Текст книги "Счет"

Дин рассеянно поглаживает подушку под моей головой. Мой взгляд перемещается на его бицепс, на соблазнительно сокращающиеся мускулы, наработанные годами физических нагрузок.

– Будь честной, – наконец произносит Дин. – Ты хочешь снова вернуться к этому парню?

Я медленно качаю головой.

– Уверена?

– Да.

Сразу вспоминаются наши с Шоном непрерывные ссоры, начавшиеся этим летом, и я чувствую в себе еще большую уверенность в том, что поступила правильно, разорвав с ним отношения. Желчные комментарии, которые он отпускал в мой адрес… Его насмешки над моими мечтами… Ультиматумы относительно нашего будущего…

Может, Шон и простил меня за то, что я сделала после нашего расставания, но, по-моему, я по-прежнему не могу простить его за то, что он делал, пока мы были вместе.

– Мы перестали подходить друг другу. – Я сглатываю ком боли. – Если бы мы могли остаться в колледже навсегда, то да, наверное, снова бы сошлись. По крайней мере, я так думаю. Этот разрыв сводит меня с ума. Я уже не знаю, что мне думать.

– В этом твоя проблема. Ты чересчур много думаешь.

Его слова заставляют меня рассмеяться.

– Господи, это ты даешь мне такой совет? Перестать думать?

– Перестать так много думать. – Дин пожимает плечами. – Ты рассталась с парнем по причине – как по мне, так просто по хорошей причине – и теперь тебе нужно довести дело до конца. Не разговаривай с ним больше и прекрати сомневаться в собственных решениях и поступках.

– Ты прав, – неохотно соглашаюсь я.

– Конечно, я прав. Я всегда прав. – С нахальной улыбкой Дин придвигается ближе и кладет свою большую ладонь на мое колено. – Ладно, а теперь планы на вечер. Первым делом мы потрахаемся, чтобы снять напряжение. Потом закажем пиццу, восполним потраченную энергию и приступим ко второму раунду. Как тебе?

Во мне поднимается волна раздражения. Каждый раз, стоит мне начать думать, что Дин не просто какой-то помешанный на сексе кобель, как он берет и доказывает мне обратное. Вернее, доказывает, что я права.

– Ты не думал обратиться к психиатру? У тебя навязчивые идеи, – вежливым тоном говорю я. – Милый мой, черта с два мы с тобой будем сегодня трахаться.

– Ладно. Может, тогда удовлетворим друг друга орально?

– А может, ты уйдешь?

– Встречное предложение. Я остаюсь, и мы займемся петтингом.

Боже, он неисправим.

– Встречное предложение. Ты можешь остаться, но тебе нельзя говорить.

Дин парирует:

– Я остаюсь, мне можно говорить, но я не стану к тебе приставать.

Я обдумываю его слова.

– Ты остаешься, не пристаешь ко мне, но тебе придется смотреть со мной мой сериал, и не смей жаловаться!

Дин широко улыбается.

– Я принимаю ваши условия, госпожа.

9

Элли

– Ну так что мы будем смотреть? – Мистер «Не люблю свитеры» глядит на экран. До прихода Дина я как раз собиралась включить новую серию и поставила ее на паузу на вступительных титрах.

– «Соланж», – отвечаю я.

Он морщит нос.

– Что еще за «Соланж»?

– Это французская мыльная опера. Я смотрю ее, чтобы научиться языку.

Дин усмехается.

– Ты в курсе, что в колледже есть кафедра французского? Не проще было бы ходить на их занятия?

– Ага, и там тебя научат лишь спрягать глаголы, спрашивать дорогу и где находится туалет. Я за погружение в язык. Если буду часто слушать, как люди говорят по-французски, выучу его гораздо быстрее.

Дин поднимает бровь.

– И как успехи?

– Пока не очень…

Он снова усмехается.

– Но я только на первом сезоне! Посмотрю парочку – и буду говорить свободно.

Дин смотрит на экран, потом на меня. Должно быть, сомневается, не совершил ли ужасную ошибку, оставшись. Но, к моему удивлению, он говорит:

– Ладно, расскажи мне, что к чему. О чем этот сериал?

– Ты сейчас серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Правда? – Я широко улыбаюсь ему, потому что впервые в жизни кто-то добровольно вызвался смотреть со мной «Соланж». Мои подруги вечно отказываются, хотя стоит отдать должное Ханне, потому что она мужественно высидела всю первую серию. Правда, потом сказала, что пусть лучше ее глаза выклюют вороны, чем она посмотрит следующую. И я не виню ее. Это не самый лучший сериал, я-то знаю. Но, начав смотреть его как пособие по изучению языка, я подсела на него. Сейчас он для меня как наркотик.

– Итак, это Соланж. – Я нажимаю кнопку воспроизведения, и на экране появляется рыжеволосая красотка с огромным бюстом и осиной талией.

– Ага, наша титулованная героиня, – говорит Дин.

– Ты сказал это слово, только потому, что оно как «титьки».

– Конечно. Титьки – это прекрасно.

Я вздыхаю.

– Ладно, проехали. Соланж встречается с Себастианом…

– Себастианом? Это мое второе имя. – Он умолкает, а потом исправляет сам себя: – Вернее, одно из них.

Я поднимаю брови.

– И сколько их у тебя?

– Два. Мое полное имя – Дин Себастиан Кендрик Хейворд Ди Лаурентис.

Я в изумлении качаю головой.

– Что не так с твоими родителями? Зачем им было давать тебе так много имен? Они хотели, чтобы тебя дразнили в школе?

Мои слова вызывают у него лишь усмешку.

– Поверь мне, это ничто по сравнению с тем, как звали некоторых парней, с которыми я учился. У одного – мы вместе играли в лакросс – было целых шесть имен.

– Значит, это такая фишка богатеев? Втиснуть в свидетельство о рождении как можно больше ненужных слогов?

– Нет, обычно это делается, чтобы засвидетельствовать почтение бабушкам и дедушкам или каким-нибудь другим богатым родственникам. – Он пожимает плечами. – Себастианом зовут моего деда по папиной линии, а Кендрик – дедушка по маминой.

Да, наверное, в этом есть смысл. Но, боже мой, его полное имя сразу и не выговоришь!

Краем глаза я замечаю движение на экране и указываю на него Дину.

– Видишь того парня, что притаился в углу? Тот, что с усами? Это Антуан. Он преследует Соланж.

Дин издает притворный возглас изумления.

– О, сюжет начинает закручиваться!

Я показываю ему средний палец.

– Но в последней серии мы узнали, что он следит за ней не потому, что хочет покувыркаться.

– Покувыркаться?

– Ну, трахнуть ее.

– А, ну да. – Губы Дина дергаются, как будто он старается не засмеяться. – И почему же он гоняется за ней?

– Потому что ему заплатила его мать. – Я понижаю голос на этой фразе и тут же чувствую себя полной идиоткой – как, блин, Соланж сможет меня услышать? – О, и это еще не все! В последней серии был еще один лихой поворот. Девушка, которая работает вместе с Соланж в модельном агентстве… о, а вот и она. – Нам показывают, как в ресторан входит сногсшибательная блондинка и походкой от бедра дефилирует к столику Соланж. – Это ее мать, – сообщаю я Дину. – Мать Соланж притворяется ее коллегой!

Он хмурится.

– Как так? Они же одного возраста.

– Нет, – самодовольно заявляю я. – И здесь в игру вступает косметическая компания.

Дин сидит с совершенно потерянным видом.

– Какая косметическая компания?

– Beauté éternelle. Я проверила по словарю это название, и оно означает «вечная красота». Так вот, ею владеет семья Соланж. А ее отец и дядя – крутые пластические хирурги. Короче, Соланж думает, что ее мать сбежала, когда она была маленькой. Хотя, вообще-то, так оно и было. Но когда умер отец, Мари-Тереза вернулась на Французскую Ривьеру и начала шантажировать дядю, чтобы он сделал ей пластическую операцию. Так что сейчас она выглядит совершенно по-другому. А Соланж даже не догадывается, что последние полгода работает со своей матерью.

– Элли. – Дин подается вперед и смотрит на меня как-то пугающе мрачно. – Это чертовски тупой сериал.

– Знаю, – виновато отвечаю я. – Но он затягивает. Поверь мне, одна серия этой чуши – и ты подсел.

– Прости, куколка, но я на все сто уверен, что этого не произойдет.

* * *

Дин

Это произошло.

Боже, помоги мне. Этот сериал засосал меня.

Я пришел сюда с одной-единственной целью – очаровать Элли и убедить ее снова повеселиться вместе голышом. А вместо этого я потягиваю «Маргариту», второй час подряд смотрю французскую мыльную оперу и пишу Логану, что не приеду в «Малоун», потому что… Господи, помилуй… я хочу знать, что будет дальше.

В последней серии Мари-Тереза переспала с Антуаном, а потом приставила к его горлу нож для вскрытия конвертов – при этом ничто не указывало на то, что у них с Антуаном могут быть какие-то проблемы. Черт, а может, что-то и указывало, просто мы не врубились, потому что не знаем гребаного французского.

– Я никак не могу понять, за что она затаила злобу на Соланж, – признаюсь я, в то время как Элли, нависнув над кофейным столиком, разливает по фужерам коктейль.

Широкий вырез ее футболки съехал в сторону, и мне видно ее обнаженное плечо и верх левой груди.

Я уже собираюсь сказать, какой замечательный и сексуальный вид мне открывается, но передумываю. Я же обещал ей, что сегодня не стану к ней приставать, и если нарушу обещание, она вышвырнет меня раньше, чем мы узнаем, почему же Мари-Тереза пыталась убить Антуана.

Элли плюхается на диван рядом со мной, и я мысленно даю себе пять, потому что расстояние между нами заметно сократилось. Похоже, она начала привыкать ко мне.

– Я тоже не понимаю. Пока не сумела разгадать всю подоплеку. По-моему, это как-то связано с тем, что отец Соланж любил дочь больше, чем жену, – размышляет Элли. – В прошлых сериях показывали эпизоды из прошлого, многозначительно намекавшие на то, что он хотел покувыркаться с собственной дочкой.

– Извращенец.

Она фыркает.

Тут мы оба умолкаем, потому что начинается следующая серия, и как раз с того места, на котором закончилась предыдущая. Антуану все-таки удается утихомирить Мари-Терезу, и теперь они ссорятся уже добрых минут десять. Только не спрашивайте меня, о чем, – они же говорят на французском, но я замечаю, как в их споре то и дело всплывает слово héritier.

– Так, нам нужно узнать, что оно значит, – недовольно говорю я. – Думаю, это какое-то важное слово.

Элли берет свой телефон и проводит пальцем по экрану. Я наблюдаю через ее плечо, как она открывает приложение со словарями.

– Как, думаешь, оно пишется?

После трех ошибочных написаний нам наконец удается найти значение – «наследство».

– О! – восклицает Элли. – Они говорят о завещании отца.

– Черт, точно. Она злится, оттого что Соланж унаследует все акции Beauté éternelle.

Мы хлопаем ладони друг друга, и как только они соприкасаются, до меня вдруг четко доходит, что случилось с моей жизнью.

Рыкнув, я хватаю пульт и останавливаю серию.

– Эй, до конца еще далеко! – протестует Элли.

– Элли. – Я глубоко вдыхаю, чтобы взять себя в руки. – Мы должны остановиться. Пока у меня не исчезли яйца и не отозвали мою карту в мужском клубе.

Она выгибает бровь.

– И кто может ее отозвать?

– Не знаю: мужской совет, масоны, Джейсон Стэйтем – выбирай.

– Значит, ты у нас очень мужественный, чтобы смотреть французские сериалы?

– Да. – Я залпом допиваю свой коктейль, и солоноватый вкус служит очередным напоминанием того, как низко я пал. – Господи, и я пью «Маргариту». Ты губишь мою репутацию, куколка. – Я бросаю на нее предостерегающий взгляд. – Об этом никто не должен знать.

– Ха-ха, размещу эту новость на просторах Интернета. Эй, народ, а Дин Себастиан Кендрик Хейворд Ди Лаурентис смотрит со мной мыльные оперы и пьет девчачьи коктейли. – Элли показывает мне язык. – И никто никогда больше не переспит с тобой.

Тут она права.

– Ну, ты можешь хотя бы добавить, что вечер закончился минетом? – ворчу я. – Потому что тогда все будут думать: «О, он прошел через такие муки, зато ему отполировали скипетр».

– Отполировали скипетр? Фу, какие скабрезности. – Но Элли смеется, и ее глаза весело блестят.

Боже, какая же она красивая и сексуальная… обалденно сексуальная. Интересно, почему я раньше этого не замечал? Да, наверное, потому, что вплоть до той пятничной ночи каждый раз, когда мы встречались, она была словно приклеена к своему парню.

Стоит мне подумать о бывшем Элли, как ее телефон начинает вибрировать. Помяни черта…

– Что ему нужно? – Мне плохо удается скрыть свое негодование, но Элли сильно занята чтением сообщения, чтобы это заметить.

Она показывает мне экран телефона, и мое негодование перерастает в злость.

Так мы можем встретиться за кофе? Мне правда нужно поговорить с тобой.

– Ответь «нет», – советую я.

Элли закусывает нижнюю губу.

– Это… сложно.

– Ты без проблем говоришь «нет» мне.

– Но я не встречалась с тобой три года, – напоминает она.

Я аккуратно забираю телефон из ее рук и кладу его на стол.

– Так, ладно. Ты готова к серьезному разговору?

Элли неуверенно кивает.

– Шон будет продолжать заваливать тебя сообщениями, писать тебе на почту, звонить и делать все, что в его силах, чтобы вернуть тебя. И хочешь знать, почему? Потому что ты умная, забавная, сногсшибательно красивая, и он понимает, что будет полным идиотом, если просто так откажется от тебя.

В ее глазах отражается удивление.

– Он не сдастся. А это значит, что тебе нужно научиться игнорировать его. – Я изучаю ее лицо. – Именно так, если ты настроена двигаться дальше.

Она снова кивает, в этот раз более решительно.

– Да, я настроена.

– Тогда двигайся дальше, детка! Ты не можешь каждую ночь сбегать к друзьям или прятаться в общежитии. Просто скажи ему, что не хочешь с ним говорить, а потом найди себе то, что тебя отвлечет. Я могу помочь, если хочешь.

– Дай угадаю, – сухо говорит Элли. – Ты хочешь предложить себя в качестве сексуального утешения?

– Нет. Сейчас я говорю не про секс.

– Тогда про что?

Я ухмыляюсь.

– Мне кажется, тебе нужно пожить жизнью Дина.

– Уф, ладно. То есть мне нужно надеть хоккейную амуницию, и пусть каждый вечер парочка гигантов впечатывает меня в бортики катка, а наградой за это мне будут служить бесконечные интрижки без обязательств. Все ясно.

Я протягиваю руку и дергаю ее за прядь волос.

– Не будь такой язвой.

– Мои извинения. – Элли улыбается. – Пожалуйста, расскажи мне о жизни Дина.

Я провожу рукой по гладкой коже ее щеки и обхватываю подбородок.

– Посмотри на меня, кошечка Элли. Разве похоже, что у меня есть проблемы? Ты можешь представить, как я скрываюсь в своей комнате, обиженный на весь мир, или как переживаю по банальным пустякам?

– Нет, – медленно отвечает она.

– Я кажусь совершенно счастливым человеком, правда?

Теперь Элли смотрит на меня с подозрением.

– Да. Но как такое возможно? Никто не может ощущать себя счастливым постоянно.

– Очень даже возможно. – Я поглаживаю большим пальцем ее нижнюю губу. У нее потрясающе мягкие губы. И я умираю от того, как хочу снова целовать их. – Хочешь знать мой секрет?

– М-м-м? – Она кажется отрешенной. Я снова провожу пальцем по ее губам, и, к моей радости, из нее вырывается вздох.

– Я делаю что хочу и когда хочу. И мне плевать на то, что обо мне думают другие.

Эти слова привлекают ее внимание.

– Звучит здорово: все время делать то, что хочешь. К сожалению, в реальной жизни это работает не так.

– Тогда заставь жизнь работать на тебя, детка. – Мои пальцы спускаются по ее хрупкой шее, скользят по пульсирующей точке. – Чего ты хочешь, Элли? Скажи мне что-нибудь, что ты до смерти хотела сделать, но пока так и не решилась.

Она хмурится, обдумывая свой ответ.

– Ну, я хотела снова сесть на диету, но продолжаю тянуть время.

– О чем ты?

– Пару раз в год я сажусь на соковую диету, – объясняет она. – Мало приятного, потому что приходится целые две недели существовать только на жидкости, но зато потом чувствуешь себя намного лучше.

– Ну ты и чудила. Давай что-нибудь еще. Что-нибудь нормальное.

Она снова задумывается, и вдруг выражение ее лица проясняется.

– Я всегда хотела научиться танцевать сальсу.

Блин, абсолютно девчачья тема.

– Тогда сделай это, – советую я Элли.

Она снова жует губу.

– Не знаю… Когда я как-то раз сказала об этом Шону, он не захотел ходить на занятия со мной, а мне было как-то неловко идти одной. Я почитала про танцы и выяснила, что если ты приходишь один, тебя ставят в пару к случайному партнеру.

– Ну и что? Зато это отличная возможность завести новых друзей. – Я пожимаю плечами. – Думаю, ты должна записаться на эти танцы.

– А ты будешь ходить со мной? – Ее глаза полны надежды.

Я фыркаю.

– Ни за что. Я делаю только то, что сам хочу, помнишь? А сальсе я учиться совсем не хочу. Но ты, по-моему, должна.

– Может, и запишусь, – задумчиво говорит Элли.

– Вот и молодец. – Я легонько щипаю ее за подбородок. – Держись меня, малышка, и вся твоя жизнь изменится к лучшему. Ди Лаурентис ручается.

Элли тяжело вздыхает.

– Что?

– Не могу решить, то ли это от всей души, то ли ты просто пытаешься снова залезть мне в трусики.

Я играю бровями.

– А кто сказал, что это не может быть и тем и другим? – Когда она снова вздыхает, я говорю более сердитым голосом: – Это от всей души.

– Ух ты. По-моему, ты действительно был искренним со мной.

Почему-то ее испытующий взгляд заставляет меня неловко заерзать. И я вдруг вспоминаю, что на мне нет ничего, кроме джинсов. Видимо, Элли тоже, потому что взгляд ее огромных голубых глаз опускается ниже, на мои кубики, но она тут же отводит его. Воздух между нами как будто начинает искриться. Зрачки Элли расширяются, и нет никаких сомнений, что пульс на ее шее начинается биться быстрее.

Я знаю, как выглядит сексуальное возбуждение. Дин-младший – тоже, и он моментально набухает под ширинкой.

– Элли… – Мой голос становится хриплым.

Она в мгновение ока соскакивает с дивана.

– И-и-и, тебе пора уходить.

Элли говорит это с наигранной веселостью, и готов поспорить, что она старается справиться с теми волнами желания, которые уже почти поглотили меня целиком.

Я остаюсь сидеть, и она сурово хмурится.

– Одевайся и иди домой, Дин.

– Элли. – Я медленно поднимаюсь на ноги. Мой рот словно засыпали гравием, когда я говорю: – Я хочу…

Она резко поднимает руку.

– Даже не смей договаривать. Я серьезно, тебе пора уходить.

Мне хочется спросить, как долго она собирается бороться с этим, но я прекрасно понимаю, что таким вопросом только еще больше разозлю ее. Так что я прикусываю язык и делаю то, о чем попросила дама: я ухожу.

По дороге домой я примиряюсь с тем, что этой ночью мне вновь предстоит тесно сблизиться со своей правой рукой.

10

Дин

На следующий день я имею несчастье покинуть зал, где проходила лекция по международным отношениям, в ту же самую минуту, что и Сабрина. Я ощетиниваюсь, готовясь к неизбежным злобным колкостям в свой адрес.

– Ты выглядел каким-то потерянным, Ричи. Профессор Бурке говорил сверхбыстро?

Ну вот, пожалуйста.

Я закатываю глаза.

– Ну да, я же такой тупой. Классная шутка. – Я даже не утруждаюсь просить ее не называть меня «Ричи». Это бесполезно, точно так же, как просить Саммер больше не называть меня моим детским прозвищем. Сабрина решила для себя, что я тупой, избалованный Ричи-Богатей, с самой первой секунды нашего знакомства.

Что, конечно же, совсем не помешало ей переспать со мной, но вряд ли что-то изменилось.

– И который из нищих первокурсников будет писать за тебя курсовую? – с приторной сладостью в голосе спрашивает Сабрина. – Хотя у тебя на быстром наборе, наверное, их целая уйма? Я так думаю, что и экзамены в Гарвардскую юридическую школу за тебя сдавал тоже кто-то из них.

Я останавливаюсь на верхней ступеньке лестницы у главного входа. Я терплю ее язвительные нападки только потому, что они не стоят того, чтобы от них защищаться. Однако настает момент, когда я вынужден подвести черту.

– Ты просто завидуешь, что я набрал на два балла больше тебя.

Ее ноздри раздуваются, и я понимаю, что попал в цель.

Но Сабрина быстро приходит в себя.

– Лишь потому, что ты заплатил кому-то и эти экзамены сдали за тебя.

– Убеждай себя в этом сколько хочешь, солнце, раз это помогает тебе лучше спать по ночам.

Сабрина перебрасывает за спину свои длинные темные волосы.

– Я и так сплю отлично, спасибо. Знание того, что я честным путем заслужила свои оценки, обеспечивает мне очень даже безмятежное существование. Советую попробовать.

На этот раз в цель попадает она. Я сжимаю губы, но не позволяю себе клюнуть на ее наживку – а именно этого она и добивается. Сабрина упрекает меня в этом со второго курса, и я неимоверно устал выслушивать ее нападки.

– Хорошего дня, Сабрина.

Я с безразличным видом расправляю плечи и спускаюсь по ступенькам, гадая, собирается ли она продолжать в том же духе и на следующий год, когда мы будем учиться в юридической школе. Надеюсь, что нет. Ее враждебность порядком надоедает мне, не говоря уже о том, что раздражает.

И раз уж речь зашла о том, что раздражает: через двадцать минут я должен быть в Гастингской начальной школе, чтобы провести первую тренировку местной команды спиногрызов. «Ураганы», вперед!

Направляясь в город, дорога куда займет у меня десять минут, я проклинаю О’Ши за то, что он заставил меня принять участие в этой волонтерской программе, и раздумываю об эффективности кукол вуду. В конечном счете решаю, что неважно, по-настоящему это или нет. Все равно будет весело втыкать иголки в миниатюрную кукольную версию Фрэнка О’Ши. А когда она развалится на части, то можно будет использовать голову как мячик для снятия стресса.

Остановившись на красный, я быстро печатаю сообщение своему товарищу по команде Фитци.

Привет, знаешь, как сделать куклу вуду?

Его ответ приходит в тот момент, когда я подъезжаю к небольшому крытому катку, находящемуся через дорогу от самой школы.

Он: Решил было, ты прикалываешься, но вопрос такой тупой, что кажется реальным. Понятия не имею, как делать кукол вуду. Может, подойдет старая кукла? Сложнее всего будет отыскать ведьму вуду, чтобы она соединила куклу с твоей жертвой.

Я: Дело говоришь.

Он: Считаешь?

Я: Вуду подразумевает магию, ведьм и т. п. Не думаю, что это сработает с любой куклой. Иначе каждая кукла была бы куклой вуду.

Он: Точняк.

Я: Ладно, спасибо. Думал, ты знаешь.

Он: Откуда, блин, мне знать?

Я: Ты сидишь на всяких этих фэнтезийных ролевых играх, знаешь про магию.

Он: Я же не Гарри Поттер, твою мать.

Я: Гарри Поттер – ботан. Ты – ботан. Следовательно, ты – мальчик-волшебник.

Фитци присылает мне эмоджи со средним пальцем, а потом еще одно сообщение:

Пиво в честь д. р. в «Малоун» сегодня вечером. Ты придешь?

Я: Ага.

Он: Тогда еще увидимся.

Я засовываю телефон в карман куртки и вылезаю из машины. По крайней мере, мне еще есть чего ждать от этого дня. Пиво по случаю двадцать первого дня рождения Фитци станет моей наградой за тренировку детишек против собственной воли.

Когда я прохожу через двойные двери, на катке никого нет. Холодный воздух приветствует меня словно старого друга, я вдыхаю его, перевешиваю сумку на другое плечо и пробираюсь к скамейке команды, где сидит высокий мужчина в красном свитере и потертых черных коньках и смотрит на бумаги, прикрепленные к планшету. Свисающий с шеи свисток подсказывает мне, что это и есть тренер «Ураганов».

– Ди Лаурентис? – Когда я киваю, мужчина протягивает руку. – Даг Эллис. Приятно познакомиться. Я смотрел вашу игру в «Морозной четверке» в апреле. Вы отлично сыграли.

– Спасибо. – Я приехал на десять минут раньше, как велел мне О’Ши, и показываю на пустой каток. – Где дети?

– В раздевалке. Скоро появятся. – Эллис кладет планшет на планку, тянущуюся вдоль скамьи. – Чэд разъяснил тебе, что к чему?

– Нет. – Несмотря на то, что сказал мне О’Ши, мне кажется, тренер Дженсен понятия не имеет, что меня привлекли к работе с «Ураганами».

– Что ж, тут нет ничего сложного. Каждую тренировку мы начинаем с тридцати минут упражнений, затем получасовая игра в две команды, поделенная на три периода по десять минут. Мальчишки стараются изо всех сил. Хорошие ребята, большинство из них. Одаренные, умные, стремятся отточить свои навыки и стать лучше.

– Приятно слышать.

– Им нравилась Кайла… – Я растерянно смотрю на него, и он поясняет: – Твоя предшественница. – Точно, та девчонка, что серьезно заболела. – Значит, так, она больше работала с нападающими, проделала отличную работу, но, если честно, я рад, что к нам присоединился защитник. У нескольких ребят есть проблемы с зоной защиты. Я бы хотел, чтобы ты поработал с ним более плотно.

Мы еще несколько минут обсуждаем мои обязанности, а потом Эллис предупреждает меня о том, что нельзя грубо ругаться и давать волю рукам.

– Понял: не материться и не трогать их. Еще что-нибудь?

– Нет. Со всем остальным разберешься по ходу.

Похоже, Эллис – мужик порядочный, а когда ребята вылетают из раздевалки и приветствуют его так, словно он воскресший Иисус Христос, мое мнение о нем становится еще выше. Он сказал мне, что работает в школе учителем физкультуры, но даже если вдруг лишится этой работы, то команду не оставит никогда, как и волейбольную команду восьмиклассниц, которых, как оказалось, он тоже тренирует.

Я сажусь на скамейку, быстро скидываю свои «тимберленды» и переобуваюсь в «бауэры», достав их из сумки. Затем перепрыгиваю через бортик и качусь к Эллису и мальчишкам. Половина из них одета в красные тренировочные свитеры, другая часть – в черные. Эллис представляет меня команде, некоторые ахают и охают, услышав о моих неоднократных победах в «Морозной четверке». К тому времени, когда наступает пора выполнять первое упражнение, каждый из мальчишек жаждет от меня единоличного внимания.

Не буду врать: я получаю огромное удовольствие от команды «вперед!». Мальчишки катаются с таким азартом, что напоминают мне меня маленького и то, с каким восторгом я надевал свои коньки и мчался по льду. Их энтузиазм прямо-таки заразителен.

Когда Эллис дует в свисток, командуя о начале тренировочного матча, мне становится искренне жаль, что упражнения закончились. Во время последнего упражнения на броски я давал несколько подсказок семикласснику по имени Робби, и его кистевой бросок прямо в ворота был прекрасен. Я бы с удовольствием посмотрел, как он сделает это снова, но сейчас пришло время для матча, где они должны применить те умения, которым только что научились.

Мы с Эллисом выступаем в роли судей и тренеров одновременно, объявляем пенальти и в случае необходимости даем советы. Как по мне, так получасовая игра заканчивается очень быстро. Я мог бы оставаться на льду вечность, но Эллис дает сигнал о конце матча и показывает всем подкатиться ближе.

У меня странно щемит в груди, когда он по очереди обращается к каждому из мальчишек и говорит им о том, что они сегодня сделали правильно. Их лица начинают светиться от его похвалы, и когда Эллис заканчивает, у меня такое чувство, что я могу в него влюбиться.

Он просто-напросто отличный тренер!

Потом мы возвращаемся вместе с ребятами в раздевалку и помогаем им снять амуницию и разложить ее по шкафчикам. Шумная ватага мальчишек смеется, шутит, весело болтает, переодеваясь в обычную одежду. В коридоре за дверью полно автоматов с едой и напитками и родителей, ждущих своих сыновей. Однако Робби не спешит уходить. Он переоделся, и я с беспокойством наблюдаю, как он снова завязывает шнурки на своих коньках и заправляет в них джинсы.

– Что делаешь?

Он с удивлением поднимает на меня глаза и, краснея, отвечает:

– А, я буду кататься еще полчаса. – В его голосе звучат защитные нотки. – Тренер знает.

Я знаю, что тринадцатилетним мальчишкам не всегда можно верить, поэтому направляюсь прямиком к Эллису, который развешивает клюшки в кладовке для амуниции.

– Почему Робби остается?

Эллис бросает взгляд в сторону дверного проема.

– Все нормально. Через секунду я освобожусь и присмотрю за ним. Скажи ему, чтобы не выходил без меня на лед.

Я продолжаю хмуриться.

– Почему он катается дополнительное время?

– По вторникам и четвергам его мама освобождается не раньше половины пятого, а их семья живет в Мансене, так что школьный автобус – не вариант. – Эллис раздраженно вздыхает. – Из-за всей этой чуши по поводу границ городских округов автобусы из Гастингса не могут «обслуживать» соседние маленькие городки. Матери Робби удалось устроить его сюда на учебу, потому что он попал в нашу хоккейную программу, но в школьной администрации, видимо, не считают важным обеспечить безопасное возвращение домой тех детей, которые живут вне учебного округа.

– Значит, Робби пробудет здесь до тех пор, пока не появится его мама?

Эллис кивает.

– Мы обговорили это с Джулией в самом начале сезона. Я остаюсь после тренировки и приглядываю за ним и его сестрой до ее приезда.

Я уже говорил, что обожаю этого мужика?

– Я тоже останусь, – предлагаю я. – Я обучал Робби кистевым броскам во время упражнений. С удовольствием закончу урок.

На лице Эллиса отражается смесь удивления и уважения.

– Готов поспорить, он будет в восторге. Спасибо, парень.

Когда я снова выхожу в помещение катка, Робби лениво катается по кругу вдоль бортиков. Его темно-русые волосы развеваются за спиной, и я решаю, что ему не помешает еще один урок, о волосах: постричь их как можно скорее, пока они не отросли, как в прическах восьмидесятых, – или можно попрощаться с сексом.

Я спускаюсь по бетонному проходу, когда высокий голосок заставляет меня остановиться.

– Ты кто?

Я поворачиваюсь и вижу маленького эльфа, который сидит в самой середине трибуны. Вернее, это девчушка, которая без проблем смогла бы стать героиней мультиков Pixar[8]8
  Pixar, Pixar Animation Studios – американская киностудия, работающая в жанре компьютерной анимации. Известна благодаря своим мультипликационным фильмам, таким как «Тачки», «История игрушек», «Валл-И», «Рататуй» и пр.


[Закрыть]. Огромные голубые глаза занимают почти все ее лицо, волосы такие светлые, что кажутся белыми, а рот похож на маленький розовый бутон.

– А ты кто? – подняв бровь, спрашиваю я.

– Я первая спросила.

Сдерживая улыбку, я поднимаюсь по ступенькам на ее ряд. Робби продолжает бессмысленно, но весело кататься. Эллис наблюдает за ним, стоя у бортика, так что я плюхаюсь на сиденье рядом с мультяшкой-эльфом и говорю:

– Я Дин, новый помощник тренера «Ураганов».

Большие глаза пристально изучают мое лицо, словно она пытается решить, вру я или нет.

– А я Дакота, – наконец произносит она и показывает тоненьким пальчиком на лед. – Это мой брат.

– О, значит, ты младшая сестра Робби?

– Кто сказал, что я младшая? – с вызовом спрашивает Дакота. – Может, я его старшая сестра?

– Деточка, я бы сильно удивился, узнав, что ты уже не носишь подгузники.

– Я не ношу подгузники! – Ее щеки становятся пунцовыми, и она горделиво объявляет: – Мне десять.

Я притворно ахаю.

– Ни хр… Ничего себе! Тогда ты почти старушка.

Дакота хихикает.

– Нет. А сколько лет тебе?

– Двадцать два.

У нее отвисает челюсть.

– Вот уж кто старый.

– Знаю. Наверное, уже пора планировать собственные похороны. Как думаешь, кому оставить все свое наследство – девчонке из «Голодных игр» или той, из «Дивергента»?

– Они не настоящие, – с неподдельной искренностью говорит Дакота.

Я делаю невинное лицо.

– Ты уверена? Потому что, клянусь, на днях я видел на улице Китнисс.

– Ты врешь.

– Ладно, поймала меня. – Я показываю на розовую тетрадку, лежащую у нее на коленях. – Что делаешь?

Дакота выпячивает нижнюю губу.