Текст книги "На грани вызова"

Глава 5
Изломанные судьбы

Мягкий свет Лидвот, льющийся через тонированные стекла, наполнял собой маленькую комнату. Совсем крошечное рабочее пространство, где помещались исключительно стол с развернутым над ним голографическим экраном, пара стульев и владелец кабинета, сейчас как раз сидящий на одном из них. Нескладный, долговязый, в голубой рубашке и простых темных брюках – стандартных для дресс-кода сотрудников корпорации – он присматривался к чертежам, поглаживал кончики заостренных ушей, словно это действие стимулировало и без того высокий интеллект. Не менее острые локти впивались в хромированную столешницу, а цепкий взгляд, анализируя детали, скользил по голографическим линиям.

На втором стуле, напротив, устроился рарк куда более симпатичный – пропорциональный, с аккуратно подстриженными темными волосами. Да и рукав его рубашки украшала не бледная эмблема компании, а полноценная цветная вышивка – знак более высокой должности.

– Ну? И что ты об этом думаешь? – поторопил он подчиненного.

– Навскидку сказать, конечно, сложно, но… – Ньевор замолчал, чуть ли не с головой влезая в экран.

Кивнув, даг терпеливо ждал продолжения. То есть мнения нового сотрудника, который оказался на удивление ценным приобретением для отдела технического сопровождения. И если первые дни к нему, как и ко всем новичкам, присматривались, оценивая с точки зрения квалификации, то теперь, когда сомнений не осталось, можно было использовать его потенциал на все сто процентов. И даже больше, если понадобится.

Что, в общем-то, начальник отдела сейчас и делал, попросив оценить поступившее из исследовательского сектора техническое задание.

– Все же… Слишком много допущений и одна принципиальная нестыковка, – наконец высказал свое мнение Ньевор, отодвигая рукой экран. – Не будет работать эта штука.

– Где именно нестыковка? – поморщился даг, запуская пальцы в шикарную шевелюру. С одной стороны, за отказ выполнять проект могут и расстрелять, если его сделает кто-то другой и окажется, что он вполне себе жизнеспособный. С другой, если его выполнить, а он на самом деле будет бесперспективным, то головы полетят в отделе теоретических изысканий. А у рарка там жена… Лучше уж намекнуть, чтобы отозвали заявку на доработку. Только сначала выяснить, в чем конкретно они ошиблись.

– При таком построении молекулярных субструктур параметры «проседания» останутся отрицательными, – Ньевор побарабанил тонкими длинными пальцами по столу. – Значит, ход времени лишь замедлится, вспять не пойдет. А здесь, как я понимаю, – указал подбородком на экран, – нужен эффект обратного хода.

– Верно понимаешь, – одобрил начальник, в который раз удивляясь скорости, с которой Хот улавливал суть. – Значит, в прошлое эта штука ничего не забросит. Я тебя понял.

Пока он поднимался, Ньевор, свернув изображение, вытащил тонкую пластину-накопитель из считывателя. Молча ждал, когда даг ее заберет, уйдет и позволит вернуться к текущим делам, от которых оторвал его визит.

Однако тот уходил так медленно, задумчиво глядя куда-то сквозь стены и поглаживая пластину пальцами, что Ньевор не выдержал:

– Даг Хьердор, ты же понимаешь, что создание подобного устройства, возможно, приведет к катастрофе?

– Не нашего ума это дело, Хот, – отрешенно посмотрел на него рарк. – Не нашего. А жаль…

Последнее добавил едва слышно, шагнув к двери и будучи уже спиной к подчиненному, а потому не увидел взгляд, полный порицания, и кривую невеселую усмешку. Иначе вызова бы не избежал…

– Смотрим на изящный «хвост», поворачиваем вправо… И теперь читаем: «мост»!

Из динамиков волнора послышался детский смех, на экране ярким веером промелькнули цветные картинки, иллюстрируя образы, а я скрипнула зубами со злости.

Письменность у рарков иероглифическая. Мало того – динамическая. То есть один и тот же символ, если его рассматривать под разными углами, будет нести разную информацию. Но самое раздражающее – они ухитряются подбирать символы так, что при повороте написанное приобретает другой смысл! То есть одной строчкой можно записать сразу восемь разных по сути предложений!

Вздохнув, я перенесла символ на пластинку, тренируясь в написании, и вновь приклеилась взглядом к экрану.

Да, я учусь, отыскав канал, где показывают обучающие программы для детей. А что мне остается? Без элементарного знания хотя бы азов письменности я рискую стащить у рарков не секрет перемещений во времени, а, к примеру, принцип работы местных туалетов. Да и когда придет время угонять корабль, опять же, хоть названия датчиков прочесть – уже половина дела.

Просить Ньевора со мной заниматься я не могу. Он и без того ко мне как-то подозрительно внимательно присматривается с того дня, как я у него на груди рыдала. И рубашку до сих пор хранит, не стирает, хотя пятно уже давным-давно высохло. А все почему?

Да потому, что слезы в чьем-либо присутствии для рарков – показатель высокой степени доверия и одновременно капитуляции. Признания за собой полного и безоговорочного поражения. Оттого даг Легор тогда в поселении, когда он меня толкнул и я, упав, расплакалась, даже оружие убрал. А ведь сохрани я внешнее спокойствие, пристрелил бы точно… Я же своим «возьмите меня с собой» и отказом идти в дом старосты, оказывается, ему вызов бросила.

Вот и Ньевор принял мой нервный срыв за проявленное доверие – все же вызова как такового в тот момент между нами не было, а причиной слез он лично не являлся.

Кстати, в постель он меня не потащил – остался верен своему принципу: секс только по любви. А до последней я, в его понимании, еще не дозрела. Зато в форме проявленного в слезах доверия развязала ему руки в плане ухаживания. По крайней мере, я только этим могла объяснить резко возросшую активность, которую развил Ньевор вокруг моей персоны. Он же и гулял со мной после работы каждый вечер, и одежды купил столько, что я, наверное, за всю жизнь не сношу, и перестал на меня рычать, пугая своей несдержанностью, и…

– Дея? – раздался громкий зов, и я, спешно переключив канал на какой-то развлекательный и спрятав пластину под сиденье дивана, отправилась рарка встречать.

До входной двери дойти не успела – хозяин дома оказался проворнее, и потому, едва шагнув из комнаты в коридор, я носом уткнулась в бело-серое пушистое облако, именуемое «букет».

Вот оно – еще одно «и», которое теперь неизменно сопровождает вечерние появления Ньевора. Цветы, вкусности, небольшие украшения… Все то, что, по его мнению, должно меня радовать и к дарителю располагать.

– Спасибо! – восторженно поблагодарила я. Смущенно хихикнув, забрала из его рук подарок и убежала на кухню, чтобы налить в вазу воды и погрузить в нее стебли несчастных растений. Я и на Земле не была ценителем этой формы выражения чувств, а уж здесь… Здесь и подавно мне не было никакого дела до того, чего именно добивается Ньевор. Однако разочаровать рарка я себе позволить не могла. И вообще я все делала, чтобы соответствовать его ожиданиям.

Ужин? Да, готов!

Чем занималась днем? Так в квартире прибиралась и новый сериал смотрела.

Скучала? Само собой! Разве волнор может заменить живое общение?

Гулять? Пойдем обязательно! И в магазин надо зайти, у нас продукты заканчиваются…

Я даже насчет выбранной для меня одежды не спорила, хотя, на мой вкус, она была излишне нарядной и непрактичной в носке. По крайней мере, раньше я бы себе никогда не позволила выйти на обычную прогулку в обтягивающем фигуру белом платье, с юбкой до колен и рукавчиками-фонариками, в изящных туфельках и наброшенной на плечи почти прозрачной шалью. Не мое это. Но раз уж рарку нравится…

И волосы я по той же причине перестала в хвост собирать, перестав мучить себя вопросом: стесняется он моих круглых ушей, то есть моей глупости, или нет? К тому же распущенные, вьющиеся, пушистым облаком обрамляющие лицо и падающие на плечи, с изысканными нарядами они действительно смотрелись лучше.

Я переламывала себя? Во многом, да. Но лишь потому, что была уверена: принятое решение того стоит. Осознавала ли, насколько длительным может оказаться процесс? На все сто процентов. Но меня это не останавливало. Я запаслась терпением, я выработала тактику, я перестала быть собой – лишь бы в итоге получить желаемое.

– Как прошел день? – словно между делом спрашивала идущего рядом мужчину. Внимательно слушала, пытаясь представить, где и что в здании корпорации находится. Анализировала, чтобы найти способ секретами завладеть. Пока продуктивных идей не было. По всему выходило, что Ньевор имеет доступ лишь ко второстепенным разработкам. Увы…

Однако и шанс того, что он получит повышение, тоже оставался. Вопрос стоял только в том, что произойдет раньше – рарк решит, что я достойна близких с ним отношений, или его начальство неосмотрительно примет вызов и проиграет, уступив место более смышленому сопернику.

Разумеется, мне было бы проще и комфортнее, если бы реализовался второй. Вот только пока наращивал темп лишь первый. В том смысле, что Ньевор решал: долго ходить – для девушки занятие крайне утомительное, а потому требующее отдыха на скамеечке, рядом со своим спутником. И с каждым днем расстояние, которое нас разделяло, становилось меньше, а контакт начинал приобретать эротический подтекст, реализуемый в одностороннем порядке.

Это как? Да очень просто, если вспомнить, что у меня, по мнению рарка, все мысли только о том, как бы побыстрее затащить его в постель. И потому…

– Даже не думай, Дея! Держи себя в руках, – звучало строгое предупреждение, едва я вздрагивала и напрягалась, когда тонкие длинные пальцы прихватывали мою кисть.

А дальше он нежно поглаживал ладонь, переходил на запястье, рисовал неведомые узоры на плече, спускался по спине к талии…

– Мне завтра вставать рано! – спохватывался, прекращая свою приручательную деятельность.

На следующий день все повторялось. Подарок, ужин, монолог о работе, прогулка… Рука на талии решалась спуститься еще на пару сантиметров ниже… Затем три дня смещалась в сторону… Не меньше недели гладила бедро сквозь тонкую ткань юбки… Еще три дня добиралась до колена…

Я уже стала прикидывать, как скоро в зоне ее внимания окажется стратегически важный объект, как вдруг рука решила, что рано ей его покорять, а потому сменила тактику «вниз» на «вверх». И теперь столь же методично и медленно штурмовала шею, волосы, лицо…

Мне это нравилось? Нет! Меня это бесило! Мало того, что Ньевор в такие моменты становился молчуном и из него ни слова было не вытянуть, так еще и длительные «ласки» ему нравились. А я, оказывается, чужие касания вообще плохо переношу! Вот честно – лучше бы уж быстренько довел дело до конца и отстал. А еще лучше – отдал мне накопитель с технологией временных перемещений и вообще исчез из моей жизни.

Однако я скрипела зубами и терпела. Делала вид, что удовольствие получаю запредельное. Хотя мышцы на лице уже сводило от постоянной глупой полуулыбки…

Стоило ли после этого удивляться тому, с каким энтузиазмом я, оказавшись снова дома, сбегала в ванную отмываться? И как радовалась, когда, выйдя в холл, убеждалась, что Ньевор уже спит. До тех пор радовалась, пока однажды не обнаружила рарка стоящим у дивана в гостиной и не услышала суровое:

– Это что такое?

Мне, как штрафную карточку на футбольном поле, показали пластину с иероглифами, стойко терпевшую мои издевательства над местной «азбукой».

– Пластина, – робко призналась я.

– Это я и сам вижу! – отрезал Ньевор. – И то, что на ней символы, тоже! – предвосхитил очередной ответ, готовый сорваться с губ. – Почему ты мне не сказала, что умеешь писать?!

– Я не умею, – всем своим видом показав, как сильно расстроилась, я опустилась на краешек дивана. – Научиться хотела, чтобы ты мог мною гордиться. Я ведь даже в магазине ничего прочитать не могу, а спрашивать стыдно. Вдруг из-за этого о тебе другие плохо подумают.

– Дея… – агрессивный напор рарка моментально исчез. Ньевор, так и не выпустив из рук пластину, присел рядом и, приподняв за подбородок голову, заглянул в глаза. – Мне приятно, что ты обо мне заботишься. Но зачем прятала пластину-то?

Недоумевающе уставившись на него, я похлопала ресничками.

– Я не прятала. Просто убрала, чтобы не мешалась на виду.

– Почему под подушки?

– А куда надо было? – изобразила я полнейшее непонимание.

– В шкаф.

На указанный предмет мебели я посмотрела так, словно вообще первый раз видела. В общем, показала – до такого мой дефектный мозг не додумался.

– Ладно, я понял, – спас меня от необходимости объясняться словами Ньевор. – Знаешь, я на самом деле рад, что у тебя есть потребность учиться. Обычно у круглоухих с этим все с точностью до наоборот. Ты детский развивающий канал смотрела, да? – мягко погладив меня по щеке, бросил взгляд на каракули. – Ну и как? Тебе понравилось писать? А читать?

– Это трудно, – вздохнула я. – Стараюсь, но плохо получается.

– Ничего, – ободрил меня рарк. – Главное, что у тебя желание есть. Теперь я сам буду тебя учить. Вот увидишь, станет намного проще.

Он на следующий же день так рьяно взялся за выполнение своего обещания, что его усилия в разы увеличили запас иероглифов в моем арсенале. Вот только я прекрасно понимала – высокую обучаемость показывать ни в коем случае нельзя. Оттого и пыталась притворяться не слишком сообразительной, невольно доводя до белого каления рарка, старающегося проявлять терпение.

– В старом… доме жил-а… жила большая семья, – неторопливо скользила пальцем по строчке. Дойдя до черного треугольничка, поворачивала голову, неудобно вывернув шею, и читала еще медленнее: – Три… ребенка… лежали…

– Дея, сколько раз повторять! – возмущался Ньевор. – Не глазами надо читать, а мозгом! Он сам должен научиться переворачивать изображение, когда ты доходишь до символа инверсии. И не «три ребенка», а «трое детей».

– Я помню про ин… инв… поворот. Только оно не поворачивается, – жаловалась я, хотя и была с ним полностью согласна. Надо добиваться автоматизма.

– Меньше надо мозгу потакать, – сердился рарк. – Иначе он так и будет лениться. Давай еще раз.

М-да… Если уж мне было непросто, легко представить, каково настоящим круглоухим. С такой, мягко сказано, «письменностью» даже не дурак быстро не разберется. Сколько же времени обычным раркам приходится эту грамоту осваивать? С другой стороны, в детстве все усваивается быстрее и проще.

Кстати, время! С этим понятием тоже пришлось помучиться, пока я не разобралась, что означает «оборот». Я-то по аналогии с нашими земными стандартами думала, что это время движения Ракиса по орбите вокруг своей звезды, а оказалось что период от одного восхода местного солнышка-Лидвот до другого. То есть астрономические сутки. И в каждом полушарии планеты они длятся по половине их настоящего «года».

А «год» этот, по моим расчетам, равен месяцам десяти на Земле. Вот и выходит, что я на Ракисе уже четыре земных месяца. Возможно даже пять, потому что один оборот идет к завершению.

– Скоро заход… – в один прекрасный день сообщил Ньевор, задумчиво посмотрев на мерцающий над нашей головой, закрывающий небо купол.

Устав «бороться» с моей вопиющей безграмотностью, он утащил меня на прогулку, и теперь мы сидели на его любимой скамеечке. Я – в привычном напряженном ожидании, рарк – расслабленно откинувшись на спинку сиденья, потому как с работы пришел уставший. У него даже на исследование моего тела сил не осталось, видимо. Впрочем, с того времени, как мы начали заниматься, он вообще не часто вспоминал о том, что я – женщина. Изредка на него находило желание продолжить прерванный курс «соблазнения», да только ни до чего серьезного так дело и не дошло.

– Дней через пять, – продолжил Ньевор, потому что я молчала, не зная, как на его слова реагировать, – снимут защиту, и, если хочешь немного развлечься, можно будет выбраться в старый город на экскурсию. Он не очень далеко.

– Очень хочу, – загорелась я перспективами. – А почему «старый»?

– Потому что в нем никто не живет, – терпеливо объяснил рарк. – Он огромный по площади, еще до нейтронной вспышки был построен. Его пытались накрыть куполом, но защита очень тонкая получалась. Не выдерживала. Вот все жители в новые города и переехали.

– То есть раньше на Ракисе было иначе? А когда же все изменилось? – вдохновенно изумилась я, стараясь сохранить видимость наивной непосредственности. Хотя, разумеется, вопросы-то вовсе не были праздными.

– До первого прыжка в будущее многое было иначе, – ошарашил меня признанием Ньевор. – Опасного излучения не было и в помине. Лидвот и Дэйци были двойной звездой, а все четыре наши планеты обращались вокруг них.

– Как же так получилось? – прошептала я.

– Большинство ученых считают, что временная установка дала сбой. То ли энергии не хватило, то ли еще что произошло, но Лидвот, прихватив с собой Ракис, оказалась в будущем чуть раньше, чем Дэйци и другие планеты. А на том месте, где рядом с ней должна была находиться звезда-спутник, возник источник нейтронов. Когда же, наконец, появились Дэйци и остальные планеты, Лидвот вместе с Ракисом успела сместиться в пространстве. Вот и получилось, что теперь у нас две звездные системы, а не одна.

Наверное, выражение лица, в тот момент, когда я потрясенно переваривала информацию, было очень своеобразным, потому что рарк, посмотрев на меня, поморщился и тоскливо поинтересовался:

– Сложно? Ты хоть что-нибудь поняла?

– Поняла, – на этот раз я решила проявить сообразительность, очень уж не хотелось мне, чтобы на этом объяснение прервалось. – Я фильм про звезды смотрела. Только там такого не показывали.

– Ясное дело, – пожал плечами рарк, закидывая руки за голову и сцепляя пальцы в замок. – Познавательный канал дает лишь общую информацию, а астрофизическую историю нашего мира только в институтах преподают. И даже не на всех факультетах.

Обидно, если так. Значит, давить на рарка в смысле научных откровений нельзя. Зато можно вернуться к причинам. Что я и сделала:

– Но, раз настолько страшные последствия, зачем же наши предки пошли на риск?

– Так никто же о последствиях даже не догадывался. Расчеты показывали, что все должно пройти гладко. А риск… – Ньевор расцепил пальцы и взъерошил волосы, на миг приоткрыв лоб и брови, которых я раньше из-за густой челки вообще ни разу не видела. – Рискнуть пришлось потому, что иначе от наших планет вообще могло ничего не остаться. Я же про врага тебе говорил. В ресторане. Помнишь?

– Настолько страшный? – кивнув, спросила я скептично беспечно. Мне можно. Я глупая, многих проблем не понимаю, наверняка не в состоянии оценить истинного уровня опасности.

– Непобедимый.

Вот как… Может, рарки наш корабль за этого самого врага приняли? С другой стороны, от него, настоящего, они прятались, сбегали, а нас просто атаковали. Что-то не сходится.

– А сейчас? – продемонстрировав волнение, с опасением посмотрела на небо, закрытое куполом. – Он тоже нам угрожает?

– Нет. Сейчас его уже нет.

– Но как же? Если он был непобедимый… Кто его уничтожил?

Вырвалось. Не смогла сдержаться. Поздно спохватилась, что логическую цепочку очень уж складную построила. Наверное, поэтому Ньевор не только положение тела изменил, развернувшись ко мне, но и посмотрел с подозрением.

Понимая, что пошатнувшуюся репутацию круглоухой нужно спасать, я смущенно улыбнулась и подвинулась к нему ближе. Погладила по руке. Пусть хоть этим умная мысль нивелируется, превратившись в ловкую попытку добиться его расположения.

Вот только рарк, вместо того чтобы в нужном мне ракурсе оценить желание сблизиться, рассердился:

– Дея, ты неисправима! Тебе от меня только банальный секс и нужен! Ты что, так ко мне ничего и не чувствуешь? А ведь я старался! Даже касался, чтобы тебе привычнее было и проще меня воспринимать. Или круглоухие действительно напрочь лишены не только ума, но и способности любить?

Если он меня спрашивает, то совершенно напрасно. Что я ему отвечу, когда сама ничего толком не знаю? Мало того, я еще и его возмущения не понимаю! И вообще, если не прикосновениями, то как тогда рарки показывают друг другу, что влюблены?!

В общем, я молчала, на всякий случай сверля взглядом гладкое покрытие дорожки, на которой стояли мои ноги, обутые в сиреневые туфельки.

Бежевые ботинки рарка, вскочившего со скамьи, отбежали в сторону, прогулялись по границе видимости, вернулись и…

– Я ничуть не умнее тебя, Дея, если решил, что ты сможешь изменить свою суть, – раздался холодный, жесткий, вовсе не извиняющийся голос. – И я совершенно напрасно тебя мучаю. Как только снимут купол, отвезу обратно в поселение. Там ты будешь иметь все то, что тебе привычно.

Вот честно, скажи он это раньше, до того как я узнала о перемещениях во времени, наверное, я бы не расстроилась. И даже сочла за благо избавиться от общества рарка, поведение которого вводило меня в основательный ступор и нервировало. Но сейчас у меня была цель. Я подобралась так близко к пониманию того, что происходит! Я почти добыла нужную информацию! И вот так легко все потеряю? Вернусь к исходной точке? Ну нет!

Подскочив на ноги и сжав кулаки в негодовании, я вытянулась, чтобы казаться выше, и обвинила:

– А откуда ты знаешь, что мне привычно и нужно? Разве я тебе об этом говорила? Ты требуешь, что я тебя полюбила, потому что решил, что ты этого желаешь. А сам? Ты сам собираешься меня любить? Или я нужна, лишь чтобы ты мог потешить свое самолюбие? А когда со мной возиться надоест, ты от меня без зазрения совести избавишься? Ведь тебе будет не нужна нелюбимая влюбленная дурочка!

Осеклась, подавившись воздухом, потому что Ньевор, перехватив, сильно стиснул мои запястья. Торопливо разжала кулаки, коря себя за несдержанность. Я ведь даже не заметила, как начала бить его в грудь.

– Значит, хочешь, чтобы я тебя полюбил? – голос мужчины теплее не стал, скорее, захолодел еще больше. – Мечтаешь о настоящей взаимности? Или же я должен влюбиться в одностороннем порядке, а ты рванешь на сторону, к первому же, кто покажется тебе более… привлекательным?

– С чего такие подозрения? – изумилась я. – Разве я дала повод? Я хоть раз посмотрела на кого-то другого?

– А разве нет? Тогда это что? – отпустив мои руки, Ньевор полез в карман брюк и триумфально презрительно вытащил ту самую карточку, которую мне оставил охранник.

– Понятия не имею! У нас в поселении таких не было! – фыркнула я, борясь со сложным смешанным чувством возмущения и страха. Первое – оттого, что он рылся в моих вещах! Второе – потому как это на самом деле серьезный компромат.

– Это коммуникационный идентификатор! – обвиняюще припечатал рарк. – Сказать тебе, кому он принадлежит? Это ведь проверяется на раз!

– Не знаю и знать не хочу! – отрезала я, решив не признаваться. Мог же охранник мне этот идентификатор незаметно в карман положить. – И я по нему ни с кем не связывалась! Надеюсь, это тоже… проверяется!

– Да, – нехотя, но признал Ньевор. – Поэтому я и молчал, не говорил, что нашел. Но сам факт! – снова перешел на повышенный тон. – Ты его хранила!

– Я про него не знала! – я схватилась за голову, не в силах выдерживать его непробиваемого упрямства.

– А если бы знала, то наверняка воспользовалась! Мне не нужен секс ради самого секса! Тебе – наоборот! Ну и зачем в таком случае тебе моя любовь, Дея, а?

От такого умозаключения у меня дар речи пропал. Я, как вытащенная на берег рыба, лишь открывала и закрывала рот, хватая воздух. Наверное, сейчас был бы подходящий момент, чтобы заплакать, но слез, как на грех, не было. Лишь желание как следует встряхнуть вошедшего в раж мужчину, чтобы в себя пришел!

Вместо этого я заставила себя сесть на скамейку и зажмурилась.

– Раз… Два… Три…

– Что ты делаешь? – непонимающе рыкнул Ньевор.

– Девять… Десять, – закончила я и, открыв глаза, подняла голову, чтобы посмотреть на нависающего надо мной рарка. – Успокаиваюсь. Дедушка говорил, что если считать вслух, то думается потом лучше и правильнее.

Уж не знаю, как был понят мой намек, но Ньевор тоже сел. Вытянув длинные ноги, уперся руками в сиденье, чуть наклонившись вперед. Правда, молчал совсем недолго.

– Странный он у тебя… Был.

– В чем странный?

– Судя по тому, что ты о нем говоришь, темперамент у него был ненормальный. Какой-то… – он запнулся, подбирая определение, – флегматичный. Сдержанный. Мягкий. Даже непонятно, как он с таким на должности старосты в поселении так долго продержался.

– Он просто был очень разумный, – заступилась я за образ, который в реальности не существовал. Мне оставалось лишь надеяться, что проверять мои слова никто не станет.

– Так я ж не про ум, – покосился на меня Ньевор. – В этом-то какие сомнения, раз он остроухий был? Я про характер…

Развивать тему я не стала – чревато. Я же прекрасно видела, с какой яростью схлестнулся старик со своим убийцей. Он же бросился на него не раздумывая, сдержанностью там и не пахло. Мог ли такой рарк рассуждать о психологическом комфорте? Вряд ли. Но моему собеседнику этого знать не обязательно.

– Похоже, ты от своего деда характер унаследовала, – продолжил рассуждать Ньевор, – Ни моего вызова нормально принять не можешь, ни со своим окончательно определиться. А с учетом твоей круглоухости… то есть некоторых особенностей… В общем, я уже не знаю, что с тобой и делать-то.

Челюсть у меня отвисла отнюдь не в переносном смысле. Что он хочет этим сказать?

Нет, то, что ему нужна влюбленная любовница, а не вертихвостка на одну ночь, – это понятно. Однако, видимо, не укладываюсь я в привычные рамки, как ни стараюсь соответствовать местным канонам. Придется искать оправдания.

– Может, дело не в характере? – осторожно, словно прощупывая почву, пошла я на разведку, подталкивая его, чтобы выдвинул хоть какие-то предположения. Иначе я опять наворочу непоняток.

– А в чем? В несоответствии генетики и воспитания? Так это бессмысленно, сколько раз пытались… – фыркнул было Ньевор и замер, словно действительно догадался. Посмотрел на меня ошарашенно и неуверенно озвучил: – Может, это из-за болезни? Какой-нибудь побочный эффект от вируса? Он же в мозг пробирается, оттого и мучения страшные. Исследований в этой области мало. Это ты выжила, а обычно у круглоухих смертность от лиспы стопроцентная. Я видел данные статистики, когда работал в департаменте… Кстати, кто были твои родители? Твоя мать или отец, не знаю… Кто родился у твоего деда, с какими ушами?

– И я не знаю, – вздохнула максимально естественно и принялась с той же отдачей изобретать легенду: – Я вообще после болезни все забыла. Никого в поселении не узнавала, дедушка меня заново учил. И родителей уже не было. Я поэтому и испугалась, когда дедушку убили. Не представляла, как одна выживу, ничего толком не понимая. И в такой панике была, когда даг Легор отказался меня брать с собой.

– Ты почему мне раньше не сказала?! – взорвался Ньевор. – Дея, ты… ты… – Он, так и не подобрав нужных слов, возмущенно надул щеки.

– Я боялась, – поежилась я вовсе не наигранно. – Вдруг ты меня на опыты сдашь? Дедушка говорил, что мне туда нельзя. Замучают.

– Вот тут я с ним согласен… Стоп! – собеседник остановил сам себя и воззрился на меня с очередной порцией подозрения во взгляде: – Дея, а ты в смысле тяги к сексу тоже… изменилась?

Пожав плечами, я развела руки в стороны. Мол, да, как-то так получилось.

– И что, меня совсем-совсем не желаешь? – растерянно пробормотал рарк, осунувшись.

– Прости, – пискнула я, вжимая голову в плечи.

– Тогда зачем ты ко мне приставала?

– Я? – изумилась совершенно искренне. – Когда?

– Да только что! Когда мы про напавшего на нас врага говорили!

– Я не приставала. Просто хотела тебя успокоить. Ты так волновался…

– Я?… – теперь настала очередь Ньевора изумляться. – Дея, да я и не думал переживать. Ну напали амиоты, да. Но ведь это давным-давно было, сейчас этих монстров в нашей галактике уже нет. И сделали наши отцы все, что могли, защищая планеты от неминуемой гибели. А то, что не самым удачным оказался способ… Так нам теперь не переживать нужно, а с этим жить… Все, идем домой, а то поздно уже. Завтра договорюсь насчет экскурсии.

Он решительно поднялся со скамьи, протягивая мне руку, чтобы помочь.

– Значит, в поселение меня не отправишь? – с робкой надеждой уточнила я, цепляясь за тонкое запястье.

– А нужно бы… – словно в сомнении качнул головой Ньевор. Посмотрел на мое расстроенное лицо и фыркнул: – Дея, ты как была глупышкой, так и осталась! Я, по-твоему, совсем без мозгов? Тебя же там твои… соплеменники изведут. А ты мне… здесь пригодишься.

Перед последними словами снова запнулся. И у меня не было даже намека на сомнения – изначально он что-то другое хотел сказать. Вот только что? Это, увы, так и осталось для меня загадкой.

Зато теперь поведение рарка снова изменилось. Не так чтобы кардинально, но трогать меня он перестал. Совсем. Даже руку начал подавать, чтобы помочь подняться или пройти, лишь в крайнем случае. Я хоть и удивилась, и поначалу обрадовалась, но, когда этому факту нашлось объяснение, серьезно задумалась – вот оно мне надо? Потому что причиной был… ритуал ухаживания!

Оказывается, если рарки желают легкого флирта и необременительных отношений, то и показывают это именно таким незамысловатым способом – прикосновениями. Оттого и круглоухие, с их навязчивой тягой к сексу, воспринимаются в штыки. Ибо серьезные намерения по отношению к ним бессмысленны.

– Как же тогда влюбленные? Они что, так и держатся друг от друга на расстоянии? – решив, что мне, как потерявшей память, такие вопросы простительны, я при любом удобном случае добросовестно допрашивала Ньевора.

Сейчас случай был подходящим: рарк вернулся с работы раньше обычного, с аппетитом поужинал и прилег на диван, включив на волноре канал с музыкальными композициями. Лиричными они никогда не были, скорее жестко-ритмичными, задорно-боевыми, от которых действительно хотелось… бросить кому-нибудь вызов и выиграть!

– Влюбленные обнимаются только после того, как вызов друг от друга принимают, – наставительно пояснил Ньевор. – Потому что без него это безнравственно.

– То есть со мной ты вел себя безнравственно? – хихикнула я.

– С тобой вообще невозможно вести себя прилично! – рыкнул Ньевор, отрывая голову от подлокотника, чтобы сердито на меня посмотреть. Впрочем, беззлобно, скорее, профилактически.

– А вызов… Он в этом случае какой? – сидя на подоконнике, я покачала ногами, заставляя взлетать в воздух тонкую ткань юбки, придавая своему вопросу легкомысленной беспечности. Мол, я безо всякой задней мысли спрашиваю, просто интересуюсь.

– Обоюдный, – припечатал мужчина. – Прямой вопрос, прямой ответ, условия… Ты ведь почти мне его бросила, когда спросила, собираюсь ли я в тебя влюбляться. «Почти», потому что условий не озвучила. И я тебя подтолкнул, когда спросил, хочешь ли ты моей любви. И о предполагаемой взаимности. А ты проигнорировала, увела разговор в сторону. Не приняла и не отвергла. Я и разозлился. Подумал, это потому, что тебе другое нужно.