Текст книги "Два зайца, три сосны"

– Знаю, но почему бы ни сказать просто няней? Ненавижу, когда женщина говорит, что работает бэбиситтером, согласись, звучит ужасно… Ой, что я несу! Прости, прости!

– Да нет, ты права, мой русский наверное ужасен…

– Ничего подобного, наоборот, ты говоришь лучше, чем многие русские сейчас… Да черт с ним, рассказывай дальше!

– Я попала в приятную семью, двое детей. Четыре и пять лет, мальчик и девочка. Поначалу думала, что сойду с ума, но потом привязалась к ним, они забирали все мое время и занимали все мои мысли, это пошло мне на пользу, некогда было думать о Дике, некогда тосковать по Москве. Я проработала так два года, скопила немного денег…

– А где это было, в каком штате?

– В Калифорнии. Климат там благодатный, русских много. Да, так о чем это я… Мои работодатели переехали в другой штат, там это обычное дело… Да и дети уже подросли… Я сняла себе комнатушку и вскоре нашла работу в русском магазине, правда ехать надо было полтора часа. Я купила развалюшку-машину и ездила, но работала я по-черному, в том смысле, что нелегально. Подружилась с хозяйкой магазина и она сосватала меня с одним американцем. Мне надо было выйти замуж, чтобы легализоваться… Впрочем, ты наверное знаешь прорву подобных историй…

– Но это не истории моей родной сестры… Хотя ты и никудышная сестра, но я все равно хочу знать подробности…

– Ох, разве можно рассказать все подробности за столько лет… Но ты права, я никудышная сестра…

– А почему ты здесь только проездом?

– Так получилось…

– А как ты нашла мой телефон?

– Я… – смутилась вдруг она. – Я попросила подругу позвонить… ей и спросить тебя. Ну и вот… Я была счастлива узнать, что ты живешь отдельно.

Я смотрела на нее и не верила себе – неужто это моя обожаемая сестра Юлька, – элегантная дама, вполне европейского вида, и в общем-то чужая… по крайней мере я так это чувствовала, и мне было мучительно больно. Она рассказывала о своей жизни, в которой мне не было места, а вот теперь почему-то нашлось…

– Юль, а если бы ты не увидела меня по телевизору, ты стала бы меня искать?

– Боже мой, Олеська, как ты можешь спрашивать! – огорчилась она. – Конечно, стала бы… но может еще не сразу… Я в последние годы все чаще об этом думаю, а тут вдруг толчок…

Если в первые полчаса встречи была только радость и растроганность, то сейчас вдруг наступило отрезвление. Когда я ехала на встречу с ней, я думала, что смогу рассказать ей все, что мучило меня и терзало, и вдруг поняла, что не стану этого делать. С какой стати? Странно. В прошлом году я встретилась со школьным другом, которого не видела лет пятнадцать, мы встретились так, словно расстались вчера… Я даже не заметила в какой момент и почему пришло отрезвление.

– Ну вот, я вкратце рассказала о себе. Теперь ты рассказывай!

– Да мне и рассказывать особенно нечего… Так, ничего особенного… – на меня вдруг навалилась усталость.

– Как это ничего особенного, ты стала модной писательницей, это же безумно интересно… Почему ты вдруг взялась за перо?

– Да так, со злости в общем-то…

– И за это прилично платят?

– Пока не войдешь в моду, совершенно неприлично, а теперь вполне… – я уже еле ворочала языком.

– Олеська, что с тобой? – наконец спохватилась она.

– Не знаю, что-то я спеклась. У меня еще с утра была очень напряженная и важная встреча, и после твоего звонка я почти не спала… Хочешь, поедем ко мне, я приму прохладный душ и буду как новая… Кстати, ты завтра когда улетаешь?

– У меня самолет в пять часов.

– Утра?

– Нет, вечера. Знаешь, ты сейчас езжай домой, отдохни, а завтра утром встретимся, если ты сможешь…

– Смогу, конечно. Я отвезу тебя в аэропорт. Ты из Домодедова летишь?

– Нет, из Шереметьева.

– Куда тебя сейчас отвезти? Нам обеим, похоже, отдых не помешает…

– Да, столько волнений… – виновато улыбнулась она. – Но отвозить меня не нужно, я живу тут в двух шагах, на Спиридоновке. А давай выпьем по чашке кофе, тебе же за руль садиться, может, проснешься…

– Давай, кофе не помешает.

Я заказала себе капуччино, что привело мою сестру в оторопь.

– Кто же пьет капуччино после обеда?

– А в чем дело?

– Видишь ли, в Италии это нонсенс – капуччино после обеда. Капуччино это вроде как самостоятельное… блюдо, что ли… Если бы ты в Италии заказала в такой ситуации капуччино, тебя бы не поняли.

– Это что ли неприлично?

– Ну, в общем и целом…

– А мне плевать! – отрезала я. – Я не в Италии, а у себя дома…

Она смутилась.

– Извини…

– Знаешь, Юль, ты с годами стала похожа на мать…

– Не выдумывай! – вспыхнула она. – Мы совершенно разные люди!

– Гены, никуда не денешься!

– Ты нарочно, да? Дразнишь меня? Я тебе не понравилась после стольких лет?

– Что за глупости, просто… А в общем неважно, чепуха все это. И знаешь что, я сама заплачу за обед, все-таки ты в Москве гостья, а русское гостеприимство никуда еще не девалось.

– Если ты настаиваешь…

Я расплатилась, и мы вышли на улицу.

– Приятное местечко, правда? – как-то потерянно спросила она.

– Вполне, суп из тыквы был просто супер! Давай, я тебя подброшу…

– Да нет, я хочу пройтись… Так как мы завтра?

– Я в твоем распоряжении. И отвезу тебя в аэропорт.

– Ладно, тогда довези меня тут два шага, я покажу тебе дом. Заедешь завтра за мной, я сразу возьму с собой вещи, чтобы время не терять.

– А давай я заеду за тобой пораньше, мы позавтракаем у меня, поболтаем и поедем в аэропорт. Сейчас надо выезжать заранее, на дорогах жуткие пробки…

– Только умоляю, ничего не говори ей!

– Я не собираюсь, обещаю тебе.

Я довезла ее до подъезда и помчалась домой. Мне надо было остаться одной и осмыслить все, что случилось за этот день. Я была совершенно выбита из колеи…

Дома я первым делом полезла под душ, потом надела халат, налила в стакан джин и апельсиновый сок и забралась с ногами в свое любимое кресло. Итак, начну с Юльки. Миклашевич это потом. Как все странно… Появление в Москве через столько лет на какие-то полтора дня… Ей что-то нужно от меня? Глупости, что ей может быть от меня нужно? Судя по ее виду, она вполне обеспечена, если не богата. Туфли, сумка, костюм, духи, камушки на пальцах и в ушах явно очень дорогие, и вид у нее более чем ухоженный. Может, она тяжело больна и решила повидать сестру? И все-таки очень странно. Она не была в Москве так давно, и ничто ее не удивило? Ну, возможно, она просто от волнения ничего не замечает? Да нет, не похожа она на смертельно больную, иначе бы и с матерью встретилась, облегчила бы душу прощением… Но и вела она себя все-таки странно. Сперва вроде бы нормально, хотя… Попробую поставить себя на ее место… Что бы я сделала, если бы увидела по телеку сестру после двадцатилетнего перерыва? В ту же минуту начала бы ее искать, сейчас это не так уж сложно, тем более сестра живет в том же городе, что и прежде. Найдя, я бы тут же позвонила, не из Москвы, а из Италии, договорилась о встрече и помчалась бы покупать подарки сестре и ее сыну… Да, интересная мысль, но ей она в голову не пришла. Ну ладно, ей не до того было… Я же вот тоже пришла на встречу без подарка… Но у меня просто не было времени, да и вообще, черт с ними, с подарками… Чепуха все это. Я как не была ей нужна все эти годы, так и теперь не больно-то необходима. И все какие-то тайны… У кого она живет? Что за деловая встреча была у нее сегодня утром? Да нет, будь моя воля, я бы еще вчера кинулась встречаться с сестрой, просто в ту же секунду… А зачем ей сестра? Ни на фиг. Просто интересно поглядеть на ту девчонку, которую теперь показывают по телевизору? И я бы уж точно не побоялась прочитать хоть одну книжку. Ну да ладно, не судите да не судимы будете… Мало ли что бывает, когда такая буря эмоций… Вот завтра мы уже встретимся спокойно и там будет видно. А теперь можно подумать и о Миклашевиче, тут у меня как-то сладко заныло под ложечкой. Все-таки я ему понадобилась… Но как хорошо я его знаю, сразу просекла, что он не просто так звонит… И он меня знает как облупленную… Что ж, неплохо для совместной деятельности. Работать с ним интересно, тут не может быть двух мнений, его поганый характер для меня не новость… а какой он все-таки интересный мужик, сексапильный до ужаса… Нет, только не это! Он прежде всего профессионал высокого класса, а остальное в прошлом… Стоит мне один раз переспать с ним и всему конец, он сразу расслабится и будет вести себя по-хамски… ну еще бы, он опять всего добился и эта дурища будет плясать под его дудку… Дудки, Дмитрий Алексеевич, дудки! Дважды в одну реку я не войду. Не на такую напали!

* * *

Матвей Аполлонович посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Ничего себе, вот заработался! В офисе было тихо, все давно ушли. Надо выпить кофе, а то еще чего доброго заснешь за рулем… Он включил новую кофеварку, любимую игрушку последних двух недель. Открыл дверь и вышел в приемную, где имелся небольшой спрятанный среди шкафов холодильник. Достал бутылочку перье. Как здорово будет сейчас выпить не спеша кофе с ледяной водой. Привычка, приобретенная на Востоке. А потом, не спеша ехать за город по уже опустевшему шоссе. Арина уехала на неделю в Египет. Да, я старею, раньше я уж наверняка провел бы этот вечер совсем иначе… Но зато по крайней мере такой вечер не сулит в дальнейшем никаких неприятностей… Он достал из холодильника еще и лимон. Вдруг зазвонил телефон на столе у секретарши. Он снял трубку.

– Можно попросить Антонину Хрисанфовну! – спросил приятный немолодой женский голос.

– Боюсь, вы ошиблись номером.

– Ох, извините!

Он положил трубку и вдруг взгляд его упал на книгу в глянцевом переплете. На задней стороне обложки он увидел портрет той незнакомки, которая несколько дней назад так заинтриговала его. Не может быть! Да нет, это точно она! Кто такая? Олеся Миклашевская. Его секретарша Янина Августовна, пожилая интеллигентная дама, читает такую чепуху? Никогда бы не подумал. Вероятно, Янина сейчас расстраивается, что забыла роман на работе. А что тут о ней написано? «Олеся Миклашевская, автор многих нашумевших романов о Любви, таких как «Цель и средства», «Добрая женщина – дура» и многих др. Читатели, которых у Миклашевской миллионы, черпают в ее книгах оптимизм и веру в себя». Ну понятно, хеппи-энд и розовые сопли. Но я точно с ней не знаком! Откуда же она меня знает? Интересно было бы пообщаться. Надо ее отыскать, я же знаю теперь, кто она такая, значит, найду. Я даже знаю дом, где по-видимому она живет. И опять «ворохнулось» сердце. А может взять роман с собой и проглядеть на ночь? Да нет, не стоит. Это излишне. Но почему-то резко улучшилось настроение и усталость куда-то делась.

«Увы, сомненья нет, влюблен я, влюблен как мальчик полный страсти юной! – замурлыкал он из любимого «Онегина», – «Пускай погибну я, но прежде я в ослепительной надежде вкушу волшебный яд желаний, упьюсь несбыточной мечтой»… Ну, нет, несбыточные мечты меня уже не привлекают, староват я для них, а вот волшебный яд желаний, как говорится, никому не возбраняется…

Утром, проходя к себе в кабинет, он обратил внимание, что книга, которую он оставил на том же месте, исчезла. Приняв несколько посетителей и уладив два неотложных вопроса, он вызвал к себе секретаршу.

– Янина Августовна, можно задать вам один неслужебный вопрос?

– Разумеется, Матвей Аполлонович!

– Знаете, я вчера тут засиделся допоздна, а когда уходил приметил у вас на столе книжицу…

– Какую книжицу?

– Да какой-то, судя по всему, романчик…

– И вы решили, что я читаю в рабочее время? – испугалась Янина Августовна.

– Да боже упаси, пока вы справляетесь со своей работой, мне все равно, чем вы занимаетесь в свободные минуты, я не деспот, вы не заметили?

– Заметила, конечно, – залилась краской пожилая дама, – но что вас тогда интересует?

– Вы знаете эту писательницу?

– Ну, я с ней лично не знакома, но стараюсь не пропускать ее книг, очень хорошо пишет, легко, изящно, с юмором…

– С юмором, говорите?

– Да, знаете ли, иной раз настроение дурное, или что-то болит, возьмешь книгу Миклашевской и настроение улучшается.

– Рекомендуете прочитать?

– Да нет, это не мужское чтение. Вам наверное неинтересно будет. Там никто никого не убивает, не взрывает, просто женские истории. Матвей Аполлонович, простите мою нескромность, но почему вы вдруг заинтересовались?

– Дадите почитать?

– Я с удовольствием, но это новая книга и у нас тут очередь… Я оставила ее на столе для Гали, после Гали обещала Раисе… Но если хотите, я завтра принесу вам что-нибудь другое… просто как-то странно…

– Да нет, спасибо, дело в том, что я на днях столкнулся с этой дамой на улице, вернее, на дороге, а вчера вдруг узнал ее на обложке, все чрезвычайно просто. Спасибо за информацию, Янина Августовна.

Видимо надоела ему его Арина, подумала про себя секретарша, недолюбливавшая жену патрона за недостаток аристократизма. Впрочем, этим страдали почти все люди, окружавшие Янину Августовну, за исключением, пожалуй, только Матвея Аполлоновича, чей баронский титул грел сердце пожилой дамы, в роду которой были Радзивилы, что в молодые ее годы приходилось тщательно скрывать.

* * *

Я встала ни свет, ни заря, приготовила вполне изысканный завтрак, к счастью в доме была банка хорошей икры, накрыла стол и поехала за сестрой. Я была рада, что сегодня мы сможем пообщаться спокойно. Не исключено, что неприятная отчужденность, возникшая вдруг посреди обеда, исчезнет.

Ровно в десять я стояла у нужного подъезда и через одну минуту Юлька вышла с роскошной дорожной сумкой.

– Привет, Олесенька!

– Привет! Можем ехать? Проверь, билет не забыла?

– Нет, все в порядке. Надеюсь, мать меня там не ждет?

– Юль, по-твоему, мне нужны эти неприятности? Скандалы, объяснения, слезы? Ты-то уедешь, а я останусь. И вообще, вы взрослые люди, разберетесь сами без меня, если вам приспичит.

– Ну не сердись, Олеська, я просто спросила… на всякий случай…

– Ладно, поехали!

– Почему у тебя такая скромная машина?

– Потому что для меня это средство передвижения и только. А какая машина у тебя?

– У меня… БМВ, я люблю немецкие машины.

– Кстати, квартира у меня тоже более чем скромная, одна комната.

– Я слышала, что в Москве квартиры страшно дороги.

– Не то слово! Юль, а как тебе новая Москва?

– Москва как Москва, ну чуть понаряднее стала, светлее по вечерам, но в принципе тут мало что изменилось…

О, это она наступила на любимую мозоль!

– То есть как мало изменилось? – вскинулась я. – Это же совершенно другой город!

– Разве? Ну вероятно, я мало видела…

Не заводись, сказала я себе, плюнь, это же твоя родная сестра, которая не была здесь бог знает сколько лет. Ну не заметила она перемен, и что? Это разве так важно?

– Знаешь, не стоит оставлять сумку в машине, возьмем ее наверх.

– Воруют? – улыбнулась она.

– А у вас разве не воруют?

– Еще как! Не злись, Олеська!

– Извини.

Мы поднялись на шестой этаж. Подъезд у нас довольно приличный, как-никак кооперативный дом, и все-таки мне казалось, она как-то брезгливо морщит носик. Или мне только кажется?

– У тебя красиво! – воскликнула она, едва войдя в квартиру.

Мне было приятно. Я горжусь своим жилищем, в которое вбухала немало собственной фантазии и денег, тоже, слава богу, собственных.

– Это что-то вроде студии?

– Да нет, это как говорится, мое «всё». Я тут работаю и принимаю гостей и, главное, живу так, как мне хочется.

– А почему ты не купила квартиру в новом доме, я видела, в Москве много новых красивых домов…

– Мне подвернулась эта квартира и очень понравилась, тут кухня как вторая комната и прихожая просторная и, главное, мне на эту квартиру хватило денег. А в новых домах так дорого… Ладно, Юль, проходи на кухню, будем завтракать, я голодная…

– О, икра!

– Я помню, ты любишь…

– Обожаю! А это что?

– Фруктовый хлеб, вот с этим сыром очень вкусно. Тебе выжать апельсиновый сок?

– Нет, я пью только морковный…

– Извини, чего нет, того нет.

– Кстати, очень полезно…

– Терпеть не могу! – поморщилась я, вспомнив, как мы с Миклашевичем в Израиле попробовали морковный сок и нас обоих чуть не стошнило, хорошо еще, мы догадались купить один стакан на двоих… Как мы тогда хохотали, и с каким наслаждением пили потом грейпфрутовый, мутно-красный, холодный, терпкий… Как я тогда была счастлива…

– Кофе, чай?

– У тебя есть зеленый?

– Конечно!

Наконец я тоже села за стол.

– Обалдеть, Юлька, это ты! – Я совершенно не знала, о чем с ней говорить.

– Олеська, скажи, у тебя сейчас есть мужчина?

– В каком смысле?

– В прямом.

– В прямом, пожалуй, нет… Мне как-то не до того было в последнее время…

– А замуж ты больше не выходила? После Юры?

– Нет, я не создана для семейной жизни. Слава Богу, у меня есть Гошка… А видеть постоянно кого-то в своем доме мне совсем не хочется. Юль, а кто твой муж-то? Расскажи.

– Он фабрикант, обувщик и просто хороший человек. Добрый, широкий… ну а больше о нем сказать нечего.

– А ты? Ты чем-то занимаешься?

– Да, я занимаюсь в его фирме международными связями. Я ведь знаю пять языков…

– Да? Ну английский, понятно. Итальянский, а дальше?

– Ну еще русский, это не в счет, немецкий, французский… И похуже испанский.

– О, да ты полиглот! А у тебя есть фотография мужа?

– Нет, он терпеть не может фотографироваться. Есть, правда, фотографии дома…

Дом был чудесный, настоящая вилла с бассейном и роскошным садом.

– Нравится?

– Ну еще бы!

– Приезжай к нам с сыном, допустим в сентябре…

– В сентябре он учится.

– Ах да…

– А впрочем, недельку он может пропустить, все равно я больше чем на недельку не смогу вырваться…

– А может, в июле?

– Да нет, в июле Гошка еще будет у деда… Ладно, Юлька, главное мы нашли друг друга, а о сроках сговоримся по телефону, в конце концов.

– Смотри, ты будешь жить вот в этой комнате на втором этаже, а сын твой вот тут…

Странно, мне почему-то совсем не захотелось ехать к ней… что-то во всем разговоре было словно бы обязательное, неискреннее какое-то.

– Ну, Олеська, расскажи мне еще что-нибудь…

– Да что рассказывать… Я не знаю, ты задавай вопросы, я буду отвечать, а так я не могу…

– О чем ты пишешь в своих романах?

– О любви, о чем же еще? А ты может, все-таки прочтешь один, хотя бы из любопытства?

– Хорошо, обязательно, ты выбери мне что-нибудь… Я, правда, редко читаю по-русски…

– Юль, не надо, я тебе ничего не хочу навязывать.

– Олеська, не обижайся!

Как ни странно, я обиделась. Обычно я никогда не обижаюсь на тех, кто не хочет читать мои книги. А тут почему-то просто сердце от обиды заныло. Вот мама не читает и меня это ни чуточки не трогает, а тут…

– Ты мне все-таки подари книжку, Олеська, я в самолете почитаю…

Я сняла с полки наиболее удачно изданную книгу и надписала: «Юле от родной сестры. Не для чтения, а в знак почтения».

Я украдкой поглядывала на часы, скоро ли в аэропорт, ее присутствие уже тяготило меня. Совершенно чужой человек…

Наконец мы спустились и сели в машину.

До Шереметьева ехали, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Я поставила машину на стоянку, чтобы проводить ее до таможенного контроля, соблюсти все приличия и забыть… Посадка на рейс еще не была объявлена. Она сидела, держа в руках билет и паспорт.

– Может, хочешь пить? – поинтересовалась я.

– Нет, спасибо, я ничего не хочу…

Вдруг у нее в сумке зазвонил телефон. И тут с ней произошло что-то странное – она вспыхнула, рванула молнию на сумке, молнию заело, она сунула мне в руки паспорт с билетом, буквально разодрала молнию, выхватила телефон и, вскочив, отошла в сторонку. Я оторопело взглянула на нее. Ее нельзя было узнать. Она вдруг так помолодела и похорошела, что я сразу догадалась – она говорит с любимым мужчиной. Не с мужем, явно. И говорит по-русски. От ее сияния мне сделалось как-то не по себе, словно я подглядывала в замочную скважину. И чтоб не видеть этого, я машинально раскрыла книжечку билета. Вот тут у меня буквально в зобу дыханье сперло. Она пробыла в Москве более трех недель. И лишь позавчера перед самым отъездом позвонила мне. И по телевизору она меня видела в Москве, а не у русского приятеля в Италии… Значит, у нее тут любовник, а я зачем понадобилась? Случайно увидав меня, она решила, что это гениальное алиби, роскошная отмазка для мужа? А так даже и не вспомнила бы о родной сестре? И найти меня было не сложно. Позвонил же кто-то матери и спросил мои координаты. А надо заметить, что у матери телефон за эти долгие годы не менялся. Да Юлька же ее точная копия, только еще хуже… Мать была больна страхом, а Юлька… Яблоко от яблони недалеко падает. А я? Я тоже недалеко упала? Какой ужас!

Но тут Юлька вернулась.

– Извини, Олесечка, очень важный звонок.

– Да я уж вижу.

Я решила ничего ей не говорить, зачем, она бы все равно меня не услышала. Так для чего метать бисер? К счастью, вскоре, объявили посадку.

– Ну что ж, мне пора, Олеська!

– Счастливого пути и мягкой посадки. Рада была тебя повидать…

– А я просто счастлива, что у тебя все хорошо… Знаешь, я не оставляю тебе свой телефон… Так, сказать, на всякий случай… Ну, чтобы она не узнала, понимаешь? – смущенно пролепетала она. – Но я буду тебе регулярно звонить…

– Твой телефон сохранился у меня в мобильнике, – усмехнулась я. – Но ты не волнуйся, я звонить не буду. Пока, сестричка!

– Олеся, прости, прости меня. Вот, вот возьми мою визитку с телефонами, и если тебе что-то понадобится…

– Да нет, спасибо, мне ничего не понадобится, а вот если тебе понадобится алиби, можешь позвонить, я все подтвержу, что потребуется. Не беспокойся!

На мгновение она оторопела, потом виновато и очень обаятельно улыбнулась.

– Я всегда знала, что ты очень умная, Олеська! Но ты не думай, насчет приезда к нам я не шутила, я скоро пришлю приглашение…

Она прошла через зеленый коридор, а я почувствовала себя совершенно разбитой. Хорошо бы сейчас выпить рюмку, но я же за рулем. Что все это было? Зачем? Я давно уже пришла к убеждению, что все в жизни имеет какой-то смысл, пусть иной раз чисто символический, но все же… А что, для романа это хороший ход… появление давным-давно пропавшей сестры… Не сестры, нет, это слишком прозрачно, брата! Или матери! Надо подумать… Да, этакая мать-кукушка объявится через двадцать лет… Но тогда она оттянет действие на себя, а что, сейчас это и неплохо, я не очень понимаю, что делать дальше, а появление кукушки может повлечь за собой массу неожиданных поворотов. Да, это отличная мысль, просто суперская, как выражается мой сын. Его нет две недели, а я уже жутко соскучилась. Может, стоит недельки через две слетать в Германию? Подумаю. Одна моя приятельница, когда я использую в книге какие-то жизненные коллизии, говорит как бы в шутку «Все на продажу», вспоминая классический фильм Анджея Вайды, а на самом деле я чувствую, что она слегка меня осуждает. Ну и пусть, я как Джамбул, что вижу, то пою!

Я уже тащилась в пробке по Ленинградскому шоссе, когда позвонил Миклашевич. Я вдруг обрадовалась.

– Привет, ты где?

– Тащусь по Ленинградке.

– Сестрицу провожала?

– А ты откуда знаешь?

– Ой, как трудно догадаться! Ну, как прошла встреча?

– Сложно, даже очень…

– Слушай, Олеська, мне звонил мой заказчик, они сегодня летят в Литву и приглашают нас с тобой. Полетим на денек-другой, посмотрим как там и что, может, за этот дом и браться не стоит. Ты как?

– Ты про меня уже что-то сболтнул?

– Да боже избави! Я просто сказал, что могу поехать с декоратором, моей помощницей и все. Они обещали снять нам комнаты в частном пансионе неподалеку. Пансион, кстати, тоже на берегу озера, говорят там просто райские места.

– Мить, я поеду! Мне сейчас необходима встряска! А как с визами?

– Не проблема, дашь мне паспорт, я мигом все улажу. У тебя паспорт с собой?

– Нет, конечно.

– Ладно, тогда я выберу момент и заеду к тебе, заодно погляжу, как ты устроилась. Ох, Олеська, покатаемся с тобой на лодке, помнишь, как мы катались по Оке?

– Нет, я забыла, но почему не покататься?

– Мы на лодочке катались золотисто-золотой… – напел он.

– Не надейся! – отрезала я.

– Надежда умирает последней, – засмеялся он.

– Митя, я предупреждала – чисто деловые отношения!

– Да на фиг ты мне сдалась! – вдруг взорвался он. – Деловые отношения – это все, что мне от тебя нужно, заруби это на своем курносом носу. Так я заеду за паспортом!

Черт знает что! Я уже получила по носу… А зачем ты с ним опять связалась? Тебе мало было? Просто очень захотелось поехать в Литву, посмотреть на сельский дом на берегу озера, вспомнить прошлое… В конце концов Миклашевич просто разозлился на меня за то, что я его поставила на место, он этого не любит, вот и взбеленился. Эта партия все равно осталась за мной.

И вполне удовлетворенная, я помчалась на рынок за цветами. Надо к его приходу максимально украсить свою квартиру.

Он позвонил нескоро, когда я уже решила, что он сегодня не объявится…

– Олеся, извини меня за несдержанность…

– А ты изменился, Миклашевич, раньше ты никогда не извинялся, – засмеялась я.

– А я что говорю? Я изменился, и мы будем работать на совершенно новых основаниях. Когда я смогу заехать? Через полчаса удобно? Я понимаю, уже поздно, но раньше я не мог… Зато тогда я завтра с самого утра сунусь в посольство.

– Хорошо, приезжай!

Интересно, он хоть с цветами приедет? Хотя зачем мне цветы? И, конечно, лезть ко мне он сегодня не будет, понимает, что тогда не видать ему ни меня, ни моего брэнда. Я торжествовала. Главное в жизни уметь превратить свое поражение в победу, а я, похоже, этому научилась!

Он приехал, конечно, без цветов, и вид у него был усталый и замученный.

– О! – воскликнул он с порога. – Я не ошибся, приглашая тебя на этот проект, молодец, моя школа! Выжала из однокомнатной квартиры все, что только возможно! И с фантазией… Этот зеленый цвет на первый взгляд шокирует, но на самом деле – это класс! Поздравляю себя с удачной идеей! Ты меня не посрамишь!

– Миклашевич, у тебя усталый вид, ты есть хочешь?

– Да нет, я так устал, что хочу уже только добраться до дому. Давай паспорт, я завтра позвоню, пока, детка!

И он ушел.

Утром, часов в девять, позвонила Лерка. Голос у нее был трагический.

– Олеська, свинюга, совсем меня забыла, а я, между прочим, глубоко травмирована!

– А сама чего не звонишь? И чем это ты травмирована?

– Курицей.

– У тебя что ли птичий грипп?

– Слава богу, нет, но я сломала палец на ноге.

– Господи, как тебя угораздило? – огорчилась я. – Играла в футбол мороженой курицей?

– Почти, – всхлипнула она. – Я от боли сознание потеряла.

– Но как это случилось?

– Помнишь Розу?

– Какую?

– Ну, барона, Гришкиного друга детства?

– Такое не забывается! При чем тут он? А главное, при чем тут курица?

– Ты не очень спешишь?

– Да нет, а что, рассказ будет долгим?

– Да! Представляешь, Олеська, Роза пригласил нас в гости, у него дом за городом, шикарный, между прочим. Ну мы приехали. Сад у них такой клевый и все так приятно, зелено, трава такая свежая, я как дура малолетняя обрадовалась. Там еще пес чудесный, забыла какой породы, но такой миляга, мы с ним сразу подружились, он мне в зубах мячик припер, чтобы я с ним играла. Я и стала играть, я подбрасываю, он ловит, я подбрасываю, он ловит и мне опять приносит, а тут вдруг его кто-то позвал, он мячик бросил и побежал к дому, а я хотела мячик ногой подкинуть, как размахнусь и… думала умру на фиг, такая боль. Там в траве курица фарфоровая здоровенная стояла. Траву не выкосили, вот я ее и не заметила, эту окаянную курицу.

– Господи, Лерка, мне даже нехорошо стало, как я представила себе… Ужас! Зачем там эта курица?

– Хрен ее знает, для красоты. У Розиной жены, видишь ли особое пристрастие к курицам… У них в бассейне кафель бледно-зелененький, а как декор – курочки с цыплятками, и полотенца с курочками, представляешь, гадость какая.

– Она что, птичница в прошлом?

– Да кто ее знает, но я ее возненавидела! Это ж надо выдумать – куры в траве…

– Идея довольно безвкусная, но не оригинальная.

– Ну я тоже видала гномов, зайцев ставят, но там они не прячутся в траве, а тут на этот еврокитч русская безалаберность наложилась, и в результате – тяжелая травма.

– Ну хоть курица-то разбилась?

– Хренушки! Ничего ей не сделалось! Зато Роза так ругался, так орал!

– На тебя?

– На меня-то за что? На женушку свою! Меня они с Гришкой сразу уложили в машину, отвезли в больницу, мне там рентген сделали, сказали, что у меня еще и ноготь сойдет… А вот Гришка как резаный на меня орал…

– Это он с перепугу и от сочувствия.

– Да знаю я…

– А какая жена у Розы?

– Дура, куроманка!

– Куроманка? Хороший термин. Ну, а как она выглядит?

– А тебе зачем?

– Просто любопытно.

– Ну как тебе сказать, собственно, она никакая… Усредненная, я бы сказала, среднеевропейская. Блондинка, под пятьдесят, ухоженная, Роза верит, что она идеал хозяйки…

– Ну после твоей травмы вряд ли, у идеальной хозяйки траву бы выкосили.

– Я ж говорю… Больше я к ним не поеду, хватит с меня.

– Сама виновата, чего вздумала с собакой носиться? Сидела бы чинно-благородно, как полагается сорокалетней женщине…

– Ага, посидишь там, я чуть с тоски не сдохла. Она из себя светскую даму строит, а я, сама знаешь, как это люблю… И потом все светские новости у нее, по-моему, из журнала «Семь дней». Думаю, он изменяет ей на каждом шагу, и правильно делает, между прочим. Такие бабы созданы, чтобы им изменяли.

– Добрая ты, Лерка, истинная христианка! – засмеялась я. – Ну забыла она траву выкосить вокруг курочки, а ты уж ее во всех смертных грехах винишь.

– Понимаешь, мне Роза очень нравится… – тихо призналась Лерка. – Такой обаятельный мужик…

– Господи, Лерка, что я слышу, а как же Гришка?

– При чем тут Гришка? Я ж не в том смысле! Если хочешь знать, я вот что придумала – надо мне как-нибудь тебя с ним познакомить. Вдруг у вас что-то получится…

– Не было печали, черти накачали! Зачем мне нужны женатые Розы? Лерка, а хочешь, я тебя удивлю?

– Есть чем?

– Не то слово!

– Олеська, миленькая, садись-ка в машину и подваливай ко мне. Меня надо навещать, я раненая…

– Ага, как у Чехова: «Я человек болезненный, ревматический, я человек раненый…» А вообще неплохая мысль. Тебе чего-нибудь привезти?

– Мороженого, Олеська, знаешь мое любимое с шоколадной стружкой.

– Может, еще будут пожелания?

– Олесечка, пожалуйста, намекни, что за новости у тебя!

– Еще чего!

– Ну пожалуйста, а то я умру от любопытства.

– Вся ты не умрешь!

– Олеська, у тебя кто-то появился?

– Не появился, а реанимировался.

– Миклашевич, да?

– А ты почем знаешь?

– Просто я всегда знала, что эта история еще не исчерпана. А вообще, ну его, Олеська… Давай я лучше тебя с Розой познакомлю!

– Лерка, может, мне и приезжать не стоит?

– Стоит, стоит, Олесечка! Жду!

Я еще сидела у Лерки, когда позвонил Миклашевич с известием, что визы будут послезавтра, и послезавтра же мы вылетаем в Вильнюс… Я обрадовалась.