преподаватель, казалось, даже и не заметила, что со мной что-то не так. Вот только говорила она на фракском. Давненько я не слышала такого чистого языка, совершенно без акцента, разве что от бабушки. – Постарайтесь, пожалуйста, не опаздывать на мои занятия. Я не люблю отвлекаться. Меня зовут миссис Фаулииз.

Ответила я тоже на фракском. Попросила прощения и пообещала, что приложу все усилия, чтобы такого больше не повторилось, назвала свое имя.

– Ой, какое прекрасное произношение! – радостно всплеснула руками преподаватель. – Я начисляю вам десять баллов, дорогуша! Где вы учили язык?

Десять за произношение? Внезапно эти баллы меня растрогали. До того у меня их лишь отнимали или ставили в насмешку: за хорошее знание истории и арифметики, – я даже не успела понять, что значит, когда баллы начисляют. Ощутить их и начать ценить. Да и миссис Фаулииз мне интуитивно нравилась, захотелось сохранить подаренные ею баллы – до меня только сейчас дошло, что ими старушка скорее пыталась меня приободрить. Ну не могла же она и правда не заметить, в каком состоянии я пришла!

– Занималась с бабушкой, – честно ответила я.

– Прекрасно! Прекраснейше! – пропела миссис Фаулииз, а потом вдруг подмигнула мне. – Я так рада. А то эти ребята сейчас ни слова не понимают… В прошлом семестре у них был молодой преподаватель, который сам ничего не знал.

Я украдкой осмотрелась. И правда, все сидели со слишком внимательными и сосредоточенными выражениями лиц для того, чтобы действительно понимать, о чем велась речь.

– Ладно, дорогие мои, – уже на родном языке произнесла преподаватель. – Давайте начнем с самого начала. Нам предстоит за полгода наверстать все, что вы не успели пройти.

По аудитории пролетел облегченный вздох. Одногруппники явно обрадовались, что судьба подкинула им достойного преподавателя.

– Студентка Браунс, думаю, вам стоит припудрить носик, пока мы разучиваем местоимения с числительными. Если кто-то спросит, ссылайтесь на то, что я вас отпустила. – Она вновь подмигнула. – На двадцать минуточек. Но мы вас ждем.

– Спасибо, – тихо пробормотала я, вставая из-за парты.

Внезапно в носу защипало.

И еще вдруг пришло осознание, что мама сегодня так и не позвонила, чтобы разбудить к первому дню занятий и пожелать хорошего дня. Может, в этом дело?

* * *

– Тупая курица, – сетовала Нира, когда я ей в подробностях рассказала о том, что произошло на улице и в кабинете ректора. – Нотрар ей в глотку!

Уже почти полностью оправившаяся, я захихикала. Перед глазами предстала картина, как Шварц сидит в центре нашей комнаты, вальяжно вытягивает ногу и жует точильный камень для зубов Басика.

– И эти… тоже хороши! Представляешь, там артефакторы целый тотализатор развернули, ставки принимали!

– И что, на кого ставили? – с любопытством поинтересовалась я.

– На Шварц, – выплюнула Нира. – Десять к одному.

– Мне даже интересно, кто этот герой (или герои), который решил поставить на меня, – я совсем развеселилась.

После занятий с миссис Фаулииз ну просто невозможно было оставаться в плохом настроении. А как она потешно учила сокурсников тянуть звук «ое» – закачаешься!

– Тебя обидели? – С передней парты развернулся темноволосый щуплый юноша и вперился в меня внимательным взглядом. – Ну, ты пришла в таком виде и вообще…

– Ого, Фирс, ты умеешь разговаривать? – беззлобно усмехнулась Нира.

– Представь себе! – тоже без всякого раздражения ответил парень. – Удивительное открытие для тех, кто полтора года вместе проучился.

– Меня не обидели, – улыбнулась я. Обиженной я себя и правда не чувствовала. Уязвленной, да. – Все хорошо.

– Ты смотри, – покачал головой парень, – ты теперь наша. Если вдруг потребуется помощь или защита, всегда можешь к нам обратиться. Мы многое умеем. И наш факультет на хорошем счету у ректора – потому, если потребуется замолвить словечко, сделаем. Он суровый, но во многом старается идти навстречу.

Я огляделась. В аудитории сидели человек пятнадцать, и все смотрели на меня. Стоило мне коснуться их взглядом, ребята уверенно закивали, поддерживая.

В носу защипало уже второй раз за день. Да я бью все рекорды! И по количеству минус-баллов, и по объему сентиментальности.

– Что ни говори, факультет искусств в ВАКе лучший, – тихо произнесла Нира. – Тут нет мерзких людей.

А до меня уже через секунду дошло, что я даже не представилась как следует. Просто завалилась на пару вся измазанная в грязи, мрачно оглядела всех и села. Потому, поддавшись порыву, я встала и громко с улыбкой произнесла:

– Меня зовут Эрналия Краун Браунс! Можно просто Эрна. Всем привет.

Со всех сторон посыпались имена, которые мгновенно отпечатывались на подкорке. Все мило улыбались, и никто и не думал бросать претензии по поводу моего отца.

А потом пришел преподаватель по экспертному анализу современного искусства, и началась сложнейшая лекция в моей жизни. Сложнейшая, потому что большинство терминов, которыми оперировала молодая женщина с живой мимикой, было мне незнакомо. Пожалуй, самое время наведаться в библиотеку и хотя бы попробовать восполнить пробел в знаниях.

Когда пара закончилась, мы направились в столовую. Я лелеяла мечту о том, что с завтраком просто не повезло, а обед будет хотя бы вполовину сносный.

Мы с Нирой шли молча, и эта тишина была комфортной. Есть люди, с которыми тепло разговаривать, а есть те, с кем и молчание в радость. Бабушка всегда говорила, что, если встретила такого человека, надо его ценить. И за эти длиннющие сутки я начала ценить Ниру.

Еще в коридоре с нами поравнялся Честер.

– Мне не стоит спрашивать, как прошел твой первый день?

Боги, да чего он от меня хочет? Что-то ведь точно есть, иначе к чему такое внимание?

– Ты наблюдал за ним в первых рядах, – отрезала я.

– Я хотел сказать, – Честер обогнал меня в два шага и встал напротив, тем самым останавливая и нас с соседкой по комнате, – не обижайся на Шварц. Ей нелегко пришлось. У нее младший брат сильно болен, и когда они остались без денег, она восприняла это как личную обиду.

Мне, конечно, очень жаль Шварц, но своей вины я не чувствовала совершенно. И обиды тоже. Как только я переступила порог кабинета, мне вообще стала безразлична эта девушка. Была – и не было.

– Честер, иди куда шел, пожалуйста, – вместо меня огрызнулась Нира, обходя его по дуге. – А законники сейчас в другом корпусе, если тебе захочется проконсультироваться, как грамотнее выстроить линию защиты.

Догонять и объясняться Лекс, к счастью, не стал. Потому мы сравнительно быстро добрались до столовой. На косые взгляды и шепотки синхронно не обращали внимания.

И, конечно же, в столовой меня не ждало чудо – еда выглядела еще омерзительней, чем за завтраком. Но я была страшно голодна. В драке потеряла часть резерва, и его требовалось восстановить – а способа быстрее, чем еда, еще не придумали. Разве что зелья, но они мне нынче не по карману.

– Студентка Браунс вызывается в кабинет ректора, – раздался громкий безэмоциональный голос, когда я уже поднесла ложку ко рту.

– Нет, ну это точно издевательство! – Нира бросила вилку на поднос и раздраженно уставилась на артефакты громкой речи. – Чтоб ты понимала, они за год раза два включались. Дважды, Эрна! И ни разу, чтобы вызвать студента на ковер. Признавайся, Неррс заложил свое состояние твоему отцу?

– Это бы многое объяснило. – Я отодвинула тарелку с супом.

– Тебя проводить? – Теперь в глазах соседки по комнате сквозило сочувствие.

– Не стоит, – мотнула головой. – Это испытание надо пройти в одиночку.

Дорога до кабинета прошла спокойно. Никто не толкал меня в спину и не накидывался с боевыми чарами. Внимание все еще обращали, но на это мне было чхать. Уже чхать. Все окружающие, кроме, пожалуй, ребят с факультета искусств, раздражали.

Как говорится, есть всего два типа людей. Первые относятся хорошо к любому человеку, пока тот не докажет, что не заслужил подобного. А вторые с опаской реагируют на каждого, пока тот не изменит их мнение. Я себя относила к последним.

И пытаться быть для этого зверья лучше, чем есть на самом деле? Ну уж нет.

Едва я переступила порог кабинета ректора – уже второй раз за эти многострадальные сутки, – в легкие ворвался ароматный запах еды. Желудок тут же дал о себе знать, но, к счастью, я стояла слишком далеко от стола ректора.

Зато теперь я прочно укрепилась в мысли, что Дарен Неррс совершенно точно надо мной издевался.

– Позвольте поинтересоваться, к чему был этот артефакт громкой речи? Куда меньше магических сил вы бы потратили на простой вестник, – спокойно полюбопытствовала я.

– Хотелось тебе отомстить, Браунс, – легко ответил ректор. А затем вдруг махнул на кресло напротив. – Присаживайся. Кажется, тебя не устроила академическая столовая? Так угощайся.

Чего?! Нет, он совершенно точно издевается. И чем дальше, тем больше. Я еще раз бросила взгляд на разложенный перед ним стол. Тушенные с трюфелями овощи, запеченные перепела… Неплохо жрете, то есть живете, господин ректор.

– Другим студентам академии тоже предстоит побаловать себя деликатесами?

– Финансирование – вещь не резиновая. И, увы, если я буду кормить из своего кармана каждого студента по три раза в день, мой бюджет прикажет долго жить.

– Я не ваш финансист, господин ректор. И, думаю, ничем не заслужила ваших оправданий, – ровным тоном произнесла я.

– Может, хотя бы чаю? Нам предстоит нелегкий разговор. – Мужчина бросил на меня насмешливый оценивающий взгляд. Он совершенно точно знал, что я откажусь. Но хотел проверить. Для чего?

– Нелегкий для меня? Да неужели? Это так неожиданно! А то я в канторовской академии как на курорте. За одни сутки успела осмотреть столько достопримечательностей!

– Нелегкий для меня, – мягко ответил Неррс.

Он провел рукой над столом, и вся еда, что лежала на нем, начала проваливаться. Как в трясину. Интересные чары, ни разу с такими не сталкивалась. Жаль, что не удалось перехватить формулу, чтобы потом их изучить.

Новый взмах рукой, и из стола выполз чайник с двумя фарфоровыми чашечками от известного бренда «Ушки». Думаю, мистер Неррс, лет эдак десять вы бы смогли кормить всю академию без особой дырки в бюджете.

Пока чай разливался сам по себе, ректор залез в верхний выдвижной ящик стола и протянул мне бумагу с гербом ВАКа – золотым гиппогрифом. А вот, видимо, и указ об отчислении.

С гордым видом взяла в руки бумагу и… обомлела.

«Благодарственное письмо!

Высшая Академия Кантора в лице ректора Дарена Вестлея Неррс выражает студентке Эрналии Краун Браунс благодарность за бдительность и своевременно проявленную реакцию в спасении студентки Нирамии Эшли и действующего на тот момент декана факультета искусств Амелии Росс.

В качестве поощрения студентке начисляется пятьдесят баллов. Также будут аннулированы баллы, зачисленные студентке Эшли по ошибке руководства.

Д. В. Неррс».

И когда я подняла на ректора непонимающий, но в то же время торжествующий взгляд, мне уже протягивали вторую бумагу. В этот раз без герба академии, но с личной подписью Неррса – ее я уже различала.

«Приношу свои извинения. Был не прав в следующих пунктах:

– в том, что заподозрил и обвинил в причастности к взрыву;

– в том, что непреднамеренно поспособствовал сокрытию должностного проступка бывшего декана;

– в халатности, проявленной при разбирательстве обстоятельств драки со студенткой Шварц, а именно в обвинении вас как зачинщицы беспорядков.

Мною были произведены следующие действия:

– изучен магический фон на месте преступления, а именно взрыва;

– аннулированы преподавательская и деканская лицензии Амелии Росс (временным исполняющим обязанности декана назначен Д. В. Неррс);

– изучено личное дело студентки Шварц и проведен личный серьезный разговор, поспособствовавший раскрытию истинного положения вещей;

– проведена беседа с другими студентами.

Дарен Неррс».

Вот это я понимаю, подход! Прям по пунктикам расписал. Я, правда, почувствовала насмешку, буквально сквозящую во втором письме. Мол, такой крутой ректор и отчитывается перед какой-то сопливой студенткой – но решила закрыть на это глаза. Только что Дарен Неррс вырос в моих глазах как ректор. И желание «откровенно хамить» и «препираться» растаяло, будто его и не было.

– Я надеюсь, вы понимаете, Браунс, что вторую записку из кабинета я вам вынести не дам?

– А вы умеете испортить момент триумфа, господин ректор. Но не переживайте, я ее запомню в мельчайших подробностях, – с улыбкой покачала я головой, возвращая на стол записку с письменными извинениями.

Ее тут же засосало магической трясиной, но в этот раз настолько медленно, что я успела перехватить формулу. Перехватить и запомнить. Видимо, Неррс почувствовал мое любопытство и не стал препятствовать получению знаний.

– Сколько у вас сейчас баллов, студентка Браунс? Только прошу, без перечислений. Ограничьтесь финальным «итого».

– Пять, – мгновенно ответила я.

– И откуда же взялись еще десять? – поинтересовался ректор.

Кажется, не только у меня хорошая память и знание арифметики – потому что я была готова поклясться, личного дела, где отражаются все отнятые и начисленные баллы, у него на коленках не лежало – ректор смотрел мне прямо в глаза.

– У меня хорошее произношение на фракском языке, – невинно ответила я.

– Миссис Фаулиис еще мне в свое время преподавала, – усмехнулся Неррс. – Мне многого стоило вновь заманить ее на должность. Впрочем, вам еще предстоит оценить преподавательский состав. Это то, чем гордится ВАК. И раз я теперь являюсь деканом вашего факультета, перейдем к организационным вопросам. Вы уже выбрали себе факультатив? Творческую деятельность?

Я вопросительно приподняла брови. Как я могла выбрать, если даже не знала, что это необходимо. И вообще, потомственный артефактор на должности декана факультета искусств – это, конечно, презабавно.

– В чем вы хороши, мисс Браунс?

Я опешила от данного вопроса. Что он имеет в виду? И почему взгляд такой хитрый? Я с трудом сохранила самообладание и дождалась следующего:

– Пианино? Танцы? Пение? Изобразительные искусства? Может быть, скульптура?

– Как я говорила ранее, искусства меня пока мало интересуют, – сдержанно ответила я, проигнорировав насмешку. Он наверняка читал мое личное дело и прекрасно знал ответ.

– Примерно этого я и ожидал. – Делано важно кивнул ректор. – В таком случае у меня для вас будет творческое задание.

И что-то мне не понравилось в его последней фразе. Я прям каждой клеточкой кожи ощутила, что грядет какая-то подстава. И оказалась права.

– Вам предстоит возродить академическую газету и заново собрать редколлегию. Выход газеты должен быть еженедельным.

Всего-то? Ха. Раз плюнуть.

Сарказм сочился даже в мыслях, но я до конца сдерживалась. После поступка, который совершил Неррс, признав свою неправоту, не хотелось продолжать в том же тоне, в котором мы начали.

– Название можете выбрать на ваш вкус. Как и редколлегию. Вам будет выделена комната. Бывший кабинет Амелии Росс. Помните номер?

– Сто пятнадцать, – рефлекторно ответила я.

– И правда феноменальная память! – Неррс смаковал каждое слово.

Что ж, господин ректор. Вы мне отомстили по полной. И главное, как изящно!

– А если справитесь с поставленной задачей, – уже совершенно серьезным тоном добавил ректор, – мы сможем поднять вопрос о переводе на любой выбранный вами факультет в конце года.

А глаза у него красивые. Темно-синие, полные жизни.

Что же, господин ректор, поиграем по вашим правилам, раз уж на кону такой куш.

Глава 5

Вечером мне позвонила мама. И первым, что она сказала, стало:

– Мне удалось договориться о том, чтобы разблокировали один из наших счетов. Законник доказал, что там лежали исключительно мои сбережения. Тебе что-нибудь нужно?

Да, дорогая мама. Уборщица на этаж, вкуснейшие булочки из «Звездного неба» и вопрос «А как прошел твой первый день, доченька?»

– Нет, ничего не нужно, мам. Все хорошо, – сдержанно ответила я. – Как папа?

Мама ответила не сразу, будто сомневалась, стоит ли вообще говорить.

– Его переводят в Кантор.

– Значит, я могу его навестить! – радостно воскликнула я.

– Не думаю, что это хорошая идея. Тебе стоит освоиться и не привлекать внимания. Что, если его деятельность как-то свяжут с тобой? Мне бы этого очень не хотелось.

Я не сразу нашлась что ответить. Значит, в столице мне его посещать можно было, а в Канторе – нет? Что за глупости?! Все и без того знают, что я Браунс. А местные студенты и без посещений посчитали, что мы связаны. Ну уж нет, к отцу я обязательно нагряну в выходные. Кто-кто, а он точно меня выслушает и даст пару дельных советов.

Матери об этом говорить не стала.

– Я закончу с делами в столице и тоже приеду в Кантор. Есть вероятность, что суд назначат через два месяца, – продолжила мама. – Надо понять, как подступиться к этому Россу.

– Россу? – осторожно переспросила я.

– Ну да, это верховный судья Кантора. Кажется, именно он поспособствовал тому, чтобы отца перевели именно туда.

В голове тут же промелькнула сотня мыслей, и все они были слишком далеки от цензурных. Значит, Амелия Росс, которую уволили из академии по моей вине, родственница верховного судьи?! Дело дрянь. Откровенная дрянь. Если из-за моих действий отца будут судить нечестно в попытке отомстить, то…

Надо выяснить, где он живет, попробовать поймать его подле дома, извиниться… Я даже не знаю. Предпринять все, что в моих силах. Гордость ничего не стоит, если над головами самых близких нависают такие неприятности.

– А как твои дела? Хорошо приняли?

– Дела отлично, приняли хорошо, – соврала я. Не стоит матери переживать еще и об этом. И чтобы избежать дополнительных вопросов, перевела тему: – Как бабушка?

– Как всегда, – устало вздохнула мама. – Считает, что я трачу время впустую.

Еще с минуту пообщавшись, я положила артефакт связи на прикроватную тумбу и устало потерла виски. Нира валялась прямо на покрывале и что-то увлеченно рисовала в блокноте, в ногах у нее разлегся Басик. Он косил на меня хитрым глазом, явно на что-то намекая.

И что-то мне подсказывало, что чем дольше он проспит вечером, тем раньше завтра встанет. А это мне совершенно не на руку. Надо его как-то хорошенько заиграть, чтобы крепче спалось.

Я решила рискнуть святым – Муи.

– Басик, – позвала я кота, твердым шагом подходя к шкафу. – Бася-Бася-Бася…

Цыпа-цыпа-цыпа.

Нира тут же отвлеклась от блокнота и с интересом уставилась на меня.

Муи был рад меня видеть, сразу же затрепетал крылышками. Прости, друг, но вечер у тебя будет не из легких. Ну да ничего, у тебя есть преимущество в виде крыльев, я в тебя верю.

– Мау? – Басик уже стоял у моих ног, не сводя с Муи Крутона восторженного взгляда.

– Тебе не жалко? – осторожно поинтересовалась Нира, разгадав мой план.

– Я уже наложила защитные чары на корпус, – немного подумав, произнесла я.

Следом раздался визг, не знаю, кто именно его издал: чемодан или Басик, – и комната тут же превратилась в поле боевых действий. Муи летал почти под потолком, пытаясь избежать нападения высоко подпрыгивающего кота. Следом роли поменялись, и чемодан решил перейти в наступление.

– Кажется, погорячилась, – пробормотала я, уворачиваясь от Басика. Тот посчитал, что из меня выйдет шикарный трамплин, но, не встретив точку опоры, впечатался мордой в шкаф.

Почти в тот же миг Муи добрался до кота и… захлопнул его внутри себя. Плавно спустившись на пол.

Кажется, теперь я знаю, как звучит звенящая тишина.

Как вообще стоит реагировать, когда твой чемодан сожрал кота соседки по комнате?

Я повернулась к Нире, пытаясь уловить ее настроение. Та выглядела пораженной и, кажется, тоже не знала, как себя вести.

– Я…

– А ты внутри чемодан тоже защитила? – перебила меня соседка.

– Внутри у него кожа виверны, она не должна повредиться, – неуверенно ответила я.

– В таком случае мы нашли на Басика управу, – хихикнула подруга. – Пусть посидит часок, проникнется. А если будет по утрам мешать, устроим им гонки. Кажется, я недооценила твоего Муи.

Кажется, я тоже его недооценила.

Через час Басик был шелковым. Мне даже жаль стало, что мы такого показательного котика ни за что ни про что наказали. Тот вылез из нутра Муи, немного пошатался по комнате, все обнюхивая, и улегся в углу, всем видом показывая, что больше и не подумает нам мешать.

– Нира, – немного погодя начала я. В голову пришла идея. – Раз твоя творческая деятельность на этот семестр пока под вопросом… Ну, пока одобрят патент, пока подготовят все бумаги… Могу я тебе предложить кое-что другое?

– Что же?

– Место в редколлегии в газете «Хроники ВАКа».

* * *

В коридорах стоял гул. На дороге в столовую тоже. Несмотря на ранний час, туда действительно шел народ. Вчера в это же время я такого желания наполнить желудки этой бурдой не заметила.

– Это что-то новенькое, – констатировала Нира. – Обычно все отсиживаются по комнатам, съедая остатки еды, которую смогли раздобыть в городе за выходные. Может, комендант нагрянул с выборочной внеплановой проверкой?

– Или произошло что-то интересное, – я махнула рукой на объявление, вывешенное слева от дверей.

Мы, не сговариваясь, бросились его читать.

«Объявление!

В честь начала учебного семестра ректор Высшей Академии Кантора устраивает студентам праздничный завтрак.

Также в ближайшее время будет проведено расследование по вопросу качества питания и обслуживания в академической столовой.

Администрация ВАК».

Мы с Нирой переглянулись. Сказать, что удивились, – ничего не сказать. Но, недолго думая, ускорились к входу в столовую. Очень уж интересно стало, чем нас решил порадовать ректор. Мне же еще было любопытно – почему. Не просто же так Неррс решил залезть к себе в карман.

– Бекон! – пораженно выдохнула Нира, подходя к стойке выдачи.

– И свежая яичница, – вторила ей я.

– Овощи…

– И фрукты, – добавил кто-то, уже занявший очередь.

Желудок надсадно заурчал. Вчера ему пришлось довольствоваться оставшимися бутербродами и печеньем Ниры. Сегодня же…

– Мне двойную порцию, пожалуйста, – попросила я у женщины, стоящей на раздаче.

И… мне не отказали. Положили всего, что было предложено.

Когда мы с Нирой уселись за привычным столиком, я отметила и то, что их наконец помыли. Хоть руки можно положить, не говоря уже о тетрадях для занятий. Откуда столько изменений всего за ночь?

– Видимо, в этом году ректор все же решил уделить время академии, – жуя, произнесла Нира.

– В смысле?

– Обычно за все отвечает его заместитель. Из-за того, что он Неррс – ну, ты понимаешь, – он больше времени проводит при дворе, чем тут. В академии же только подписывает бумажки и толкает речи на всяких мероприятиях.

– А кто заместитель?

– Кто был заместителем, – поправила меня Нира.

– Амелия Росс, – пробормотала я, опуская взгляд. Родственница верховного судьи Кантора.

– Верно, – довольно ответила Нира. – Она не была мерзкой, но управляющий из нее и правда не ахти. Многие ходили жаловаться, и, судя по всему, услышали их только сейчас.

– Доброе утро. Как настроение? – за наш стол плюхнулся Честер, разместил перед собой поднос и как ни в чем не бывало принялся за трапезу.

– Доброе утро, – поздоровалась я, мысленно пытаясь прикинуть, как намекнуть парню, что его тут не ждали.

– Боги, Чес, что тебе нужно? – Нира закатила глаза. – Если тебе понравилась Эрна, так и скажи. Вместо того, чтобы таскаться за нами по всей академии.

– А что, если и правда понравилась? – Честер повернулся ко мне и нахально подмигнул.

– Ну так пригласи ее на свидание, – иронично посоветовала Нира, пока я пыталась оправиться от шока.

Что вообще происходит?!

– А что ты делаешь на выходных, Эрналия? – Честер вновь обратился ко мне с широкой ухмылкой.

Я взяла себя в руки – так нахально на свидание меня еще никто не звал! – и ответила:

– Выходные у меня плотно расписаны.

Идти на свидание с Чесом? Ну уж нет. Во-первых, я себе дала зарок: никаких отношений во время учебы. Особенно в ВАКе. А во-вторых, бабушка уже множество раз повторяла, что мне не стоит тратить время на парней, ведь она уже выбрала выгодную партию. Имя «счастливчика» не называлось, потому я не особо переживала на сей счет.

Решать проблемы по мере поступления, так я решила.

– А будни?

– Будни тоже, – вежливо ответила я.

– Что, совсем-совсем нет свободного времени? – казалось, парень даже не обиделся. Только хитро сощурился.

– Совершенно, – подтвердила я.

– Думаю, я найду решение проблемы. – Честер еще раз подмигнул и, захватив свой поднос, направился к друзьям. Те и внимания не обратили на то, с кем он сидел.

– Проблемы, – фыркнула я. – Никакой проблемы я не вижу.

– Проблемы начнутся, когда он и правда найдет решение, – хихикнула Нира. – Так как у тебя с рисунком?

– Рисунком?

– У нас первой парой современный рисунок. Тоже Скихс преподает. И на этой дисциплине он по-особенному лютует.

Почему он лютует по-особенному, я поняла уже на паре. В кабинете нас ждало семнадцать мольбертов по количеству студентов в группе. Скихс же завис в самом центре аудитории недовольным коршуном.

– Вы ничего не понимаете в современном искусстве, – талдычил мужчина лет пятидесяти. – Мне нужны ваши тайные желания, излитые на бумагу. Ваши эмоции, в конце концов.

Нира тихо хихикнула за соседним мольбертом. Согласна, лысый преподаватель в меховом жилете смотрелся потешно. Особенно когда говорил о каких-то уж очень возвышенных вещах.

– Я бы на вашем месте так не радовался, студентка Эшли. Может, вы и хороши в классическом рисунке, но явно не в современном.

Фирс вообще сидел и что-то строчил в своем блокноте, не обращая на профессора никакого внимания. Я же думала о том, что делать. Верхом моего художественного ремесла был рисунок домика в подарок бабушке на Первый день. Тринадцать лет назад. Когда мне было пять.

– А теперь возьмите краски и покажите, на что вы способны!

Я с сомнением потрогала кисть. Вроде не кусается. Осторожно макнула ее в темно-коричневую краску и прочертила на холсте полоску, это будет землей. Для того чтобы нарисовать дом, использовала темно-серую. Но рука подвела, и ровные линии вышли слишком кривыми. Я даже язык от усердия прикусила, но исправить нарисованное никак не выходило. Следующим элементом картины стало солнце, вот только получилось оно грязно-желтого цвета, слишком плохо я промыла кисть.

Художник во мне умер, судя по всему, так и не родившись, а потому получалась откровенная дрянь. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление, я попыталась нарисовать деревья. К этому моменту солнце начало течь. Натурально вниз к холсту, из-за чего на картине тут же появились дурацкие грязно-желтые разводы. Попыталась избавиться от последствий белой краской, но сделала только хуже.

На холсте изображалась грязная клякса, никак не походящая на мои «тайные желания». Разве что на скрытые эмоции.

– Отлично! Прекрасно! Удивительно! – раздалось за спиной, отчего я вздрогнула и поставила еще один мазок неопознанного цвета. – Сразу видно, что у вас есть талант, студентка Браунс.

Это он мне говорит? Серьезно? Может, он меня с кем-то перепутал?

Но нет, махнув рукой, он развернул мольберт к остальным студентам, стоящим кругом, и продемонстрировал мои труды. Я залилась краской. И в прямом, и в переносном смысле.

– Вы только посмотрите, какие линии! – восхищался профессор Скихс. – Какая уверенная рука!..

Я с сомнением покосилась на руку, в которой все еще была зажата кисть.

– Какой необычный мазок!

Очень уж мне захотелось пошутить про мазок, но я сдержалась.

– Начисляю вам десять баллов, Браунс! Вы единственная, кто понял, в чем заключается задание.

Серьезно? Или это какая-то шутка?

Я спешно осмотрела лица одногруппников. По ним сложно было судить. Фирс, судя по всему, так и не приступил к своему рисунку, все строчил в блокноте. Остальные же, судя по развернутым одним взмахом преподавательской руки мольбертам, пытались изобразить что-то по-настоящему годное. Кто-то рисовал фрукты и овощи, кто-то пытался порадовать неплохими портретами. Нира вообще нарисовала свой сегодняшний завтрак. Причем так натурально, что, казалось, протяни руку – и потрогаешь горячий бекон.

В общем, на мой взгляд, все они действительно пытались, я же создала настоящую мазню.

– Фирс, а что изобразили вы, позвольте полюбопытствовать? – Скихс коршуном переметнулся к его мольберту.

– Мои потаенные желания и эмоции ничто по сравнению с миром, в котором мы обитаем, – нашелся парень, закрывая блокнот и невинно смотря на профессора.

– Хм, как глубоко… – философски изрек Скихс. – Вам тоже десять баллов.

Нира беззлобно фыркнула.

Прозвенел звонок.

– Что это было? – в образовавшейся тишине спросила я, когда за преподавателем закрылась дверь.

– Это нормально, – отмахнулась Нира. – Теперь у Скихс появился еще один любимчик. Раньше он только Фирсу высший балл ставил.

– А ты всегда рисуешь философское Ничто? – поинтересовалась я у парня.

Тот ухмыльнулся, но не ответил.

– Нет, его итоговым выпускным в прошлом семестре была черная полоса, которая символизировала внутренние границы. Так что, считай, ты попыталась, – захихикала Нира. – Я с трудом ему зачет сдала, кстати.

– А что вы скажете на новость? Знаете, что теперь декан нашего факультета сам Неррс? – поинтересовалась Дилия, девушка с короткими светлыми волосами и множеством сережек в ушах. – Амелия, конечно, была не очень, но что-то меня пугают такие перемены.

– Ну, он временно исполняющий обязанности. Думаю, быстро найдет себе замену. Кому захочется всерьез возиться с факультетом искусств. Неррсу вряд ли, – заметил парень по имени Сарт.

«Но вчера Неррс не хотел платить за еду из своего кармана», – мысленно добавила я. Интересно, что же изменилось?