Текст книги "Горы любви"

– У меня есть время.

Стив присел на край стола.

– Хорошо, – кивнула Нэнси, – в двух словах: для полноценного счастья в жизни человеку нужно, чтобы между собой были переплетены очень многие составляющие этого счастья. Скажем даже, все составляющие, все до одной.

– Как узнать, что это за составляющие?

– Каждый человек определяет их для себя сам.

– Ты думаешь, что так бывает?

– Я думаю, что так должно быть.

Стив внимательно на нее посмотрел.

– А почему ты так думаешь?

Нэнси Рубенс пожала плечами.

– Чувствую. И потом, считаем же мы этот мир самым совершенным из миров.

– Да, наверное, мы считаем его самым совершенным из миров, – улыбнулся Стив, – но слишком много в нем всяких неувязок.

Нэнси Рубенс опять пожала плечами.

– Наверное, нужно немного подождать, – сказала она.

– И пока в твоей жизни не переплетутся все составляющие счастья, жизнь полноценной для тебя не будет, а довольствоваться отдельными элементами счастья ты не собираешься?

– А зачем? Ведь это будет уже не счастье.

– А что?

– Так, осколки… – Нэнси Рубенс принялась дальше вытирать пыль с верхних полок библиотечных шкафов.

Стив еще некоторое время постоял в раздумье, но так и не нашелся, что он мог бы сказать этой симпатичной тоненькой девушке и как убедить ее, что в этой жизни лучше ничего не ждать, а нужно довольствоваться тем, что есть. Пока и то, что есть, вдруг не уплыло куда-то далеко за горизонт.

Стив ничего не мог возразить этой девушке, потому что по большому счету он был полностью с ней согласен. И Стив так ни с чем и вышел из библиотеки, он даже забыл, зачем туда приходил.

А еще через день Стив Рэндон уезжал на компьютерную выставку в Европу. И многие люди вышли его проводить и помахать ему руками.

Здесь были и охранники, и повара, и горничные, и домашний доктор. На улице Стива Рэндона ждала толпа городских девиц. Вот только Нэнси Рубенс Стив встретил в этот день в холле дома совершенно случайно.

– До свидания, – сказал Стив Рэндон Нэнси Рубенс.

И Стив вдруг заметил, что он почему-то даже замедлил шаги, проходя мимо этой девушки. Как будто он хотел вспомнить что-то важное и далекое, наверное, из детства, и было весьма странно, что он никогда не подозревал о том, как ему необходимо об этом вспомнить.

Нэнси Рубенс подняла на Стива большие темные глаза и сказала ему:

– До свидания.

И все. И в следующее мгновение Стив прошел мимо нее. Он ничего не вспомнил.

На улице Стива Рэндона ждала огромная толпа народа. Стив вышел на крыльцо дома и приветственно взмахнул руками, чем сорвал бурные аплодисменты всех присутствующих. Он сел в машину и выехал за ограду. И там за оградой он оглянулся назад и еще раз посмотрел на свой дом и на людей, оставшихся во дворе.

Стиву вдруг показалось, что он сейчас упустит что-то главное в своей жизни, то, что он позабыл там, позади себя. И если он сейчас же немедленно не осознает, что его вдруг так растревожило, то потом в тумане будущего он не встретит и не осознает это никогда.

Но Стив ничего так и не вспомнил. Да и это странное видение продолжалось всего какой-то краткий миг. Стив тряхнул головой, и все прошло. Впереди его ждала дальняя даль, новые события и осуществимые мечты.

* * *

После отъезда Стива во дворе особняка Рэндонов начался праздник. Какие-то люди ходили по газонам, пили коктейли и ели выставленную в саду еду. Папа Тим и мама Ирма торжественно возлежали в креслах под деревьями.

Они принимали поздравления по неизвестному поводу от малознакомых гостей и жаловались на то, как им будет скучно без их ненаглядного внука Стива и что теперь даже не на чем покататься. Ведь меньше чем за месяц они, оказывается, расколотили весь дорогой автопарк своего любимого сыночка Мэла Рэндона.

И все это сборище никому не известных людей вероятно так бы и поселилось в огромном доме Рэндонов и спокойно коротало там свои неинтересные дни до самого второго пришествия. Да к вечеру вдруг произошло нечто непредвиденное: в дом неожиданно вернулась Амалия Рэндон, и Амалия в два счета разогнала весь этот сомнительный сброд.

– Где мой муж?! – орала Амалия Рэндон, яростно носясь по ступеням, холлам и комнатам особняка, хлопая массивными дверьми и кидаясь дорогими вазами во всех встречающихся на ее пути людей.

Многочисленная толпа гостей взирала на хозяйку дома с непреодолимым изумлением: никто никогда не видел в таком состоянии жену замечательного актера Мэла Рэндона. Обычно тихая, печальная и больная Амалия Рэндон мило возлежала на кушетке и смиренно подносила к перепудренному носу бесконечные микстуры.

А сейчас она бодро носилась по всему дому и посылала яркие и красочные ругательства своим близким, пропавшему мужу и еще, если внимательно вслушаться, всему остальному народонаселению планеты. И что было совсем из ряда вон выходящим: она, оказывается, прекрасно стояла на ногах.

– Ого, – в восторге говорили друг другу гости дома, – а мы несколько лет назад поспорили с тобой, что она не может ходить, так что ты мне теперь должен с процентами.

– Еще чего, – сердито отвечали те, кто на этом обстоятельстве, как выяснилось, когда-то неплохо заработал, – это чудесное исцеление, правильно врачи говорили, что ей необходимы длительные кругосветные путешествия, а мы думали, что они в сговоре и помогают ей обманывать мужа.

– Но это и было обманом, – говорили третьи, – какое чудесное исцеление? В жизни таких чудес не бывает.

Верная подруга Амалии Клара преданно бегала по дому за Амалией и уговаривала ее прекратить так убиваться по поводу исчезновения мужа и взять себя в руки хотя бы на время, пока дом заполнен таким количеством посторонних людей.

Папа Тим и мама Ирма тихо сидели в креслах, потрясенные ужасным поведением невестки, и на тот момент не могли даже представить, что им теперь по этому поводу думать. Они только что проводили в далекое путешествие любимого внука Стива и на сегодняшний день особых впечатлений и потрясений уже не планировали.

– Где мой муж?! – орала на папу Тима и маму Ирму бесконечно пробегающая мимо них всклокоченная Амалия. – Вы же знаете, где мой муж, отвечайте, где ваш избалованный жизнью сыночек?

Мало того что они и понятия не имели, где спасается от этой ужасной женщины их сын. Ни папа Тим, ни мама Ирма в этот момент вообще не могли произнести ни звука, до того они были расстроены так неожиданно завершившимся очередным безоблачным и счастливым днем.

Гости в спешке покидали дом, пока об их головы торжественно не раскололся на миллион осколков какой-нибудь очередной хрупкий и дорогой предмет, и еле сдерживали довольные улыбки. Добрая половина народа, чтобы не быть вконец уличенными в полнейшем бесчувствии к разыгравшейся на их глазах трагедии, придерживали радостные рты обоими руками.

Но, в конце концов, Амалия устала упиваться собственной трагедией и остановилась посреди холла на первом этаже особняка, словно вспомнив что-то важное. А потом, вскрикнув что-то типа: «Ой, а где моя кушетка?», рухнула прямо на холодный пол.

Тут же к месту падения хозяйки была доставлена одна из лучших в доме кушеток, и уморившую себя своим безобразным поведением Амалию торжественно унесли наверх. Так что через некоторое время в доме вновь воцарились тишина, мир и благоденствие.

Гости разошлись, следы погрома поспешно убирались. Потрясенные поведением невестки папа Тим и мама Ирма тоже вскорости пришли в себя.

Как ни странно, во всем доме только один человек ничего не слышал о происходящем. И этим человеком была Нэнси Рубенс. Она не слышала ни криков, ни звона бившейся посуды, ни всего прочего инородного ее миру шума вторжения.

Нэнси Рубенс сидела на втором этаже в библиотеке около раскрытого окна и смотрела вдаль. К сердцу она прижимала ничем не примечательную книгу Борхеса. Вы думаете, ей был дорог Борхес? Отнюдь. Просто ей был бесконечно дорог один человек, который – вечность? – нет, всего лишь два дня тому назад держал эту невзрачную книгу в своих руках.

Нэнси казалось, что этот человек оставил ее, Нэнси Рубенс, где-то там, в детстве, за поворотом, и теперь он никак не может об этом вспомнить. И может быть, он еще вспомнит об этом тогда, когда будет слишком поздно.

А быть может, он не вспомнит об этом никогда.

Нэнси Рубенс в отчаянии прикладывала ладони к тому месту, где, как ей казалось, должен был остаться незримый след от ладоней Стива Рэндона, а потом подносила свои ладони к лицу. Она прижималась лицом к своим ладоням, и ей казалось, что она чувствует суть, плоть и дыхание этого человека.

Этого непутевого и прекрасного парня с неповторимыми небесными глазами, парня, который много лет назад позабыл где-то ее, Нэнси. И поэтому теперь он тоже, как и она, не может найти тихую пристань в своей непутевой и суматошной жизни.

Нэнси казалось, что своим присутствием, своим вторжением в его жизнь она хотя бы напомнит ему о чем-то важном, что он когда-то позабыл. Она думала, он ощутит, что то, что он так долго не может в своей жизни найти, это и есть она, тоненькая темноволосая девушка с печальными глазами и мечтами только лишь о нем.

Но она ошибалась, бог мой, как она ошибалась. Все было не так, как она думала, мечтала и надеялась. И быть всего в нескольких шагах от этого человека было еще печальнее, чем если бы, как и раньше, она просто встречала бы его где-нибудь на улице, в городском клубе или, на худой конец, в магазине.

Да, о чем это мы? Так вот, Стив Рэндон так и не вспомнил Нэнси Рубенс, не узнал ее и не почувствовал. А знойное лето уже догорело до самой середины, и в конце лета где-то там, у осени, Нэнси уже поджидали практичные и расчетливые Корриганы. Они собрали к тому времени урожай и стояли в два ряда у кромки своего огромного поля, нагло ухмылялись и потирали натруженные большие ладони.

А впереди всех стоял их ненаглядный и великовозрастный Страшила Билл с косой наперевес.

Да, именно такие невообразимо печальные картины рисовало расстроенное воображение романтичной Нэнси Рубенс, когда она в пылу печали совершенно позабыла о том, где она, а главное, зачем она здесь находится. Она держала в руках книгу одного весьма сложного для понимания потрясающего писателя и всем сердцем ощущала, как с обложки этой книги постепенно испаряются и так практически неощутимые следы рук одного-единственного во всем мире человека.

Человека, который, наверное, к тому времени о ней, о Нэнси Рубенс, уже знать и думать позабыл.

* * *

А Стив Рэндон был в это время очень далеко. Стив любил путешествовать и загружать себя разнообразной информацией. Только так к нему приходило ощущение полноты жизни.

Той жизни, когда все тело казалось заполненным солнцем, ветром и морским прибоем, а соль на губах давала изматывающую сладость наслаждения, которая была человеку так необходима. Хотя бы для подтверждения того, что человек еще жив.

Только бы не останавливаться на одном месте, о нет, только не это. Ощущение тщетности жизни могло захлестнуть в любой момент кого угодно, как бы твердо и уверенно человек ни стоял на земле. Составляющие счастья никогда не переплетутся воедино в этом совершенном из миров… Бог мой, где Стив это уже слышал?

И только по ночам, когда жизнь, казалось, замирала и чуткий мир за окном прислушивался к мерцающему шепоту звезд, человеку тоже было позволено остановиться, расслабиться и немного подумать. О смысле своего существования, непостижимых тайнах жизни и, в конце концов, о том, что такое счастье и почему оно без конца так безнадежно ускользает куда-то далеко за горизонт?

В роскошном номере комфортабельной гостиницы, мерцающей в ночи огоньками бесконечных этажей, Стив Рэндон тоже думал об этом. Он пытался соединить в своем мироощущении составляющие счастья и никак не мог понять, почему эта задача так трудна и непосильна для него.

Лежа ночами в кровати и наблюдая за еле видимыми сквозь городской туман далекими звездами, Стив задавал себе множество вопросов. О том, что он не понял в жизни, не осознал и упустил.

И так продолжалось до тех пор, пока однажды он не проснулся посреди ночи в холодном поту, как будто и беда, и счастье в одном лице постучали случайно в дверь его гостиничного номера всего миг тому назад.

Стив резко встал с кровати, побросал вещи в дорожную сумку и бегом спустился в холл гостиницы, чем сильно удивил портье. Стив заказал билет на самолет, поймал на ночной улице такси, бросил сумку с вещами на заднее сиденье, сел в машину и только теперь немного расслабился.

Мягкая улыбка тронула уставшие губы Стива. Он вспомнил. Сегодня ночью он вдруг все вспомнил, понял и осознал. Неразрешимые задачи сошлись с ответами, а недостающие составляющие существования наконец-то переплелись воедино.

Теперь Стив Рэндон твердо знал, что его земное счастье зависело только от одного человека. От тоненькой и хрупкой девушки, которую он когда-то уже знал и где-то встречал.

И, может быть, все это было в далеком детстве, а быть может, даже во сне.

Но именно эта хрупкая и печальная девушка с непостижимыми, как жизнь, глазами, должна быть рядом с ним, со Стивом Рэндоном.

И только тогда ему откроются и врата земного откровения, и необъяснимые дали небес, и те простые и великие истины, разгадать которые приходит на эту землю каждый человек.

Стив сел в самолет и умиротворенно откинулся на спинку сиденья. Теперь он точно знал, что от самой несбыточной мечты его отделяет несколько быстротечных земных часов. И имя этой мечты Стив Рэндон знал всегда.

Ведь эта тоненькая девушка жила со Стивом Рэндоном в одном городе. И всю жизнь их дороги пересекались либо на улице, либо в городском клубе, либо, на худой конец, просто в магазинах. И имя этой девушки было – Нэнси Рубенс.

Стив закрыл глаза и почувствовал, как самолет с бешеной скоростью пробежал по взлетной полосе и взмыл в непостижимую небесную даль. Теперь Стив Рэндон точно знал, что его история в этой жизни только начиналась.

Часть 3

Вот уже больше месяца, как мы с Мэлом Рэндоном скрывались ото всех на этой земле. И небо, и звезды в ночной тиши слышали мои благодарные молитвы. Я была самым счастливым человеком, и моему быстротечному земному счастью не было ни края, ни конца.

Мне не нужно было ни о чем-то думать, ни чего-то бояться, ни что-либо загадывать наперед. Ведь только сегодня утром самый замечательный человек на свете, имя которого Мэл Рэндон, подносил мои руки к своему лицу и восклицал на весь мир:

– О, к черту мою чертову жизнь и карьеру, только бы ты вот так всегда была со мной!

– Мэл, – смеялась я, – ты согласен послать к черту свою карьеру?

– Да, я сделаю это, не задумываясь.

– Но ты же отдал работе всю свою жизнь.

– Я поумнел, моя потрясающая карьера вовсе не стоит того, чего она стоит.

Я смеялась, мне было хорошо и спокойно, и я отгоняла от себя мысли, что счастья не бывает много, а главное, оно никогда не длится долго. Я старалась не думать о том, что все должно будет когда-нибудь закончиться, и мне это вполне удавалось.

Вот уже больше месяца прошло с тех пор, как мы с Мэлом сняли небольшой уютный коттедж на берегу горного озера в долине Больших Лилий. Это место было не так далеко от нашего города, и если бы его родственники выстроились дружным строем на крыше особняка, они могли бы радостно увидеть огромные синие горы, за этими горами мы и прятались.

Вообще-то Мэл Рэндон предлагал мне в то лето поехать куда угодно.

– Мы можем поехать с тобой в Париж, Венецию, Рим, – говорил он мне, – любые города мира я могу бросить к твоим ногам, я хочу выполнять все твои желания, почему ты не хочешь никуда ехать?

– Милый, – отвечала я ему, – в этом мире мне достаточно солнца и тебя, поэтому мне совершенно безразлично, в каком месте земного шара мы будем с тобой находиться.

Вообще-то меня несколько удивляло легкомыслие Мэла Рэндона, который предлагал мне путешествовать по Европе, забывая, что там отдыхает от неимоверного семейного счастья его жена и мы можем с ней где-нибудь встретиться. Но мужчины отличаются завидным легкомыслием, они всегда пытаются соединить несоединимое, совершенно забывая о том, что весь мир – это сплошные глаза и уши. И практически обо всех мужских замыслах буквально в ту же секунду становится известно их мрачным и бесцветным женам.

Долина Больших Лилий была когда-то известным местом из-за того, что там с сотворения мира росли огромные белые лилии. Прямо в лесу, на берегу озера и даже на скалах.

Потом люди нашли в горах какую-то руду и накопали много штолен. Руда, как и все в этом мире, быстро закончилась, а заброшенными штольнями никто не хотел заниматься. Они так и зияли огромными ранами посреди этой величественной красоты.

Небольшой пансионат, находившийся в долине, принадлежал правительству. Но у правительства в последние годы было много других забот и проблем, чтобы еще и тут всем заниматься. А потому коттеджи стояли заброшенные и никому не нужные. Да и туристы, которых раньше в этих местах было полным-полно, тоже скоро позабыли, как хороши бывают горные цветы в утренней росе, как нереальна и прозрачна вода в глубоком горном озере и как невозможно прекрасен морозный утренний рассвет.

По утрам здесь было около нуля градусов, и вся трава и деревья были покрыты нежным серебряным инеем. К полудню солнце нагревало горный воздух почти до тридцати градусов, чтобы всем было понятно, что на календаре – лето. А к ночи воздух вновь наполнялся морозом.

Мэл Рэндон говорил, что в горах всегда так бывает.

– Я выкуплю эту долину у правительства, – говорил он, – и назову ее Долиной Моей Анны.

Не знаю почему, но меня это очень веселило.

– Я закопаю штольни, отремонтирую дорогу, – мечтал Мэл.

– И сюда придут толпы туристов, – продолжала я.

– Они же вытопчут наши лилии! – ужасался Мэл. – Что ты постоянно смеешься?

Да, по большей части я, конечно, старалась держать себя в руках, но все это было действительно очень весело. Короче, мы с Мэлом капитально расслабились в этот месяц. Мы совершенно позабыли о долге, о работе и его карьере. А так же о правилах приличия и положении в обществе.

К пансионату не было никакой дороги, все прилетали сюда на вертолетах, ведь ближайшие склоны и подъездные пути были испещрены штольнями и изрыты бульдозерами. А потому мы с Мэлом могли совершенно не волноваться, что сюда приедет кто-нибудь посторонний.

Мы заказывали вертолет через соседний город, Мэл летел под чужой фамилией и в темных очках, чтобы даже любознательные пилоты не догадались, кто он такой.

В пансионате помимо нас загорали еще две парочки, по-моему, у них в жизни тоже все было не так, как надо. Одна пара была совсем молода. Интересно, какие обстоятельства пригнали молодых людей в этот забытый миром уголок, ведь у них все было впереди.

Вторая пара была совсем старой. Наверное, старики только сейчас смогли окончательно разделаться со своими обязанностями и скучными делами и наконец-то нашли время обратить внимание друг на друга. Они ходили по лесу, лазали по горам, держась за руки, как молодые влюбленные, и радостно любовались какой-нибудь совершенно незначительной ерундой, попадающейся им на пути.

Жил здесь и управляющий пансионатом со своей женой. Они жили среди природы, и их существование не было опутано условностями, правилами и преградами. И потом, природа никогда не предает, с ней легко.

Как только мы с Мэлом прибыли на место, вся компания была потрясена появлением в этом глухом уголке такого известного актера и абсолютно ничем не примечательной женщины вместе с ним.

– Привет, – помахал рукой Мэл Рэндон, как только мы вышли из вертолета.

Мэл всегда умел быть обворожительным.

– Вы же Мэл Рэндон! – радостно вскричал управляющий пансионатом, фамильярно тыча в Мэла пальцем. – А ну-ка, снимите темные очки, я докажу этим людям, что вы Мэл Рэндон, я узнал вас еще в окно вертолета. Мы с женой часто смотрим по видео фильмы с вашим участием.

Мэлу пришлось сдаться.

– Да, – сказал он, – я – Мэл Рэндон.

Он снял темные очки, все равно было некуда деться, мы приехали в это место спокойно пожить до конца лета и не думали, что здесь окажутся помимо нас другие скрывающиеся от всего мира люди.

– А это моя сестра, – сказал Мэл Рэндон, обняв меня за талию.

Я тоже помахала рукой. Представьте: высокий голубоглазый блондин и смуглая темноволосая женщина. Конечно же, брат и сестра, кто бы мог усомниться… Мы с Мэлом пронаблюдали, как у впечатлительных старичков глаза полезли на лоб от удивления, но они взяли себя в руки. Молодую пару тоже обрадовало наше сообщение, но они продержались до своего домика и дали волю радости уже там.

Управляющий пансионатом подмигнул нам с Мэлом. Думаю, немало тайн помимо этой он знал на своем веку. А еще вся компания тут же взяла у Мэла Рэндона по четыре автографа на брата.

* * *

Не скажу, что мы с Мэлом до потери сознания бездельничали этот месяц в горах, нет. Помимо того, что мы едва ли не впервые в жизни были так долго вместе, мы умудрялись заниматься каждый своим делом.

Я много читала и думала о жизни. О жизни всегда приходится что-то думать, но чем больше о ней думаешь, тем сильнее тебя охватывают самые противоположные выводы и мысли. И в конце концов ты совершенно не знаешь, что нужно делать в следующую секунду, чтобы быть правой перед всем миром и самой собой.

Мэл писал сразу два сценария. Один сценарий он писал утром, а другой – вечером.

И поэтому у него благополучно не продвигался вперед ни один его сценарий, ни другой.

– Не могу писать, – жаловался он мне, – хотел сделать два дела одновременно, но ничего не получается.

– Так всегда бывает, когда пытаешься найти в жизни золотую середину.

– И вообще, я приехал сюда отдыхать и ни о чем не думать, это мой первый отпуск за последние сто лет.

– Тогда забрось сценарии и думай обо мне.

– Но мои сценарии о тебе. Все мои фильмы о тебе, и вся моя жизнь – только о тебе.

– Это ты уже слишком.

– Это правда, ты мне не веришь?

– Конечно же верю, куда я денусь?

А куда я действительно денусь?

По телефону Мэл отдавал распоряжения управляющему на чайной фабрике. Его нововведения с чаем, помогающим от всевозможных болезней и состояний души, имели успех, заказы возрастали все больше и больше. Мэл оказался прав, людям было лень идти в аптеку, они предпочитали закупать лекарства от всех недугов в продуктовых магазинах.

Еще, насколько я знаю, Мэл общался со своим продюсером, который должен был поддерживать у его семьи видимость, что их ненаглядный Мэл Рэндон снимается в очередном фильме, а не пропадает неизвестно где и непонятно с кем. И на протяжении целого месяца, как я поняла, это ему неплохо удавалось.

Но пару дней назад, стоя в лодке посреди озера и разгоряченно разговаривая с кем-то, Мэл Рэндон вдруг выбросил в сердцах телефон прямо в озеро. Быть может, он и сам не уловил своего состояния на тот момент, но тем не менее он сделал это, а значит, у него появились проблемы, и эти проблемы были не маленькие.

Быть может, мировая общественность во главе с его неунывающей женой устроила где-то там далеко от нас большой скандал. Думаю, они с удовольствием обратились бы в Интерпол, если бы он занимался поисками сбежавших от семейного счастья мужей.

Но, так или иначе, теперь я точно знала, что скоро наше благополучие подойдет к концу.

– Как ты теперь будешь жить, – спросила я, – без своего телефона?

– Я хочу остаться здесь с тобой навсегда, – ответил он.

– На такой большой срок нам не хватит продуктов, – улыбнулась я.

– Мы посадим огород.

– Ты будешь этим заниматься?

– Я могу заниматься чем угодно. Лишь бы это гармонировало с моими личными представлениями о счастье и смысле жизни.

– И в чем твой смысл жизни?

– В любви, как и у всех.

– Как и у всех?

– Да, – сказал Мэл Рэндон.

– Интересно, почему тогда большинство людей на этой планете абсолютно не понимают друг друга и мешают друг другу жить, если, как выясняется, у всех совершенно одинаковые представления о смысле жизни и любви?

– У людей не совпадают точки приложения этой любви.

– Точки приложения?

– Да. Кому-то нужна твоя любовь, а тебе нужна любовь совершенно другого человека.

И так до бесконечности.

– И что, – улыбнулась ему я, – совершенства не бывает?

– Почему же, – серьезно сказал Мэл Рэндон, – в нашем с тобой случае все совпало.

Мы сидели на берегу озера и наблюдали, как солнце освещает безмятежную гладь воды.

– О чем ты думала сегодня утром?

Мэл лег на спину и взял мою руку.

– Тебя интересует именно сегодняшнее утро?

– Ты стояла здесь и смотрела, как восходит солнце, я наблюдал за тобой из окна.

– Я думала о том, что мы с тобой будем жить очень долго, потому что нашей истории нет конца.

– Ну, наша история совершенно особенная.

– Я не о том, – перебила его я, – все гораздо серьезнее.

Мэл это понял и вопросительно посмотрел на меня.

– Очень многие люди умирают молодыми, пережив в жизни какую-нибудь совершенно невероятную историю любви. Вся их жизнь равна этой истории любви, весь жизненный запас испит до дна, и большего им не дано.

Я долго думала об этом, я знаю, что так бывает.

– Тебе надо поменьше смотреть телевизор.

– Просто удивительно, как вы, мужчины, легкомысленно относитесь к жизни, – надулась я.

Мэл расхохотался, взял меня за руку и положил на землю рядом с собой. Птичьи голоса были слышны высоко над нашими головами, а далекие макушки елей, склоняясь все ниже и ниже, закрывали нас собой.

– Да, – сказал Мэл, – наша история будет длиться еще очень долго, я тебе обещаю.

– Я это запомню, – улыбнулась я.

* * *

Спустя несколько дней в долине приземлился вертолет. Из окна коттеджа я видела, как Мэл Рэндон подошел к этому вертолету и о чем-то помахал руками с вышедшими из него людьми. Чуть позже люди пожали плечами, сели в вертолет и улетели.

Когда Мэл вошел в коттедж, я сделала вид, что не заметила никакого вертолета. Мэл внимательно посмотрел на меня и тоже ничего об этом не сказал.

Но еще через пару дней, когда Мэл был с самого раннего утра далеко в лесу на охоте, в долине приземлился тот же самый вертолет, и из него вышли те же люди. На этот раз помахать руками к ним вышел управляющий пансионатом. Люди опять пожали плечами и улетели.

Я вышла из коттеджа и внимательно посмотрела на управляющего. Он немного походил по примятой траве, потом оглянулся и встретился со мной взглядом. Я увидела, что он опустил глаза, а потому вздохнула и сама направилась к нему. Когда-то я должна была что-нибудь узнать.

Я подошла к управляющему. Он улыбнулся мне и возвел глаза к небу.

– Сегодня особенно сильно жарит солнце, – сказал он, и радости его не было предела.

– Этот вертолет прилетал за Мэлом? – спросила я.

– Вчера солнце так сильно не жарило, – сообщил управляющий.

– Я понимаю, Мэл просил вас не говорить со мной на эту тему.

– Не знаю, какая погода будет завтра, – не унимался управляющий, – думаю, тоже неплохая.

– Его разыскивает жена?

– Очень скоро нас всех поглотят зыбучие пески времени, – сказал управляющий, внимательно посмотрев на меня, – никто из нас и не вспомнит о тех мелочах, которые не давали нам жить так, как мы хотим.

Я помолчала.

– А что говорит Мэл? – спросила я.

Управляющий вздохнул.

– Мэл говорит, что эта история ему порядком надоела.

– Но это его история, он должен разобраться в ней сам.

– Не всегда человек может разобраться со своей историей сам.

– Вы живете среди природы. Здесь все совершенно по-другому.

– Человек тоже вышел из природы.

– Человек считает себя умнее всех, а потому он придумал для себя новые законы существования и строго их придерживается.

– Все равно никто не знает, – сказал он мне, – как именно надо жить.

– А потому надо жить так, как требуют обстоятельства, человек всю жизнь зависит от обстоятельств, а также мыслей и желаний других людей.

– Иногда совершенно не обязательно слушать других людей, достаточно быть правым перед самим собой.

– У меня нет другого выхода, – сказала я, – мне надо уйти.

Управляющий вздохнул

– Может, все-таки лучше подождать, пока не вернется с охоты Мэл?

– Нет, – сказала я, – ведь времени у меня больше нет.

А потому я собрала свои вещи, и через некоторое время вертолет управляющего поднял меня на такую высоту, откуда как на ладони были отчетливо видны и зеленая долина, и голубое озеро, и снежные вершины скал.

Где-то далеко внизу, наверное, уже возвращался с охоты уставший Мэл Рэндон, и, должно быть, он видел взлетающий над горами вертолет. Но вряд ли он мог предположить, что это я улетала от него.

Но у меня не было другого выхода, я должна была дать Мэлу Рэндону возможность самому разобраться с этой ситуацией. Да, наша с ним история была патологически обречена на провалы. Но, быть может, именно поэтому она и не заканчивалась?

* * *

Не поверите, но не прошло и пяти минут после того, как я переступила порог родного дома, как ко мне пришла моя сестра. И я в очередной раз подивилась тому, как быстро распространяются в этом мире сплетни. Ведь в этот самый момент о том, что я наконец-то появилась в городе после столь неожиданного отъезда, наверное, знали даже те люди, которые совершенно не собирались ничего об этом знать.

– Где тебя черти целый месяц носят? – набросилась на меня Роза еще с порога.

Судя по возбужденному виду, у нее были какие-то важные новости, которые заставили ее покрыть весьма неблизкое расстояние между нашими домами буквально за несколько минут.

– Что у тебя опять случилось? – спокойно спросила я.

– У Нэнси завтра свадьба! – радостно вскричала Роза.

У меня остановилось сердце.

– Но еще ведь не конец лета, – слабым голосом произнесла я.

– Ну и что?

– Но Корриганы давали вам время подумать до конца лета.

– О, Корриганов можно прекрасно понять, их очень беспокоило то, что будущая невестка работает горничной у чужих людей, ведь это так не престижно, – стала делиться новостями сестра, – а потому они решили перенести день свадьбы.

Но я закрыла лицо руками, потому что больше ничего не хотела видеть, знать и ощущать.

Я чувствовала, что Роза еще немного потолклась возле меня и даже пошумела кое-какими предметами в моем доме, но больше она не стала ничего говорить. С трудом верилось, что она чувствовала себя виноватой, ведь у нее были собственные планы на жизнь единственной дочери, и она не собиралась от них отступать.

Через некоторое время я услышала, как громко хлопнула входная дверь. Сестра ушла восвояси, ведь делать ей в моем доме было больше нечего. А я опять осталась одна, и мне нужно было приходить в себя.

Вечером ко мне пришла Нэнси, она вошла в мой дом и улыбнулась, и все более-менее встало на свои места.

– Привет, – сказала Нэнси.

– Привет, – сказала я.

– Ну что, мы будем пить твой лечебный чай? – сказала Нэнси.

Я отвернулась и стала заваривать чай.

– Ты так и будешь сегодня молчать? – спросила Нэнси.