Текст книги "Портрет многоликого бога"

Элен Крайдер
Портрет многоликого бога

Москва: Эксмо, 2024

Иллюстрация на переплете XOCC

Иллюстрации на вклейках, форзаце и нахзаце Millitaul

© Крайдер Э., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

«Элен создала красивую историю, которой веришь: такое действительно могло произойти в Чосоне– если бы его населяли духи и мифические существа…»

Ксения Хан, писательница, блогер

* * *

МОИМ БАБУШКЕ И ДЕДУШКЕ.

Благодаря вам я точно знаю: настоящая любовь существует

* * * 

Когда борешься с самим собой, каждый день похож на проигрыш, но на самом деле ты всегда остаёшься победителем

* * * 

Пролог
Пепел и кровь

Серые хлопья кружились в воздухе и падали на землю, укрывая её тонким ковром. Но они тут же пропитывались кровью и становились грязного бордово-коричневого цвета. В воздухе стоял запах горелой древесины и плоти. Яркие языки пламени тянулись к небу, лаская его жаром.

Крики почти смолкли. Лишь редкие возгласы о помощи раздавались в ночной тишине. Стоны умирающих людей смешивались со звуком трещащего от жара пламени дерева.

Он шагал медленно, чувствуя под босыми ногами холодную, укрытую кровавым пеплом землю. Скучающе разглядывал балки, падающие с крыш небольших домов, узкой улицей протянувшихся по всей деревне на окраине провинции Кён. Он с отвращением смотрел на старые постройки, которые с животным аппетитом пожирал жадный и голодный огонь. Всё в этой деревне вызывало у него отвращение: люди, здания и даже запах, исходящий от земли. Гнили и тухлятины. Пропитанный бедностью, преступлениями и жадностью. Именно жадность и привела его сюда. А исполнять желания людей было его предназначением.

Кузнец, разорившийся совсем недавно, всем своим поганым сердцем желал вернуть былой успех. И раз желание загадано – цена должна быть уплачена. Кузнецу было дано несколько лет прекрасной жизни в роскоши и достатке, но за всё всегда нужно платить. И цена оказалась высока.

Он, бродящий среди пепелища, вновь скривился от противного привкуса воспоминаний. Радовался жизни кузнец, а платить по его счетам пришлось всей деревне. Но ничего не поделаешь. Деньги и богатство всегда выкупаются кровью. Кузнец даже не раздумывал, когда согласился на то, что нужно убить всех живущих рядом с ним, да ещё и поджёг дома. Но он даже не догадывался, что эта сделка – лишь забавная шутка пришедшего за платой. Ценой его желания должна стать его жизнь.

Ночной гость, шагающий по пеплу и запечённой крови, фыркнул, вспоминая о чудовищном поступке кузнеца. Прожив столько лет, ночной гость до сих пор удивлялся жестокости людей.

Он продолжал брести по улице, как вдруг услышал детский плач. Тоненький голосок, словно переливы весеннего ручья, нарушал идеальную симфонию звуков треска дерева и стонов доживающих последние минуты людей.

И потом он увидел её. Маленькую хрупкую девочку. В необычно красном для её возраста ханбоке[1]1
  Ханбок – корейский традиционный костюм.


[Закрыть], испачканном в грязи и гари. Её маленькие босые ноги ступали по пеплу, оставляя тёмные мокрые следы. Чёрные как ночное небо волосы выбились из косы и теперь тонкими ручейками спадали на дрожавшие от рыдания плечи.

Ночной гость смотрел на девочку среди ярких вспышек пламени и кружащихся в небе серых хлопьев и не мог понять, видится она ему или нет. Девочка с опухшими полузакрытыми глазами продолжала идти прямо на него. Она часто останавливалась, запрокидывала голову, выглядывая в небе что-то неизвестное ночному гостю, и вновь шла вперёд. Когда девочка подошла совсем близко, он смог разглядеть красный ханбок. В нос ударил резкий запах крови, и только тогда он увидел светлый подол платья и понял, что красный цвет ткань приобрела, а не была такой изначально. Почти весь наряд девочки оказался пропитан кровью. Её волосы слиплись по этой же причине.

Девочка резко остановилась, но плакать не перестала. Она всхлипывала, втягивая скопившиеся в носу сопли, и продолжала рыдать. Ночной гость уставился на девчушку, разглядывая её с интересом. Живое существо среди пепелища и луж крови.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Девочка продолжала плакать.

– Хватит реветь! – раздражённо хмыкнул он.

Она шумно втянула воздух и заплакала с новой силой. Ночной гость цокнул и щёлкнул пальцами. Девочка резко замолчала и удивлённо уставилась на него.

– Ты ведь желала больше не плакать. Не смотри так на меня, я знаю все твои желания.

Она вытерла нос красным рукавом, отчего на щеках остались розовые пятна, и ещё пристальнее начала всматриваться в тёмные глаза ночного гостя. Он поднял бровь и прищурился, делая шаг в сторону девочки. Она дрожала, но не плакала, смотрела прямо на приближающуюся к ней тёмную фигуру. Он ухмыльнулся и наклонился вперёд, чтобы их лица были на одном уровне.

– Что ты здесь делаешь? – повторил он.

Девочка дрожащим голосом ответила:

– Маму и папу убили. Было столько крови… Вот, смотрите. – Она протянула вперёд руки, укрытые широкими рукавами ханбока, и показала ночному гостю.

– Почему же не убили тебя?

Девочка робко пожала плечами, опуская руки.

– Зато я знаю. Этот жалкий урод струсил.

Ночной гость протянул руку и указательным пальцем приподнял подбородок девочки, вглядываясь в её глаза.

– Метка духов квисинов, верно? Твои глаза необычного цвета. Этого он и испугался.

Девочка дёрнула подбородком и тут же стыдливо опустила глаза, пытаясь спрятать их от пристального взгляда.

– Побоялся, что будет проклят. Ха! – усмехнулся ночной гость. – Глупые людские предрассудки.

– Мои родители говорят, что я правда проклята духами квисинами. Говорили, – всхлипнув, поправила себя девочка.

– Ты думаешь, всё это случилось из-за тебя? – прищурился ночной гость.

Девочка нахмурилась и чуть заметно покачала головой, но потом тут же одобрительно кивнула.

– Может быть, и так, а может, и нет, – улыбнулся он и засунул правую руку в широкий карман в рукаве. – У меня есть подарок для тебя, дитя.

– Подарок? – удивилась девочка.

В руках ночного гостя появилась необычной красоты кисть, ручка которой оказалась выполнена не из привычного, греющего руку дерева, а из холодного нефрита. Казалось, в ручке кисти прячется тысяча ручейков с тёмной водой, пересекающих зелёные луга. Щетина на конце кисти переливалась и блестела, словно животное, с которого взят материал для наконечника, было необычным.

Девочка заворожённо смотрела на кисть, чуть приоткрыв рот.

– Вы хотите подарить её мне?

– Да. – Ночной гость покрутил кисть между пальцами и протянул девочке. – Однажды она поможет тебе исполнить свою судьбу, дитя, проклятое квисинами.

Девочка робко взяла кисть из рук ночного гостя. Её тонкие пальцы осторожно провели по нефритовой ручке, коснулись наконечника. Казалось, нефрит стал ярче, и по тоненьким дорожкам потекло золото. Девочка испуганно отняла пальчик и вновь посмотрела на гостя.

– Не благодари. – Он хлопнул девочку по плечу и зашагал прочь, оставив её среди догорающих домов.

– Постойте! – крикнула ему вслед девочка. – Что мне делать с этой кистью?

Ночной гость остановился и посмотрел через плечо.

– Естественно, рисовать, – спокойно ответил он.

– И что же мне рисовать?

Ночной гость хитро улыбнулся, вернулся, наклонился и прошептал ей на ухо:

– Судьбы других людей, дитя.

Она испуганно отпрянула и часто заморгала. Ночной гость выпрямился, вновь развернулся и, шагая по крови и пеплу, ушёл прочь, скрываясь во тьме. Девочка осталась одна. Среди душного, сгоревшего в огне воздуха, с холодной нефритовой кистью в руках. Треск древесины почти стих, но запах гари и крови до сих пор бил в нос. Где-то вдали стрекотали цикады.

Девочка подняла голову и хотела заплакать, но слёзы словно испарились. Ни единой слезинки. Ничего. Лишь глухая пустота в сердце и холодная нефритовая кисть в руках.

Глава 1
Две красные нити судьбы

В городе Квансан, в провинции Кён, наступила ночь. Уставшие за день фермеры возвращались домой, где их ждала семья. Жёны же, в свою очередь, покорно ждали мужей, приготовив вкусный рис и закуски. С заходом солнца город затихал. Оставалось лишь одно место, где ночь означала начало действия и представлений: маленький квартал красных фонарей, стоящий на самой окраине города. Он светился в темноте и разбавлял серость городка Квансан своими яркими красками и тёплым светом, исходящим от висевших на доме кисэн[2]2
  Кисэн – корейский аналог гейши.


[Закрыть] фонариков. С наступлением ночи квартал гудел и оживал. Он наполнялся запахами уличной еды и выпивки. Звуками каягыма[3]3
  Каягы́м – корейский многострунный щипковый музыкальный инструмент. Один из самых распространённых в Корее струнных инструментов.


[Закрыть] и флейты, доносившимися из домов кисэн. Ночь разливалась по кварталу и заполняла всё вокруг.

Лиён, сидевшая в своей комнате и смотрящая в окно на жизнь квартала, вновь выслушивала недовольства наставницы Ким, которая на протяжении уже двенадцати лет повторяла одно и то же:

– Лиён, сколько раз говорить: если ты на особенном счету у нашего хозяина, это не значит, что ты можешь воротить нос от основной работы. Среди других девушек ходят сплетни. – Наставница Ким недовольно поправила яркую, расшитую цветами юбку и строго посмотрела на Лиён.

– Я не собираюсь выплясывать перед этими вонючими похотливыми мужиками! – фыркнула Лиён. Она демонстративно подпёрла рукой подбородок, продолжая всматриваться в прохожих, смеющихся на улице.

Подол её алой словно кровь юбки чхима[4]4
  Чхима – общий термин, обозначающий юбку, которую носят вместе с чогори или короткой курткой.


[Закрыть] укрывал деревянный пол. Необычное чогори[5]5
  Чогори – блузка или жакет, основной элемент ханбока, корейского национального наряда, как мужской, так и женской его разновидности. Чогори закрывает руки и верхнюю часть тела.


[Закрыть] выделялось даже на фоне яркой юбки. Широкие рукава закрывали руки девушки. На алом шёлке красовались вышитые чёрные ласточки с широко расставленными крыльями.

Наряды Лиён всегда имели красный цвет и шились на заказ. Иногда вышитые ласточки ловко перелетали с чогори на алую юбку. Девушки завидовали, видя, какой искусный наряд всегда носила Лиён, а мужчины восхищались и желали заполучить гордую и недоступную кисэн в красных одеяниях. Часть её чёрных волос цвета воронова крыла была туго связана в пучок на макушке, а остальные волосы спадали на плечи. В волосах вместо привычного всем пинё[6]6
  Пинё – традиционная корейская заколка-шпилька для фиксации женских шиньонов и мужских пучков.


[Закрыть] торчала тонкая нефритовая кисть.

– Посмотри на себя! – вновь возмутилась наставница Ким, проглатывая окончания слов. Так происходило всегда, когда она злилась. – От тебя так и веет высокомерием и зазнайством.

– Господин Ан говорит, что я сокровище, приносящее ему кучу денег, – гордо вздёрнула свой маленький носик Лиён, откинув лежавшие на плечах волосы. – Наверное, поэтому эта куча денег за столько лет до сих пор не позволила мне выкупить свою жизнь.

Наставница Ким тяжело вздохнула и, подойдя ближе, взяла в свои ладони руки Лиён.

– Дорогая, в этом мире, наполненном гнилыми, жадными людьми, не стоит быть похожими на них. Ты не сможешь спрятаться среди толпы, они всё равно тебя раскроют. Возможно, этот маленький уютный мирок, в котором ты живёшь сейчас, безопаснее, чем-то, что находится за ним.

– Вы вновь взялись за своё? – Лиён вытянула пальцы из ладоней наставницы и встала. Провела руками по юбке, выравнивая ткань, и заправила за ухо прядь спадающих на глаза волос. – Поверьте, они даже не захотят ко мне приближаться.

Наставница Ким посмотрела в глаза Лиён и тут же отвела взгляд.

– Видите, даже вы спустя столько времени опасаетесь смотреть мне в глаза.

Наставница тяжело вздохнула, развернулась к выходу и напоследок произнесла:

– Ты можешь не танцевать и не прислуживать гостям, но прошу: сыграй хотя бы на каягыме. Ради меня. Кажется, не только твои глаза необычны, но и твои изящные руки. И ещё: сегодня у тебя особенная гостья. Она дочка министра. Будь с ней повежливее. Прошу.

Наставница Ким слегка склонила голову и покинула комнату.

Лиён шумно выдохнула и наконец смогла расслабить спину. Её жутко бесили все правила, что ей вбивали с восьми лет, как только привезли в дом кисэн. «Держи спину ровно, не говори лишнего, будь послушна и покладиста…»

Но быть послушной у Лиён не выходило. Ночами ей снились кошмары, а днём от неё прятались другие девочки-ученицы. Они разбивали и так расколотое на куски сердце Лиён. Она желала дружить. Но для других была уродливой, отличающейся от них. Чем старше становилась Лиён, тем твёрже становилась мысль, что в этом мире можно полагаться лишь на себя. Другие потребуют что-то взамен: деньги, время, чувства… И если ты не можешь дать им желаемое, они уходят и предают. Поэтому Лиён решила не создавать связи. Если нечего разрывать, то и страдать не придётся.

Она достала из волос нефритовую кисть и ловко покрутила между пальцев. Ручка из зелёного камня удобно ложилась в ладонь. Щетина на кисти даже спустя столько лет осталась в первозданном виде. Однажды кисть хотели забрать и даже пытались украсть, но она всегда возвращалась. Лиён выкидывала её в сточную канаву, сжигала в костре, но кисть оставалась целой. И только когда наставница научила Лиён писать и рисовать, когда тонкий кончик кисти впервые коснулся чернил и бумаги, Лиён поняла, для чего нужна эта кисть.

Память стёрла многие воспоминания из прошлого: слишком много боли они причиняли. Но воспоминания о незнакомце, встретившемся в ту страшную ночь, всегда оставались с Лиён. Они словно отпечатались в памяти, оставаясь там причудливыми картинками. Иногда Лиён думала, что всё это было просто сном. Долгим, чудесным и страшным сном одновременно. Память человека непостоянна, воображение создаёт новые образы, которые накладываются на настоящие воспоминания. Слова, сказанные тогда странным мужчиной, стучали в голове Лиён каждый раз, когда её изящные пальцы касались такой манящей прохладой нефритовой кисти.

– Судьбы других людей, дитя.

Так сложилось, что Лиён родилась необычной. Правый глаз светился синевой, словно в нём поместился кусочек моря с его лазурными переливами и белой пеной. А левый – зелёным. Родители испугались, увидев такое, и тут же понесли девочку в храм к мудан. Она долго читала молитвы, трясла звонкими колокольчиками над содрогающимся от плача тельцем новорождённой девочки, после чего произнесла слова, навсегда изменившие жизнь Лиён. Мудан сказала, что на ней проклятие духов-демонов квисинов.

Родители ужаснулись новости. Их дитя только пришло в этот мир, а боги уже уготовили ей сложную судьбу. Мудан предложила избавиться от ребёнка, ведь чем старше будет девочка, тем сильнее будет влиять на неё проклятье. Поначалу они хотели послушать мудан, но не решились. Девочка росла умной и покладистой, весёлой и по-детски озорной… До тех пор, пока впервые её способности не стали развиваться. Однажды холодной осенью, в сезон халло[7]7
  Халло – холодные росы (8 октября). Сезон по корейскому календарю.


[Закрыть], когда урожай был уже собран, гуляя по улице с матерью, они встретили соседку. Лиён очень долго всматривалась в лицо женщины и потом произнесла:

– Скоро вы умрёте.

Слова пятилетней девочки шокировали и мать, и женщину. Но Лиён странным образом сохраняла спокойствие, продолжая вглядываться в лицо соседки. А потом вдруг заплакала. Только вот слеза, алой капелькой стёкшая по щеке из необычного глаза, оказалась кровавой.

Женщина отшатнулась и побежала прочь, шепча о том, что девочка проклята.

Лиён стала чудовищем, а её родители – изгоями. И со временем чудовищем Лиён стала и для них.

Стук в дверь прервал поток воспоминаний Лиён. Она выдохнула, поёжившись и обхватив себя руками. Коснулась плеч, до боли сжала кулаки. Привычный ритуал, чтобы успокоиться. Выпрямила спину, засунула кисть обратно в пучок волос, натянула улыбку и произнесла:

– Войдите.

Первой в комнату вошла наставница Ким, во взгляде которой читалась просьба вести себя прилично с гостем, что сейчас войдёт. Отойдя в сторону, наставница пропустила вперёд молодую девушку. Её лицо скрывалось под нежно-розовым чанотом[8]8
  Чанот – традиционная женская корейская одежда, которая закрывает лицо.


[Закрыть], подол светлой синей юбки шуршал о деревянный пол. Она двигалась медленно и плавно, словно вовсе и не шла, а плыла.

Подойдя достаточно близко к Лиён, девушка спустила плащ на плечи и слегка склонила голову. Та поклонилась ей в ответ, согнув спину на девяносто градусов.

– Это дочка министра. Она пришла к нам за особенной услугой.

Девушка запустила руку за пояс и достала красный толстенький мешочек, расшитый цветами.

– Я достойно вам заплачу. – Её голос был нежный и мягкий, словно пение весенних птиц.

Уголок губ Лиён дёрнулся, но она подавила усмешку, так и желающую коснуться её ярко накрашенного рта. Она посмотрела на толстенький мешочек и на наставницу Ким, которая уже потянула к нему руки.

– Я уверена, ваша награда будет щедрой. Присаживайтесь.

Лиён указала на яркую подушку перед столиком кёнсан[9]9
  Кёнсан – маленький столик.


[Закрыть]. Девушка приподняла подол пышной юбки и плавно уселась на пол. Лиён достала тонкий лист бумаги, чернильницу и вытащила из волос кисть.

– Почему вы пришли ко мне? Что именно вы хотите узнать?

Руки девушки дрожали. Она нервничала. Лиён видела, как гостья нервно сглатывает накопившиеся от переживания слюни, как заламывает пальцы и часто поправляет волосы.

– Всё, что будет сказано в этой комнате, останется здесь. Не переживайте, – попыталась успокоить девушку Лиён.

– Правда? – с дрожью в голосе спросила она.

Лиён лишь кивнула.

– Три дня назад, во время службы в храме, старый монах, взглянув на меня, сказал, что вскоре меня ждёт страшная смерть, которую мне принесёт мужчина. Я слышала, – она запнулась и стала говорить тише, – что вы видите прошлое и будущее человека, всего лишь нарисовав его портрет. Это правда?

– Вы не верите, но всё равно сюда пришли? – Лиён подняла бровь, скрестила руки на груди и покачала головой. – Когда отчаянье хватает за горло, все, что остаётся, – это верить в чудеса. Верно?

Девушка стыдливо опустила глаза и слегка кивнула.

– Всё верно. Вы правильно услышали слухи о моих способностях. Ну что, приступим? – Лиён провела рукой по тонкому листу рисовой бумаги, поставив на края чёрный брусочек, что придерживал бумагу.

Девушка поёрзала.

– Сидите ровно, – приказным тоном произнесла Лиён, отчего наставница Ким недовольно кашлянула. Поймав строгий взгляд старшей кисэн, Лиён мягко добавила: – Прошу вас, госпожа.

Лиён обмакнула кисть в чёрную тушь и подняла взгляд на девушку, которая тут же дёрнулась, увидев вдруг ставшие более яркими глаза. Лиён прищурилась, внимательно вглядываясь в лицо сидящей напротив неё девушки.

«Круглое лицо говорит о добром нраве и удаче. Маленький и острый нос – о жадности и корысти. Широкий рот – о том, что она любит болтать лишнее, а большие глаза, стоящие немного далеко друг от друга, – о том, что она видит только себя».

Лиён не знала, откуда приходят эти слова, почему каждая черта, созданная богами на лицах человека, для неё несёт смысл.

«Широкие брови сулят ей достаток и успех. Но скулы и форма челюсти говорят о смерти в раннем возрасте».

Рассмотрев лицо девушки, Лиён принялась рисовать. Придерживая широкие рукава правой рукой, она обмакнула кисть в чернила. Мягкая чёрная щетина коснулась тонкой бумаги, оставляя за собой чёрный влажный след. Тушь впитывалась в белую поверхность, растекаясь плавными линиями. Вот появились очертания овала лица девушки, пряди волос и линия глаз. Линии, касаясь бумаги, лишь на секунду излучали золотое свечение, будто их трогали утренние лучи солнца.

Рука Лиён двигалась плавно и медленно, танцуя свой танец, завораживающий и чарующий. Девушка словно под гипнозом следила за рукой Лиён. Как под кистью светятся линии, как по нефритовой рукояти течёт золото, подобно пульсирующим венам.

Лиён прикрыла глаза, но рисовать не прекратила. Рука двигалась всё быстрее и быстрее, нанося на бумагу уже более жёсткие штрихи, чёткие и тёмные. Первый. Второй. Третий. Портрет девушки приобретал объём и цвет, хотя Лиён продолжала рисовать одним цветом. Рука резко замерла, кисть остановилась, Лиён распахнула веки. Разные по цвету глаза затянуло белой плёнкой, будто теперь вместо земли и неба в них царили туман и пустота. Теперь Лиён не видела сидящих перед ней людей. Она видела историю, маленькую жизнь, прожитую девушкой. Красные нити сплетались в причудливый узор, показывая ей прошлое, настоящее и будущее.

Маленькая девочка в нежно-розовом ханбоке, звонко смеясь, катается на качелях. Рядом с ней стоят красивый мужчина в одежде учёного и бледная женщина. Она цепляется за руку мужчины и, кажется, держится из последних сил. Её лица цвета бумаги часто касается отпечаток мучительной боли. Она кашляет и прикрывает рот белоснежным платочком, на котором тут же появляются кровавые пятна.

Девочка продолжает звонко смеяться, раскачиваясь на качелях всё сильнее и сильнее. С деревьев вишни летят лепестки, солнце приятно греет кожу. Девочка раскачивается ещё сильнее, а потом катится кубарем и падает на землю, больше не шевелясь. Женщина тут же срывается с места и бежит к девочке. Дрожащими руками легко хлопает её по щеке, но та совсем не реагирует. Женщина с ужасом смотрит на мужа, который тут же подхватывает дочку и убегает.

Красные нити вновь начинают своё ткацкое дело, сплетая новую сцену из событий, которые уже произошли.

Красивый и просторный дом. В комнате приглушён свет. Девочка, недавно упавшая с качелей, как и прежде, без сознания. Женщина исхудала и ещё больше побледнела, значит, прошло уже несколько дней. На улице по черепичной крыше монотонно барабанит тёплый дождь, смешиваясь с шёпотом женщины, что читает молитвы. Раздвижная дверь с шумом открывается, и в комнату заходит отец девочки. За его спиной коршуном стоит тёмная фигура в потрёпанном и изношенном пхо[10]10
  Пхо – пальто или одеяние, которое носили преимущественно мужчины.


[Закрыть]. Лица фигуры не видно, заметна лишь странная белая маска на лице. Она проходит в комнату, и садится рядом с девчушкой.

– Я спасу её, – произносит человек. Голос его звучит приглушённо, низко и спокойно. – Но за ваше желание нужно будет заплатить цену.

– Только скажите, сколько вам нужно, я отдам все, что у меня есть, – молит отец.

– Мне не нужно золото. Деньги нужны лишь смертным. Мне же – нечто иное. Желание. Одно-единственное желание, загаданное для меня от неё. – Человек в маске указал на девочку, спящую проглотившим её навсегда сном.

Отец девочки весь напрягся, переглянувшись с женой, посмотрел на спящую дочку и потом кивнул.

– Хорошо. Только если это не принесёт ей вреда.

Мужчина промолчал, потянулся к белой маске и снял её. Отец и мать девочки охнули, прикрыв ладонями рты, смотря на лицо мужчины. Казалось, у него не было лица – и были тысячи лиц одновременно. Разрез глаз менялся, линия губ перетекала из плавной и маленькой в грубую и широкую. На носу то появлялась горбинка, то исчезала. Лицо менялось до тех пор, пока не приобрело одно из множества образов. Мужчина улыбнулся родителям девочки, у которых при взгляде на его лицо тут же потекли слёзы.

– Я не ваш сын. Просто вы хотите видеть его. Поэтому моё лицо стало таким.

Он взял запястье девочки в свою руку и накрыл его ладонью, под которой возник красный свет и тут же погас. Он убрал руку. На запястье девочки появилась тоненькая красная ниточка, связывающая её с запястьем загадочного мужчины. Он наклонился и коснулся лба девочки лёгким, еле уловимым, словно весенний ветер, поцелуем. Девочка тяжело вздохнула, на щеках появился румянец, глазные яблоки задвигались под закрытыми веками.

– Она вскоре очнётся. – Мужчина встал, надел маску и направился к выходу, но перед дверью развернулся. – Когда ей исполнится восемнадцать, я приду, чтобы забрать своё желание.

Он поклонился и ушёл, растворившись в ночи и шумном весеннем дожде.

Картинка вновь сменилась.

Мир, непохожий на людской, заполняет всё пространство. Светлячки танцуют причудливый танец под раскидистой ивой, укрывшей своими ветвями двоих сидящих под ней людей. Девушку и мужчину. Она лежит у него на коленях, её окровавленная рука тянется к щеке мужчины, по лицу которого течёт слеза. Лишь кончиками пальцев она вытирает слезинку и шепчет ему что-то. Её рука обессиленно падает на землю. Он кричит и крепко прижимает её к себе. Мир содрогается, светлячки, словно золотой снег, падают на землю один за другим. Красная ниточка, связывающая двоих, натягивается и рвётся…

На лбу Лиён выступили капельки пота, грудь то опускалась, то поднималась. Она бросила кисть и открыла глаза. Двумя пальцами надавила на веки, помассировала виски.

– Что вы увидели?

Лиён встала с подушки и пошатнулась. Наставница Ким подскочила, но, увидев строгий взгляд своей ученицы, села на место. Лиён подошла к столику ходжокбан[11]11
  Ходжокбан – круглый маленький переносной обеденный столик.


[Закрыть] и взяла гревшийся на углях глиняный чайник и стоящие рядом чашки. Поставила чайные принадлежности на ходжокбан и поднесла к девушке. Аккуратно налила ароматного зелёного чая. Серая дымка тут же нарисовала причудливые узоры в воздухе над чашками. Лиён протянула одну из них девушке. Та в ответ кивнула и приняла чай из её холодных рук. Сама же Лиён покрутила несколько раз чашку, вглядываясь в отражённый свет светильников в зелёной глади чая, и заговорила:

– Существует легенда, что у каждого на запястье есть красная нить судьбы, связывающая с тем, кто уготован нам. Она растягивается и удлиняется, но никогда не порвётся и обязательно приведёт нас к тому, с кем мы должны встретиться. Её невозможно разорвать или разрезать. Лишь в редких случаях она рвётся после смерти. – Лиён поставила чашку на столик и приподняла свою руку, разглядывая запястье. – Когда я рисую портреты гостей или очень долго смотрю на их лица, я могу увидеть эти красные нити.

Она продолжила крутить рукой, разглядывая тускнеющую ниточку на своём запястье. Лиён всегда было интересно, с кем связывает её красная нить судьбы и когда она встретит этого человека. Может быть, он станет тем, кто спасёт её?

Она мотнула головой, поправила волосы и вновь посмотрела на сидящую напротив девушку:

– Красная нить на вашем запястье приведёт вас к очень странному человеку. У него нет лица и – тысяча лиц одновременно. Я бы даже человеком его не назвала. – Лиён положила руки на колени и прищурилась. Девушка, сидевшая напротив, поёжилась и затряслась от страха.

– Почему моя красная нить ведёт к нему? – Голос дочки министра дрожал.

– Однажды он вас спас, и вы должны ему одно желание. Правда, для вас это обернётся смертью. – Лиён говорила спокойно и размеренно, будто рассказывала рецепт приготовления кимчи.

Девушка охнула и прикрыла рот изящной ручкой. Наставница Ким шумно кашлянула и строго посмотрела на Лиён. Лиён вздохнула и попыталась изобразить сочувствие. Протянула руку и пару раз хлопнула по плечу дочку министра, отчего та дёрнулась ещё больше.

Наставница Ким закрыла глаза рукой и лишь покачала головой из стороны в сторону. К Лиён редко проявляли сочувствие, так откуда ей знать, как это делается?

– И ничего нельзя исправить? – спросила девушка, почти плача.

Лиён поёрзала на подушке, посмотрела на наставницу Ким и сжала губы, борясь с желанием сказать то, что не должна была.

– Увы, нет, – ответила за неё наставница Ким, явно начиная нервничать.

– Сколько вам сейчас лет? – спросила Лиён.

– Семнадцать. Через семь месяцев исполнится восемнадцать.

– У вас есть ещё семь месяцев до встречи с этим человеком. Возможно, вы найдёте способ избежать судьбы, – произнесла Лиён, убирая уже остывший чайник и чашки.

Девушка так и не притронулась к чаю.

– Правда нет никакого способа? Совсем? – Девушка схватила руки Лиён и умоляюще посмотрела в её глаза.

Лиён выдохнула, вытягивая руки из хватки девушки.

– Один способ есть… – Лиён услышала, как вновь тяжело вздохнула наставница Ким. – Только за него вам придётся много заплатить, и вы должны будете молчать об этом.

– Хорошо! Хорошо! Я заплачу сколько угодно.

«Копия отца», – подумала Лиён, усмехаясь.

Девушка достала ещё один маленький мешочек, отцепила от пояса золотое норигэ с камнями, сняла серебряное кольцо с пальца и выложила всё это на стол.

– Этого достаточно?

– Вполне, – довольно улыбнулась Лиён, одним движением сгребла всё себе и положила под подушку. Хозяин знает только об одной оказываемой услуге Лиён – предсказание судьбы. Но иногда кому-то нужно её переписать. Договор с наставницей Ким позволил Лиён иногда зарабатывать дополнительные деньги, которые она бережно собирала, чтобы однажды самой выкупить свою жизнь. Может, тот, к кому привязан другой конец красной нити Лиён, и не придёт вовсе. Значит, Лиён должна спасти себя сама. В этом жестоком мире, где людей продают в рабство и дома кисэн, Лиён могла надеяться только на себя. Зачем тешить себя мечтами о спасителе, которого может и не быть вовсе? Ведь как бы она ни пыталась, сколько бы ни рисовала свой портрет, свою судьбу она не могла разглядеть.

– Я внесу всего несколько штрихов в ваш портрет. Не переживайте, на вашу внешность это не повлияет. Это ваш духовный портрет. Изменения влияют лишь на вашу судьбу.

Девушка часто закивала и положила руки на колени.

Лиён вновь открыла ящичек в столике кёнсан и достала маленький острый нож и небольшую белую пиалу. Провела ножом по коже руки, и алые капельки крови одна за другой стали заполнять дно белоснежной чашки.

– А теперь вы, госпожа. – Лиён протянула руку. Девушка робко подала свою. Кончиком ножа Лиён уколола палец девушки и выдавила одну-единственную алую каплю. – Только не пугайтесь того, что увидите и услышите.

Нефритовая кисть погрузилась в алую жидкость. Резкий взмах, плавное движение руки, всего один штрих по нарисованному ранее портрету – и дочка министра ахнула, увидев происходящее. Тонкие алые нити тянулись от кисти к чаше, портрету, нарисованному Лиён, и девушке. Они пересекались, светились и пропадали. Из темноты одна за другой к Лиён потянулись тёмные и светлые когтистые руки.

– Духи квисины! – ахнула дочка министра. Она отшатнулась назад и попятилась к двери.

Лиён продолжала наносить еле заметные штрихи. Одна за другой руки демонов касались её плеч, впиваясь в кожу чёрными звериными когтями.

– Прекрати это! – Девушка закрыла уши и закричала.

«Проклятье», – подумала Лиён и принялась рисовать быстрее.

В дверь комнаты постучались.

– Госпожа, с вами всё хорошо? – послышался женский голос. – Я позову охрану.

«Токкеби тебя раздери!» – выругалась Лиён про себя.

В дверь начали ломиться. Кто-то с треском её выломал и подбежал к визжавшей от ужаса девушке.

– Ты снова за своё, девчонка! – Старый охранник дома кисэн двинулся на Лиён. Кисть в её руке дрогнула, и она нанесла последний, немного корявый штрих. Красные нити оборвались и исчезли. Больно впивающиеся в плечи руки отпустили, и Лиён согнулась от пронизывающей спину боли.

Служанка успокаивала плачущую девушку, охранник отчитывал наставницу Ким и тыкал пальцем в тяжело дышавшую Лиён. Она посмотрела на запястье девушки. Красной нити не было. Уголки губ Лиён слегка дрогнули в полуулыбке. Охранник раскланялся перед служанкой и дочкой министра, помогая ей встать. Он грозно посмотрел сначала на наставницу Ким, потом на Лиён, сказал, что вскоре вернётся, и вывел девушку из комнаты.