Текст книги "А с чистого листа начать никак…"

Елена Юрьевна Александрова
А с чистого листа начать никак…

© Александрова Е.Ю., 2020

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2020

«А с чистого листа начать никак…»

 
А с чистого листа начать никак,
Ну, если только память подкачала.
Я знаю каждый жизненный косяк,
За каждый больно сердцем задевала.
 
 
А где мой чистый лист?
Вопрос вопросов.
Быть может, я его разрисовала?!
Или его в корзину кто-то бросил,
Чтоб никакой фигни не затевала?!
 
 
Начать сначала, значит, зачеркнуть
Прожитое, пропитое, шальное…
И душу, как ребёнка, обмануть,
И нанести сквозное ножевое…
 
 
Про чистые листы и про начало
Напоминает спор с самим собой…
А если на качелях не качало,
Кому ты нужен: глупый и пустой?
 
 
А для себя листы, как ни старайся,
До чистого не выбелить никак.
Святая ложь!
Иди, греши и кайся,
И в сказках победил Иван-дурак.
 
 
Расхожим стало это утешение:
Начнём сначала, сляпаем, исправим…
Какая ложь!
Всё будет продолжением
Листа, что ты писал без всяких правил.
 

Здесь каждому найдётся строчка… точно

«Сквозь плиты пробивается трава…»

 
Сквозь плиты пробивается трава,
Порой цветок в бетоне прорастает,
Никто их не зовёт, не понукает,
А просто к свету тянется листва.
 
 
Вода находит дырочку всегда,
Ей надо течь, иначе ей болото.
А мы, как приключается беда,
Всё ищем виноватого кого-то.
 
 
Теряемся в простейших лабиринтах,
Мечтаем, как с луны свали́тся злато,
И не хотим прорваться через плиты,
Вот, максимум, сквозь дымку или вату.
 
 
Оправдывая слабость и бессилие,
Не доставая внутренне домкрата,
Ты объясняешь то, что не осилил:
«Во всем она, блондинка, виновата»…
 
 
Сквозь плиты пробивается трава.
Пройди и посмотри. Она повсюду.
А варианта, как обычно два:
«Я поднимусь».
Ну, а второй: «Не буду»…
 

«Как просто и легко устроен мир…»

 
Как просто и легко устроен мир!
А мы его всё время усложняем.
Теряем путь и ищем ориентир,
Закон нарушив, о котором знаем…
 
 
А если ничего не усложнять?
Смотреть реально, снять с башки корону.
Тех, кто уходит,
С Богом отпускать —
Не каркать вслед обиженной вороной…
 
 
Дорогу выбирая по себе,
Смотреть вперёд,
Соседа не тревожить.
И, бережно ступая по тропе,
На том пути себя не уничтожить…
 
 
И если ничего не усложнять —
То проще мира будут только горы…
Их можно бесконечно покорять,
Не тратясь на пустые разговоры…
 

«Заблудилось лето – это минус…»

 
Заблудилось лето – это минус.
Завтра вроде тридцать – это плюс.
Знаем: плюс, умноженный на минус…
В общем, очень этого боюсь.
 
 
Воскресенье – баста, выходной,
Всю неделю я хочу домой.
И один всего лишь на работу —
Сильно поздно вечером в субботу.
 
 
Это по приколу, а по правде,
Я люблю работу – это грабли.
Нравится процесс и вечный бой,
Но в семнадцать я хочу домой.
 
 
А уж если очень откровенно,
Мне невероятно повезло.
Найм, руководители – бесценно.
Кто-то говорит, что это зло?!
 
 
Опыт тот, родной и незабвенный,
Положил начало всех начал.
Если найм ругают, я вникаю:
Что ты в этом найме не догнал?
 

«Понедельник начинается в субботу…»

 
Понедельник начинается в субботу.
Я недавно это поняла.
Мы живем вперёд —
За поворотом
Как бы ждут великие дела.
 
 
Мы вчера и завтра проживаем —
Там любовь, задачи, интерес.
Про сегодня вовсе забываем,
То есть пропускаем весь процесс.
 
 
Зарываясь в прошлом и страдая,
Мы крадем минуты, дни, года.
У сегодня время забираем —
Муторно, железно, навсегда…
 
 
У кого в субботу понедельник—
Тот идёт, бежит, летит вперёд.
Времени машину загоняя,
Про сегодня даже не поймёт…
 
 
С добрым утром, милый понедельник!
Ты – сегодня, в этом жизни смысл.
Солнышко, помада, зонт, похмелье —
Все сегодня, просто улыбнись!..
 

«Кто-то любит парки и фонтаны…»

 
Кто-то любит парки и фонтаны,
Летние веранды ресторанов,
Порты, магистрали или фьорды.
Ну, а я люблю аэропорты.
 
 
В этом нет ни логики, ни смысла —
Ночь, усталость, чьи-то опоздания…
Обожаю даже эти мысли —
Ночь, аэропорт… и ожидание.
 
 
Рамки, турникеты, регистрация,
Чемоданы, паспортный контроль.
Аж, мурашки носятся в прострации,
Проживая снова эту роль.
 
 
Столик свой в любом аэропорте,
Я его, как водится, дождусь.
Кайф задержка рейса не испортит —
Всё нормально, я не тороплюсь.
 
 
Странная любовь, конечно, странная.
К пониманью даже не стремлюсь…
Связь с аэропортами желанная.
А летать по-прежнему боюсь!
 

«Идёт по жизни каждый в башмаках…»

 
Идёт по жизни каждый в башмаках,
Идёт в своих, по форме и размеру.
Кому-то офигенно в каблуках,
Подобных тонкой ножке у фужера.
 
 
Кому-то в кедах нравится шагать,
Не замечая холода и соли.
И никогда не стоит примерять
Чужую обувь на свои мозоли.
 
 
Есть люди, чьи ботинки стоят тыщу,
И миллионы долларов душа.
Они внутри себя чего-то ищут,
За их душой обычно ни гроша…
 
 
Есть жесткие и мягкие ботинки,
Есть белые кроссовки даже в грязь,
Есть лубочные яркие картинки,
Есть золотой резной иконостас…
 
 
Чужая обувь твоего размера
Порой мешает думать и дышать.
Забудь, её не стоит даже мерить,
Ищи, где можно лучше подобрать.
 
 
Когда я вижу, что чужие боты
Настырно кто-то пялит на себя,
То говорю: «Ты меряешь минуты,
А не протопать можно даже дня!..»
 

«Спроси себя про ложь и про удачу…»

 
Спроси себя про ложь и про удачу,
Спроси себя про зависть и про лень,
Спроси себя про то, где напортачил,
Спроси, зачем ты прожил этот день.
 
 
Ответь себе, вдыхая междометия,
Ответь себе с надрывом и всерьёз,
Ответь себе про тех, кого ты встретил,
Ответь, как стал причиной горьких слез.
 
 
Прости себе ошибки и сомнения,
Прости себе слабину и понты,
Прости себе неверные решения,
Прости, что рушил стены и мосты.
 
 
Поверь в себя, меняя, что возможно,
Поверь в себя, шагая без перил,
Поверь в себя, взрослея осторожно,
Поверь, что ты ещё недолюбил…
 
 
Возьми с собой улыбку и заботу,
Возьми с собой надежду и покой,
Возьми с собой любимого кого-то,
Возьми себя любимого с собой!
 

«Страшного цвета небо, синего цвета кожа, яркого цвета солнце…»

 
Страшного цвета небо, синего цвета кожа, яркого цвета солнце,
Может, ещё поможет?
Страшные суммы к сбору, спешные сборы в город, молимся и немеем,
Может, ещё успеем?
Страшные думы ночью, адские боли точат, вздрагивают ресницы,
Может, все это снится?
 
 
Дальше дороги – много, силы брала у Бога, халаты как римские
тоги,
Может, придёт подмога?
Вены уходят в лету, в Вене сижу в кофейне, кофе с привкусом лета,
Может, нам два билета?
Врач с глазами безумными, сорок часов без сна.
 
 
– Доктор, я обезумела…
Доктор:
– Не Вы одна…
Синего цвета небо, яркого цвета солнце.
 
 
– Боже, ещё немного…
– Доктор, долгие лета…
Вены остались в Вене, пахнет кофе в кофейне, страшные сновидения,
Ночь. Самолёт. Спасение.
 
 
Это было недавно.
Может, не так, и не в Вене.
Это было недавно.
И не всегда спасение…
 

«А почему гитара утром не поёт…»

 
А почему гитара утром не поёт?
Вы замечали?
Это интересно.
Про утро как-то так:
Труба зовёт!
И горн, и барабан.
Гитаре тесно…
 
 
Гитаре ночь нужна и свет костра,
Ей тёмный зал и свечи по фигуре.
А утром непослушная струна
Капризничает женскою натурой.
 
 
О, пионерский горн горланил знатно,
И барабаны били, оглушая.
Но мы-то все, зевая многократно,
Под отблески костра гитару ждали…
 
 
Заходит утро в дом то петухами,
То трелями будильника шальными.
И кто-то сгладит это всё стихами,
Моими или чьими-то чужими…
 
 
А где-то там,
В бездонном подсознании,
Гитара оживает вновь и вновь.
Будильник, горн, петух – про созидание,
А струны и аккорды – про любовь…
 

«Года идут, а дурь на месте…»

 
Года идут, а дурь на месте,
Года придумали спешить,
Но если время с дурью вместе,
То это можно пережить.
И зеркала ещё не бесят,
Глядят вполне себе прилично.
Года наглядно куролесят —
Пока выходит симпатично.
 
 
Сложился стиль, окрепла наглость,
Сомкнулся яркий круг подруг.
А паспорт врёт – какая жалость! —
И с ним общаться недосуг.
 
 
Года летят, теряя совесть,
Я не люблю такую скорость.
А тормозить нельзя – заносит,
Вот только лето – скоро осень.
 
 
Года идут, а мы всё те же,
Режимы есть – простой и нежный,
Есть кнопки детства и желаний,
Короче, лучше всё с годами!..
 

«А в мире всё вот так…»

 
А в мире всё вот так:
Есть автор – есть читатель,
Есть продавец – есть покупатель,
Есть врач – есть пациент,
Есть банк, и есть клиент..
 
 
А в жизни как-то так:
Есть долг, а есть расплата,
Есть прибыль – есть утрата,
Есть крест – есть отречение,
Есть радость – есть мучение.
 
 
Есть в этом мире место для любви,
Для зависти, жестокости и злобы.
И каждый выбирает, C’est la vie[1]1
  Такова жизнь (фр.). – Прим. ред.


[Закрыть],
Своё кольцо неповторимой пробы.
 
 
Есть в этой жизни место для добра,
Для ревности, измены и подлога.
Ты сам решаешь, где твоя нора,
Кто друг тебе, и как лежит дорога.
 
 
И ничего не нужно объяснять
Судьбой-злодейкой или невезением.
Душой и телом можно торговать —
Купить нельзя любовь и уважение.
 

«Дорога стелется, бежит и даже вьётся…»

 
Дорога стелется, бежит и даже вьётся,
Ей посвящают песни и стихи,
А часто от дороги остаётся
Щемящий стон бессмысленной тоски…
 
 
Дорога для кого-то вовсе жизнь —
Лететь или рулить из года в год,
Как вера в настоящий коммунизм —
Вот я доеду, и оно придёт.
 
 
Дорога к дому часто далека —
Сама собой сплошное опоздание.
Идут по ней лишь те наверняка,
Кто знает, что такое «на прощание»…
 
 
Дорога на своих и на машине,
И на «дорожку следует присесть»,
В дороге подрываются на мине,
Чужой в дороге поднимают крест.
 
 
Дороги и тропинки на работу
Мы назначаем самой главной трассой,
А жизнь привычно выделила квоту
И не добавит ничего ни разу…
 
 
Дорога символична и безлика,
Дорога про тебя и про меня.
«А ты постой!» – бывает, кто-то крикнул,
Смеясь, дорогу жизни поменял…
 

«Друзья рвались в Таиланд на ПМЖ…»

 
Друзья рвались в Таиланд на ПМЖ[2]2
  Постоянное место жительства. – Прим. ред.


[Закрыть] —
На море, к фруктам, чтобы не работать.
Идея оказалась буквой «Ж»,
И всё пошло не так, вернее что-то…
 
 
Большое счастье виделось большим
На неизменно дальнем расстоянии.
Всё оказалось жарким и чужим,
А сказка показалась истязанием.
 
 
Ещё до пандемии уезжая,
Они решили тысячи вопросов.
Они нигде совсем не налажали:
Пошло не так, душа просила осень.
 
 
Душа просила снега и коньки,
Просила нелюбимую селедку.
Аэропорт, билеты, рюкзаки —
Домой, в свою обкатанную лодку.
 
 
Они вернулись вовремя, успели,
Им не достались эти две недели.
Вчера звонят.
И вот вопрос вопросов:
«Не знаешь,
Где сейчас с отъездом просто?»
 

«Я сказала – вернусь…»

 
Я сказала – вернусь!
И на этом же месте
Буду белое пить.
И в продавленном кресле
Видеть озера муть
И слезу океана…
Я сказала – вернусь,
Только думала рано.
 
 
Я смешила Богов,
Я решала сама,
Мне никто не мешал,
И хватало ума.
 
 
Остановка случилась
Невиданной болью,
Как расплата за смех
Над судьбой и собою…
 
 
Дни тянулись, как годы,
И близилась смерть,
В целом, тетка не злая,
Если близко смотреть.
Я с ней даже дружила
Хмельными ночами,
Но она уступила.
Ушла, не прощаясь…
 
 
Я вернулась туда,
И в продавленном кресле,
За любимым столом
И на этом же месте,
Было то же вино,
И индус босоногий…
Я вернусь, черт возьми!..
Снова слушают Боги…
 

«Время убегает, говорят…»

 
Время убегает, говорят.
Говорят,
Что люди не меняются.
Не вникаю.
Больше во сто крат
Мне теперь меняться стало нравиться.
Нравится вникать в лихих и сложных,
Нравится ходить по бездорожью,
Удивляться, видеть и не верить,
Рисовать придуманные двери.
 
 
Время убегает, не воротишь,
Да и не охота воротить.
Новые огромные ворота
Хочется построить и открыть.
Мир перевернуть не получилось,
Ох, уж эти юности порывы,
Тормоза заглохли и накрылись —
Это время нового отрыва.
 
 
Разрывая времени границы,
Годы поворачивая вспять,
Может быть, обычную синицу
Стоит отпустить, а не держать?!
 

«Мы так и не попали на Маврикий…»

 
Мы так и не попали на Маврикий:
Цунами, паспорт, цен аттракцион.
И мир такой огромный, многоликий
Взорвался мощным голосом Кардон.
 
 
Под бирюзовым небом Санта-Клары
Звучал глубокий голос Натали —
«Отважная прозрачность» Че Гевары,
Прекрасное признание в любви.
 
 
Там красный галстук носят пионеры,
Мы предали свободу, как могли.
А помните: «Советик маринеро!» —
Встречали раньше наши корабли?
 
 
Они простили, мы летим в их лето.
Свободы Остров – дальний перелёт.
Хемингуэй глядит на нас с портретов,
И Карлос Hasta siempre[3]3
  Hasta siempre, Comandante («До тех пор, пока…») – песня кубинского композитора Карлоса Пуэблы, написанная в 1965 году. – Прим. ред.


[Закрыть] нам поёт.
 
 
Кубинский ром и пляжи Варадеро,
В Гаване заблудиться и найтись,
А песня целый год в груди болела.
Бессмертный команданте, отвяжись!..
 

«Волшебный вздор про муз и вдохновение…»

 
Волшебный вздор про муз и вдохновение
Придуман был для самовозвышения:
Как веером махать, страдать мигренью,
И упиваться вместо водки тенью.
 
 
Способности, талант и гениальность —
Как в музыке различная тональность.
Про гениев тактично пропускаю,
Их медики пристрастно изучают.
 
 
Талантливые часто пьют безбожно,
Они невероятно безнадёжны,
Их мучают слова и голоса,
Сменяется цветами полоса.
 
 
Они влюбляют и влюбляются неистово
Или совсем не могут полюбить.
Я разных видела – таких смешных и искренних,
И тех, что могут запросто убить.
 
 
Я восхищаюсь искренне талантами
И каждый раз судьбу благодарю,
Что их встречаю редкими бриллиантами,
И провожаю, с Богом, к фонарю…
 

«Лето путалось и шлялось…»

 
Лето путалось и шлялось,
Наконец, до нас добралось.
Все немного охренели —
Тридцать градусов неделю!
 
 
Лето льётся и палит,
Лето рулит и болит,
Лето – платья и шашлык,
Белых шмоток яркий шик.
 
 
Люди, мокрые как мыши,
От жарищи еле дышат,
Не справляются кондеи,
Плачут целую неделю.
 
 
– А купаться было можно?
На вопрос ответить сложно.
Если в масках и перчатках,
Вроде как мозгов нехватка?!
 
 
Загорали и купались,
Пандемии не боялись,
Русский дух и алкоголь
Убивают страх и боль.
 
 
К выходным нагнало тучи,
И случился гром гремучий.
В общем, подлости закон
Как обычно утверждён!
 
 
Грозы, алые закаты,
Бьют зарницы автоматом.
На Москву как привидение
Нападает наводнение.
 
 
Впереди июль и август —
Это маленькая жизнь.
Удивительная радость
И раздетый оптимизм!
 

«Было лето, было дело…»

 
Было лето, было дело,
Было всё, что захотела.
Так скажу я в декабре,
Голым веткам в серебре…
 

«Когда болит ожог от пара…»

 
Когда болит ожог от пара
И покрывается корой,
Он заживает.
Месяц, пару – и будет шрамик небольшой.
 
 
Когда хирурга шов неровный
Срастется,
тоже будет шрам.
 
 
Удар! ещё! – два перелома:
Вас ждёт палата сильных травм.
 
 
Когда трындят «на сердце рана»,
Я удивляюсь и молчу.
Все раны через время – шрамы,
Они болят, но ни о чём.
 
 
Терпимо, ровно, монотонно
Болят на дождь и снегопад.
Ты замираешь на секунду —
И отвечаешь невпопад…
 
 
Порой фантомных болей вспышки
Хотят твой шрам раскровенить.
И ты решаешь, силой мысли,
Вопрос про быть или не быть.
 
 
И есть трофическая язва.
Она не может заживать.
Диагностируется смертью —
Не нужно всуе поминать…
 

«След на песке стирает новая волна…»

 
След на песке стирает новая волна,
И я смотрю на это символично.
Всегда приходит новая весна,
С собой приносит шёпот неприличный…
 
 
Горячий душ смывает этот день.
Писал поэт, он знал наверняка:
Что каждая минута, как ступень,
И каждый час, как новая строка.
 
 
Счастливые часов не наблюдают,
Все сказано за нас давным-давно.
И если на щеках снежинки тают,
То это наверху предрешено.
 
 
И, кстати, если мир принять как есть,
Он гармоничен. Абсолютно весь.
 

«Нас восхищают горы, водопады…»

 
Нас восхищают горы, водопады,
И мы летим в немыслимую даль.
Частенько пропускаем что-то рядом,
Растим и культивируем печаль.
 
 
Мы пропускаем ласку и заботу,
Не ценим миг, который не вернуть.
Мы целый год работаем работу,
Чтоб круто в горы дальние рвануть…
 
 
И две недели насладившись счастьем,
Мы снова возвращаемся домой.
И горы с морем
Станут днём вчерашним,
И море горя,
Если дом пустой…
 

«Как медики не любят белый цвет…»

 
Как медики не любят белый цвет,
Как чёрный цвет не жалуют шахтеры,
Я не люблю нытьё про «денег нет»
И о чужих карманах разговоры.
 
 
Как юморист, уставший от веселья,
Как педагог, оглохший от звонков,
Я не люблю про бедность и каменья,
И про богатых чьих-то мужиков.
 
 
Как продавец, измученный народом,
Как космонавт, тоскующий по дому,
Я не люблю, про слово «нищеброды»,
Еще сильней, когда о деньгах стонут.
 
 
Застыли в пробках наши города,
Ведём себя везде как господа…
Шкафы зеркальные забиты до отказа,
И «что поесть» – заезженная фраза.
 
 
Айфон – не бедность,
Бедность – не айфон,
Чужой карман
Не трогайте преступно.
Вы всё забыли.
Сделайте дозвон
Себе на совесть.
Вдруг она доступна…
 

«Ты говоришь про внутренний разлад…»

 
Ты говоришь про внутренний разлад,
Сомнения, невроз и обнимашки —
Я вспоминаю страшный вид палат
И приговор на маленькой бумажке…
 
 
Ей было двадцать пять. Она смеялась.
Ходила в зал и делала татушки.
Бумажка в тонких пальцах быстро смялась,
Ну, вот и всё. Закончились игрушки.
 
 
Ты говоришь, что силы на исходе,
Что надо в отпуск, подлечить нервишки.
Что снова неприятности в погоде,
Которая всё шепчет о винишке…
 
 
Ей было двадцать пять.
«Вы опоздали, – прогноз плохой, —
И мы не чародеи»…
А вы в своей депрессии видали,
Как волосы за пять минут седели?
 

«А знаешь, Питер, это не случайно…»

 
А знаешь, Питер, это не случайно,
Мы встретились дорогою другой,
Ты мне принёс чудесные метания,
Себе оставив дождик проливной.
 
 
Ты в дом вошёл талантами и словом,
Фонтаны оставляя позади…
Похоже, я к тебе приеду снова,
Пусть даже нарушая, чёрт возьми…
 
 
А слышишь, Питер, я тебя не знала,
И то, что «Питер дело говорит»,
Удачной фразой автора считала,
Как про Неву, Аврору и гранит.
 
 
А на экране твоего величия,
Наполнив рифмой ленту новостей,
Бежит строка моя, и что-то очень личное
Цепляет новых питерских друзей.
 
 
Я вижу, Питер, это не случайно,
Но тайну мне твою не разгадать.
Короче, в сентябре и на «Сапсане»…
Вот календарь. И можно дни считать.
 

«Бывает утро добрым и съедобным…»

 
Бывает утро добрым и съедобным,
Бывает обаятельно игривым,
Бывает охренительно удобным,
А, может быть, увы, невыносимым.
 
 
Решает утро день на целый день,
Решает, что построить, что сломать,
Решает про баланс и про мигрень,
И надо что-то с ним самим решать!
 
 
Купить ему хороший шоколад,
Как девочке, которую люблю.
И рассказать ему про то, что рад,
Ему любому, как любому дню!
 
 
А утро, получая комплименты,
Как женщина растает и согреет…
И утренние сонные моменты
Бодрее станут и чуть-чуть добрее!..
 

Любовь и Девочки

«Я ненавижу в зеркало смотреть…»

 
«Я ненавижу в зеркало смотреть», —
Сказала женщина, и этим всё сказала.
Ну, это как немножко умереть
На собственном
обшарпанном вокзале…
 
 
Вокзале лет, любовей и утрат,
Вокзале безнадежности и боли…
Но твой вокзал ни в чём не виноват —
Он рушится твоею доброй волей…
 
 
Ты ненавидишь в зеркало смотреть?
 
 
А я люблю – оно мне отвечает..
Отчасти потому, что много знает,
От страшных дней слегка запотевает…
И обещает долго не стареть…
 

«Я знаю тех, кто это сохранит…»

 
Я знаю тех, кто это сохранит.
К себе в закладки, может, даже в память…
 
 
И это будет очень странный стих —
Его нельзя стереть или исправить.
 
 
«Она меня не любит, – ты сказала.
– Я так старалась это заслужить…»
 
 
Я, как всегда, сравню любовь с вокзалом:
На поезд опоздавшим – в нём не быть…
 
 
Я чувствую сейчас твои мурашки:
Пока не пробегут – не потушить…
 
 
А, помнишь, раньше были промокашки?
Сейчас такую нужно для души.
 
 
Она тебя не любит.
Утешая,
Скажу банальные, но верные слова:
 
 
Ты не одна.
Ты не одна такая,
Кто чуть не умер, это осознав…
 
 
Не любит мама – это очень страшно…
Но, оказалось, можно пережить.
Я точно знаю, кто сейчас заплачет,
Какой ещё коснулась я души.
 
 
Все живы, все крутили и копали.
И, знаешь, как копают огород.
 
 
Там неизбежно что-то вырастает.
Реши сама – закат или восход.
 

«Школа, лето, выпускной…»

 
Школа, лето, выпускной.
Что решили? Вы большие!
 
 
Целый год они неслись.
Мысли, как устроить жизнь?!
 
 
Есть идея! – несерьёзно!
Это что за ерунда?
Нужно, чтобы было сложно,
Уважительно всегда.
 
 
Целый год они неслись.
Мысли, как устроить жизнь.
 
 
Перспектива бухучёта —
Вся в бумагах и отчетах,
Выбор сделан за карьеру —
Респектабельно и верно.
 
 
Как ты к нам сюда попала,
Я узнала и упала!
Бежецк где, и где Москва?!
Я расстроилась сперва.
 
 
Догадаться можно было:
Грабли – нужный инструмент!
Ну, накрыло, так накрыло —
Из столицы в сельсовет!
 
 
По специальности трудиться —
Это каждого мечта,
Значит, стоило учиться,
Выбор сделан неспроста.
 
 
Все цивильно и достойно,
По экрану бродит мышь…
Почему-то сердцу больно
И тому, на чём сидишь.
 
 
И опять они неслись.
Мысли, как устроить жизнь!
 
 
Неожиданный и резкий
Тут случился разворот:
Парикмахерские курсы.
Все сказали: «Во даёт!»
 
 
Всё случилось, получилось,
И пошла, пошла, пошла…
Мысли тоже изменились.
Чё носиться? Ты нашла!
 
 
Лет прошло уже немало,
Все они наперечет.
Классным мастером ты стала!
Маш, а если бухучёт?!
 

«Вот-вот наступит время голых ножек…»

 
Вот-вот наступит время голых ножек,
А у меня всё как не у людей.
Мне летом очень хочется серёжек,
Серебряных колец потяжелей.
 
 
Вот так сложилось, почему – не знаю,
Но много лет одна и та же хрень:
Май серебром манит, слепит, ломает.
Я до июля жертва и… мишень.
 
 
Сопротивленье тупо бесполезно,
Давным-давно не спорю, не борюсь…
Привычно окунаюсь в эту бездну
И ей со всем азартом отдаюсь…
 
 
Известно, всё пройдёт, оно сезонно:
Миг слабости, с которым вновь мирюсь.
Серебряные радости резонно
Не алкоголь, я этим не сопьюсь.
 

«Горят больные фонари огнями редкими…»

 
Горят больные фонари огнями редкими.
Летят ночные мотыльки,
Стучат негромко каблуки,
И где-то спорят мужики.
Сидим с соседками.
 
 
Ночного неба чернота страшнее страшного.
Накрыла город темнота,
Уходит тихо маета,
И отступает суета
Всего вчерашнего…
 
 
Негромкий режет разговор словами пошлыми,
Городим всякий вздор,
Ведём извечный спор,
И вместо глупых ссор
Отпустим прошлое…
 
 
Светлеет небо в два часа, сидим по-прежнему,
Ложится каплями роса,
Кружится странная оса,
Меняет цветность полоса
На белоснежную…