Текст книги "Буря времен года"

– Как тебя зовут, дитя мое? – вопрошает он.

– Кай Сэмпсон, Отец.

Кронос наклоняет свой посох к свету, морща лоб от проецируемых на пол изображений.

– Любопытный выбор места размещения. – Он поглаживает кончики бороды, бросая подозрительные взгляды на Гею, которая вращает хрустальный шар против часовой стрелки. – Почему Лето не заработало регион, более подходящий для раскрытия ее талантов?

– Это было временное размещение. Там образовалась вакансия, – негромко поясняет Гея.

Склонив голову, Кронос меняет направление движения своего посоха, поворачивая его на несколько градусов по часовой стрелке. Он замолкает, устремляя взгляд сначала на Кай Сэмпсон, затем в дальний конец комнаты. На меня.

Он насквозь пронзает меня своим голубым глазом, делая меня совершенно беспомощным. Его щека дергается под повязкой, и я расслабленно выдыхаю, когда он наконец-то отводит взгляд. Он закрывает эту сторону лица рукой, чтобы не было видно спазма.

– Проследи, чтобы Кай записали на обучение со Стражем из моей свиты, – приказывает он Гее. – Она будет докладывать непосредственно капитану Лаусксу. Мисс Сэмпсон и ее куратор свободны.

Кай и ее куратор спешат прочь из комнаты, унося с собой сладкий запах цветов пустыни. Весна поворачивается, провожая глазами свою удаляющуюся противницу. Кронос пренебрежительно отмахивается от нее, возвращая пульт дистанционного управления на стол Геи.

– А Весну исключить за ее безрассудство.

Весна резко поворачивает голову. Ее куратор ахает. Стоящий рядом со мной Чилл затаивает дыхание, и испытанное мной мгновение назад облегчение испаряется, будто его и не было.

Губы Геи приоткрываются. Она делает неуверенный шаг к Кроносу.

– Отец, – говорит она с мольбой в голосе. – Шторм был неизбежен. Весны от природы чрезвычайно чувствительны, а она к тому же очень молода. Это было неверное побуждение, но я уверена, что она не хотела…

– Прекрати! – Его рык рикошетит от стен Центра Управления, помещения, предназначенного специально для того, чтобы услышать и наказать каждую поверенную шепотом тайну. Мускул задергался под повязкой на глазу Кроноса, и он поднес к ней руку, чтобы поправить. – Ты говоришь совсем как твоя мать. Ананке, бывало, несла такой же вздор.

Ноздри Геи раздуваются.

– Все же мне кажется, что ее проступок не заслуживает исключе…

Мгновенная вспышка хрусталя и серебра – и серп оказывается у горла Геи. Комната заполняется треском. Уголки рта Ноэль ползут вниз, как будто она знает, что за этим последует. Как будто уже видела подобное прежде.

Острием лезвия Кронос приподнимает подбородок Геи, заставляя смотреть себе в глаза.

– Неужели ты ничему у нее не научилась? – Кадык Геи дергается, когда она смотрит в холодный голубой глаз отца, на его повязку и шрамы. – Позволь одному ребенку отступить от правил, и остальные тут же сбросят тебя. Если не будешь поддерживать порядок в моем доме, я найду тебе замену с той же легкостью, с какой ты меняешь своих любимчиков. – Он поворачивает ее подбородок в сторону, чтобы ей был виден дымный туман, заключенный в стоящий на столе стеклянный шар. – Твоя привязанность к ним ослабляет тебя, и так было всегда. Если ты сама не сделаешь то, что должно, я сделаю это за тебя.

Гея сглатывает, едва дыша, когда он опускает косу. Ее глаза закрываются, но не от облегчения, а от того, что она сдается.

Весна пятится назад, упрямо сжимая кулаки.

– Но это же несправедливо! Я следовала правилам Геи!

Кронос поворачивается к ней, и сверкающее в его единственном глазу возмущение, кажется, высасывает из комнаты весь воздух.

Чилл нащупывает мою руку.

– Справедливее было бы позволить тебе сгнить в гробу после того, как ты встретила свою смерть. Смерть, ставшую причиной импульсивного выбора. Хоть Гея и вернула тебе твою никчемную жизнь, живой ты остаешься только по моей воле и подчиняешься моим правилам!

Ноэль смотрит прямо перед собой на стену в другом конце комнаты. Гея прячет глаза. Даже понимая, что сейчас произойдет, я не успеваю отвернуться от молниеносной вспышки серпа в воздухе. Весна кричит. По ее светло-желтой рубашке расползается красное пятно. Чилл хватает меня за руку, и тут раздается крик падающей рядом с Весной ее девушки-куратора. Воздух вокруг них начинает шипеть и потрескивать, посылая в потолок снопы искр. Их тела сморщиваются и изгибаются, прежде чем рухнуть на пол. По комнате со свистом проносится ветер, будто устремляясь к какой-то невидимой трещине.

Потом все стихает.

Мы с Чиллом едва смеем дышать, парализованные видом двух маленьких кучек пепла на полу. Кронос вышагивает перед ними, будто ему не терпится оказаться в каком-то другом месте. Серая кучка пыли, еще минуту назад бывшая куратором Весны, не двигается. А пепел Весны – девушки достаточно сильной, чтобы вызвать циклон, начинает искриться. Маленькие светящиеся лучики света поднимаются от ее останков, как светлячки с поля.

Наэлектризованные волосы Геи встают дыбом. Когда она открывает рот, чтобы одним глубоким вдохом всосать в себя магию девушки, в ее глазах блестят слезы. Свет гаснет в ее горле. Магии девушки больше нет.

Чилл дрожит, на его коже выступает зловонный пот. Мне и самому кажется, что меня вот-вот стошнит. Зачистки всегда проводятся за закрытыми дверями. Немногие Времена года становились свидетелями Исключений, но ходят слухи, что…

Мой взгляд устремляется к извивающемуся в стеклянном шаре дымному туману, и я вздрагивают от щелчка захлопнувшихся часов Кроноса.

– В течение часа ей нужно найти замену.

Он убирает свои серебряные часы обратно в карман и поворачивается, чтобы уйти, размахивая посохом, как рычагом метронома. Кристалл ловит свет, рассыпая по полу радужные блики, когда он плавно шествует по проходу. Стражи следуют за ним по пятам.

Он останавливается у моей скамьи. Его взгляд скользит по моему лицу.

– Я уже видел тебя прежде. – У меня перехватывает горло, и я не могу произнести ни слова. – Ты та Зима, не так давно отклонившая предложение присоединиться к моим Стражам. И имя у тебя неподходящее.

Ноэль нарушает протокол и смотрит на меня.

– Соммерс, кажется? – Уголки рта Кроноса подергиваются. – Мне следовало бы догадаться. Следовало бы предвидеть по твоей непочтительности и дерзости именно такой выбор. – Кронос неохотно улыбается, отчего шрамы у него на щеке растягиваются. – Твое будущее трудно прочесть. И рейтинги твои расходятся со всеми возможными исходами, – размышляет он, поглаживая бороду. – Действуй осторожно, мистер Соммерс. Будучи Зимой, ты с завидным постоянством демонстрируешь глупую тенденцию ступать по тонкому льду.

– Сэр? – заикаясь, тяну я.

Кронос поворачивает свой посох. Кристалл ловит свет, и упавший на пол у моих ног луч рисует в моем сознании образ, лишенный звуков и запахов – а также и боли, и контекста. Это лишь проблеск моего будущего, похожий на сцену из немого кино. В нем я вижу девушку-Лето, которую отпустили восвояси несколько минут назад, – Кай Сэмпсон. Ее зубы стиснуты, лицо обрамляют неровные темные пряди волос, один глаз прищурен над древком стрелы в луке, и она целится в меня.

Изображение снова мерцает и меняется. Теперь я вижу потрескавшуюся поверхность замерзшего озера. Лед подо мной ломается, погружая меня под воду. Я тону, и вокруг меня пузырится кровь.

Дыхание Кроноса холодит мне ухо.

– Жаль, что тебе придется умереть.

В холоде его шепота я слышу невысказанные слова. Тайный смысл. Это будущее, это видение, которое он решил мне показать, отражает мою окончательную смерть – мое исключение из программы.

Я моргаю, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить, а Кронос со своими Стражами выходят из комнаты.

Гея опускает голову над столом и вдруг ударяет по нему ладонями, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. Она наклоняется над шаром, сжимая губы в тонкую линию, и наблюдает за попытками дымного тумана освободиться из стеклянного плена. Она испускает дрожащий вздох, от которого поднимаются и опускаются плечи, и ее белое платье льнет к полу, отказываясь поворачиваться вместе с ней.

– Подойди ближе, Зима. И куратора своего прихвати.

Мы с Чиллом на нетвердых ногах бредем к возвышению. Взгляд Геи настораживает, он жесток, как алмаз с ослепляющими острыми гранями. Мы приближаемся.

Мое сердце замирает, когда я понимаю, что Гея смотрит на мои синяки. Чилл почтительно опускается на колени. Видя, что я не последовал его примеру, он толкает меня локтем в бедро.

– В формальностях нет никакой необходимости, – произносит Гея низким хриплым голосом. Ее волосы, еще мгновение назад искрящиеся яростью, теперь безвольно рассыпались по плечам. – Полагаю, вы знаете причину, по которой оказались здесь.

Чилл отрицательно качает головой. Гея пронзает меня внимательным взглядом. Я тоже изображаю недоумение.

Она тянется к кнопке интеркома на своем столе.

– Пригласите профессора Лайона.

Двери позади нас открываются. Я не могу заставить себя смотреть на появившегося в моем поле зрения профессора Лайона, держащего в руках откидную хрустальную сферу, внутри которой бьется шмель, царапая стекло лапками.

Гея подходит ближе, ловит взгляд Лайона. Он с тихим почтением наблюдает за тем, как она открывает крышку.

Шмель яростно жужжит и выставляет жало, когда Гея тянется к нему рукой. Воркуя и шепча, она ловит его, подносит сложенные чашечкой ладони к губам и дует в пространство между пальцами. Ее руки озаряются магией – той самой, что она забрала у убитой Кроносом Весны.

Гея отпускает шмеля, но тот льнет к ней. Послушный и тихий, он склоняется под ее прикосновением, когда она гладит его мохнатую спинку. Взмахнув рукой, она отпускает его, и шмель поднимается в воздух, но далеко не улетает. Он садится на подлокотник рабочего стула Геи.

Лайон закрывает крышку. Поверх сферы, которую все еще держит в руках, он бросает взгляд сначала на две кучки пепла на полу, потом на меня.

«Жаль, что тебе придется умереть».

Чилл крепко зажмуривается и шевелит губами, беззвучно твердя молитву. Я не могу просто стоять здесь. Не могу позволить Чиллу распрощаться с жизнью из-за совершенной мной ошибки. Мой пульс учащается, когда я делаю шаг вперед.

– Я могу объяснить.

– В этом нет необходимости. Цифры говорят сами за себя.

Чилл поднимает глаза к мониторам, на которых высвечивается мой рейтинг. Дни, проведенные мной в попытке спастись от собственной смерти, противопоставляются погодным сводкам, сообщениям о гибели людей в результате переохлаждения и дорожно-транспортных происшествий, а также учебным табелям и отчетам о поведении… и все это дает окончательный балл. Рядом с ним на экране так быстро проносится выделенное красным имя, что я едва успеваю его прочитать.

Флёр Аттвел.

Ее рейтинг опустился ниже красной черты.

– Твои успехи за последние несколько лет весьма… хммм… впечатляют, мистер Соммерс.

Флёр. В следующем году она – первый кандидат на Зачистку. От осознания этого у меня подгибаются колени.

– Я не понимаю.

Неужели это я сделал? Разве я несу за это ответственность?

Наблюдая за тем, как имя Флёр пропадает с экрана, я едва слышу обращенные ко мне слова Геи:

– До следующего отбора кандидатов на продвижение по службе еще два года. Однако одна из наших североамериканских зим так и не вернулась с охоты. Она, как мы говорим в таких случаях, растаяла в воздухе.

Я переключаю внимание на Гею, лихорадочно пытаясь схватить суть разговора. Растаявшее в воздухе время года не просто пропадает. Оно умирает навсегда, и его материя рассеивается.

Гея натянуто улыбается.

– Я предлагаю тебе занять ее место.

На экране появляется карта города Анкоридж, штат Аляска. У меня пересыхает во рту.

– О да, черт возьми, да, – шепчет Чилл, раздуваясь от гордости. От сковывающего его всего мгновение назад страха не осталось и следа.

Как же так? Как же это возможно? Дуг знает о моем передатчике. Они в курсе, что я нарушил правила. Нет никакого смысла в том, что за одно и то же действие Флёр подлежит Зачистке, а меня повышают.

– Я направила одного из Стражей Кроноса временно исполнять обязанности Зимы на этой вакантной должности, так что у тебя будет достаточно времени, чтобы подготовиться к переезду. В течение следующего года наш отдел кадров окажет твоему куратору помощь в переводе финансовых счетов и перевозке любых личных вещей на склад в Анкоридже, где они будут ждать твоего прибытия в ноябре следующего года. Следующие полтора года ты станешь работать непосредственно с профессором Лайоном, который поможет с подготовкой. – Профессор кивает. – Он хорошо знает регион и предъявляемые им физические требования. Твои периоды стазиса и восстановления станут длиннее – и сезоны охоты тоже, – а времени на тренировки поубавится. – Она внимательно смотрит на синяки, которыми меня наградил Дуг. – Как я погляжу, ты и так пренебрегаешь правилами, касающимися тренировок во время обязательного периода восстановления. Надеюсь, я могу с уверенностью предположить, что ты готов к возложенной на тебя миссии?

Я дотрагиваюсь до синяка на щеке. Еще один год. У Флёр есть еще один год до зачистки. И у меня есть еще один год до того, как меня отправят в Анкоридж. Мне сдавливает горло. Лайон вопросительно вздергивает бровь.

– Да, Гея, – тихо отвечаю я.

– Хорошо, тогда решено. Профессор Лайон позаботится обо всех твоих нуждах.

Встретившись с ним глазами, Гея проходит мимо, достаточно близко для того, чтобы их руки слегка соприкоснулись. Краем глаза Лайон наблюдает, как она уходит, а сам медлит в ожидании меня.

У меня будто ноги к полу приросли, и, глядя на беснующийся в стеклянном шаре дымный туман, мне кажется, что вокруг меня смыкаются стены.

В комнату входит ассистентка Геи с метлой и совком. Наклонившись, она сметает с пола пепел и без всяких церемоний высыпает в мусорное ведро.

В поднявшемся облаке пыли я отчетливо вижу образ Флёр.

Лайон кладет мне руку на плечо. Я поворачиваюсь и вижу его прищуренные от сочувствия голубые глаза и плотно сжатые губы, будто чтобы не выпустить отчаянно рвущиеся с языка слова.

– Не бойся, молодой Лев, – шепчет он. – Может, корона Зимы и давит своим весом тебе на голову, но в сердце ты носишь вечную весну.

И, ободряюще похлопав меня по плечу, он уходит.

7
Басни и легенды

Джек

Сунув в рот кусочек вяленой говядины, Чилл пристраивает ящик с контрабандными товарами у себя на коленях.

– Зацени! Это твой новый термометр.

Выглянув из-под одеяла, я вижу, как Чилл распаковывает сверкающий новенький прибор. После встречи с Геей он ведет себя, как ребенок на Рождество, и ящик, доставленный Бореем в нашу комнату сегодня утром, лишь поспособствовал этому настрою.

– Такой легкий, – замечает Чилл, взвешивая термометр на ладони. – Я смогу установить его на дрон, и следующей весной мы за милю учуем приближение Флёр. И у Эмбер не будет ни единого шанса.

Дроны, сенсоры, дурацкие очки ночного видения, которые Чилл затолкал в мой багаж в прошлом году… все это не имеет значения. Флёр сейчас спит в соседнем крыле, но я не могу ее увидеть, а уж Эмбер способен отыскать и прикончить и без помощи всех этих безумных штук, которые Чилл для меня покупает. Времена года убивали друг друга на протяжении многих эпох, задолго до появления передатчиков и стазисных камер. Время определено. Смерть неизбежна. Все остальное – операционные счета и надбавки, которые платит Гея, технологии, вводимые в действие Кроносом, и контрабанда, тайком поставляемая Бореем, – всего лишь иллюзия, дающая нам видимость контроля.

– Откуда вообще Борей берет все это добро? – ворчу я.

Чилл пожимает плечами.

– В основном у торговцев электроникой. Ну и еще военные излишки. Он требует с меня дополнительную плату за «Твиззлерс»[5]5
  Популярные в США жевательные конфеты с фруктовым вкусом.


[Закрыть], «Доритос» и прочее, потому что их приходится заказывать с родины.

С родины. Даже по прошествии тридцати лет Чилл не считает место, где мы сейчас обитаем, своим домом. А у меня не хватает духу сказать ему, что «родина» тоже больше не дает ощущения принадлежности. Лучшее, на что мы можем надеяться, – это прожить здесь до скончания веков, украдкой подпитывая свою ностальгию из контрабандных картонных коробок и придумывая, как отсрочить свою смерть.

– Смотри, чтобы тебя никто не застукал, когда будешь мусор выносить, – предостерегаю я Чилла, проглатывая витамины, которые он оставил для меня на прикроватной тумбочке.

– Мне не о чем волноваться. Борей избавится от него точно так же, как принес. – Чилл крутит пропеллеры нового дрона кончиком пальца. – Сегодня овощной день. Значит, в течение следующих нескольких часов на кухне будет царить хаос, пока на служебных лифтах не привезут все ящики. Никто и внимания не обратит на несколько лишних коробок.

– К счастью для тебя.

Я неохотно смотрю на искусственное окно. Чилл перепрограммировал меню изображений в тот же день, когда мы получили новое назначение. Теперь они сменяются каждый час, показывая то городской пейзаж Анкориджа, то железную дорогу через долину Грандвью, то северное сияние над Чугачскими горами, а иногда и лосей. Я зарываюсь головой в диван, чтобы мне больше не нужно было на них смотреть. Но каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу одно и то же – горстку пепла. И слышу предупреждение Дуга.

«Молись, чтобы Флёр урыла тебя».

У Флёр остался всего один сезон. Один шанс подняться над красной чертой и спастись. Для этого ей нужно проявить себя лучше всех остальных ниже этой отметки. Ей придется быстро настичь меня и жестко прикончить, как можно раньше положив конец моему времени года. Но вот пойдет ли она на это? Смогу ли я бездействовать достаточно долго, чтобы позволить ей это сделать, зная, что вижу ее в последний раз?

Я обязан так поступить ради нее.

Она осталась со мной на той горе, обнимала меня, защитила от окончательного угасания. Ради меня она рисковала собственной шеей, а теперь она умрет, а я уеду на Аляску и, наверное, никогда не смогу понять причину этого перевода. Как бы мне хотелось, чтобы мы оба отсюда выбрались! Жаль, что я не могу запихнуть ее в ящик из-под овощей и незаметно вывезти отсюда, не убив при этом нас обоих.

– Ты отключил мое зарядное устройство? – восклицает Чилл раздраженным тоном, которым разговаривает со мной в случае, если я сделаю что-то не так, или когда собирает игрушки со слишком большим количеством деталей.

Откинув одеяло с лица, я обнаруживаю, что Чилл хмуро смотрит на пульт дистанционного управления дроном. Он открывает отделение для батареек. Даже со своего места я вижу, что они установлены наоборот.

– Попробуй повернуть их другими сторонами, Эйнштейн.

Чилл вытряхивает батарейки на пол и снова вставляет в отделение одну за другой, тщательно следя за полюсами: от положительного к отрицательному, от отрицательного к положительному. Когда последняя батарейка встает на место, дрон включается.

Чилл ставит дрон на крышку моей стазисной камеры и запускает пропеллеры, превращая мое человеческое зарядное устройство в стартовую площадку для своей новой игрушки. Наверное, могло быть и хуже. До изобретения стазисной камеры Времена года были, скажем так, одноразовыми. Они сражались до тех пор, пока полностью не истощались или не умирали в бою. Но благодаря (или не благодаря) современным технологиям я получил возможность возрождаться и снова и снова портить отношения с Флёр.

Снова и снова.

Как батарейки Чилла…

Я откидываю одеяла и медленно выпрямляюсь. Чилл тут же отвлекается от руководства по эксплуатации.

– Хорошо себя чувствуешь, Джек? Ты какой-то бледный.

«Времена года убивали друг друга на протяжении многих эпох…»

За назойливым гулом собственных мыслей я едва слышу вопрос Чилла. Если Времена года всегда были одноразовыми, то как стало возможным подзаряжать нас? Нельзя же вставить одноразовую батарейку в зарядное устройство; они для этого не предназначены. Однажды я даже проверил это на практике, но лишь забрызгал все вокруг электролитом и чуть не устроил пожар. Как же тогда получается, что в стазисную камеру можно запихнуть умершее Время года и снова его воскресить?

Биология со времени изобретения стазисных камер не претерпела никаких изменений. Так же как и физика, и даже магия. Только технологии стали другими. Итак, даже если мы действительно были одноразовыми раньше, как удалось сделать наши смерти обратимыми сейчас?

Я провожу рукой по лицу и пытаюсь призвать на помощь логику. Что, если мои умозаключения изначально были неверными? Что, если Времена года никогда и не были одноразовыми? Природа циклична, и паттерны имеют обыкновение повторяться.

Разве, в таком случае, в нашем базовом проекте не должна быть заложена идея о том, что наш жизненный цикл заканчивается и потом начинается снова?

Спотыкаясь, я прохожу мимо Чилла в нашу спальню, чтобы переодеться. Мысли у меня в голове несутся вскачь.

– Я иду в спортзал.

– В спортзал? – окликает он меня. – Ты же только неделю назад вышел из стазиса.

– Вообще-то, десять дней назад, – поправляю я, натягивая толстовку через голову.

– И должен подождать еще четыре!

Пока не окрепну достаточно, чтобы тренироваться без риска регресса. Пока полностью не заряжусь.

Я надеваю пару ярко-белых кроссовок.

– Я выберу низкоударную тренировку. Скоро вернусь, обещаю, – говорю я ему и выбегаю за дверь.

* * *

Я солгал. Ни в какой спортзал я не собираюсь. Но если бы я сказал Чиллу, куда на самом деле иду, то действительно выбил бы его из колеи. Есть только один способ попасть в Архив – спуститься на лифте из Перекрестья.

Низко надвинув капюшон, я пробираюсь через вестибюль с темными кабинетами преподавателей, избегая комнаты отдыха и тренировочного центра, где по выходным собираются почти все Зимы. Сегодня воскресенье. Зимние лекционные залы заперты, коридоры пусты. Датчики движения активируют верхнее освещение, которое, часто помигав, включается – и гаснет снова по мере моего продвижения по коридорам. Тем не менее меня не покидает навязчивое ощущение, что я не один.

Я оглядываюсь через плечо и вижу парящий за моей спиной дымный туман. Я отмахиваюсь от него, но он с легкостью ускользает, протекая у меня сквозь пальцы. Опустившись к самому полу, он сплетается в кольца вокруг моих ног.

– Проваливай отсюда! – шиплю я, резко, но бесполезно пиная туман ногой. Он исчезает в воздуховоде, и я жду, чтобы убедиться, что он не вернется, прежде чем продолжить путь в дальний конец крыла. Не хочу даже думать о наказании, которое последует, если меня поймают по другую сторону стеклянной перегородки в конце этого коридора.

Я останавливаюсь у электрической панели в стене и, открыв ее, заглядываю внутрь в поисках переключателя, который управляет датчиками освещения при движении. Я прижимаю палец к выключателю, заставляя холод растекаться по металлическим проводам. Они потрескивают от воздействия, и огни вокруг меня мигают и гаснут один за другим. Я с тихим щелчком закрываю крышку панели и на цыпочках крадусь по темному коридору в сторону Перекрестья.

Низко пригнувшись, я подкрадываюсь к прозрачному барьеру и стираю пальцем иней со стекла. Расположенное по другую сторону Перекрестье все еще ярко освещено. Подобно всем прочим точкам доступа к изолированным крыльям, Зимний порт представляет собой ловушку – узкий плексигласовый туннель, в обоих концах которого имеются двери, открывающиеся только магнитными ключами, чтобы затруднить несанкционированное проникновение. Интересно, если я заморожу провода пневматических ворот, сколько у меня будет времени, прежде чем кто-то сообразит, что я внутри?

Из-за стекающего по стеклу конденсата расположенный слева Весенний порт почти неразличим. Зато вход в Осеннее крыло по правую руку от меня сухой и четкий. Стражей нигде не видно. Единственный скрытый от меня порт – в Летнее крыло напротив – располагается прямо за цилиндрической шахтой лифта в центре круглого коридора.

Вдруг ворота между Летним и Осенним крыльями разъезжаются в стороны, и я поспешно отступаю от перегородки и теснее вжимаюсь в тени, слыша быстрый топот приближающихся сапог. А когда с шипением раскрывается проход в Зимнее крыло, находящийся менее чем в пятнадцати футах от углубления в стене, где я прячусь, я и вовсе задерживаю дыхание.

Я стою совершенно неподвижно, и девушка-Страж с темными кудрями, подпрыгивающими в такт решительным шагам, быстро проходит мимо. Это Ноэль Истман. Свет, вопреки ожиданию, не загорается, и она замедляется, а потом и вовсе останавливается и, вернувшись назад, поднимает глаза к потолку. Она нюхает воздух, с любопытством склонив голову набок.

– Кто здесь? – В ее ладони вспыхивает искра. Когда она поворачивается, серебряный серп у нее на нашивке отражает свет, и я инстинктивно отшатываюсь. – Джек? – Она прищуривается, поднося пламя ближе. – Что ты здесь делаешь?

Я поднимаю руку, защищаясь от яркого света, и кивком указываю на ее нашивку.

– А ты не говорила, что тебя повысили.

– Возможно, я бы так и сделала, если бы ты удосужился хоть разок перезвонить мне.

Пламя в сложенной чашечкой ладони разгорается ярче, и я вздрагиваю от жара. Когда мы разговаривали в последний раз, Ноэль тоже была Зимой, и магия у нее была такой же, как у меня – уютной, привычной. Осознание того, как она наделена силой другого сезона, раздражает не меньше, чем нашивка на ее рукаве.

– Твой парень ясно дал мне понять, что не хочет, чтобы я с тобой разговаривал. – Каждый синяк, спрятанный под моим капюшоном, тому свидетель.

Пламя Ноэль слегка колеблется.

– Он был расстроен, – слабым голосом говорит она. – У него были на то все основания.

Она сжимает кулак и стряхивает жар с пальцев. Я склоняю голову, давая глазам время привыкнуть к полумраку.

– Я впечатлен.

– Не стоит. – Ноэль массирует себе ладони, будто создание пламени причиняет ей дискомфорт. – Это единственный другой элемент, который мне пока удалось подчинить. Вода слишком неповоротливая. А с растениями и вовсе невозможно вступить в контакт. Даже Дугу это не по силам. – Украдкой бросив взгляд в сторону Перекрестья, она добавляет, понизив голос: – Дуг не так уж плох. У него просто… сложный характер.

Я облизываю шрам у себя на нижней губе.

– Поверю тебе на слово.

– Я серьезно. Он просто ревнует. – Она вскидывает руку, чтобы пресечь мои возражения. – Все дело в том, что произошло между нами, – поясняет она. – Дуг много лет мечтал получить место Стража. Только об этом и говорил. А когда Кронос предпочел тебя, я даже не знаю, был ли Дуг благодарен тебе за отказ или, наоборот, разозлился, что ты не согласился.

– С чего бы ему злиться? – с горечью спрашиваю я. – Он получил именно то, что хотел.

– И теперь он никогда не узнает, действительно ли заслужил эту должность или его выбрали просто потому, что ты посчитал, что слишком хорош для нее.

Ноэль потупила взгляд. Ее голос падает почти до шепота. Я не уверен, что мы все еще говорим о повышении Дуга.

– Ноэль, – мягко объясняю я, – я просто не годился, вот и все.

– Так что это было? – спрашивает она, встречаясь со мной взглядом, будто бросая вызов.

– Просто мне это показалось неправильным. – Было бы гораздо проще, если бы я почувствовал хоть что-то, когда мы целовались. Быть с Ноэль безопасно, ведь мы с ней очень похожи. Такие отношения не запрещены. Но, целуя ее, я ощущал себя беспомощным, будто отказался от стремления желать чего-то большего. То же самое я чувствовал бы, если бы присоединился к Страже Кроноса. Любое общежитие, нуждающееся в охранниках, на самом деле просто тюрьма. А после Исключения, свидетелем которому я стал вчера, я скорее съем нашивку Кроноса, чем присягну ему на верность. – Я очень рад за вас с Дугом. Серьезно. Но сам я в Стражи не гожусь. После того, что я увидел в кабинете Геи… – При воспоминании о девушке-Весне и ее кураторе у меня во рту появляется привкус пепла. – Я бы просто не смог этого сделать.

Ноэль резко вскидывает голову.

– Не я зарезала их серпом.

– Нет, ты просто стояла и смотрела. – Свет в ее глазах тускнеет, как будто в ней только что умерла какая-то частица магии. – Прости. Я перешел границы дозволенного. Забудь все, что я тебе наговорил.

Я прячу руки в карманы толстовки и, бочком обходя Ноэль, собираюсь вернуться в свою комнату. Чем дольше я здесь остаюсь, тем хуже становится наш разговор. И я ни на йоту не приблизился к пониманию того, как пройти через Перекрестье.

– Джек, подожди. – Она неуклюже хватает меня за толстовку и случайно стягивает с моей головы капюшон. Я медленно поворачиваюсь к ней лицом. Ее рот распахивается, а я откидываю волосы с глаз, чтобы она хорошенько рассмотрела мои синяки. – Мне очень жаль. – Она натужно сглатывает. Должно быть, в темноте мое лицо выглядит еще хуже, чем при свете, и я ощущаю себя большим негодяем из-за того, что заставляю ее чувствовать себя виноватой. – Просто Дуг такой мудак. Она тянется ко мне. Клянусь тебе, Джек, если бы я знала, что они и тебя тоже заставят пройти курс Исправления, то никогда бы не доложила о том, что видела на тех записях с камер наблюдения…

До меня медленно доходит смысл сказанных ею слов. Внезапно мне кажется, что я разговариваю с незнакомкой.

– Так это была ты? – Я сжимаю ее ладонь, но она все еще горячая, и я отдергиваю руку. – Ты доложила о нас Дугу?

Неужели Ноэль тоже участвовала в расправе над Флёр? Стояла и смотрела?

Я жду, что она выдаст какое-нибудь неубедительное оправдание. Станет настаивать, что просто выполняла свою работу. Что она не шпионила за нами. Что записи попали к ней случайно.

– Мне очень жаль, – только и говорит она.

– Не стоит, – отзываюсь я таким холодным голосом, что сам его едва узнаю. – Не ты же наносила удары, верно?

Она отшатывается, будто я ее стукнул.

– Не смей снова перекладывать на меня вину! Это ты нарушил правила! Если бы тебя вызвали в кабинет к Гее из-за того, что ты влюбился в Весну, то это была бы твоя собственная чертова вина!

– Но в кабинет к Гее меня вызвали не ради наказания! И синяки эти я получил не из-за Флёр.

Я поворачиваюсь к Ноэль спиной, прежде чем ляпну что-то, о чем впоследствии пожалею. Мне нужно вернуться в свою комнату, принять душ и привести мысли в порядок. Глупо было вообще приходить сюда.

– Джек! Погоди! – кричит она мне вслед. – Зачем ты прячешься здесь в темноте?

– Я не прячусь.

– Тогда покажи мне свой пропуск.

– У меня его нет, – огрызаюсь я.

Ноэль говорит совсем как Страж, а не как мой друг.

– Ну хоть скажи мне, с кем ты собирался встретиться?

– Зачем? Чтобы ты тут же об этом доложила?

– Чтобы я тебя проводила!

Я не двигаюсь с места.

– Джек, пожалуйста, – говорит она. – Мне очень жаль. Сколько раз тебе повторять?

Ее чувство вины проникает в мои мысли, как отмычка в замок. Я поворачиваюсь и делаю несколько осторожных шагов в ее сторону. Она готова открыть мне путь. Все, что мне нужно сделать, это немного исказить правду и проявить настойчивость.