Текст книги "Рыжий доктор"

Екатерина Вильмонт
Рыжий доктор

© Вильмонт Е.Н., наследники, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Часть первая

Горячий золотой песок струился между пальцев. Хорошо! Приятно вновь и вновь зачерпывать его ладонью и ощущать, какой он горячий… Это настоящее удовольствие… Стоп! Слово «удовольствие» в последний год как-то совсем ушло из его лексикона. Единственное, что радовало еще в этой жизни, – классно выполненная работа, но в последние два месяца он и этого лишился – руки начали дрожать. Неужто это конец? Хирург, у которого дрожат руки… Абсурд!

Знакомый психиатр, к которому он обратился, сразу сказал:

– Ты просто дурак! У тебя был кошмарно тяжелый год, три года не был в отпуске, а работа твоя требует напряжения сил и физических, и нервных. К тому же у тебя теперь и дома нормального нет, чему ты удивляешься, чудак? – Помолчав минуту, продолжил: – Скажи, у тебя есть на этом свете место и люди, которые будут тебе искренне рады?

– Да вроде нет…

– А ты подумай! Может, какие-нибудь дальние родственники или старые друзья?

– Зачем это? – искренне удивился он.

– Сменить обстановку, ощутить тепло и уют, заботу…

– Да нет у меня… Хотя… Есть тетка, но она живет далеко… Да и вообще…

– Где она живет? – не отставал Владимир Геннадьевич, психиатр.

– В Израиле.

– Это идеально! Ты с ней в каких отношениях?

– Когда-то был в хороших, но мы уже давно не общались.

– Послушай-ка, Игорь, совета специалиста.

– Да уж, придется… На тебя последняя надежда, – горько усмехнулся Игорь Анатольевич.

– Поезжай в Израиль, сними там комнату, и через два-три дня позвони этой родственнице. Обрадуется – прекрасно, нет – просто поживи у моря, понаслаждайся свободой, морем, горячим песочком, там сейчас жара не такая безумная… Найди красивую девушку!

– О нет, только не это! – поморщился пациент.

– Ну, это уж не мое дело, – хитро улыбнулся психиатр. – А эта тетушка… У нее есть семья?

– Муж давно умер, а сын со снохой смотались из Израиля в Канаду.

– Идеально! – воскликнул Владимир Геннадьевич. – Она будет тем самым лекарством, в котором ты нуждаешься…

И психиатр оказался прав. Тетка безумно обрадовалась его появлению и сразу потребовала, чтобы он из гостиницы перебрался к ней. У нее была большая квартира на улице Арлозоров, недалеко от моря, и тетушка Розалия Моисеевна сперва ужаснулась при виде племянника.

– Господи помилуй! Игорек, что с тобой? Я как-то в телевизоре видела, ты водил корреспондентку по своему отделению… Такой был бравый мужик, я так гордилась… Там еще говорили, что твоя больница теперь одна из лучших в Европе…

– Ну, с клиникой пока все в порядке… – грустно улыбнулся Игорь Анатольевич. – А вот я…

– Кто тебя так заездил, мальчик?

– Високосный год, по-видимому.

– Ты веришь в эти байки? А что с твоей женой?

– Жена осталась в прошлом.

– А… понятно… Это как в кино показывают… Врач или следователь пропадает на работе, а жена или все время ноет, или уходит в загул, да? Или ревнует к хорошеньким медсестричкам? Ну, судя по твоему виду, твоя и ныла, и ревновала, и в результате ушла в загул?

Он невольно рассмеялся:

– В самую точку, тетя Роза!

– И что, эта паршивка смогла так ухайдакать такого мощного мужика?!

– Ну, если б дело было только в ней… Там еще и на работе многое чего случилось… Да все бы ничего, но у меня стали дрожать руки… А для хирурга это смерть…

– Пройдет! – решительно заявила Розалия Моисеевна. – Поживешь у меня, каждый день будешь ходить на море, греться на солнце, я буду тебя кормить. У нас в Израиле только помидоры и яблоки невкусные, но зато тут такие баклажаны… Ты любишь баклажаны?

– Да вообще неприхотлив в еде…

– В больнице питаешься?

– Ну да, у нас прилично кормят.

– После моей стряпни ты то и в рот не возьмешь. Только тебе придется ходить со мной на шук.

– Куда?

– На базар!

– Да с радостью, тетя Роза! Вообще, если нужна какая-то помощь, можете мной располагать.

– Ты в электричестве разбираешься?

– В общем-то да, а что?

– Да у меня розетка под микрогаль барахлит.

– Какая розетка?

– Ну куда микрогаль включают.

– Микрогаль – это микроволновка по-нашему?

– Да, именно.

– А у вас, допустим, отвертка есть?

– Есть, целых три, и плоскогубцы есть. И молоток!

– Замечательно! Давайте все сюда, будем чинить розетку!

– Да нет, это успеется. Я микрогалем редко пользуюсь. А вот на шук надо пойти. Тебе тяжелое-то можно поднимать?

– Можно, можно. Баклажаны осилю, – засмеялся он с благодарностью. Понял, что тетка испугалась, что у него будут дрожать руки и он не справится с отверткой. Он и сам этого опасался.

– А на базар пешком пойдем?

– Нет, на автобусе поедем.

Шук Кармель восхитил Игоря Анатольевича. Там витали такие запахи! Тетушка деловито шла по прямой мимо прилавков со всякой мануфактурой, а он за ней, невольно цепляясь взглядом за какую-то рыночную чепуху. Но вот Розалия Моисеевна остановилась у прилавка с бледно-бледно розовыми плодами.

– Что это, тетя Роза?

– Синенькие!

– Баклажаны? И у вас поворачивается язык назвать их синенькими? – засмеялся он. – Никогда таких не видел!

– Да ты вообще, почитай, ничего еще здесь не видел, мальчик!

– Кажется, я попал в страну чудес! – радостно улыбнулся он, и в самом деле ощутив себя мальчишкой, попавшим если не в страну чудес, то по крайней мере туда, куда и должен был попасть. И поверилось вдруг, что он тут излечится.

Он как привязанный шел за теткой, забирая у нее все новые пакеты и пакетики. Потом они отошли к пустому прилавку. Розалия Моисеевна достала из сумки объемистый матерчатый мешок, аккуратно сложила в него все покупки и вручила Игорю.

– Утащишь? Или лучше в два разложить?

– Обижаете, тетя Роза.

– Сейчас еще купим хлеб – и домой!

– Нет, я видел тут цветочный ряд. Хочу купить вам цветы.

– Даже не думай! Терпеть не могу! Ну их, я уж устарела для букетов, будь они неладны, один мусор от них, – и заторопилась: – Пошли за хлебом! Выбирай, какой ты хочешь?

Запах у этого прилавка стоял умопомрачительный!

– Да я не знаю…

– Ладно, я сама…

Она что-то сказала на иврите. Сунула ему в сумку пакет с хлебом, а в руку какой-то кренделек.

– Попробуй, это бейгеле.

Это было очень вкусно.

– Сейчас домой приедем, и отправляйся к морю. Ты не голодный?

– Да что вы, тетя Роза, даже думать не могу!

– Ах, Игоречек! Если бы ты знал, как я рада, что ты приехал! И что тебе тут нравится! Скажи, а ты ведь такой известный врач…

– И что? – напрягся Игорь Анатольевич.

– Может, перебрался бы сюда насовсем?

– Я хоть и известный, да мой московский диплом тут надо еще подтверждать, а это не для меня. К тому же я, кажется, хирург уже в прошлом…

– Не выдумывай! Все у тебя пройдет, причем скоро! И нечего тут мерихлюндии разводить! Отправляйся на море!

В воде он и вправду расслабился. Синее без облачка небо, теплое море смыли весь негатив, пусть ненадолго, но все-таки… И это наслаждение от горячего песка! Он вновь и вновь зачерпывал ладонями горячий песок…

– Добрый день, коллега! – раздался незнакомый прокуренный женский голос.

Он поднял глаза. На соседнем лежаке под зонтом лежала пожилая полная дама.

– Коллега? – улыбнулся он.

– Вы же доктор Симачев, я не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, но простите…

– А я доктор Бейлин, в прошлом кардиохирург, но не такой знаменитый. Работала во Франции, потом перебралась сюда. Я вот второй день за вами наблюдаю. Тремор?

– Он, черт бы его подрал!

– Что говорят?

– Да ничего определенного, – пожал он плечами.

– Надо разминать… мячик, то-се, вот и песок горячий тоже хорошо. У меня тоже это было…

– И что, прошло? – вдруг живо заинтересовался он.

– Прошло. А вы тут что, отдыхаете?

– Да, вроде как отдыхаю… Боюсь, отдых затянется…

– Ой, смотрите на него, такой здоровенный мужик, европейская занятость, а впал в мерихлюндию! Куда это годится? Даже если не сможешь оперировать, дело тебе всегда найдется, – рассердилась дама. – Преподавать можешь, открыть свою клинику, возглавить ее, ты ж еще и организатор божьей милостью…

– Моя тетка точно так же меня утешает, – грустно улыбнулся Игорь Анатольевич.

– Слушай, ты разве еврей? – удивилась дама. – Не похож совсем.

– Да нет, просто брат мамы женился на еврейке. К ней я и приехал.

И чего я с ней разоткровенничался, совершенно не мой жанр. Раньше я просто встал бы и ушел. Но что-то нет сил. Да и славная в общем-то тетка. И коллега к тому же.

– А почему вы уехали из Франции? – спросил он просто из вежливости, чтобы не показаться депрессивным хамом.

– А почему сейчас в Израиле самая большая алия как раз из Франции? Антисемитов там расплодилось… Не желаю! Тебя ведь Игорем зовут? Ничего, что я на ты?

– Да ради бога! Да, я Игорь.

– Я вот смотрю, обручального кольца нет… Холостяк или разведенный?

– Дважды разведенный! Детей нет. И пока безработный. Из клиники я ушел.

– Спятил, малый?! Ты же ее практически создал!

– Не хочу! Там столько дерьма обнаружилось… Когда с утра до ночи оперируешь, общаешься с больными, ничего, в сущности, не замечая, это одно. А как поглядишь со стороны… Простите, а как к вам обращаться?

– Регина. Без отчества, конечно. Франция, Израиль… Отвыкла.

– Но вы так хорошо говорите по-русски.

– Родилась в Ленинграде, вышла замуж за француза. Года через четыре ушла от него, не смогла… Но оперировала уже, репутацию заработала… Вот что я скажу тебе, друг мой, никогда не женись на иностранке!

– Я вообще больше не собираюсь жениться, – улыбнулся Игорь Анатольевич. – С меня хватит.

– А жилье-то у тебя есть?

– Есть, слава богу, однушка на Ленинском. Мне хватит.

– А ты почему не купаешься? Вода же теплая…

– Я купаюсь, просто с вами заболтался… А вы?

– Я не купаюсь, не тянет. Тут медузы бывают, а я их до смерти боюсь.

– Не видел ни разу. Вот что, Регина, я пойду искупаюсь, а потом хочу пригласить вас выпить кофе. Тут неплохая кафешка…

– Спасибо, коллега, это очень мило с твоей стороны, но вынуждена отказаться. Мне уже домой пора. Я с сестрой живу, она будет беспокоиться.

– Но можно же позвонить…

– А тогда она будет сердиться. А ты лучше пригляди себе кого помоложе. Думаю, еще увидимся, я тут часто бываю. Ну, будь здоров, коллега!

Она быстро собрала вещи и направилась к кранам, где можно было ополоснуть ноги. А он побежал к воде.

Ох, хорош мужик, думала Регина. И почему так? Все Бог дал – и талант, и внешность, и карьеру сделал, и вот на тебе, тремор. Я ему наврала, что у меня он тоже был, но прошел… Не было его у меня. Да, я знаю, что иной раз тремор проходит, но вопрос в том, сколько практикующий хирург может не оперировать, чтобы не утратить навыки, не поддаться страху… Ох беда, жалко мужика… Он мне так понравился. Эх, была бы я молодая… На край света за таким можно. Но в мои семьдесят даже смешно, дура старая!

По пути домой Игорь Анатольевич подумал: а надо мне как-нибудь пригласить в кафе тетю Розу. Не все же ей у плиты стоять. А пока он решил только выпить кофе в пляжном кафе. Заказал двойной эспрессо и с наслаждением отхлебнул глоток.

– Извините, пожалуйста, – обратился к нему по-русски мужчина лет тридцати пяти, – вы доктор Симачев?

– Да. Мы знакомы?

– Можно и так сказать. Вы моего отца оперировали. Буквально с того света вытащили. Я так вам благодарен!

– А кто ваш отец?

– Бурковский Михаил Михайлович, помните?

– Извините, а какая операция была?

– Замена аортального клапана, его по скорой привезли…

– Мы еще кардиостимулятор установили ему, да?

– Именно!

– И как ваш отец себя чувствует?

– Да слава богу! Уже три года прошло, он и думать забыл обо всем. Вот только вас всегда вспоминает, говорит: лучший хирург в России – доктор Симачев!

– Рад слышать. Передавайте привет вашему отцу.

– Непременно! И еще раз спасибо вам, доктор! Сейчас же позвоню отцу в Москву!

– Всего вам доброго.

– …Тетя Роза, я пришел!

– Ну как, накупался?

– Да, и не только в море.

– Господи, а где же еще?

– В лучах славы!

– То есть?

Он рассказал тетке о сегодняшних событиях.

– Я горжусь тобой, Игоречек! – почти прослезилась тетка. – Ты, конечно, великий хирург, но самый умный поступок в твоей жизни знаешь что? То, что ты приехал ко мне. Я уж тут было совсем разнюнилась, все одна и одна. И позаботиться не о ком, мои-то как уехали в Канаду, так, считай, и сгинули… И за каким чертом меня из Москвы уволокли? Им тут, видите ли, не понравилось, а я при чем? Мамочка, вот устроимся, заберем тебя… Уж три года прошло, все никак не устроятся. Да я и не хочу туда, опять все снова-здорово. Тут я хотя бы освоилась более или менее, на иврите маленько наблатыкалась, мне хватает. А там? Английского не знаю…

– Тетя Роза, а вы гражданство сохранили?

– Да, и что с того?

– Так, может, вернетесь?

– А куда? Квартиру-то мы продали… Правда, пенсия мне там идет. Раз в год одна моя родственница забирает ее и мне пересылает. Все ж за год приличная сумма набегает… А к чему это я? А, вспомнила, это я радуюсь, что ты ко мне приехал…

– А я тоже рад, тетя Роза. Мне хорошо у вас…

– Надо тебе все-таки страну посмотреть. В Иерусалим съездить, на Киннерет…

– Обязательно, это у меня в планах, но пока хочу по Тель-Авиву походить пешком. Люблю по незнакомым городам пешком топать.

– А не заблудишься?

– Да нет, у меня в телефоне навигатор есть. К тому же тут столько русских, язык до дому доведет. Да у меня и с английским все в порядке.

– Это ты молодец. Ну что ж, гуляй сколько хочешь, пока хамсина нет. А жары ты вроде бы не боишься.

– Даже люблю.

– А я ненавижу. Только и жизни с ноября по март. Правда в доме холод собачий. Эти каменные полы…

– Одним словом, нет в жизни счастья? – улыбнулся доктор Симачев.

– А разве есть? – горько проговорила тетка.

Он только руками развел.

На другой день, рано утром, когда тетка еще спала, Игорь Анатольевич оставил ей записку «Пошел топать по Тель-Авиву».

Он вышел из дому, прошел немного до улицы Бен-Йегуды. Он уже знал, что это очень оживленная улица, но в этот час было еще малолюдно, зато на каждом шагу встречались собачники. Если в течение года тремор не пройдет, заведу себе собаку. Я так люблю собак…

Но идти по этой улице не хотелось, и он свернул в узкую, очень зеленую улочку. Навстречу шла совсем молоденькая девушка с померанцевым шпицем на поводке. Дамская собачка, но очаровательная.

А я хотел бы… овчарку или хаски. Они такие красивые… Попадется какое-нибудь кафе, позавтракаю… Буду гулять, пока сил хватит, а то на пляже приходится общаться, а неохота. О, вон там впереди, кажется, какое-то заведение…

Подойдя поближе, он рассмеялся. Это было еще закрытое уличное кафе-мороженое с высокими столиками, и на столиках сидели кошки! Каких их там только не было! И высокий седой человек ставил перед ними мисочки с сухим кормом. На тротуаре напротив стояла скамейка. Игорь Анатольевич сел и стал наблюдать. Приглядевшись, он заметил, что на оградке, состоящей из ящиков с какими-то цветочками, тоже сидели кошки, а возле ящиков со стороны улицы стояли плошки с водой. Какая прелесть, подумал он. Вскоре кошки стали постепенно спрыгивать со столов. И пошли пить. А хозяин вынес большой пузырь с каким-то чистящим средством и принялся мыть столики. Для людей!

Черт возьми, как хорошо!

Он поднялся и пошел дальше, пока не набрел на какое-то кафе. Сел на веранде, увитой виноградом, заказал кофе и горячий бутерброд с сыром, который оказался поистине гигантским и вполне вкусным. Пройдя еще несколько улочек, увидал прилавок с соками. Остановился, заметив среди фруктов, из которых тут же делались соки, папайю. После такого гигантского бутерброда выпить сок папайи – милое дело, хорошо способствует пищеварению. Сок был холодный и фантастически вкусный.

Что-то мне сегодня все нравится… Даже странно… Однако становится жарко. Надо купить что-то на голову, а то напечет.

Это не составило труда, и он купил белую бейсболку. Надел ее перед небольшим зеркалом, стоявшим на прилавке.

Ничего, неплохо.

– Вообще-то вам больше подошел бы пробковый шлем, но у меня, к сожалению, такого нет! – заметил по-русски немолодой продавец.

– И славу богу, что нет, – засмеялся Игорь Анатольевич.

– Но вам бы пошло.

– Ну, я же не колонизатор и не плантатор.

– Вы турист. Откуда? С Москвы или с Питера?

– Из Москвы.

– Вам израильское гражданство не светит, разве что женитесь на еврейке. Но не советую.

– Жениться на еврейке? – засмеялся Игорь Анатольевич.

– Это тоже не подарок, но я про гражданство.

– Да я и не думаю.

– Вот и не думайте! А то понаехали сейчас…

Игорь Анатольевич расхохотался и пошел дальше. Побрел до красивого бульвара со странными деревьями с перекрученными стволами и сел на лавочку отдохнуть. Глянул на часы с шагомером. Выяснилось, что оттопал уже одиннадцать километров. Неплохо. Скамейка была в тени. Он вытянул ноги и закрыл глаза. И вдруг сквозь дрему услышал чье-то порывистое дыхание. Открыл глаза. Перед ним сидела собака. Хаски! И улыбалась!

– Господи, ты откуда?

Собака продолжала улыбаться. Он погладил ее.

– Ты чья? Мне даже нечем тебя угостить… Ты такая милая… Ты всем улыбаешься? Просто такая приветливая? На бездомную ты не похожа… Или ты потерялась?

Но тут где-то неподалеку раздался свист, и чудная собака сорвалась с места и побежала на зов хозяина.

Если заводить собаку, то хаски, эти голубые глаза, эта улыбка… Чудо!

И тут он увидел, что две немолодые полные дамы ловят такси. В Москве уже так такси не словишь. А тут к дамам подъехала машина. Они сели и уехали. Здорово! Надо иметь в виду…

Но домой пока не хотелось. Кажется, впервые лет за тридцать. Он может вот так, неспешно и бездумно, смотреть по сторонам, примечать какие-то ничего не значащие вещи. Почему на этом бульваре у деревьев так причудливо перекручены стволы? Ах, да какая разница! Скорее всего это от ветра. Тут, вероятно, бывает ветер с моря такой силы…

А вот прошла мимо женщина с выводком детишек, целых пять штук, мал мала меньше. Женщина в нелепой длинной юбке и с какой-то некрасивой повязкой на голове. Он уже знал, что так выглядят жены ортодоксов. Занятно… А вот прошли мимо две хорошенькие девицы лет по двадцать, в коротюсеньких шортах.

Ни одна жилка в нем не дрогнула. Это уже не мое… А что мое? Ни-че-го! Ничегошеньки у меня нет… И никогошеньки. И это хорошо. Свобода! Я никогда, с самого детства, не был свободен, так абсолютно свободен… Всегда жил под грузом каких-то обязательств, надо идти в детский сад, потом в школу, в институт. На работу… Нет, о работе не нужно даже вспоминать.

По работе он тосковал. Ему нередко снилось, что он подходит к операционному столу и вдруг роняет скальпель… Дурная примета… Он всегда ощущал что-то вроде вдохновения, подходя к столу, и чем сложнее был случай, тем больше был азарт и тем виртуознее он работал.

Нет, о работе сейчас думать нельзя, тут так хорошо, буду наслаждаться свободой, надо отпустить ситуацию… Это иной раз здорово помогает.

Захотелось есть. Он взглянул на часы. Половина третьего. Как раз время обеда. Поесть в Тель-Авиве не проблема. Он поднялся, прошел немного по бульвару и справа заметил итальянский ресторанчик. Вот и хорошо!

Там было довольно много народу, на открытой террасе мест не было. Он заглянул в зал. Там места были, но хотелось сидеть на воздухе.

Ладно, пойду дальше, авось пристроюсь где-то.

Но тут один столик на террасе освободился, и он поспешил занять его, хоть столик был еще не убран. Молоденький парнишка-официант быстренько убрал со стола и сунул ему меню на иврите. Игорь Анатольевич усмехнулся про себя и попросил меню на английском. Но парнишка принес ему меню на русском.

Набор блюд был традиционным для итальянских заведений невысокого ранга. Он заказал спагетти-болоньезе, томатный сок и кофе с мороженым. Сок подали очень быстро. Игорь Анатольевич отпил глоток. За соседним столиком сидела пара. Вальяжный мужчина, примерно его возраста, и женщина. Ее возраст определить было трудно из-за больших солнечных очков и густых каштановых прядей, падавших на лицо. Кого-то она ему напоминала. Но вот женщина сняла очки. Нет, я ее не знаю, но она похожа на Анюту, одноклассницу, в которую я был влюблен классе в девятом. Смешная была девчонка, хорошенькая и веселая, но на меня внимания не обращала. Эта женщина за соседним столиком тоже хорошенькая, но совсем не веселая. Выражение лица недовольное, пожалуй, даже обиженное. Он прислушался. Они говорили по-французски. Тоже олим хадашим. Он уже знал, что так называются недавние репатрианты.

Он был способен к языкам, но у него никогда не было времени, чтобы ими заняться. Английский он освоил еще в ранней юности, а больше и не надо было. Мама мечтала, что он станет переводчиком. Мама… Она умерла в тридцать семь лет от болезни сердца. И сын поклялся себе, что станет врачом. И будет спасать таких больных. Поклялся на маминой могиле, когда пришел туда один, без отца и бабушки. И он сдержал клятву, спас много жизней, а теперь…

Он посмотрел на свои руки. Они дрожали. Черт побери, как я буду есть спагетти? А впрочем, справлюсь как-нибудь. С вилкой, ножом и ложкой, как-нибудь… К тому же, никто тут на меня не смотрит. Кому интересен немолодой дядька в бейсболке, который ест спагетти? Их мало кто умеет правильно есть.

К нему вдруг подошел официант и начал что-то говорить на иврите. Игорь Анатольевич заговорил с ним по-английски. Парнишка растерялся. Но тут женщина, похожая на Анютку, пришла на помощь и сказала по-английски:

– Он говорит, что у них кончились спагетти, предлагает взять пенне с соусом болоньезе, там что-то с поставщиком…

– Пенне? – обрадовался Игорь Анатольевич, – пусть будет пенне, – улыбнулся он официанту, а заодно и женщине. – Спасибо за помощь.

– Ерунда, – без улыбки ответила она.

С пенне он справился без труда. Надо же, какая удача! Чтобы в итальянском заведении кончились спагетти… Невероятно. Невероятно, но факт! А это хороший знак! Как многие хирурги, он был суеверен. Настроение поднялось. Обед в результате доставил ему большое удовольствие. Любезная дама с мужем весь обед просидели, глядя каждый в свой телефон. Игорь Анатольевич ненавидел эту манеру. Если он видел, что кто-то из персонала его отделения пялится в телефон, то подходил и спрашивал тоном, от которого у подчиненных стыла кровь в жилах: «Что, дела уже все переделаны?» Он не орал, но лучше бы орал благим матом, или просто матом… Его боялись как огня, хотя знали, что в сущности он добрый. Пациенты его обожали, коллеги-хирурги побаивались и безмерно уважали. В его отделении не работали молоденькие медсестрички, только опытные тетки лет под пятьдесят, а вот молодые врачи мужского пола были счастливы попасть к нему в обучение.

– Игорь Анатольевич, – говорил кто-то из них, – у меня завтра замена митрального…

– Ты ж уже делал такое…

– Игорь Анатольевич…

– Хочешь, чтобы я пришел?

– Если можно… Мне спокойнее будет, пациенту семьдесят два…

– Ладно, приду, – отвечал он, если самому не предстояло завтра оперировать. И всегда держал слово, приходил.

Неужели все это в прошлом? Но сегодняшняя история со спагетти вселила в него надежду, как ни глупо это звучало. Он расплатился и пошел по бульвару куда глаза глядели. Вышел на неширокую торговую улицу. Посмотрел по навигатору и выяснил, что улица ведет к морю. Отлично! Здесь сплошь были магазины. Но ему ничего не было нужно. Он вспомнил, как липла ко всем витринам его вторая жена Зина, когда ей удалось однажды вытащить его на неделю в Прагу. В конце концов он не выдержал и сказал: «Иди дальше одна. Я не могу! Я просто погуляю. Встретимся в гостинице». Она с радостью согласилась.

Он выпил пива. Съел парек в рогличку[1]1
  Сосиска в рогалике.


[Закрыть], побродил по красивому, но оставившему его равнодушным городу и вернулся в гостиницу. И завалился спать. Через два года он приехал на какой-то конгресс, и город буквально восхитил его, показался удивительно уютным. Смешно, ей богу…

А до Зины была Яна, жгучая брюнетка, очень красивая. Тогда еще был жив отец. Он посмотрел на будущую невестку и сказал, покачав головой:

– Чересчур жгучая, чересчур красивая… Долго с таким типом, как ты, не выдержит.

– Почему?

– Ты весь в своей медицине, ей станет скучно…

И как в воду глядел. Она ждала чего-то другого от этого брака… Но не дождалась и уехала в Англию. Ну и бог с ней!

Какое счастье, что сейчас я свободен от брачных уз! А то приходить домой и видеть или злые, или сочувствующие глаза жены, в сущности, совсем чужой женщины…

Обе жены были совершенно чужими… Не создан я для семейной жизни и детей, слава богу, не завел, куда мне с моим-то характером. А разве у меня плохой характер? В больнице так не считали, а там и был мой дом…

Море сегодня было бурным, купаться запрещали черные флажки на спасательных вышках. Зато было множество серфингистов с парашютами. Игорь Анатольевич не знал, как они называются, но это было красиво.

Как много я в жизни не знаю…

Он медленно шел по набережной. Увидел ребят, которые довольные шли навстречу и лизали мороженое. Ему нестерпимо тоже захотелось мороженое. Он проследил взглядом, откуда ребята шли. Там было какое-то кафе. Он спустился по пандусу.

Ага, вот тут можно съесть вожделенное лакомство, сидя за столиком на песке, а можно купить что-то из стандартного стеклянного ящика и пойти вдоль набережной, облизывая мороженое, как в детстве. Так он и сделал.

Хорошо! Что это я? Я, кажется, наслаждаюсь жизнью?!

Вдруг у него зазвонил телефон. Тетя Роза.

– Игоречек, где ты целый день шляешься? С тобой все в порядке? Я же волнуюсь! Ты небось голодный?

– Что вы, тетя Роза! Докладываю по пунктам: я шляюсь по городу, обедал, сейчас ем мороженое на набережной, купаться сегодня нельзя, я просто наслаждаюсь соленым ветром.

– Тебе хорошо? Ты наслаждаешься? Ничего лучше ты мне сказать не мог! Ну шляйся себе на здоровье. Но не ужинай, приходи домой, я сготовила мясо с черносливом!

– О, это заманчиво! Буду!

– А ты там, часом какую-нибудь барышню не подцепил?

– Ох нет, – рассмеялся он, – пока бог миловал!

– Всему свое время, очевидно, – мудро заметила Розалия Моисеевна. – Ну, гуляй, детка!

Деткой его не называли уже лет тридцать… Вот бы услыхали эту «детку» его прежние подчиненные, то-то смеху было бы…

Он шлялся еще почти три часа, но вдруг ощутил такую усталость, как будто целый день не отходил от операционного стола. Ноги гудели, спину ломило. Вот нагулялся! Он взглянул на свои часы с шагомером. Ничего себе, девятнадцать километров!

Звонить в дверь он не стал, тетка, скорее всего, смотрит телевизор. Открыл своим ключом и сразу услыхал голоса на кухне. Второй голос был тоже женским. Дамы смеялись.

– И что ты сделала? – сквозь смех спросила Розалия Моисеевна.

– Опрокинула ему на башку кастрюлю борща!

– Горячего? – ужаснулась тетка.

– Да нет, холодного. Никакого ущерба здоровью. Только моральный ущерб! Он так визжал! – мелодично рассмеялась собеседница Розалии Моисеевны.

Игорь Анатольевич представил себе эту картину и ему стало смешно. Но подслушивать чужие разговоры нехорошо.

– Тетя Роза! Я пришел! – Он громко хлопнул входной дверью.

– Ох, Игоречек, наконец-то! Мой руки и будем ужинать!

Их кухни послышалось, как отодвинули стул по каменному полу.

– Розочка, я побегу!

– Нет, Оксанка, не уходи! Поужинай с нами, познакомься с моим племянником…

– Да неудобно как-то…

– Что за чепуха, очень даже удобно!.. Вот он, племянник, Игорь, великий хирург. А это Оксана, моя соседка!

Соседка была очень недурна собой. Темные в рыжину густые волосы, очень белая кожа, большие зеленые глаза.

– Очень приятно. – Игорь пожал протянутую руку. – Как вам удалось при здешнем солнце сохранить такую белую кожу?

– Стоит неимоверных усилий! – засмеялась она.

– Господи, Игорек! У тебя такой усталый вид… – ахнула, вглядевшись в него, тетка.

– А я сегодня оттопал девятнадцать километров.

– Господи помилуй! – всплеснула руками она. – Садись скорее, буду кормить! И ты садись, Оксана.

– Нет, Розочка, я ведь не ужинаю! А у вас все так вкусно, что я непременно оскоромлюсь и потом буду себя клясть. Нет уж, побегу! До свидания, рада была познакомиться!

– Ну что с тобой делать! Иди уж. Ох эти мне диеты…

Оксана ушла.

– Как она тебе?

– Красивая. Но в остальном еще не разобрался.

– Мужа недавно прогнала. Художник, говорят, неплохой. Но я в этом не понимаю. Спутался с ортодоксами, стал требовать, чтоб Оксанка приняла гиюр и все в таком роде: чтоб готовила кошерное. Вот она ему на башку кастрюлю с борщом и вылила.

– Он ушел?

– Ушел, слава богу!

– Какие страсти тут кипят… А борщ горячий был?

– Да нет, к счастью, холодный. Но она сняла эту сцену на телефон, умора!

– А она работает?

– А, заинтересовался?

– Да нет, обыкновенное любопытство.

– Ну, вообще-то она музыкантша, преподаватель. Здесь же работает парикмахером. Кстати, классный парикмахер…

– Ааа…

– Ну, рассказывай, где ты сегодня шлялся?

– Да я шел, куда ноги несли, а на одной улочке наблюдал, как владелец кафе-мороженого кормил завтраком целое стадо кошек… Каких там только не было…

– Знаю это кафе, это на Фришман.

– Да-да, именно. Приятная улочка…

– Но ты сегодня не купался, руки в песке не грел, это неправильно!

– Нет, руки немножко погрел, а купаться сегодня было нельзя. Черные флажки… Какое вкусное мясо, с ума сойти… Вы просто волшебно готовите, тетя Роза!

– Да ты неизбалованный мальчик. Твои жены плохо готовили?

– А я уж и не помню, я почти всегда обедал в больнице, по крайней мере, здоровое питание.

– Скажи, детка, а ты не мог остаться в своей больнице каким-нибудь консультантом? С твоим-то опытом?

– Консультантом-инвалидом? Чтобы на меня смотрели с жалостью? Нет уж.

– Но как же…

– Ничего, тетя Роза, найду я себе применение, вот побуду еще недельку-другую у вас, если не прогоните, а потом поеду в Питер, меня звали преподавать…

– Да живи ты здесь, сколько хочешь, мне только в радость.

Как странно, думала Оксана. У него такое приятное доброе лицо, улыбка хорошая, вот не думала, что хирурги могут так выглядеть… Да еще кардиохирурги… Мне казалось, они должны быть суровыми, даже угрюмыми… Оперировать сердце… Бедный, руки и вправду дрожат, не сказать, чтоб сильно, но все-таки… И загорел он хорошо, хоть и рыженький… Да ладно, не желаю я больше думать о мужиках, хватит с меня. Одно расстройство от них… Заведу лучше собачку…

Мужчина, облитый борщом, был вторым ее мужем. Из любви к нему она согласилась переехать в Израиль, куда он вдруг начал рваться с неистовой силой. Ну что ж, решила она, поедем, сейчас ведь в любой момент можно вернуться… Продавать свою квартиру она отказалась категорически, хоть муж и настаивал.

– Что за дурь! Никогда я не вернусь сюда!

– Это твое личное дело, а я, например, не уверена, что приживусь там, такой тяжелый климат…

– Это называется любовь? Что сказано в писании? Жена да прилепится к мужу…